Страница:
В состав радиолокационных центров кроме станций дальнего обнаружения входило по одной-две станции наведения "Большой Вюрцбург", а также станции орудийной наводки "Малый Вюрцбург". Последние имели непосредственную связь с зенитными батареями 88- или 105-миллиметрового калибра. Против авиации Советского Союза действовал восточный радиолокационный центр номер 10, располагавшийся у небольшого городка Нойтирштигель.
"Большой Вюрцбург" также относился к станциям стационарного типа. Однако параболическая антенна, имевшая диаметр около пяти метров, могла вращаться. Радиолокационная аппаратура была смонтирована внутри железобетонного колпака, служившего основанием станции. "Малый Вюрцбург" во многом походил на "старшего брата", но имел меньшие габариты. К тому же все устройства станции, кроме антенн, размещались в четырехколесной кабине...
День проходил за днем. С помощью людей, выделенных в наше распоряжение генералом Шебаниным, мы разыскивали радиолокационные установки, изучали их, делали краткие записи, которые могли пригодиться нам в будущем.
По всему чувствовалось, что фронт готовится к наступлению. Ночами к переднему краю двигались бесконечные колонны грузовиков, танки, самоходные установки, пушки, реактивная артиллерия. Глядя на эту боевую технику, мы невольно вспоминали трудную осень 1941 года... Насколько сильнее стали мы в сорок пятом!
Поздно вечером 15 апреля вместе с генералом Шебаниным мы выехали в район города-крепости Кюстрин. Василий Иванович очень устал за последние недели. И это естественно. Подготовка к решающему наступлению на Берлин требовала полной отдачи сил. - Как хорошо было бы вздремнуть! - тихо произнес генерал Шебанин. - Но не могу. В голове сплошные цифры. Никогда еще столько мин, снарядов, патронов не про-ходило через фронтовые склады.
Была полночь, когда мы приехали на командный пункт командующего 8-й гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова. Начало артподготовки было назначено на три часа ночи по берлинскому времени. Василий Иванович Шебанин еще раз проверил, как выполнены его последние распоряжения по доставке боеприпасов.
Незадолго до начала артподготовки стало известно, что на КП армии прибыли Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и члены Военного совета фронта. Неподалеку от землянок хлопотали операторы кинохроники. Какая-то необыкновенная тишина стояла вокруг. Ни одного, даже отдаленного выстрела, ни одной вспышки.
В эту ночь у меня произошла встреча с начальником прожекторных Войск ПВО страны генералом Николаем Александровичем Аноровым, с которым мы были знакомы уже добрых пятнадцать лет. Когда-то давно он командовал электротехническим батальоном, затем - прожекторным полком. Аноров самозабвенно любил свою технику и внимательно следил за ее развитием. Пожалуй, ни одна разработка, связанная с прожекторами, не обходилась без его консультации. Мы часто встречались с Николаем Александровичем на испытательных площадках, совещаниях, технических конференциях. Еще до начала Великой Отечественной войны он предложил особый метод поиска самолета лучом прожектора. Этот метод так и вошел в практику под названием метода Анорова.
...Ровно в три часа ночи в небе вспыхнули желто-розовые огненные зарницы. Прошла секунда, другая - и до нас докатилась волна тяжелого, многоголосого грома. С каждой минутой раскаты становились все чаще и мощнее. Наконец они слились в сплошной гул. Гремели залпы тяжелых орудий, небо прочерчивали огненные трассы реактивных снарядов. Тысячи тонн смертоносного металла! Теперь уже весь небосклон полыхал огнем.
Через некоторое время артиллерия перенесла огонь и глубину вражеской обороны. Пехота и танки стремительно ринулись вперед. Минуты за три до конца артподготовки в полосе прорыва вспыхнули лучи зенитных прожекторов. Такой прием, рассчитанный на ослепление противника, еще не применялся в Великой Отечественной войне. Я поинтересовался у генерала Анорова количеством установок.
- Сто сорок три, - ответил он.
По привычке тут же прикинул, какова общая сила света. Получилось что-то около 100 миллиардов свечей!
Не стану останавливаться на подробностях сражения за Берлин. Об этом уже многие писали. Да и вряд ли я сумел бы обстоятельно рассказать о событиях, в которых непосредственного участия не принимал.
Рано утром 2 мая наша группа выехала в Куммерсдорф, расположенный в 60 километрах к югу от Берлина. Там находился многоцелевой полигон гитлеровцев.
По дороге в Куммерсдорф видели мы колонны военнопленных, которые понуро брели на восток. Встречались нам и бывшие узники концентрационных лагерей. Серые, изможденные лица, но сколько счастья светилось в их глазах! Шли и пели - по-русски, по-польски, на чешском и французском языках.
В артиллерийской части полигона нам удалось разыскать многоствольные зенитные установки. Конструктивное решение отдельных узлов показалось нам оригинальным. Что же касается радиолокационной техники, то ничего интересного обнаружить не удалось. Вскоре полигон пришлось покинуть. Части, занимавшие этот район, получили приказ двинуться на помощь Праге. Оставаться здесь одним было нельзя. Пришлось вернуться в Берлин.
Мы, конечно, сожалели, что поездка в Куммерсдорф не принесла желаемых результатов. Однако по возвращении в Берлин нам удалось узнать и увидеть довольно много любопытного. Мы ездили на восточную и западную окраины города, тщательно исследовали центр. И должен сказать, постепенно перед нами вырисовывалась общая картина системы противовоздушной обороны Берлина.
В пригородах мы обнаружили зенитные батареи 105-миллиметрового калибра, радиолокационные станции "Малый Вюрцбург" и звукоулавливатели. Такие же системы прикрывали местечко Цоссен в 30 километрах к югу от Берлина. Тут, пожалуй, боевые порядки зенитной артиллерии достигали максимальной плотности. И не случайно. Неподалеку от Цоссена находились обширные подземные сооружения, в которых размещалась ставка фашистского командования.
Позиции зенитной артиллерии охватывали Берлин кольцом. Насыщенность системы ПВО станциями орудийной наводки, добротное оборудование орудийных окопов и укрытий для личного состава свидетельствовали о том, что в ходе войны фашистам пришлось изменить спои взгляды на роль противовоздушной обороны.
В дополнение к кольцевой системе ПВО гитлеровца построили три специальных многоэтажных башни-бункера. Одну - в районе Тиргартена, вблизи рейхстага (главная), вторую - в парке Фридрихсхайн (восточная), третью - в районе Шпандау (западная). На плоских крышах башен были установлены спаренные зенитные орудия 128-миллиметрового калибра. На каждой башне по четыре спарки. Там же располагались оптические дальномеры. Радиолокационные станции "Малый Вюрцбург" размещались на крышах соседних зданий. Для борьбы с пикирующими самолетами противника имелись малокалиберные зенитные пушки. Они были установлены на специальных балконах, имеющихся на башнях.
Знакомство с этими опорными пунктами ПВО убедило нас в том, что прикрытию Берлина от воздушных налетов на последнем этапе войны гитлеровцы придавали первостепенное значение. При этом главная ставка делалась на зенитные средства. Насколько интенсивно использовались башни ПВО во время Берлинской операции, свидетельствовал тот факт, что только вокруг восточной башни было найдено свыше 6000 гильз 128-миллиметрового калибра.
Несколько позже мы установили, что в башне Тиргартена располагался центральный командный пункт системы ПВО фашистской Германии. Там мы нашли гигантский планшет, на котором отображалась воздушная обстановка над всей территорией Германии и некоторых стран Европы, находившихся под игом фашизма.
8 мая мы были в гостях у командующего артиллерией фронта генерал-полковника артиллерии В. И. Казакова. Здесь же, в Карлхорсте, располагался штаб Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.
Утром 8 мая Василий Иванович Казаков ушел в каком-то особенно радостном, приподнятом настроении. А к вечеру стало известно, что в присутствии представителей командования союзных армий - Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, Главного маршала авиации Англии А. Теддера, командующего стратегическими воздушными силами США генерала К. Спаатса, главнокомандующего французской армией генерала Ж. Делатр де Тассиньи немецкий фельдмаршал Кейтель подписал акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Как только весть об этом разнеслась по частям и соединениям, началось что-то невообразимое. Люди обнимались, целовались. На перекрестках улиц возникали стихийные митинги. То тут, то там раздавалась стрельба. Но это были мирные выстрелы, первые выстрелы мира, которыми солдаты, сержанты и офицеры салютовали победе!
Были в эти дни и шумные застолья. Но все мгновенно замолкали, когда предлагался тост за тех, кто не дожил до светлого Дня Победы, кто остался лежать в подмосковных полях, у берегов Волги, Днепра, в лесах Белоруссии, на польской земле...
Несколько дней спустя мы вновь принялись за работу. Снова ездили к башням и на полигоны. Нас заинтересовал главный артиллерийский испытательный полигон Хиллерслебен, расположенный за Эльбой, там, где находились союзные войска. Но, к сожалению, пропуска туда союзное командование нам не оформило. Обидно было, конечно, но ничего не поделаешь. Пришлось ограничиться поисками и исследованиями на территории, занятой нашими войсками. Работа эта продолжалась до середины июня. Завершив ее, мы вернулись в Москву.
Инженеры смотрят вперед
Волнующей была встреча с Москвой после трехмесячного отсутствия. После мрачных развалин Берлина столичные улицы и площади казались особенно красивыми и светлыми.
Получилось так, что мы возвратились в столицу накануне Парада Победы. Мне посчастливилось присутствовать на нем. О Параде Победы уже много написано, и вряд ли я сумею добавить что-то новое. Скажу лишь, что такие события остаются в памяти на всю жизнь.
Через несколько дней я отчитывался за командировку. Мой доклад в основном удовлетворил маршала артиллерии Яковлева. Подводя итог, он сказал:
- Сделано немало, но успокаиваться на достигнутом нельзя. Нужно смотреть правде в глаза: радиолокационная техника пока еще не полностью обеспечивает потребности ПВО и артиллерии. Да и в количественном отношении еще далеко не все благополучно. Война закончилась. Нам предстоит восстанавливать разрушенные города и села, поднимать промышленность и сельское хозяйство. Но и вопросы обороны нельзя отодвигать на второй план. Надо помнить, что через несколько лет может потребоваться иная, еще более совершенная техника. Поэтому необходимо расширять, совершенствовать промышленную и научно-исследовательскую базы, продолжать творческий поиск.
Появление ядерного оружия заставило нас иными глазами рассматривать проблемы развития средств противовоздушной обороны. Если раньше перед войсками ПВО ставилась задача своевременно обнаружить противника, расстроить его боевые порядки, уничтожить максимально возможное число самолетов, воспрепятствовать их массовому проникновению к обороняемым объектам и прицельному бомбометанию, то теперь нужно было думать о другом. Ни один самолет не должен преодолеть систему противовоздушной обороны.
По требованию маршала артиллерии Яковлева мы глубоко и всесторонне изучали опыт минувшей войны. Нас интересовала и тактика, и технические характеристики средств воздушного нападения. Сравнивая прошлое и настоящее, инженеры-вооруженцы ГАУ совместно со специалистами-авиаторами строили прогнозы на будущее. Какими скоростями и высотами будут обладать военные самолеты через пять, десять, пятнадцать лет? Что нужно противопоставить им, чтобы защитить страну от внезапного нападения? Разумеется, прогнозы эти носили ориентировочный характер, но без них вообще было бы невозможно планировать последующую работу.
Планы наши касались не только увеличения производства радиолокационных станций, создания новой аппаратуры для нужд ПВО и артиллерии, но и расширения научно-исследовательской базы. Чтобы сразу решить максимальное число вопросов, была задумана разработка нового перспективного плана развития радиолокации на ближайшие годы. По замыслу он должен был охватывать широкий круг вопросов, начиная от разносторонних исследований, разработки новых образцов и кончая строительством новых радиозаводов, заводов для производства комплектующих изделий, радиодеталей и элементов. Словом, нужно было думать об организации массового производства радиолокационной аппаратуры.
На первых порах мы рассчитывали переключить на радиотехническую продукцию некоторые уже существовавшие предприятия иного профиля.
Начались поездки по заводам, беседы с директорами, главными инженерами, секретарями парткомов. По опыту мы знали, что нужна внутренняя готовность людей к перестройке, их принципиальное согласие, чтобы происходила она не по приказу свыше, а по велению души. Как правило, нам удавалось увлечь людей, убедить их в необходимости этого процесса.
* * *
По мере оснащения войск радиолокационными средствами все острее ощущалась нехватка инженерных кадров. Подготовка их не расширялась, а, напротив, несколько сократилась. Так, скажем, после передачи в 1943 году заказов на производство станций дальнего обнаружения из Главного управления связи в ГАУ была прекращена подготовка инженеров данного профиля в Военной академии связи. Могли ли мы мириться с этим? Ведь в конечном итоге успешное выполнение задач, стоявших перед войсками противовоздушной обороны, зависело от людей, их умения обращаться с аппаратурой.
Когда мы доложили свои соображения по этому вопросу начальнику ГАУ, он отнесся к ним с полным пониманием.
- Очень хорошо, что вы заботитесь не только о новой технике, но и о специалистах, которые ее будут обслуживать. Какие у вас конкретные предложения?
- Прежде всего необходимо возобновить подготовку специалистов радиолокационного профиля в академия связи. Дальнейший шаг - аналогичный факультет в Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского. Хорошо бы добиться открытия специального военно-учебного заведения, которое станет готовить инженеров для войск противовоздушной обороны. Можно попытаться создать военные отделения при некоторых гражданских институтах.
- Хоть и не совсем это наше дело, но займитесь им, исследуйте все возможности и подготовьте обстоятельный доклад.
Вскоре начальник ГАУ, командующий артиллерией и командующий Войсками ПВО страны вошли с ходатайством в Генеральный штаб. Их предложения о подготовке специалистов радиолокационного профиля были поддержаны.
Из гражданских институтов только в одном согласились на открытие военного факультета, да и то при условии, что будет оказана помощь в завершении строительства нового учебного корпуса, который начали возводить еще до войны.
В Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского мы не получили поддержки. Ее начальник Василий Исидорович Хохлов считал, что создание радиолокационного факультета возможно лишь в случае разделения академии на командную и инженерно-артиллерийскую.
Новое военно-учебное заведение для подготовки инженеров-радиолокаторщиков решено было создать в Харькове, так как там функционировала Высшая школа ПВО.
Мы подготовили доклад начальнику Генерального штаба и председателю Совета по радиолокации. Его подписали начальник ГАУ маршал артиллерии Н. Д. Яковлев и Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. В докладе, в частности, предлагалось создать Военно-инженерную радиотехническую академию на базе Высшей школы ПВО в Харькове.
Вскоре меня вызвал заместитель начальника Генерального штаба генерал армии А. И. Антонов для уточнения некоторых деталей, касавшихся будущей академии.
- Включим в проект постановления, подготавливаемый Советом, - заверил генерал Антонов.
В июле 1946 года после всестороннего обсуждения в дополнительных согласований с наркоматами, ГАУ, ВВС, ВМС трехлетний план развития радиолокации был утвержден. Им предусматривалось быстрое развитие радиолокационной промышленности с переводом на выпуск соответствующей аппаратуры некоторых уже существовавших предприятий и созданием новых. Одновременно намечалась программа обширных исследований, особенно связанных с использованием дециметрового и сантиметрового диапазонов радиоволн. Ставилась задача по качественному улучшению радиолокационных средств, разработке новых и модернизации существовавших образцов. Параллельно с этим решался вопрос о подготовке инженерно-технических кадров для промышленности, армии и флота. В частности, предусматривалась реорганизация Высшей школы ПВО в Военно-инженерную радиотехническую академию.
Трехлетний план касался и некоторых других вопросов. Определенные организационные мероприятия проводились в Госплане СССР, в Наркоматах обороны и Военно-Морского Флота, в промышленности. Словом, радиолокация окончательно утверждалась в своих правах. Этот план оказал огромное влияние на ряд смежных отраслей. Стали быстро развиваться телевидение, автоматика и другие ветви радиоэлектронной техники. В свою очередь это повлекло за собой активное внедрение электроники во многие области производства.
В июне 1947 года Совет по радиолокации был преобразован в Комитет по радиолокации при СНК СССР. Его председателем стал М. З. Сабуров. Повседневной работой руководили заместители председателя А. И. Шокин и А. Н. Щукин. Комитет продолжал линию Совета на развитие радиолокации, являясь научно-техническим штабом.
* * *
Изучая опыт минувшей войны, мы обратили внимание на одну любопытную деталь: несмотря на высокую насыщенность системы ПВО фашистской Германии радиолокационными средствами, английские и американские самолеты, принимавшие участие в налетах на немецкие города, далеко не всегда обнаруживались своевременно. В чем же причина? Почему радиолокационные установки не всегда замечали врага?
Будучи в Германии весной 1945 года, мы столкнулись с таким явлением. В некоторых районах земля была усыпана станиолевыми лентами. Их сбрасывали во время налетов американские и английские бомбардировщики. Эти блестящие бумажки и оказались тем самым средством, которое "ослепляло" радиолокационные установки. Металлизированное покрытие станиолевых лент очень хорошо отражало электромагнитную энергию. Благодаря этому импульсы, посылаемые в пространство радиолокатором, возвращались к приемному устройству и в конечном итоге попадали на экран индикатора. При определенных размерах лент и их плотности в воздухе отраженный сигнал становился весьма интенсивным. В результате на экране станции создавалась сплошная засветка, которая не позволяла обнаружить сигнал, отраженный от реального самолета.
Что же можно было предпринять для защиты радиолокаторов от действия помех? Казалось, достаточно поставить на входе приемного устройства специальный фильтр, который пропускал бы сигналы, отраженные от самолета, и задерживал сигналы, отраженные от станиолевых лент. Но дело осложнялось тем, что все импульсы, возвращавшиеся к радиолокационной станции, имели, в сущности, одинаковую электромагнитную структуру. Правда, при отражении электромагнитной энергии от подвижного объекта некоторые изменения в структуре сигнала происходили, однако обыкновенными фильтрами здесь все же было не обойтись.
Мы всеми силами стремились увеличить число радиолокационных установок в Войсках противовоздушной обороны страны, улучшить их тактико-технические характеристики. Однако достаточно было противнику сбросить с одного из головных самолетов станиолевые ленты, как наземные станции ПВО, сопровождавшие самолеты, оказывались "ослепленными". Таким образом, теперь уже речь должна была идти не только о насыщении системы противовоздушной обороны радиолокационными средствами, но и о создании принципиально новой помехоустойчивой аппаратуры, специальных устройств, которые могли бы снять паразитный сигнал.
Должен заметить, что о возможности создания помех и "ослепления" радиолокационных станций еще до начала Великой Отечественной войны со свойственной ему прозорливостью предупреждал научный руководитель НИИ-9 профессор М. А. Бонч-Бруевич. Но в те годы нужно было форсировать разработку самой радиолокационной аппаратуры. Поэтому проблема помехозащищенности осталась вне поля зрения ученых.
Теперь же, на наш взгляд, настала пора вновь вернуться к этому вопросу.
Однако научные руководители Совета, а затем Комитета по радиолокации не поддержали нас. Нам доказывали, что станции обнаружения работают в основном в режиме кругового обзора. Засветить весь экран, дескать, практически невозможно. Что из того, если нельзя будет обнаруживать цели в каком-то секторе?
- Но ведь противник именно в этом секторе и будет стремиться прорваться к обороняемому объекту, - убеждали инженеры-вооруженцы ГАУ. Ведь постановка пассивных помех - это не самоцель, а тактический прием преодоления зоны ПВО.
- Допустим даже, что все это так, - возражали нам. - Однако вы представляете, насколько новое приспособление, если его, конечно, удастся создать, усложнит станцию, удорожит ее производство и увеличит сроки разработки?
Тут спорить было трудно. Безусловно, станция будет сложнее и дороже. Но в любом случае ее нужно защитить от помех. Иначе со временем радиолокационная техника вообще потеряет свое значение. Ведь с развитием радиолокации появляется все больше и больше устройств для подавления радиолокационных установок.
Мы были убеждены, что рано или поздно разработчики придут к выводу, что помехозащищенность радиолокационных станций - важный показатель, определяющий их боевые возможности. Но когда это произойдет? А медлить, как нам казалось, было нельзя.
Чтобы привлечь внимание ученых и конструкторов к проблеме борьбы с помехами, мы настояли на включении этого важного вопроса в повестку дня научно-технической конференции по радиолокации, проводившейся в 1946 году. Председатель Совета по радиолокации согласился с нашим предложением и тут же назначил докладчика. Но, к сожалению, сообщение получилось малоинтересным. Оно носило чисто обзорный характер. Мы не услышали конкретных предложений, выводов, обоснованных суждений. Стало ясно, что постановка этого вопроса требует основательной подготовки. И мы незамедлительно принялись за дело.
Наконец во второй половине 1947 года мы сочли возможным снова обратиться в Комитет по радиолокации. Туда был направлен обстоятельный доклад ГАУ с предложением обсудить на очередном заседании Комитета проблему радиопротиводействия и помехоустойчивости радиолокационных станций, наметить мероприятия по развертыванию соответствующих исследований и работ в промышленности.
Мой доклад на заседании прозвучал достаточно убедительно. Аргументируя предложение ГАУ, я ссылался на мнения многих ученых, ведущих конструкторов. Они в большей или меньшей степени разделяли точку зрения инженеров-вооруженцев Главного артиллерийского управления. В заключение я предложил принять решение о разработке плана исследований, об организации специализированных лабораторий.
Предложение ГАУ горячо поддержал представитель Военно-Морского Флота инженер-контр-адмирал Сергей Николаевич Архипов. Затем в порядке обсуждения вопроса слово взял один из уважаемых членов Комитета. И тут грянул гром среди ясного неба. Оратор выступил против предложений ГАУ. Выступление его было столь эмоциональным и ярким, что председатель не счел нужным продолжать прения. Мы вновь потерпели фиаско.
Я был настолько потрясен случившимся, что не сдержался и ушел с заседания. Конечно, это было не совсем правильно. Но буря бушевала у меня в душе. Ну хорошо, пусть этот уважаемый и бесспорно талантливый ученый, который, кстати, вскоре коренным образом изменил свою позицию и в последующие годы много сделал для развития радиолокации, не поддержал нас. Но почему ему не возразили те члены Комитета, которые понимали важность поставленного вопроса и в какой-то степени несли ответственность за техническое совершенствование радиолокационных станций?
На следующее утро я отправился к заместителю председателя Комитета по радиолокации Александру Ивановичу Шокину (он не присутствовал на вчерашнем заседании). Я не случайно решил обстоятельно переговорить именно с ним. Александра Ивановича я знал уже почти пятнадцать лет, знал как человека ясного ума, объективного и принципиального. Он обладал широким кругозором, умел прекрасно ориентироваться в вопросах, связанных с развитием новой техники.
- Не волнуйтесь, - успокоил меня Александр Иванович. - Разберемся по существу. Если потребуется, вновь обсудим этот вопрос на заседании Комитета.
Ободренный его словами, я вышел из кабинета. Шагая по длинному коридору, размышлял о том, что еще можно предпринять для пересмотра принятого накануне решения. Вдруг за спиной я услышал знакомый голос:
- Михаил Михайлович! Подождите!
Меня догонял тот самый ученый, который вольно или невольно переломил ход заседания Комитета.
- Михаил Михайлович, я всю ночь не спал, размышляя о своем вчерашнем выступлении, и пришел к выводу, что был неправ. Прошу извинить. Я уже отдал распоряжение об организации в моем институте специализированной лаборатории и начале работ по помехозащите. Еще раз прошу - извините...
"Большой Вюрцбург" также относился к станциям стационарного типа. Однако параболическая антенна, имевшая диаметр около пяти метров, могла вращаться. Радиолокационная аппаратура была смонтирована внутри железобетонного колпака, служившего основанием станции. "Малый Вюрцбург" во многом походил на "старшего брата", но имел меньшие габариты. К тому же все устройства станции, кроме антенн, размещались в четырехколесной кабине...
День проходил за днем. С помощью людей, выделенных в наше распоряжение генералом Шебаниным, мы разыскивали радиолокационные установки, изучали их, делали краткие записи, которые могли пригодиться нам в будущем.
По всему чувствовалось, что фронт готовится к наступлению. Ночами к переднему краю двигались бесконечные колонны грузовиков, танки, самоходные установки, пушки, реактивная артиллерия. Глядя на эту боевую технику, мы невольно вспоминали трудную осень 1941 года... Насколько сильнее стали мы в сорок пятом!
Поздно вечером 15 апреля вместе с генералом Шебаниным мы выехали в район города-крепости Кюстрин. Василий Иванович очень устал за последние недели. И это естественно. Подготовка к решающему наступлению на Берлин требовала полной отдачи сил. - Как хорошо было бы вздремнуть! - тихо произнес генерал Шебанин. - Но не могу. В голове сплошные цифры. Никогда еще столько мин, снарядов, патронов не про-ходило через фронтовые склады.
Была полночь, когда мы приехали на командный пункт командующего 8-й гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова. Начало артподготовки было назначено на три часа ночи по берлинскому времени. Василий Иванович Шебанин еще раз проверил, как выполнены его последние распоряжения по доставке боеприпасов.
Незадолго до начала артподготовки стало известно, что на КП армии прибыли Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и члены Военного совета фронта. Неподалеку от землянок хлопотали операторы кинохроники. Какая-то необыкновенная тишина стояла вокруг. Ни одного, даже отдаленного выстрела, ни одной вспышки.
В эту ночь у меня произошла встреча с начальником прожекторных Войск ПВО страны генералом Николаем Александровичем Аноровым, с которым мы были знакомы уже добрых пятнадцать лет. Когда-то давно он командовал электротехническим батальоном, затем - прожекторным полком. Аноров самозабвенно любил свою технику и внимательно следил за ее развитием. Пожалуй, ни одна разработка, связанная с прожекторами, не обходилась без его консультации. Мы часто встречались с Николаем Александровичем на испытательных площадках, совещаниях, технических конференциях. Еще до начала Великой Отечественной войны он предложил особый метод поиска самолета лучом прожектора. Этот метод так и вошел в практику под названием метода Анорова.
...Ровно в три часа ночи в небе вспыхнули желто-розовые огненные зарницы. Прошла секунда, другая - и до нас докатилась волна тяжелого, многоголосого грома. С каждой минутой раскаты становились все чаще и мощнее. Наконец они слились в сплошной гул. Гремели залпы тяжелых орудий, небо прочерчивали огненные трассы реактивных снарядов. Тысячи тонн смертоносного металла! Теперь уже весь небосклон полыхал огнем.
Через некоторое время артиллерия перенесла огонь и глубину вражеской обороны. Пехота и танки стремительно ринулись вперед. Минуты за три до конца артподготовки в полосе прорыва вспыхнули лучи зенитных прожекторов. Такой прием, рассчитанный на ослепление противника, еще не применялся в Великой Отечественной войне. Я поинтересовался у генерала Анорова количеством установок.
- Сто сорок три, - ответил он.
По привычке тут же прикинул, какова общая сила света. Получилось что-то около 100 миллиардов свечей!
Не стану останавливаться на подробностях сражения за Берлин. Об этом уже многие писали. Да и вряд ли я сумел бы обстоятельно рассказать о событиях, в которых непосредственного участия не принимал.
Рано утром 2 мая наша группа выехала в Куммерсдорф, расположенный в 60 километрах к югу от Берлина. Там находился многоцелевой полигон гитлеровцев.
По дороге в Куммерсдорф видели мы колонны военнопленных, которые понуро брели на восток. Встречались нам и бывшие узники концентрационных лагерей. Серые, изможденные лица, но сколько счастья светилось в их глазах! Шли и пели - по-русски, по-польски, на чешском и французском языках.
В артиллерийской части полигона нам удалось разыскать многоствольные зенитные установки. Конструктивное решение отдельных узлов показалось нам оригинальным. Что же касается радиолокационной техники, то ничего интересного обнаружить не удалось. Вскоре полигон пришлось покинуть. Части, занимавшие этот район, получили приказ двинуться на помощь Праге. Оставаться здесь одним было нельзя. Пришлось вернуться в Берлин.
Мы, конечно, сожалели, что поездка в Куммерсдорф не принесла желаемых результатов. Однако по возвращении в Берлин нам удалось узнать и увидеть довольно много любопытного. Мы ездили на восточную и западную окраины города, тщательно исследовали центр. И должен сказать, постепенно перед нами вырисовывалась общая картина системы противовоздушной обороны Берлина.
В пригородах мы обнаружили зенитные батареи 105-миллиметрового калибра, радиолокационные станции "Малый Вюрцбург" и звукоулавливатели. Такие же системы прикрывали местечко Цоссен в 30 километрах к югу от Берлина. Тут, пожалуй, боевые порядки зенитной артиллерии достигали максимальной плотности. И не случайно. Неподалеку от Цоссена находились обширные подземные сооружения, в которых размещалась ставка фашистского командования.
Позиции зенитной артиллерии охватывали Берлин кольцом. Насыщенность системы ПВО станциями орудийной наводки, добротное оборудование орудийных окопов и укрытий для личного состава свидетельствовали о том, что в ходе войны фашистам пришлось изменить спои взгляды на роль противовоздушной обороны.
В дополнение к кольцевой системе ПВО гитлеровца построили три специальных многоэтажных башни-бункера. Одну - в районе Тиргартена, вблизи рейхстага (главная), вторую - в парке Фридрихсхайн (восточная), третью - в районе Шпандау (западная). На плоских крышах башен были установлены спаренные зенитные орудия 128-миллиметрового калибра. На каждой башне по четыре спарки. Там же располагались оптические дальномеры. Радиолокационные станции "Малый Вюрцбург" размещались на крышах соседних зданий. Для борьбы с пикирующими самолетами противника имелись малокалиберные зенитные пушки. Они были установлены на специальных балконах, имеющихся на башнях.
Знакомство с этими опорными пунктами ПВО убедило нас в том, что прикрытию Берлина от воздушных налетов на последнем этапе войны гитлеровцы придавали первостепенное значение. При этом главная ставка делалась на зенитные средства. Насколько интенсивно использовались башни ПВО во время Берлинской операции, свидетельствовал тот факт, что только вокруг восточной башни было найдено свыше 6000 гильз 128-миллиметрового калибра.
Несколько позже мы установили, что в башне Тиргартена располагался центральный командный пункт системы ПВО фашистской Германии. Там мы нашли гигантский планшет, на котором отображалась воздушная обстановка над всей территорией Германии и некоторых стран Европы, находившихся под игом фашизма.
8 мая мы были в гостях у командующего артиллерией фронта генерал-полковника артиллерии В. И. Казакова. Здесь же, в Карлхорсте, располагался штаб Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.
Утром 8 мая Василий Иванович Казаков ушел в каком-то особенно радостном, приподнятом настроении. А к вечеру стало известно, что в присутствии представителей командования союзных армий - Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, Главного маршала авиации Англии А. Теддера, командующего стратегическими воздушными силами США генерала К. Спаатса, главнокомандующего французской армией генерала Ж. Делатр де Тассиньи немецкий фельдмаршал Кейтель подписал акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Как только весть об этом разнеслась по частям и соединениям, началось что-то невообразимое. Люди обнимались, целовались. На перекрестках улиц возникали стихийные митинги. То тут, то там раздавалась стрельба. Но это были мирные выстрелы, первые выстрелы мира, которыми солдаты, сержанты и офицеры салютовали победе!
Были в эти дни и шумные застолья. Но все мгновенно замолкали, когда предлагался тост за тех, кто не дожил до светлого Дня Победы, кто остался лежать в подмосковных полях, у берегов Волги, Днепра, в лесах Белоруссии, на польской земле...
Несколько дней спустя мы вновь принялись за работу. Снова ездили к башням и на полигоны. Нас заинтересовал главный артиллерийский испытательный полигон Хиллерслебен, расположенный за Эльбой, там, где находились союзные войска. Но, к сожалению, пропуска туда союзное командование нам не оформило. Обидно было, конечно, но ничего не поделаешь. Пришлось ограничиться поисками и исследованиями на территории, занятой нашими войсками. Работа эта продолжалась до середины июня. Завершив ее, мы вернулись в Москву.
Инженеры смотрят вперед
Волнующей была встреча с Москвой после трехмесячного отсутствия. После мрачных развалин Берлина столичные улицы и площади казались особенно красивыми и светлыми.
Получилось так, что мы возвратились в столицу накануне Парада Победы. Мне посчастливилось присутствовать на нем. О Параде Победы уже много написано, и вряд ли я сумею добавить что-то новое. Скажу лишь, что такие события остаются в памяти на всю жизнь.
Через несколько дней я отчитывался за командировку. Мой доклад в основном удовлетворил маршала артиллерии Яковлева. Подводя итог, он сказал:
- Сделано немало, но успокаиваться на достигнутом нельзя. Нужно смотреть правде в глаза: радиолокационная техника пока еще не полностью обеспечивает потребности ПВО и артиллерии. Да и в количественном отношении еще далеко не все благополучно. Война закончилась. Нам предстоит восстанавливать разрушенные города и села, поднимать промышленность и сельское хозяйство. Но и вопросы обороны нельзя отодвигать на второй план. Надо помнить, что через несколько лет может потребоваться иная, еще более совершенная техника. Поэтому необходимо расширять, совершенствовать промышленную и научно-исследовательскую базы, продолжать творческий поиск.
Появление ядерного оружия заставило нас иными глазами рассматривать проблемы развития средств противовоздушной обороны. Если раньше перед войсками ПВО ставилась задача своевременно обнаружить противника, расстроить его боевые порядки, уничтожить максимально возможное число самолетов, воспрепятствовать их массовому проникновению к обороняемым объектам и прицельному бомбометанию, то теперь нужно было думать о другом. Ни один самолет не должен преодолеть систему противовоздушной обороны.
По требованию маршала артиллерии Яковлева мы глубоко и всесторонне изучали опыт минувшей войны. Нас интересовала и тактика, и технические характеристики средств воздушного нападения. Сравнивая прошлое и настоящее, инженеры-вооруженцы ГАУ совместно со специалистами-авиаторами строили прогнозы на будущее. Какими скоростями и высотами будут обладать военные самолеты через пять, десять, пятнадцать лет? Что нужно противопоставить им, чтобы защитить страну от внезапного нападения? Разумеется, прогнозы эти носили ориентировочный характер, но без них вообще было бы невозможно планировать последующую работу.
Планы наши касались не только увеличения производства радиолокационных станций, создания новой аппаратуры для нужд ПВО и артиллерии, но и расширения научно-исследовательской базы. Чтобы сразу решить максимальное число вопросов, была задумана разработка нового перспективного плана развития радиолокации на ближайшие годы. По замыслу он должен был охватывать широкий круг вопросов, начиная от разносторонних исследований, разработки новых образцов и кончая строительством новых радиозаводов, заводов для производства комплектующих изделий, радиодеталей и элементов. Словом, нужно было думать об организации массового производства радиолокационной аппаратуры.
На первых порах мы рассчитывали переключить на радиотехническую продукцию некоторые уже существовавшие предприятия иного профиля.
Начались поездки по заводам, беседы с директорами, главными инженерами, секретарями парткомов. По опыту мы знали, что нужна внутренняя готовность людей к перестройке, их принципиальное согласие, чтобы происходила она не по приказу свыше, а по велению души. Как правило, нам удавалось увлечь людей, убедить их в необходимости этого процесса.
* * *
По мере оснащения войск радиолокационными средствами все острее ощущалась нехватка инженерных кадров. Подготовка их не расширялась, а, напротив, несколько сократилась. Так, скажем, после передачи в 1943 году заказов на производство станций дальнего обнаружения из Главного управления связи в ГАУ была прекращена подготовка инженеров данного профиля в Военной академии связи. Могли ли мы мириться с этим? Ведь в конечном итоге успешное выполнение задач, стоявших перед войсками противовоздушной обороны, зависело от людей, их умения обращаться с аппаратурой.
Когда мы доложили свои соображения по этому вопросу начальнику ГАУ, он отнесся к ним с полным пониманием.
- Очень хорошо, что вы заботитесь не только о новой технике, но и о специалистах, которые ее будут обслуживать. Какие у вас конкретные предложения?
- Прежде всего необходимо возобновить подготовку специалистов радиолокационного профиля в академия связи. Дальнейший шаг - аналогичный факультет в Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского. Хорошо бы добиться открытия специального военно-учебного заведения, которое станет готовить инженеров для войск противовоздушной обороны. Можно попытаться создать военные отделения при некоторых гражданских институтах.
- Хоть и не совсем это наше дело, но займитесь им, исследуйте все возможности и подготовьте обстоятельный доклад.
Вскоре начальник ГАУ, командующий артиллерией и командующий Войсками ПВО страны вошли с ходатайством в Генеральный штаб. Их предложения о подготовке специалистов радиолокационного профиля были поддержаны.
Из гражданских институтов только в одном согласились на открытие военного факультета, да и то при условии, что будет оказана помощь в завершении строительства нового учебного корпуса, который начали возводить еще до войны.
В Артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского мы не получили поддержки. Ее начальник Василий Исидорович Хохлов считал, что создание радиолокационного факультета возможно лишь в случае разделения академии на командную и инженерно-артиллерийскую.
Новое военно-учебное заведение для подготовки инженеров-радиолокаторщиков решено было создать в Харькове, так как там функционировала Высшая школа ПВО.
Мы подготовили доклад начальнику Генерального штаба и председателю Совета по радиолокации. Его подписали начальник ГАУ маршал артиллерии Н. Д. Яковлев и Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов. В докладе, в частности, предлагалось создать Военно-инженерную радиотехническую академию на базе Высшей школы ПВО в Харькове.
Вскоре меня вызвал заместитель начальника Генерального штаба генерал армии А. И. Антонов для уточнения некоторых деталей, касавшихся будущей академии.
- Включим в проект постановления, подготавливаемый Советом, - заверил генерал Антонов.
В июле 1946 года после всестороннего обсуждения в дополнительных согласований с наркоматами, ГАУ, ВВС, ВМС трехлетний план развития радиолокации был утвержден. Им предусматривалось быстрое развитие радиолокационной промышленности с переводом на выпуск соответствующей аппаратуры некоторых уже существовавших предприятий и созданием новых. Одновременно намечалась программа обширных исследований, особенно связанных с использованием дециметрового и сантиметрового диапазонов радиоволн. Ставилась задача по качественному улучшению радиолокационных средств, разработке новых и модернизации существовавших образцов. Параллельно с этим решался вопрос о подготовке инженерно-технических кадров для промышленности, армии и флота. В частности, предусматривалась реорганизация Высшей школы ПВО в Военно-инженерную радиотехническую академию.
Трехлетний план касался и некоторых других вопросов. Определенные организационные мероприятия проводились в Госплане СССР, в Наркоматах обороны и Военно-Морского Флота, в промышленности. Словом, радиолокация окончательно утверждалась в своих правах. Этот план оказал огромное влияние на ряд смежных отраслей. Стали быстро развиваться телевидение, автоматика и другие ветви радиоэлектронной техники. В свою очередь это повлекло за собой активное внедрение электроники во многие области производства.
В июне 1947 года Совет по радиолокации был преобразован в Комитет по радиолокации при СНК СССР. Его председателем стал М. З. Сабуров. Повседневной работой руководили заместители председателя А. И. Шокин и А. Н. Щукин. Комитет продолжал линию Совета на развитие радиолокации, являясь научно-техническим штабом.
* * *
Изучая опыт минувшей войны, мы обратили внимание на одну любопытную деталь: несмотря на высокую насыщенность системы ПВО фашистской Германии радиолокационными средствами, английские и американские самолеты, принимавшие участие в налетах на немецкие города, далеко не всегда обнаруживались своевременно. В чем же причина? Почему радиолокационные установки не всегда замечали врага?
Будучи в Германии весной 1945 года, мы столкнулись с таким явлением. В некоторых районах земля была усыпана станиолевыми лентами. Их сбрасывали во время налетов американские и английские бомбардировщики. Эти блестящие бумажки и оказались тем самым средством, которое "ослепляло" радиолокационные установки. Металлизированное покрытие станиолевых лент очень хорошо отражало электромагнитную энергию. Благодаря этому импульсы, посылаемые в пространство радиолокатором, возвращались к приемному устройству и в конечном итоге попадали на экран индикатора. При определенных размерах лент и их плотности в воздухе отраженный сигнал становился весьма интенсивным. В результате на экране станции создавалась сплошная засветка, которая не позволяла обнаружить сигнал, отраженный от реального самолета.
Что же можно было предпринять для защиты радиолокаторов от действия помех? Казалось, достаточно поставить на входе приемного устройства специальный фильтр, который пропускал бы сигналы, отраженные от самолета, и задерживал сигналы, отраженные от станиолевых лент. Но дело осложнялось тем, что все импульсы, возвращавшиеся к радиолокационной станции, имели, в сущности, одинаковую электромагнитную структуру. Правда, при отражении электромагнитной энергии от подвижного объекта некоторые изменения в структуре сигнала происходили, однако обыкновенными фильтрами здесь все же было не обойтись.
Мы всеми силами стремились увеличить число радиолокационных установок в Войсках противовоздушной обороны страны, улучшить их тактико-технические характеристики. Однако достаточно было противнику сбросить с одного из головных самолетов станиолевые ленты, как наземные станции ПВО, сопровождавшие самолеты, оказывались "ослепленными". Таким образом, теперь уже речь должна была идти не только о насыщении системы противовоздушной обороны радиолокационными средствами, но и о создании принципиально новой помехоустойчивой аппаратуры, специальных устройств, которые могли бы снять паразитный сигнал.
Должен заметить, что о возможности создания помех и "ослепления" радиолокационных станций еще до начала Великой Отечественной войны со свойственной ему прозорливостью предупреждал научный руководитель НИИ-9 профессор М. А. Бонч-Бруевич. Но в те годы нужно было форсировать разработку самой радиолокационной аппаратуры. Поэтому проблема помехозащищенности осталась вне поля зрения ученых.
Теперь же, на наш взгляд, настала пора вновь вернуться к этому вопросу.
Однако научные руководители Совета, а затем Комитета по радиолокации не поддержали нас. Нам доказывали, что станции обнаружения работают в основном в режиме кругового обзора. Засветить весь экран, дескать, практически невозможно. Что из того, если нельзя будет обнаруживать цели в каком-то секторе?
- Но ведь противник именно в этом секторе и будет стремиться прорваться к обороняемому объекту, - убеждали инженеры-вооруженцы ГАУ. Ведь постановка пассивных помех - это не самоцель, а тактический прием преодоления зоны ПВО.
- Допустим даже, что все это так, - возражали нам. - Однако вы представляете, насколько новое приспособление, если его, конечно, удастся создать, усложнит станцию, удорожит ее производство и увеличит сроки разработки?
Тут спорить было трудно. Безусловно, станция будет сложнее и дороже. Но в любом случае ее нужно защитить от помех. Иначе со временем радиолокационная техника вообще потеряет свое значение. Ведь с развитием радиолокации появляется все больше и больше устройств для подавления радиолокационных установок.
Мы были убеждены, что рано или поздно разработчики придут к выводу, что помехозащищенность радиолокационных станций - важный показатель, определяющий их боевые возможности. Но когда это произойдет? А медлить, как нам казалось, было нельзя.
Чтобы привлечь внимание ученых и конструкторов к проблеме борьбы с помехами, мы настояли на включении этого важного вопроса в повестку дня научно-технической конференции по радиолокации, проводившейся в 1946 году. Председатель Совета по радиолокации согласился с нашим предложением и тут же назначил докладчика. Но, к сожалению, сообщение получилось малоинтересным. Оно носило чисто обзорный характер. Мы не услышали конкретных предложений, выводов, обоснованных суждений. Стало ясно, что постановка этого вопроса требует основательной подготовки. И мы незамедлительно принялись за дело.
Наконец во второй половине 1947 года мы сочли возможным снова обратиться в Комитет по радиолокации. Туда был направлен обстоятельный доклад ГАУ с предложением обсудить на очередном заседании Комитета проблему радиопротиводействия и помехоустойчивости радиолокационных станций, наметить мероприятия по развертыванию соответствующих исследований и работ в промышленности.
Мой доклад на заседании прозвучал достаточно убедительно. Аргументируя предложение ГАУ, я ссылался на мнения многих ученых, ведущих конструкторов. Они в большей или меньшей степени разделяли точку зрения инженеров-вооруженцев Главного артиллерийского управления. В заключение я предложил принять решение о разработке плана исследований, об организации специализированных лабораторий.
Предложение ГАУ горячо поддержал представитель Военно-Морского Флота инженер-контр-адмирал Сергей Николаевич Архипов. Затем в порядке обсуждения вопроса слово взял один из уважаемых членов Комитета. И тут грянул гром среди ясного неба. Оратор выступил против предложений ГАУ. Выступление его было столь эмоциональным и ярким, что председатель не счел нужным продолжать прения. Мы вновь потерпели фиаско.
Я был настолько потрясен случившимся, что не сдержался и ушел с заседания. Конечно, это было не совсем правильно. Но буря бушевала у меня в душе. Ну хорошо, пусть этот уважаемый и бесспорно талантливый ученый, который, кстати, вскоре коренным образом изменил свою позицию и в последующие годы много сделал для развития радиолокации, не поддержал нас. Но почему ему не возразили те члены Комитета, которые понимали важность поставленного вопроса и в какой-то степени несли ответственность за техническое совершенствование радиолокационных станций?
На следующее утро я отправился к заместителю председателя Комитета по радиолокации Александру Ивановичу Шокину (он не присутствовал на вчерашнем заседании). Я не случайно решил обстоятельно переговорить именно с ним. Александра Ивановича я знал уже почти пятнадцать лет, знал как человека ясного ума, объективного и принципиального. Он обладал широким кругозором, умел прекрасно ориентироваться в вопросах, связанных с развитием новой техники.
- Не волнуйтесь, - успокоил меня Александр Иванович. - Разберемся по существу. Если потребуется, вновь обсудим этот вопрос на заседании Комитета.
Ободренный его словами, я вышел из кабинета. Шагая по длинному коридору, размышлял о том, что еще можно предпринять для пересмотра принятого накануне решения. Вдруг за спиной я услышал знакомый голос:
- Михаил Михайлович! Подождите!
Меня догонял тот самый ученый, который вольно или невольно переломил ход заседания Комитета.
- Михаил Михайлович, я всю ночь не спал, размышляя о своем вчерашнем выступлении, и пришел к выводу, что был неправ. Прошу извинить. Я уже отдал распоряжение об организации в моем институте специализированной лаборатории и начале работ по помехозащите. Еще раз прошу - извините...