Лобановская Ирина. Жена из России

   - Сегодня показывали кино с комет-теткой! - сообщал он ей за ужином.
   - С кем? - недоумевала Маша.
   - Ну, с комет-теткой! Которая рекламирует комет-порошок! Она играла в фильме двумужнюю: одного не отпустила, а за другого вышла.
   Маша вздыхала.
   В общем, воспитанием ребенка она занималась мало: постольку-поскольку. Первый же поход с сыном в Третьяковку закончился достаточно печально.
   Выйдя из галереи, Маша решила проверить, как усвоил Антошка увиденное.
   - Ты запомнил, какой художник написал "Ночь над Днепром"? - неосторожно спросила она.
   Сын задумался, сосредоточенно наморщив лоб.
   - М-м... Сейчас вспомню... Этот... Как его... Джи!
   Мане стало обидно и грустно.
   - Понятно... А кто написал серию морских пейзажей?
   Антон снова порылся в файлах памяти, быстро перебирая один за одним.
   - Морских пейзажей? Этот... Азовский!
   Повторять экскурсии Маня не отважилась. Наверное, напрасно.
   Сын порой проявлял весьма обширные и неожиданные познания - когда разговор касался вещей, о которых ему вообще еще не следовало слышать. Зато он пребывал в младенческом неведении о том, о чем ему знать давно полагалось.
   От него частенько стало припахивать табаком и пивом. Маша злилась, сердито тщетно обыскивала его карманы и грозилась навсегда перестать давать деньги.
   Сын то всерьез собирался вырвать два передних зуба под Шу/`ру, то пойти поиграть в казино. Он увлекался блатнухой, и эта постоянная музыка дома выводила Машу из себя. Кроме того, она сильно подозревала, что Антон часами безвылазно сидит на порносайтах, изводя немалые суммы на интернет. Надо сделать безлимитный.
   Все замечания на свой счет сын воспринимал агрессивно.
   - Нечего меня зажимать! - заявлял он. - Вы с бабушкой превратились в какие-то давилки! Особенно ты! Вечно ворчишь, как древняя старуха!
   - Тебя зажмешь, как же... - вздыхала Маша. - Ты сам сплошной прессинг.
   Пытаясь воспитывать сына, она давала ему задания по хозяйству.
   - Бабушке тяжело, - объясняла она. - Поэтому вот тебе список продуктов и деньги. Сходи в магазин!
   Антон от походов по магазинам никогда не отказывался, даже брался за них с видимой охотой, поскольку преследовал личные интересы.
   - Плюс инициатива, - повторял он свою излюбленную фразу, прочитав список. - На нее тоже дай денег!
   Эта инициатива порой обходилась Маше довольно дорого в прямом и переносном смысле: Антон покупал себе зефир и пастилу, жвачку и хот-доги, гамбургеры и пиццу... Но кроме этого, что-то еще, о чем матери уже не сообщалось.
   Однако когда она попыталась запретить инициативу, начался настоящий бунт в защиту прав личности, особенно несовершеннолетней. Начитанный ребенок вспомнил о демократии, свободе воли и слова и о своей жизни в независимой стране, где строго-настрого запрещено угнетать любых человеков. И Маша сдалась.
   Хорошо помня свое детство, она, тем не менее, повторила ошибку матери, почти полностью передоверив ей воспитание Антошки.
   Он быстро доложил своей любимой бабушке Инне о женихе из Швеции, переписке и возможном отъезде. Сыну не терпелось увидеть Стокгольм.
   Патриотически настроенная и воспитанная советским строем Инна Иванна моментально впала в истерику.
   - Если ты выйдешь замуж за иностранца, ты мне не дочь! Что это за новомодные глупости?! Где родился - там и сгодился! Или тебе тоже свет застит обеспеченная и размеренная западная жизнь? Хочешь пристроиться к европейскому образцу? Не получится! Это не так просто, как ты думаешь! Зря мы тебя на свою голову выучили английскому! Из родной страны уезжают лишь предатели!
   Маня начала закипать.
   - Ах, предатели?! Это словечко из лексикона старшей группы детского сада! А предательство - совсем другое понятие! Например, твоя маленькая тайна о моем родном отце! - недобро заявила она. - Я очень долго не хотела напоминать тебе об этом! Помнишь, ты уверяла меня, что ничего не бывает на свете без любви? Без нее и дети не рождаются... Ты оказалась права. Значит, у вас была большая любовь? А ты уже была замужем или еще нет?
   Инна Иванна съежилась у дочки на глазах.
   - Зачем она тебе рассказала?..
   - Ну, этого я не могу знать! Теперь не спросишь! - резко выпалила Маня. - Ладно, отец, которого я всю дорогу считала отцом, останется в неведении - пусть так! Это на твоей совести! Но я бы хотела увидеть своего личного отца! Настоящего, а не поддельного! Нам не мешало бы познакомиться, наконец!
   - Я его очень давно не видела... - прошептала мать. - Мы расстались много лет назад... И он так и не узнал о твоем появлении... Только рядом с ним я чувствовала себя настоящей женщиной... Впервые поняла и осознала это... Ты не поймешь...
   - Что, я такая дура? Ну да, конечно, вы с отцом - или кто он там мне... - всегда держали меня за идиотку. Неудавшийся ребенок! Ни на воз подать, ни с воза принять! А ты вообще всю жизнь распоряжалась мной и моей судьбой, как своей вещью! - окончательно вышла из себя Маша и вдруг вспомнила: - Это, наверное, от него ты шла тогда? Без ключей от квартиры?
   - Когда "тогда"? - тихо спросила мать. - Я ничего не помню...
   - Ну да, как же! - не поверила Маня. - Перед Новым годом, мы случайно встретились у подъезда, я училась в третьем классе...
   Мать молчала.
   - Прекрасно! Еще парочка неожиданностей! А вы, судя по всему, не так уж давно расстались, - съязвила Маша. - Почему это у тебя вдруг так резко ухудшилась память? Ты с его помощью стала настоящей женщиной, а я, значит, буду сюрпризом для любезного родителя! Насколько мне известно, он жил в Мытищах. По какому же адресу?
   - Я не помню... - сгорбившись еще больше, пробормотала Инна Иванна. - Серая пятиэтажка на центральном проспекте...
   Серая пятиэтажка?.. Маня растерянно взглянула на мать. Но этого не может быть...
   Знаешь ли, понимаешь ли, помнишь ли...
   - А... этаж?..
   - Этаж... - Инна Иванна явно искренне старалась вспомнить. - Кажется, четвертый... Для чего тебе это?.. Так все равно никого не найти... И тебе никто не поверит... Масяпа, ты давно взрослая! Зачем тебе именно сейчас понадобился отец? Это нелепость! Тебя вырастил Павел, все уже в прошлом. У тебя большой сын. Как ты все объяснишь ему?
   - Но он не внук моему... Совсем ты меня запутала! Я хочу правды! А отцы нужны всегда и всем независимо от возраста! И кто мой папенька по специальности? Тоже журналист? Родовая профессия?
   - Да нет... - прошептала мать. - Он окончил МГИМО, но дипломатическое отделение... Маська, не делай новых глупостей... У него сын старше тебя на полтора года...
   Сын?.. Которого зовут...
   - И его величают Владимир Дмитриевич Любимов... - сказала Маша. - Здорово! Я всегда мечтала иметь старшего брата...
   - Откуда ты знаешь?.. - в замешательстве прошептала Инна Иванна. - Да, его звали Вовкой... Ты что, знакома с ним?.. Ты мне никогда ничего не рассказывала...
   - Я рассказывала... - вяло объяснила Маня. - Ты даже один раз его видела... Такой высокий, с турецким носом... Но на свете очень много мальчиков по имени Володя... И некоторые из них живут в Мытищах...
 
   В метро на Машу смотрели чересчур странно. Она стала раздражаться на эти непонятные, преследующие ее взгляды, пока не поняла, что умудрилась как-то войти в метро, забыв закрыть зонт, и ехала под ним на эскалаторе. Из вагона электрички Маня вылетела, тоже сохраняя облик ненормальной, на последней скорости промчалась через пешеходный мост и остановилась только на проспекте. Раньше он назывался Новомытищинский... Серые пятиэтажки... Но их несколько... Которая из них?..
   Маша потопталась на месте и решила вернуться назад, к мосту. Путь на проспект здесь, кажется, всего один... Нужно дождаться Володю.
   Холодно и сыро... У нее вскоре заломило ноги, зубы начали непроизвольно выбивать довольно ритмичный танец. От электричек довольно часто наплывали темные густые толпы народа, но Володи среди них не было... Маша автоматически нервно постукивала сапогом об сапог и подпрыгивала на месте, напряженно вглядываясь в уставшие, смятые лица идущих ей навстречу. Люди не обращали на Маню никакого внимания, они безразлично тащили сумки и тосковали по домашнему теплу.
   Старший брат показался уже поздним вечером, когда Маня, отчаявшись, собралась уезжать в Москву.
   - Машка? - вглядевшись в ее лицо, удивленно сказал Володя и остановился. - Ты что здесь делаешь?
   Она молча шагнула ему навстречу.
   Какая красивая у него ранняя седина... Белая прядь резко и властно несимметрично перерезала жесткие волосы. Под чахлым светом фонаря в них мерцали редкие дождинки, внезапно ярко вспыхивающие лиловыми отблесками.
   - Ты прямо вся синяя! - испугался Вовка. - И мокрая! Давно ждешь?
   - Синяя - это от фонаря... Я забыла дом и номер квартиры... - прошептала Маня.
   - У нас все теперь от фонаря! А номер телефона ты не забыла? Хотя наши звонки отзвенели довольно давно... - пробормотал Володя и взял Машу за руку. - Пошли, бестолочь! Побыстрее двигай ножками, а то запросто превратишься в живой труп.
   Похоже, что дома у него никого не было. Маня вошла и огляделась: все так же аккуратно, чисто, словно и не прошло столько лет... Все те же - хотя, может, уже другие, новые - ковры и паласы под ногами... По ним так приятно ходить босиком или в колготках... Она с удовольствием сняла сапоги и вспомнила недавнюю, такую вчерашнюю юность.
   Вовка сунул Мане тапочки, усадил на кухне, быстро согрел чай и достал из холодильника хлеб, колбасу и масло. В маленькие рюмки он плеснул коньяк и шлепнулся на табуретку напротив. На плите заворчали кастрюли.
   - Пей! - приказал он, внимательно рассматривая ее. - И поживее! За нас с тобой! Вот уж не чаял, не гадал... Когда напьешься и наешься, расскажешь, зачем пожаловала. Ух, как я люблю горячую картошку!
   Вовка мгновенно слопал все, что было у него в тарелке, и наполнил ее снова.
   - Ты один?.. - неуверенно спросила Маша, озираясь по сторонам.
   - Тебя интересует мое семейное положение? Нет, не один. Да и ты тоже, я думаю.
   Он с интересом покосился на нее.
   - Ешь, иначе скоро ничего не останется. У меня был голодный день, весь в бегах, так что за мной не заржавеет!
   - А... где твой отец? - неловко поинтересовалась Маша.
   Вовка удивился.
   - Умер.
   Маня оцепенела от неожиданности с вилкой в руке.
   - Как... умер? - прошептала она.
   - Ну, как люди умирают? - пожал плечами Володя и откинулся на спинку стула. - Обыкновенно! Сердечный приступ... Поскользнулся, упал и не очнулся... Зато обошлись без гипса! Ты прямо жутко странная сегодня! Или здорово изменилась за это время. Он высоким давлением мучился... Аритмия, головные боли, спазмы... Что это ты вдруг вспомнила о моем отце? По-моему, вы с ним виделись полтора раза.
   Маша молчала. Что-то в Володиной интонации ей не понравилось и показалось подозрительным. Он был по-прежнему беспредельно открытый. Легкий... И рядом с ним она всегда раньше чувствовала себя свободно и просто. А как теперь?..
   Маша поймала себя на этом непрошеном вопросе и испугалась. Разве теперь что-то возможно?.. Что ей приходит в голову... И легкость - не синоним легкомыслия. Хотя корень один...
   - Игреливый, - сказала когда-то о Вовке бабушка.
   Умер... Манин отец умер... Как же так?.. Неужели ей не суждено никогда увидеть своего отца?..
   - Но... у тебя, наверное, остались его фотографии?..
   Володя недоуменно покрутил ножом в воздухе.
   - Во, моржа какая... Нет, ты все-таки чересчур загадочная! Да зачем тебе они понадобились? Что случилось?
   - Ты можешь меня ни о чем не спрашивать? - умоляюще пробормотала Маня. - Покажи фотографии!
   Володя повертел пальцем у виска и пошел в комнату. Вскоре он принес альбом.
   - Вот, семейный архив, - буркнул Вовка, бросая альбом на стол. - Любуйся, сколько влезет! Но не забывай о жратве и коньяке. Тебе сейчас это куда полезнее!
   Знал бы он, что ей полезнее...
   Маша уткнулась в альбом. Плавно потекли фотографии, перетекая со страницы на страницу... Маленький Вовка... Его бабушка... Маша ее помнит...
   Володина мать... А вот она вместе с отцом... Маня вгляделась в незнакомое ей лицо и ужаснулась: так вот на кого она похожа!.. Вот кто преподнес ей эти темные глаза и вьющиеся волосы, этот огромный рост... У Вовки все не такое, даже его длинный буратинский нос - не от отца... Разве что тот же рост... Но для мужчины это почти норма. И уши... Такие же два лопуха, которыми ее наградила природа... Природа, ха-ха... Дорогие подарки родного папеньки...
   - Насмотрелась? - спросил Володя. - Слушай, кончай играть в молчанку! Что с тобой, длиннушка? Очумела? Эй, Маня, ты зачем совсем по стенке размазалась? Кого ты там еще увидела?
   Маша едва не выпалила: "Маму!" и прикусила язык. Со старенькой выцветшей фотографии на нее смотрела Инна Иванна: молодая, улыбчивая, беззаботная... И удивительно красивая...
   - Кто это?.. - прошептала Маня.
   Вовка глянул через ее плечо и засмеялся. Один зуб впереди у него так и остался темнее других. Маше почему-то всегда нравился этот темноватый резец.
   - А это, видишь ли, какая-то большая тайна отца! Наверное, его любовь. Я так думаю. Хотя, по-моему, ему стоило бы спрятать снимок подальше. К чему любовные демонстрации и душевные откровения? Мама всегда обходила этот вопрос молчанием, но фотографию выбросить не пыталась. А может, и пыталась, не знаю. У родителей всегда должны быть тайны прошлого. Обязательно! - Он внимательно искоса снова взглянул на гостью. - И в них выросшим детям вникать не стоит. Ни при каких обстоятельствах! Иначе рискуешь нарваться на слишком большие неожиданности. Есть правда, которую лучше не знать.
   Маня молчала.
   - Я пойду, - наконец пробормотала она. - Уже поздно... Пока доберусь до Москвы...
   Володя повертел в руках салфетку.
   - Тык-тык-тык... И ты даже не хочешь спросить меня, как я живу? Где работаю? Есть ли у меня дети? Не хочешь рассказать о себе?
   - Ну да!.. Конечно... - спохватилась Маша. - Моему Антошке скоро четырнадцать... Я развелась... А ты?
   Вовка молчал, пристально рассматривая ее из-под необычно жестких ресниц. Они у него всегда кололись, как колючки у ежика.
   - А как Саша? - спросила Маня.
   - Понятно... - заметил Володя. - Вот теперь все стало на свои места! Ты приехала, чтобы узнать о Муме и заодно глянуть на семейный альбом Любимовых!..
   Да, это настоящая Машина фамилия...
   - А к Саше можешь заглянуть, если хочешь... У него трое детей. И сейчас они ждут четвертого... Познакомишься с его Галкой...
   Еще один внимательный взгляд... Пожалуй, иронизировать ему не стоило... Почему у Маши такой затравленный вид?..
   - Я провожу тебя до вокзала. Если соберешься снова в гости, предупреди, пожалуйста, заранее по телефону. У меня бывают командировки.
   Он встал.
   У родителей всегда должны быть тайны прошлого...
 
   11
 
   Животные, о которых непрерывно твердили Кончита и Хуан, появлялись в доме на нервной почве. Едва Берт начинал волноваться и бурлить, он моментально стряхивал стресс, покупая нового живого и молчаливого друга.
   Зная отношение обеих жен ко всякого рода живности, Берт держал весь свой любимый зверинец на даче у моря, где рядом стоял летний домик мамы Берты. В случае необходимости она никогда не отказывалась присмотреть за зверьем и всех накормить.
   Мама любила дачу и, несмотря на холодные пронизывающие ветра с моря, часто жила в летнем домике. Сейчас на даче у Бертила поселились, как правильно говорил Хуан, две милые персидские кошки и три собаки - афганская борзая, колли и сенбернар. Кроме того, там недавно появились два хомячка, пара волнистых попугаев и аквариум с рыбками.
   Против рыбок выступила даже мама Берта.
   - Им нужно тепло, - резонно заметила она. - А здесь все время ветер и сырость от воды. Правда, ты купил хороший аквариум с подогревом... И все-таки я боюсь за их существование.
   - Не бойся, ма, - успокоил Бертил. - В моих стенах приживается любая животинка.
   Они действительно там всегда приживались. Может, их устраивала атмосфера дома, может, сам хозяин, может, что-то еще... А Берт смотрел на них, гулял с ними, играл... Забавлялся.
   - Для тебя это - просто развлечение, - укоряла когда-то Эллен, - а для меня - дополнительная нагрузка и нелегкий труд. Их нужно кормить, поить, мыть, стричь, их нужно выгуливать... Я не могу отпустить их резвиться на берег без присмотра. А если они покусают соседей?
   Берт задумчиво качал головой.
   - Нет, не то... Ты неправильно на них смотришь! У них стоит учиться жить. Они живут по законам природы и естества, которые куда ближе к истине, чем наши, выстраданные и вымученные разумом, зачастую ни на что не способные.
   - Ты сомневаешься в разуме и его возможностях? - язвительно интересовалась Эллен.
   И Бертил тотчас выпадал из бессмысленного и пустого спора.
   Но Хуан был прав: Берт нуждался в жене, любящей и понимающей животных.
   Письма из России продолжали идти одно за другим. С подписью: "Ваша Маша". Хотя на английском "ваша" и "твоя" звучат одинаково. Исправно летели в Москву и послания из Стокгольма.
   Наконец Бертил понял, что пришла пора увидеться. В конце концов, промчалось немало времени: сколько можно еще читать и писать по-английски и рассматривать фотографии?!
   Русская женщина по имени Маша рассказала в своих письмах о себе все. Ну, конечно, не все, так вообще не бывает, но довольно много и искренне. В отличие от нее Бертил остался скрытным: ни точного указания возраста, ни информации о двух женах, ни упоминания о двух сыновьях. Почему? Он не задумывался над этим вопросом. Просто на всякий случай. Жизнь давно приучила его к замкнутости, отучив с помощью жен разговаривать да еще заставив провести долгие годы вдали от родных... Впрочем, в эти дали он сам всегда стремился, бесконечно уставая крутиться среди обычной береговой и городской жизни, чужой и странной, необъяснимой изначально и не ставшей ни на миллиметр понятней с течением лет. Наоборот, все запутывалось круче и сложнее.
   Берт ничего до сих пор не знал о любви. Как ни странно... Не понимал, что это такое в действительности. Он постоянно чувствовал себя крайне неуверенно на земле, среди людей, и все время рвался уйти, уплыть, улететь... Куда? Это не имело никакого значения. Но моря и океаны явно оказались устойчивее и сохраняли его хрупкое равновесие.
   О своем твердом решении поехать, наконец, в Россию Бертил сообщил маме Берте. Она стояла у окна, внимательно глядя на сырой осенний, уже почти зимний берег. Мама очень любила свой летний домик у моря.
   - Мне кажется, ты пытаешься превратить любовь в ремесло, - задумчиво сказала мама. - А это абсолютно разные вещи... Прости, если я ошиблась... И лезу совершенно не в свое дело...
   Бертил ничего не ответил. Мама, как всегда, права: он увлечен какими-то странными, неопознанными кадрами сновидений, которым нет места в этом мире, и которые он все время, непрерывно пытается трудоустроить. А они хотят оставаться такими же, как прежде, безработными...
   Нужно было сказать что-нибудь приличествующее случаю...
   - Не отвечай, не стоит, - заметила мама, по-прежнему неподвижно стоя у окна. - Не изобретай ничего обязательного. В жизни необязательно все... Кроме ее самой. Даже если ты самоубийца и имеешь на этот счет прямо противоположное мнение. Я надеюсь, что мальчики не потащатся за тобой в Россию. Им это вовсе ни к чему. Какая-то массовая зараза. Эта страна стала чем-то вроде инфекции, бациллы. Только непонятно какой болезни.
   - Ну да, - согласился Бертил. - Тем более, что Хуан уже таскался в Испанию. Никакого толку!.. Одни расстройства... Хотя Кончиту нельзя ничем огорчить...
   - И здесь ты тоже ошибаешься, - сказала мама. - Впрочем, это уже теперь совершенно неважно... И потом, лучше дурная женщина, чем никакая... Хотя ты тоже думаешь иначе. Когда же ты едешь? И как?
   - Сначала в Прибалтику, - радостно сообщил Берт. - Там я оставлю машину и отправлюсь дальше поездом.
   Он представил себе любимые Таллинн и Ригу, своих друзей-моряков, там живущих, и обрадовался уже по-настоящему. Ну, когда еще ему выпадет шанс их всех увидеть? Может быть, никогда... А проездом в Россию он повидает всех сразу...
   - Знаешь, сынок, - сказала мама Берта, - у каждого мужчины обязательно бывает в жизни своя Моника Левински. Бедный Билл! Я всегда его очень жалела и переживаю за него до сих пор. Совсем не значит, что твое личное дело дойдет до суда, где присяжным уже сунули под нос грязное платье. Вовсе нет! Просто каждый обязательно споткнется на какой-то своей собственной, личной Монике. Уж поверь мне!
   Берт удивился: почему ма вдруг вспомнила злосчастную Монику? Но ничего не сказал. Он представлял себе Россию.
 
   Они молча вышли из подъезда и повернули к вокзалу. По-прежнему неслышно капал дождь, фонари охотно сдались в плен ночи и уже почти дотлели, не дотянув до утра. Предельно услужливая темнота прятала двоих слишком старательно.
   - Жена... - пробормотал Вовка. - Дура... Родилась дочка... И моей законной крале моча, видно, в голову бросилась... Я, вопит, назову ее Беатриче! Совсем ошалела! Какой загс зарегистрирует? Но она пробьет что угодно! Ладно, говорю, пусть решится по-твоему. Если ты последний ум потеряла, называй, как хочешь, я все равно Наташкой звать буду...
   Маша засмеялась.
   Володя неожиданно шагнул вперед и загородил Мане дорогу. Задумавшаяся подмосковная тишина с любопытством прислушалась и сгустилась вокруг них нехорошей чернотой.
   - Длиннушка... - возбужденно, но не слишком уверенно начал он, - я не ждал тебя... Не думал, не вспоминал... Прости, но это правда!.. Но раз уж ты сама приехала... Я не могу и не хочу тебе ничего обещать... Пожалуйста, останься... Мне трудно что-нибудь объяснить, но одновременно очень сложно тебя сейчас отпустить... Во, моржа какая! Я не спрашиваю тебя больше ни о чем, и о твоем непонятном приезде тоже... Это неважно... Да, я женат - но это не конец света! Ты, вероятно, снова собираешься замуж - но это поправимо! У меня начинает задумываться одна мысль... Мы обязательно что-нибудь придумаем... Пойдем обратно, мышонок...
   Он когда-то перехватил это слово у Саши.
   Маша молчала. "Только рядом с ним я чувствовала себя настоящей женщиной..." Это проще веника...
   Мама, зачем ты это сделала?!..
   Сердце стучало, как у неопытного бегуна, пытающегося впервые преодолеть тысячеметровку. Разве нужен ему этот забег?..
   - Я никогда не понимал, почему ты упорно отказывалась тогда спать со мной, - продолжал Вовка. - Хотела, но отказывалась... Боялась? Чего? Слишком большой привязанности, неизбежности расставания, детей? Я не знаю, но ведь все могло сложиться иначе... Да, ты ужасная трусиха, это известно... Прости, я никогда не верил тебе... Но неужели ты не спала с Мумом? А если нет, то почему? Хотя Сашка всегда был очень странным, не от мира сего... И все-таки... Ну, что ты молчишь? Ответь мне хоть полслова!.. Длиннушка... Пойдем обратно... Я хочу, чтобы ты была со мной...
   - А раньше? - выдохнула Маша.
   - Что раньше? - не понял Володя.
   - Раньше ты тоже хотел этого?
   Вовка вскипятился.
   - Для чего обсуждать прошлое? Выяснять и мусолить его подробности совершенно ни к чему, это глупо! Прошедшее не имеет никакого значения в настоящем!
   - Еще как имеет... - прошептала Маша. - Если бы ты только знал...
   - А я и знать ничего не хочу! И не выношу условного наклонения! Если бы да кабы! - закричал Володя. - Мне все это по фигу! И тебе не советую так много думать о том, что было когда-то! Вчерашнее надо перечеркивать! Одной сплошной жирной линией! Подводя под ним черту раз и навсегда! У всех могут быть тайны прошлого, но они должны там оставаться. Раз и навсегда! Мышонок... Послушай меня... Пойдем ко мне домой... Туда, куда хочется нам обоим... Ведь это правда... Я не отпущу тебя!
   Маня поглядела себе под ноги: сапоги раскрасились щедрой глиной, в лужах едва трепетали слабенькие, чуть заметные звезды...
   А почему бабушка была так уверена, что Маша - дочь этого неизвестного человека? Если мать ошиблась? Ведь она в то время уже вышла замуж... И, может, Маня - как раз вполне законная девочка... Только вот это опасное, необъяснимое сходство... Но чего не бывает на этой Земле... Случайное совпадение...
   - Длиннушка... - неожиданно жалобно и просительно повторил Вовка.
   А если мать ошиблась...
   Он воспользовался ее замешательством, решительно схватил за руку и повел назад, к дому. Маша хотела вырвать пальцы, но Вовка держал крепко, да и ее сопротивление было минутным, продиктованным привычным страхом, а не настоящим нежеланием идти.
   Ошиблась... - стучало в висках. Мама ошиблась... С каждым может случиться...
   На лестнице Вовка уронил ключи и засмеялся. Пошарив в полутьме, он перемазался в грязи, нашел связку и открыл дверь. Захлопнув ее, бросил ключи на подзеркальник и взял в ладони Машино лицо, мгновенно разрисовавшееся черными полосами.
   - У тебя грязные руки... - прошептала Маша.
   - Чистюля... - пробормотал Вовка. - Вот чего я терпеть не могу в женщинах: они способны даже в самый неподходящий момент найти то, что необходимо срочно вымыть! Особенно у себя. Кто пойдет полоскаться первым?
   - Я, - сказала Маня и сняла куртку.
 
   В ванной, постояв под горячим душем, Маша долго, пристально рассматривала себя в зеркале. Она вообще любила это занятие. Глаза - чересчур маленькие... И раскосые. В детстве отец называл ее китаезой... Рост - слишком большой... Нос - курносый... Волосы... Ну, с этим вроде все в порядке... Но скулы... Получается очень уж круглая морда... Масленичный блин... Несмотря на худобу... Странно... Нужно отрезать челку, будет лучше...
   - Мышонок! - постучал в дверь Вовка. - Ты скоро? Довольно тебе там извращаться. До дырок протрешься! Твоя страсть к чистоте превращается в издевательство надо мной. Кроме того, я тоже хочу поплескаться. Жадоба! Воды ей для меня жалко! Пожалей грязного немытого Вовку!