Лобановская Ирина. Жена из России

   - Сейчас... - пробормотала Маша.
   Ее зажал холодный страх, и она пыталась уговорить его пойти на милость. В конце концов, все эти предположения об их кровном родстве могут оказаться полной бредятиной и ерундой. Ну, как можно утверждать, от кого у тебя ребенок, если... Если у тебя два мужа... Ну, два мужика... Только кто вообще когда-нибудь станет выяснять эту истину? Докапываться до правды?.. Эти подробности сейчас нужны и важны лишь одному человеку на свете - Маше... А других они просто отталкивают за ненадобностью, детали им ни к чему... Так стоит ли мучить себя глупостями?..
   Но еще больше Маня боялась того, что сейчас произойдет, вот-вот случится между ними... Того, что всегда хотела, о чем мечтала много лет, не смея самой себе в этом признаться.
   Над ней неизменно слишком тяжко довлели распоряжения и догматы старших. Нарушить проповеди и постулаты бабушки и матери Маша была не в силах. Она выросла очень привязанной к ним, несмотря ни на что, очень от них зависящей, к ним прислушивающейся, законопослушной. Да и вообще не в ее характере - разрушать авторитеты, ниспровергать каноны, выдвигать свое мнение... Ей куда легче и проще принять на веру мнение других, чем лезть в непонятные дебри и непроходимые заросли.
   Но заповеди и наставления родных давным-давно пришли в тяжелое противоречие с ее собственными желаниями. Маша разрывалась между необходимостью следовать правилам семьи и собственными чувствами. Сегодня, кажется, настал момент, когда она сдалась самой себе...
   Она наспех вытерлась, набросила на себя халат, который сунул ей Володя, и открыла дверь...
 
   В гостиной тихо звучало пианино. Маша вошла и остановилась на пороге. Вовка поднял голову, внимательно оглядел Маню и улыбнулся. Какой он милый, этот его темный зуб...
   - Я давно тебя не слышала... - сказала Маша.
   - Побанькалась, наконец, и хочешь послушать? Что же тебе сыграть...
   Он стал наигрывать какую-то простую, до боли знакомую мелодию. И тихо замурлыкал, не сводя с нее темных узких глаз:
 
   Губы окаянные
   Думы потаенные,
   Бестолковая любовь
   Головка забубенная!..
 
   Маша почувствовала, как щеки обварило кипятком...
   - Смени пластинку... - попросила она.
   - Ради вас что угодно! Мы знаем и другие хиты!
   Хитро блеснули темные глаза.
 
   И только ты молчала,
   Молчала, молчала
   И головой качала
   Любви печальной в такт,
   А после говорила:
   "Поставьте все сначала,
   Мы все начнем сначала,
   Любимый мой... Итак..."
 
   - Похоже, у тебя только одна тематика... - пробормотала Маша.
   - На сегодняшний вечер - да! И у тебя тоже! Та же самая! Просто ты предпочитаешь держать ее до поры до времени при себе. А Вовка очень откровенный!
   Маша вздохнула. Да уж... Что правда, то правда...
   - Я быстро! - сказал Володя и опустил крышку пианино. - Ополоснусь теплой водичкой - и сразу назад! Веди себя без меня хорошо. Никаким мужикам не звони. Петь и плясать не возбраняется, но потише: у меня помешанные на тишине соседи. Кроме того, вот за этой стенкой живет Мум. Мне почему-то кажется, тебе вряд ли захочется его видеть... Хотя кто тебя знает... И сядь куда-нибудь: твои шансы еще подрасти теперь равны нулю.
   Он снова пристально оглядел Машу и вышел.
   Маня присела на краешек тахты. Теперь страх туго запеленал ее всю, с ног до головы, не позволяя ни шевелиться, ни думать... Осталась одна-единственная мысль: я боюсь!.. Сердце набирало скорость, как самолет на взлете.
   Потом Маня все-таки вспомнила о доме и торопливо, дрожащими пальцами, набрала номер матери. Антошка в последнее время жил у любимой бабушки.
   - Мама, я приеду утром... - пробормотала Маша. - Все в порядке, не волнуйся... Просто так получилось... Уже поздно ехать назад...
   - Хорошо... - недовольно отозвалась мать. - А... ты где?
   - Это неважно, - ответила Маня, повесила трубку и вдруг в ужасе вспомнила: у Инны Иванны стоял определитель номера...
   Совсем недавно отец, то есть... ну, в общем, тот, которого она считала... да все равно папа!.. купил новый аппаратик по просьбе бывшей жены, измученной анонимными звонками по ночам.
   - Ты выключай телефон, - советовала Маша.
   - Как это выключай? - возмущалась каждый раз Инна Иванна. - А вдруг что-то неожиданное? Вдруг что-то случится с Антошкой, с тобой, с отцом? Нет уж, я лучше буду мучиться, но жить с включенным!
   Да ладно, обойдется, попыталась успокоить себя Маша. Возможно, загородный номер не обозначился... И разве мать помнит его? Она ведь уверяла, что давно не виделась с... этим... якобы Маниным отцом... Да и вообще он умер... Так что ничего страшного... А если мать все-таки спросит, почему Маша оказалась ночью в квартире своего отца?..
   Внезапно в комнате погас свет, и две теплые большие жестковатые ладони стиснули Машкины щеки. Вовка всегда любил брать в руки ее лицо и заглядывать в глаза. Но сейчас темно...
   - Ты ждала меня? Думала обо мне? - тихо спросил он.
   - Сейчас или вообще? - попыталась уйти от ответа Маша.
   - Всегда! И сейчас, и вообще... - Вовка неторопливо провел пальцем по ее носу. - Такой же маленький и задранный кверху... Все такое же... Ничего не изменилось, ничего... Только прошло сколько-то лет... Всего-навсего... Во, моржа какая!
   - Да это пустяк, ерунда! Подумаешь, время! - натянуто усмехнулась Маша. - И у тебя тоже точно такой же длинный нос, ничуть не укоротился, и ты его вечно суешь, куда не следует. Или я ошибаюсь?
   Она всячески старалась оттянуть момент их близости. Может быть, ей нужно было все-таки уехать в Москву?
   Вовка засмеялся.
   - Почти угадала! Насчет носа. А вот я все-таки довольно прилично изменился, причем стал одновременно и лучше, и хуже... Местами, периодами...
   - Это как же понимать? - удивилась Маша.
   - Потом поймешь... - Вовка осторожно поцеловал ее в нос. - Вообще, знаешь, самое главное на лице не глаза, как принято думать и считать, не лоб, не губы, а нос... Именно он говорит о многом...
   - И о чем же он говорит?
   - У нас явно завязалась дискуссия по поводу носов... - пробормотал Вовка. - Это интересно и познавательно, но чересчур не вовремя... Мы ее продолжим потом, после... Мышонок...
   - А где твои жена и дочь с волшебным именем Беатриче, которую ты зовешь Наташкой?
   - Сейчас придут... Появятся с минуты на минуту и застанут нас на месте преступления... То есть прелюбодеяния, - задумчиво отозвался Володя, медленно скользя пальцами по Машкиной шее и плечам. - Все такое же... Более глупого вопроса трудно представить... Прости... Ты серьезно думаешь, что они действительно вот-вот нагрянут, а я редкостный идиот?.. Да нет, Президент в Форосе... Впрочем, я, конечно, идиот... Со времен выхода романа Достоевского это слово приобрело довольно милый оттенок и симпатичный смысл... Почему у тебя так колотится сердце?.. - Он приложил лохматую седеющую голову к Машкиной груди. - Оно рвется куда-то на волю, в пампасы... Похоже, ты слишком долго не давала ему свободы... А сердце или, иначе, душа - очень вольнолюбивы. Хотя понятие "воля" все понимают по-разному... Длиннушка, ты меня боишься?.. Все такая же... Ты ужасная трусиха... Чем я пугаю тебя?
   Что она могла ему ответить?..
   - Меня никогда не боялись женщины, - задумчиво продолжал Володя. - Ты первая... Во, моржа какая! Странно... И в этом есть что-то особенное, редкое, притягивающее... Неужели ты столько лет ждала, что я позвоню?.. Помнишь, ты сказала тогда возле института?.. Мы пойдем в спальню или останемся здесь? Какую комнату ты предпочитаешь?
   Маша попыталась вывернуться из его рук. Похоже, что страстью к ней он не пылал... И никуда не торопился. Не напомнить ли ему про пальто?.. Очень уместно и вовремя...
   - Нет, не ждала! У меня была своя жизнь! Без тебя! И я прекрасно в ней без тебя обходилась!
   - Нет, не прекрасно... - пробурчал Вовка, бесстрастно разглаживая ее плечи, словно лепил статую. - Это ты врешь... Далеко не прекрасно... А я?.. Почему ты не спрашиваешь, как я жил эти годы без тебя? Думаешь, я сразу забыл о тебе? Кажется, нас мало что связывало... Тебе не интересно?
   - Не интересно! - отрезала Маня. - И я знаю, что ты прожил все эти годы поистине замечательно! На всю катушку!
   - Знаешь?.. Ты ничего не знаешь... И ничего не понимаешь... Какие еще катушки... Чепуха... - прошептал Вовка. - Все такая же... И я тоже ничего не знаю... Это нормально. Так и должно все быть, длиннушка... - Он неторопливо снял с нее халат. - Мы должны были, просто даже обязаны сделать это намного раньше... Теперь нужно наверстать упущенное... И мы его наверстаем... Обязательно!.. У тебя ледяные ноги... Ты что, так замерзла? У нас тепло... Да еще после горячего душа... Успокойся, мышонок!.. Поцелуй меня... Ты не разучилась целоваться за это время?.. За время без меня... Какая же ты длинная, просто фантастика!.. Одни ноги метр двадцать!.. Замечательно... Дай мне вот сюда хотя бы одну коленочку...
   Вовка коснулся языком ее груди, и сосок затвердел, приподнялся и таинственным, непонятным для Маши образом заставил ее отчаянно вздрогнуть, перебросив желание в самый низ живота, где внезапно ожила мучительная странная боль...
   - У тебя грудь, как у девочки... Ты не кормила?
   - У меня не было молока...
   - Она меня любит... Точно... - пробормотал Вовка, лаская языком правую грудь. - Смотри, как она меня любит... Не то что ты... И вторая тоже... А тебе все равно...
   Он начал ласкать левый сосок, и у Машки вырвался стон.
   - Мне больно... Вот здесь...
   Она прижала пальцы к низу живота.
   Вовка осторожно отвел их, поцеловал, а потом прикоснулся языком к тому месту, где ныло, тянуло, разрывалось на части...
   - Мне тоже... - невнятно прошептал он. - Потому что нельзя столько держать себя в рамочках... Это вредно... Когда желание становится законом... Нельзя прожить всю жизнь под контролем своей воли и власти... Есть еще другие законы... Правильные или неправильные, но диктующие иные слова и движения...
   Володя прижал Машу к себе, стиснул слишком сильно и грубовато, но почему-то именно так было нужно, и никак иначе...
   Мама, ты помнишь: "Только рядом с ним я чувствовала себя настоящей женщиной..."
   Он легко, свободно, без всяких усилий поворачивал ее, вертел в руках, словно послушную куклу, игрушку без всякого веса и длины. Так никогда не удавалось накаченному Закалюкину.
   Маня задохнулась одновременно от безумия своего страшного поступка и отчаянного, никогда прежде не испытанного желания... Ему было невозможно, нельзя сопротивляться, поскольку тогда будет плохо... Почему и что будет плохо - Маша не понимала. В памяти вдруг забили тревогу слова покойного Зотова... Грехи наши тяжкие... Грехи...
   И она провалилась в свои собственные, новые для нее ощущения, словно девочка, впервые попавшая в постель к мужчине...
 
   12
 
   Они несколько раз замирали, затихали, отодвигались друг от друга... И снова - Маша давно сбилась со счета - возвращались к самому началу, к исходной точке, чтобы опять рвануться от нуля... Казалось, так будет длиться вечно, потому что совершенно непонятно, на сколько у них хватит сил. Подремав несколько минут, Володя вновь осторожно касался Машкиной груди и бормотал свое излюбленное:
   - А ты любишь Вовку меньше, чем она... Смотри, как она меня любит...
   И они заново, в который раз, прилипали друг к другу.
   - Еще... - неожиданно вырвалось у Маши.
   Она смешалась, испугалась своих темных желаний и закусила губу. Хорошо, что темно...
   Вовка приподнял лохматую темную голову.
   - Дай мне минут несколько, длиннушка... - прошептал он. - И я вернусь... А пока можешь меня погладить... Это не возбраняется... "Мы все начнем сначала, любимый мой... Итак..."
 
   Солнце ударило в глаза слишком неожиданно и резко.
   Маша крепко зажмурилась и отвернулась лицом к стене. И вдруг со страхом вспомнила, где и с кем она находится и что произошло этой ночью...
   Маня стремительно повернулась: Вовка стоял у окна, раздвинув шторы, и безмятежно любовался ярким назойливо-синим днем.
   - Не люблю никуда и никогда спешить, - сказал он, не поворачиваясь. - В принципе жизнь, а любовь особенно, требует настоящего осмысления и глубокого постижения. Иначе эмоции захлестывают и в какой-то нехороший момент стирают тебя в порошок. Если, конечно, они имеются в наличии. А моя половина всегда живет под одним и тем же девизом: давай сделаем это по-быстрому. Да не только это, вообще все: покупки на рынке, уборка квартиры, занятия с ребенком...
   - Ты знаешь, - удивленно сказала Маша, - твоя жена удивительно напоминает моего бывшего мужа: он чересчур деловой и занятой, чтобы тратить много времени на такие пустяки, как...
   Маня покраснела, стушевалась и замолчала. Вовка повернулся и взглянул на нее.
   - Тогда неплохо бы их познакомить, - серьезно сказал он. - А вдруг они подойдут друг другу на всю оставшуюся жизнь? Это и будет решением вопроса.
   Маня смутилась еще больше.
   - Я давно понял нелепость утверждения о притяжении разных полюсов. Жить вместе могут только похожие, близкие по настроению люди, с одними и теми же вкусами, подходящими увлечениями и взглядами на мир. Во всяком случае, у меня это именно так, а не иначе. А у тебя?
   Маша пожала плечами.
   - Я не задумывалась об этом... Да и потом... - Она снова смешалась. - У меня просто не было поводов сравнивать и анализировать...
   Вовка усмехнулся и сел с ней рядом на кровать.
   - Ты, кажется, выпала из обоймы? Из своего привычного содержания и ритма... Тебе понравилось? По-моему, получилось хорошо... Даже очень...
   Ну и самомнение у Любимова...
   Маша посмотрела в стену. Какие у них мерзкие обои... Наверное, тоже второпях выбирала его жена...
   - Ну, ладно, не буду, извини... А мне, понимаешь ли, надоело быть санитаром со шприцем... Моя жена знает четырнадцать или пятнадцать языков. Не таращи глаза, это правда. Весь смысл ее жизни заключается в изучении новых и новых языков. Я ее спрашиваю: зачем тебе столько? Не пора ли остановиться? А она отвечает: мне скучно! Ей скучно все остальное: скучно готовить, стирать, убирать, скучно растить ребенка, ходить в театры, ездить отдыхать... Ей скучно все, кроме дурацкого изучения иностранных языков! Какой-то бред! - Вовка вытянулся рядом с Машей, уткнулся носом в ее волосы и закрыл глаза. - Видишь ли, у нее от природы феноменальная память: ей не надо ничего повторять и заучивать, а достаточно глянуть на страницу словаря один раз, чтобы запомнить все, что там написано. Это редчайшее копирующее, фотографирующее устройство, а не женщина. Отсюда пятнадцать языков. А скоро будет восемнадцать. Или двадцать один.
   Володя медленно провел пальцем по Маниному носу.
   - Все такой же... Задранный кверху... Я ей сказал: ты, милая, попадешь в дурдом! Это так просто не закончится. А ее феноменальная память! Это же парадокс! Узкая специализация! У нас дома никогда не заперта дверь, если она уходит последней. Сколько раз она теряла ключи!.. Да она вообще теряет все подряд, кроме знания иностранных языков. Она сидит, никому не мешает, примус починяет... Ленивый поток сознания... Если бы не Сашкина жена... Я давным-давно сделал ей комплект ключей. Галке приходится постоянно следить за нашей квартирой и вечно запирать нашу дверь. Иначе нас бы обворовывали семь раз в неделю и вынесли бы все подчистую, оставив одни голые стены. - Он засмеялся, и Машка снова приковалась взглядом к его темному зубу. - А так что ж... Дама вся из себя красивая, умная... Не голова, а Совет министров, денег невпроворот, все издательства зовут к себе наперебой... Только вот жить с ней невозможно... Не моя группа крови... Что ты желаешь на завтрак? Если мне не изменяет память, чай и сухофрукты? Но твоя радость от "Липтона" была бы неполной без любимого шоколада "Россия"... Ты сладкоежка.
   - У тебя тоже очень хорошая память, - прошептала Маша. - Почти такая же, как у твоей жены... Не рассматривай меня... Во-первых, я пугаюсь любых смотрин, а во-вторых, я с утра еще не накрашенный и не умытый полуфабрикат...
   И принюхалась.
   - Чистюля! - пробормотал Вовка. - Аккуратистка противная! Что ты так насупилась? Разлепи брови! Ну да, здесь пахнет. Жизнь полна запахов! Еще одно доказательство важности и необходимости наших носов и моей теории о них. У каждого мужика свой особенный специфический запах сперматазойчиков. Впервые узнала? Слушай, как же ты жила со своим мужем?.. Извини... Говорят, будто этот запах у каждого разный... Можешь проверить! У тебя еще уйма времени впереди. Помнится, ты у нас всегда была специалистом по запахам. Когда-то здорово обнюхивала экраны. И теперь тоже умеешь?
   Он открыл глаза и взглянул на Машу в упор. Удивительно жесткие ресницы... И словно подтаявшая темнота зрачков...
   У Маши действительно была странная особенность: она ощущала экранные запахи. Если в фильме герои уплетали омлет, для нее в комнате витал запах яичницы, если лопали бифштекс - пахло жареным мясом. Иногда она чувствовала и различала духи героинь, запах бензина в салонах авто, пыли на дорогах и травы в лесах...
   - Болезненная фантазия, - повторяла Инна Иванна. - Нехорошая игра воображения. Это добром не кончится!
   Но Володе Машкины странности и чудачества страшно нравились.
   - Умею, - виновато призналась Маня. - Иногда мне даже кажется, что мое основное чувство - обоняние.
   - Ну вот, правильно! - удовлетворенно заметил Вовка. - Это еще раз подтверждает мою теорию о носах. Я рассажу тебе о ней позже. Кстати, как мы будем предохраняться? Я осторожный пацанчик, но сам ничего делать не люблю. Или ты мечтаешь еще раз родить?
   - Нет, не мечтаю, - пробормотала Маша. - Кинь мне халат... У меня стоит спираль...
   Вовка вскочил, бросил ей халат и открыл окно. Ветер ударил Машку по лицу. Она накинула халат и встала, легко, с ходу попав длинными ногами в трусики.
   Володя задумчиво наблюдал за ней.
   - Знаешь, чем определяется физическое состояние женщины? - спросил он. - Как утром она надевает трусики - стоя или сидя. Философия в быту!
   - А ты не можешь... - начала Маня, снова покраснев.
   - Не могу! - прервал ее Вовка. - Даже не мечтай о несбыточном! Разве ты меня плохо помнишь?
   Понимаешь ли, знаешь ли, помнишь ли... Три глагола плюс частица... И целая жизнь позади...
 
   - Ты странно выглядишь, - заметила вечером, внимательно и подозрительно осмотрев дочь, Инна Иванна. - Что-то случилось?
   - Выпала из обоймы... - пробормотала Маша. - Отныне раз и навсегда... Это не страшно...
   Она с трудом попыталась собрать обрывки реальности, которой почти не ощущала, и сосредоточиться, чтобы вернуться к привычной жизни. Но попытка моментально провалилась. Ничего привычного больше не было.
   - Мне нужно тебе кое-что сказать... - через силу начала Маня. - Я узнала... Довольно случайно... Отец давно умер...
   Мать изумленно уставилась на Маню.
   - Случайно? Как все-таки иногда надоедают твои вечные выдумки и фантазии! Откуда у тебя это ненормальное нездоровое воо6ражение? Я разговаривала с ним по телефону три дня назад! Был жив и здоров.
   Теперь изумилась Маша.
   - Как это?.. Три дня назад?.. А где он живет?
   - Вот с этого и надо было начинать, а не мотаться попусту к нему в Мытищи, - усмехнулась Инна Иванна. - Он сейчас за рубежом, в Штатах.
   - Значит, ты опять обманула меня? - взвилась Маша. - Почему ты всю дорогу мне врешь?! Я ведь поверила, что ты его давно не видела! А может, он прекрасно знает и о моем существовании? Мне тоже надоела твоя ложь! Она куда хуже моего ненормального воображения!
   Мать вздохнула.
   - Он знает о твоем существовании, а как же иначе? Но не подозревает, что ты его дочь...
   - А если ты ошиблась? - ожесточенно продолжала Маша. - Если я все-таки ему никто?.. Как это можно - спать с двумя мужчинами и точно знать, от кого ребенок? Это ерунда! Точно такие же нездоровые фантазии, как мои!
   Инна Иванна помолчала: ей явно не нравилась эта тема и не хотелось продолжать, но дочка не оставила ей выхода.
   - Все очень просто... Отец... то есть Павел тогда болел... Довольно долго... Лежал в больнице... Он сломал ногу...
   - А ты в то время, - злобно резюмировала Маня, - пока он лежал в больнице, развлекалась на стороне! Понятно! И даже заделала меня! И потом выдала как его дочь! Ну да, разница в две-три недели незначительна! Так получается?
   Мать наклонила голову.
   - Обо мне ты, конечно, думала меньше всего! В сущности, не все ли равно, кто у ребенка отец? Лишь бы был хоть какой-нибудь! Ты так рассуждала? Ну почему ты заставила меня жить во лжи и расти среди неправды? Это ужасно - когда детям лгут! Да и не только детям!
   Инна Иванна не отвечала.
   - В общем, так, - резко закончила Маша, - я бы хотела видеть отца! Если сейчас он действительно далеко, хотя бы поговорить с ним! Я бы хотела, чтобы отец... ну, как ты говоришь, Павел, тоже узнал обо всем. И Антошка. А жена у моего отца есть? Она тоже должна быть в курсе дела. Ты отлично в свое время разыграла шахматную партию, превратив всех нас в пешек. Но партия осталась не доигранной. И, по-моему, пришла пора довести ее до логического финала.
   - Правдистка... - прошептала мать и пристально взглянула на Машу. - Ты забыла одно важное условие: Володя тоже должен узнать, что он твой брат...
   Стало невозможно вдохнуть. Когда кругом столько воздуха... Маня судорожно сделала несколько торопливых вдохов открытым ртом. Валидольчику бы... Брат... Да, это правда... От нее теперь никуда не деться...
   - Мама, зачем ты все это сделала?.. - прошептала Маша.
   Инна Иванна молчала. Масяпка, родненькая...
   На втором этаже хлопала от ветра форточка. И скоро должен прийти из школы Антошка...
 
   Антон Закалюкин уже довольно давно жил на даче один. Сначала он просто не осознавал до конца, что случилось, и был уверен в каком-то странном, непостижимом, волшебном примирении. Но поскольку на конфликт пошел именно Антон, значит, он и должен первым шагнуть к примирению. Разве не так? Но как раз никаких шагов вперед Антон делать не собирался. Тогда на что же он рассчитывал? Неужели и правда на чудо?
   Антону нравилось на даче: тишина, все удобства и абсолютно независимая ни от кого жизнь. На самом деле дача принадлежала Машиным родителям, но они, разбежавшись, махнули на недвижимость рукой и сказали зятю, чтобы он поступал с домом по своему усмотрению. Маша дачу не любила, Инна Иванна, тоже никогда не страдавшая по лесным просторам, целиком погрузилась в заботы о внуке, а Павел Петрович иногда наведывался к Закалюкину, пил вместе с ним пиво, дискутировал о политике и развале в стране и уезжал. Он сожалел о Машином разводе, ему нравился Антон, но в чужие дела писатель разумно предпочитал не соваться.
   Услышав как-то вечером на крыльце легкий перестук каблуков, Антон подумал: "Манька..." и спокойно двинулся открывать.
   На него молча смотрела большими невинными глазками Элечка.
   - Принимаешь? - наконец спросила она.
   - Входи, раз пришла, - невозмутимо пожал плечами Антон. - Что это ты делаешь здесь в такой холод? Насколько я знаю, зимой у тебя на даче никогда никого нет. Не сезон. Ты разве еще не забила дом до весны?
   - А вот взяла и приехала! - с некоторым вызовом сказала Эля, снимая куртку. - Тебя захотелось проведать! Что, нельзя?
   - Ну-ну, - пробормотал Антон. - Проявление настоящей заботы о человеке и беспредельной гуманности! Всегда бы так! Садись!
   Элечка опустилась на диван и вытащила из сумки бутылку коньяка.
   - Напьемся? - предложила она.
   Антон безмолвно достал рюмки и кое-какую еду, накрыл на стол и откупорил бутылку. Почему-то ему показалось, что эльфик здесь неслучайно, что ее подослала Маня, а значит...
   Конечно, случайной Эля здесь не была.
   Она внимательно осмотрела жилище Закалюкина.
   - Я смотрю, ты вполне обжился, - заметила она. - И каждый день мотаешься отсюда на работу в город?
   - Ты за кого меня держишь? - поинтересовался Антон. - У меня в институте один присутственный день. Работаю дома. То есть здесь.
   Элечка придвинула к себе рюмку с коньяком.
   - А где ты работаешь?
   - По-моему, тебе давно это известно.
   - Да нет, я спросила, где ты работаешь. Поскольку это не работа. На что ты живешь? В твоем институте даже у кандидатов зарплаты с мизинец.
   Антон хмыкнул.
   - Ладно, давай выпьем! Раз уж принесла... Мою работу и заработки я обсуждать с тобой - и вообще ни с кем - не намерен. Это так, к слову.
   - Что, таишься от Машки? - догадалась Элечка и очень мерзко захихикала. - Не бойся, я не выдам.
   У нее были хитрые лукавые глазки. Антон вспомнил, что она вообще никогда не смеялась - не умела! - а именно противно тоненько хихикала. На октаву выше своего собственного голоса. Странно, как у нее так получалось... Только раньше он не особенно обращал на это внимание.
   - А ты, Эльвира, зачем, собственно, сюда ко мне пожаловала? - неласково спросил Антон. - Нежданно-негаданно... Тебя Мария подослала?
   Элечка чуточку помялась и сняла теплую кофту. Легкий блузончик с большим вырезом был честным от природы и вовсе не собирался скрывать ни малейшей подробности своей хозяйки. Закалюкин откровенно полюбовался на две милые рыночные дыньки, очевидно, идущие тоже по базарной цене. Очень ничего, хотя в Третьяковке есть и получше...
   - Да нет, я сама... - тоже не решилась соврать Эля. - Мы с ней вообще-то даже не видимся... С того случая...
   Она налила себе и снова выпила, не подождав Антона.
   - А, ну да! - усмехнулся Закалюкин. - Опять бои без правил! Излюбленные и постоянные. Хотя правила там все равно есть, и еще какие!.. Романтика боя! - Антон тоже выпил в одиночку. - Скажи мне, Эльвира, раз уж ты сюда заявилась... Зачем ты тогда мне все рассказала? И опять же - зачем притащилась сегодня на ночь глядя? Довольно красиво раздетая по последней моде. Тебе нечего делать? Или оставил очередной любовник, и ты ищешь ему замену? Тогда тебе не сюда.