— Что ты здесь делаешь? Что ты здесь делаешь, я спрашиваю, ерш твою в кадриль? — кричит на кого-то Глеб Саныч.Не видишь, что с публикой! Руководи выводом! Какое продолжение, охренел!
   —  Кранты, Саныч, не дышит. Посмотри, как шея свернута.
   —  «Скорую» кто-нибудь вызвал?
    — Какая «скорая»! Мертв он, мертвее не бывает…
    — «Скорую» вызывайте, идиоты, живо! Для публики, не для него! В одних обмороках с припадками мы сейчас захлебнемся. Еще, не дай бог, кто-нибудь из публики шваркнется с сердечным приступом. И где кто-нибудь из желтопузых, где ихний администратор…
    А потом увозили с арены. Над головой проплывали грозди прожекторов, большей частью отключенных, переплетенье тросов и металлических прутьев и над всем этим — таинственный полумрак свода циркового купола.
    По мягкому урчанию электродвигателя он понял, на чем его везутна каре из номера «Собачий поезд». Везли ногами вперед.
    Надвинулась арка выхода на арену, поплыл ее желтый облупленный свод, надвинулся высокий потолок «предбанника». Кар остановился.
   —  Накройте чем-нибудь.
    Распоряжение Глеб Саныча выполнили незамедлительно. Набросили нечто зеленоватое полупрозрачное, усеянное матерчатыми ромашками. Какое там «нечто». Реквизит из медвежьего номера. Это покрывало участвует в сценке «Маша и медведи».
    — Глеб Саныч, Глеб… Саныч! Еще один… — подбежавший человек сильно запыхался и еле выпихивал из себя слова. — Еще… труп…
    — Что-о!!!
    — Я послал своего механика наверх… — человек никак не мог отдышаться.Прове… проверить, что случилось. Щас! Фу-у!
    Хрипотца, белорусский выговор, сильная отдышка… Главтехник Прокопович, полный, много курящий человек.
   —  Ой, Глеб Саныч, беда.
    — Да телись давай!
   —  Наш ковер… коверный там… Червиченко… Найден. Это он его… того…
   —  Кого «того»! Говори нормально.
   —  Клоун перерезал трос, на котором была трапеция. «Болгаркой» перерезал. Ну, и сам клоун…
   —  Сам что?
   —  Гикнулся. Трос-то был в натяжении. Ну, и это… Наверное, обрывком троса клоуна садануло по руке, а «болгарка» была не выключена, ну и прошлась кругом по горлу, а круг был на максимальных оборотах. Думаю, так было. Экспертиза покажет точно.
    — Экспертиза. Шмекспертиза. — Раздался грохот. Что-то рассыпалось. Мягкое и легкое. Ах да, там в углу были сложены картонные коробки с мишурой. По этой горке, похоже, саданули ногой.Вашу мать! Сейчас такое тут у нас начнется! Вы хоть понимаете, что это означает для всех нас? Ни хрена вы не понимаете… Короче, отъездились.
    Вжикнула зажигалка.
   —  Тема…Покрывало отлетело в сторону. Знакомое женское лицо, глаза в слезах. Лена. Они росли почти как брат и сестра. Вместе играли на цирковом дворе, вместе ходили в школу, их дразнили «жених и невеста». Правда, любви у них так и не случилось. Ленка вышла замуж за дирижера циркового оркестра. Но дружить они не перестали.
   —  Ну почему… Ты… Какой же ты дурак!причитала Лена, уронив голову ему на грудь. Ее руки обхватили его за плечи. Ее слезы капали ему на трико.
   —  Лена, ты слышь, это…сказал Глеб Саныч севшим голосом.В общем, не вернешь… Ну, а вы что стоите? Чего пришли? А ну вас!… Эй, Рома! Не в службу. Сбегай ко мне в комнату, там под ведрами бутылка коньяка. Ай, чего там! Все, какие найдешь, тащи сюда…
 
   Как обычно выходишь из сна? Или разом, будто кто выдергивает, как репу из грядки, или постепенно: в становящиеся все более тонкими и проницаемыми сновидения вкрапляются звуки и запахи из мира яви (например, шарканье метлы дворника, бряканье первого трамвая или нудный гундеж радиоточки на кухне).
   На этот раз Артем пришел в себя одним махом. Его выбросило на поверхность из темных глубин, как поплавок.
   Он открыл глаза. Над ним неподвижно темнели лапы какого-то хвойного дерева. С них непрерывно капало и капало, как слезы Лены во сне капали ему на грудь. Но лапы все же худо-бедно защищали от дождя. Вон какой проливень хлещет в двух шагах впереди. А он лежит, прислонившись к стволу, на небольшом бугре, на сухой, годами копившейся под деревом хвое.
   Что это? Артем чуть пошевелился, и… некие странные, каких раньше не было, ощущения сопровождали это шевеление. Артем засунул руку под куртку, и пальцы нащупали шелк. Ах, вот оно что… Хидейоши перевязал его, изрезав собственное кимоно. А ведь Артем ничего не чувствовал — ни как снимали с лошади, ни как ворочали, ни как стаскивали трико. А трико где? Проверяя догадку, Артем сунул руку под спину. Ну да, так и есть — трико постелено на землю.
   — Очнулся? — раздался рядом голос Хидейоши.
   Артем нашел в себе силы повернуть голову. Чиновник сидел рядом, прислонившись к тому же стволу. Сейчас он держал на раскрытой ладони левой руки коробку, а в правой руке — палочки для еды.
   «Куда мы направляемся?» — хотел спросить Артем. Но ему удалось только разлепить губы. Чтобы произнести хоть слово, требовалось вдохнуть поглубже, но на груди словно лежала гранитная плита.
   Впрочем, Хидейоши каким-то образом догадался о невысказанном вопросе.
   — Есть только одно место, где тебе могут помочь, — сказал он. — Мы на пути к нему.
   И, словно указывая направление, махнул палочками, между которыми был зажат белый кубик, похожий на кусок засушенной брынзы.
   «Что это за место такое?» — спросил бы Артем, если бы мог открыть рот. А Хидейоши на сей раз не догадался о невысказанном вопросе. Чиновник отправил в рот брынзу или что там у него было, снова окунул палочки в коробку.
   — Вот. — Хидейоши постучал палочками о край коробки. — Прихватил бэнто [14]из дома Ядзиро. Живот прилипал к спине. А раз Ядзиро неблагородный человек, то чего, думаю, с ним церемониться.
   Артему есть не хотелось совершенно. Хотя тоже бог знает сколько ни маковой росинки в рот не попадало. А чего бы ему сейчас хотелось, если не есть, вот вопрос? Да наверное, забыться вновь и очнуться уже здоровым. Или — если уж так суждено и ничего поделать нельзя — забыться и уйти из этого мира, тихо, без боли и сожаления.
   — Рана у тебя, конечно, плохая, — сказал Хидейоши, отправляя в рот следующий белесоватый кубик. — Крови ты много потерял. Но ты не самый безнадежный из раненых, каких я видывал на своем веку. Однажды я видел самурая, которого пронзили три стрелы. Обломав древки, он после этого еще бился с полудня до захода солнца, получил несколько мелких ран, а потом еще прошел девять ри [15]до полевого стана. Тот самурай потерял крови и сил намного больше, чем ты, но выжил.
   Видимо, Хидейоши искренне пытался его успокоить.
   Слушая то ли быль, то ли легенду о стойком самурае, Артем вспоминал свой сон. А сон ли это был? Уж больно правдоподобен и напрочь лишен свойственной снам бессвязности и нечеткости в мельчайших деталях. А не могло ли привидевшееся ему быть чем-то другим? У каждого народа существуют предания о призраках, бесплотных духах и прочих привидениях. Может быть, не на пустом месте возникли эти легенды и что-то действительно есть? И не так ли выглядит посмертный взгляд с другой стороны, глазами нематериальных сущностей, которых и называют призраками? Хотя, конечно, все это может быть и сном…
   — Нам пора, Ямамото, — Хидейоши положил на землю бэнто. — Скоро мы доберемся до места.
   Артем вновь потерял сознание, стоило Хидейоши оторвать его от земли. Опять закружилась голова, и…
 
    …Рывком отдернули простыню. Над ним склонились двое: одного он зналих цирковой главврач Волков, в одном из своих любимых найковских спортивных костюмов, второйнезнакомый пожилой китаец, в очках тонкой золоченой оправы, в пиджаке, в идеально белой рубашке и при довольно модном галстуке.
   —  Когда у него день рождения?спросил китаец.
   —  День рождения?Волков состроил мучительную гримасу и поскреб затылок.Не помню. Не знаю. Я на его днях рождения не гулял. Надо посмотреть паспорт. А что?
    — Я хотел знать его знак зодиака. — Китаец говорил по-русски, говорил с небольшими грамматическими неправильностями, но практически без акцента.
    — Странные вещи интересуют полицию, — сказал Волков.
   —  Я же вам объяснил, что яконсультант полиции, не полицейский. А это несколько другое. — Китаец достал из кармана пиджака складную лупу.
   —  И часто ваши консультации помогают полиции?
    — Иногда.Китаец взял его левую руку, склонился с лупой над ладонью, какое-то время рассматривал ладонь сквозь увеличительное стекло. Выпрямился. — Иногда помогают. Чаще, когда касается пропавших людей и предотвращения преступлений.
    Нетрудно было догадаться, где все происходит. В рефрижераторе, в котором перевозили замороженное мясо для хищников. Теперь в холодильнике повезут домой совсем другой груз. Номер двести.
   —  Сколько вы прожили у нас?спросил Волков.
   —  Сколько учился, столько и прожил. Пять лет.Китаец достал блокнот, что-то записал в него.
    — Вы говорите без акцента.
   —  Хотите, могу для вас сделать акцент? Если вам так больше нравится. Говорить, как дедушка Пак из вашего старого фильма. «Моя ни-сего не видел, командира, нисего не слысал».
    Китаец положил блокнот и лупу на коробку с какими-то консервами. Вытащил из кармана футлярчик, размером со спичечный коробок. Откинул пластмассовую крышку, что-то нажал сбоку, и изнутри выскочила тонкая игла. Он всадил иглу в бесчувственное тело до упора, до соприкосновения футляра с кожей. На задней поверхности прибора загорелся крохотный рубиновый огонек.
    — После учебы я хотел остаться в вашей стране, доктор Волков, — сказал китаец. — Чтобы у меня не было затруднений с работой и чтобы не казаться смешным… кстати, последнее для меня в тот момент жизни было важнее остального, — я избавился от акцента. Не самая сложная работа, какую я проделывал над собой. Когда человек четко определил свою цель и знает, как ее достичь, очень этого хочет и отыскивает в самом процессе что-то увлекательное для себятогда все получается. Вот вам единственный секрет любого успеха в любой области. Прочитайте хоть тысячу книжек «Как добиться успеха и стать богатым», к другому не придете. Кстати, помимо русского, я говорю еще на одиннадцати языках.
    Рубиновый огонек погас, и китаец выдернул иглу из тела. Опять сдвинул что-то сбоку, и игла ушла внутрь прибора. Внутри футляра светился крохотный дисплей, по нему бегали какие-то цифры. Посмотрев на цифры, китаец кивнул, спрятал прибор в карман и снова что-то пометил у себя в блокноте.
    — Консультантом работаете по совместительству? — спросил Волков.
    — Да. На добровольных началах и без оплаты. — Китаец взял в руки ручку, дотронулся ее кончиком до тела где-то в области пупка, потом коснулся тела под левой ключицей и после этого что-то зарисовал в своем блокноте.Основная работапреподаю в Шанхайском университете.
   —  Так вы профессор! Слушайте, ну тогда не нравится мне все это, — цирковой главврач развел руки в стороны. — Вас не интересует характер повреждений. Вас совсем не интересуют подробности происшедшего. Но зато вы производите непонятные замеры, а вот… вот сейчас перерисовываете родинки. Зачем, что за ерунда? Удовлетворение научного любопытства за наш счет?
    Китаец взглянул на Волкова, поправил очки.
   —  Нет, отчего же, подробности происшествия меня тоже интересуют. Как и многое другое. Я понимаю, в ваших глазах мои действия выглядят странно. Что ж, я могу вам все объяснить, если вы готовы слушать, тут нет никаких секретов. Я буду осматривать дальше и объяснять, хорошо?
    — Не знаю, хорошо или плохо, — пробурчал Волков, шелестя сигаретной пачкой,но валяйте. Ничего, что закурю? Не помешаю работе научной мысли?
    — Я сам курю. — Китаец из внутреннего кармана достал портсигар, раскрыл, протянул, предлагая Волкову угоститься. Как оказалось, шанхайский профессор курит сигариллы.
    (Из органов чувств остались только слух и зрение. Будь иначе, тело ощущало бы холод, чувствовало бы запах свежего мяса, которым пропах холодильный фургон, ноздри щекотал бы сладковатый запашок сигариллы. Все это было непривычно. Ты еще не разошелся со своей телесной оболочкой, но уже не управляешь ею.
    Да и слух со зрением были не вполне обычными, какими-то… специфическими, что ли. Все вокруг не имело красок, виделось словно бы в инфракрасном свете и было подернуто «снегом», как в плохом телевизоре. И угол зрения здорово отличался от нормального человеческого. Разве может нормальный человек, лежа на спине посреди комнаты, видеть еще что-то, кроме потолка? А он видит даже все четыре угла комнаты. Не видит же только то, что прямо под ним. Да и звуки несколько необычны. Словно их искажают плохие динамики.)
   —  Что вы читаете в университете?вдруг спросил Волков.
    — Историю, — сказал профессор.
    — У нас заканчивали истфак универа или педагогического?
    Оба стряхивали пепел в пустую банку из-под кошачьих консервов.
    — Учился я в университете, но, представьте себе, на математическом. Второе образование получил уже здесь. Это было нетрудно, потому что историей интересовался всегда.
   —  Честно говоря, тогда я вообще что-либо отказываюсь понимать, — Волков помотал головой.Математика, история, полиция, консультант, цирк, осмотр тела… Как это совместить?
    — Очень просто, — профессор щелчком сбил пепел сигариллы, на его руке блеснул дорогой перстень. — В скором времени каждый серьезный ученый должен будет иметь по крайней мере два образования. Дальнейший научный прогресс лежит на стыке наук, и не иначе. А что касается преподавания и работы с полицией… Невозможно объять необъятное, как выразился один из ваших классиков. Я не занимаюсь историей всех времен и всех народов. Я тщательно занимаюсь историей отдельно взятого города Шанхай…
    — Понятно. У нас это называется краеведением.
    — Краеведение — это другое. Я же недаром вам сказал о стыке наук. Меня интересуют не быт горожан в разные эпохи и не где, что и на месте чего построено, а за-ко-но-мер-нос-ти. Математика помогает выявлять закономерности.Профессор, взяв двумя пальцами за пластмассовый мундштук, загасил сигариллу о край банки. — Вы несомненно слышали такие народные детерминации, как «гиблое место» или, наоборот, «святое место». Словом, есть места, за которыми закрепляется определенная слава, дурная или хорошая…
    — Я, кажется, понял, — сказал Волков нетерпеливо.Вы хотите сказать, что это место, где мы сейчас находимся, — гиблое, и вас интересуют все происшествия, так или иначе с ним связанные? Хотите обнаружить некую закономерность, докопаться до первопричины и написать по этой теме научную работу.
   —  Я бы очень хотел всегда докапываться до первопричины, но не все возможно на нашем веку, — грустно сказал профессор. — Конечно, довольно часто бывает, что причина проста и нет других толкований. Например, отклонения от нормы объясняются повышенным радиоактивным излучением. Или жилые дома построены на месте закатанной под асфальт городской свалки, там, по всем замерам, все приборы будут зашкаливать, и эти превышения могут вызывать самые разные последствия. — Китаец достал из объемистой сумки на полу фотоаппарат (даже совсем не разбирающийся в фотоделе человек мог бы по виду этого монстра с раздвижным объективом уверенно сказать, что сие изделие фирмы « Nicon » стоит нечеловеческих денег).Но вот, допустим, построили высотный жилой дом, и в нем стали происходить несчастье за несчастьем. Пожары, поломки, скандалы, суициды, убийства. Выясняется, что дом построен на месте древнего захоронения эпохи Сун. Косвенным путем, по аналогии с историей подобных захоронений, я прихожу к выводу, что место охраняется проклятием. Как доказать связь между происшествиями и древним проклятьем? Чем, в каких физических единицах измеряется проклятье? А раз невозможно измерить, ничего никому нельзя доказать. Что нам остается? Наблюдение, фиксация. Оставить потомкам наши записи, которые, быть может, им пригодятся. Сто пятьдесят лет назад даже слова такого «радиоактивность» не было, а сейчас любой может ее замерить, для этого надо лишь купить счетчик Гейгера. Может быть, лет через пятьдесят найдут еще одно неизвестное ныне излучение и научатся его измерять, тогда-то мои записи и замеры пригодятся, чтобы установить истину, пусть и с запозданием.
    Профессор навел объектив на его лицо, нажал на спуск. Послышались мягкие щелчки.
    — Или как объяснить, к примеру, такую закономерность. Каждый шестидесятилетний календарный цикл в год Воды-Дракона, в третье новолуние, в час Мыши (23.00 — 1.00) по белой стене Старого Сада проплывают тени. В ночной темноте разглядеть их нелегко. Но если надеть прибор ночного видения и встать под определенным углом, то можно видеть, как по стене проплывают тени животных, и многие из них незнакомого, причудливого облика, а другие вполне знакомого вида, проплывают тени людей, люди убивают друг друга, убивают животных, животные убивают людей. И вообще, тени в это короткое время живут какой-то своей жизнью. Я второй год наблюдаю это явление. Так вот, после этого… явления у жителей близлежащих домов наблюдается всплеск инфекционных заболеваний. То есть такое впечатление, что иммунитет жителей резко, в одночасье, падает. Разве мы можем сегодня с нашими сегодняшними возможностями докопаться до причин этого феномена?
    — Это все любопытно для читателей газетных рубрик «Неочевидное и маловероятное», — с некоторым раздражением произнес Волков.В чем же состоит ваша реальная помощь полиции?
   —  В Шанхае, что его совсем не отличает от других городов, бесследно пропадают люди, доктор Волков,китаец говорил бесстрастно и… как бы на автомате, словно выдавал давно заученный и не раз произнесенный текст.Мной составлена методика по поиску пропавших. Правда, для того чтобы приступить к поиску, мне требуется собрать достаточно много сведений и многое сделать. Мне надо составить гороскоп на пропавшего. Мне надо знать историю его семьи и совершенно точно знать, где и в какое время проживали его родители. Мне надо иметь хотя бы волос этого человека, чтобы провести анализ его ДНК. И так далее. Много всего. Вот, представьте себе, доктор Волков, сложнейшего плетения паутину, а в центре нее представьте человека. Паутинаэто сплетение закономерностей, причинно-следственных связей, которые опутывают человека и подчиняют его себе. Чем больше ниточек нам удается рассмотреть, тем легче как предсказать поступки человека, так и распознать то, что обычно называют судьбой или кармой. В общем, когда удавалось собрать достаточно сведений, удавалось отыскать пропавших людей. Благодаря этим удачам у полиции изменилось отношение к моим работам. А после того, как с моей помощью задержали серийного убийцу, в полиции мне выдали удостоверение и позволили действовать от ее имени.
    Следующие снимки профессор делал со вспышкой. Он отдельно сфотографировал каждое ухо лежащего и его ступни.
    — Для вас не новость, доктор Волков, что есть особенное сознание городского человека, — китаец посмотрел на экран фотоаппарата и, видимо, остался доволен снимками.Кроме того, особенности разных городов порождают особенного горожанина. Шанхаец от пекинца отличается так же сильно, как, скажем, ленинградец — от москвича. Город обладает своей аурой. В первом поколении приезжие еще сохраняют своеобразие того менталитета, что сложился у них в другом месте проживания, но их дети другие. Город ломает человека под себя. Ломать может, увы, как в одну, так и в другую сторону. Скажем, серийные убийцы — это, как правило, порождения городов. Я горжусь тем, что с моей помощью задержали одного такого серийного убийцу. Я предсказал, в каком квартале и когда будет совершено следующее преступление, квартал оцепили, и маньяк был пойман…
   —  Расстреляли, конечно?
   —  Конечно, — серьезно сказал профессор. — А как же иначе. Запрет на казнь нельзя вводить несвоевременно и необдуманно, только потому, что этого потребовали другие страны. Так можно потерять гораздо больше ни в чем не повинных людей, чем осудить невиновных. Я, наверное, не очень понятно выразился?
    — Вполне. Ну, хорошо, а в случае… — Волков сделал широкий жест рукой, — вот с этим местом тоже что-то не так?
    — Очень много загадок связано с этим местом. Долгое время здесь вообще ничего не строили, и причины этого совершенно неясны. Вроде бы никаких проклятий или жутких легенд, связанных с этим местом, не существовало, тем не менее этот участок земли долго пустовал, в то время как рядом шло бурное строительство. Потом стали строить и здесь, как правило, это были постройки торгового назначения. Но подолгу они не стояличаще всего их уничтожали пожары, а однажды уничтожило не очень сильное землетрясение. И при каждом несчастном случае гибли люди. В начале тридцатых годов предыдущего века здесь был построен центр развлечений, роскошью превосходивший даже знаменитый шанхайский дансинг «Ворота сотен радостей». Центр получил название «Башня всех времен». Это было грандиозное сооружение. Танцевальный пол, на котором одновременно могли танцевать несколько тысяч человек, был установлен на автомобильных рессорах. Танцующим казалось, что они в полном смысле порхают над полом. На этом танцевальном полу в сорок первом году была застрелена танцовщица по имени Чэнъ Ши, которая отказалась танцевать с японцем. Это событие всколыхнуло весь Китай, а вскоре здание разрушил подложенный в подвал динамитный заряд. Здание восстанавливать не стали, а построили на его месте сперва театр, на подмостках которого прямо во время спектакля скончался знаменитый китайский актер Чин Лю, потом кинотеатр, где во время давки погибли несколько человек, а в середине пятидесятых построили цирк…
    — Ну… история как история, всюду, в конце концов, люди умирают,Волков пожал плечами.А эти ваши закономерности, которые вы везде ищете, каким-то образом прослеживаются тут?
   —  Очень даже прослеживаются. Достаточно взять китайский календарь и на его фоне отсмотреть цепь событий. Но сперва я спрошу вас вот о чем — вы слышали, что Шанхай иногда называют «город-сон»?
   —  Нет, не слышал. Я тут впервые. И после сегодняшнего… впрочем, ладно.
    — «Город-сон» не вполне точный перевод на русский, учитывая китайское понимание сна. Скорее будет сказать — «город, вышедший из сна». Понимаете? Город, который сперва рождается в фантазиях, во снах людей, а потом уже вырастает в реальности. Вырастает как из хороших снов, так и из дурных. Но и уходит этот город тоже в сон.
   —  И… что?
   —  А то, что сонэто наш выход в ту непознанную пока область, где вращаются колеса времени…
 
   Как вышвыривают из кабаков перепивших и разбуянившихся клиентов, берут за руки и за ноги, один раз качнут — и ты уже снаружи, — так Артема выбросило из забытья в реальность.
   Наверное, Артема вырвал из лап забытья громкий голос, повторяющий одно и то же:
   — Это я, Кумазава Хидейоши! Открывайте!
   Слова сопровождались ударами по дереву. И что-то звякало в такт ударам. А рядом трясли головой и шумно выдыхали воздух лошади. Потом что-то протяжно заскрипело.
   Артем открыл глаза и ничего не увидел. Было темно… Правда, темень только с первого взгляда показалась непроглядной. Прошло несколько мгновений, и Артем начал кое-что различать. Песок, а вот на нем появился колеблющийся, раскачивающийся отсвет, будто рядом кто-то ходит с фонарем.
   Переступали ногами на одном месте лошади. Стрекотали какие-то ночные насекомые.
   Нет сомнений — он по-прежнему привязан к седлу. Да и вообще все по-прежнему. Слабость в теле такая, что сам себе кажешься сделанным из сырого теста.
   Но они все же куда-то добрались. Иначе что означают этот скрип и это «откройте». Скрип — это, почти наверняка, отворяемые створы ворот…
   Ага, а вот ворота открыли. Лошади тронулись с места, пошли, голова Артема стала мерно раскачиваться…
   …Потом, уже чуть позже, Артем понял, что его снимают с лошади и куда-то несут. Приоткрыв глаза, увидел, что несут его бритоголовые люди в желтых одеждах. Такую одежду Артем видел и в прежней жизни: по телевизору, в фильмах, видел в том же Китае. В такой одежде ходят буддийские монахи или вообще все их священнослужители… как они там зовутся… вот ведь, надо же, забыл. Ах да, ламы. Выходит, его привезли к ламам? В монастырь, что ли?
   А потом его внесли куда-то, где было много мерцающего света («свечи, конечно, что же еще») и сильно, как в индийских магазинах, пахло благовониями. Его положили на жесткий пол («доски, струганые, не холодные»). Раздавались шлепки босых ног.
   — Иди скорее, позови тибетца.
   И почему они все ходят, не стоят на месте? Кто-то прошлепал в одну сторону, кто-то в другую, раздались какие-то стуки, звяканье — и все это болезненно отдавалось в голове, любой мало-мальский звук бил по мозгам напрямую, ничем не смягченный. Как киянкой бил. Ну, вот, сейчас бы, не когда-нибудь, в самый раз забыться крепчайшим сном, чтобы только не было этих ударов…