Александр Логачев
По лезвию катаны
(Белый Дракон-1)
Справедливость, доведенная до излишка, исчезает в жестокости; милосердие, снисходительное сверх меры, тонет в слабости.
Мазамюне
Часть первая
КУВЫРОК НАЗАД
Глава первая
ПАРАД-АЛЛЕ
Китайская Народная Республика, город Шанхай, наше время.
Представление началось без опоздания и прочих малосимпатичных неожиданностей. Сперва по внутренней трансляции объявили «творческую готовность номер один», потом к публике вышел маэстро анонсер и, стоя посреди арены в круге света, раскатисто объявил в микрофон: «Пр-р-ред-ставление начинается!!!», оркестр вжарил во всю духовую медь цирковой марш и, как говорится, п-а-ашел черт по бочкам. Начали.Артем в парадном выходе был не задействован. А кабы и был задействован, то на сей раз параду-алле все равно пришлось бы обойтись без него. Какой к лешему парад, какое к дьяволу «алле», когда на кону стоит судьба всего цирка.
Истина открылась, как оно обычно и бывает, внезапно — будто кто сзади кирпичом по темени шарахнул. И случилось это при следующих обстоятельствах. Задетая локтем, скатилась по столу катушка черных ниток, упала на пол. Артем нагнулся за ней, увидел в углу гримерной лохматые заросли паутины, паука, деловито снующего меж черными точками засохших мух… и застыл в неудобной позе, потому что какая-то мысль вдруг стала пробиваться наружу с настойчивостью цыпленка, долбящего клювом скорлупу. Взгляд накрепко, как крючок за корягу, зацепился за паучье хозяйство. Наконец скорлупа треснула — мысль вылупилась, снизошло озарение.
— Муха с бляхой, и как я раньше не дотумкал?! — выпрямившись, спросил Артем у своего отражения в зеркале. И постучал себя кулаком по лбу, как бы в наказание за недогадливость. Однако, как известно даже даунам, лучше поздно, чем никогда.
Все то, о чем он напряженно размышлял на протяжении последних недель, получило наконец простое, внятное и единственно верное объяснение. Кусочки мозаики сложились в целостную картину. Обрывки разговоров, обмолвки выпивших коллег, печальная история коверного Жоры Астахова, полная загадок и вопросов смерть в автокатастрофе жонглера Тофика Гажиматова, визит следователя ФСБ, с каждым днем все более нарастающее в цирке напряжение, инфаркт администратора Погребельского, необычно тщательный досмотр на китайской таможне, которым руководили люди из Интерпола, наконец таинственное исчезновение канатоходца Ипатова — все состыковалось. И теперь, после того как он понял, что же собственно происходит и к кому ведут все нити, Артему приходилось лишь удивляться прежней своей слепоте и недогадливости.
Все, больше он ждать не мог. Он должен был немедленно убедиться в собственной правоте. Или же… в неправоте. Артем выскочил из гримерки, как из горящего дома, так и не закончив переодеваться к номеру.
В коридоре царила обычная для представлений суета. Кто-то куда-то пробегал с выпученными глазами, кто-то кого-то разыскивал, хватая за руки всех подряд «не видели случайно?», у пожарного щита кто-то чихвостил «раздолбаев-механиков», на этот раз отличившихся тем, что забыли зарядить аккумуляторы кара из номера «Собачий поезд». В небольшом закутке, забросив ноги на холодные батареи, растягивали мышцы сестры Маша и Галя из номера «Чудеса на брусьях», здесь же кто-то из черноусых джигитов Арчила Гвазава, сидя на пожарном ящике с песком и раздраженно цокая языком, чинил ножны бутафорского кинжала.
Артем прижался к стене, пропуская униформистов, которые катили к выходу на арену «Царь-пушку» — реквизит к номеру иллюзиониста Харламова, известного по афишам как факир Исаак Тортон. Пушка стреляла конфетти и необходима была лишь для отвлечения зрительского внимания. Артему эта пушка была хорошо знакома, потому что ему доводилось, и не единожды, подменять запойного харламовского ассистента. Охо-хо, кого только Артем не подменял за свою цирковую жизнь! Вот разве что в звериные шкуры не переодевался. Но все еще впереди…
С арены доносилась бравурная музыка, сопровождаемая хлопками в ладоши, — то китайские зрители дружно подхватили и добросовестно отбивали музыкальный ритм… А эт-то что еще за уши?
— Кыс, кыс! — позвал Артем.
Из-за груды пестро раскрашенных дюралевых цилиндров высунулась откормленная кошачья морда.
— Филька! — узнал Артем.
Ну еще бы не узнать, когда цирк тебе — дом родной. Если вырос при цирке, волей-неволей познакомишься со всем звериным поголовьем, даже всех многочисленных кошек клоуна Хухлачева научишься различать по хитрым усатым мордам. Более того — будешь в курсе особенности их характеров. Скажем, вот этот вот толстый, черно-белый котяра по кличке Филька отличается редкостной обидчивостью. Чуть что не по нему, котяра убегает от Хухлачева, шатается где вздумается, прогуливая выступления на арене. Однако Хухлачев прощает любимчику все его выходки. Похоже, слинял котяра и сегодня, в очередной раз на что-то обидевшись. Может быть, на то, что его покормили не первым из котов.
— Опять свинтил, подлец? — подмигнул зверюге Артем. — Ну, будет тебе сегодня!
Кот в ответ зевнул во всю пасть, мол, шел бы ты своей дорогой, двуногий и бесхвостый, и вновь спрятался за цилиндры.
Уйти своей дорогой Артему удалось, лишь когда униформисты наконец провезли мимо него свою бесконечную пушку.
— Эй, Темыч! — окликнули его из курилки. — Заворачивай к нам, новость расскажем!
Курилка располагалась возле прохода к клеткам, и здесь причудливо перемешивались запахи табака и зверинца. Сейчас в курилке дымили жонглеры-эксцентрики братья Безруцкие, дрессировщик тигров Михалыч, кто-то из конюхов и метательница кинжалов Матильда Гримальди. Окликнула его как раз Матильда.
— Некогда, Маша! — бросил Артем, приветственно махнув рукой. — После загляну!
Неизвестно, какую новость собирались ему сообщить, но уж точно куда ей до той, какую мог бы сам Артем рассказать курильщикам. «А ведь кто-то из дрессуры или из тех, кто кормит зверей, обязательно должны быть замазаны, — пришло в голову Артему. — Между прочим, та же Матильда в последнее время слишком сблизилась с тигровиком Михалычем и под этим предлогом слишком часто стала бывать в зверинце, и время их сближения как раз совпадает с началом всех бед и странностей, обрушившихся на родной цирк. И не оттого ли Матильда заигрывает со мной, что ей поручили разузнать, как много мне известно и отчего я проявляю такой пристальный интерес ко всей этой истории?» Впрочем, сейчас не до подобных мелочей. Оставим, оставим. Сейчас надо нанести удар в самое черное сердце, раздавить паука, засевшего в центре паутины.
Артем вышел во двор, заставленный трейлерами и легковыми машинами. Двинулся узкими проходами между выстроившимся в ряды цирковым автотранспортом. Остановился возле фургона с нарисованными на нем цветными шарами, которые держит за веревочки огненно-рыжий клоун. Под подошвами кроссовок проскрипели три металлические ступени лесенки. Артем взялся за ручку, потянул дверь — та была не заперта. В мозгу огнями над темной ареной вспыхнула мысль: «А все-таки хорошо будет, если я ошибся. И просто здорово — если вообще никто из цирковых не причастен». С этой мыслью Артем шагнул внутрь и закрыл за собою дверь.
В вагончике солировал запах грима, забивая все прочие запахи. Зураб Червиченко, фигурирующий на цирковых афишах под сценическим именем «клоун Батон», сидел перед зеркалом. Коверный уже был в клоунском костюме (в широких желтых штанах с одной помочью, зеленой рубахе и в длинных башмаках с загнутыми носками), он гримировался. Как раз прилаживал на голову лохматый рыжий парик.
— Иду, иду! — не оборачиваясь, прокричал Зураб.
— Не спеши, — Артем захлопнул крышку ящика с реквизитом, стоящего рядом с входом. — Сперва требуется как следует поговорить.
Вот сейчас коверный обернулся:
— Ты что, Тема? Очумел? Мой выход через четыре номера.
— Это целых полчаса. — Артем сел на ящик с реквизитом. — Нам хватит.
— На что хватит? — Коверный пристально смотрел на Артема, накручивая на палец резиночку, на конце которой болтался бутафорский красный нос.
— На то, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов.
На миг в глазах коверного мелькнуло понимание… которому неоткуда было бы взяться, будь Зураб Червиченко непричастен к преступлениям последних недель… Или Артему все-таки почудилось? Изобразил же Зураб удивление. Мол, что это на тебя нашло, дорогой, ничего не понимаю.
— Ну тогда спрашивай, спрашивай, Тема, — коверный вновь повернулся к зеркалу. — Долго играешь вступление. Как гастролер, у которого в запасе всего один трюк и вокруг него надо навертеть побольше мишуры.
Зураб вдруг заговорил дурашливым крикливым голосом:
— Здравствуй, Бим! Здравствуй, Бом! Ты почему такой грустный, Бом?
— Потому что посадить могут, — сказал Артем. — Причем надолго.
— Кого посадить?
— Тебя.
— Что ты несешь, акробат? На репетиции приземлился на голову? — коверный раздраженно бросил тюбик с клеем на заставленный театральной косметикой стол.
«Если я все же ошибаюсь, то, значит, на пустом месте заработаю личного врага, — с тоской подумал Артем. — И вряд ли когда-нибудь удастся помириться». А произнес он другое:
— Зураб, Зураб, ты же видишь, что я не шучу. Неужели я стал бы жонглировать подобными словами, не имея доказательств. Ты так думаешь?
— Доказательств чему или чего? Нет, ты точно головушку повредил. И теперь тебе мерещится, что ты Холмс и Ватсон под одним цилиндром. — Разговаривая, Зураб Червиченко не прекращал готовиться к номеру. Закончил с париком, надел красный нос-картошку и теперь закрашивал белым гримом резинку.
— Я говорю о доказательствах против тебя, клоун. И против твоих подельников. Ты хочешь знать, что мне известно? Изволь.
Артем взял в руки длиннющий карандаш с надписью «Батон», принялся вертеть в пальцах. Эти карандаши, которые коверный на представлениях бросал публике, валялись по всему вагончику.
— Ты занимаешься торговлей дикими животными, Зураб. — Карандаш нарисовал в воздухе решетку. — Многим простым гражданам невдомек, что это весьма прибыльный бизнес. И я, признаться, до того, как не вник в проблему, считал его не шибко серьезным по преступным меркам. А оказалось, что он лишь немногим уступает по доходности торговле наркотиками и оружием. И ты в этой схеме обеспечиваешь провоз животных через границу. Что ж, с провозом, признаю, придумано неплохо.
Артем направил заостренный конец карандаша на Зураба.
— Второе дно у клеток с крупными хищниками — тема старая. Но погранцы ее держат в голове. Выученных на наркоту собачек заведут в трейлер, попросят вывести из клетки выбранного наугад тигра или медведя, все простучат, а если обуяет подозрительность, вскроют пол клетки на предмет выявления сокрытия. И ничего не найдут. Порубежникам и в голову не приходит, что все гораздо проще. Что запрещенное и неположенное везут в открытую. Ведь по головам на таможне цирковых животных никто не считает. Во-первых, погранцам с кочующим цирком и без того хватает мороки. Во-вторых, просто как-то в голову никому не приходит, что циркачи прихватывают с собой запрещенную скотину, ведь по идее тогда в сговоре должно состоять полцирка. Однако в том-то и дело, что достаточно заполучить в подельники всего лишь одного дрессировщика или одного смотрителя за клетками. То есть того, кто сопровождает перевозку животных. Ну, и еще взять в долю шофера, что проще простого.
Карандаш нарисовал в воздухе воображаемое колесо.
— Думаю, операция по разгрузке провезенного товара происходит следующим образом. Трейлер просто отстает от колонны под предлогом поломки, и его разгружают на трассе. Или живую контрабанду изымают на стоянке трейлеров… Но и это всего лишь половина вашего контрабандного промысла. А то и меньшая его часть. Другая часть — это в прямом смысле часть. Или, вернее, части животных.
Артем взмахнул карандашом, как разделочным ножом.
— В холодильных установках везут мясо для крупных хищников. Разделенное на порции и упакованное в пленку. Только мясо мясу рознь, не все то мясо, что краснеет под пленкой, и не все предназначено для четвероногих хищников. Кое-что предназначено на продажу хищникам о двух ногах. Не подскажешь, что пользуется особым спросом у китайских лекаришек: печень медведя, сало барсука, волчье сердце и волчья кровь, рысиные мозги, медвежья желчь или что-то еще, о чем я даже и не подозреваю? Вот бы показательно разделать всю эту сволочь, которая занимается отловом и разделкой животных! Согласен со мной? Кстати, сильнее всего я удивляюсь, как вообще еще что-то уцелело в российских лесах. Вроде уж бьют, бьют зверюг почем зря, травят, гонят, вырубают леса…
— Хорошо сочиняешь, акробат, — перебил Артема коверный. — Тебе бы репризы придумывать, а не под куполом кувыркаться. Значит, цирк, согласно твоим сказкам, втемную используют в качестве криминального каравана, а я у тебя получаюсь этаким профессором Мориарти циркового мира? Да-а, бред отчаянный. Но ведь это не просто бред, акробат. Это обвинение. И если ты не сумеешь его доказать, то попадешь в весьма щекотливую ситуацию. За пустые, но обидные слова надо отвечать.
Зураб закурил. Курящий клоун представляет собой странное зрелище, того и жди, что он вдохнет табачный дым, а выдохнет ворох радужных мыльных пузырей или выкинет что-нибудь почище.
— Так я жду. Где же твои доказательства, акробат? — ехидно спросил Червиченко. — Предъяви! Вытащи из шляпы, достань из рукава, сотки из воздуха. Ну, где?
— В Караганде. На кой, скажи, мне нужно предъявлять доказательства тебе? Когда понадобится, я предъявлю их органам соответствующей компетенции. Вот перед ними я и буду держать ответ за свои слова. Но! — Артем поднял карандаш вверх. — Единственно в знак уважения к твоим заслугам на арене, могу объяснить, что заставило меня обратить внимание на твою скромную персону. Во-первых, совпадение по срокам. Мне удалось датировать начало первых перевозок. Они начались через три месяца после того, как ты устроился к нам на работу. Вполне подходящий срок для того, чтобы все как следует организовать, отладить и запустить механизм.
Артем постукивал тупым концом карандаша по колену.
— Теперь во-вторых. Напомнить, где ты работал до нашего цирка? Веселил едоков с эстрады в московском ресторане «Вишни дяди Вани». А там собирается вполне определенная публика. И кто-то из этой публики сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться. Этот же благодетель пристроил тебя на работу в наш цирк. Для чего, правда, потребовалось освободить местечко, то есть удалить из цирка прежнего клоуна. И, согласись, как-то уж очень вовремя бывший коверный Жора Астахов отравился метиловым спиртом. Конечно, Жора любил заложить за воротник, был не слишком разборчив в напитках и теоретически мог хлебнуть не того. Однако это ведь теоретически…
Взяв двумя руками за оба конца, Артем резким, злым движением сломал карандаш об колено и бросил половины за спину.
— Впрочем, справедливости ради скажу, что коверный ты не хуже Жоры. Может, даже лучше.
— Ну спасибо, спасибо… — Коверный загасил окурок в пепельнице. — Что же мне теперь делать, горемычному?
И Зураб скорчил плаксивую рожу, потом незаметно нажал на «грушу» с водой, спрятанную в рукаве, и из подведенных к бровям трубок фонтанчиками брызнули клоунские слезы.
— Харэ скоморошничать, — поморщился Артем. — Я пришел к тебе не только порадовать, что мне известно все. Главное в другом. В том, что я, — следующую фразу Артем проговорил четко и раздельно, — готов ни с кем своими догадками не делиться. Готов оставить их при себе. Естественно, при соблюдении некоторых условий. Даже всего одного-единственного условия. Ты убираешься из нашего цирка, забираешь с собой подельников, сворачиваешь здесь все дела. Выглядеть это будет так. Мы возвращаемся из Китая, ты пишешь по собственному желанию, то же самое делают твои подельники. К тому же отсюда, из Китая, ты ничего не везешь, ссылаясь перед своими боссами на то, что Интерпол сел на пятки. Только не говори мне, что вы не прихватываете обратный груз. Может, те же готовые препараты, может, еще что-то. И еще не говори мне, что нельзя отменить перевозку. У вас же наверняка предусмотрен вариант, при котором можно все отменить. И заметь, выбора у тебя никакого. Продолжать крутить дела в нашем цирке я, Артем Топильский, вам не дам. Запомни это.
— Да-а, — протянул Зураб, покачав головой, — да-а…
В задумчивости он перебирал наваленные перед зеркалом трюмо флаконы, тюбики, салфетки, ножницы, зажигалки, булавки и прочие настольные мелочи.
— А вот еще хорошая идея — вернуть диких животных на место, — вновь заговорил Зураб. — Вот что тебе надо было выдвинуть условием. И мне было бы чему посвятить остаток жизни. Выкупать зверюг у их новых владельцев, везти обратно через все границы и, обливаясь слезами, отпускать на свободу в дикие джунгли. Да, есть чему посвятить остаток жизни.
Коверный вдруг резко повернулся. В воздухе блеснул металл.
Сработали рефлексы. Артем откинулся назад одним корпусом, не отрывая ног и седалища от ящика, — и очень вовремя. Над ним просвистел нож с костяной рукоятью (такие ножи все цирковые накупили на гастролях в Руанде) и где-то позади громыхнул о металлическую стену фургона.
Увидев, что промахнулся, коверный соскочил с табурета и бросился в глубину вагончика. Однако и Артем не растерялся. Сорвался вдогон, перепрыгнул через брошенный ему под ноги табурет, скользнул в узкий проход между шкафчиками для одежды и откидным столиком, заставленным грязной посудой и остатками еды. К этому времени Червиченко уже успел выдернуть из-под кровати картонную коробку, вывалить ее содержимое на пол и склониться над ним, вороша кучу.
Когда Артем подлетел к клоуну, тот распрямился, держа в правой руке сельскохозяйственный серп.
Конечно, могла сбить с толку несерьезная внешность противника, все эти намалеванные улыбки, рыжие патлы и идиотский наряд. Могла… но только не Артема. Артем прекрасно сознавал, кто перед ним. И коверный Червиченко, не откладывая, доказал серьезность своих намерений. Блестящий полумесяц рассек воздух.
Не отклонись Артем, остро заточенная сталь перехватила бы ему горло. Ему пришлось отступить еще на шаг, уходя от новой атаки коверного. Не отпуская взглядом противника, Артем нашарил на обеденном столе сковороду и подставил ее под новый выпад клоуна. Зазвенел металл, посыпалась на пол недоеденная жареная картошка.
А следующий ход сделал уже Артем. Вынужденное свое оружие, сковороду, он обрушил на запястье противника и — выбил серп.
Лишившись оружия, Зураб попытался достать Артема ударом ноги, обутой в длинный ботинок с загнутым носком. Но против акробата следовало придумать что-то похитрее, такие фокусы с акробатами не прокатывают.
Одной рукой Артем блокировал удар, другой — он схватил противника за штанину и сильно дернул на себя. Клоун потерял равновесие, а побыстрее оказаться на полу ему помог удар сковородой. Не давая опомниться, Артем навалился на коверного, взял его шею в жесткий захват.
— Ну вот тебе и доказательство, клоун! — закричал он коверному на ухо. — Ты же хотел доказательств! Сам себе их и представил. Значит, убить меня захотел? А вдруг у меня пакет оставлен с пометкой «Вскрыть в случае моей смерти»? А, как насчет пакета, не подумал, да?!
В ответ Зураб прохрипел что-то неразборчивое. Артем чуть ослабил захват, чтобы коверный не задохнулся.
— Слушай меня внимательно, клоун, — Артем заговорил уже спокойнее. — Ты — чужой. И не только для нашего цирка чужой. Ты вообще не цирковой, а эстрадный. Поэтому ты не врубаешься, что такое цирк для тех, кто при нем вырос. Это — дом. И поганить дом я тебе не дам. Никто этого тебе не даст… А знаешь, что? Я не стану привлекать органы. Зачем мне делать тебе доброе? Я просто расскажу про ваши делишки всем нашим: братьям Пакалидисам, братьям Безруцким, Арчикy Гвазаве и его парням, Штоколову, тигровику Михалычу, остальным. Ты представляешь, что с гобой будет? Я вот тоже не представляю. К примеру, тигр задерет. Ведь бывает? А может, неудачно исполнишь сальто назад и сломаешь шею, поверь мне, такое случается. Усекаешь?
— Тема, — прохрипел Зураб Червиченко, — я же не центровой в этой программе, ты же должен понимать. Нити уходят наверх, уходят высоко, надо мной стоят очень серьезные люди. И этот цирковой канал — всего лишь одно из щупалец огромного спрута. Не будь глупцом, акробат, используй ситуацию. У тебя на руках оказалась отличная карта. Будешь получать свой процент за молчание. Только за одно лишь молчание. Конечно, не слишком большой процент, но зато верный. Палец о палец не ударяя. Ты просто для интереса зайди в любую китайскую аптеку, поинтересуйся ценами на препараты из животных. Охренеешь от этих цифирек. И это в Китае. А если это переправляется дальше, то цена соответственно многократно возрастает. Какие-нибудь немощные, но богатые старички готовы платить любые деньги, чтобы еще чуток побарахтаться на этом свете. А раз есть спрос — всегда найдется предложение. Не мы продолжим, так другие начнут.
— Засунь свой процент знаешь куда? — Артем оттянул клоунский красный нос на резинке, передвинул его Червиченко на лоб. Поднялся на ноги. Сказал, глядя сверху вниз: — Разговор окончен, Зураб. Все, что хотел, я сказал. По уму, конечно, следовало бы хорошенько начистить тебе морду. Но ведь тебе еще выступать, а меня, блин, понимаешь, волнует успех нашей программы. Для тупых повторяю основную мысль — выбора у тебя никакого…
Артем возвращался к себе в гримерку, довольный визитом. Ведь, откровенно говоря, он шел в гости к Червиченко с одними лишь догадками, с одними лишь дедуктивными построениями, то бишь практически с пустыми руками, рассчитывая исключительно на блеф. Расчет оправдался. Не выдержал Зураб нажима, а в принципе нажимчик-то был так себе, легонький. И это как нельзя точнее подтверждает догадки Артема о том, что Зураб — случайный человек в криминале, его просто однажды впутали. Так что, думается, клоун примет предъявленный ультиматум, никуда не денется, уберется со своими подельниками из цирка.
Вот о чем размышлял Артем, шнуруя тапки-«акробатки», обматывая запястья эластичными бинтами, поверх бинтов стягивая их кожаными браслетами, надевая бандажные повязки на бедра — то есть заканчивая приготовления к номеру. А номер его стоял в программе, между прочим, почти сразу после выхода на арену гражданина коверного.
Артем подошел к выходу на арену, когда там уже работали атлеты-гиревики — украинец Степан Стороженко и серб Горан Милорадович, после которых должны были объявить выступление «Непадающих звезд». Артем присоединился к пяти «непадающим звездам», обступившим чашу с тальком.
— Опаздываешь, — сказал руководитель группы воздушных гимнастов Глеб Штоколов, окуная руки в чашу с тальком.
— Он ходил подглядывать, как переодеваются китаянки из кордебалета, — по своему обыкновению подколола Карина.
— Ты, как всегда, неподражаемо остроумна, моя прелесть, — ответил Артем.
— Он не подглядывал за китаянками. Китайский кордебалет уже давно переоделся, я видел, — Олег Бапшев, как всегда, понимал все буквально.
Перед занавесом жонглировали кольцами и булавами девушки из труппы лилипутов, чей выход был следующим за воздушными гимнастами. Сквозь неплотно задвинутый занавес была видна часть арены, бугрящиеся мышцами тела силовых атлетов и перелетающие от одного к другому гири самого что ни на есть внушительного вида. Музыкальное сопровождение номера состояло из барабанного боя.
— О, гляди! К Темычу друган притащился! — воскликнул Роман Корнаухов, бывший монах, а ныне воздушный гимнаст, показывая белым от талька пальцем куда-то в район артемовских ботинок.
Да и сам Артем почувствовал, что о ногу трется мохнатое и теплое. Опустил глаза и увидел кота Фильку, хухлачевского любимчика. Встретившись взглядом с человеком, кот громко, требовательно мяукнул.
— Ну, и чего тебе надо? — спросил у зверюги Артем.
— Пожрать повкуснее, — взялся отвечать за кота Олег Башнев.
— Может, предупредить о чем-то хочет, мяукает уж больно тревожно, — с улыбкой сказала Карина. — Или показать что-то?
— Все! — громко хлопнул в ладоши, выбивая белое облако, старший группы Глеб Штоколов. — Некогда на котов отвлекаться. Пошли!
— Брысь давай! — дернув ногой, Артем отогнал от себя котяру. — Пусть тобой Хухлачев занимается.
Кот по кличке Филька, обиженно мяукнув, юркнул за железяки.
С арены ворвались отработавшие номер, потные и усталые, гиревики, и тут же донесся усиленный микрофоном зычный голос маэстро анонсера, объявляющего выход «российских бэтменов, непадающих звезд», засим последовал перевод анонса на китайский, и акробаты выбежали на арену.
Артем нервничал только во время выхода. Но нервничал всегда, хоть и выступал уже далеко не первый год. Волновался он вне зависимости от того, где и перед кем приходится выступать, дневное представление идет или вечернее, заполнен цирк или не заполнен. Но всякое волнение враз проходило, когда начиналась работа.
Шанхайская публика встретила выход на арену «российских бэтменов» аплодисментами. Китайский зритель что в Шанхае, что в других городах очень любил всевозможную акробатику. Больше акробатики китайцам нравился лишь медвежий аттракцион. Но этот феномен — не феномен, во всех заграницах русские медведи неизменно отхватывали главный приз зрительских симпатий, с косолапыми тягаться не могло ничто, даже фокусы Харламова-Тортона. Кстати, почему-то как раз таки у китайцев фокусы не пользовались оглушительным успехом (может, своих фокусников хватало?), не слишком здорово проходила и клоунада (видимо, китайское чувство юмора все-таки отличается от восточно-европейского). А в остальном китайские вкусы совпадали с общемировыми.