Страница:
— Тревога! Тревога!
Этот вопль пронесся до дому месьора Остарта, будто гром небесный. В коридорах начали грохотать подкованные сапоги стражи, слышались неясные, но очень взбудораженные возгласы… Я поднялся с ложа, натянул длинную нижнюю рубаху, свой привычный черный балахон с капюшоном и приоткрыл дверь. Хотелось узнать, что за новая напасть повалилась на наши разнесчастные головы. Вроде укрепленный город с крепостью, здесь стоят отряды гвардии и кавалерийские кирасиры, добавим городскую стражу, набранную из обитателей Эвербаха…
Голоса, резкие крики, вопли, рычание командиров. Странно. В доме губернатора сумятица, вполне подошедшая бы к осадному положению. Сожри меня самый злой демон Нижней Сферы! Бунт? Мятеж? Переворот? Грабители? Набег дикарей с Карпашских гор? Невероятно!
Едва я выбрался в коридор, как меня едва не затоптал Веллан. Его пограничная светлость, шутовской герцог, был взъерошен и возбужден.
— Тотлант, ты?
— Благодаря Сету, я. А кого ты ждал, Тот-Амона?
— Дурак! В городе заваруха! Видишь, как стража носится? А ну, быстро к королю!
— Куда?
— Окончательно спятил? Местные мне объяснили, будто около ворот появился громадный отряд мятежников. Под тем самым знаменем, со звездочкой. Собираются штурмовать! — Как интересно… — пробормотал я. — Город, принадлежащий короне Немедии! Город, в котором достаточно боеспособных отрядов! Тебе рассказывали сказки, Веллан!
— Сказки? — взвился оборотень. — Вот пойди на стену и посмотри на эти сказки! Точно тебе говорю, на полуночи Немедии мятеж! Да такой, что наш Бешеный Вожак и рядом не лежал! Я уж не беру «переворот Четырех» в Аквилонии! Помнишь, шесть лет назад, в Тарантии?
— Помню, — кивнул я. Еще бы не помнить. Как-никак, сам принимал живейшее участие в Мятеже Четырех на стороне заговорщиков. Правда, дело вышло несколько забавно — это был заговор Конана против самого себя. И в выигрыше, само собой, остался только Конан.
— Идем, — Веллан схватил меня за рукав и увлек за собой. — Слышишь, трубы орут? Похоже, в Эвербахе объявили осадное положение! Во, а еще и колокола! Бесплатное развлечение, честное слово! Люблю! Вовремя мы сюда приехали!
— Веллан! Тотлант! — нас окликнули с другого конца коридора. Понятно, король Эрхард вместе с племянничком. — Что происходит? Наводнение, пожар, нашествие мантикор?
— И то, и другое, и третье! — счастливо проорал Веллан.
— Месьор губернатор просил бы всех представителей посольства оставаться в доме, — к нам подлетел десятник личной стражи управителя Эвербаха. — Дабы не вызывать возможных… трудностей.
— Пош-шел ты! — скривился Веллан, отстранив десятника. — Кто куда, а я побегу на стену. — Интересно посмотреть.
— Меня возьмешь? — из своей комнаты вынырнул Эртель, вслед которому спешил король. — Тоже хочу глянуть.
— Бунт в Немедии, — хмыкнул Эрхард. — Тоже самое, что снег в Стигии. Тотлант, у вас в Стигии бывает снег?
— Не бывает, — деревянно ответил я. — Кликните охрану и пошли посмотрим.
— Мы сами себе охрана, — гордо заявил Веллан.
С тем мы и отправились из уютного дома губернатора к главным городским воротам, выводящим на Закат.
И вот мы вчетвером (точнее, впятером. Вслед за Велланом увязался один из личных телохранителей короля: гигантский оборотень со светло-каштановыми волосами и взглядом законченного убийцы) стоим на крытой галерее стены Эвербаха справа от башни-барбикена и любуемся.
Любуемся на большой, не менее четырех сотен, вооруженный отряд под немедийским знаменем с красно-белой звездой и полутора десятками дворянских штандартов.
Господ посланников и возглавляющего их короля пропустили на стену беспрепятственно — посмотрите, мол, какое отребье завелось в нашей благословенной Немедии. Ишь, огольцы, даже вензель на знаменах не заменили — «НЭ», Нимед Эльсдорф. Не хотят нынешнего государя признавать!
За Эрхардом и компанией приглядывали два десятника в годах — вислоусые суровые немедийцы, которые, по словам месьора губернатора, были обязаны нас «оборонять» от всех возможных опасностей.
Вообще-то ничего исключительного пока не происходило. Большая часть отряда мятежников стояла вдалеке, так, чтобы не достали лучные и арбалетные стрелы, а к воротам подъехали двое — уже знакомый мне по вчерашнему приключению граф Крейн и…
Я замер и раскрыл рот. По роду службы и по должности придворного волшебника я частенько разъезжаю по близлежащим государствам в поисках магических трактатов, особенных артефактов, интересующих меня как волшебника, частенько заезжаю в гости к друзьям. Всего два с половиной года назад я останавливался в Бельверусе, в гостеприимном доме герцогов Эрде. Встречался с его светлостью герцогом, с веселой и непринужденной госпожой Рингой (пускай в царстве Нергала они обретут успокоение…), видывал сына Мораддина Вестри, их домашнюю прислугу. У меня, как и всякого волшебника, отличная память на лица.
Рядом с графом Крейном на игреневой масти кобылке гарцевала юная женщина, умопомрачительно похожая на госпожу Рингу. Либо я имею дело с творением рук безвестного некроманта, либо… Либо Ринга жива! В противовес всем полученным из Бельверуса сообщениям.
Я всмотрелся, применив заклятие «орлиного ока», и понял, что девушка действительно очень похожа на мою старую приятельницу, но таковой, скорее всего, не является. Мы, волшебники (не маги, не колдуны, не чернокнижники, а волшебники), умеем различать. Девушка была полукровкой. В ней смешались крови самых разных человеческих и нечеловеческих рас, пускай и выглядела она как человек — темноволосая, невысокая, с неплохой фигуркой, которая с годами станет очаровательной… Я чувствую кровь гулей — не тех иранистанских гулей, являющихся лишь демоническими воплощениями, а вполне живых, теплокровных существ, обитающих в Рабирийских горах. И еще от странной девицы исходит жестковатое, колючее тепло, как от ежика. Обычно таким образом в магическом видении выглядят подгорные карлики — гномы. И человеческого в этой молодой даме предостаточно. Добавим сюда же тусклое сияние крови изначальных альбов, просматривающееся для меня настолько ясно, что сомнений не остается, и получится…
Вас когда-нибудь били кувалдой по голове? Или чем-нибудь тяжелым? Меня били — табуреткой в кабацкой драке, затеянной Велланом и Конаном. Впечатление изумительное. Сначала искры из глаз, потом забытье, потом долгая, не поддающаяся никаким целебным заклинаниям головная боль. И вот сейчас я ощутил столь же мощный удар, только нанесенный не рукой и не каким-либо предметом, а волшебством.
Стоило мне поближе присмотреться к странной девушке, вышедшей на переговоры с властями города, находившегося в смехотворной осаде, как вдруг на мой разум, обостренный многолетней магической практикой, обрушилась непосильная тяжесть. Как удар сапогом в лицо. Что-то красное, страшное, сияющее, злое и кусающееся.
Хотя нет, не злое. Как бы я не был ошеломлен, я чувствовал — волшебство, исходящее от молодой женщины, как раз принадлежит не к великим силам Тьмы и Света. Магия Равновесия. Однако настолько мощная и необоримая, что я пошатнулся и начал заваливаться.
— Ты чего? — слегка дрожащим голосом спросил Веллан, подхватив меня на руки.
— Девочку внизу видишь?
— Ну, вижу… Неуютно как-то… Дрожь пробирает. Посмотри на Эрхарда!
Я посмотрел. Его величество стоял бледен и отягощен, сутулые плечи и потеряный взгляд.
— Веллан, — прохрипел я, — рядом с нами находится невероятно сильный источник магии. Как узнал? Чувствую, уж поверь. Я настоящий волшебник, а не недоучка… А вот недоучка торчит внизу, но настолько могущественная, что от города камня на камне не останется! Никакого штурма и боя не будет. Бунтовщики возьмут Эвербах с одного налета. Боги, все красное, красное! Кругом красный цвет!
— С ума спятил? — выдавил оборотень, которому тоже было нехорошо. Племя Карающей Длани очень остро чувствует чужое волшебство.
— Забирай Эрхарда, Эртеля и быстро катитесь домой…
— В Пограничье? — изумился Веллан.
— Болван! В ратушу! В дом губернатора! — я попутно крутил пальцами, налагая на друзей охранные заклятья. — Быстрее! Там встретимся!
— Проклятье! — выразительно рявкнул Веллан, наблюдая за Эрхардом.
Король Пограничья — оборотень, получеловек, полуволк. Представитель самой уникальной расы мира Хайбории. И вот сейчас Эрхард начал изменяться. Вытягивались челюсти, кожа покрылась серовато-белым волосом…
Неизвестно, до чего бы дошло превращение (любая сильная магия заставляет оборотня возвращаться в его исконный облик), но более молодые, а значит, более сильные Веллан и Эртель, а с ними и телохранитель подхватили Эрхарда под руки и повлекли к лестнице, уводящей на городскую улицу.
Очень вовремя!
Граф Крейн, молодой русоволосый красавец, воздел руку и прокричал людям, находившимся на барбикене:
— Где губернатор?
— Именем короля и трона Дракона ты, мятежник, говоришь с владетелем города Эвербах! — сипло проорал в ответ месьор Остарт, находившийся здесь же. — Чего надо?
— Раскрыть ворота и принести присягу истинному королю! — запросто отвечал граф Эдмар Крейн. — Принцу Ольтену Эльсдорфу, принявшему в память о скончавшемся отце и убитом брате имя Нимед!
— Весело, весело, — прошептал я под нос, отлично понимая, что бунтовщики столь малыми силами никогда не возьмут большой укрепленный город. — Что-то у нас слишком много живых покойников…
— Именем короля Тараска, — торжественно провещал губернатор Остарт, — объявляю, что вы признаетесь бунтовщиками, злодеями короны и прихвостнями самозванца! Смута допущена не будет! Если вы сложите оружие и сдадитесь властям, наделенным полномочиями от имени законного короля…
Договорить месьору Остарту не дали. Голос подала девочка, умопомрачительно похожая на герцогиню Эрде:
— Сударь, можно покороче? Вы сдаете город или нет?
Остарт надулся, как гусак, брызнул слюной и проорал в ответ такие речи, насыщенные удивительными сравнениями, что всем сразу стало ясно: Эвербах был и остается твердыней короны Немедии.
— Ты сказал, — тонкий голос донесся из-под стены. — Это было первое, оно же последнее предложение. Страже, находящейся на барбикене, я могу посоветовать спуститься вниз и отойти подальше.
— Отойдите! — неожиданно сам для себя заорал я. — Она волшебница! Она снесет ворота за краткий миг!
К сожалению, меня не послушались и приняли за паникера. Но давайте согласимся, что Тотлант всегда был умным человеком. А ум — это прежде всего осторожность.
Поэтому мне и досталось меньше всех.
Я кубарем скатился по лестнице вниз, неудачно стукнулся плечом о доски мостовой, однако поднялся и, подбирая балахон, рванул к стене ближайшего дома.
Мое магическое сознание было полностью залито истекавшей из тьмы древности красноватой жижей — силой, которую я не мог постичь.
Знаете ли вы, что такое кхитайский взрывной порошок, с помощью которого обычно делают фейерверки? Если не знаете — ваше счастье! Кхитайцы додумались использовать смесь серы, селитры и угольной пыли не только для развлечений, но и для целей военных. Когда я ездил в Кхитай, видывал; как «мастера огня» при помощи маленького бочонка этой жуткой крупы уничтожали огромные деревянные и каменные башни.
Судя по всему, надвратный барбикен Эвербаха пал именно под действием похожей смеси.
Башня начала распадаться на каменные обломки с самого верха — вначале зубцы, третий этаж, второй, первый… Вылетели ворота, распавшись на великое множество острых щепок. Неповрежденной осталась лишь дорога. Буквально рядом со мной, всего в двух шагах, оземь грянулось тело месьора губернатора. У Остарта была оторвана рука, снесена половина черепа, а в груди и животе застряли тяжелые, окрашенные кровью каменные осколки. Гвардию смело, будто ветром. Магическим ветром. Некое изумительное дуновение лишило пеших и конных мечей, вырвало из рук копья и алебарды, лошади взбесились и понесли, возле Полуночных ворот образовалась невероятная сумятица…
А я полулежал-полусидел возле крепкой кирпичной стены какого-то купеческого амбара и наблюдал за буйством Красного Волшебства. И ничего не пытался предпринять, зная, что в случае сопротивления красное волшебство меня раздавит также, как кованый каблук раздавливает в всмятку лягушонка, попавшегося на дороге.
Все-таки не зря я читал книги о древнем волшебстве эпохи Роты-Всадника. Ныне я столкнулся с тем, что описано в книге «Кэннэн Гэллэр» — победа, взятая из некоего магического существа, ибо таковым существом можно именовать любую вещь, несущую в себе изощренный и непонятный людям разум древних.
Внезапно красный поток схлынул и я почувствовал облегчение. Огляделся…
Ворот как не бывало, равно как и надвратной башни. Ровненький проезд, вокруг валяются камни и кирпичи, четверо-пятеро мертвых стражей, но не более. Выжившие медленно шевелятся, словно приходя в себя после неожиданно налетевшей бури.
Я покряхтел, поддержал левой рукой ушибленное плечо и поднялся на ноги. Любопытство вело меня вперед.
Всадники входили в столь неожиданно павший город с видом истинных хозяев. И только Тотлант, сын Менхотепа, был у них на пути.
— Эдмар, граф Крейн? — осведомился я у вождя. По рукаву текла кровь из обширной ссадины. — Не ждал тебя увидеть настолько быстро.
Девочка, носительница Красного волшебства, переглянулась с графом. Крейн ожег меня взглядом и неожиданно ласково улыбнулся:
— Маг из Пограничья? Мы познакомились вчера, правда? На дороге?
— Тотлант, сын Менхотепа, к вашим услугам, граф.
Девушка, восседавшая в высоком седле игреневой лошадки, вздернула удивленно брови и громко сказала:
— Тотлант? Ты был знаком с моим отцом и считался другом семьи?
Я опешил.
— Госпожа Ринга? — заплетающимся языком спросил я.
— Госпожа Ринга — моя мать, — ответила девушка. — Позволю себе назвать имя. Долиана, баронесса, а ныне и герцогиня Эрде. Единственная наследница титула нашего рода.
Я вздохнул и не нашел ничего умнее, как сказать:
— Добро пожаловать в Эвербах. Похоже, теперь вы управляете этим городом?
Долиана подумала и вдруг спросила:
— Если ты Тотлант, сын Менхотепа из Луксура, знаменитый оборитель Небесной Горы и придворный волшебник Эрхарда, находишься в Немедии, то значит… Король тоже здесь?
— Неподалеку, — выдавил я, отсматривая, как из кармана широкой кожаной куртки госпожи Долианы выбивается странное красное Сияние. — Госпожа, я прошу ответить, какой магией ты владеешь?
— Магией? — рассмеялась дочь Мораддина, герцога Эрде. — Магией владею не я. Я вовсе не магичка, не волшебница и не колдунья. Тотлант, ты же старый друг нашей семьи! Ты должен разобраться! Смотри!
Она потянула руку к карману и извлекла большой красный камень, обрамленный в ажурное кольцо. Золотая цепочка. Оправа имела вид золотого дракона, свившегося в кольцо.
Я, едва увидев сокровище госпожи Долианы, долго не думал. Я просто упал в обморок.
И так будет с каждым волшебником, кто посмотрит на источник Алого Сияния. Если он не подготовлен к столь неожиданной встрече.
Глава пятая
Рамсбекк, крепость на границе Немедии, Аквилонии и Офира.
5 день Второй весенней луны.
Всем известно, что знаменитая Дорога Королей, начинаясь возле стен Мессантии Аргосской, вначале направляет путешественника на полночь, к столице Аквилонии, затем поворачивает на полуденный восход и выводит к одному из самых удивительных городу Заката — Рамсбекку.
Рамсбекк уникален тем, что за последние столетия не менее двух десятков раз переходил из одного подданства в другое, попеременно бывая владением Аквилонии, Немедии, Офира и снова Аквилонии… Два десятилетия назад, в соответствии с Шамарским уложением о проведении и обозначении рубежей стран Заката город передали в вечное владение Трона Дракона. Но самое смешное в том, что Рамсбекк изначально был построен четвертой стороной, а именно Кофом, когда кофийский король Альданус Великолепный распространил свое влияние на половину материка. Так и вышло, что внутри стен Рамсбекка диковинно сплелись приметы четырех культур — немедийская строгость, офирская пышность, кофийская воинственность и авкилонская беспорядочность.
Герб у Рамсбекка четверочастный: щит разделен на равные четверти, в каждой из которых расположен символ одной из стран, некогда владевшей городком. Лев, дракон, корона и рыцарь с обнаженным мечом вполне мирно соседствуют на эмблеме, равно как и обитатели Рамсбекка, говорящие на своем собственном, непохожим ни на какой другой диалекте, созданном из четырех языков.
Но так или иначе, абсолютной властью здесь обладает корона Немедии, на улицах виднеются многочисленные черно-бело-багровые знамена Трона Дракона, стража облачена в темно-синие одеяния (в отличие от Аквилонии, где Конан ввел зеленовато-болотную форму для городских стражников), а вывески лавок расписаны угловатым немедийским алфавитом.
Спрашивается, что я здесь делаю? Я, Хальк, барон Юсдаль Гандерландский, личный библиотекарь и летописец Его величества Конана Канах, моя светлость — ибо так положено именовать тайного советника короля — моя честь, моя милость и моя высокородность? Ответ: моя высочайшая персона сопровождает персону еще более высочайшую, а именно — светлейшего герцога Пуантенского Просперо, совсем недавно унаследовавшего от скончавшегося прошлой осенью дядюшки все титулы, гербы и почести, «первейшего дворянина после короля», как в настоящее время именуется его положение. Не спорю, старик Просперо был верным другом и помощником короля Конана, но увы, его жизненный путь столь безвременно оборвался, позволив наконец блистательному племяннику стать вторым человеком в государстве.
Вот он едет. Черный бархат колета, такой же черный плащ, расшитый золотой нитью, взгляд ну настолько величественный, что тошно становится, над головой ихней светлости весело хлопает на ветру темно-синее знамя с пуантенскими леопардами, длань утверждена на посеребренной рукояти меча… Словом, иной король позавидует Рамсбекку.
Кстати, о королях. Кто это там тащится в последних рядах торжественного кортежа, как всегда вываливаясь из общего ряда и сварливо препираясь с каким-то гвардейцем из Черных Драконов? Прелюбопытная картина — теперь в свите его светлости герцога Пуантенского (равно как и в свите самого короля Конана) ради лишней экзотики и пущей красивости наличествуют — о ужас! — самые настоящие горцы. Так называемая «Дикая сотня», хотя на мой просвещенный взгляд, слово «дикая» здесь можно запросто переменить на «одичавшая». Конан около года назад решил создать еще один отряд личной гвардии, набрав туда — вы не поверите!.. — горских варваров из провинции Темра и даже десяток киммерийцев, по каким-то причинам покинувших свою полуночную родину. Таким образом, Конан выделил в сопровождение Просперо два десятка живописных варваров, облаченных в чудовищные одеяния, именуемые ими «фейл-брекенами» — неприличествующая для мужчины клетчатая юбка и длиннющий, соответственно клетчатый, плед намотанный по талии и переброшенный через левое плечо. Добавим к общей картине заплетенные косички, огромные мечи за спинами, отталкивающие рожи в шрамах и синяках (кулачные забавы — любимое развлечение нашей «Дикой сотни») и непринужденные манеры. Когда эти лохматые монстры проезжают по улицам, дети начинают плакать, женщины прячут лица, мужчины хватаются за ножи, а хозяева питейных заведений немедля закрывают двери, опасаясь погромов.
Конан посчитал, что столь диковинное (во всех смыслах данного слова) дополнение к гвардии вызовет зависть у соседних монархов и был абсолютно прав — королева Чабела Зингарская, близкая подруга Конана, уже завела в Кордаве схожий отряд головорезов.
Так вот, о королях и их охране. Командует Двумя десятками темрийцев и киммерийцев некий Бриан Майлдаф из той самой Темры, а в десятниках у него ходит высоченный черноволосый тип по имени Коннахар Гленнлах — настоящий киммерийский дикарь в багрово-черном пледе. Месьор Коннахар являет собой большую ходячую неприятность: десятник грубит командиру, посмеивается над герцогом Просперо, которого именует не иначе как «гусаком» и утверждает, что Пуантену давно пора сменить гербовое животное с леопарда на означенного гусака, таскает у меня вино, на привалах играет в кости и, разумеется, жульничает, а уж про его поведение в крупных городах, где человеку доступны любые развлечения и удовольствия, лучше не говорить. Мы выехали из Тарантии четыре дня назад и за это время его светлости герцогу приходилось трижды заступаться перед местными властями за буйного Коннахара, учинявшего безобразия в кабаках, и один раз даже выкупать из тюрьмы (это случилось в Шамаре, который мы проезжали позавчера) за попытку убийства. Десятника в кои-то веки обжулили при игре в зернь, а он, разумеется, возмутился.
Вроде не мальчик уже, человек в годах. Совсем недавно отпраздновал сорокапятилетие, а ведет себя как последний болван.
Раскрою великий секрет: под именем Коннахара из Гленнлаха скрывается ни кто иной, как его королевское величество, государь и владетель Аквилонии, великий герцог Пуантенский, Танасульский и Боссонский, владетель Таурана, Гандерланда и Атрены, такожде и господин всех земель Заката и Полуночи Конан I Канах, коему наконец-то позволено хоть немного отдохнуть от скучных обязанностей, налагаемых на него титулом и положением. Вот он и резвится, поражая мирных поселян варварскими манерами и легкостью поведения.
Приглашение на коронацию принца Тараска, ставшего законным королем Немедии, пришло в Тарантию на имя Конана, его звали на торжественную церемонию именно как короля, но варвар решил отправить в Бельверус своего личного представителя, герцога Просперо, и учинил дурацкий спектакль с переодеваниями. Разумеется, вся свита Просперо (замечу, состоящая из самых проверенных и верных людей) знает, что десятник Коннахар отнюдь таковым десятником не является. Однако Конан строго-настрого запретил даже думать о том, что он король. Коннахар — только Коннахар и никто больше! Просперо немедленно воспользовался таким положением дел и после вызволения «десятника» из шамарской тюрьмы устроил ему громкую выволочку. Конан стоял, слушал, весьма натурально краснел и клялся всеми богами, что больше такого не повторится.
Комедианты!
Короче говоря, Просперо со свитой общим количеством шестьдесят дворян и военных (исключая лошадей, повозки с подарками Тараску и слуг) направляется в столицу Немедийского королевства, дабы выразить от имени Трона Льва всемерное почтение любезным соседям и заклятым друзьям. Только что мы миновали аквилонскую границу, предъявили монаршие подорожные стражам рубежей Немедии и въехали в Рамсбекк.
Судя по всему, ночевать предстояло в аквилонском квартале городка, а именно — в пышном здании торговой ратуши, выстроенном на средства наших купцов. Управителя гильдии заблаговременно оповестили о прибытии важных государственных персон (Просперо, два его помощника, капитан гвардии Черных Драконов Вилькон) и посему апартаменты наверняка подготовлены. Вместе с Просперо останутся его телохранители и несколько офицеров, остальных же предполагается расселить в ближайших домах. Из этого следует, что Конан-Коннахар сегодня опять устроит дружескую вечеринку в каком-нибудь постоялом дворе и снова огребет полную меру неприятностей и простецких приключений, столь милых его сердцу.
Как персона, приближенная к трону и вообще почти что великая, я ехал во втором ряду кортежа вслед за его пуантенской светлостью — положение обязывает. Все-таки тайный советник! Тяжелая шапка из меха черно-бурой лисы давила на голову, шею отягощали цепь с орденом-гербом Большого Льва (драгоценную побрякушку мне высочайше пожаловали после событий Полуночной Грозы) и собственно баронская цепь с эмблемой семьи Юсдаль. Добавьте к этому церемониальный плащ, одежду и оружие. Удивительно, почему лошадь до сих пор не сломала спину, таская на себе эдакую тяжесть?
Просперо заставил всех свитских облачиться в эти чудовищные ризы, дабы придать высочайшему посольству надлежащий блеск. Тут невольно позавидуешь Конану и его приятелям — две рубахи, нижняя и теплая поверх, да шерстяной плед, которым обтягиваются бедра, а оконечье набрасывается на левое плечо. Тепло и просто. Все-таки в горской одежде есть свое удобство.
Замечу, что Конан направляется в Бельверус отнюдь не ради собственного удовольствия. В Аквилонии хватает своих трудностей, но сейчас, в отсутствие Конана и Просперо, государством управляет великий канцлер, герцог Публио Форсеза — он, несмотря на преклонный возраст, отлично справляется с делами. Конан же решил поехать в Немедию, дабы лично и негласно разобраться с крайне неприятной историей, окончившейся гибелью герцога Мораддина и его семьи.
Мораддина и Рингу Эрде я отлично помню по истории шестилетней давности, связанной с Зеленым Огнем, да и после подступившей со склонов Граскааля грозы его светлость приезжал в Тарантию. Во время войны со Страбонусом Кофийским Мораддин во многом помогал нашей армии и лично королю.
Этот вопль пронесся до дому месьора Остарта, будто гром небесный. В коридорах начали грохотать подкованные сапоги стражи, слышались неясные, но очень взбудораженные возгласы… Я поднялся с ложа, натянул длинную нижнюю рубаху, свой привычный черный балахон с капюшоном и приоткрыл дверь. Хотелось узнать, что за новая напасть повалилась на наши разнесчастные головы. Вроде укрепленный город с крепостью, здесь стоят отряды гвардии и кавалерийские кирасиры, добавим городскую стражу, набранную из обитателей Эвербаха…
Голоса, резкие крики, вопли, рычание командиров. Странно. В доме губернатора сумятица, вполне подошедшая бы к осадному положению. Сожри меня самый злой демон Нижней Сферы! Бунт? Мятеж? Переворот? Грабители? Набег дикарей с Карпашских гор? Невероятно!
Едва я выбрался в коридор, как меня едва не затоптал Веллан. Его пограничная светлость, шутовской герцог, был взъерошен и возбужден.
— Тотлант, ты?
— Благодаря Сету, я. А кого ты ждал, Тот-Амона?
— Дурак! В городе заваруха! Видишь, как стража носится? А ну, быстро к королю!
— Куда?
— Окончательно спятил? Местные мне объяснили, будто около ворот появился громадный отряд мятежников. Под тем самым знаменем, со звездочкой. Собираются штурмовать! — Как интересно… — пробормотал я. — Город, принадлежащий короне Немедии! Город, в котором достаточно боеспособных отрядов! Тебе рассказывали сказки, Веллан!
— Сказки? — взвился оборотень. — Вот пойди на стену и посмотри на эти сказки! Точно тебе говорю, на полуночи Немедии мятеж! Да такой, что наш Бешеный Вожак и рядом не лежал! Я уж не беру «переворот Четырех» в Аквилонии! Помнишь, шесть лет назад, в Тарантии?
— Помню, — кивнул я. Еще бы не помнить. Как-никак, сам принимал живейшее участие в Мятеже Четырех на стороне заговорщиков. Правда, дело вышло несколько забавно — это был заговор Конана против самого себя. И в выигрыше, само собой, остался только Конан.
— Идем, — Веллан схватил меня за рукав и увлек за собой. — Слышишь, трубы орут? Похоже, в Эвербахе объявили осадное положение! Во, а еще и колокола! Бесплатное развлечение, честное слово! Люблю! Вовремя мы сюда приехали!
— Веллан! Тотлант! — нас окликнули с другого конца коридора. Понятно, король Эрхард вместе с племянничком. — Что происходит? Наводнение, пожар, нашествие мантикор?
— И то, и другое, и третье! — счастливо проорал Веллан.
— Месьор губернатор просил бы всех представителей посольства оставаться в доме, — к нам подлетел десятник личной стражи управителя Эвербаха. — Дабы не вызывать возможных… трудностей.
— Пош-шел ты! — скривился Веллан, отстранив десятника. — Кто куда, а я побегу на стену. — Интересно посмотреть.
— Меня возьмешь? — из своей комнаты вынырнул Эртель, вслед которому спешил король. — Тоже хочу глянуть.
— Бунт в Немедии, — хмыкнул Эрхард. — Тоже самое, что снег в Стигии. Тотлант, у вас в Стигии бывает снег?
— Не бывает, — деревянно ответил я. — Кликните охрану и пошли посмотрим.
— Мы сами себе охрана, — гордо заявил Веллан.
С тем мы и отправились из уютного дома губернатора к главным городским воротам, выводящим на Закат.
И вот мы вчетвером (точнее, впятером. Вслед за Велланом увязался один из личных телохранителей короля: гигантский оборотень со светло-каштановыми волосами и взглядом законченного убийцы) стоим на крытой галерее стены Эвербаха справа от башни-барбикена и любуемся.
Любуемся на большой, не менее четырех сотен, вооруженный отряд под немедийским знаменем с красно-белой звездой и полутора десятками дворянских штандартов.
Господ посланников и возглавляющего их короля пропустили на стену беспрепятственно — посмотрите, мол, какое отребье завелось в нашей благословенной Немедии. Ишь, огольцы, даже вензель на знаменах не заменили — «НЭ», Нимед Эльсдорф. Не хотят нынешнего государя признавать!
За Эрхардом и компанией приглядывали два десятника в годах — вислоусые суровые немедийцы, которые, по словам месьора губернатора, были обязаны нас «оборонять» от всех возможных опасностей.
Вообще-то ничего исключительного пока не происходило. Большая часть отряда мятежников стояла вдалеке, так, чтобы не достали лучные и арбалетные стрелы, а к воротам подъехали двое — уже знакомый мне по вчерашнему приключению граф Крейн и…
Я замер и раскрыл рот. По роду службы и по должности придворного волшебника я частенько разъезжаю по близлежащим государствам в поисках магических трактатов, особенных артефактов, интересующих меня как волшебника, частенько заезжаю в гости к друзьям. Всего два с половиной года назад я останавливался в Бельверусе, в гостеприимном доме герцогов Эрде. Встречался с его светлостью герцогом, с веселой и непринужденной госпожой Рингой (пускай в царстве Нергала они обретут успокоение…), видывал сына Мораддина Вестри, их домашнюю прислугу. У меня, как и всякого волшебника, отличная память на лица.
Рядом с графом Крейном на игреневой масти кобылке гарцевала юная женщина, умопомрачительно похожая на госпожу Рингу. Либо я имею дело с творением рук безвестного некроманта, либо… Либо Ринга жива! В противовес всем полученным из Бельверуса сообщениям.
Я всмотрелся, применив заклятие «орлиного ока», и понял, что девушка действительно очень похожа на мою старую приятельницу, но таковой, скорее всего, не является. Мы, волшебники (не маги, не колдуны, не чернокнижники, а волшебники), умеем различать. Девушка была полукровкой. В ней смешались крови самых разных человеческих и нечеловеческих рас, пускай и выглядела она как человек — темноволосая, невысокая, с неплохой фигуркой, которая с годами станет очаровательной… Я чувствую кровь гулей — не тех иранистанских гулей, являющихся лишь демоническими воплощениями, а вполне живых, теплокровных существ, обитающих в Рабирийских горах. И еще от странной девицы исходит жестковатое, колючее тепло, как от ежика. Обычно таким образом в магическом видении выглядят подгорные карлики — гномы. И человеческого в этой молодой даме предостаточно. Добавим сюда же тусклое сияние крови изначальных альбов, просматривающееся для меня настолько ясно, что сомнений не остается, и получится…
Вас когда-нибудь били кувалдой по голове? Или чем-нибудь тяжелым? Меня били — табуреткой в кабацкой драке, затеянной Велланом и Конаном. Впечатление изумительное. Сначала искры из глаз, потом забытье, потом долгая, не поддающаяся никаким целебным заклинаниям головная боль. И вот сейчас я ощутил столь же мощный удар, только нанесенный не рукой и не каким-либо предметом, а волшебством.
Стоило мне поближе присмотреться к странной девушке, вышедшей на переговоры с властями города, находившегося в смехотворной осаде, как вдруг на мой разум, обостренный многолетней магической практикой, обрушилась непосильная тяжесть. Как удар сапогом в лицо. Что-то красное, страшное, сияющее, злое и кусающееся.
Хотя нет, не злое. Как бы я не был ошеломлен, я чувствовал — волшебство, исходящее от молодой женщины, как раз принадлежит не к великим силам Тьмы и Света. Магия Равновесия. Однако настолько мощная и необоримая, что я пошатнулся и начал заваливаться.
— Ты чего? — слегка дрожащим голосом спросил Веллан, подхватив меня на руки.
— Девочку внизу видишь?
— Ну, вижу… Неуютно как-то… Дрожь пробирает. Посмотри на Эрхарда!
Я посмотрел. Его величество стоял бледен и отягощен, сутулые плечи и потеряный взгляд.
— Веллан, — прохрипел я, — рядом с нами находится невероятно сильный источник магии. Как узнал? Чувствую, уж поверь. Я настоящий волшебник, а не недоучка… А вот недоучка торчит внизу, но настолько могущественная, что от города камня на камне не останется! Никакого штурма и боя не будет. Бунтовщики возьмут Эвербах с одного налета. Боги, все красное, красное! Кругом красный цвет!
— С ума спятил? — выдавил оборотень, которому тоже было нехорошо. Племя Карающей Длани очень остро чувствует чужое волшебство.
— Забирай Эрхарда, Эртеля и быстро катитесь домой…
— В Пограничье? — изумился Веллан.
— Болван! В ратушу! В дом губернатора! — я попутно крутил пальцами, налагая на друзей охранные заклятья. — Быстрее! Там встретимся!
— Проклятье! — выразительно рявкнул Веллан, наблюдая за Эрхардом.
Король Пограничья — оборотень, получеловек, полуволк. Представитель самой уникальной расы мира Хайбории. И вот сейчас Эрхард начал изменяться. Вытягивались челюсти, кожа покрылась серовато-белым волосом…
Неизвестно, до чего бы дошло превращение (любая сильная магия заставляет оборотня возвращаться в его исконный облик), но более молодые, а значит, более сильные Веллан и Эртель, а с ними и телохранитель подхватили Эрхарда под руки и повлекли к лестнице, уводящей на городскую улицу.
Очень вовремя!
Граф Крейн, молодой русоволосый красавец, воздел руку и прокричал людям, находившимся на барбикене:
— Где губернатор?
— Именем короля и трона Дракона ты, мятежник, говоришь с владетелем города Эвербах! — сипло проорал в ответ месьор Остарт, находившийся здесь же. — Чего надо?
— Раскрыть ворота и принести присягу истинному королю! — запросто отвечал граф Эдмар Крейн. — Принцу Ольтену Эльсдорфу, принявшему в память о скончавшемся отце и убитом брате имя Нимед!
— Весело, весело, — прошептал я под нос, отлично понимая, что бунтовщики столь малыми силами никогда не возьмут большой укрепленный город. — Что-то у нас слишком много живых покойников…
— Именем короля Тараска, — торжественно провещал губернатор Остарт, — объявляю, что вы признаетесь бунтовщиками, злодеями короны и прихвостнями самозванца! Смута допущена не будет! Если вы сложите оружие и сдадитесь властям, наделенным полномочиями от имени законного короля…
Договорить месьору Остарту не дали. Голос подала девочка, умопомрачительно похожая на герцогиню Эрде:
— Сударь, можно покороче? Вы сдаете город или нет?
Остарт надулся, как гусак, брызнул слюной и проорал в ответ такие речи, насыщенные удивительными сравнениями, что всем сразу стало ясно: Эвербах был и остается твердыней короны Немедии.
— Ты сказал, — тонкий голос донесся из-под стены. — Это было первое, оно же последнее предложение. Страже, находящейся на барбикене, я могу посоветовать спуститься вниз и отойти подальше.
— Отойдите! — неожиданно сам для себя заорал я. — Она волшебница! Она снесет ворота за краткий миг!
К сожалению, меня не послушались и приняли за паникера. Но давайте согласимся, что Тотлант всегда был умным человеком. А ум — это прежде всего осторожность.
Поэтому мне и досталось меньше всех.
Я кубарем скатился по лестнице вниз, неудачно стукнулся плечом о доски мостовой, однако поднялся и, подбирая балахон, рванул к стене ближайшего дома.
Мое магическое сознание было полностью залито истекавшей из тьмы древности красноватой жижей — силой, которую я не мог постичь.
Знаете ли вы, что такое кхитайский взрывной порошок, с помощью которого обычно делают фейерверки? Если не знаете — ваше счастье! Кхитайцы додумались использовать смесь серы, селитры и угольной пыли не только для развлечений, но и для целей военных. Когда я ездил в Кхитай, видывал; как «мастера огня» при помощи маленького бочонка этой жуткой крупы уничтожали огромные деревянные и каменные башни.
Судя по всему, надвратный барбикен Эвербаха пал именно под действием похожей смеси.
Башня начала распадаться на каменные обломки с самого верха — вначале зубцы, третий этаж, второй, первый… Вылетели ворота, распавшись на великое множество острых щепок. Неповрежденной осталась лишь дорога. Буквально рядом со мной, всего в двух шагах, оземь грянулось тело месьора губернатора. У Остарта была оторвана рука, снесена половина черепа, а в груди и животе застряли тяжелые, окрашенные кровью каменные осколки. Гвардию смело, будто ветром. Магическим ветром. Некое изумительное дуновение лишило пеших и конных мечей, вырвало из рук копья и алебарды, лошади взбесились и понесли, возле Полуночных ворот образовалась невероятная сумятица…
А я полулежал-полусидел возле крепкой кирпичной стены какого-то купеческого амбара и наблюдал за буйством Красного Волшебства. И ничего не пытался предпринять, зная, что в случае сопротивления красное волшебство меня раздавит также, как кованый каблук раздавливает в всмятку лягушонка, попавшегося на дороге.
Все-таки не зря я читал книги о древнем волшебстве эпохи Роты-Всадника. Ныне я столкнулся с тем, что описано в книге «Кэннэн Гэллэр» — победа, взятая из некоего магического существа, ибо таковым существом можно именовать любую вещь, несущую в себе изощренный и непонятный людям разум древних.
Внезапно красный поток схлынул и я почувствовал облегчение. Огляделся…
Ворот как не бывало, равно как и надвратной башни. Ровненький проезд, вокруг валяются камни и кирпичи, четверо-пятеро мертвых стражей, но не более. Выжившие медленно шевелятся, словно приходя в себя после неожиданно налетевшей бури.
Я покряхтел, поддержал левой рукой ушибленное плечо и поднялся на ноги. Любопытство вело меня вперед.
Всадники входили в столь неожиданно павший город с видом истинных хозяев. И только Тотлант, сын Менхотепа, был у них на пути.
— Эдмар, граф Крейн? — осведомился я у вождя. По рукаву текла кровь из обширной ссадины. — Не ждал тебя увидеть настолько быстро.
Девочка, носительница Красного волшебства, переглянулась с графом. Крейн ожег меня взглядом и неожиданно ласково улыбнулся:
— Маг из Пограничья? Мы познакомились вчера, правда? На дороге?
— Тотлант, сын Менхотепа, к вашим услугам, граф.
Девушка, восседавшая в высоком седле игреневой лошадки, вздернула удивленно брови и громко сказала:
— Тотлант? Ты был знаком с моим отцом и считался другом семьи?
Я опешил.
— Госпожа Ринга? — заплетающимся языком спросил я.
— Госпожа Ринга — моя мать, — ответила девушка. — Позволю себе назвать имя. Долиана, баронесса, а ныне и герцогиня Эрде. Единственная наследница титула нашего рода.
Я вздохнул и не нашел ничего умнее, как сказать:
— Добро пожаловать в Эвербах. Похоже, теперь вы управляете этим городом?
Долиана подумала и вдруг спросила:
— Если ты Тотлант, сын Менхотепа из Луксура, знаменитый оборитель Небесной Горы и придворный волшебник Эрхарда, находишься в Немедии, то значит… Король тоже здесь?
— Неподалеку, — выдавил я, отсматривая, как из кармана широкой кожаной куртки госпожи Долианы выбивается странное красное Сияние. — Госпожа, я прошу ответить, какой магией ты владеешь?
— Магией? — рассмеялась дочь Мораддина, герцога Эрде. — Магией владею не я. Я вовсе не магичка, не волшебница и не колдунья. Тотлант, ты же старый друг нашей семьи! Ты должен разобраться! Смотри!
Она потянула руку к карману и извлекла большой красный камень, обрамленный в ажурное кольцо. Золотая цепочка. Оправа имела вид золотого дракона, свившегося в кольцо.
Я, едва увидев сокровище госпожи Долианы, долго не думал. Я просто упал в обморок.
И так будет с каждым волшебником, кто посмотрит на источник Алого Сияния. Если он не подготовлен к столь неожиданной встрече.
Глава пятая
Дневник Халька Юсдаля — I
«По дороге в Бельверус»
Рамсбекк, крепость на границе Немедии, Аквилонии и Офира.
5 день Второй весенней луны.
Всем известно, что знаменитая Дорога Королей, начинаясь возле стен Мессантии Аргосской, вначале направляет путешественника на полночь, к столице Аквилонии, затем поворачивает на полуденный восход и выводит к одному из самых удивительных городу Заката — Рамсбекку.
Рамсбекк уникален тем, что за последние столетия не менее двух десятков раз переходил из одного подданства в другое, попеременно бывая владением Аквилонии, Немедии, Офира и снова Аквилонии… Два десятилетия назад, в соответствии с Шамарским уложением о проведении и обозначении рубежей стран Заката город передали в вечное владение Трона Дракона. Но самое смешное в том, что Рамсбекк изначально был построен четвертой стороной, а именно Кофом, когда кофийский король Альданус Великолепный распространил свое влияние на половину материка. Так и вышло, что внутри стен Рамсбекка диковинно сплелись приметы четырех культур — немедийская строгость, офирская пышность, кофийская воинственность и авкилонская беспорядочность.
Герб у Рамсбекка четверочастный: щит разделен на равные четверти, в каждой из которых расположен символ одной из стран, некогда владевшей городком. Лев, дракон, корона и рыцарь с обнаженным мечом вполне мирно соседствуют на эмблеме, равно как и обитатели Рамсбекка, говорящие на своем собственном, непохожим ни на какой другой диалекте, созданном из четырех языков.
Но так или иначе, абсолютной властью здесь обладает корона Немедии, на улицах виднеются многочисленные черно-бело-багровые знамена Трона Дракона, стража облачена в темно-синие одеяния (в отличие от Аквилонии, где Конан ввел зеленовато-болотную форму для городских стражников), а вывески лавок расписаны угловатым немедийским алфавитом.
Спрашивается, что я здесь делаю? Я, Хальк, барон Юсдаль Гандерландский, личный библиотекарь и летописец Его величества Конана Канах, моя светлость — ибо так положено именовать тайного советника короля — моя честь, моя милость и моя высокородность? Ответ: моя высочайшая персона сопровождает персону еще более высочайшую, а именно — светлейшего герцога Пуантенского Просперо, совсем недавно унаследовавшего от скончавшегося прошлой осенью дядюшки все титулы, гербы и почести, «первейшего дворянина после короля», как в настоящее время именуется его положение. Не спорю, старик Просперо был верным другом и помощником короля Конана, но увы, его жизненный путь столь безвременно оборвался, позволив наконец блистательному племяннику стать вторым человеком в государстве.
Вот он едет. Черный бархат колета, такой же черный плащ, расшитый золотой нитью, взгляд ну настолько величественный, что тошно становится, над головой ихней светлости весело хлопает на ветру темно-синее знамя с пуантенскими леопардами, длань утверждена на посеребренной рукояти меча… Словом, иной король позавидует Рамсбекку.
Кстати, о королях. Кто это там тащится в последних рядах торжественного кортежа, как всегда вываливаясь из общего ряда и сварливо препираясь с каким-то гвардейцем из Черных Драконов? Прелюбопытная картина — теперь в свите его светлости герцога Пуантенского (равно как и в свите самого короля Конана) ради лишней экзотики и пущей красивости наличествуют — о ужас! — самые настоящие горцы. Так называемая «Дикая сотня», хотя на мой просвещенный взгляд, слово «дикая» здесь можно запросто переменить на «одичавшая». Конан около года назад решил создать еще один отряд личной гвардии, набрав туда — вы не поверите!.. — горских варваров из провинции Темра и даже десяток киммерийцев, по каким-то причинам покинувших свою полуночную родину. Таким образом, Конан выделил в сопровождение Просперо два десятка живописных варваров, облаченных в чудовищные одеяния, именуемые ими «фейл-брекенами» — неприличествующая для мужчины клетчатая юбка и длиннющий, соответственно клетчатый, плед намотанный по талии и переброшенный через левое плечо. Добавим к общей картине заплетенные косички, огромные мечи за спинами, отталкивающие рожи в шрамах и синяках (кулачные забавы — любимое развлечение нашей «Дикой сотни») и непринужденные манеры. Когда эти лохматые монстры проезжают по улицам, дети начинают плакать, женщины прячут лица, мужчины хватаются за ножи, а хозяева питейных заведений немедля закрывают двери, опасаясь погромов.
Конан посчитал, что столь диковинное (во всех смыслах данного слова) дополнение к гвардии вызовет зависть у соседних монархов и был абсолютно прав — королева Чабела Зингарская, близкая подруга Конана, уже завела в Кордаве схожий отряд головорезов.
Так вот, о королях и их охране. Командует Двумя десятками темрийцев и киммерийцев некий Бриан Майлдаф из той самой Темры, а в десятниках у него ходит высоченный черноволосый тип по имени Коннахар Гленнлах — настоящий киммерийский дикарь в багрово-черном пледе. Месьор Коннахар являет собой большую ходячую неприятность: десятник грубит командиру, посмеивается над герцогом Просперо, которого именует не иначе как «гусаком» и утверждает, что Пуантену давно пора сменить гербовое животное с леопарда на означенного гусака, таскает у меня вино, на привалах играет в кости и, разумеется, жульничает, а уж про его поведение в крупных городах, где человеку доступны любые развлечения и удовольствия, лучше не говорить. Мы выехали из Тарантии четыре дня назад и за это время его светлости герцогу приходилось трижды заступаться перед местными властями за буйного Коннахара, учинявшего безобразия в кабаках, и один раз даже выкупать из тюрьмы (это случилось в Шамаре, который мы проезжали позавчера) за попытку убийства. Десятника в кои-то веки обжулили при игре в зернь, а он, разумеется, возмутился.
Вроде не мальчик уже, человек в годах. Совсем недавно отпраздновал сорокапятилетие, а ведет себя как последний болван.
Раскрою великий секрет: под именем Коннахара из Гленнлаха скрывается ни кто иной, как его королевское величество, государь и владетель Аквилонии, великий герцог Пуантенский, Танасульский и Боссонский, владетель Таурана, Гандерланда и Атрены, такожде и господин всех земель Заката и Полуночи Конан I Канах, коему наконец-то позволено хоть немного отдохнуть от скучных обязанностей, налагаемых на него титулом и положением. Вот он и резвится, поражая мирных поселян варварскими манерами и легкостью поведения.
Приглашение на коронацию принца Тараска, ставшего законным королем Немедии, пришло в Тарантию на имя Конана, его звали на торжественную церемонию именно как короля, но варвар решил отправить в Бельверус своего личного представителя, герцога Просперо, и учинил дурацкий спектакль с переодеваниями. Разумеется, вся свита Просперо (замечу, состоящая из самых проверенных и верных людей) знает, что десятник Коннахар отнюдь таковым десятником не является. Однако Конан строго-настрого запретил даже думать о том, что он король. Коннахар — только Коннахар и никто больше! Просперо немедленно воспользовался таким положением дел и после вызволения «десятника» из шамарской тюрьмы устроил ему громкую выволочку. Конан стоял, слушал, весьма натурально краснел и клялся всеми богами, что больше такого не повторится.
Комедианты!
Короче говоря, Просперо со свитой общим количеством шестьдесят дворян и военных (исключая лошадей, повозки с подарками Тараску и слуг) направляется в столицу Немедийского королевства, дабы выразить от имени Трона Льва всемерное почтение любезным соседям и заклятым друзьям. Только что мы миновали аквилонскую границу, предъявили монаршие подорожные стражам рубежей Немедии и въехали в Рамсбекк.
Судя по всему, ночевать предстояло в аквилонском квартале городка, а именно — в пышном здании торговой ратуши, выстроенном на средства наших купцов. Управителя гильдии заблаговременно оповестили о прибытии важных государственных персон (Просперо, два его помощника, капитан гвардии Черных Драконов Вилькон) и посему апартаменты наверняка подготовлены. Вместе с Просперо останутся его телохранители и несколько офицеров, остальных же предполагается расселить в ближайших домах. Из этого следует, что Конан-Коннахар сегодня опять устроит дружескую вечеринку в каком-нибудь постоялом дворе и снова огребет полную меру неприятностей и простецких приключений, столь милых его сердцу.
Как персона, приближенная к трону и вообще почти что великая, я ехал во втором ряду кортежа вслед за его пуантенской светлостью — положение обязывает. Все-таки тайный советник! Тяжелая шапка из меха черно-бурой лисы давила на голову, шею отягощали цепь с орденом-гербом Большого Льва (драгоценную побрякушку мне высочайше пожаловали после событий Полуночной Грозы) и собственно баронская цепь с эмблемой семьи Юсдаль. Добавьте к этому церемониальный плащ, одежду и оружие. Удивительно, почему лошадь до сих пор не сломала спину, таская на себе эдакую тяжесть?
Просперо заставил всех свитских облачиться в эти чудовищные ризы, дабы придать высочайшему посольству надлежащий блеск. Тут невольно позавидуешь Конану и его приятелям — две рубахи, нижняя и теплая поверх, да шерстяной плед, которым обтягиваются бедра, а оконечье набрасывается на левое плечо. Тепло и просто. Все-таки в горской одежде есть свое удобство.
Замечу, что Конан направляется в Бельверус отнюдь не ради собственного удовольствия. В Аквилонии хватает своих трудностей, но сейчас, в отсутствие Конана и Просперо, государством управляет великий канцлер, герцог Публио Форсеза — он, несмотря на преклонный возраст, отлично справляется с делами. Конан же решил поехать в Немедию, дабы лично и негласно разобраться с крайне неприятной историей, окончившейся гибелью герцога Мораддина и его семьи.
Мораддина и Рингу Эрде я отлично помню по истории шестилетней давности, связанной с Зеленым Огнем, да и после подступившей со склонов Граскааля грозы его светлость приезжал в Тарантию. Во время войны со Страбонусом Кофийским Мораддин во многом помогал нашей армии и лично королю.