Страница:
XII. Это видно из обхождения Фердинанда с двенадцатью евреями, найденными в Малаге, когда этот город был отнят у мавров 18 августа 1487 года. Государь приказал их забить до смерти заостренными палками. Мавры подвергали этому наказанию виновных в оскорблении величества, как самому ужасному по медленности, с которой умирали обреченные. Некоторые из этих несчастных были сожжены {Лаленья. История Малаги. Т. III, беседа 26; Сурита. Летопись Арагона. Кн. 20. Гл. 71.}.
Статья вторая
ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ
I. Булла от 25 сентября 1487 года лишила митрополитов права принимать апелляции на приговоры епархиальных епископов, их викариев и апостолических инквизиторов и облекла этим правом главного инквизитора. Эта новая привилегия внушила столько тщеславия Торквемаде и его делегатам, что с этого времени они стали считать себя выше епископов. Эта смешная претензия, защищаемая Парамо, Кареной и другими писателями, живет до наших дней в душе каждого инквизитора вместе с желанием и надеждой достигнуть епископства. Эта претензия заслуживала бы только презрения, если бы опыт не доказал, что она является источником унижений для епископов, сан которых она стремится принизить. На протяжении трех веков едва ли видели одного епископа из тех городов, где была учреждена инквизиция, который не жаловался бы на заносчивость инквизиторов в отношении ранга, предпочтения, этикета, юрисдикции или авторитета. Но это еще ничто по сравнению с обнаруженной ими в разное время наглостью, с какою они притязали судить за ересь епископов, которые в делах веры являются законными и компетентными судьями по божественному праву, и никто, даже папа, не может отнять у них того, что они получили от Святого Духа, а не от св. Петра, по свидетельству св. Павла, его собрата в служении слову.
II. Заносчивый и фанатичный Торквемада, делая вид, что отказывается из скромности от почестей епископства, первый подал пагубный пример привлечения к суду епископов. Не довольствуясь получением от Сикста IV бреве от 25 мая 1483 года, запрещавшего епископам, происходящим от еврейских предков, браться за расследование дел инквизиции, он решил привлечь к суду двух епископов, именно: дома Хуана Ариаса д'Авилу, епископа Сеговии, и дома Педро де Аран-ду, епископа Калаоры. Он известил о своем решении папу, который написал ему 25 сентября 1487 года, что его предшественник Бонифаций VIII [382] запретил прежним инквизиторам судить епископов (без полномочия в силу специального апостолического поручения), архиепископов и кардиналов. Он приказывал Торквемаде сообразоваться с этим законом. Если бы какой-либо процесс в этом роде открыл преступление прелата [383] или дал бы довод в диффамации, подозрению в ереси епископа, архиепископа или кардинала, папа поручал послать в Рим копию дела, чтобы решить, какие меры следует предпринять в подобном случае.
III. Последняя часть папского письма побудила Торквемаду начать тайно следить за епископами; он распорядился даже производить предварительное следствие. Папа, со своей стороны, с радостью видел, что рождается благоприятный случай вмешаться в испанские дела, и позволял преследования, которые перекачивали в Рим значительные суммы. Он послал в Испанию, с титулом чрезвычайного апостолического нунция, Антонио Палавичини, епископа Турне, который затем был епископом Оренсе [384] и Пренесте [385] и достиг впоследствии звания кардинала римской Церкви. Прибыв в Испанию, Палавичини получил информацию и соединил ее с имевшейся в руках у Торквемады. После этого он вернулся в Рим, где шел процесс двух епископов, которых папа вызвал в Рим для предъявления обвинения, и они должны были предпринять защиту.
IV. Дом Хуан Ариас д'Авила был сыном Диего Ариаса д'Авилы, еврея по происхождению, который, крестившись вследствие проповеди св. Висенте Ферреры [386], стал главным счетоводом финансов королей Хуана II и Энрике IV. Последний возвел его в дворянское достоинство - дал ему во владение замок Пуньонростро близ Сеговии и некоторые другие местности, которые теперь образуют графство Пуньонростро, а также титул гранда Испании, которым владели его потомки начиная с Педро Ариаса д'Авилы, первого графа, брата епископа, также главного счетовода финансов Энрике IV и Фердинанда V, мужа доньи Марины де Мендоса, сестры герцога Инфантадо. Все это нисколько не импонировало Торквемаде. По его приказу были произведены дознания, из которых можно было заключить, что Диего Ариас д'Авила умер в ереси иудаизма. Цель главного инквизитора состояла в осуждении его памяти, в конфискации имущества, в извлечении из могилы останков и в сожжении их вместе с его изображением.
V. Так как в подобных делах вызываются на суд дети покойного, дом Хуан Ариас д'Авила был обязан явиться для защиты своего отца и себя. В 1490 году он отправился в Рим, несмотря на свой преклонный возраст, после тридцатилетнего служения на епископской кафедре Сеговии. Он был очень хорошо принят папой Александром VI, который в 1494 году даже избрал его для сопровождения своего племянника, кардинала Монреальского, в Неаполь, куда он отправлялся для коронации короля Фердинанда II [387]. Д'Авила вернулся в Рим и умер там 28 октября 1497 года, оправдав память своего отца и не дав случая Торквемаде произвести покушение на его собственную свободу.
VI. Дом Педро Аранда, епископ Калаоры, не был так счастлив. Он был сыном Гонсало Алонсо, еврея, крестившегося при св. Висенте Феррере, бывшего затем регентом капеллы св. Варфоломея в приходской церкви Св. Лаврентия в городе Бургосе. Гонсало имел удовольствие видеть назначение епископами двоих своих сыновей. Второй сын дома Альфонсо был епископом Бургоса, потом архиепископом Монреаля в Сицилии и был погребен в вышеупомянутой капелле, хотя историк Хиль Гонсалес д'Авила пишет, что погребенный там епископ не он, а Педро Аранда. Между тем Педро умер в Риме в 1498 году. Епископом Калаоры он был назначен в 1478 году, а в 1482 году председателем совета Кастилии. И все-таки в 1488 году он явился предметом тайного следствия, руководимого Торквемадой, что не помешало ему, впрочем, созвать синод в городе Логроньо в 1492 году.
VII. Между тем Торквемада и инквизиторы Вальядолида предприняли процесс Гонсало Алонсо, его отца, стараясь доказать, что он умер иудействующим еретиком. Достаточно было, чтобы какой-либо обращенный еврей умер богатым и счастливым - тотчас пытались породить сомнения в его правоверности. Зложелательство по отношению к потомкам евреев было так же велико, как и стремление их преследовать и обогащать государственную казну их достоянием. Инквизиторы Вальядолида и епархиальный епископ (им был тогда епископ Паленсии) не были согласны между собой относительно приговора над обвиняемым. Его сын, епископ Калаоры, дом Педро Аранда, был в Риме в 1493 году и получил от Александра VI бреве от 13 августа этого года, которым это дело передавалось в руки дома Иньиго Манрике, епископа Кордовы, и Хуана де Сан-Хуана, приора бенедиктинского монастыря в Вальядолиде. Они должны были произнести приговор об участи Гонсало и велеть исполнить его, причем инквизиторы и епархиальный епископ не имели права этому противодействовать или апеллировать против вынесенного приговора. Последствия этого решения были благоприятны для Гонсало.
VIII. Епископ, его сын, достиг такой степени уважения со стороны папы, что был назначен главным мажордомом [388] папского дворца. Папа отправил его в 1494 году в Венецию в качестве посла и назначил апостолическим протонотарием Хуана де Аранду, внебрачного сына епископа, который сопровождал отца в этом посольстве. Эта исключительная милость не остановила пыла инквизиции, которая продолжала начатый против него процесс по делу ереси; судьями были архиепископ, губернатор Рима и два епископа, аудиторы апостолического дворца. Дом Педро представил сто одного свидетеля, но так неудачно, что каждый имел что-либо показать против него в том или другом пункте. Судьи сделали доклад папе в тайной консистории [389] в пятницу 14 сентября 1498 года, и верховный первосвященник присудил епископа Педро к лишению должности и бенефиций, к снятию епископского сана и к возвращению в первобытное состояние мирянина. Он был заключен в замок Св. Ангела [390] и умер там несколько времени спустя {Бурхард. Римский дневник, цитируемый Райнальди в его Церковной летописи, под 1498 годом. N 22.}.
IX. Несмотря на это формальное осуждение, я не думаю, чтобы дом Педро Аранда был повинен в преступлении, в котором его обвиняли, потому что мне кажется невероятным, как он мог в противном случае так долго пользоваться репутацией хорошего католика и исключительным образом стяжать такое всеобщее уважение, что королева Изабелла назначила его председателем совета Кастилии. Его забота по созыву синодального съезда в епархии доказывает ревность Аранды к чистоте веры и догмата. Хотя свидетели указали на некоторые положения или факты, противоречащие догмату, последствия этого не так важны, как это может показаться с первого взгляда, потому что известно, что пост в воскресенье, отдых в субботу, воздержание от свиного мяса и от крови животных и другие подобные обыкновения являлись достаточными мотивами для объявления человека виновным в иудаизме, хотя теперь всем известно, что все это совмещается с нерушимой привязанностью к догматам католической веры.
Статья третья
СТОЛКНОВЕНИЕ ЮРИСДИКЦИИ
I. Это торжество святого трибунала и другие преимущества, которые его система преследования давала над сильными людьми, настолько вскружили головы испанских инквизиторов, что они не боялись больше в вопросе юрисдикции затевать все, что могло еще сильнее укрепить их деспотизм. Постоянно уверенные в поддержке государя, они сочиняли апологию [391] своего поведения, доказывая, что неодобрение его приведет к полной невозможности успешно преследовать еретиков и очищать от них королевство. Отсюда возникло множество столкновений юрисдикции между инквизиторами и вице-королями, генерал-губернаторами провинций, королевскими судебными палатами и другими светскими судьями, архиепископами, епископами, генеральными викариями и другими церковными судьями.
II. Почти всегда интрига обеспечивала инквизиторам успех в их предприятиях. Это злоупотребление продолжалось до нашего века. В бесконечном количестве случаев святой трибунал публично унижал магистратов и обязывал их давать удовлетворение по мнимым обидам, принуждал стоять на коленях за торжественной мессой, со свечой в руке, в одежде кающегося, просить прощения и освобождения от церковных кар, которыми он их поражал, принимать наложенную на них епитимью и обещать ее исполнение. Все это - акты, унизительные для магистратов, которые были виновны только в том, что хотели защищать честь королевской власти, но еще более постыдные для монарха, который позволял так унижать своих министров, судей, губернаторов. Факты, о которых я говорю и которые относятся к эпохе Торквемады, послужили основанием, на котором инквизиторы установили свои заносчивые принципы, касающиеся сущности их авторитета и их власти.
III. В 1498 году генерал-губернатор Валенсии велел выпустить на свободу Доминго де Санта-Круса, который был арестован по приказу инквизиторов как враг святого трибунала. Побуждение, заставившее губернатора показать свою власть, заключалось в том, что преступление, в котором обвиняли узника, могло быть судимо только военным судом, хотя бы и предполагалось, что он уже давно осужден как еретик. Инквизиторы обратились с жалобой к государю, который (вместо того чтобы принять сторону своего наместника) подчинил дело решению верховного совета инквизиции, что было равносильно согласию с инквизицией. Верховный совет никогда не терял из виду принципа, по которому, даже если поведение инквизиторов достойно порицания и заслуживает наказания, нельзя публично выставлять их виновными из страха, что ослабится уважение и пострадает их авторитет. Совет решил, что генерал-губернатор Валенсии должен прибыть в Мадрид, чтобы дать отчет в своем поведении, и все те, которые подчинились и употребили силу для освобождения узника, должны быть заключены в тюрьму святого трибунала. Король уведомил генерал-губернатора о принятом решении, и генерал-губернатор, несмотря на свой высокий ранг, принужден был получить освобождение от церковных наказаний, которые, предполагалось, он навлек на себя.
IV. Я не знаю, этот ли Доминго де Санта-Крус или одноименный испанец послужил причиной подобного происшествия, случившегося в Кальяри [392], в Сардинии, десять лет спустя, то есть в 1498 году. Архиепископ выпустил его из тюрьмы святого трибунала при помощи королевского наместника. По этому делу был вчинен процесс о компетенции прелата; все окончилось, как можно было, впрочем, предвидеть, к выгоде инквизиции {Парамо. О происхождении инквизиции. Кн. 2. Отд. II. Гл. 13.}.
Статья четвертая
ПОДСЧЕТ ЖЕРТВ ТОРКВЕМАДЫ
{Окончательный подсчет жертв находится в главе XLVI 2-го тома. Я предпочитаю тот подсчет этому только потому, что он умереннее, но я не могу утверждать, что он более точен.}
I. Томас де Торквемада, первый главный инквизитор Испании, умер 16 сентября 1498 года. Его злоупотребление своими безмерными полномочиями должно было бы заставить отказаться от мысли дать ему преемника и даже уничтожить кровавый трибунал, столь несовместимый с евангельской кротостью. Надо согласиться, что число жертв за восемнадцать лет с его утверждения достаточно оправдывало эту меру. Я думаю, что не выйду из границ намеченной цели, установив здесь их подсчет.
II. Образ действий некоторых инквизиций, в частности толедской и сарагосской, и предположение, что точно так же дело происходило и в других местах, приводит к мысли, что каждый трибунал должен был справлять ежегодно по крайней мере четыре аутодафе, чтобы уменьшить расходы по содержанию неимущих узников. Однако эти данные недостаточны для точного определения числа несчастных, которых погубил Торквемада. Надо прибегнуть к методу приближения.
III. Хуан де Мариана утверждает на основании старинных рукописей, что в первый год инквизиции в Севилье сожгли две тысячи человек, что такое же число было сожжено фигурально и что семнадцать тысяч человек подверглись публичному покаянию. Я мог бы говорить без боязни преувеличения, что другие трибуналы осудили столько же лиц в первый год своего учреждения; но я уменьшу это число в десять раз, потому что доносы свирепствовали в Севилье сильнее, чем в других местах.
IV. Андрее Бернальдес, историк этой эпохи, говорит, что с начала 1482 года включительно по 1489 год в Севилье было сожжено семьсот человек и более пяти тысяч подверглись епитимьям, не считая фигуральных сожжений. Я предположу, что число последних равнялось половине сожженных живьем, хотя иногда оно бывало значительно больше.
V. По этому предположению в каждый год отмеченного периода восемьдесят восемь человек осуждалось на сожжение живьем, сорок четыре сжигалось фигурально и шестьсот двадцать пять подвергалось публичному покаянию в одном только городе Севилье. Этот расчет доводит итог жертв инквизиции до семисот пятидесяти семи человек.
VI. Я думаю, что такое число их было и во второй и в последующие годы во всех других инквизициях. Я основываю свое мнение на том, что не встречаю ничего противоречащего этому утверждению. Во всяком случае, я уменьшу число наполовину.
VII. В 1524 году на здании севильской инквизиции поместили надпись, из которой явствует, что со времени изгнания евреев, происшедшего в 1492 году, до этого года было сожжено около тысячи человек и более двадцати тысяч было присуждено к епитимьям. Вот текст этой надписи:
"Anno Domini millessimo quadringentessimo octogessimo primo, Sixto IV pontifice maximo, Ferdinando V et Elisabeth, Hispaniarum et utriusque Siciliae regibus catholicis, Sacrum Inquisitionis Officium contra haereticos judaizantes ad fidei exaltationem hie exordium sumpsit. Ubi post Judaeorum et Saracenorum expulsionem ad annum usque millessimum quingentessimum vigessimum quartum, divo Carolo Romanorum imperatore ex materna hereditate corumdem regum catholicorum succeessore tune regnante, ac reverendissimo domino Alfonso Manrico archiepiscopo Hispalensi; fidei officio praefecto, viginti millia hereticorum et ULTRA nefandum haerescos crimen abjurarunt; nee non hominum FERE MILLIA in suis haeresibus obstinatorum postea jure praevio ignibus tradita sunt et combusta, Innocentio VIII, Alexandra VI, Pio III, Julio II, Leone X, Adriano VI (qui etiam dum cardinalis Hispaniarum gubernator ac generalis inquisitor esset, in summum pontificatum assumptus est) et Clemente VII annuentibus et faventibus. Domini nostri imperatoris jussu et impensis, licenciatus de la Cueva poni jussit, dictante Domino Didaco a Carthagena archidiacono Hispalensi, anno Domini millessimo quingentessimo vigessimo quarto".
Это значит: "В 1481 году, при папе Сиксте IV, в царствование Фердинанда V и Изабеллы, католических королей Испании и Обеих Сицилии, здесь получил начало священный трибунал инквизиции против иудействующих еретиков для возвышения веры. Со времени изгнания евреев и сарацин до 1524 года, в царствование Карла, римского императора, наследника по матери этих двух католических королей, и в правление этим трибуналом веры преподобнейшего господина Альфонсо Манрике, архиепископа Севильского, двадцать тысяч еретиков и более отреклись от гнусного преступления ереси, и почти тысяча человек, упорных в своей ереси, после предварительного суда были преданы пламени и сожжены, с согласия и одобрения Иннокентия VIII, Александра VI, Пия III [393], Юлия II [394], Льва X [395], Адриана VI [396] (который получил верховное первосвященничество, будучи кардиналом, правителем Испании и главным инквизитором) и Климента VII [397].
По повелению и на счет нашего владыки императора [эта надпись] поставлена здесь по приказанию лиценциата де ла Куэвы под руководством Диего из Картахены, архидиакона Севильи, в 1524 году".
VIII. Я ограничусь предположением, что только одна тысяча осужденных была сожжена живьем, что только пятьсот были сожжены фигурально. Этот расчет даст на каждый год тридцать два человека сожженных живьем, шестнадцать сожженных фигурально и шестьсот двадцать пять приговоренных к публичному покаянию; в целом это составит итог жертв инквизиции в шестьсот семьдесят три человека. Я наполовину уменьшаю это число для каждой из других инквизиций, чтобы не оспаривали моих выводов, несмотря на имеющиеся у меня причины полагать, что число жертв, за исключением небольшой разницы, было так же велико, как в самой Севилье.
IX. Для трех лет, 1490, 1491 и 1492, протекших между повествованием Бернальдеса и севильской надписью, можно установить тот же порядок, что и для восьми лет этого историка. Во всяком случае, для доказательства, что я не стремлюсь к преувеличениям, я буду придерживаться числа, выставленного надписью, как более умеренного. По этим данным я представляю подсчет жертв, умерщвленных Торквемадой, первым главным инквизитором, за восемнадцать лет его кровавой администрации.
X. В 1481 году инквизицией Севильи были сожжены живьем две тысячи человек, две тысячи сожжены фигурально и семнадцать тысяч подвергнуты различным карам, что в итоге составляет цифру в двадцать одну тысячу осужденных. За этот год я не стану подсчитывать жертв в других провинциях, потому что, хотя вероятно, что были казни в Арагонском королевстве, они не касаются нового учреждения, которое существовало только в Севилье и Кадисе.
XI. В 1482 году в Севилье были сожжены живьем восемьдесят восемь человек, сожжены фигурально сорок четыре и приговорены к другим наказаниям шестьсот двадцать пять, что в итоге за этот год дает цифру семьсот пятьдесят семь человек. Я не говорю о других инквизициях, которые еще не были организованы.
XII. 1483 год представляет подобное же число жертв в Севилье, по скромному расчету, положенному мною в основание. В эту эпоху приступили в отправлению своих обязанностей инквизиционные трибуналы Кордовы, Хаэна и Толедо, учрежденные тогда в Сьюдад-Реале. Согласно принятому предположению мы имеем для каждого из этих трибуналов двести человек сожженных живьем, двести сожженных фигурально и тысячу семьсот подвергшихся публичному покаянию, что доводит число всех осужденных до двух тысяч ста человек. Для трех трибуналов число это будет равняться шести тысячам тремстам. Прибавим сюда число осужденных в Севилье, получим: шестьсот восемьдесят восемь сожженных живьем, шестьсот сорок четыре сожженных фигурально как осужденные заочно или умершие раньше и пять тысяч семьсот двадцать пять понесших другие кары, а всего в общем семь тысяч пятьдесят семь человек, присужденных к различ- ным наказаниям.
XIII. В 1484 году в Севилье все происходило по-прежнему. В Кордове, Хаэне и Толедо мы насчитываем сорок четыре жертвы, сожженные живьем, двадцать две - фигурально и триста двенадцать, подвергшихся другим наказаниям; всего двести двадцать жертв первого разряда, сто десять второго и тысячу пятьсот шестьдесят одну третьего, в итоге: тысячу восемьсот девяносто одну жертву,
XIV. В 1485 году образ действий инквизиторов Севильи, Кордовы, Хаэна и Толедо был одинаков. Трибуналы, учрежденные в этом году в Эстремадуре, Вальядолиде, Калаоре, Мурсии, Куэнсе, Сарагосе и Валенсии, представляют нам каждый двести осужденных первого разряда, двести - второго и тысячу семьсот - третьего, в итоге тысячу шестьсот двадцать - первого разряда, тысячу пятьсот десять - второго и тринадцать тысяч четыреста шестьдесят одного третьего, всего шестнадцать тысяч пятьсот девяносто одного человека.
XV. Для 1486 года тот же результат получается в Севилье, Кордове, Хаэне и Толедо. Шесть других трибуналов дают нам, из расчета сорока четырех человек первого разряда, двадцати двух - второго и трехсот двенадцати третьего, итог в пятьсот двадцать восемь человек, сожженных живьем, в двести шестьдесят четыре, сожженных фигурально, и в три тысячи семьсот сорок пять, подвергшихся другим карам; общий, итог равняется четырем тысячам пятистам тридцати семи осужденным.
XVI. В 1487 году одиннадцать уже существовавших инквизиций осудили то же количество людей, что и в предыдущем году. Инквизиции Барселоны и Майорки, начавшие свою деятельность в этом году, сожгли живьем двести человек, фигурально - двести и присудили к другим карам одну тысячу семьсот человек. Все тринадцать инквизиций осудили в этот год восемь тысяч семьсот тридцать семь человек, из них к первому разряду принадлежали девятьсот двадцать восемь, ко второму - шестьсот шестьдесят четыре и к третьему - семь тысяч сто пятьдесят пять человек.
XVII. В 1488 году одиннадцать старейших инквизиций действовали по-прежнему; в счет инквизиций Барселоны и Майорки мы ставим сорок четыре жертвы первого разряда, двадцать две - второго и триста двенадцать третьего. В общем для тринадцати трибуналов мы насчитываем шестьсот шестнадцать жертв первого разряда, триста восемь - второго, четыре тысячи триста шестьдесят девять - третьего, а в итоге пять тысяч двести девяносто три человека.
XVIII. Тот же результат для следующего 1489 года дают тринадцать трибуналов, и здесь кончаются вычисления, которые я счел возможным установить на основании свидетельств Марианы и Бернальдеса.
XIX. С 1490 года мы начинаем пользоваться для продолжения нашего подсчета севильской надписью, помещенной в замке Триана. В этом году в Севилье было сожжено тридцать два человека живьем, шестнадцать фигурально и шестьсот двадцать пять присуждено к различным наказаниям, что в общем равняется шестистам семидесяти трем осужденным. В каждом из двенадцати других городов было осуждено половинное число. Итог тринадцати трибуналов даст нам триста двадцать четыре человека осужденных первого разряда, сто двенадцать - второго и четыре тысячи триста шестьдесят девять - третьего, а всего четыре тысячи восемьсот пять приговоренных.
XX. В 1491 и в последующие годы до 1498 года включительно мы считаем то же число жертв для каждого года и находим в итоге: в первом разряде две тысячи пятьсот девяносто две жертвы, во втором - восемьсот девяносто шесть и в третьем - тридцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят две. Все вместе это составляет тридцать восемь тысяч четыреста сорок человек, которые в эти восемь лет были судимы и присуждены инквизицией к сожжению живьем или фигурально или к другим наказаниям, каковы: пожизненное тюремное заключение, конфискация имущества, опозорение и прочее.
XXI. Отсюда следует, что Торквемада за восемнадцать лет, которые продолжалась его инквизиционная служба, десять тысяч двести двадцать жертв сжег живьем, шесть тысяч восемьсот шестьдесят сжег фигурально после их смерти или по случаю их отсутствия и девяносто семь тысяч триста двадцать одного человека подверг опозоренью, конфискации имущества, пожизненному тюремному заключению и исключению из службы на общественных и почетных должностях. Общий итог этих варварских казней доводит число навсегда погибших семейств до ста четырнадцати тысяч четырехсот одного. Сюда не включены те лица, которые по своим связям с осужденными разделяли более или менее их несчастие и горевали, как друзья или родственники, о строгостях, постигших несчастные жертвы.
XXII. Если сделанный мною подсчет покажется преувеличенным, пусть составят новый по числу жертв, отмеченному на некоторых аутодафе толедской инквизиции за 1485, 1486, 1487, 1488, 1490, 1492 и 1494 годы. Увидят, что за это время толедской инквизицией был осужден шесть тысяч триста сорок один человек, кроме тех, число коих не определено в годы, не занесенные в эту серию. В среднем число это представляет семьсот девяносто два человека в год. Пусть умножат это число на тринадцать по количеству инквизиционных трибуналов; тогда получат для каждого года десять тысяч двести девяносто шесть осужденных, то есть за восемнадцать лет - сто восемьдесят пять тысяч триста двадцать восемь жертв.
Статья вторая
ПРОЦЕССЫ, ВОЗБУЖДЕННЫЕ ПРОТИВ ЕПИСКОПОВ
I. Булла от 25 сентября 1487 года лишила митрополитов права принимать апелляции на приговоры епархиальных епископов, их викариев и апостолических инквизиторов и облекла этим правом главного инквизитора. Эта новая привилегия внушила столько тщеславия Торквемаде и его делегатам, что с этого времени они стали считать себя выше епископов. Эта смешная претензия, защищаемая Парамо, Кареной и другими писателями, живет до наших дней в душе каждого инквизитора вместе с желанием и надеждой достигнуть епископства. Эта претензия заслуживала бы только презрения, если бы опыт не доказал, что она является источником унижений для епископов, сан которых она стремится принизить. На протяжении трех веков едва ли видели одного епископа из тех городов, где была учреждена инквизиция, который не жаловался бы на заносчивость инквизиторов в отношении ранга, предпочтения, этикета, юрисдикции или авторитета. Но это еще ничто по сравнению с обнаруженной ими в разное время наглостью, с какою они притязали судить за ересь епископов, которые в делах веры являются законными и компетентными судьями по божественному праву, и никто, даже папа, не может отнять у них того, что они получили от Святого Духа, а не от св. Петра, по свидетельству св. Павла, его собрата в служении слову.
II. Заносчивый и фанатичный Торквемада, делая вид, что отказывается из скромности от почестей епископства, первый подал пагубный пример привлечения к суду епископов. Не довольствуясь получением от Сикста IV бреве от 25 мая 1483 года, запрещавшего епископам, происходящим от еврейских предков, браться за расследование дел инквизиции, он решил привлечь к суду двух епископов, именно: дома Хуана Ариаса д'Авилу, епископа Сеговии, и дома Педро де Аран-ду, епископа Калаоры. Он известил о своем решении папу, который написал ему 25 сентября 1487 года, что его предшественник Бонифаций VIII [382] запретил прежним инквизиторам судить епископов (без полномочия в силу специального апостолического поручения), архиепископов и кардиналов. Он приказывал Торквемаде сообразоваться с этим законом. Если бы какой-либо процесс в этом роде открыл преступление прелата [383] или дал бы довод в диффамации, подозрению в ереси епископа, архиепископа или кардинала, папа поручал послать в Рим копию дела, чтобы решить, какие меры следует предпринять в подобном случае.
III. Последняя часть папского письма побудила Торквемаду начать тайно следить за епископами; он распорядился даже производить предварительное следствие. Папа, со своей стороны, с радостью видел, что рождается благоприятный случай вмешаться в испанские дела, и позволял преследования, которые перекачивали в Рим значительные суммы. Он послал в Испанию, с титулом чрезвычайного апостолического нунция, Антонио Палавичини, епископа Турне, который затем был епископом Оренсе [384] и Пренесте [385] и достиг впоследствии звания кардинала римской Церкви. Прибыв в Испанию, Палавичини получил информацию и соединил ее с имевшейся в руках у Торквемады. После этого он вернулся в Рим, где шел процесс двух епископов, которых папа вызвал в Рим для предъявления обвинения, и они должны были предпринять защиту.
IV. Дом Хуан Ариас д'Авила был сыном Диего Ариаса д'Авилы, еврея по происхождению, который, крестившись вследствие проповеди св. Висенте Ферреры [386], стал главным счетоводом финансов королей Хуана II и Энрике IV. Последний возвел его в дворянское достоинство - дал ему во владение замок Пуньонростро близ Сеговии и некоторые другие местности, которые теперь образуют графство Пуньонростро, а также титул гранда Испании, которым владели его потомки начиная с Педро Ариаса д'Авилы, первого графа, брата епископа, также главного счетовода финансов Энрике IV и Фердинанда V, мужа доньи Марины де Мендоса, сестры герцога Инфантадо. Все это нисколько не импонировало Торквемаде. По его приказу были произведены дознания, из которых можно было заключить, что Диего Ариас д'Авила умер в ереси иудаизма. Цель главного инквизитора состояла в осуждении его памяти, в конфискации имущества, в извлечении из могилы останков и в сожжении их вместе с его изображением.
V. Так как в подобных делах вызываются на суд дети покойного, дом Хуан Ариас д'Авила был обязан явиться для защиты своего отца и себя. В 1490 году он отправился в Рим, несмотря на свой преклонный возраст, после тридцатилетнего служения на епископской кафедре Сеговии. Он был очень хорошо принят папой Александром VI, который в 1494 году даже избрал его для сопровождения своего племянника, кардинала Монреальского, в Неаполь, куда он отправлялся для коронации короля Фердинанда II [387]. Д'Авила вернулся в Рим и умер там 28 октября 1497 года, оправдав память своего отца и не дав случая Торквемаде произвести покушение на его собственную свободу.
VI. Дом Педро Аранда, епископ Калаоры, не был так счастлив. Он был сыном Гонсало Алонсо, еврея, крестившегося при св. Висенте Феррере, бывшего затем регентом капеллы св. Варфоломея в приходской церкви Св. Лаврентия в городе Бургосе. Гонсало имел удовольствие видеть назначение епископами двоих своих сыновей. Второй сын дома Альфонсо был епископом Бургоса, потом архиепископом Монреаля в Сицилии и был погребен в вышеупомянутой капелле, хотя историк Хиль Гонсалес д'Авила пишет, что погребенный там епископ не он, а Педро Аранда. Между тем Педро умер в Риме в 1498 году. Епископом Калаоры он был назначен в 1478 году, а в 1482 году председателем совета Кастилии. И все-таки в 1488 году он явился предметом тайного следствия, руководимого Торквемадой, что не помешало ему, впрочем, созвать синод в городе Логроньо в 1492 году.
VII. Между тем Торквемада и инквизиторы Вальядолида предприняли процесс Гонсало Алонсо, его отца, стараясь доказать, что он умер иудействующим еретиком. Достаточно было, чтобы какой-либо обращенный еврей умер богатым и счастливым - тотчас пытались породить сомнения в его правоверности. Зложелательство по отношению к потомкам евреев было так же велико, как и стремление их преследовать и обогащать государственную казну их достоянием. Инквизиторы Вальядолида и епархиальный епископ (им был тогда епископ Паленсии) не были согласны между собой относительно приговора над обвиняемым. Его сын, епископ Калаоры, дом Педро Аранда, был в Риме в 1493 году и получил от Александра VI бреве от 13 августа этого года, которым это дело передавалось в руки дома Иньиго Манрике, епископа Кордовы, и Хуана де Сан-Хуана, приора бенедиктинского монастыря в Вальядолиде. Они должны были произнести приговор об участи Гонсало и велеть исполнить его, причем инквизиторы и епархиальный епископ не имели права этому противодействовать или апеллировать против вынесенного приговора. Последствия этого решения были благоприятны для Гонсало.
VIII. Епископ, его сын, достиг такой степени уважения со стороны папы, что был назначен главным мажордомом [388] папского дворца. Папа отправил его в 1494 году в Венецию в качестве посла и назначил апостолическим протонотарием Хуана де Аранду, внебрачного сына епископа, который сопровождал отца в этом посольстве. Эта исключительная милость не остановила пыла инквизиции, которая продолжала начатый против него процесс по делу ереси; судьями были архиепископ, губернатор Рима и два епископа, аудиторы апостолического дворца. Дом Педро представил сто одного свидетеля, но так неудачно, что каждый имел что-либо показать против него в том или другом пункте. Судьи сделали доклад папе в тайной консистории [389] в пятницу 14 сентября 1498 года, и верховный первосвященник присудил епископа Педро к лишению должности и бенефиций, к снятию епископского сана и к возвращению в первобытное состояние мирянина. Он был заключен в замок Св. Ангела [390] и умер там несколько времени спустя {Бурхард. Римский дневник, цитируемый Райнальди в его Церковной летописи, под 1498 годом. N 22.}.
IX. Несмотря на это формальное осуждение, я не думаю, чтобы дом Педро Аранда был повинен в преступлении, в котором его обвиняли, потому что мне кажется невероятным, как он мог в противном случае так долго пользоваться репутацией хорошего католика и исключительным образом стяжать такое всеобщее уважение, что королева Изабелла назначила его председателем совета Кастилии. Его забота по созыву синодального съезда в епархии доказывает ревность Аранды к чистоте веры и догмата. Хотя свидетели указали на некоторые положения или факты, противоречащие догмату, последствия этого не так важны, как это может показаться с первого взгляда, потому что известно, что пост в воскресенье, отдых в субботу, воздержание от свиного мяса и от крови животных и другие подобные обыкновения являлись достаточными мотивами для объявления человека виновным в иудаизме, хотя теперь всем известно, что все это совмещается с нерушимой привязанностью к догматам католической веры.
Статья третья
СТОЛКНОВЕНИЕ ЮРИСДИКЦИИ
I. Это торжество святого трибунала и другие преимущества, которые его система преследования давала над сильными людьми, настолько вскружили головы испанских инквизиторов, что они не боялись больше в вопросе юрисдикции затевать все, что могло еще сильнее укрепить их деспотизм. Постоянно уверенные в поддержке государя, они сочиняли апологию [391] своего поведения, доказывая, что неодобрение его приведет к полной невозможности успешно преследовать еретиков и очищать от них королевство. Отсюда возникло множество столкновений юрисдикции между инквизиторами и вице-королями, генерал-губернаторами провинций, королевскими судебными палатами и другими светскими судьями, архиепископами, епископами, генеральными викариями и другими церковными судьями.
II. Почти всегда интрига обеспечивала инквизиторам успех в их предприятиях. Это злоупотребление продолжалось до нашего века. В бесконечном количестве случаев святой трибунал публично унижал магистратов и обязывал их давать удовлетворение по мнимым обидам, принуждал стоять на коленях за торжественной мессой, со свечой в руке, в одежде кающегося, просить прощения и освобождения от церковных кар, которыми он их поражал, принимать наложенную на них епитимью и обещать ее исполнение. Все это - акты, унизительные для магистратов, которые были виновны только в том, что хотели защищать честь королевской власти, но еще более постыдные для монарха, который позволял так унижать своих министров, судей, губернаторов. Факты, о которых я говорю и которые относятся к эпохе Торквемады, послужили основанием, на котором инквизиторы установили свои заносчивые принципы, касающиеся сущности их авторитета и их власти.
III. В 1498 году генерал-губернатор Валенсии велел выпустить на свободу Доминго де Санта-Круса, который был арестован по приказу инквизиторов как враг святого трибунала. Побуждение, заставившее губернатора показать свою власть, заключалось в том, что преступление, в котором обвиняли узника, могло быть судимо только военным судом, хотя бы и предполагалось, что он уже давно осужден как еретик. Инквизиторы обратились с жалобой к государю, который (вместо того чтобы принять сторону своего наместника) подчинил дело решению верховного совета инквизиции, что было равносильно согласию с инквизицией. Верховный совет никогда не терял из виду принципа, по которому, даже если поведение инквизиторов достойно порицания и заслуживает наказания, нельзя публично выставлять их виновными из страха, что ослабится уважение и пострадает их авторитет. Совет решил, что генерал-губернатор Валенсии должен прибыть в Мадрид, чтобы дать отчет в своем поведении, и все те, которые подчинились и употребили силу для освобождения узника, должны быть заключены в тюрьму святого трибунала. Король уведомил генерал-губернатора о принятом решении, и генерал-губернатор, несмотря на свой высокий ранг, принужден был получить освобождение от церковных наказаний, которые, предполагалось, он навлек на себя.
IV. Я не знаю, этот ли Доминго де Санта-Крус или одноименный испанец послужил причиной подобного происшествия, случившегося в Кальяри [392], в Сардинии, десять лет спустя, то есть в 1498 году. Архиепископ выпустил его из тюрьмы святого трибунала при помощи королевского наместника. По этому делу был вчинен процесс о компетенции прелата; все окончилось, как можно было, впрочем, предвидеть, к выгоде инквизиции {Парамо. О происхождении инквизиции. Кн. 2. Отд. II. Гл. 13.}.
Статья четвертая
ПОДСЧЕТ ЖЕРТВ ТОРКВЕМАДЫ
{Окончательный подсчет жертв находится в главе XLVI 2-го тома. Я предпочитаю тот подсчет этому только потому, что он умереннее, но я не могу утверждать, что он более точен.}
I. Томас де Торквемада, первый главный инквизитор Испании, умер 16 сентября 1498 года. Его злоупотребление своими безмерными полномочиями должно было бы заставить отказаться от мысли дать ему преемника и даже уничтожить кровавый трибунал, столь несовместимый с евангельской кротостью. Надо согласиться, что число жертв за восемнадцать лет с его утверждения достаточно оправдывало эту меру. Я думаю, что не выйду из границ намеченной цели, установив здесь их подсчет.
II. Образ действий некоторых инквизиций, в частности толедской и сарагосской, и предположение, что точно так же дело происходило и в других местах, приводит к мысли, что каждый трибунал должен был справлять ежегодно по крайней мере четыре аутодафе, чтобы уменьшить расходы по содержанию неимущих узников. Однако эти данные недостаточны для точного определения числа несчастных, которых погубил Торквемада. Надо прибегнуть к методу приближения.
III. Хуан де Мариана утверждает на основании старинных рукописей, что в первый год инквизиции в Севилье сожгли две тысячи человек, что такое же число было сожжено фигурально и что семнадцать тысяч человек подверглись публичному покаянию. Я мог бы говорить без боязни преувеличения, что другие трибуналы осудили столько же лиц в первый год своего учреждения; но я уменьшу это число в десять раз, потому что доносы свирепствовали в Севилье сильнее, чем в других местах.
IV. Андрее Бернальдес, историк этой эпохи, говорит, что с начала 1482 года включительно по 1489 год в Севилье было сожжено семьсот человек и более пяти тысяч подверглись епитимьям, не считая фигуральных сожжений. Я предположу, что число последних равнялось половине сожженных живьем, хотя иногда оно бывало значительно больше.
V. По этому предположению в каждый год отмеченного периода восемьдесят восемь человек осуждалось на сожжение живьем, сорок четыре сжигалось фигурально и шестьсот двадцать пять подвергалось публичному покаянию в одном только городе Севилье. Этот расчет доводит итог жертв инквизиции до семисот пятидесяти семи человек.
VI. Я думаю, что такое число их было и во второй и в последующие годы во всех других инквизициях. Я основываю свое мнение на том, что не встречаю ничего противоречащего этому утверждению. Во всяком случае, я уменьшу число наполовину.
VII. В 1524 году на здании севильской инквизиции поместили надпись, из которой явствует, что со времени изгнания евреев, происшедшего в 1492 году, до этого года было сожжено около тысячи человек и более двадцати тысяч было присуждено к епитимьям. Вот текст этой надписи:
"Anno Domini millessimo quadringentessimo octogessimo primo, Sixto IV pontifice maximo, Ferdinando V et Elisabeth, Hispaniarum et utriusque Siciliae regibus catholicis, Sacrum Inquisitionis Officium contra haereticos judaizantes ad fidei exaltationem hie exordium sumpsit. Ubi post Judaeorum et Saracenorum expulsionem ad annum usque millessimum quingentessimum vigessimum quartum, divo Carolo Romanorum imperatore ex materna hereditate corumdem regum catholicorum succeessore tune regnante, ac reverendissimo domino Alfonso Manrico archiepiscopo Hispalensi; fidei officio praefecto, viginti millia hereticorum et ULTRA nefandum haerescos crimen abjurarunt; nee non hominum FERE MILLIA in suis haeresibus obstinatorum postea jure praevio ignibus tradita sunt et combusta, Innocentio VIII, Alexandra VI, Pio III, Julio II, Leone X, Adriano VI (qui etiam dum cardinalis Hispaniarum gubernator ac generalis inquisitor esset, in summum pontificatum assumptus est) et Clemente VII annuentibus et faventibus. Domini nostri imperatoris jussu et impensis, licenciatus de la Cueva poni jussit, dictante Domino Didaco a Carthagena archidiacono Hispalensi, anno Domini millessimo quingentessimo vigessimo quarto".
Это значит: "В 1481 году, при папе Сиксте IV, в царствование Фердинанда V и Изабеллы, католических королей Испании и Обеих Сицилии, здесь получил начало священный трибунал инквизиции против иудействующих еретиков для возвышения веры. Со времени изгнания евреев и сарацин до 1524 года, в царствование Карла, римского императора, наследника по матери этих двух католических королей, и в правление этим трибуналом веры преподобнейшего господина Альфонсо Манрике, архиепископа Севильского, двадцать тысяч еретиков и более отреклись от гнусного преступления ереси, и почти тысяча человек, упорных в своей ереси, после предварительного суда были преданы пламени и сожжены, с согласия и одобрения Иннокентия VIII, Александра VI, Пия III [393], Юлия II [394], Льва X [395], Адриана VI [396] (который получил верховное первосвященничество, будучи кардиналом, правителем Испании и главным инквизитором) и Климента VII [397].
По повелению и на счет нашего владыки императора [эта надпись] поставлена здесь по приказанию лиценциата де ла Куэвы под руководством Диего из Картахены, архидиакона Севильи, в 1524 году".
VIII. Я ограничусь предположением, что только одна тысяча осужденных была сожжена живьем, что только пятьсот были сожжены фигурально. Этот расчет даст на каждый год тридцать два человека сожженных живьем, шестнадцать сожженных фигурально и шестьсот двадцать пять приговоренных к публичному покаянию; в целом это составит итог жертв инквизиции в шестьсот семьдесят три человека. Я наполовину уменьшаю это число для каждой из других инквизиций, чтобы не оспаривали моих выводов, несмотря на имеющиеся у меня причины полагать, что число жертв, за исключением небольшой разницы, было так же велико, как в самой Севилье.
IX. Для трех лет, 1490, 1491 и 1492, протекших между повествованием Бернальдеса и севильской надписью, можно установить тот же порядок, что и для восьми лет этого историка. Во всяком случае, для доказательства, что я не стремлюсь к преувеличениям, я буду придерживаться числа, выставленного надписью, как более умеренного. По этим данным я представляю подсчет жертв, умерщвленных Торквемадой, первым главным инквизитором, за восемнадцать лет его кровавой администрации.
X. В 1481 году инквизицией Севильи были сожжены живьем две тысячи человек, две тысячи сожжены фигурально и семнадцать тысяч подвергнуты различным карам, что в итоге составляет цифру в двадцать одну тысячу осужденных. За этот год я не стану подсчитывать жертв в других провинциях, потому что, хотя вероятно, что были казни в Арагонском королевстве, они не касаются нового учреждения, которое существовало только в Севилье и Кадисе.
XI. В 1482 году в Севилье были сожжены живьем восемьдесят восемь человек, сожжены фигурально сорок четыре и приговорены к другим наказаниям шестьсот двадцать пять, что в итоге за этот год дает цифру семьсот пятьдесят семь человек. Я не говорю о других инквизициях, которые еще не были организованы.
XII. 1483 год представляет подобное же число жертв в Севилье, по скромному расчету, положенному мною в основание. В эту эпоху приступили в отправлению своих обязанностей инквизиционные трибуналы Кордовы, Хаэна и Толедо, учрежденные тогда в Сьюдад-Реале. Согласно принятому предположению мы имеем для каждого из этих трибуналов двести человек сожженных живьем, двести сожженных фигурально и тысячу семьсот подвергшихся публичному покаянию, что доводит число всех осужденных до двух тысяч ста человек. Для трех трибуналов число это будет равняться шести тысячам тремстам. Прибавим сюда число осужденных в Севилье, получим: шестьсот восемьдесят восемь сожженных живьем, шестьсот сорок четыре сожженных фигурально как осужденные заочно или умершие раньше и пять тысяч семьсот двадцать пять понесших другие кары, а всего в общем семь тысяч пятьдесят семь человек, присужденных к различ- ным наказаниям.
XIII. В 1484 году в Севилье все происходило по-прежнему. В Кордове, Хаэне и Толедо мы насчитываем сорок четыре жертвы, сожженные живьем, двадцать две - фигурально и триста двенадцать, подвергшихся другим наказаниям; всего двести двадцать жертв первого разряда, сто десять второго и тысячу пятьсот шестьдесят одну третьего, в итоге: тысячу восемьсот девяносто одну жертву,
XIV. В 1485 году образ действий инквизиторов Севильи, Кордовы, Хаэна и Толедо был одинаков. Трибуналы, учрежденные в этом году в Эстремадуре, Вальядолиде, Калаоре, Мурсии, Куэнсе, Сарагосе и Валенсии, представляют нам каждый двести осужденных первого разряда, двести - второго и тысячу семьсот - третьего, в итоге тысячу шестьсот двадцать - первого разряда, тысячу пятьсот десять - второго и тринадцать тысяч четыреста шестьдесят одного третьего, всего шестнадцать тысяч пятьсот девяносто одного человека.
XV. Для 1486 года тот же результат получается в Севилье, Кордове, Хаэне и Толедо. Шесть других трибуналов дают нам, из расчета сорока четырех человек первого разряда, двадцати двух - второго и трехсот двенадцати третьего, итог в пятьсот двадцать восемь человек, сожженных живьем, в двести шестьдесят четыре, сожженных фигурально, и в три тысячи семьсот сорок пять, подвергшихся другим карам; общий, итог равняется четырем тысячам пятистам тридцати семи осужденным.
XVI. В 1487 году одиннадцать уже существовавших инквизиций осудили то же количество людей, что и в предыдущем году. Инквизиции Барселоны и Майорки, начавшие свою деятельность в этом году, сожгли живьем двести человек, фигурально - двести и присудили к другим карам одну тысячу семьсот человек. Все тринадцать инквизиций осудили в этот год восемь тысяч семьсот тридцать семь человек, из них к первому разряду принадлежали девятьсот двадцать восемь, ко второму - шестьсот шестьдесят четыре и к третьему - семь тысяч сто пятьдесят пять человек.
XVII. В 1488 году одиннадцать старейших инквизиций действовали по-прежнему; в счет инквизиций Барселоны и Майорки мы ставим сорок четыре жертвы первого разряда, двадцать две - второго и триста двенадцать третьего. В общем для тринадцати трибуналов мы насчитываем шестьсот шестнадцать жертв первого разряда, триста восемь - второго, четыре тысячи триста шестьдесят девять - третьего, а в итоге пять тысяч двести девяносто три человека.
XVIII. Тот же результат для следующего 1489 года дают тринадцать трибуналов, и здесь кончаются вычисления, которые я счел возможным установить на основании свидетельств Марианы и Бернальдеса.
XIX. С 1490 года мы начинаем пользоваться для продолжения нашего подсчета севильской надписью, помещенной в замке Триана. В этом году в Севилье было сожжено тридцать два человека живьем, шестнадцать фигурально и шестьсот двадцать пять присуждено к различным наказаниям, что в общем равняется шестистам семидесяти трем осужденным. В каждом из двенадцати других городов было осуждено половинное число. Итог тринадцати трибуналов даст нам триста двадцать четыре человека осужденных первого разряда, сто двенадцать - второго и четыре тысячи триста шестьдесят девять - третьего, а всего четыре тысячи восемьсот пять приговоренных.
XX. В 1491 и в последующие годы до 1498 года включительно мы считаем то же число жертв для каждого года и находим в итоге: в первом разряде две тысячи пятьсот девяносто две жертвы, во втором - восемьсот девяносто шесть и в третьем - тридцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят две. Все вместе это составляет тридцать восемь тысяч четыреста сорок человек, которые в эти восемь лет были судимы и присуждены инквизицией к сожжению живьем или фигурально или к другим наказаниям, каковы: пожизненное тюремное заключение, конфискация имущества, опозорение и прочее.
XXI. Отсюда следует, что Торквемада за восемнадцать лет, которые продолжалась его инквизиционная служба, десять тысяч двести двадцать жертв сжег живьем, шесть тысяч восемьсот шестьдесят сжег фигурально после их смерти или по случаю их отсутствия и девяносто семь тысяч триста двадцать одного человека подверг опозоренью, конфискации имущества, пожизненному тюремному заключению и исключению из службы на общественных и почетных должностях. Общий итог этих варварских казней доводит число навсегда погибших семейств до ста четырнадцати тысяч четырехсот одного. Сюда не включены те лица, которые по своим связям с осужденными разделяли более или менее их несчастие и горевали, как друзья или родственники, о строгостях, постигших несчастные жертвы.
XXII. Если сделанный мною подсчет покажется преувеличенным, пусть составят новый по числу жертв, отмеченному на некоторых аутодафе толедской инквизиции за 1485, 1486, 1487, 1488, 1490, 1492 и 1494 годы. Увидят, что за это время толедской инквизицией был осужден шесть тысяч триста сорок один человек, кроме тех, число коих не определено в годы, не занесенные в эту серию. В среднем число это представляет семьсот девяносто два человека в год. Пусть умножат это число на тринадцать по количеству инквизиционных трибуналов; тогда получат для каждого года десять тысяч двести девяносто шесть осужденных, то есть за восемнадцать лет - сто восемьдесят пять тысяч триста двадцать восемь жертв.