Лоуэлл Элизабет. Незабудка

   — Ты спасена, мой цветочек. Я пришел, чтобы отвести тебя домой.
   Дрожа как осиновый листочек Алана прижимается к холодной скале. Она ощущает присутствие Рафа за спиной, слышит его голос, чувствует тепло его тела. Раф стоит между ней и водяным потоком на самом краю скалистого выступа.
   — Р-Раф… — Голос Аланы дрожит. Это единственное слово, которое она смогла произнести.
   — Я здесь, мой цветочек. Ты спасена, — тихо шепчет он, слова и тон его голоса успокаивают ее. — Ты спасена.
   Алана глубоко вздохнула, вздох больше походил на рыдание.
   — Раф? Я так и-испугалась. — Она не могла видеть, как потемнели его глаза, стало сердитым лицо, что никак не вязалось с тоном голоса.
   — Я знаю, — сказал он. — Ты пережила неприятные минуты здесь, в окрестностях озер, даже если этого и не помнишь. Или, — спросил Раф, — ты вспомнила?
   Алана покачала головой.
   — Тогда почему ты испугалась? — расспрашивал Раф. — Потому что я стою слишком близко к тебе? Ты боишься меня?
   Она опять покачала головой.
   — Нет.
   Голос был слабый, но звучал уверенно. Она испугалась не Рафа.
   На мгновение Раф закрыл глаза. Смешанные чувства отразились на его лице. А когда снова посмотрел на нее, плотно сжатые губы уже улыбались, а глаза опять приветливо сияли.
   — Что же испугало тебя? — задал он вопрос. — Ты можешь мне сказать?
   — Высота, — ответила Алана дрогнувшим голосом. — Теперь я боюсь высоты, хотя раньше со мной такого не было, до тех пор, пока не упал Джек и, думаю, вместе с ним упала и я.
   Слова наскакивали друг на друга, подобно потокам воды в водопаде. Алана шумно вздохнула.
   — Раф, как хорошо я себя чувствовала несколько минут назад, когда проснулась. Все утро я не думала ни о Джеке, ни о Разбитой Горе, ни о выпавших из памяти днях. С самого завтрака я не думала ни о чем другом, только о ловле на мушку, солнечном свете и о тебе, таком терпеливом и нежном со мной.
   — Я рад, что тебе понравилось утро, — произнес Раф низким осипшим голосом. — В течение нескольких лет и мне ничто не доставляло такого удовольствия.
   — Ты это серьезно? Даже несмотря на то, что я испортила леску и распугала всю рыбу?
   Он слегка коснулся губами ее плеча, ласка была настолько легкой, что Алана ее не почувствовала.
   — Я накуплю сотни миль лески, — с улыбкой произнес Раф. — И позволю тебе завязывать узелки через каждый дюйм.
   Алана глубоко вздохнула, потом еще и еще раз. Она достаточно осмелела, чтобы открыть глаза.
   Почти осмелела.
   — Не давай никаких опрометчивых обещаний, — дрогнувшим голосом произнесла она, пытаясь пошутить, хотя голос ее не соответствовал словам. — Я заставлю тебя исполнить все твои обещания.
   — Цветочек, — прошептал Раф, касаясь щекой ее блестящих волос, — отважный и прекрасный. Я разберу Разбитую Гору на отдельные камни, если это поможет тебе вернуться ко мне с улыбкой на устах.
   Слова подействовали как тепло, разгорающееся в центре сковавшего Алану ледяного ужаса. Страх постепенно таял, к ней возвращались силы.
   Она открыла глаза. Грубая гранитная масса была в нескольких дюймах от ее лица. И довольно близко, но не касаясь ее, руки Рафа. Ладони прижаты к скале, ноги широко расставлены, как бы подпирая ее сзади; он стоит на самом кончике каменного выступа, своим телом ограждая ее от опасности упасть вниз.
   Алана медленно накрыла своей ладонью его. Тепло руки Рафа было поразительным.
   — Но я отнюдь не смелая, — заметила она, гневаясь на саму себя.
   Раф резко и неожиданно рассмеялся.
   — Смелость — это не квадратные челюсти и крепкая голова, — уточнил он. — Смелость — оставаться лицом к лицу со страхом каждую секунду, не зная даже, удастся ли пережить ее, и опасаясь, что следующая секунда будет еще страшнее.
   Алана перестала дышать. У нее создалось впечатление, что Раф забрался в кладовые ее разума, прочитал ее мысли, облек в слова ее чувства, которые она до конца не понимала.
   — И самое худшее из всего — что ты сильная, — продолжал Раф. — Тебе столько пришлось пережить, другой бы на твоем месте сломался, сошел с ума, но ты переживаешь день за днем, несмотря на свое плохое состояние. А тебе ведь действительно плохо, не так ли?
   Алана молча кивнула, не в силах произнести хотя бы слово.
   А Раф продолжал говорить ей и самому себе.
   — Некоторые из этих дней бесконечны, а ночи… ночи… ужасны.
   Алана так сильно схватилась за руку Рафа, что на коже остались следы от ее ногтей.
   — Откуда ты все это знаешь? — прошептала она.
   — Я сам прошел через это, Алана. Как и ты, испытал все ужасы ада.
   Она выдохнула его имя, и слезинки соскользнули с ресниц, покатились по щекам — она плакала по нему и по себе.
   Его губы слегка коснулись ее шеи. Она бы не ощутила этого прикосновения, не будь так чувствительна к нему, к его физическому присутствию. Раф был подобен костру, горящему между ней и леденящей темнотой, охватывающей женщину в ночных кошмарах.
   Алана наклонила голову, и ее губы коснулись тыльной стороны ладони Рафа. Она нежно целовала ее и не отпрянула в сторону, даже когда он повернул руку и провел по ее щеке.
   Раф медленно наклонился, он не мог выдержать слез Аланы.
   Он шептал ее имя, а губы касались ресниц, собирая серебристые капельки. Он ожидал, что она оцепенеет от его ласки, от сознания того, что зажата в западне: с одной стороны — его сила, с другой — гранитное лицо горы.
   Женщина подставила щеку его губам, слегка наклонившись вперед с сияющими от перепол-нивших чувств глазами. Он целовал ее в самый уголок рта, осторожно слизывая, скопившиеся там слезинки, пока лицо не стало сухим.
   — Ты готова спускаться вниз? — нежно спросил Раф.
   Алана прерывисто вздохнула, затем из-под руки Рафа взглянула на скалы, беспорядочно громоздившиеся внизу.
   Все закружилось. Она закрыла глаза и тяжело повисла на нем.
   Раф увидел, как Алана побледнела, прежде чем почувствовал, что ее ногти впились ему в руку, а ноги задрожали. Он быстро наклонился вперед, телом прижав Алану к скале, чтобы она не свалилась вниз.
   — Не бойся, — мягко, но настойчиво произнес Раф. — Я не собираюсь держать тебя, я не причиню тебе боль.
   Алана на секунду напряглась, затем вздохнула и кивнула головой, говорить она не могла.
   Когда Алана благосклонно отнеслась наконец к его присутствию и уверениям, чувство облегчения неожиданно охватило Рафа: он вдруг стал таким же слабым, как и она.
   С расслабленностью пришло и страстное желание, преследовавшее Рафа с тех пор, как он вернулся и обнаружил, что женщина, которую он любит, стала женой другого человека… Желание и ярость, подобно кислоте, уничтожали Рафа каждый раз, когда ему на глаза попадались фотографии Аланы и Джека, «прекрасной провинциальной пары» с озаренными счастьем улыбающимися лицами на обложках миллионов альбомов.
   Раф безжалостно подавил возникшее было желание и разъедающее чувство ярости. Он старался не обращать внимания на нежное тепло прильнувшего к нему тела, когда прижал ее к холодному граниту.
   — Я поддержу, пока у тебя не перестанет кружиться голова. — Его голос звучал ровно, спокойно. — Скажи мне, когда сможешь опять спокойно стоять.
   С закрытыми глазами Алана наслаждалась звуками его низкого голоса, теплом тела, его успокаивающими словами и терпением. Если он не осуждает ее за глупую выходку, за этот страх, то и она не будет ругать себя за это.
   — Алана? — позвал Раф, но он не мог спокойно смотреть на ее лицо. Беспокойство заставило его голос звучать резко, почти грубо.
   — Все в порядке, — отозвалась Алана. И когда она заговорила, то поняла, что действительно уже все в порядке. Когда исчезло чувство отвращения к самой себе, когда она перестала бояться собственного страха, она могла разумно реагировать на все происходящее.
   Сила Рафа и его близость вызвали в Алане ощущения, какие и должны были вызвать: Раф скорее защищал, а не угрожал ей. Она вздохнула и почувствовала, как уменьшается дрожь в коленях.
   — Ты не напугал меня, Рафаэль. Я просто смотрела со скалы вниз.
   Он шумно вздохнул.
   — Не очень-то хорошая затея, моя дорогая.
   Алана слегка улыбнулась, но улыбка быстро исчезла.
   — Я поняла это слишком поздно, — произнесла она. — А сейчас, может быть, ты подскажешь, как мне спускаться вниз с этого проклятого выступа с закрытыми глазами.
   — Грациозно, спокойно и быстро, — прошептал Раф, слегка касаясь губами ее шеи, не заботясь о том, чувствует ли она его ласку. — Как все, что ты делаешь.
   — В том числе и завязываю узлы на твоей леске, — парировала Алана.
   Ее голос звучал почти спокойно, но глаза были плотно закрыты.
   — И особенно, как ты завязываешь узлы на леске. — Раф ласково рассмеялся в ее волосы. — Готова?
   — Вязать узлы? По-моему, я просто рождена для этого. Мне даже не требуется практика. Прекрасная путаница с первой попытки.
   Затем Алана глубоко вздохнула.
   — Раф, — нежно произнесла она, — я действительно не хочу открывать глаза.
   — А как же ты намерена восхищаться великолепнейшими узлами, которые ты вяжешь?
   — По системе Брайля ^[1], — кратко ответила она.
   — Хорошо, Брайль так Брайль. — Раф на секунду задумался. — Чтобы система сработала, мне придется быть рядом с тобой, Алана. Иногда я буду брать твою ногу и ставить ее на нужное место, буду держать тебя или даже подниму.
   — Нет.
   Затем она заговорила быстро, отчаянно, с желанием быть уверенной, что Раф поймет, насколько это возможно.
   — Не поднимай меня, Раф. Пожалуйста. Это самое ужасное в моих видениях — мое тело высоко поднято, а затем падает, падает, и Джек… О Боже, — в ужасе проговорила она. — Джек. Он упал в темноту, на скалы, а вокруг грохочет вода, и он погиб и…
   Крик застрял у Аланы в горле, она широко раскрыла глаза — темные, безумные, охваченные ужасом и воспоминаниями, которые, подобно ночным видениям, то затухали, то вспыхивали с новой силой.
   Рафу очень хотелось поддержать ее, но он был почти уверен, что это лишь усилит ужас, который, он чувствовал, бурлил под ее словами, все сильнее затягивая в водоворот кошмаров.
   — Успокойся, мой цветочек, — прошептал Раф. — Я не буду поднимать тебя. Со мной ты в безопасности.
   Алана медленно сосредоточила внимание на его сильных руках, упиравшихся по обеим сторонам от нее в скалу, вздох отчаяния вырвался из груди.
   — Раф, каждый раз я все ближе подбираюсь к воспоминаниям. И каждый раз мне очень страшно. Это когда-нибудь кончится?
   — Конечно. — В голосе Рафа звучали странно смешанные нотки уверенности и разделенной боли. — Все закончится. Ты переживешь это. Как цветок переживает холод и темноту, уверенный, что скоро опять наступит лето.
   Его губы коснулись ее шеи.
   — Ты сильная, Алана. Очень сильная. Я знаю, ты мне сейчас не веришь, но это действительно так. Если ты не погибла раньше, то выживешь и сейчас. Верь мне. Я точно знаю. Я сам прошел через это. Помнишь?
   Алана прислонилась лбом к руке Рафа, пытаясь восстановить дыхание. Через несколько минут ей это удалось.
   И лишь потом раздался тихий голос Рафа.
   — А сейчас мы будем спускаться вниз. Ты должна помочь мне, Алана.
   — К-как?
   — Ты должна довериться мне, — просто ответил он. — Если ты этого не сделаешь, ты запаникуешь, и мне придется ударить тебя и тащить вниз. Я не хочу этого, Алана, хотя я мог бы поступить так, даже не оставив синяков на твоем теле. Хотя твой разум…
   Алана вздрогнула, не заметив, как пристально наблюдает за ней Раф.
   — Получить удар и чувствовать, как тебя тащат с горы вниз, — самая страшная часть твоих видений, не так ли? — тихо спросил Раф
   Слова потрясли ее. Она избита, ее тащат вниз? Видела ли она это в ночных кошмарах?
   Медленно, едва осознавая происходящее, Алана покачала головой.
   — Нет, этого нет в моих видениях. В моих видениях меня что-то поднимает, затем бросает, и я падаю, падаю, а вокруг лед, темнота и смерть.
   Голос Рафа спокоен, но глаза горят от гнева, стоит ему лишь подумать об Алане, испытывающей страшную боль, испуганной, выкрикивающей его имя.
   Но голос не выдает охвативших его чувств.
   — Итак, ты не запаникуешь, если мне придется держать тебя? — как бы между прочим спросил он.
   — Не знаю, — отрешенно ответила Алана. — Полагаю, нам предстоит пройти трудный путь, не так ли?
   — Думаю, ты права.
   Когда Алана почувствовала, что Раф отодвинулся, и ощутила дыхание холодного ветра на своей спине, согретой теплом его тела, ей захотелось громко протестовать. Несколько мгновений женщина стояла не шелохнувшись, глаза ее были закрыты, руки прижаты к холодной скале.
   — Приблизительно футом ниже и немного левее от тебя лежит плоский камень, — раздался голос Рафа.
   Он внимательно смотрел, как Алана медленно спустила одну ногу и мысочком ботинка ощупывала вокруг, пытаясь найти описанную им поверхность.
   — Еще на дюйм ниже, — подсказал он. — Вот так. Отлично.
   Ноги широко расставлены, руки вытянуты вперед, но не касаются Аланы. — Раф следил за ее успехами.
   — Теперь правая нога, — произнес он. — Опускай вниз, еще несколько дюймов. Вот так. Чувствуешь?
   Ответом Аланы был долгий вздох облегчения, едва она почувствовала: скала приняла ее. Она подумала о том, чтобы опять открыть глаза, но боялась, что страх вновь парализует ее.
   Раф скоординировал ее следующий шаг, затем еще один, его руки нависли над Аланой, но не касались ее. Он беспрерывно что-то говорил, подбадривая ее.
   Алана медленно преодолела самую крутую часть спуска.
   — Так, теперь левая нога, — продолжал Раф. — Это сложный шаг. Два камня рядом. Тебе нужен тот, что слева. Нет, не этот, др… Алана.
   Камень перевернулся у нее под ногой, она потеряла равновесие. Раф схватил ее, сильно сжал, но лишь на несколько секунд. Затем осторожно поставил на ноги.
   Она громко вскрикнула, почувствовав, что камень выскользнул у нее из-под ноги, когда Раф схватил ее за плечи. Только сильно побледнела и руки заметно тряслись, пока она искала опору среди огромных валунов. Потом дрожь сотрясала все тело.
   Раф почувствовал, что ее опять преследуют кошмары. Он нежно повернул ее лицо к себе. Его руки по-прежнему лежали у Аланы на плечах, он хотел скорее дать ей почувствовать связь с внешним миром, чем просто поддержать ее.
   — Алана, открой глаза. Посмотри на меня. Не на зеро, не на скалы, только на меня Медленно разомкнулись ее темные ресницы.
   Раф стоял в нескольких дюймах от Аланы, его глаза были прищурены, взгляд пристальный. Усы каштановой полоской выделялись на фоне бронзы и золота его лица. На шее сильно пульсировала жилка — живое доказательство бьющейся под загоревшей кожей жизни.
   — Сейчас день, а не ночь, — ласково убеждал ее Раф. — Тепло, не холодно. Джек мертв. Ты жива. Со мной ты в безопасности.
   Алана молча кивнула. Затем вздохнула и оперлась на него.
   Раф очень хотел обнять Алану, прижать ее к себе и убаюкивать до тех пор, пока оба они не сольются воедино и на смену страху не придет успокоение.
   Но, подобно Алане, Раф опасался обнять ее, чтобы не вызвать очередной испуг.
   — Мне жаль, что ты испугалась, — шептал он, касаясь щекой ее волос.
   — Я не… я не испугалась. Правда, не испугалась. — Алана еще раз глубоко вздохнула. — Я знала, стоит мне позвать тебя, ты не дашь мне упасть.
   Но Раф знал, что Алана не звала его. В этот раз не звала.
   Если она полагала, что сделала это, значит, она все еще находится между прошлым и настоящим, является заложницей страха. Но она верит ему, верит, что он не даст ей упасть.
   Это, по крайней мере, соответствует действительности.
   Несколько секунд спустя Алана выпрямилась и самостоятельно встала на ноги.
   — Давай закончим спуск, — произнесла она бесцветным голосом.
   — А ты не собираешься закрыть глаза?
   — Думаю, не стоит. Склон уже не очень крутой, не так ли?
   — Пожалуй, ты права. Если ты хочешь осмотреться вокруг, сделай это сейчас, пока я стою достаточно близко и успею подхватить тебя, если вдруг закружится голова.
   Слабая улыбка коснулась ее губ.
   — Я ничего не вижу за тобой.
   Он немного развернулся, чтобы она смогла разглядеть загроможденный валунами склон позади него. Повернув голову, Раф внимательно следил за ее лицом, готовый подхватить Алану в случае нового приступа головокружения.
   Ничто не отразилось на лице Аланы, она лишь слегка поджала губы. Но Раф по-прежнему был рядом с ней, когда она сделала первые несколько шагов. Взглянув на него, женщина попыталась улыбнуться. — Со мной уже все в порядке, — произнесла она.
   Раф согласно кивнул, но оставался в пределах досягаемости.
   Вдвоем они проделали путь вниз по склону. Остановились, когда перед ними заплескалось озеро.
   Охваченная чувством торжества, Алана обернулась и посмотрела на склон. Она покачала головой, поняв, что склон, казавшийся сверху таким крутым и страшным, снизу выглядел иначе.
   — У страха глаза велики, — тихо заметил Раф.
   Алана внимательно посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с ней. Своим пониманием происходящего у нее в душе, принятием ее страхов он, похоже, развязал сковывающие ее путы так же уверенно, как развязывал узелки на запутанной ею леске. Она положила ладонь на его щеку, наслаждаясь теплом и мужской грубоватостью его кожи.
   — Рафаэль, — шептала она, обращая его имя в музыку. — Ты вселяешь в меня надежду, что в один прекрасный день я снова смогу петь.
   Раф слегка повернул голову, чтобы поцеловать изящную ладонь, покоящуюся на его щеке. Он шептал ее имя прямо в ладошку и улыбался, когда ее пальцы нежно ласкали его губы. Вторая рука Аланы, истосковавшаяся по теплу, медленно подбиралась к его голове, чтобы зарыться пальцами в мягкую гущу его волос.
   Раф так же медленно, как и Алана, наклонял голову вниз, пока не коснулся губами ее губ. Поцелуй был настолько нежным, что невозможно было определить то мгновение, когда он начался.
   Алана не отвернулась, не отпрянула в сторону, ощутив нежную ласку его губ. Напротив, она снова и снова шептала имя Рафа, охваченная лавиной чувств, возникших при его нежных прикосновениях. Губы его легкими движениями скользили от одного уголка ее рта к другому, пальцы сильнее впивались ему в волосы, с молчаливой требовательностью притягивая голову.
   Кончик языка Рафа осторожно скользил по нижней губе Аланы, затем очертил контур ее рта. Алана вздохнула, ее пальцы перебрались к нему на шею, на плечи, затем прошлись по спине. Губы податливо разомкнулись.
   Когда Алана языком коснулась его губ, а после ровной нити его зубов, у Рафа заклокотало в груди. Он вытянул по швам сжатые в кулаки руки, опасаясь поддаться желанию схватить ее, обнять, прижать к себе, почувствовать, как становится податливым и ее тело, как сливается оно воедино с его телом.
   Раф нерешительно коснулся теплого мягкого языка Аланы своим языком. Но и тогда она не отпрянула. Поцелуй становился все глубже, пока водопадом оглушительного стона не выплеснулся наружу звук взыгравшей крови Рафа.
   Раф слышал, как страстно и нежно шептала Алана его имя — мелодию из его мечты. Легкими, как дыхание, движениями его пальцы отважились коснуться ее лица, нежного изгиба шеи, пробежать по тонким, женственно-сильным рукам. Алана не проявляла никаких признаков испуга, и ладони Рафа нежными поглаживаниями спустились с ее плеч к ладоням, затем вернулись наверх.
   Алана медленно придвинулась ближе к нему: бушующая в нем страсть передалась и ей. Раф слегка переместился поближе к ней, необыкновенно нежно обнял ее — сладостная тяжесть желания охватила обоих.
   Алана забыла о прошлом, о ночных видениях, забыла обо всем на свете, кроме вкуса его губ и шершавой бархатистости его языка. Она была охвачена разожженным страстью огнем, жаркое пламя растопило ее — Алана податливо прильнула к Рафу, вверяя себя его силе.
   Раф заключил ее в объятия, руки женщины обвились вокруг него, страсть и жар его тела передались Алане. Ответным движением она придвинулась еще ближе, встала на цыпочки, стараясь слиться с ним воедино, стать частью Рафа.
   Затем начала волнообразные, извивающиеся движения, лаская Рафа своим телом.
   С яростным стоном Раф сильнее обнял Алану. Руки напряглись, скользнули вниз к ее бедрам, прижав Алану к себе, он слегка приподнял ее — этого было достаточно, чтобы Алана на секунду оторвалась от земли.
   С этого мгновения на смену страсти пришла паника.

11

   Раф осознал, что произошло, лишь когда Алана попыталась вырваться из его объятий. Проклиная себя, он выпустил ее.
   — Извини.
   Оба заговорили быстро, в один голос, одними словами, охваченные одинаковыми чувствами.
   — Это не твоя вина.
   Слова их опять слились, каждый из них торопился успокоить другого.
   Алана собралась сказать еще что-то, но Раф осторожно коснулся пальцами ее губ.
   — Нет, — произнес он хриплым голосом. — Это не твоя вина. Мне не следовало обнимать тебя. Я думал, что могу контролировать свои действия. Но я совершенно забыл, насколько ты сладостна и неистова. Забыл даже в самых сокровенных мечтах.
   Алана опустила темные ресницы. И наклонила голову вниз, чтобы Раф не мог видеть выражение лица, пока к ней не вернется самообладание. Когда она опять взглянула на него, страха в темной глубине ее глаз уже не было, лишь извинения и отблески страсти.
   — Ты действительно мечтал обо мне, Рафаэль? — спросила Алана, музыка и чувства сделали ее голос таким же красивым, как и глаза.
   — Да, — тихо ответил он. — Это единственное, что помогло мне сохранить здравомыслие в этом аду.
   В голосе Рафа Алана уловила искренность и боль. Она внимательно посмотрела на него.
   — Что произошло? — спросила она.
   Раф колебался.
   — Не очень приятная история. Я не уверен, что тебе захочется узнать об этом.
   — Если ты можешь воздержаться и не рассказывать мне, я могу воздержаться и не слушать.
   Раф все еще колебался. Алана взяла его за руку, слегка сжала ее пальцами и повела Рафа за собой вдоль берега озера.
   — Не переживай, — успокаивала она. — Мы позавтракаем, а затем погреемся на солнышке и будем считать листья на осинах. Помнишь?
   Глаза Рафа посветлели. Легкая улыбка тронула его губы.
   — Я помню, — подтвердил он. — Первый, кто моргнет, должен начинать все сначала.
   — Предварительно уплатив штраф.
   — Конечно, — охрипшим голосом произнес он. — Эту часть игры я помню очень хорошо.
   Искоса взглянув в сверкающие янтарные глаза Рафа, Алана поняла, что он действительно ничего не забыл. Поднося к губам ее руку, он слегка сжал пальцы, ласково пощекотав усами чувствительные подушечки. Затем нежно захватил зубами мягкую кожу у основания большого пальца.
   — За что это? — спросила Алана, затаив дыхание.
   — Я моргнул, — сознался Раф. — Разве ты не заметила?
   — Нет. Я, видно, сама моргнула в это время.
   — Ты задолжала мне.
   — Но ведь мы даже не начали считать листья, — пыталась возразить Алана.
   — Если ты хочешь возложить на меня соблюдение всех технических тонкостей, боюсь, мы сможем открыть счет лишь после завтрака.
   Алана, улыбаясь, вела его к лощине, где они оставили свои рюкзаки. Пока Раф собирал рыболовные принадлежности, брошенные в спешке, едва он услышал крики Аланы, она вытаскивала из сумки бутерброды и фрукты.
   Они завтракали не торопясь, давая возможность солнечным лучам и тишине уничтожить остатки ночных кошмаров. Когда Раф закончил есть, он вытянулся на спине, подложив руки под голову. Рубашка вылезла из-под пояса, обнажив узкую полоску кожи темно-медового оттенка. Из-под низко спущенных джинсов выглядывала тонкая линия темно-каштановых волос, казавшихся почти черными. Там, где рубашка все еще прикрывала тело, она напоминала тень: гладкая, скользящая, повторяющая все его движения, из настолько мягкого хлопка, что на ощупь показался Алане нежнее бархата, когда она около озера обнимала Рафа.
   — Семь тысяч шестьсот девяносто два, — произнес Раф.
   — Что?
   — Семь тысяч шестьсот девяносто два.
   — Ты не мог пересчитать такое количество листьев, ни разу не моргнув, — возмутилась Алана.
   Раф улыбнулся. Последние несколько минут он больше смотрел на Алану, чем на осиновые листочки, но она не замечала его взгляда, поскольку внимательно рассматривала каждый кусочек его тела, не обращая внимания на глаза.
   Ее улыбка свидетельствовала о том, что она одобряет увиденное.
   — А если я назову две тысячи, ты поверишь? — невинно спросил Раф.
   Алана так энергично покачала головой, что шелковистые темные волосы разлетелись в стороны.
   — А двести? — торговался Раф.
   — Нет.
   — Пятьдесят?
   — Ладно…
   — Решено, — спокойно подытожил Раф. — Уже пять — ноль.
   — Да, но когда наступит моя очередь?
   — Ты думаешь, это что-нибудь изменит?
   Алана вздохнула и пристально посмотрела на осины, но единственное, что она видела перед собой, был образ Рафа, проникший и в разум, и в саму душу. Она моргнула, чтобы избавиться от видения, затем громко охнула, осознав, что единственное движение век стоило ей выигрыша.
   — Пятнадцать, — с отвращением произнесла она. Раф улыбнулся и снова обратил взор на осиновые листочки, колышущиеся на ветру. Когда пальцы Аланы коснулись его щеки, он на секунду прервал счет, затем возобновил его. Стоило ее пальцам скользнуть вверх по руке, он замедлил счет. Но вот кончики пальцев нащупали упругие вены, синеющие под кожей, и медленно заскользили вверх и вниз по чувствительной внутренней стороне его руки, и Раф полностью прекратил счет.