Страница:
Элизабет Лоуэлл
Сердце мое
Глава 1
Меньше всего на свете Шелли Уайлд ожидала, что вдруг столкнется в этом предельно упорядоченном, отделанном бархатом и позолотой доме своей клиентки с таким человеком, как Кейн Ремингтон.
Дело было даже не в том, что отнюдь не по вине Шелли кругом поразвесили репродукции со старинных французских картин. На сей раз Шелли не могла себя ни в чем упрекнуть: она честно сделала все, что было в ее силах, — разве что только не приставила пистолет к голове Джо-Линн, набитой исключительно стильными, «модными» идеями, и не потребовала, чтобы заказчица привела свой дом хоть в какое-то соответствие со строгим изяществом парков тихоокеанского побережья — местности, где он находился.
Край этот был удивительно красив.
Безоблачное, ярко-голубое небо… На западе сухие склоны гор круто спускались к величественному океану. Выгоревшая, потерявшая первоначальный нежно-изумрудный цвет под южным солнцем Калифорнии, трава на склонах холмов под дуновением ветра колыхалась — словно эхо, подражающее движению волн.
И все это: океанские просторы, водная гладь, ветер и сама земля — не покорялось даже самым роскошным, богато отделанным домам, стоявшим на вершинах холмов.
«Слава Богу, хоть архитектор знал толк в работе», — подумала Шелли. Действительно, место для дома выбрано замечательное, да и выстроен он со вкусом. «Жаль только, что о вкусе моей клиентки можно сказать совершенно противоположное», — вздохнув, призналась себе Шелли.
Воздух внутри дома охлаждался и отфильтровывался целой системой кондиционеров. При этом он терял всякий запах, а вместе с тем и индивидуальность — так мог «пахнуть» воздух в отелях в любом месте мира.
А снаружи пел ветер — горячий, живой, напоенный ароматами чапарали (Чапараль, или чапарель, — заросли сухоустойчивых вечнозеленых жестколистных кустарников в Северной Америке. — Здесь и далее примеч. пер.) тайнами засушливой, дикой, непокорной земли. Шелли еле сдержалась, чтобы не отдернуть тяжелые портьеры и не раскрыть раздвижные стеклянные двери, ведущие на террасу из красного дерева, расположенную прямо над морем.
Будь только ее воля — как бы она смогла обставить и украсить этот дом! Он стал бы настоящим произведением искусства — его основные цвета гармонировали бы с царящей вокруг первозданной природой.
Но руки Шелли были прочно связаны. Ее клиентка — недавно разведенная дама по имени Джо-Линн — настаивала на определенном типе декора для дома, сданного ей в аренду. Чтобы все без исключения в нем было привычно и; модно — никаких новшеств и неожиданностей, чтобы любой безделушке, картинке или украшению все непременно рукоплескали как вещи, явно сделанной со вкусом.
Если же гости не нарекали тот или иной предмет «модным» или «стильным», то Джо-Линн просто не знала, что и подумать.
«И все же, несмотря на все людские старания, — пришла в голову Шелли веселая мысль, — к самой кромке тихоокеанского берега на всем его протяжении еще не прикрепили табличек с именем какого-нибудь знаменитого дизайнера».
Итак, вместо картин Элсворта Келли и мебели в стиле Сааринена (Элиель Сааринен — финский архитектор, считающийся основоположником национального романтизма в финской архитектуре.), которые, несомненно, выбрала бы Шелли для интерьера, Джо-Линн потребовала, чтобы во внутреннем убранстве этого ультрасовременного и многоуровневого дома из стекла и бетона господствовали причудливые завитушки и чересчур симметричные, напыщенные изгибы, характерные для эпохи Людовика Четырнадцатого.
А этот выбор определял уже и все остальное. Следствием его стали и тяжелая бархатная драпировка, заслонявшая прекрасные океанские просторы, и взятая напрокат хрустальная люстра, которая довольно странно смотрелась на пропускающем солнечные лучи потолке столовой.
«А попробуй только что-нибудь возрази. Удивительно еще, как это Джо-Линн не заставила владельца земельного участка побелить солнечные лучи, — подумала Шелли. — Или позолотить».
Вздохнув и тихонько выругавшись, Шелли отложила в сторону блокнот. На этот раз не было надобности отмечать в нем те явные или скрытые черты характера клиента, ориентируясь на которые Шелли пыталась подобрать наиболее удачные штрихи, завершающие оформление интерьера. Какова бы ни была индивидуальность Джо-Линн, эта женщина ее тщательно скрывала.
Конечно, внутреннее убранство дома было выполнено великолепно, но без малейшей оригинальности. Все достаточно красиво, но очень уж обыденно. Ничто не отражало особенностей личности Джо-Линн Каммингс, ее характера и пристрастий, не указывало на ее образование и личный опыт, разочарования и надежды, страхи и мечты…
Разочарованная, Шелли еще раз огляделась по сторонам в надежде на то, что она просто упустила нечто важное.
Нет, похоже, не упустила…
«И все-то моя клиентка прячет за таким вот ошеломляющим внешним лоском. Все это можно было с успехом позаимствовать из каталогов каких-нибудь музейных аукционов. Но, может быть, в следующей комнате… — говорила себе Шелли. — Может, каким-то чудом там еще не успела побывать полиция нравов Людовика Четырнадцатого…»
Нет, похоже, все-таки успела.
И так — комната за комнатой. Все в идеальном порядке, все на своих местах. Даже в комнатах для прислуги сплошная позолота и изысканность. Шелли просто задыхалась в этом хрупком и вычурном царстве золотого, белого и голубого.
Однако Шелли прекрасно понимала: дело вовсе не в декоре и мебели. И интерьер, и меблировка сами по себе были превосходны, как, впрочем, и всегда, когда за дело брался Брайан.
И все же это утомительное совершенство во всем не могло не вызвать в Шелли непреодолимое желание добавить несколько штрихов, которые бы ненавязчиво напоминали людям, что это все-таки дом, а не музей.
Шелли зевнула, отмахиваясь от своих мыслей о Джо-Линн с ее любовью к изысканности. Совершенно очевидно, что клиентке не хватает уверенности в собственном вкусе, и она просто не переживет, если что-то возмутит зеркальную гладь безупречного совершенства, сотворенного для нее Брайаном.
«Таким вот людям обычно легче всего угодить, — лениво подумала Шелли. — Обставь им комнату один к одному с музейными интерьерами, которые они недавно повидали, — и вот они уже готовы превозносить вас до небес. Собственных вкусов и стремления к новизне и переменам у них меньше, чем у какой-нибудь устрицы. Надеюсь, я все же найду в себе силы не уснуть, пока исполняю здесь свои служебные обязанности… Или хотя бы делаю вид, что исполняю».
Она еще раз оглядела комнату, но снова не нашла ничего, что могло бы хоть как-то оживить безупречность интерьера, наводившую на нее скуку.
«Наверное, Брайан и Джо-Линн все еще в саду, обсуждают, как оформить газоны и лужайки и какие статуи подойдут для этого больше всего. Белые, разумеется. Или… Интересно, продают еще сегодня где-нибудь позолоченных херувимов?» — с содроганием подумала Шелли.
А вдруг кто-нибудь да продает?..
Она прошла через огромную, прекрасно обставленную гостиную, где бархатные портьеры, тяжело нависающие над окнами, ужасно портили вид величественной океанской стихии. Ни на что уже не надеясь, Шелли перешла в последнее крыло дома.
Первую дверь по коридору, видимо, покрасили в белый цвет и отделали позолотой совсем недавно. Пожав плечами, Шелли распахнула ее.
То, что она увидела за дверью, оказалось настолько неожиданным, что у Шелли на мгновение перехватило дыхание. Выходит, кто-то в этом доме все же вел борьбу за живое, дышащее пространство — крохотный островок посреди всего этого французского псевдостаринного совершенства.
Шелли улыбнулась и тихонько рассмеялась. «Наконец-то! — с радостью подумала она. — Братья по разуму!!!»
И впрямь, подделки под Людовика Четырнадцатого были здесь почти полностью погребены под разбросанной в беспорядке одеждой, всевозможными играми и предметами непонятного назначения. К стенам были прикреплены кнопками постеры с изображениями свирепых древних варваров в полном боевом облачении и с какими-то магическими атрибутами. Причем прикреплены криво. Концы бархатных портьер кто-то безжалостно заткнул за стержни карнизов, на которых держалась вся эта тяжелая драпировка. После скучных предшествующих комнат это пространство — живое, оккупированное, очевидно, врагом всяких запретов и ограничений, — выглядело довольно эффектно.
Ящики шкафа для одежды, покрытого изысканной инкрустацией, были выдвинуты наружу, выставляя на всеобщее обозрение кучи носков и смятых теннисок. Покрытая навесом-балдахином кровать была не убрана. Бархатное постельное покрывало нежно-голубого цвета валялось, скомканное, на мягком белоснежном ковре, устилающем пол; на этом покрывале стояла пара порядком изношенных кроссовок с прочно въевшимися зелеными пятнами от травы.
В водруженном на грязный позолоченный столик стеклянном террариуме грелась на солнце черепаха величиной со здоровенное блюдо. На полу, в темном углу комнаты, стоял еще один террариум. Крышка его была приоткрыта, и он пустовал.
Дрожа от возбуждения и любопытства, Шелли внимательно разглядывала комнату. Наконец-то она нашла в этом доме человека, который идет по жизни с гордо поднятой головой, ничего ни от кого не скрывает и не хочет скрывать. И не нуждается ни в каких ярлыках и табличках.
Одна-единственная комната, где живет единственная личность, работать с которой будет сплошное удовольствие.
«Сейчас ведь так мало подобных людей, — с грустью подумала Шелли. — Независимо от возраста — их очень мало. А человеку, который здесь живет, я дала бы между где-то двенадцатью и восемнадцатью годами… Почти ребенок».
Она с одобрением взглянула на компьютер, стоявший на изысканном бюро. Коробки с дискетами громоздились на сложенных в кучу комиксах и книгах, среди которых явно преобладала научная фантастика. На двери стенного шкафа висела афиша, изображающая сцену из «Звездных войн» — старого сериала. Телевизор с видеоприставкой опутывали бесчисленные провода. Вокруг в беспорядке валялись кассеты и пульты дистанционного управления.
Довершал всю эту картину стереомагнитофон с огромными колонками — должно быть, они усиливали звук так, что его вполне мог бы слышать сам Господь Бог.
Шелли уже начала составлять в уме список основных деталей, которые она с удовольствием добавила бы; к интерьеру комнаты. Прежде всего она вспомнила картину, висящую сейчас в ее собственном доме, — современное полотно, изображающее поединок святого Георгия со змеем. Она бы прекрасно сочеталась с изображающими варваров постерами и валявшейся повсюду научной фантастикой. Эта картина, казалось, излучает силу и загадочность, описывает поединок добра и зла, жизни и смерти — одним словом, все те крайности, зачастую опасные и кровавые, которые так обожают подростки.
Кроме того, при виде изображенного на полотне дракона у кого угодно независимо от возраста и характера волосы встали бы дыбом от страха. Могучие мускулы чудовища отливали золотистым металлическим блеском, злые глаза горели, как алмазы, а острые зубы и когти лап несли в себе смерть. Сразу было видно, что святой Георгий борется не на жизнь, а на смерть…
«Несомненно, эта картина очень подошла бы сюда, — решила Шелли. — Однако мебель в стиле Людовика Четырнадцатого отсюда нужно непременно убрать. И точка. Хотя… вся эта цветовая гамма… В принципе можно найти даже приемлемое сочетание всего этого великолепного, просто восхитительного беспорядка с меблировкой а-ля Джо-Линн».
Мысленно Шелли уже начала работать, постоянно помня об ограничениях, заранее оговоренных клиентом. Используя голубой, белый и золотой цвета, которые преобладали в предыдущих комнатах, можно было бы найти вариант относительно плавного перехода от французской изысканности к этому варварскому великолепию, сделав цветовую гамму более насыщенной и интенсивной. А позолота пусть перейдет в неброский металлический отлив, характерный для современной техники.
Эта мысль придала ей сил и решимости. Улыбаясь и радостно пританцовывая, Шелли еще раз обошла комнату. Царящий кругом беспорядок был на удивление искренним и даже уютным — он дышал жизнью. Освеженная этой новизной, Шелли вышла и по небольшому коридору направилась обратно в гостиную, теперь уже вполне готовая к выполнению желаний и замыслов своего заказчика.
Где-то рядом послышались голоса — свидетельство того, что она уже не одна в доме. Прислушавшись, Шелли различила профессионально поставленный голос бывшего ученика драматической школы, а ныне ее партнера по бизнесу Брайана Харриса. Он разговаривал с Джо-Линн Каммингс. Недавно та развелась с человеком, деньгам которого мог бы позавидовать сам легендарный царь Мидас (Мидас — легендарный фригийский царь. Согласно греческому мифу, Мидас был наделен Дионисом способностью превращггь в золото все, к чему бы он ни прикасался.). Легкий, негромкий — что-то, среднее между шепотом и вздохом — голос Джо-Линн полностью соответствовал меблировке в стиле Людовика Четырнадцатого.
В самом конце коридора, проходя мимо огромного зеркала в позолоченной раме, Шелли мельком взглянула на свое отражение. В свои двадцать семь она научилась трезво, без всяких иллюзий оценивать себя, как, впрочем, и других представителей человечества, включая мужчин.
Особенно мужчин.
Пять лет назад Шелли развелась с мужем и с того времени привыкла смотреть как на себя саму, так и на происходящее вокруг без всяких розовых очков. Поняв, чего она хочет от себя и от жизни, Шелли с головой ушла в работу. Теперь у нее было собственное дело, и всего она достигла исключительно благодаря своим навыкам, талантам и дисциплине. Всеми своими успехами она была обязана только самой себе — и больше никому.
В частности, никому из мужчин.
— А, вот и ты, — обратился к ней Брайан. — Джо-Линн как раз говорила мне о греческих статуях, которые она недавно видела в Лувре.
Ее младший партнер по бизнесу — светло-пепельный блондин — был чуть выше ее ростом. Стройный и такой же, как она, худощавый и изящный.
Красота недавно упавшего с небес на грешную землю ангела сочеталась в нем с деловыми качествами, с которыми он явно не пропал бы и в преисподней.
У Шелли были с ним хорошие деловые отношения. В конце концов Брайан сумел понять, что к ней гораздо выгоднее относиться исключительно как к деловому, а не сексуальному партнеру.
— Представь себе, Сара Маршалл убедила Джо-Линн в том, что у тебя исключительный талант подбирать людям нужные вещи и произведения искусства для их домов, — встретил он Шелли радостной тирадой.
— Простите, что заставила вас ждать, миссис Каммингс, — обратилась Шелли к его собеседнице. — Мне нужно было осмотреть дом. Как обычно, Брайан выполнил свою работу превосходно — надеюсь, все ваши желания выполнены?
— О, прошу вас, зовите меня просто Джо-Линн. Когда я слышу «миссис Каммингс», это напоминает мне о матери моего бывшего мужа. Ужасная женщина…
— Джо-Линн, — повторила Шелли. Она протянула руку и пожала маленькую, но оказавшуюся на удивление сильной ладонь Джо-Линн.
Однако это оказалось, пожалуй, единственным, чему можно было бы удивиться, общаясь с этой женщиной. Она была именно тем, что любой и ожидал бы увидеть после осмотра меблировки и декора, выбранных Джо-Линн для снятого ею дома.
Весь внешний вид Джо-Линн должен был настойчиво напоминать окружающим об огромном состоянии ее бывшего мужа. Выкрашенные по последней моде волосы, сверхмодные одежда, чулки, туфли, макияж и даже цвет выбранного лака для ногтей составляли единый ансамбль. К сожалению, все это она объявит устаревшим, как только почта доставит ей свеженький журнал мод с другого побережья Америки.
Однако несмотря на все это, Джо-Линн была ослепительно красива. Светло-рыжие волосы, гладкая кожа нежного оттенка, зеленые глаза, изумительная фигура — этому могла бы позавидовать любая из профессиональных манекенщиц.
— Послушай, Кейн, — произнесла Джо-Линн, оборачиваясь, — это…
Никого не увидев, она раздраженно фыркнула и огляделась по сторонам. По-видимому, слишком поздно она обнаружила, что в комнате нет никого, кроме нее самой, Брайана и Шелли.
— Куда же он делся? — недовольно проворчала она и громко позвала: — Кейн!
Шелли терпеливо стояла на своем месте, ожидая услышать ответ откуда-нибудь из другой час» дома.
Тишина.
Внезапно глаза Джо-Линн расширились. Она смотрела куда-то через плечо Шелли.
— Ах вот ты где, — выдохнула она. — Нет, в самом деле, дорогой, за тобой не уследишь.
— Привычка, — услышала Шелли низкий мужской голос у себя за спиной.
Хотя на деревянном полу позади нее не было никакого поглощающего звуки ковра, Шелли не услышала ничьих шагов. Что еще удивительнее, мужчина, которого она, обернувшись, увидела, был обут не в мягкие теннисные туфли или кроссовки — на нем были шнурованные сапоги до колен, какие обычно носят люди, живущие где-нибудь в дикой местности.
— Кейн, — обратилась к нему Джо-Линн, — это партнер Брайана, Шелли Уайлд. Шелли, это Кейн Ремингтон.
Шелли вежливо протянула руку незнакомцу.
Рука, пожавшая ее ладонь, удивила ее не меньше, чем неожиданное появление этого человека. Сильная, мозолистая, шершавая, она явно свидетельствовала о том, что Кейн — полная противоположность образу мужчины, которого Шелли ожидала бы встретить рядом с недавно разведенной Джо-Линн.
Кейн Ремингтон отнюдь не походил на неопытного юнца, эдакого нежного Адониса, которого опекает разведенная состоятельная дама старше его. Но он был и не из тех грузных стариков финансистов, которые спонсируют нежных, неопытных девочек. Пожалуй, он вообще не вписывался ни в одну из категорий, которые приходили в эту минуту на ум Шелли.
Одежда на нем была превосходного качества, хотя и достаточно небрежно подобранная. Голос его казался почти грубым, но его манера говорить не выдавала в нем ни простого сельского жителя, ни утонченного горожанина. Кейн был превосходно сложен, однако казалось, что спортивной фигурой он был обязан отнюдь не личному тренеру в городе. Шелли нашла его очень привлекательным. Но пожалуй, за исключением линии губ, черты его лица были слишком резкими и энергичными, чтобы к нему могло подойти определение симпатичного мужчины.
И он был значительно выше Шелли, рост которой составлял пять футов и семь дюймов.
«Каштановые волосы и равнодушные серые глаза, аккуратная линия рта, усы, отливающие рыжиной, улыбка, обнажающая лишь кончики острых зубов, — мысленно подвела итог увиденному Шелли. — Смотрит на мир с безразличием сытого хищника».
Тут в голову ей пришла мысль, которая одновременно заинтриговала ее и заставила насторожиться: «Если бы на той картине драконом был Кейн, из святого Георгия получился бы неплохой завтрак».
В любом случае было не похоже, чтобы Кейн удовлетворялся средствами разведенной Джо-Линн — хотя она и была богата, денег у нее все же было ограниченное количество. С другой стороны, на примере своего бывшего мужа Шелли прекрасно поняла, чего стоит коэффициент интеллекта мужчины, когда рядом находится дама с красивой грудью, изысканным бельем и таким вот нежным голоском девочки-подростка. Этот же человек, похоже, был довольно неглуп.
— Миссис Уайлд, — произнес Кейн, — я очень рад. Он задержал ладонь Шелли в своей руке на какое-то мгновение дольше, чем это было необходимо, словно за ее вежливой улыбкой ощутил несколько циничное отношение.
— Мисс Уайлд, — автоматически поправила Шелли. — Мисс, не миссис?
— Когда мужчину волнуют такие вещи, я всегда отвечаю, что принадлежу к уже вымирающему виду… — Шелли спокойно улыбнулась.
Мистер Ремингтон откровенно рассматривал нежные изгибы ее тела под тонкой тканью брючного костюма. От такой бестактности в глазах Шелли промелькнул гнев, хотя она тут же постаралась его скрыть.
Но Кейн успел его заметить. Он как будто даже ждал этого. Его губы тронула едва заметная улыбка.
— К уже вымирающему виду? — переспросил он. — Вы хотите сказать, к племени старых дев?
— Скажите мне, что такое старая дева, и я отвечу, подхожу ли я под ваше определение.
— Женщина, которая не может удержать мужчину.
— Промахнулись, — холодно ответила Шелли, однако зрачки ее сузились от нахлынувших вдруг неприятных воспоминаний. — Я имела в виду разведенных женщин, которые вернули себе девичьи фамилии.
Кейн равнодушно покачал головой.
— А я готова поспорить, что вы холостяк, — добавила Шелли.
— Холостяк?
— То есть мужчина, который не может удержать женщину, — объяснила Шелли с вежливой улыбкой.
— Шелли, не лучше ли будет нам… — И Брайан сделал протестующий жест. Ему явно было не по себе.
— Ох, Брайан, — вмешалась Джо-Линн, — пожалуйста, расскажите мне поподробнее о той статуе резвящегося сатира. Думаю, у меня для нее найдется подходящее место. — И с этими словами Джо-Линн потащила Брайана на другой конец гостиной, к окну, где яркий солнечный свет изо всех сил стремился пробиться из-за плотных занавесок. И там, не успев перевести дух, начала описывать ему статуи, которыми ей хотелось бы украсить свою переднюю и газон перед домом.
Ни Кейн, ни Шелли даже не заметили, как Джо-Линн и Брайан отошли: настолько они были поглощены беседой. В этот момент их объединяло сильное чувство взаимной злости. И ощущение какого-то открытия.
— Вообще-то я всегда считал себя больше чем просто знатоком… — начал было Кейн, но Шелли прервала его:
— О да. Знатоком женщин, разумеется. И, прежде чем он успел что-либо ей ответить, она добавила четким и равнодушным голосом, почти официально: — Хотя сами вы не слишком-то симпатичны, вы, без сомнения, хотите, чтобы рядом с вами были только ослепительно красивые, восхитительные, неотразимые женщины. В качестве своеобразных охотничьих трофеев.
Глаза Кейна расширились от гнева, но он быстро овладел собой.
Шелли улыбнулась и продолжила, загибая пальцы на руке:
— Кроме того, ваши женщины должны быть более декоративны, чем греческие статуи, а в постели гибки и податливы. И при этом, — добавила она, — наделены умом и проницательностью устрицы или мидии.
— А также их блеском и красотой, — развил эту мысль Кейн.
Его улыбка была искренней и слишком уж мужской: судя по ней, Шелли, без всякого сомнения, его заинтересовала.
— Если это комплимент, то, значит, я должна встать в один ряд с моллюсками. А я, мистер Ремингтон, имею достаточно ясное представление о собственной привлекательности.
Он мягко улыбнулся.
— Зовите меня просто Кейн.
— Думаю, мне все же следует несколько ограничить себя в правах, — довольно резко ответила Шелли.
— Вы имеете в виду право называть меня просто по имени?
— Именно.
Однако гнев Шелли уже начал уступать место юмору, и в глазах ее вспыхнули смешливые искорки.
— А вы довольно легко отступаетесь от собственных принципиальных установок, не правда ли? — спросила Шелли, невольно улыбнувшись.
— Это зависит от того, какой смысл вы вкладываете…
Их беседу прервал исступленный, пронзительный вопль Джо-Линн. И в следующее мгновение они уже со всех ног бежали к ней..
Дело было даже не в том, что отнюдь не по вине Шелли кругом поразвесили репродукции со старинных французских картин. На сей раз Шелли не могла себя ни в чем упрекнуть: она честно сделала все, что было в ее силах, — разве что только не приставила пистолет к голове Джо-Линн, набитой исключительно стильными, «модными» идеями, и не потребовала, чтобы заказчица привела свой дом хоть в какое-то соответствие со строгим изяществом парков тихоокеанского побережья — местности, где он находился.
Край этот был удивительно красив.
Безоблачное, ярко-голубое небо… На западе сухие склоны гор круто спускались к величественному океану. Выгоревшая, потерявшая первоначальный нежно-изумрудный цвет под южным солнцем Калифорнии, трава на склонах холмов под дуновением ветра колыхалась — словно эхо, подражающее движению волн.
И все это: океанские просторы, водная гладь, ветер и сама земля — не покорялось даже самым роскошным, богато отделанным домам, стоявшим на вершинах холмов.
«Слава Богу, хоть архитектор знал толк в работе», — подумала Шелли. Действительно, место для дома выбрано замечательное, да и выстроен он со вкусом. «Жаль только, что о вкусе моей клиентки можно сказать совершенно противоположное», — вздохнув, призналась себе Шелли.
Воздух внутри дома охлаждался и отфильтровывался целой системой кондиционеров. При этом он терял всякий запах, а вместе с тем и индивидуальность — так мог «пахнуть» воздух в отелях в любом месте мира.
А снаружи пел ветер — горячий, живой, напоенный ароматами чапарали (Чапараль, или чапарель, — заросли сухоустойчивых вечнозеленых жестколистных кустарников в Северной Америке. — Здесь и далее примеч. пер.) тайнами засушливой, дикой, непокорной земли. Шелли еле сдержалась, чтобы не отдернуть тяжелые портьеры и не раскрыть раздвижные стеклянные двери, ведущие на террасу из красного дерева, расположенную прямо над морем.
Будь только ее воля — как бы она смогла обставить и украсить этот дом! Он стал бы настоящим произведением искусства — его основные цвета гармонировали бы с царящей вокруг первозданной природой.
Но руки Шелли были прочно связаны. Ее клиентка — недавно разведенная дама по имени Джо-Линн — настаивала на определенном типе декора для дома, сданного ей в аренду. Чтобы все без исключения в нем было привычно и; модно — никаких новшеств и неожиданностей, чтобы любой безделушке, картинке или украшению все непременно рукоплескали как вещи, явно сделанной со вкусом.
Если же гости не нарекали тот или иной предмет «модным» или «стильным», то Джо-Линн просто не знала, что и подумать.
«И все же, несмотря на все людские старания, — пришла в голову Шелли веселая мысль, — к самой кромке тихоокеанского берега на всем его протяжении еще не прикрепили табличек с именем какого-нибудь знаменитого дизайнера».
Итак, вместо картин Элсворта Келли и мебели в стиле Сааринена (Элиель Сааринен — финский архитектор, считающийся основоположником национального романтизма в финской архитектуре.), которые, несомненно, выбрала бы Шелли для интерьера, Джо-Линн потребовала, чтобы во внутреннем убранстве этого ультрасовременного и многоуровневого дома из стекла и бетона господствовали причудливые завитушки и чересчур симметричные, напыщенные изгибы, характерные для эпохи Людовика Четырнадцатого.
А этот выбор определял уже и все остальное. Следствием его стали и тяжелая бархатная драпировка, заслонявшая прекрасные океанские просторы, и взятая напрокат хрустальная люстра, которая довольно странно смотрелась на пропускающем солнечные лучи потолке столовой.
«А попробуй только что-нибудь возрази. Удивительно еще, как это Джо-Линн не заставила владельца земельного участка побелить солнечные лучи, — подумала Шелли. — Или позолотить».
Вздохнув и тихонько выругавшись, Шелли отложила в сторону блокнот. На этот раз не было надобности отмечать в нем те явные или скрытые черты характера клиента, ориентируясь на которые Шелли пыталась подобрать наиболее удачные штрихи, завершающие оформление интерьера. Какова бы ни была индивидуальность Джо-Линн, эта женщина ее тщательно скрывала.
Конечно, внутреннее убранство дома было выполнено великолепно, но без малейшей оригинальности. Все достаточно красиво, но очень уж обыденно. Ничто не отражало особенностей личности Джо-Линн Каммингс, ее характера и пристрастий, не указывало на ее образование и личный опыт, разочарования и надежды, страхи и мечты…
Разочарованная, Шелли еще раз огляделась по сторонам в надежде на то, что она просто упустила нечто важное.
Нет, похоже, не упустила…
«И все-то моя клиентка прячет за таким вот ошеломляющим внешним лоском. Все это можно было с успехом позаимствовать из каталогов каких-нибудь музейных аукционов. Но, может быть, в следующей комнате… — говорила себе Шелли. — Может, каким-то чудом там еще не успела побывать полиция нравов Людовика Четырнадцатого…»
Нет, похоже, все-таки успела.
И так — комната за комнатой. Все в идеальном порядке, все на своих местах. Даже в комнатах для прислуги сплошная позолота и изысканность. Шелли просто задыхалась в этом хрупком и вычурном царстве золотого, белого и голубого.
Однако Шелли прекрасно понимала: дело вовсе не в декоре и мебели. И интерьер, и меблировка сами по себе были превосходны, как, впрочем, и всегда, когда за дело брался Брайан.
И все же это утомительное совершенство во всем не могло не вызвать в Шелли непреодолимое желание добавить несколько штрихов, которые бы ненавязчиво напоминали людям, что это все-таки дом, а не музей.
Шелли зевнула, отмахиваясь от своих мыслей о Джо-Линн с ее любовью к изысканности. Совершенно очевидно, что клиентке не хватает уверенности в собственном вкусе, и она просто не переживет, если что-то возмутит зеркальную гладь безупречного совершенства, сотворенного для нее Брайаном.
«Таким вот людям обычно легче всего угодить, — лениво подумала Шелли. — Обставь им комнату один к одному с музейными интерьерами, которые они недавно повидали, — и вот они уже готовы превозносить вас до небес. Собственных вкусов и стремления к новизне и переменам у них меньше, чем у какой-нибудь устрицы. Надеюсь, я все же найду в себе силы не уснуть, пока исполняю здесь свои служебные обязанности… Или хотя бы делаю вид, что исполняю».
Она еще раз оглядела комнату, но снова не нашла ничего, что могло бы хоть как-то оживить безупречность интерьера, наводившую на нее скуку.
«Наверное, Брайан и Джо-Линн все еще в саду, обсуждают, как оформить газоны и лужайки и какие статуи подойдут для этого больше всего. Белые, разумеется. Или… Интересно, продают еще сегодня где-нибудь позолоченных херувимов?» — с содроганием подумала Шелли.
А вдруг кто-нибудь да продает?..
Она прошла через огромную, прекрасно обставленную гостиную, где бархатные портьеры, тяжело нависающие над окнами, ужасно портили вид величественной океанской стихии. Ни на что уже не надеясь, Шелли перешла в последнее крыло дома.
Первую дверь по коридору, видимо, покрасили в белый цвет и отделали позолотой совсем недавно. Пожав плечами, Шелли распахнула ее.
То, что она увидела за дверью, оказалось настолько неожиданным, что у Шелли на мгновение перехватило дыхание. Выходит, кто-то в этом доме все же вел борьбу за живое, дышащее пространство — крохотный островок посреди всего этого французского псевдостаринного совершенства.
Шелли улыбнулась и тихонько рассмеялась. «Наконец-то! — с радостью подумала она. — Братья по разуму!!!»
И впрямь, подделки под Людовика Четырнадцатого были здесь почти полностью погребены под разбросанной в беспорядке одеждой, всевозможными играми и предметами непонятного назначения. К стенам были прикреплены кнопками постеры с изображениями свирепых древних варваров в полном боевом облачении и с какими-то магическими атрибутами. Причем прикреплены криво. Концы бархатных портьер кто-то безжалостно заткнул за стержни карнизов, на которых держалась вся эта тяжелая драпировка. После скучных предшествующих комнат это пространство — живое, оккупированное, очевидно, врагом всяких запретов и ограничений, — выглядело довольно эффектно.
Ящики шкафа для одежды, покрытого изысканной инкрустацией, были выдвинуты наружу, выставляя на всеобщее обозрение кучи носков и смятых теннисок. Покрытая навесом-балдахином кровать была не убрана. Бархатное постельное покрывало нежно-голубого цвета валялось, скомканное, на мягком белоснежном ковре, устилающем пол; на этом покрывале стояла пара порядком изношенных кроссовок с прочно въевшимися зелеными пятнами от травы.
В водруженном на грязный позолоченный столик стеклянном террариуме грелась на солнце черепаха величиной со здоровенное блюдо. На полу, в темном углу комнаты, стоял еще один террариум. Крышка его была приоткрыта, и он пустовал.
Дрожа от возбуждения и любопытства, Шелли внимательно разглядывала комнату. Наконец-то она нашла в этом доме человека, который идет по жизни с гордо поднятой головой, ничего ни от кого не скрывает и не хочет скрывать. И не нуждается ни в каких ярлыках и табличках.
Одна-единственная комната, где живет единственная личность, работать с которой будет сплошное удовольствие.
«Сейчас ведь так мало подобных людей, — с грустью подумала Шелли. — Независимо от возраста — их очень мало. А человеку, который здесь живет, я дала бы между где-то двенадцатью и восемнадцатью годами… Почти ребенок».
Она с одобрением взглянула на компьютер, стоявший на изысканном бюро. Коробки с дискетами громоздились на сложенных в кучу комиксах и книгах, среди которых явно преобладала научная фантастика. На двери стенного шкафа висела афиша, изображающая сцену из «Звездных войн» — старого сериала. Телевизор с видеоприставкой опутывали бесчисленные провода. Вокруг в беспорядке валялись кассеты и пульты дистанционного управления.
Довершал всю эту картину стереомагнитофон с огромными колонками — должно быть, они усиливали звук так, что его вполне мог бы слышать сам Господь Бог.
Шелли уже начала составлять в уме список основных деталей, которые она с удовольствием добавила бы; к интерьеру комнаты. Прежде всего она вспомнила картину, висящую сейчас в ее собственном доме, — современное полотно, изображающее поединок святого Георгия со змеем. Она бы прекрасно сочеталась с изображающими варваров постерами и валявшейся повсюду научной фантастикой. Эта картина, казалось, излучает силу и загадочность, описывает поединок добра и зла, жизни и смерти — одним словом, все те крайности, зачастую опасные и кровавые, которые так обожают подростки.
Кроме того, при виде изображенного на полотне дракона у кого угодно независимо от возраста и характера волосы встали бы дыбом от страха. Могучие мускулы чудовища отливали золотистым металлическим блеском, злые глаза горели, как алмазы, а острые зубы и когти лап несли в себе смерть. Сразу было видно, что святой Георгий борется не на жизнь, а на смерть…
«Несомненно, эта картина очень подошла бы сюда, — решила Шелли. — Однако мебель в стиле Людовика Четырнадцатого отсюда нужно непременно убрать. И точка. Хотя… вся эта цветовая гамма… В принципе можно найти даже приемлемое сочетание всего этого великолепного, просто восхитительного беспорядка с меблировкой а-ля Джо-Линн».
Мысленно Шелли уже начала работать, постоянно помня об ограничениях, заранее оговоренных клиентом. Используя голубой, белый и золотой цвета, которые преобладали в предыдущих комнатах, можно было бы найти вариант относительно плавного перехода от французской изысканности к этому варварскому великолепию, сделав цветовую гамму более насыщенной и интенсивной. А позолота пусть перейдет в неброский металлический отлив, характерный для современной техники.
Эта мысль придала ей сил и решимости. Улыбаясь и радостно пританцовывая, Шелли еще раз обошла комнату. Царящий кругом беспорядок был на удивление искренним и даже уютным — он дышал жизнью. Освеженная этой новизной, Шелли вышла и по небольшому коридору направилась обратно в гостиную, теперь уже вполне готовая к выполнению желаний и замыслов своего заказчика.
Где-то рядом послышались голоса — свидетельство того, что она уже не одна в доме. Прислушавшись, Шелли различила профессионально поставленный голос бывшего ученика драматической школы, а ныне ее партнера по бизнесу Брайана Харриса. Он разговаривал с Джо-Линн Каммингс. Недавно та развелась с человеком, деньгам которого мог бы позавидовать сам легендарный царь Мидас (Мидас — легендарный фригийский царь. Согласно греческому мифу, Мидас был наделен Дионисом способностью превращггь в золото все, к чему бы он ни прикасался.). Легкий, негромкий — что-то, среднее между шепотом и вздохом — голос Джо-Линн полностью соответствовал меблировке в стиле Людовика Четырнадцатого.
В самом конце коридора, проходя мимо огромного зеркала в позолоченной раме, Шелли мельком взглянула на свое отражение. В свои двадцать семь она научилась трезво, без всяких иллюзий оценивать себя, как, впрочем, и других представителей человечества, включая мужчин.
Особенно мужчин.
Пять лет назад Шелли развелась с мужем и с того времени привыкла смотреть как на себя саму, так и на происходящее вокруг без всяких розовых очков. Поняв, чего она хочет от себя и от жизни, Шелли с головой ушла в работу. Теперь у нее было собственное дело, и всего она достигла исключительно благодаря своим навыкам, талантам и дисциплине. Всеми своими успехами она была обязана только самой себе — и больше никому.
В частности, никому из мужчин.
— А, вот и ты, — обратился к ней Брайан. — Джо-Линн как раз говорила мне о греческих статуях, которые она недавно видела в Лувре.
Ее младший партнер по бизнесу — светло-пепельный блондин — был чуть выше ее ростом. Стройный и такой же, как она, худощавый и изящный.
Красота недавно упавшего с небес на грешную землю ангела сочеталась в нем с деловыми качествами, с которыми он явно не пропал бы и в преисподней.
У Шелли были с ним хорошие деловые отношения. В конце концов Брайан сумел понять, что к ней гораздо выгоднее относиться исключительно как к деловому, а не сексуальному партнеру.
— Представь себе, Сара Маршалл убедила Джо-Линн в том, что у тебя исключительный талант подбирать людям нужные вещи и произведения искусства для их домов, — встретил он Шелли радостной тирадой.
— Простите, что заставила вас ждать, миссис Каммингс, — обратилась Шелли к его собеседнице. — Мне нужно было осмотреть дом. Как обычно, Брайан выполнил свою работу превосходно — надеюсь, все ваши желания выполнены?
— О, прошу вас, зовите меня просто Джо-Линн. Когда я слышу «миссис Каммингс», это напоминает мне о матери моего бывшего мужа. Ужасная женщина…
— Джо-Линн, — повторила Шелли. Она протянула руку и пожала маленькую, но оказавшуюся на удивление сильной ладонь Джо-Линн.
Однако это оказалось, пожалуй, единственным, чему можно было бы удивиться, общаясь с этой женщиной. Она была именно тем, что любой и ожидал бы увидеть после осмотра меблировки и декора, выбранных Джо-Линн для снятого ею дома.
Весь внешний вид Джо-Линн должен был настойчиво напоминать окружающим об огромном состоянии ее бывшего мужа. Выкрашенные по последней моде волосы, сверхмодные одежда, чулки, туфли, макияж и даже цвет выбранного лака для ногтей составляли единый ансамбль. К сожалению, все это она объявит устаревшим, как только почта доставит ей свеженький журнал мод с другого побережья Америки.
Однако несмотря на все это, Джо-Линн была ослепительно красива. Светло-рыжие волосы, гладкая кожа нежного оттенка, зеленые глаза, изумительная фигура — этому могла бы позавидовать любая из профессиональных манекенщиц.
— Послушай, Кейн, — произнесла Джо-Линн, оборачиваясь, — это…
Никого не увидев, она раздраженно фыркнула и огляделась по сторонам. По-видимому, слишком поздно она обнаружила, что в комнате нет никого, кроме нее самой, Брайана и Шелли.
— Куда же он делся? — недовольно проворчала она и громко позвала: — Кейн!
Шелли терпеливо стояла на своем месте, ожидая услышать ответ откуда-нибудь из другой час» дома.
Тишина.
Внезапно глаза Джо-Линн расширились. Она смотрела куда-то через плечо Шелли.
— Ах вот ты где, — выдохнула она. — Нет, в самом деле, дорогой, за тобой не уследишь.
— Привычка, — услышала Шелли низкий мужской голос у себя за спиной.
Хотя на деревянном полу позади нее не было никакого поглощающего звуки ковра, Шелли не услышала ничьих шагов. Что еще удивительнее, мужчина, которого она, обернувшись, увидела, был обут не в мягкие теннисные туфли или кроссовки — на нем были шнурованные сапоги до колен, какие обычно носят люди, живущие где-нибудь в дикой местности.
— Кейн, — обратилась к нему Джо-Линн, — это партнер Брайана, Шелли Уайлд. Шелли, это Кейн Ремингтон.
Шелли вежливо протянула руку незнакомцу.
Рука, пожавшая ее ладонь, удивила ее не меньше, чем неожиданное появление этого человека. Сильная, мозолистая, шершавая, она явно свидетельствовала о том, что Кейн — полная противоположность образу мужчины, которого Шелли ожидала бы встретить рядом с недавно разведенной Джо-Линн.
Кейн Ремингтон отнюдь не походил на неопытного юнца, эдакого нежного Адониса, которого опекает разведенная состоятельная дама старше его. Но он был и не из тех грузных стариков финансистов, которые спонсируют нежных, неопытных девочек. Пожалуй, он вообще не вписывался ни в одну из категорий, которые приходили в эту минуту на ум Шелли.
Одежда на нем была превосходного качества, хотя и достаточно небрежно подобранная. Голос его казался почти грубым, но его манера говорить не выдавала в нем ни простого сельского жителя, ни утонченного горожанина. Кейн был превосходно сложен, однако казалось, что спортивной фигурой он был обязан отнюдь не личному тренеру в городе. Шелли нашла его очень привлекательным. Но пожалуй, за исключением линии губ, черты его лица были слишком резкими и энергичными, чтобы к нему могло подойти определение симпатичного мужчины.
И он был значительно выше Шелли, рост которой составлял пять футов и семь дюймов.
«Каштановые волосы и равнодушные серые глаза, аккуратная линия рта, усы, отливающие рыжиной, улыбка, обнажающая лишь кончики острых зубов, — мысленно подвела итог увиденному Шелли. — Смотрит на мир с безразличием сытого хищника».
Тут в голову ей пришла мысль, которая одновременно заинтриговала ее и заставила насторожиться: «Если бы на той картине драконом был Кейн, из святого Георгия получился бы неплохой завтрак».
В любом случае было не похоже, чтобы Кейн удовлетворялся средствами разведенной Джо-Линн — хотя она и была богата, денег у нее все же было ограниченное количество. С другой стороны, на примере своего бывшего мужа Шелли прекрасно поняла, чего стоит коэффициент интеллекта мужчины, когда рядом находится дама с красивой грудью, изысканным бельем и таким вот нежным голоском девочки-подростка. Этот же человек, похоже, был довольно неглуп.
— Миссис Уайлд, — произнес Кейн, — я очень рад. Он задержал ладонь Шелли в своей руке на какое-то мгновение дольше, чем это было необходимо, словно за ее вежливой улыбкой ощутил несколько циничное отношение.
— Мисс Уайлд, — автоматически поправила Шелли. — Мисс, не миссис?
— Когда мужчину волнуют такие вещи, я всегда отвечаю, что принадлежу к уже вымирающему виду… — Шелли спокойно улыбнулась.
Мистер Ремингтон откровенно рассматривал нежные изгибы ее тела под тонкой тканью брючного костюма. От такой бестактности в глазах Шелли промелькнул гнев, хотя она тут же постаралась его скрыть.
Но Кейн успел его заметить. Он как будто даже ждал этого. Его губы тронула едва заметная улыбка.
— К уже вымирающему виду? — переспросил он. — Вы хотите сказать, к племени старых дев?
— Скажите мне, что такое старая дева, и я отвечу, подхожу ли я под ваше определение.
— Женщина, которая не может удержать мужчину.
— Промахнулись, — холодно ответила Шелли, однако зрачки ее сузились от нахлынувших вдруг неприятных воспоминаний. — Я имела в виду разведенных женщин, которые вернули себе девичьи фамилии.
Кейн равнодушно покачал головой.
— А я готова поспорить, что вы холостяк, — добавила Шелли.
— Холостяк?
— То есть мужчина, который не может удержать женщину, — объяснила Шелли с вежливой улыбкой.
— Шелли, не лучше ли будет нам… — И Брайан сделал протестующий жест. Ему явно было не по себе.
— Ох, Брайан, — вмешалась Джо-Линн, — пожалуйста, расскажите мне поподробнее о той статуе резвящегося сатира. Думаю, у меня для нее найдется подходящее место. — И с этими словами Джо-Линн потащила Брайана на другой конец гостиной, к окну, где яркий солнечный свет изо всех сил стремился пробиться из-за плотных занавесок. И там, не успев перевести дух, начала описывать ему статуи, которыми ей хотелось бы украсить свою переднюю и газон перед домом.
Ни Кейн, ни Шелли даже не заметили, как Джо-Линн и Брайан отошли: настолько они были поглощены беседой. В этот момент их объединяло сильное чувство взаимной злости. И ощущение какого-то открытия.
— Вообще-то я всегда считал себя больше чем просто знатоком… — начал было Кейн, но Шелли прервала его:
— О да. Знатоком женщин, разумеется. И, прежде чем он успел что-либо ей ответить, она добавила четким и равнодушным голосом, почти официально: — Хотя сами вы не слишком-то симпатичны, вы, без сомнения, хотите, чтобы рядом с вами были только ослепительно красивые, восхитительные, неотразимые женщины. В качестве своеобразных охотничьих трофеев.
Глаза Кейна расширились от гнева, но он быстро овладел собой.
Шелли улыбнулась и продолжила, загибая пальцы на руке:
— Кроме того, ваши женщины должны быть более декоративны, чем греческие статуи, а в постели гибки и податливы. И при этом, — добавила она, — наделены умом и проницательностью устрицы или мидии.
— А также их блеском и красотой, — развил эту мысль Кейн.
Его улыбка была искренней и слишком уж мужской: судя по ней, Шелли, без всякого сомнения, его заинтересовала.
— Если это комплимент, то, значит, я должна встать в один ряд с моллюсками. А я, мистер Ремингтон, имею достаточно ясное представление о собственной привлекательности.
Он мягко улыбнулся.
— Зовите меня просто Кейн.
— Думаю, мне все же следует несколько ограничить себя в правах, — довольно резко ответила Шелли.
— Вы имеете в виду право называть меня просто по имени?
— Именно.
Однако гнев Шелли уже начал уступать место юмору, и в глазах ее вспыхнули смешливые искорки.
— А вы довольно легко отступаетесь от собственных принципиальных установок, не правда ли? — спросила Шелли, невольно улыбнувшись.
— Это зависит от того, какой смысл вы вкладываете…
Их беседу прервал исступленный, пронзительный вопль Джо-Линн. И в следующее мгновение они уже со всех ног бежали к ней..
Глава 2
В это время Джо-Линн находилась в другом конце большой гостиной. Примчавшись на ее вопль, Кейн и Шелли увидели темно-розовую змею, свернувшуюся в кольцо на освещенном солнцем участке пола.
Джо-Линн снова вскрикнула.
Одним махом Кейн подскочил к ней, поднял на руки и отнес в сторону, подальше от змеи. Благополучно поставив на пол перепуганную женщину, он выпрямился и повернулся, чтобы заняться рептилией.
И замер на месте, шокированный необычайным зрелищем. Над изящно свернувшейся змеей склонилась Шелли. Не веря собственным глазам, Кейн смотрел, как она осторожно берет ее на руки — так спокойно, будто это не змея, а лента для волос, которую нечаянно уронил ребенок.
Брайан издал своеобразный звук, который, если его издает женщина, уместнее всего назвать тихим визгом.
— Ш-Шелли, какого черта? — заикаясь выдавил он из себя.
Джо-Линн, что-то нечленораздельно бормоча, цепко держалась за руки Кейна.
Даже не посмотрев на нее, он попытался передать Джо-Линн Брайану. Однако та уцепилась за Кейна изо всех сил и, похоже, не собиралась отпускать. Тогда он, не обращая больше никакого внимания на все ее отчаянные попытки, высвободился сам.
Все внимание Ремингтон теперь сосредоточил на Шелли. Она стояла в лучах солнечного света, а на руках ее уютно свернулась рептилия.
— Успокойся, Брайан, — сказала Шелли, не отрывая глаз от змеи. — Она ручная.
— От-ткуда т-ты знаешь? — спросил еще не пришедший в себя ее партнер.
— Вот это как раз понятно: любая дикая змея непременно упала бы в обморок от визга Джо-Линн, — проворчал Кейн.
Шелли изо всех сил пыталась сдержать улыбку. В конце концов она не выдержала и низко склонила голову над змеей, чтобы скрыть от присутствующих смех.
— Все в порядке, — сказала она через несколько секунд, — Нет, в самом деле, Брайан. Это всего-навсего славный, спокойный, хорошо откормленный розовый удав. Обыкновенный удав.
Джо-Линн снова завизжала.
Кейн совершенно бессознательно зажал ей рот своей огромной ладонью.
Брайан сглотнул слюну.
— Удав? Но они ведь едят людей!
— Только в плохих фильмах про Амазонку, — ответила ему Шелли. — Удавы этого вида предпочитают засушливые края и полевых мышей.
Джо-Линн снова вскрикнула.
Одним махом Кейн подскочил к ней, поднял на руки и отнес в сторону, подальше от змеи. Благополучно поставив на пол перепуганную женщину, он выпрямился и повернулся, чтобы заняться рептилией.
И замер на месте, шокированный необычайным зрелищем. Над изящно свернувшейся змеей склонилась Шелли. Не веря собственным глазам, Кейн смотрел, как она осторожно берет ее на руки — так спокойно, будто это не змея, а лента для волос, которую нечаянно уронил ребенок.
Брайан издал своеобразный звук, который, если его издает женщина, уместнее всего назвать тихим визгом.
— Ш-Шелли, какого черта? — заикаясь выдавил он из себя.
Джо-Линн, что-то нечленораздельно бормоча, цепко держалась за руки Кейна.
Даже не посмотрев на нее, он попытался передать Джо-Линн Брайану. Однако та уцепилась за Кейна изо всех сил и, похоже, не собиралась отпускать. Тогда он, не обращая больше никакого внимания на все ее отчаянные попытки, высвободился сам.
Все внимание Ремингтон теперь сосредоточил на Шелли. Она стояла в лучах солнечного света, а на руках ее уютно свернулась рептилия.
— Успокойся, Брайан, — сказала Шелли, не отрывая глаз от змеи. — Она ручная.
— От-ткуда т-ты знаешь? — спросил еще не пришедший в себя ее партнер.
— Вот это как раз понятно: любая дикая змея непременно упала бы в обморок от визга Джо-Линн, — проворчал Кейн.
Шелли изо всех сил пыталась сдержать улыбку. В конце концов она не выдержала и низко склонила голову над змеей, чтобы скрыть от присутствующих смех.
— Все в порядке, — сказала она через несколько секунд, — Нет, в самом деле, Брайан. Это всего-навсего славный, спокойный, хорошо откормленный розовый удав. Обыкновенный удав.
Джо-Линн снова завизжала.
Кейн совершенно бессознательно зажал ей рот своей огромной ладонью.
Брайан сглотнул слюну.
— Удав? Но они ведь едят людей!
— Только в плохих фильмах про Амазонку, — ответила ему Шелли. — Удавы этого вида предпочитают засушливые края и полевых мышей.