Лоуэлл Элизабет. Зимний огонь

   – Ты ранен! – воскликнула Сара.
   Он покачал головой, сделал ладони ковшиком и медленно разжал пальцы.
   На кожаной перчатке покоилось старинное миниатюрное керамическое изделие, представляющее собой две кружки, соединенные друг с другом ручками.
   Сосуды были слишком малы, чтобы ими можно было пользоваться.
   – Это напоминает прибор из чайного сервиза совсем маленькой девочки, – сказала Сара.
   Кейс побледнел.
   – Забери, – глухо сказал он.
   Одного взгляда на его лицо Саре было достаточно, чтобы сдержать возражение. Она приняла старинное изделие из его рук.
   Кейс вылез из ямы и широкими шагами зашагал вперед.
   – Ты куда? – спросила его Сара.
   – Проведать Сверчка.
   – Он пасется севернее, возле того густого кустарника.
   Даже если Кейс и слышал ее слова, он не изменил своего маршрута и вскоре скрылся из глаз.
   Сара снова посмотрела на крохотную двойную кружку, удивляясь, почему она заставила взрослого мужчину с такой поспешностью бежать куда глаза глядят.

Глава 12

   – Это игрушка! – воскликнул Коннер, радуясь как ребенок. – Смотри, кончик моего пальца как раз помещается в одной кружке.
   Сара улыбнулась.
   – Поосторожнее, – сказала она. – Вещь очень старая.
   Лола хихикнула от удовольствия, любуясь крохотными кружками на ладони Сары.
   – Не видела ничего более симпатичного с того времени, когда мой двоюродный брат подарил мне малюсенькую куколку. Она помещалась в колыбельке из-под утиного яйца, – сообщила Лола. – Боже мой, как давно это было!
   Ют осмотрел старинное изделие со всех сторон, хмыкнул и произнес лишь одно слово:
   – Свадебная.
   – Что? – не поняла Сара.
   – Это для… – Ют замолчал, затрудняясь найти слово.
   – Для особых церемоний? – предположила Сара.
   Ют энергично закивал головой.
   – Друзья моего дяди по матери пользовались такими, когда какая-то пара вступала в брак, – пояснил он. – У апачей тоже так делают, я слышал. Только эти сделаны по-другому.
   – И кружки тоже такие маленькие? – спросила Сара.
   – Ну нет, – возразил Ют. – Из такого наперстка и горло не промочишь, – недовольно добавил он.
   – А вы слышали что-нибудь об этом? – спросил Коннер, обращаясь к Кейсу.
   Не оборачиваясь, Кейс пожал плечами.
   Разочарованный отсутствием интереса со стороны Кейса, Коннер снова переключил внимание на Сару.
   – А больше там ничего не было? – с интересом спросил он.
   – Ну ты только посмотри! – засмеялась Сара. – Ты так счастлив, словно это испанское серебро.
   – Это ничуть не хуже.
   Ют фыркнул:
   – Мой мальчик, ты только попытайся продать этот хлам и сразу поймешь разницу между глиной и металлом.
   Коннер недовольно посмотрел на Юта.
   – Я хочу сказать, – объяснил Коннер, – что и кружка, и испанское серебро одинаково ценны, потому что это… так сказать, история. Это все равно что прикоснуться к чему-то или к кому-то, кто жил много-много лет тому назад.
   – Да, – согласилась Сара. – Словно дух, пришедший из того времени.
   Брат снова зачарованно уставился на миниатюрное изделие.
   – Если бы вы нашли побольше таких вещей, – наконец заговорил он, – вы, может быть, смогли бы понять, что это были за люди, которые делали такие вещи… О чем они думали, что чувствовали и о чем мечтали.
   – Ты прямо как отец, – шепотом сказала Сара. – Он страшно любил всякие древности.
   – А зачем тебе много таких вещей? – поинтересовалась Лола. – Ты ведь уже знаешь, что это был за народ.
   – Что ты хочешь сказать? – спросил Коннер. – Что Ют вышел из этого племени?
   – Ха, мальчик! Ют – это такая помесь, что переплюнет даже собаку, которая пытается охранять на ранчо ваших цыплят.
   Ют хихикнул.
   – Жили люди, – проговорила Лола, показывая на маленькую двойную кружку. – Хорошие, плохие, жадные, щедрые, умные, глупые, немного такие, немного сякие… Люди вроде нас…
   – Мы не делаем такие кружки, – заметил Коннер.
   – Когда нас мучает жажда, мы пьем не из рук, – возразила Лола.
   – Мы делаем игрушки для наших детей, которые представляют собой повседневные вещи в миниатюре, – добавила Сара.
   – Маленькие фургоны вместо больших? – уточнил Коннер.
   – Кукол вместо детей, – засмеялась Сара. – И чайные сервизы вместо…
   Громко хлопнула дверь. За Кейсом.
   – Фьють! – присвистнула Лола. – Ну я рада, что этот парень ушел. А то он напоминает гризли, у которого болит зуб.
   – Некоторые народы не делают таких маленьких вещей, – сказал Ют.
   – Гм… – Коннер посмотрел на Юта. – Ты думаешь, что они дрейфят…
   – Боятся, – поправила Сара.
   – Ну да… боятся девчоночьих игрушек?
   – Не любить – это не значит бояться, – возразил Ют. – Я терпеть не могу рыб, но я их ни хрена не боюсь.
   – Зато ты ешь змей, – сказал Коннер.
   – Потому что они не склизкие. А рыбы – склизкие и противные.
   Сара кашлянула.
   – Виноват, – пробормотал Ют. – Пойду наберу дров.
   – Хорошая идея, – сказала Сара, устремив взгляд на брата. – Возьмите пегую кобылу. Она привыкла возить неудобную кладь.
   – А то я не знаю! – недовольно проговорил Коннер. – Кто, по-твоему, приучил ее вкалывать?
   Сара подавила готовый было вырваться упрек. Коннер прав – именно он приучил пегую кобылу исполнять функции вьючного животного. Но не так-то легко было справиться с привычкой давать указания брату.
   «Ты так привязала Коннера к своему собственному фартуку, что удивительно, как он еще способен дышать».
   – Прости, – тихо сказала Сара.
   Удивленный Коннер обернулся и уставился на сестру.
   – Мне не следует говорить тебе то, что ты сам хорошо знаешь, – объяснила она. – Постараюсь впредь этого не делать.
   Коннер улыбнулся, и его улыбка была такой мягкой, что у Сары стало тепло на сердце.
   – Ничего, – сказал Коннер, – иногда мне надо напоминать.
   Сара улыбнулась, подошла к брату и обняла его. Хотя он был пока еще по-юношески худощавым и не набрал силы взрослого мужчины, роста он был такого, что ее макушка едва доставала до его подбородка.
   – Я все забываю, какой ты уже большой, – пробормотала Сара.
   – Он тоже, – вмешалась Лола. – Интересуется вещами, из которых уже давно вырос.
   – Ну погоди, попросишь подержать тебе пряжу, – смеясь пригрозил Коннер и вышел из хижины. Уже за дверью он выкрикнул:
   – А что на обед?
   – Бобы! – в один голос ответили Лола и Сара.
   – Какое лакомство! – откликнулся Коннер. – Я не ел бобов уже не меньше двух или даже трех часов!
   – Есть еще дичь, – добавила Сара.
   Дверь тут же открылась.
   – Дичь? – удивился Коннер.
   – Кейс подстрелил, – пояснила Сара.
   – А-а… Ну по крайней мере нам не придется долго искать свинец, – сказал Коннер. – Просто выковыряем его из зубов.
   – Он стрелял не из дробовика.
   Глаза Коннера округлились от удивления.
   – А из чего же?
   – Из револьвера, – коротко ответила Сара.
   – Неразумная трата зарядов, – пробормотала Лола.
   – Три птицы. Три пули. Все за одно мгновение.
   Брови у Лолы взметнулись вверх.
   Коннер присвистнул.
   – Силен, – проговорила Лола. – Неудивительно, что он выстоял в перестрелке с Калпепперами.
   – Он чуть не погиб, – глухо сказала Сара.
   – Девочка моя, я еще не слыхала, чтобы во время перестрелки с Калпепперами кто-то сумел уцелеть. Так что ты должна благодарить Бога.
   – А я-то думал, что он не очень хорошо стреляет из револьвера, – с некоторым удивлением произнес Коннер.
   – Почему? Из-за того, что он был ранен? – спросила Сара.
   – Нет. Из-за того, что он не подпилил прицел, не укоротил ствол и не подправил спусковой крючок, чтобы стрелять побыстрее.
   – Модные штучки, – заявила Лола.
   – Может быть, но благодаря, этим штучкам Калпепперы действуют со скоростью молнии, – возразил Коннер.
   – Тебя этому учит Ют в то время, когда вы вместе работаете по дому? – строго спросила Сара.
   – До свидания! – сказал брат, захлопывая за собой дверь. – Мы вернемся с дровами засветло!
   – Коннер Лоусон! – крикнула Сара. – Ответь мне!
   Ответом ей было молчание. Впрочем, оно было не менее красноречиво, чем слова. Сара повернулась к Лоле:
   – Я не хочу, чтобы Ют учил Коннера всяким бандитским трюкам, – решительно сказала она.
   – Отчитывай не меня, а своего братца. Он замучил всех вопросами о шестизарядном револьвере и всем таком прочем.
   Сара закусила губу, отвернулась, осторожно поставила маленькие кружки в естественную нишу между бревнами.
   «Я должна найти эти сокровища, – подумала она снова. – Должна обязательно найти».
   Однако сегодняшняя попытка никак не приблизила ее к успеху.
   Кейс вырыл несколько ям, но не нашел ничего, кроме битых черепков и следов древних кострищ. Еще попались обгорелая консервная банка, в которой кто-то разогревал на костре бобы, и полусгнившие кожаные конские путы. Других следов пребывания человека возле руин обнаружить не удалось.
   – Ты меня слышишь? – нетерпеливо спросила Лола. Занятая своими мыслями, Сара вздрогнула и обернулась.
   – Ты что-то сказала? – спросила она.
   – Ну да, черт побери!
   – Прости. Я… задумалась.
   – Лучше вот о чем подумай. Ты должна радоваться, что у твоего младшего брата зоркий глаз, быстрые руки и мужской характер. Без этого в бою делать нечего. А Калпепперы – это не мальчики, которые по воскресеньям в церковь ходят и молитвы твердят. Это молодые, мерзкие твари! Любой из них.
   Сара посмотрела на Лолу. Убежденность, с которой та все это говорила, подкреплялась суровым выражением ее лица.
   – Ты знала Калпепперов? Ну, не обязательно Эба, но вообще их клан? – спросила Сара.
   – Я росла недалеко от них. Моя мать стреляла из засады в родного дядю Эба за то, что тот меня изнасиловал. Мне тогда всего двенадцать лет было. Жалко, что не убила мерзавца.
   Сара ошеломленно смотрела на Лолу.
   – Он был не первый… и не последний, – сказала Лола. – Мать приобщила меня к этому бизнесу. – Женщина пожала плечами и улыбнулась беззубой улыбкой. – Я об этом для того рассказала, чтобы ты не пилила Коннера за то, что он хочет уметь защитить себя.
   – Я не хочу такой судьбы для своего брата! – с тихим отчаянием проговорила Сара, – Мужчина делает то, что он должен делать, и женщина должна это принять.
   Сара сжала губы. Она хотела было возразить, но затем решила, что спорить будет не с Лолрй, а сама с собой.
   «К черту все дрова, – сердито решила Сара. – Я завтра буду искать испанское серебро. И послезавтра, и послепослезавтра. Я найду его. Должна найти».
   – Я опять хочу сказать о том, что мужчина делает, а женщина должна принять.
   – Прости, о чем ты? – смутилась Сара.
   – Ты хоть знаешь, откуда берутся дети?
   – Ну конечно!
   – Тогда скажи: ты хочешь ребенка или хочешь предохраниться?
   – Это не проблема. Та половина, которая может сделать меня беременной, отсутствует.
   – Черта лысого! – возразила Лола. – Кейс как раз то, что тебе нужно. Да у него заряд как на медведя, когда он смотрит на тебя!
   Сара почувствовала, как заполыхали ее щеки. Она вспомнила реакцию Кейса во сне, когда мыла его. Судя по той реакции, он и в самом деле способен сделать ее беременной.
   – Он не станет меня насиловать, – сухо сказала Сара.
   – Да ему и не надо тебя насиловать. Разве ты сама еще этого не поняла?
   – Что?
   Лола вскинула вверх руки.
   – Читала много книг, а ни черта не знаешь про бабские дела! – возмутилась женщина.
   Сара ничего не сказала.
   – Ты хочешь Кейса, – безапелляционно заявила Лола. – Да это на твоем лице написано!
   – Хочу я или нет, – ровным голосом возразила Сара, – да Кейс меня не хочет.
   – Это бред сивой кобылы!
   – Прошу тебя, не употребляй…
   – Не надо меня пилить за то, что я говорю откровенно. – перебила ее Лола. – Без откровенности не обойтись, если ты не хочешь нянчить ребенка Кейса. Или ты хочешь?
   – Это не имеет значения. Он не тронет меня в этом смысле.
   – Ой, девочка моя, они все так говорят, пока не задерут юбку и не вставят свое орудие тебе между ног.
   – У Кейса не лежит душа ко мне – он сам мне об этом сказал.
   Лола захлопала глазами.
   – Как это?
   – Он не хочет ничего чувствовать.
   – Тварь, которая ничего не чувствует, – это мертвая тварь.
   Сара не сдержала улыбки.
   – Кейс испытывает теплые чувства к этим местам, – пояснила она. – Вот-только людей он сторонится.
   – Гм…
   Лола сжала обветренные, потрескавшиеся губы, полезла было в карман за жевательным табаком, но вспомнила, где находится, и вздохнула.
   – Знаешь, это не важно, чего хочет его голова с двумя глазами, – сказала Лола. – Последнее слово будет за его одноглазой головой.
   Сообразив, о каких головах говорила Лола, Сара от души рассмеялась.
   – А разве ты никогда этого не слышала? – ухмыльнулась немолодая женщина.
   Сара лишь покачала головой.
   – Для вдовы ты слишком наивна, – заявила Лола. – Как ты защищалась, чтобы тебе живот не надуло, пока твой муж был жив? Или он слишком старый был?
   – Отчасти и это. А вообще он обычно был слишком пьян, чтобы повалить меня.
   Огромные плечи Лолы затряслись от беззвучного смеха. Затем она залезла в карман штанов, вынула маленький кожаный мешочек и бросила его Саре.
   Сара автоматически поймала его. Он практически ничего не весил.
   – Что это? – спросила она.
   – Кусочек губки. Кейс не пьянчуга и не старик и вполне может посеять тебе ребенка.
   Сара посмотрела на мешочек.
   – И что?
   – А то, что, когда у тебя все заноет и станет невмоготу терпеть, смочи кусочек губки в уксусе и вложи туда, откуда идут месячные. Да засунь как можно глубже. После этого отправляйся делать то, что должна делать.
   – Ты хочешь сказать, что в этом случае я не забеременею?
   – Нет, можешь и попасться. Зависит от того, как часто ты раздвигаешь ноги.
   Сара снова посмотрела на мешочек, чувствуя, как отчаянно полыхают ее щеки.
   – И нечего тут стыдиться, – сказала Лола. – Мне говорили, что многим женщинам это очень даже нравится.
   – Мне – нет, – сухо сказала Сара.
   – Мне это тоже не шибко нравилось до Юта. А когда мужчина нравится, с этим смиряешься и привыкаешь. И чем больше мужчина нравится, тем больше привыкаешь.
   Сара протянула Лоле мешочек.
   – Возьми обратно. Мне он не понадобится.
   – Вот так и Коннер ответил, когда ты несколько дней назад сказала, чтобы он надел куртку. Помнишь, что из этого вышло?
   – Он не взял ее.
   – Ну да. А потом вернулся домой, поджав хвост. Чуть не окоченел от холода.
   – Я не Коннер.
   – Черт возьми, в том-то и дело! Он не может носить ребенка в животе.
   Сара подтянула к себе ладонь Лолы, вложила в нее мешочек и отошла.
   Лола пожала плечами и сунула мешочек в карман.
   – Ты еще передумаешь, еще попросишь его, – сказала она.
   Сара кивнула, думая о том, что вовсе не так уж плохо иметь на руках ребенка Кейса.
   Есть вещи много хуже.

* * *

   – Сара, ты не спишь?
   Тихий оклик Юта мгновенно разбудил ее.
   – Что случилось? – шепотом спросила она, чувствуя, как заколотилось сердце. – Бандиты?
   – Нет. Просто Кейс…
   – Что с ним?
   – Он мечется и стонет во сне так, что мертвые и те поднимутся.
   Сара тут же вспомнила, что не видела Кейса со вчерашнего вечера, с тех пор как он вышел из хижины, когда все любовались старинными кружками.
   – Он заболел?
   – Нет, мэм. Он просто мечется во сне… Называет какие-то имена и все такое…
   Похоже на горячку, подумала Сара. Опять зовет свою драгоценную Эмили.
   – Разбуди его, – сказала Сара.
   – Нет, мэм! – энергично затряс головой Ют.
   – Почему?
   – Прошлый раз, когда я попытался разбудить его, он чуть не убил меня, пока приходил в себя. Другое дело ты, он и волоска на твоей голове не тронет.
   – Ну ладно, – согласилась Сара. – Коннер на вахте?
   – Да. Я услышал стоны Кейса, когда возвращался домой после вахты.
   – Иди спать. Я навещу Кейса.
   – Мэм…
   – Что еще?
   – С ним лучше вначале заговорить, а уж только потом трогать за плечо.
   – Я имела дело с дикими зверями, – сухо сказала Сара.
   Смех Юта прозвучал так, словно две пригоршни гальки потерлись друг о друга.
   Сара натянула жакет и вышла из хижины в ночную тьму.
   Небо представляло собой сочетание серебра и черни. Сара невольно остановилась, зачарованная этой красотой.
   Очень быстро сквозь ее одежду пробрался холод. Преодолевая дрожь, она направилась к зарослям полыни, где Кейс устроил себе «лагерь».
   Ют был прав.
   Кейс метался и бормотал во сне какие-то слова. Впрочем, звуки эти были не громче хруста брезента, на котором он спал. Тем не менее Сара разобрала, что имя Эмили он произносил несколько раз.
   Она осторожно приблизилась к Кейсу. Сейчас бы обнять его, приласкать и прогнать все то, что его тревожит. Сара нередко успокаивала таким образом Кон-нера после гибели их семьи. Но вместо этого она присела на корточки на таком расстоянии, чтобы Кейс не мог дотянуться до нее рукой. Он был боец, заснул в одиночестве и вправе ожидать, что тот, кто до него дотронется, не относится к категории друзей.
   – Кейс, – тихо проговорила она. – Это Сара. Я здесь, рядом. Ты в безопасности, Кейс. Все в порядке.
   Она повторила эти фразы несколько раз, произнося их ласково и успокоительно. Кейс однажды сказал, что ее голос представляет собой смесь солнечного света и меда.
   Через некоторое время он перестал метаться. Он все еще оставался беспокойным, но больше не дергался, подобно дикому животному, попавшему в западню.
   Сара придвинулась к Кейсу поближе, продолжая свое воркованье. Слова и фразы ее не имели особого смысла, это был поток звуков, который успокаивал его на подсознательном уровне.
   Когда Сара погладила Кейсу руку, он прерывисто вздохнул. Его рука сжала ей ладонь и притянула к себе.
   – Эмили, – пробормотал он. – Я думал, ты ушла. Ложись спать. Дядя Кейс прогонит злых духов.
   Сара была настолько удивлена, что не отпрянула назад, когда Кейс нежно погладил ей волосы, прижал ее голову к своей груди и укрыл своим одеялом, подоткнув края.
   В этом не было ничего плотского. Он сделал это так, как если бы Сара была ребенком, а не женщиной.
   Он сказал «дядя Кейс», ошеломленно подумала Сара. Так выходит, что любимая Эмили – его племянница?
   Сара принялась будить его и говорить, что она не Эмили. Она почувствовала, как расслабилось его тело, как исчезло беспокойство.
   Он глубоко и продолжительно вздохнул, после чего ритм его дыхания замедлился, и Сара поняла, что он погрузился в глубокий, спокойный сон.
   Некоторое время, лежа щекой на его груди, Сара прислушивалась к мерному биению его сердца и наблюдала за россыпью звезд. От Кейса исходило тепло, будто она находилась у костра, который горит постоянно и в который не надо подбрасывать дров.
   До нее долетали запахи трав, шерсти, мужчины. Сара вздохнула и еще уютнее угнездилась на груди Кейса. Ей приятно было чувствовать на себе его руку, его ладонь на своей щеке и теплое дыхание на волосах.
   Исходящее от него тепло проникло вглубь и так подействовало на нее, что даже слегка закружилась голова. За все годы после рокового урагана и наводнения она никогда не испытывала подобного умиротворения.
   Надо идти в хижину, сонно подумала она. С Кей-сом теперь все в порядке.
   Но ей совершенно не хотелось покидать это уютное теплое гнездышко.
   Когда она попыталась приподняться, рука Кейса притянула ее к себе.
   – Кейс, ты проснулся? – шепотом спросила Сара.
   Он не ответил. Ритм его дыхания и сердцебиения не изменился.
   Сара дождалась, когда его рука расслабилась и предприняла новую попытку высвободиться.
   Его рука вновь напряглась. Он что-то пробормотал и беспокойно зашевелился.
   – Успокойся, – тихо сказала она. – Я не уйду.
   «В течение некоторого времени», – поправила она себя.
   Вздохнув, она стала смотреть на звездное небо.
   Третьей попытки уйти Сара так и не предприняла. Она уснула таким же глубоким сном, как и Кейс.

Глава 13

   Кейс проснулся до рассвета. И просыпался он на сей раз непривычно медленно и лениво, испытывая чувство покоя и свершившейся справедливости.
   «Бог мой, – подумал он сквозь сон. – Я так давно не испытывал такого чудесного ощущения, когда тельце Эмили прижимается к моей руке. Как же она, бедняжка, воюет со своими кошмарами, когда поблизости нет дяди Кейса?»
   Внезапно он ощутил, как затекла его рука, и понял, что на ней лежит вовсе не детская головка.
   Рядом с ним, уютно прижавшись к нему, лежала женщина. Длинные шелковистые волосы касались его шеи. И он вдыхал тепло ее дыхания.
   И запах роз.
   Сара.
   Кейс открыл глаза. Он увидел над собой черные контуры полынных зарослей. В просветах между ними поблескивали звезды. Луна зашла. Восточный край неба чуть розовел в предвестии зари.
   Черт возьми, что она делает здесь, в этих кустах, рядом со мной? И как она здесь оказалась?
   Проще всего разбудить и расспросить ее об этом. И Кейс собрался было это сделать. Он стянул одеяло с ее плеч, но тут же внезапно забыл, почему так скоропалительно решил нарушить ее покой.
   Призрачный звездный свет приглушал яркость цвета ее волос, однако и сейчас они шелковисто поблескивали, словно темная вода в озерке. Ресницы у Сары были настолько длинными, что касались щек. Пухлые, чуть приоткрытые губы, казалось, собираются сложиться в улыбку.
   Искушение дьявольское.
   «Я не должен этого делать», – сказал себе Кейс, наклоняясь к губам.
   Он замер, но через мгновение понял, что у него нет сил сопротивляться, что он ничем не отличается от мошки, которая неотвратимо летит на,пламя.
   «Она как костер среди зимы, – подумал Кейс. – Боже мой, уже столько времени я замерзаю!»
   Он прикоснулся ртом к ее губам, словно пытаясь ощутить вкус сонной улыбки девушки, глубоко погрузил пальцы в волосы, словно ища тепло среди шелковистых прядей. Не обнаружив его, Кейс обнял ладонями ее голову. Сара вздохнула и пошевелилась.
   По телу Кейса пробежал озноб, причиной которого был вовсе не холод. Это было плотское желание и кое-что еще – пугающее и непонятное, что он в течение многих лет пытался в себе заглушить.
   Но Кейс согласен был признать только желание.
   Во всяком случае, это он понимал и отдавал себе отчет в том, что оно появилось с того момента, как он оказался на ранчо «Лост-Ривер».
   Кейс медленно и осторожно изменил положение таким образом, что Сара оказалась как бы под ним. Когда одеяло стало сползать, он поймал его зубами и снова натянул, чтобы Сара не замерзла и не проснулась.
   Сам он не боялся замерзнуть – его согревали запахи, прикосновения и вкус теплой женственности.
   Он принялся расшнуровывать завязки рубашки из оленьей кожи.
   «Я не должен этого делать», – подумал он, чувствуя, как гулко стучит в его жилах кровь. Однако распускать шнуровку не перестал.
   При свете звезд и зачинающейся зари обнажившаяся верхняя часть груди показалась Кейсу перламутровой.
   «Плевать на то, должен я или не должен, – подумал Кейс. – Если бы она не хотела этого так же, как и я, она не пришла бы сюда. Ведь она вдова и должна знать, в каком состоянии просыпается утром мужчина. Наверняка она это знает, потому-то и забралась ко мне под одеяло, когда я спал. Она знала, что я первого шага не сделаю, поэтому пришла, когда я ничего не соображал. И я лишь плачу ей той же монетой».
   Кейс был удивлен, что шнуровка на рубашке доходила до самого пупка, однако не жаловался на это. Он раздвинул полы рубашки и слегка отклонился назад, чтобы лучше рассмотреть то, что открылось его взору.
   «Я лишь посмотрю на нее. И больше ничего. Это не причинит ей никакого ущерба».
   О, эти серебристо-матовые, нежные полушария, бархатная тень между ними, темные кружки сосков, которые тут же откликнулись на ворвавшийся под одеяло холодный воздух!
   Кейс с трудом подавил в себе стон желания.
   «Проклятие, я могу взорваться, всего лишь глядя на нее!»
   И тем не менее он был не в силах оторвать от Сары взгляда, не в силах преодолеть желание трогать, целовать и гладить нежные полушария.
   Он уткнул лицо в ложбинку между грудями и сделал глубокий, продолжительный вдох.
   Это было похоже на то, как если бы он вдохнул шелковистое пламя.
   Он потерся лбом об одну, затем о другую грудь. Увидев бархатистый сосок, Кейс легонько дохнул на него. Затем, не в силах совладать с искушением, взял его в рот. Он лизал, сосал и нежил этот бархатный и одновременно тугой комочек, который, казалось, просил все новых, еще более страстных ласк.
   «Я должен остановиться, – подумал Кейс. – Я не могу дать ей то, что она хочет, помимо плотской любви. Не могу подарить ей домашний очаг, детей».
   Подняв голову, Кейс посмотрел на тугие груди с торчащими сосками.
   «Видит Бог, я могу дать ее телу то, чего оно хочет. И видит Бог, что было бы глупо даже думать об этом».
   Его буквально колотила дрожь, порождаемая неукротимым чувственным желанием. Он наклонился над другой грудью, которая казалась даже сладостнее и желаннее, которая жаждала, чтобы ее трогали, гладили и ласкали.
   Кейс страстно хотел этого. Ему это нужно было даже больше, чем воздух для дыхания.
   Сара причмокнула во сне, пошевелилась, слегка подалась навстречу, как бы отдаваясь его прикосновениям и требуя новых, еще более горячих ласк.