Лоуэлл Элизабет. Зимний огонь

   Пока Сара подавала на стол, Коннер переводил взгляд с Хантера на Кейса и наоборот и покачивал головой.
   – Как две капли воды, – не выдержал он. – Правда, у Хантера глаза не серо-зеленые, а серые, а в остальном… Если Кейса побрить и приладить к лицу улыбку…
   Хантер улыбнулся, но улыбка у него получилась грустной.
   Его брат остался, как обычно, серьезным.
   – Следи за манерами, – напомнила Сара.
   Коннер состроил гримасу.
   – Ют научил твоего брата хорошим манерам, когда дело касается оружия, – между прочим заметил Кейс.
   – Хвала ему, – пробормотала Сара. – Стрельбы тут бывает много. Вон ее сколько было на днях.
   – К чему эта язвительность? Коннер выполняет мужскую работу, и выполняет ее хорошо.
   Сара резко повернулась и впервые с того момента, когда Кейс поспешно снял ее с себя и велел побыстрее одеться, посмотрела ему в глаза.
   – Коннер мой брат, а не твой, – отчеканила она. – Так что оставь его в покое.
   – Нет.
   Хантер удивленно вскинул брови. Он не видел такого упрямого выражения на лице брата. Разве что разок перед войной.
   – Прошу прощения? – с холодной вежливостью спросила Сара.
   – Ты слышала, Коннер ростом с мужчину и выполняет мужскую работу. Ему ни к чему выпутываться из твоего фартука всякий раз, когда он собирается сделать самостоятельно тот или иной шаг. И сейчас нам нужен мужчина, а не мальчик.
   Сара побледнела. Она открыла рот, чтобы растерзать Кейса.
   – Все в порядке, – быстро сказал Коннер, обращаясь к Кейсу, – Мы с сестрой всегда были неразлучны. Она привыкла волноваться из-за меня, а я – заботиться о ней.
   Сара повернулась к брату. Она увидела спокойствие и уверенность в его глазах, и это остудило ее гнев. Одарив его чуть напряженной улыбкой, Сара вернулась к жаркому.
   Хантер издал вздох облегчения.
   Кейс сменил тему разговора.
   – Как поживает Элисса? – спросил он.
   Улыбка буквально озарила лицо Хантера.
   – Красивее, чем прежде, – сказал он. – Ты снова станешь дядей к осени.
   Выражение лица Кейса трудно было описать, на нем отразились боль, радость и печаль о том, что постоянно терзало его душу.
   – Опять дети? – бесстрастным тоном спросил Кейс. – Ты более мужественный, чем я.
   – Или больший дурак, – подхватил Хантер. – Но так или иначе, я чертовски счастливый человек. Рядом с Элиссой даже солнце для меня светит ярче.
   Сара вспомнила, как Кейс говорил ей, что, когда мужчина и женщина очень любят друг друга, солнце светит ярче.
   Он говорил о Хантере и Элиссе, догадалась она.
   Коннер, глядя мимо мужчин, спросил:
   – Почему мужчина должен быть мужественным, чтобы иметь детей? Ведь это женщины проходят через роды.
   – Дети умирают, – ответил Кейс.
   Больше он ничего не добавил.
   Как, впрочем, и Хантер.
   Сара откашлялась.
   – Ешьте, пока ужин не остыл, – сказала она, подвинув тарелку к Коннеру.
   Его не нужно было просить дважды. Он взял в руки тарелку и стал быстро и жадно поглощать жаркое.
   Хантер снова неслышно вздохнул. Нечасто брат вот так напрямую касался столь больной темы.
   Не глядя на Кейса, Сара вложила ему в руки тарелку с жарким. Братья начали есть. Ели они не с такой скоростью, как Коннер, но тарелки опустошили весьма быстро.
   Когда Сара, не садясь за стол и не приступая к еде, снова наполнила им тарелки, Кейс поднял на нее глаза.
   – А где же твой ужин? – спросил он.
   – Я поела раньше.
   Кейс этому не поверил, мгновенно схватил ее за запястье и сунул ей тарелку в руку.
   – Ешь, – приказал он. – Если ты хоть чуть похудеешь, ты не сможешь и дверь открыть. И вообще тебя выдует через щель между досками.
   Сара сделала попытку вернуть тарелку Кейсу.
   – Мне нужно молоть зерно.
   – Я сам это сделаю.
   – У тебя хватает дел – и дежурить, и обучать стрельбе Коннера, и отливать пули, и собирать дрова…
   – Ешь!
   Сара открыла рот, чтобы возразить, но в это время Кейс вилкой засунул ей в рот кусок жаркого. Однако она все-таки сделала попытку что-то сказать.
   – Очень дурно разговаривать с полным ртом, – спокойно сказал Кейс. – Сколько раз тебе говорить об этом?
   Коннер подавился от смеха. За завтраком ему была прочитана лекция на эту тему, с употреблением тех же самых слов.
   Кейс шлепнул парнишку по спине.
   – Тебе лучше идти спать. В полночь твой черед идти на вахту.
   – Пусть поспит, – быстро отреагировал Хантер. – Мы с Морганом будем дежурить по очереди.
   – Спасибо, но не стоит, – так же быстро ответил Коннер. – Вы проделали долгий путь. Мы можем распределить дежурство, начиная с завтрашнего вечера.
   Во время войны Хантер привык критически оценивать физическое состояние мальчишек в возрасте Коннера и даже моложе. Несмотря на круги под глазами, сами глаза были живые и ясные, и выглядел Коннер достаточно бодро.
   – Хорошо, – согласился Хантер. – Спасибо.
   – Не за что, сэр. – Коннер улыбнулся и хитро посмотрел на сестру. – Ну, как я себя веду?
   Засмеявшись, хотя ей хотелось заплакать, Сара посмотрела на брата затуманенным взглядом.
   – Ведешь себя очень хорошо. И не только сейчас. Просто я не всегда это замечаю.
   – Ну, вряд ли стоит хвалить меня за то, что я веду себя так, как и подобает в моем возрасте, – спокойно заметил Коннер.
   Из глаз Сары скатились две слезинки.
   – Ты не прав, – шепотом сказала она. – Для меня нет ничего важнее этого.
   Коннер внезапно схватил сестру за талию и поднял ее.
   Удивленно вскрикнув, она с трудом удержала тарелку, чтобы с нее не соскользнуло на пол жаркое.
   – Коннер Лоусон!
   – Это я. Твой единственный младший братишка.
   – Слава Богу, что единственный! Что бы я делала с двумя такими?
   – Тебе было бы вдвое веселее.
   Смеясь, он прижал к себе и закружил сестру.
   Кейсу удалось спасти тарелку с едой, а когда Коннер поставил сестру на пол, он помог ей восстановить равновесие.
   – Спокойной ночи, народ, – сказал парнишка, направляясь к дверям. – Скажите Лоле, чтобы она разбудила меня к вахте.
   Как и Кейс, Коннер спал в кустах за хижиной. Хотя никто об этом не говорил, все опасались, что Калпепперы снова могут сделать попытку пробраться этим путем.
   – Вы воспитали отличного молодого человека, – первым после ухода Коннера нарушил паузу Хантер.
   Сара улыбнулась, однако улыбка у нее получилась грустной.
   – Этим он обязан скорее самому себе, чем мне, – сказала она.
   – Сомневаюсь.
   – Спросите Кейса. Он считает, что я ужасная мать.
   Брови Хантера взметнулись вверх.
   – Я не говорил ничего подобного, – ровным тоном возразил Кейс.
   – Гм… Ты постоянно подчеркиваешь, что я привязала его к себе.
   Он начал было спорить, пробормотал что-то себе под нос и взглядом обратился за помощью к Хантеру.
   Но брат лишь удивленно улыбнулся и ничего не сказал.
   – Пожалуйста, – проговорил Кейс, возвращая Саре тарелку. – Поупражняйте свои остренькие зубки о еду.
   – Ты хочешь сказать, что мое жаркое жесткое? – медоточивым голосом спросила Сара.
   – Черт побери! – воскликнул Кейс.
   Сара повернулась к Хантеру.
   – Недосыпание сделало вашего брата раздражительным, – сказала она. – Вы заметили? Если бы он доверил мне стоять на вахте, он мог бы спать побольше.
   Хантер принялся поглаживать усы, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Ему это почти удалось.
   – Ты на чьей стороне? – напустился на брата Кейс.
   – Того, кто держит тарелку с едой.
   – Тогда пожалуйста. – Сара протянула Хантеру тарелку. – Ешьте от души. А мне нужно молоть кукурузу и прясть пряжу.
   – Я сказал, что кукурузу буду молоть я, – возразил Кейс.
   Хантер улыбнулся и набросился на еду. Ел он быстро. Он предвидел, что может разразиться буря.
   – Тебе надо поспать, – обратилась Сара к Кейсу.
   – А тебе?
   – Я не такая раздражительная, как ты.
   – Это кто так заявляет?
   Кейс повернулся к Лэрату, который, доев последний кусок жаркого, направился к двери.
   – Хантер! – окликнул он брата.
   – Спокойной ночи, дети!
   Дверь за Хантером захлопнулась.
   – Где он будет спать?
   – Снаружи, там, где и все мы.
   – От меня идет плохой запах? – спросила Сара.
   – Что? – удивленно уставился на нее Кейс.
   На глаза Сары навернулись слезы. Ей до сих пор было больно вспоминать, как быстро Кейс поспешил от нее отделаться после любовной игры.
   «Одевайся, пока не простудилась».
   Сара отвернулась и потянулась за сковородой для жаркого.
   «Что это со мной происходит? Я никогда раньше не плакала, а сейчас на каждом шагу рыдаю», – рассердилась на себя Сара.
   – В последнее время от меня все бегут, словно от прокаженной.
   Думая, что берется за деревянную ручку сковороды, Сара взялась за чугунную ножку горячего тагана.
   – Проклятие! – Сара отдернула обожженную руку и стала ею трясти, чтобы смягчить боль.
   – Зачем ты это сделала? – спросил Кейс.
   – Потому что дура! – отрезала Сара.
   – Черт возьми, я, должно быть, еще в большей степени дурак. Дай я посмотрю.
   Сара осторожно сжала ладонь, не желая показывать Кейсу руку.
   – Все в порядке. Просто слегка обожгла.
   Кейс видел, как болезненно искривился у Сары рот. Он вдруг почувствовал себя беспомощным, и это его рассердило. Он резко схватил Сару левой рукой за запястье.
   – Ты такая упрямая, что, не признаешься, даже если до кости прожжешь, – сказал Кейс, подтягивая руку Сары к своей груди. – Я только посмотрю.
   – Кто дал тебе право…
   – Ты дала, – перебил ее Кейс.
   – Когда?
   – Когда позволила мне войти в тебя.
   Кровь бросилась в лицо Саре, затем так же быстро отлила. Она попыталась что-то сказать, но слова не шли.
   С удивительной осторожностью и даже нежностью, что стало причиной новых слез для Сары, Кейс разжал ее ладонь. У основания пальцев виднелись красные пятна.
   Кейс охнул так, словно он сам обжегся, затем поднес руку к своим губам и поцеловал каждое пятнышко.
   Сара вздрогнула и подавила в себе легкий стон. Она ощутила дыхание и легкое прикосновение бороды, и это снова заставило ее вспомнить то, что она изо всех сил пыталась забыть.
   В особенности финал, когда Кейс даже не пожелал поднять на нее глаза.
   «Одевайся, пока не простудилась».
   – Не надо… Не надо этого делать.
   Он поднял глаза – зеленые и ясные, хотя в их глубине скользили какие-то тени.
   – Я делаю тебе больно?
   – Пока нет.
   – А раньше я причинял тебе боль?
   – Да, – твердо сказала Сара.
   – Когда я находился в тебе?
   Сара отвела глаза, затем отвернулась.
   – Дорогая, я сделал тебе больно?
   – Не… не тогда.
   Кейс наклонился к ладони девушки и поцеловал ее.
   – Так когда же я причинил тебе боль?
   – После… Когда ты так поспешил отделаться от меня.
   Кейс резко вскинул голову. Сара не смотрела на него. Она уставилась в пол. Очевидно, ей было страшно стыдно.
   – Не знаю, чем я прогневала тебя, – шепотом сказала она.
   – Ты не…
   – Не надо, не говори! – в отчаянии перебила Сара. – Не говори, потому что это не имеет значения. Это никогда не случится снова.
   – Этого не следует делать, – согласился Кейс.
   Но что-то внутри него тут же восстало против этих слов. Как, неужели он больше никогда не войдет в ее сладостное, пылающее лоно?
   Слезинка скатилась по щеке Сары и задержалась у рта.
   Нагнувшись, Кейс осушил ее поцелуем.
   – Не надо, – задрожав, попросила Сара. – Я не могу больше это вынести.
   – Сара, – зашептал он у ее губ. – Моя нежная, страстная, невинная Сара! Ты ничем меня не прогневала! Да я готов продать свою душу, чтобы вновь оказаться с тобой!
   Сара перестала дышать.
   – Тогда почему же? – начала она.
   – Быть твоим любовником… Дело в том, что в моей душе мало что осталось…
   – Не понимаю.
   Он сжал ее лицо ладонями и поцеловал нежно и в то же время жадно. Дыхание у обоих сделалось неровным и прерывистым.
   – Не знаю, смогу ли я объяснить, – после паузы сказал Кейс.
   Она молча смотрела на него глазами, в которых, как и в его глазах, отражались боль и желание, страсть и робость.
   – Я ушел на войну, когда мне было пятнадцать. И потащил за собой Хантера.
   Сара прикусила губу. В голосе и словах Кейса слышалось такое отвращение к себе, что, казалось, его можно было потрогать рукой.
   – Мой брат был женат на никчемной, любящей пофлиртовать женщине, – продолжал рассказ Кейс. – У них было двое детей. Тед и Эмили.
   Несмотря на ровный тон Кейса, Сара чувствовала, насколько трудно ему говорить о племяннице и племяннике. Саре даже захотелось, чтобы он перестал рассказывать.
   Однако еще ей хотелось понять то, что творится в его душе.
   – Хантер не хотел идти на войну из-за детей, но Белинда и я уговорили его.
   – Мне не показалось, что твоим братом можно слишком легко манипулировать.
   – Черт возьми, возможно, он был рад оказаться подальше от жены, которая была не прочь забраться в постель к соседу.
   Сара почувствовала презрение в голосе Кейса.
   – Я отправился на войну, горя желанием защитить справедливость. Но юные оболтусы взрослеют, если выживают. Я очень быстро осознал, что война – это сущий ад для порядочных женщин и детей… а только за них и стоило воевать.
   Сара мягко потерлась щекой о грудь Кейса, желая снять с него напряженность.
   – Я спасался на войне воспоминаниями о племяннице и племяннике, – возобновил рассказ Кейс. – Особенно об Эмили. Она была умненькой, смешливой и озорной. И любила все и всех.
   Кейс сделал паузу – видимо, испытывая колебания, но затем продолжил:
   – Иногда, когда дела на войне складывались очень плохо, я доставал крохотные фарфоровые чашечку и блюдце, которые купил Эмили в подарок, смотрел на них и вспоминал ее смех и шалости.
   Сара незаметно обняла Кейса за талию, словно сказав тем самым, что он не остался один на один со своими воспоминаниями.
   – Я вернулся домой на несколько недель раньше брата. И я застал… я увидел…
   Голос у Кейса пресекся.
   – Ну ладно, ладно!.. Ты можешь мне не рассказывать об этом.
   Кейс обнял Сару и прижал ее к себе, словно она и была сама жизнь. Сара не стала жаловаться на крепость объятий – она понимала, что тяжелые воспоминания и тоска держат Кейса в гораздо более жестких объятиях.
   – Калпепперы, – произнес он наконец.
   Это было сказано таким голосом, что Сара вздрогнула.
   – Южане, – добавил он. – Как и я.
   – Вовсе не как ты. Такого не может быть никогда.
   Похоже, он не слышал Сару. Он не мигая смотрел вдаль.
   И то, что видел, нельзя было выразить словами.
   – Они оказались на нашем ранчо за три дня до моего приезда, – хрипло проговорил Кейс. – Они убили всех людей, увели или забили животных, сожгли дома и конюшни. Когда бандиты разделались с женщинами, они взялись за детей и…
   Последовавшее за этим молчание было даже более пронзительным, чем его взгляд.
   Сара вспомнила, что говорила Лола о Калпепперах.
   «Они продали детей племени команчи, после того как сотворили с ними то, чего устыдился бы сам сатана».
   – Когда я обнаружил Эмили и Теда, у меня не оказалось лопаты, – шепотом сказал Кейс. – Я вырыл могилку руками и ногтями. А затем отправился на поиски Калпепперов.
   Сара смотрела на Кейса и беззвучно плакала, не в силах чем-либо помочь. Теперь-то она знала, что именно лишило Кейса смеха, надежды и любви.
   Его воспоминания были даже более тяжелые, чем ее собственные.
   – Что ты подумала, когда я оттолкнул тебя? – спросил Кейс.
   Она молча смотрела на Кейса, и ей было до слез жаль его.
   – Смерть Теда и Эмили… – Последовала пауза. Он пожал плечами. – Она что-то убила во мне. Я не могу дать тебе того, чего ты заслуживаешь.
   – Чего я заслуживаю? – не поняла Сара.
   – Мужа. Детей. Любви. Во мне больше нет этого… Это мертво… как малышка Эм.
   – Я не верю!.. Такой чуткий человек, как ты, не может утратить способность любить.
   Кейс заглянул в глаза Сары.
   – Я испытываю к тебе лишь желание, – без обиняков сказал он. – Когда у мужчины на уме лишь желание, он идет на все. Ты хотела нежности. Я дал ее тебе.
   Губы Сары дрогнули в слабой улыбке.
   – А разве я просила чего-то еще? – прошептала она.
   – Не надо и просить. Я ловлю это в твоем взгляде в те мгновения, когда ты думаешь, что я не смотрю на тебя.
   – Вроде того, что я хочу вонзить тебе в спину нож? – предположила она, улыбаясь сквозь слезы.
   Уголки его рта приподнялись, отчего лицо приобрело еще более печальное выражение.
   – Ты не обманешь меня. Ты похожа на улей. Есть опасность быть ужаленным, но если ее миновать, то остается одна сладость.
   – Мы оба взрослые люди. Ты хочешь что-то из того, что я могу тебе дать, я тоже.
   Он покачал головой.
   – Ты только что сказал, что хочешь меня, – медленно сказала Сара. – Так вот, я хочу тебя.
   Кейс посмотрел на пунцовые щеки, слезы в глазах, дрожащие губы.
   – Ты настоящий дикий мед, – глухо сказал он. – Не искушай меня.
   – Почему?
   – Потому что я могу сделать тебе ребенка. Вот почему.
   – Ребенка, – тихо повторила она. А затем улыбнулась.
   Кейс оттолкнул ее.
   – Я не хочу ребенка! Никогда.
   Руки Сары обвились вокруг Кейса. Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта. Затем дотронулась кончиком языка до нижней губы.
   Кейс отпрянул от нее как ужаленный.
   – Не дразни меня, чтобы я не сделал тебя беременной, – низким голосом сказал он. – Или ты хочешь, чтобы я возненавидел нас обоих за это?
   Сара закрыла глаза и отпустила его. Не говоря ни слова, она взяла веретено и стала прясть.
   Через минуту из другого конца комнаты донесся звук вращающихся жерновов. Ни Сара, ни Кейс больше не сказали друг другу ни слова.

Глава 19

   – Какой-то ненормальный человек, – сказала Лола, оглядывая гору муки, намолотой накануне Кейсом.
   Сара ничего не сказала.
   – О, да ты тоже вон сколько напряла! – воскликнула Лола.
   – Коннер растет быстрее, чем сорная трава.
   – А Кейс такой дерганый, будто кот в комнате с качающимися стульями.
   – Не обратила внимания.
   От громкого смеха Лолы Сара вздрогнула.
   – Неужто ты до сих пор не знаешь, как снять с мужчины раздражение? – спросила Лола.
   – Для этого нужно согласие двоих.
   – Ты хочешь сказать, что не хочешь его?
   – Нет, я хочу сказать, что он не хочет меня.
   – Чушь собачья!
   – Аминь, – пробормотала Сара.
   Веретено вращалось так быстро, что его не было видно. Шерсть под ее пальцами превращалась в пряжу с удивительной скоростью.
   Лола сделала вид, что не поняла намека, и продолжила разговор:
   – Да он хочет тебя со страшной силой! Посмотрит на тебя – и на него сразу столбняк находит.
   – Ну, хорошо, – процедила сквозь зубы Сара. – Кейс хочет меня, но не тронет, потому что боится, что я забеременею. Удовлетворена?
   Лола фыркнула:
   – Девочка, и где были твои уши, когда я рассказывала про губку, уксус и все такое прочее?
   Сара подняла на Лолу глаза. Лола ухмыльнулась, вытащила из брюк кожаный мешочек и помахала им перед лицом Сары.
   – Помнишь это? – подразнила она.
   Веретено упало. Сара затравленным взглядом смотрела на мешочек.
   «Не дразни меня, чтобы я сделал тебя беременной. Или ты хочешь, чтобы я возненавидел нас обоих за это?»
   – А если это не сработает? – шепотом спросила она.
   – А если солнце не взойдет завтра?
   – Это надежно? – проявила настойчивость Сара.
   – Нет ничего абсолютно надежного, кроме греха и смерти. Одним это помогает лучше, другим хуже.
   – А тебе помогало?
   – Я никогда не рожала. Попадалась пару раз, но не рожала. Многие проститутки не попадаются вообще.
   Дрожащими руками Сара взяла кожаный мешочек и сунула его в карман своих брюк.
   – Вот и хорошо, – одобрила Лола. – Теперь мы можем не ходить вокруг Кейса… Помнишь, как пользоваться?
   – Да.
   – Если сама не сможешь затолкать подальше, скажи ему. У него красивые длинные пальцы.
   – Лола! – заливаясь краской, воскликнула Сара.
   Немолодая женщина улыбнулась в ответ хитроватой беззубой улыбкой.
   – Так это же правда! Только не говори, что ты сама этого не замечала.
   Сара молча подняла веретено и продолжила свое занятие.
   Лола выгрузила из сумки блестящую козью шерсть на пол.
   – Хлеб подгорает! – крикнула она, выходя из хижины.
   Сара вскочила и бросилась спасать хлеб. Она сняла его с противня и бросила на холщовую подстилку, чтобы он остыл. Затем снова загрузила противень, помешала огонь и вернулась к прядению и к размышлениям о том, как возобновить поиски сокровищ, если Кейс не позволяет ей ходить одной и в то же время не намерен идти вместе с ней.
   – Мадам? – послышался голос за дверью. – Это Морган и Хантер. Если вы дадите нам хлеба и бобов, мы не станем вас больше беспокоить.
   Сара отложила веретено и поспешила открыть дверь.
   Хантер и Морган сняли шляпы. Оба только что вымылись и побрились.
   Сара улыбнулась:
   – Никакого беспокойства! Входите и садитесь. Я подам вам завтрак.
   – В этом нет необходимости, – сказал Морган. – Мы привыкли все делать сами.
   – Говори за себя, – возразил Хантер. – За последние несколько месяцев я привык к хорошей кухне и порядку.
   На черном лице Моргана сверкнула белозубая улыбка.
   – Элисса балует тебя, словно рождественского щенка.
   Хантер с довольным видом ухмыльнулся и не стал спорить.
   Сара с некоторой грустью посмотрела на улыбающегося Хантера.
   У него теплая, как лето, улыбка, подумала она. Интересно, а Кейс был таким же до гибели малышки Эмили?
   – Боюсь, что по части кухни вас здесь нечем порадовать, – сказала Сара. – Хлеб из кукурузной муки, маисовая каша, перец и бобы.
   – Это божественно! – воскликнул Морган.
   Хантер подмигнул Саре:
   – Не обращайте внимания на Моргана. Он просто проходит практику, чтобы предстать перед девушкой, которая ждет его в Техасе.
   – Кому-то, может, и нужна практика, а я в ней не нуждаюсь, – возразил Морган.
   Улыбнувшись, Сара поставила две старенькие тарелки, налила из кувшина воды и стала накладывать бобы.
   – У тебя еще остался кофе в седельных сумках? – спросил Хантер.
   – О да! Извините, мадам! Поставьте чайник на огонь, а я через минуту буду здесь!
   – Кофе? – переспросила Сара, не поверив в то, что она правильно расслышала. – Вы привезли с собой кофе?
   – Да, – подтвердил Морган. – У нас не было долгих остановок, так что мы не варили его в дороге.
   – Его нужно охранять с дробовиком, – сказала Сара, когда Морган исчез. – Мы не пили кофе с того времени, как Ют продал несколько пар мокасин и связанную одежду в Испанской Церкви.
   У Хантера вытянулось лицо, когда он услышал упоминание о злосчастном месте, где едва не погиб его брат.
   – Кто-то должен очистить это змеиное гнездо, – сказал он.
   – Пустая трата времени, – возразила Сара. – Спугнешь одних змей, появятся другие.
   – Некоторые змеи гораздо хуже других.
   – Калпепперы?
   – Их не спугнешь. Им надо отрубить головы и закопать под скалой.
   Холодок пронизал Сару. В этот момент Хантер был очень похож на Кейса.
   Она испытала облегчение, когда вернулся Морган с джутовым мешочком, в котором находился кофе в зернах, и ручной мельницей. Вскоре комнату наполнил пьянящий аромат кофе, который через щели просочился и наружу.
   Кейс и Ют появились очень быстро. Сара отметила, что Кейс только что помылся.
   – Надеюсь, вы принесли свои чашки? – спросила Сара.
   Каждый из мужчин подставил собственную оловянную кружку. Сара разлила кофе и ткнула пальцем в хлеб.
   – Хлеб готов, но может еще обжечь пальцы.
   Ют положил в тарелку бобы, взял хлеб и присел на корточки возле огня. Ему редко приходилось пользоваться стулом или столом, поэтому для него не составляло труда есть в таком положении.
   Кейс не сразу заметил, что Сара не пьет кофе.
   – Разве ты не любишь кофе? – спросил он.
   – Люблю, но Коннер взял кружку с собой на вахту, – объяснила она.
   Хантер и Морган поняли, что Сара отдала им свои кружки и лишней у нее нет. Оба встали и протянули ей кружки.
   – Садитесь, – сказал Кейс. – Она может воспользоваться моей.
   Поколебавшись, Хантер и Морган снова сели за стол.
   Сара положила на тарелку бобов и подала ее Кейсу.
   – Полагаю, Коннер и тарелку взял с собой, – высказал догадку Кейс.
   – Да. С едой до самого верха, – подтвердила Сара.
   – Тогда мы поделимся.
   Он без предупреждения взял ложку бобов и поднес к ее рту. Застигнутая врасплох, Сара без возражений стала жевать бобы. Но затем сообразила, что съедает его завтрак, и запротестовала.
   – Где твои манеры? – сказал Кейс. – Нельзя разговаривать с набитым ртом.
   Морган многозначительно кашлянул.
   Хантер внимательно посмотрел на брата.
   Кейс этого не заметил. Он был занят кормлением Сары. Едва она открывала рот, чтобы что-то сказать, как он заталкивал ей новую порцию еды. И лишь когда Сара плотно сжала губы, стал есть сам.
   – Выпей кофе, – сказал Кейс. – Или ты хочешь, чтобы я поил тебя, как птенца, с ложечки?
   Сара нервно облизала губы. Она заметила, как он щурил глаза, когда смотрел на ее язык, и это взволновало ее.
   – Не думаю, что это хорошая идея. Я могу обжечь небо, – возразила Сара.
   – Или что-то другое, – сказал Кейс так тихо, чтобы это никому, кроме них, не было слышно.
   Затем воцарилась тишина, нарушаемая царапаньем ложек по тарелкам.
   Когда все было съедено, Хантер встал из-за стола и удовлетворенно вздохнул.