Страница:
20.12.1931
...Часов в 12 пришли олени, мы позавтракали ухой, соленой ужасно, и такой же соленой рыбой, выпили чай. Старик подстругал, докончил новые сани. Мы выехали - 6 саней, 14 оленей, нас трое: на передних санях - Сергей, на вторых - я, третьи - под грузом, на 4-х - Пораделов, а на 5-х навалены шестые сани, запасные.
...Легкий морозец, снег хорош, олени бегут легко. Но дышат они, как паровозы, высунув на бок языки...
Дальше - по озеру. Тьма, розовое - небесное, оранжевое, нездешнее озеро - трудно поверить, что это полоса зари на западе неба. Над ней облако острое, как горный хребет, над ним - зеленое, но не от луны небо. Это расходится и начинается справа луна. Снега на озере почти нет, розовое пространство, быстрый бег оленей, справа великолепные горные хребты, снежные, с цирками, залитые луной, то ныряющей в облака, то парящей над миром. Я полон радости, мы все поем, я горланю стихи, я стою на санях, я счастлив и весел - давно не было так. Я смотрю на оленей, на их ветвистые рога, на лунный снег, на чудесные горы...
Виден берег озера, а вдалеке - снеговые горы, Там Мончетундра. Огни Имандры - мы правильно ехали...
...Зимой 1931года, полярной ночью за полярным кругом, четверо исследователей, составлявших полярную геохимическую экспедицию, мчались по ледяным озерам, по снежным горам - "варакам", по глухой, не ведающей людей тундре на оленьих нартах. Это были Александр Евгеньевич Ферсман, геохимик Александр Федорович Соседко, Коля Пораделов и Павел Николаевич Лукницкий.
Мончетундра была тогда еще не исследована, и пользовались они составленной Ферсманом картой на кальке. Исследователи направились в Мончетундру, где не было ни единой избушки и вообще никаких признаков жизни, нашли горный хребет Нюдуайвенч, заложили в скалу динамит, и Коля взорвал его. Ферсман мял в руках, нюхал, пытал кислотой зеленоватую породу и вдруг весело и лукаво воскликнул:
- Здесь будет город!
Всем стало смешно: какой город, даже птиц нет. В этой замерзшей пустыне - город? Прямо в оледенелых озерах - город? Или в этих снежных горах?..
- Да, да, - повторил уверенно Александр Евгеньевич и тоже засмеялся. Только он смеялся особым смехом - хитрым и мудрым. - Будет город! В теннис будут играть! Яхт-клуб будет!
Павел Николаевич рассказывал, что Ферсман обладал талантом заражать своими блистательными идеями всех, кто находился вокруг него, и был он при этом так легок, так прост в общении, что ему можно было простить все, даже утопические фантазии. Так они в тот раз, слушая, и воспринимали его, улыбаясь, даже чуть снисходительно, быть может, тщательно пряча эту снисходительность в работу. Академик прекрасно заметил и иронию, и "усердную работу", - он всегда все замечал, но, не подав и вида, продолжал "рисовать" картину воображаемого города. А работа их в тот момент заключалась в строительстве пока первого в Мончетундре жилья - шалаша из корья. В шалаш они поставили печку-"буржуйку", которую привезли с собой, раскалили ее докрасна. Горячий дух потянулся вверх.
Бывают же чудеса! Вот ведь сверкает город в глазах кудесника. Поводит он рукой в сторону промерзших чернеющих гор - и нет полярной ночи, и аллеи цветущие, и парки раскинулись... Поводит другой рукой - и вместо мертвых озер яркие фонари горят, автомобили катятся по асфальту, люди нарядные спешат в магазины, в кино, на свидания...
Четыре одержимых человека сидят в шалаше, греются у печки-"буржуйки", мечтают о свершении чуда, которое они своим присутствием в этой полярной ночи породили...
Экспедиция возвращалась с победой. На нартах лежало несколько пудов породы для первых лабораторных исследований...
А через несколько лет, в 1937-м, Павел Николаевич снова оказался в Заполярье. Он рассказывал, как однажды на автодрезине он подъехал к подножию Нюдуайвенча и увидел молодой Мончегорск, город-парк. Широкие ровные улицы, проложенные среди чудесного таежного леса. Одни дома были уже построены, на других участках стояли столбики с табличками или просто с номерами будущих домов. Повсюду слышался стук топоров, сбивавших стены, перила, лестницы, киоски для книг; типография выпускала газету "В бой за никель". Прямо на улице - спасибо полярной тьме - демонстрировался кинофильм...
В 1955 году Кольский филиал Академии наук СССР устраивал торжества по случаю своего 25-летия. Павел Николаевич, как пионер исследований, был почетным гостем и в Кировске, и в Оленегорске, и в Апатитах. Пользуясь случаем, он взял меня с собою. Было прекрасно, но почему-то везде Павлу Николаевичу задавали один и тот же вопрос: видел ли он Мончегорск? Может быть потому, что он был одним из основателей этого города?.
- Да, - отвечал он, - видел... Мончетундру, где не было и живой души, видел. И как начал строиться город - видел.
- А посмотрите его сейчас, Павел Николаевич!
Он мог представить себе город, ведь он видел, как его строили. Ну, наверное, город осовременился, и комбинат, должно быть, расширился. Но гадать не стал - поехал.
"Победа" вкатила нас на проспект-бульвар с двумя рядами боковых аллей, тротуарами, с громадами великолепных архитектурных ансамблей, освещенных в три ряда двойными электрическими "лунами". Гостиницы и кинотеатры, больничный городок и металлургический техникум, музыкальная школа и массивы огромного комбината, рестораны, яхт-клуб, теннисная площадка... Все выстроено гармонично, с учетом природных особенностей красивого края Мончи. А в черном небе - зеленохвостое и розоватое северное сияние, как замерзший над городом праздничный фейерверк...
Если вот так вся история города укладывается в пределы одной человеческой жизни, если человек в красивой и удобной гостинице, лежа в ванне, наполненной горячей водой из того озера, по которому всего два десятилетия назад он двигался на оленях, будто по снежной бескрайней пустыне, сейчас не фантазирует, а только вспоминает болотистые лесные чащи, склоны диких снеговых гор, безлюдную суровую тайгу, которая вот так вдруг превратилась в мощный промышленный центр, в прекрасный реальный город, - то это действительно чудо...
И еще один временной скачок. Еще на двадцать лет. В центре городской площади - высокий изящный обелиск. С девятого этажа гостиницы туристического комплекса "Лапландия", где я остановилась, будучи в командировке, хорошо видны освещенные прорвавшимся сквозь полугодовую тьму и потому особенно ярким солнцем Дом техники и Дом Советов, санаторий и Дворец спорта, универсамы и Дворец культуры. А вдали, справа, - та самая гора Нюдуайвенч, к которой подъехали в 1931 году полярной ночью четыре человека... Низкое солнце окатывает гору и круглые снежные сопки вокруг, как будто перебирает в своих лучах-пальцах гигантское перламутровое ожерелье.
А по улицам, по площади к гостинице движутся люди - группами и поодиночке, в ярких костюмах, разноцветных шапочках, с лыжами, рюкзаками. Это туристы, приезжающие сюда со всех концов страны поглядеть на "Жемчужину Заполярья", как называют теперь Мончегорск.
Ту "современную" гостиницу, которая так гостеприимно приютила одного из основателей города в 1955 году, найти не удается - она затерялась среди многоэтажных комплексных строений на трехкилометровой магистрали центрального проспекта.
Быстро темнеет - еще не наступил полярный день, и весь город уже светится тысячами огней, но сегодня зажжен главный "Голубой огонек" во Дворце культуры. Зажжен в честь сорокалетия основания города. На "Огоньке" ветераны-строители, ветераны-защитники, ветераны-металлурги, ветераны-воспитатели и, конечно, новое, молодое поколение горожан-мончегорцев. Они делятся воспоминаниями, радуются успехам и свершениям, поют, танцуют, смеются... а в огромные окна виден взлетающий в небо изящный обелиск. И генеральный директор по науке, ветеран комбината "Североникель", ветеран города Мончегорска В. Я. Поздняков, показывая в окно на обелиск, говорит: "На вершине этого гранитного столба будет стоять каменный человек с молотком. В честь первых геологов в Монче..."
"Монча" в переводе с саамского значит "красивый". Только саамы, живя среди этой красоты, не могли представить, что могут прийти люди и так умножить ее...
Правильно был назван первый домик Ферсмана "Тиеттой". Только Тиетта это теперь все тундры: и Монча, и Ловозерская, и Хибинская. И не только тундры - весь Кольский полуостров люди превратили в счастливый край.
Полярная экспедиция дала богатый материал Лукницкому для работы. Кроме того, он здесь собрал еще одну уникальную коллекцию - саамских сказок и легенд.
Нет, никогда
не оторвусь я от той тропы
Возвратившись из Заполярья и не отдохнув ни дня, Павел Николаевич отправился в Москву и занялся подготовкой ТКЭ.
Он поселился в квартире у начальника экспедиции Горбунова в Леонтьевском переулке. Квартира превратилась в штаб. В ней с утра до ночи толпились ученые, хозяйственники, альпинисты, финансисты, топографы. Горячие споры возникали по множеству поводов. На московских заводах и фабриках по специальным заказам экспедиции впервые производились разные виды снаряжения для высокогорных зон и особого климата, метеорологические и геофизические приборы, автоматическая станция, инструменты для энергетиков, гидрологов, альпинистов, геофизиков, гравиметристов, гляциологов, сейсмологов, паразитологов, этнографов, геохимиков, автомобилистов... Подлежала всестороннему и основательному изучению территория в десятки тысяч квадратных километров, в том числе и та ее часть, на которую никогда еще не ступала нога человека.
Карта экспедиции была разделена на квадраты, как перед предстоящей битвой. Заранее было определено расположение баз фуража, горючего, продовольствия; медпункты.
На Тянь-Шане закупили тысячу лошадей.
Восемь месяцев длилась подготовка, ибо успех всякой экспедиции обеспечивается прежде всего хорошей организацией и правильным подбором кадров. Было создано семьдесят два отряда по научным специальностям.
"Только в 1932 году, - напишет позже Лукницкий, - за шесть месяцев полевых работ, от открытия до закрытия перевалов, - экспедиция, если вытянуть в ниточку все маршруты, прошла сто тысяч километров и исследовала на территории Таджикистана площадь в сто тысяч квадратных километров".
Исключая период, когда Павел Николаевич находился в Заполярье, все остальное время он, живя в штаб-квартире Горбунова и обсуждая с учеными планы создаваемых отрядов, погружался в суть научных идей, приобретал множество знаний и был преисполнен вдохновения. Комаров, Губкин, Ольденбург, Павловский, Прянишников, Никифоров, Ферсман, Наливкин, Щербаков, Марков, Колесник, Караулов, Федченко, Овчинников, Андреев и многие, многие другие академики, профессора, выдающиеся специалисты - раскрывались как люди интереснейшие, своеобразные, с необычными характерами. Встречи с ними обогатили Павла Николаевича на всю жизнь.
Участник семи памирских экспедиций, известный топограф, сделавший в 1928 году, через пятьдесят лет после первого открытия В. Ф. Ошаниным, "второе открытие ледника Федченко", И. Г. Дорофеев вспоминает, как ранней весной 1932 года в Москве произошло его знакомство с Лукницким в той же штаб-квартире Таджикской комплексной экспедиции.
"До этого я не был с ним знаком, - рассказывал Дорофеев, - и потому я сначала отнесся к нему скептически, думая, что где ему до этой должности, ведь он новичок в экспедиционных делах. Но в первый же день моего знакомства я должен был изменить свое мнение в корне... Во всех вопросах организации экспедиции Лукницкий оказался эрудированным. Я был удивлен. В тот же день я познакомился с ним поближе. При знакомстве Лукницкий с крепким рукопожатием радостно сообщил мне : "А я Вас знаю; правда, пока заочно - из газет и отчетов экспедиции Академии наук ". Наблюдая, в подготовительном периоде, почти ежедневно Павла Николаевича, я удивлялся его работоспособности, рассудительности, умелому подходу к людям ".
Ох, как трудно было ему быть выдержанным с некоторыми строптивыми руководителями отрядов и групп, пытавшимися с наскоку решать большие вопросы!
В экспедиции только научных сотрудников было двести девяносто семь, а вместе с обслуживающим персоналом в ней принимало участие более семисот человек. Работы очень много, притом ответственной. Она по плечу только сведущему человеку, знающему экспедиционные условия работы, характер климата и гор. Таким именно и оказался ученый секретарь. Он уже провел две сложные экспедиции на Памир в 1930 - 1931 годах, побывал в лапах басмачей и только чудом уцелел. Да, Лукницкий был полезным для экспедиции человеком. Да иначе и не могло быть - ведь подбирал его на эту работу сам начальник экспедиции, знаменитый Николай Петрович Горбунов".
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
13.02.1932
...Все дни по-прежнему в яростной, но увлекательной работе... Живу у Горбунова отлично - один в прекрасной небольшой комнате. К моим услугам газовая плита, пишущая машинка (а с завтрашнего дня и машинистка), телефоны и все прочее, вплоть до электрического пылесоса. Но девиз - ни одного часа не на дело, иначе не успеть, поэтому не был в Москве решительно ни у кого. Участвую во всех совещаниях, во всех переговорах Горбунова - вплотную связан с ним по работе. Чувствую себя с ним отлично. У него изумительные книги по Памиру, вчера просматривал их.
...На днях, а может быть, и через неделю - все-таки приедем. В Ленинграде пробуду с неделю или дней десять. Решено, что я еду на Памир с группой самого Горбунова, и из Оша выезжаем в июне.
Дела экспедиции идут хорошо, у нас во Фрунзе есть уже 300 лошадей, а в разных городах для нас готовы чудеснейшие консервы (шпинаты и прочие деликатесы), полушубки, ботинки, седла и т. д. Я выписываю Егора Маслова, он будет у нас поваром. Вообще я распоряжаюсь вовсю, но не важничаю. Важничать - некогда...
21.03.1932
...Думаю быть в Ленинграде 24 марта, во всяком случае - не позднее 25-го. Приезжаем для участия в пленуме экспедиции. Пробудем дня 2 - 3. Возможно, Горбунов остановится у меня...
17.04.1932
...Страшно завален работой и поэтому не успеваю писать писем. В "Новом мире" " напечатан мой очерк о ляпис-лазури...
Заключаю договор с "Молодой гвардией" на книгу об экспедиции...
ИЗВЕСТИЯ Москва, 15 апреля 1932 г.
РЕДАКЦИЯ
телефон No 2-52-53
No 370
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Выдано тов. ЛУКНИЦКОМУ Павлу Николаевичу в том, что он является специальным корреспондентом "Известий ЦИК Союза ССР и ВЦИК" по Таджикской ССР.
Просьба ко всем организациям и учреждениям оказывать тов. ЛУКНИЦКОМУ П. Н. свое содействие.
ОТВ. СЕКРЕТАРЬ СЕЛИХ
ЗАВ. ОРГ. МАС. ОТДЕЛОМ ПОЛИКАШИН
Круглая печать
В мае Лукницкий вылетел в Ташкент, а затем в Душанбе, чтобы доложить правительству Таджикистана о том, что уже сделано, что делается и что должно быть сделано и какого содействия они ждут от таджикского народа, от партийных организаций республики и от ее правительства. Кроме всех выполняемых в экспедиции обязанностей Лукницкий, как географ-исследователь, получил еще одно важное задание - определить в совершаемых им маршрутах возможность укрепления пограничных районов Памира.
ИЗ ПИСЬМА РОДИТЕЛЯМ
2. 06. 1932
...Вчера вечером приехал Горбунов. А завтра, на рассвете, улетаю с ним в Сталинабад - на девятиместном трехмоторном самолете.
В Сталинабаде пробуду, самое большее, два дня, потом прилечу в Ташкент и уеду в Ош. Из Оша собираемся выходить 15 июня...
ИЗ СТАТЬИ В РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ГАЗЕТЕ (5.06.1932, Сталинабад)
...Начальник ТКЭ т. Горбунов и ученый секретарь т. Лукницкий, вылетев 3-го из Ташкента, спустились в Сталинабаде, перелетев снеговые вершины Гиссарского хребта.
На аэродроме они были встречены представителями правительства и научных организаций. Вместе с председателем Совнаркома Таджикистана т. Ходжибаевым, поехав на машине по течению реки Варзоб (30 км от Сталинабада), в кишлаках Варзоб-Кале, Регар получили достоверные сведения и ценные образцы ряда месторождений сурьмы и свинца. На основании полученных данных будет пущен специальный геохимический отряд по реке Варзоб и по южным склонам Гиссарского хребта; отряд будет вести инструктивную работу среди населения.
Между ТКЭ и Киргизской комплексной экспедицией заключен договор о социалистическом соревновании на успешное выполнение работ. Между отрядами заключаются локальные договоры.
7-го тт. Горбунов и Лукницкий вылетели в Ташкент, откуда отправятся в Ош.
"Этот чудесный город Ош, - как написал Павел Николаевич, - находится у подножия Алайского хребта. Незабываем великолепный вид на горную цепь с высоченными, увенчанными снежными шапками пиками, с извивающимися, анакондоподобными, сверкающими под яркими солнечными лучами ледниками, с изумрудной прозрачной зеленью предгорной части. Город расположен на высоте более девятисот метров над уровнем моря - чудесный, бодрящий, благоуханный воздух. И в городе, и рядом с ним скалистые вершины с захватывающими дух обрывами, с бездонными пещерами. Город-сад, город-цветник. На базарах черешня, урюк, инжир, виноград, гранаты, арбузы, сахарные дыни и еще, и еще. И все это не в граммах и килограммах, а огромными навалами и все отборнейшего качества. Летом и до поздней осени, даже зимы - зимы в нашем понятии в городе вообще нет - город окаймлен, буквально как невеста, нежно-белой фатой зреющего хлопчатника. Гостеприимные, радушные люди: киргизы, узбеки, таджики, казахи, русские. Отсюда начнется "Большой поход"".
АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА ССР
НАЧАЛЬНИК ТАДЖИКСКОЙ КОМПЛЕКСНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ Н. П. ГОРБУНОВ
Москва, Леонтьевский переулок, No 9, кв. 7. Телефоны: дом. 4-79-03, служ. 3-18-49.
27 июня 1932 г.
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Настоящим удостоверяется, что предъявитель сего тов. ЛУКНИЦКИЙ Павел Николаевич является начальником Объединенной колонны Центральной группы, Фототеодолитной группы и Лазуритового отряда ТКЭ.
Начальник ТКЭ АН СССР и особоуполномоченный ОГПУ
Н. П. ГОРБУНОВ
Круглая печать
СССР
АКАДЕМИЯ НАУК
СОВЕТ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ
ТАДЖИКСКАЯ КОМПЛЕКСНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
16/V 1932 г.
No 703
Место отправления: Москва,
Леонтьевский пер., 9, кв. 7
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Выдано тов. ЛУКНИЦКОМУ П. Н.- Ученому секретарю Таджикской комплексной экспедиции Академии наук СССР - в том, что ему предоставляется право иметь при себе огнестрельное оружие, именно револьвер системы "НАГАН" за No 27125.
ОСНОВАНИЕ: Распоряжение ОГПУ о предоставлении нач. экспедиции права выдачи разрешения на ношение оружия.
Начальник
таджикской комплексной экспедиции Академии наук СССР
Н. П. ГОРБУНОВ
...Наконец все семьдесят два отряда экспедиции двинулись по своим маршрутам: Душанбе, Ходжент, Ош. Лукницкий возглавил выходящую из Оша Центральную объединенную колонну, в ее составе было несколько отрядов, караван грузов и подразделение пограничников под командованием И. Н. Мутерко.
И. Г. Дорофеев вспоминает: "Большинство отрядов экспедиции собрались на исходной базе экспедиции в г. Оше. Тут было настоящее столпотворение: прибывали по железной дороге тонны различного груза, началось формирование каравана, а это значит покупка вьючных и верховых животных, седел вьючных кавалерийских, наем опытных караванщиков и рабочих, покупка продовольствия. И по всем этим делам люди шли за разрешением спорных с хозяйственниками вопросов к Лукницкому. И он их решал, прямо сказать, довольно оперативно и умно ".
В редкие свободные минуты Павел Николаевич кропотливо работал со своей походной записной книжкой - вел подробный дневник, фотографировал, проводил беседы об условиях работы на Памире.
Из города Ош П. Н. Лукницкий возглавил автоколонну экспедиции и повел ее по только что построенной автомагистрали. Ош - озеро Каракуль. Это была нелегкая поездка: тут и труднопроходимые места, опасные переезды по ненадежным мостам через горные и бурные реки и форсирование их вброд.
От начальника автоколонны, прокладывающей первый след на Памир, требовалось знание дела, смелость, находчивость и умение ладить с шоферами.
Кончился автотракт. Груз надо было везти караванами за сотни километров по дороге, изобилующей очень опасными участками; провести караван по немыслимо трудным оврингам возможно только человеку, знающему характер такой дороги и обладающему незаурядной смелостью и умением. И Павел Николаевич Лукницкий провел караван без потерь".
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
9.07.1932
Пишу подробное письмо - копию моего дневника - пошлю вам на днях...
Вчера привел колонну в Бордобу. Здесь большой лагерь экспедиции, и здесь Горбунов. Завтра выходим из Бордобы на Пост Памирский.
17.07.1932
Завтра начинаем подъем на Пост Памирский. Навстречу должна попасться наша автоколонна, и вот пишу краткое письмо, пока вьючится мой караван, передам с автоколонной...
Командование мое колонной пока успешно; караван, лошади, люди - все в порядке. Трудно бывает только с несколькими - бузотерами и не подчиняющимися дисциплине. У них отобрал оружие в наказание и дам им дисциплинарные взыскания, хоть и очень не хочу этого делать...
21.07.1932
...Приехали на Пост Памирский, расположились на другой стороне реки Мургаб, живем здесь в ожидании проезда из Маркансу Горбунова, который остался сделать маршрут на Корумды...
Сегодня из моей колонны выделился отряд по лазуриту, ушедший только что в Хорог...
Работы для себя, чисто литературной, никакой вести не могу - некогда.
Сейчас, надеюсь, это изменится: Горбунов обещал дать мне возможность поработать по моей специальности - после Поста Памирского. Надеюсь, приедет - выполнит обещание.
Сегодня ночью была большая учебная тревога на Посту Памирском, и мой взвод получил благодарность, потому что через 11 минут после тревоги (три выстрела) связные - всадники из моего лагеря через глубокую реку вброд и через рукав с плохим мостом домчались два километра до крепости. Вскочив со сна, заседлать пасущихся коней и в полной боевой готовности через 11 минут быть в двух километрах - это очень неплохо!
В конце письма Павел Николаевич сообщает, что Памир в 1932 году совершенно спокоен. Сообщает с удовлетворением. Что ж! Прошлогодний его вклад в сегодняшний день Памира, а значит, в общее дело был, таким образом, безусловно нужным, полезным.
ИЗ ПИСЬМА РОДИТЕЛЯМ
28.07.1932
...24-го июля с Горбуновым и другими выехал с Поста Памирского в Рангкуль. Ехали ночью и при переезде вброд реки застряли в воде - так крепко, что не могли вытащить автомобиля 1,5 суток. Вода утром спала, но машину засосало в грунт. По этому поводу сделана масса снимков и рисунков. Наконец машину вытащили вызванные с Поста Памирского красноармейцы, и мы двинулись дальше в Рангкуль...
Завтра-послезавтра с Горбуновым еду в Хорог, пробуду там с неделю, вернусь в Сасыккуль, отсюда верхом - к Зоркулю, потом по реке Памир и по Пянджу - в Лянгар, Ишкашим и снова в Хорог...
5 августа, проделав путь Сасыккуль - озеро Харгуш, в час дня центральная группа - Горбунов, Лукницкий, доктор Розенцвейг, Майский, Староносов, Покровский, Дейкин, Лебедев, Лукашин - с несколькими караванщиками выехали по направлению Лянгар - Ишкашим - Хорог.
Другому бы хватило на этот раз и трудностей и результатов. Но Павел Николаевич оставался одержимым, неугомонным, точным и не признающим компромиссов даже с самим собой. И, оказавшись наконец в верховьях реки Пянджа, на реке Памир, он осуществил свой заветный план: оторвался от всех и пошел по открытым им в прежних экспедициях маршрутам. Через перевалы, ледники, по истокам рек Лукницкий проник в самое сердце неведомых гор и завершил личное исследование "белого пятна" на Южном Памире открытием узлового пика.
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
24.08.1932
...Дождавшись каравана, мы с Горбуновым верхом двинулись через Харгуш к реке Памир и вниз по этой реке на Лянгар, дошли до кишлака Шитхарв и здесь разделились: караван с частью сотрудников центральной группы двинулись дальше на Ишкашим и Хорог, а Горбунов, Майский, доктор и я, вчетвером, взяв шесть носильщиков, отправились через перевал Шитхарв, пешком к реке Шахдаре. Шли через перевал 4 дня, перевал оказался высотою 5500 метров, т. е. почти равным высоте Эльбруса, ночевали на ледниках, любовались ими и вечными снегами, и все чувствовали себя отлично. Горбунов делал топографическую съемку пути. А я занимался геологией. Десятиверстная карта оказалась совершенно не соответствующей действительности.
Не доходя до Шахдары, на Бадомдаре, мы еще раз разделились: Горбунов, Майский и доктор полезли к месторождению ляпис-лазури, а я, не захотев в третий раз лезть на месторождение, отпросился у Горбунова в отдельный маршрут и, дойдя до кишлака Барвоз на Шахдаре, нанял двух охотников-шугнанцев в качестве носильщиков и отправился искать неизвестный перевал с Шахдары на Гармчашму, от кишлака Вяз, по руслу Вяздары, где не ходил ни один европеец. Подниматься пришлось до ледников и на ледники, и мне повезло: достигнув водораздельного гребня хребта на высоте 5440 метров, я нашел перевал в Гармчашму. Я пробыл на перевале 3 часа, сделал зарисовки и съемку, а потом благополучнейшим образом спустился с перевала в верховье реки Гармчашма, в уже знакомые мне по прошлому места. Оттуда спустился вниз, купался в горячих источниках Гармчашмы и, выйдя на Пяндж, нанял лошадь и в один день доехал до Хорога. Все мое одинокое путешествие заняло пять дней, и результат его - топографическая съемка и описание мест, до сих пор не нанесенных на карту и никому не известных. Я дал премии моим носильщикам, а все сотрудники экспедиции, бывшие в Хороге, приветствовали мое удачное предприятие.
...Часов в 12 пришли олени, мы позавтракали ухой, соленой ужасно, и такой же соленой рыбой, выпили чай. Старик подстругал, докончил новые сани. Мы выехали - 6 саней, 14 оленей, нас трое: на передних санях - Сергей, на вторых - я, третьи - под грузом, на 4-х - Пораделов, а на 5-х навалены шестые сани, запасные.
...Легкий морозец, снег хорош, олени бегут легко. Но дышат они, как паровозы, высунув на бок языки...
Дальше - по озеру. Тьма, розовое - небесное, оранжевое, нездешнее озеро - трудно поверить, что это полоса зари на западе неба. Над ней облако острое, как горный хребет, над ним - зеленое, но не от луны небо. Это расходится и начинается справа луна. Снега на озере почти нет, розовое пространство, быстрый бег оленей, справа великолепные горные хребты, снежные, с цирками, залитые луной, то ныряющей в облака, то парящей над миром. Я полон радости, мы все поем, я горланю стихи, я стою на санях, я счастлив и весел - давно не было так. Я смотрю на оленей, на их ветвистые рога, на лунный снег, на чудесные горы...
Виден берег озера, а вдалеке - снеговые горы, Там Мончетундра. Огни Имандры - мы правильно ехали...
...Зимой 1931года, полярной ночью за полярным кругом, четверо исследователей, составлявших полярную геохимическую экспедицию, мчались по ледяным озерам, по снежным горам - "варакам", по глухой, не ведающей людей тундре на оленьих нартах. Это были Александр Евгеньевич Ферсман, геохимик Александр Федорович Соседко, Коля Пораделов и Павел Николаевич Лукницкий.
Мончетундра была тогда еще не исследована, и пользовались они составленной Ферсманом картой на кальке. Исследователи направились в Мончетундру, где не было ни единой избушки и вообще никаких признаков жизни, нашли горный хребет Нюдуайвенч, заложили в скалу динамит, и Коля взорвал его. Ферсман мял в руках, нюхал, пытал кислотой зеленоватую породу и вдруг весело и лукаво воскликнул:
- Здесь будет город!
Всем стало смешно: какой город, даже птиц нет. В этой замерзшей пустыне - город? Прямо в оледенелых озерах - город? Или в этих снежных горах?..
- Да, да, - повторил уверенно Александр Евгеньевич и тоже засмеялся. Только он смеялся особым смехом - хитрым и мудрым. - Будет город! В теннис будут играть! Яхт-клуб будет!
Павел Николаевич рассказывал, что Ферсман обладал талантом заражать своими блистательными идеями всех, кто находился вокруг него, и был он при этом так легок, так прост в общении, что ему можно было простить все, даже утопические фантазии. Так они в тот раз, слушая, и воспринимали его, улыбаясь, даже чуть снисходительно, быть может, тщательно пряча эту снисходительность в работу. Академик прекрасно заметил и иронию, и "усердную работу", - он всегда все замечал, но, не подав и вида, продолжал "рисовать" картину воображаемого города. А работа их в тот момент заключалась в строительстве пока первого в Мончетундре жилья - шалаша из корья. В шалаш они поставили печку-"буржуйку", которую привезли с собой, раскалили ее докрасна. Горячий дух потянулся вверх.
Бывают же чудеса! Вот ведь сверкает город в глазах кудесника. Поводит он рукой в сторону промерзших чернеющих гор - и нет полярной ночи, и аллеи цветущие, и парки раскинулись... Поводит другой рукой - и вместо мертвых озер яркие фонари горят, автомобили катятся по асфальту, люди нарядные спешат в магазины, в кино, на свидания...
Четыре одержимых человека сидят в шалаше, греются у печки-"буржуйки", мечтают о свершении чуда, которое они своим присутствием в этой полярной ночи породили...
Экспедиция возвращалась с победой. На нартах лежало несколько пудов породы для первых лабораторных исследований...
А через несколько лет, в 1937-м, Павел Николаевич снова оказался в Заполярье. Он рассказывал, как однажды на автодрезине он подъехал к подножию Нюдуайвенча и увидел молодой Мончегорск, город-парк. Широкие ровные улицы, проложенные среди чудесного таежного леса. Одни дома были уже построены, на других участках стояли столбики с табличками или просто с номерами будущих домов. Повсюду слышался стук топоров, сбивавших стены, перила, лестницы, киоски для книг; типография выпускала газету "В бой за никель". Прямо на улице - спасибо полярной тьме - демонстрировался кинофильм...
В 1955 году Кольский филиал Академии наук СССР устраивал торжества по случаю своего 25-летия. Павел Николаевич, как пионер исследований, был почетным гостем и в Кировске, и в Оленегорске, и в Апатитах. Пользуясь случаем, он взял меня с собою. Было прекрасно, но почему-то везде Павлу Николаевичу задавали один и тот же вопрос: видел ли он Мончегорск? Может быть потому, что он был одним из основателей этого города?.
- Да, - отвечал он, - видел... Мончетундру, где не было и живой души, видел. И как начал строиться город - видел.
- А посмотрите его сейчас, Павел Николаевич!
Он мог представить себе город, ведь он видел, как его строили. Ну, наверное, город осовременился, и комбинат, должно быть, расширился. Но гадать не стал - поехал.
"Победа" вкатила нас на проспект-бульвар с двумя рядами боковых аллей, тротуарами, с громадами великолепных архитектурных ансамблей, освещенных в три ряда двойными электрическими "лунами". Гостиницы и кинотеатры, больничный городок и металлургический техникум, музыкальная школа и массивы огромного комбината, рестораны, яхт-клуб, теннисная площадка... Все выстроено гармонично, с учетом природных особенностей красивого края Мончи. А в черном небе - зеленохвостое и розоватое северное сияние, как замерзший над городом праздничный фейерверк...
Если вот так вся история города укладывается в пределы одной человеческой жизни, если человек в красивой и удобной гостинице, лежа в ванне, наполненной горячей водой из того озера, по которому всего два десятилетия назад он двигался на оленях, будто по снежной бескрайней пустыне, сейчас не фантазирует, а только вспоминает болотистые лесные чащи, склоны диких снеговых гор, безлюдную суровую тайгу, которая вот так вдруг превратилась в мощный промышленный центр, в прекрасный реальный город, - то это действительно чудо...
И еще один временной скачок. Еще на двадцать лет. В центре городской площади - высокий изящный обелиск. С девятого этажа гостиницы туристического комплекса "Лапландия", где я остановилась, будучи в командировке, хорошо видны освещенные прорвавшимся сквозь полугодовую тьму и потому особенно ярким солнцем Дом техники и Дом Советов, санаторий и Дворец спорта, универсамы и Дворец культуры. А вдали, справа, - та самая гора Нюдуайвенч, к которой подъехали в 1931 году полярной ночью четыре человека... Низкое солнце окатывает гору и круглые снежные сопки вокруг, как будто перебирает в своих лучах-пальцах гигантское перламутровое ожерелье.
А по улицам, по площади к гостинице движутся люди - группами и поодиночке, в ярких костюмах, разноцветных шапочках, с лыжами, рюкзаками. Это туристы, приезжающие сюда со всех концов страны поглядеть на "Жемчужину Заполярья", как называют теперь Мончегорск.
Ту "современную" гостиницу, которая так гостеприимно приютила одного из основателей города в 1955 году, найти не удается - она затерялась среди многоэтажных комплексных строений на трехкилометровой магистрали центрального проспекта.
Быстро темнеет - еще не наступил полярный день, и весь город уже светится тысячами огней, но сегодня зажжен главный "Голубой огонек" во Дворце культуры. Зажжен в честь сорокалетия основания города. На "Огоньке" ветераны-строители, ветераны-защитники, ветераны-металлурги, ветераны-воспитатели и, конечно, новое, молодое поколение горожан-мончегорцев. Они делятся воспоминаниями, радуются успехам и свершениям, поют, танцуют, смеются... а в огромные окна виден взлетающий в небо изящный обелиск. И генеральный директор по науке, ветеран комбината "Североникель", ветеран города Мончегорска В. Я. Поздняков, показывая в окно на обелиск, говорит: "На вершине этого гранитного столба будет стоять каменный человек с молотком. В честь первых геологов в Монче..."
"Монча" в переводе с саамского значит "красивый". Только саамы, живя среди этой красоты, не могли представить, что могут прийти люди и так умножить ее...
Правильно был назван первый домик Ферсмана "Тиеттой". Только Тиетта это теперь все тундры: и Монча, и Ловозерская, и Хибинская. И не только тундры - весь Кольский полуостров люди превратили в счастливый край.
Полярная экспедиция дала богатый материал Лукницкому для работы. Кроме того, он здесь собрал еще одну уникальную коллекцию - саамских сказок и легенд.
Нет, никогда
не оторвусь я от той тропы
Возвратившись из Заполярья и не отдохнув ни дня, Павел Николаевич отправился в Москву и занялся подготовкой ТКЭ.
Он поселился в квартире у начальника экспедиции Горбунова в Леонтьевском переулке. Квартира превратилась в штаб. В ней с утра до ночи толпились ученые, хозяйственники, альпинисты, финансисты, топографы. Горячие споры возникали по множеству поводов. На московских заводах и фабриках по специальным заказам экспедиции впервые производились разные виды снаряжения для высокогорных зон и особого климата, метеорологические и геофизические приборы, автоматическая станция, инструменты для энергетиков, гидрологов, альпинистов, геофизиков, гравиметристов, гляциологов, сейсмологов, паразитологов, этнографов, геохимиков, автомобилистов... Подлежала всестороннему и основательному изучению территория в десятки тысяч квадратных километров, в том числе и та ее часть, на которую никогда еще не ступала нога человека.
Карта экспедиции была разделена на квадраты, как перед предстоящей битвой. Заранее было определено расположение баз фуража, горючего, продовольствия; медпункты.
На Тянь-Шане закупили тысячу лошадей.
Восемь месяцев длилась подготовка, ибо успех всякой экспедиции обеспечивается прежде всего хорошей организацией и правильным подбором кадров. Было создано семьдесят два отряда по научным специальностям.
"Только в 1932 году, - напишет позже Лукницкий, - за шесть месяцев полевых работ, от открытия до закрытия перевалов, - экспедиция, если вытянуть в ниточку все маршруты, прошла сто тысяч километров и исследовала на территории Таджикистана площадь в сто тысяч квадратных километров".
Исключая период, когда Павел Николаевич находился в Заполярье, все остальное время он, живя в штаб-квартире Горбунова и обсуждая с учеными планы создаваемых отрядов, погружался в суть научных идей, приобретал множество знаний и был преисполнен вдохновения. Комаров, Губкин, Ольденбург, Павловский, Прянишников, Никифоров, Ферсман, Наливкин, Щербаков, Марков, Колесник, Караулов, Федченко, Овчинников, Андреев и многие, многие другие академики, профессора, выдающиеся специалисты - раскрывались как люди интереснейшие, своеобразные, с необычными характерами. Встречи с ними обогатили Павла Николаевича на всю жизнь.
Участник семи памирских экспедиций, известный топограф, сделавший в 1928 году, через пятьдесят лет после первого открытия В. Ф. Ошаниным, "второе открытие ледника Федченко", И. Г. Дорофеев вспоминает, как ранней весной 1932 года в Москве произошло его знакомство с Лукницким в той же штаб-квартире Таджикской комплексной экспедиции.
"До этого я не был с ним знаком, - рассказывал Дорофеев, - и потому я сначала отнесся к нему скептически, думая, что где ему до этой должности, ведь он новичок в экспедиционных делах. Но в первый же день моего знакомства я должен был изменить свое мнение в корне... Во всех вопросах организации экспедиции Лукницкий оказался эрудированным. Я был удивлен. В тот же день я познакомился с ним поближе. При знакомстве Лукницкий с крепким рукопожатием радостно сообщил мне : "А я Вас знаю; правда, пока заочно - из газет и отчетов экспедиции Академии наук ". Наблюдая, в подготовительном периоде, почти ежедневно Павла Николаевича, я удивлялся его работоспособности, рассудительности, умелому подходу к людям ".
Ох, как трудно было ему быть выдержанным с некоторыми строптивыми руководителями отрядов и групп, пытавшимися с наскоку решать большие вопросы!
В экспедиции только научных сотрудников было двести девяносто семь, а вместе с обслуживающим персоналом в ней принимало участие более семисот человек. Работы очень много, притом ответственной. Она по плечу только сведущему человеку, знающему экспедиционные условия работы, характер климата и гор. Таким именно и оказался ученый секретарь. Он уже провел две сложные экспедиции на Памир в 1930 - 1931 годах, побывал в лапах басмачей и только чудом уцелел. Да, Лукницкий был полезным для экспедиции человеком. Да иначе и не могло быть - ведь подбирал его на эту работу сам начальник экспедиции, знаменитый Николай Петрович Горбунов".
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
13.02.1932
...Все дни по-прежнему в яростной, но увлекательной работе... Живу у Горбунова отлично - один в прекрасной небольшой комнате. К моим услугам газовая плита, пишущая машинка (а с завтрашнего дня и машинистка), телефоны и все прочее, вплоть до электрического пылесоса. Но девиз - ни одного часа не на дело, иначе не успеть, поэтому не был в Москве решительно ни у кого. Участвую во всех совещаниях, во всех переговорах Горбунова - вплотную связан с ним по работе. Чувствую себя с ним отлично. У него изумительные книги по Памиру, вчера просматривал их.
...На днях, а может быть, и через неделю - все-таки приедем. В Ленинграде пробуду с неделю или дней десять. Решено, что я еду на Памир с группой самого Горбунова, и из Оша выезжаем в июне.
Дела экспедиции идут хорошо, у нас во Фрунзе есть уже 300 лошадей, а в разных городах для нас готовы чудеснейшие консервы (шпинаты и прочие деликатесы), полушубки, ботинки, седла и т. д. Я выписываю Егора Маслова, он будет у нас поваром. Вообще я распоряжаюсь вовсю, но не важничаю. Важничать - некогда...
21.03.1932
...Думаю быть в Ленинграде 24 марта, во всяком случае - не позднее 25-го. Приезжаем для участия в пленуме экспедиции. Пробудем дня 2 - 3. Возможно, Горбунов остановится у меня...
17.04.1932
...Страшно завален работой и поэтому не успеваю писать писем. В "Новом мире" " напечатан мой очерк о ляпис-лазури...
Заключаю договор с "Молодой гвардией" на книгу об экспедиции...
ИЗВЕСТИЯ Москва, 15 апреля 1932 г.
РЕДАКЦИЯ
телефон No 2-52-53
No 370
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Выдано тов. ЛУКНИЦКОМУ Павлу Николаевичу в том, что он является специальным корреспондентом "Известий ЦИК Союза ССР и ВЦИК" по Таджикской ССР.
Просьба ко всем организациям и учреждениям оказывать тов. ЛУКНИЦКОМУ П. Н. свое содействие.
ОТВ. СЕКРЕТАРЬ СЕЛИХ
ЗАВ. ОРГ. МАС. ОТДЕЛОМ ПОЛИКАШИН
Круглая печать
В мае Лукницкий вылетел в Ташкент, а затем в Душанбе, чтобы доложить правительству Таджикистана о том, что уже сделано, что делается и что должно быть сделано и какого содействия они ждут от таджикского народа, от партийных организаций республики и от ее правительства. Кроме всех выполняемых в экспедиции обязанностей Лукницкий, как географ-исследователь, получил еще одно важное задание - определить в совершаемых им маршрутах возможность укрепления пограничных районов Памира.
ИЗ ПИСЬМА РОДИТЕЛЯМ
2. 06. 1932
...Вчера вечером приехал Горбунов. А завтра, на рассвете, улетаю с ним в Сталинабад - на девятиместном трехмоторном самолете.
В Сталинабаде пробуду, самое большее, два дня, потом прилечу в Ташкент и уеду в Ош. Из Оша собираемся выходить 15 июня...
ИЗ СТАТЬИ В РЕСПУБЛИКАНСКОЙ ГАЗЕТЕ (5.06.1932, Сталинабад)
...Начальник ТКЭ т. Горбунов и ученый секретарь т. Лукницкий, вылетев 3-го из Ташкента, спустились в Сталинабаде, перелетев снеговые вершины Гиссарского хребта.
На аэродроме они были встречены представителями правительства и научных организаций. Вместе с председателем Совнаркома Таджикистана т. Ходжибаевым, поехав на машине по течению реки Варзоб (30 км от Сталинабада), в кишлаках Варзоб-Кале, Регар получили достоверные сведения и ценные образцы ряда месторождений сурьмы и свинца. На основании полученных данных будет пущен специальный геохимический отряд по реке Варзоб и по южным склонам Гиссарского хребта; отряд будет вести инструктивную работу среди населения.
Между ТКЭ и Киргизской комплексной экспедицией заключен договор о социалистическом соревновании на успешное выполнение работ. Между отрядами заключаются локальные договоры.
7-го тт. Горбунов и Лукницкий вылетели в Ташкент, откуда отправятся в Ош.
"Этот чудесный город Ош, - как написал Павел Николаевич, - находится у подножия Алайского хребта. Незабываем великолепный вид на горную цепь с высоченными, увенчанными снежными шапками пиками, с извивающимися, анакондоподобными, сверкающими под яркими солнечными лучами ледниками, с изумрудной прозрачной зеленью предгорной части. Город расположен на высоте более девятисот метров над уровнем моря - чудесный, бодрящий, благоуханный воздух. И в городе, и рядом с ним скалистые вершины с захватывающими дух обрывами, с бездонными пещерами. Город-сад, город-цветник. На базарах черешня, урюк, инжир, виноград, гранаты, арбузы, сахарные дыни и еще, и еще. И все это не в граммах и килограммах, а огромными навалами и все отборнейшего качества. Летом и до поздней осени, даже зимы - зимы в нашем понятии в городе вообще нет - город окаймлен, буквально как невеста, нежно-белой фатой зреющего хлопчатника. Гостеприимные, радушные люди: киргизы, узбеки, таджики, казахи, русские. Отсюда начнется "Большой поход"".
АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА ССР
НАЧАЛЬНИК ТАДЖИКСКОЙ КОМПЛЕКСНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ Н. П. ГОРБУНОВ
Москва, Леонтьевский переулок, No 9, кв. 7. Телефоны: дом. 4-79-03, служ. 3-18-49.
27 июня 1932 г.
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Настоящим удостоверяется, что предъявитель сего тов. ЛУКНИЦКИЙ Павел Николаевич является начальником Объединенной колонны Центральной группы, Фототеодолитной группы и Лазуритового отряда ТКЭ.
Начальник ТКЭ АН СССР и особоуполномоченный ОГПУ
Н. П. ГОРБУНОВ
Круглая печать
СССР
АКАДЕМИЯ НАУК
СОВЕТ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ
ТАДЖИКСКАЯ КОМПЛЕКСНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
16/V 1932 г.
No 703
Место отправления: Москва,
Леонтьевский пер., 9, кв. 7
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Выдано тов. ЛУКНИЦКОМУ П. Н.- Ученому секретарю Таджикской комплексной экспедиции Академии наук СССР - в том, что ему предоставляется право иметь при себе огнестрельное оружие, именно револьвер системы "НАГАН" за No 27125.
ОСНОВАНИЕ: Распоряжение ОГПУ о предоставлении нач. экспедиции права выдачи разрешения на ношение оружия.
Начальник
таджикской комплексной экспедиции Академии наук СССР
Н. П. ГОРБУНОВ
...Наконец все семьдесят два отряда экспедиции двинулись по своим маршрутам: Душанбе, Ходжент, Ош. Лукницкий возглавил выходящую из Оша Центральную объединенную колонну, в ее составе было несколько отрядов, караван грузов и подразделение пограничников под командованием И. Н. Мутерко.
И. Г. Дорофеев вспоминает: "Большинство отрядов экспедиции собрались на исходной базе экспедиции в г. Оше. Тут было настоящее столпотворение: прибывали по железной дороге тонны различного груза, началось формирование каравана, а это значит покупка вьючных и верховых животных, седел вьючных кавалерийских, наем опытных караванщиков и рабочих, покупка продовольствия. И по всем этим делам люди шли за разрешением спорных с хозяйственниками вопросов к Лукницкому. И он их решал, прямо сказать, довольно оперативно и умно ".
В редкие свободные минуты Павел Николаевич кропотливо работал со своей походной записной книжкой - вел подробный дневник, фотографировал, проводил беседы об условиях работы на Памире.
Из города Ош П. Н. Лукницкий возглавил автоколонну экспедиции и повел ее по только что построенной автомагистрали. Ош - озеро Каракуль. Это была нелегкая поездка: тут и труднопроходимые места, опасные переезды по ненадежным мостам через горные и бурные реки и форсирование их вброд.
От начальника автоколонны, прокладывающей первый след на Памир, требовалось знание дела, смелость, находчивость и умение ладить с шоферами.
Кончился автотракт. Груз надо было везти караванами за сотни километров по дороге, изобилующей очень опасными участками; провести караван по немыслимо трудным оврингам возможно только человеку, знающему характер такой дороги и обладающему незаурядной смелостью и умением. И Павел Николаевич Лукницкий провел караван без потерь".
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
9.07.1932
Пишу подробное письмо - копию моего дневника - пошлю вам на днях...
Вчера привел колонну в Бордобу. Здесь большой лагерь экспедиции, и здесь Горбунов. Завтра выходим из Бордобы на Пост Памирский.
17.07.1932
Завтра начинаем подъем на Пост Памирский. Навстречу должна попасться наша автоколонна, и вот пишу краткое письмо, пока вьючится мой караван, передам с автоколонной...
Командование мое колонной пока успешно; караван, лошади, люди - все в порядке. Трудно бывает только с несколькими - бузотерами и не подчиняющимися дисциплине. У них отобрал оружие в наказание и дам им дисциплинарные взыскания, хоть и очень не хочу этого делать...
21.07.1932
...Приехали на Пост Памирский, расположились на другой стороне реки Мургаб, живем здесь в ожидании проезда из Маркансу Горбунова, который остался сделать маршрут на Корумды...
Сегодня из моей колонны выделился отряд по лазуриту, ушедший только что в Хорог...
Работы для себя, чисто литературной, никакой вести не могу - некогда.
Сейчас, надеюсь, это изменится: Горбунов обещал дать мне возможность поработать по моей специальности - после Поста Памирского. Надеюсь, приедет - выполнит обещание.
Сегодня ночью была большая учебная тревога на Посту Памирском, и мой взвод получил благодарность, потому что через 11 минут после тревоги (три выстрела) связные - всадники из моего лагеря через глубокую реку вброд и через рукав с плохим мостом домчались два километра до крепости. Вскочив со сна, заседлать пасущихся коней и в полной боевой готовности через 11 минут быть в двух километрах - это очень неплохо!
В конце письма Павел Николаевич сообщает, что Памир в 1932 году совершенно спокоен. Сообщает с удовлетворением. Что ж! Прошлогодний его вклад в сегодняшний день Памира, а значит, в общее дело был, таким образом, безусловно нужным, полезным.
ИЗ ПИСЬМА РОДИТЕЛЯМ
28.07.1932
...24-го июля с Горбуновым и другими выехал с Поста Памирского в Рангкуль. Ехали ночью и при переезде вброд реки застряли в воде - так крепко, что не могли вытащить автомобиля 1,5 суток. Вода утром спала, но машину засосало в грунт. По этому поводу сделана масса снимков и рисунков. Наконец машину вытащили вызванные с Поста Памирского красноармейцы, и мы двинулись дальше в Рангкуль...
Завтра-послезавтра с Горбуновым еду в Хорог, пробуду там с неделю, вернусь в Сасыккуль, отсюда верхом - к Зоркулю, потом по реке Памир и по Пянджу - в Лянгар, Ишкашим и снова в Хорог...
5 августа, проделав путь Сасыккуль - озеро Харгуш, в час дня центральная группа - Горбунов, Лукницкий, доктор Розенцвейг, Майский, Староносов, Покровский, Дейкин, Лебедев, Лукашин - с несколькими караванщиками выехали по направлению Лянгар - Ишкашим - Хорог.
Другому бы хватило на этот раз и трудностей и результатов. Но Павел Николаевич оставался одержимым, неугомонным, точным и не признающим компромиссов даже с самим собой. И, оказавшись наконец в верховьях реки Пянджа, на реке Памир, он осуществил свой заветный план: оторвался от всех и пошел по открытым им в прежних экспедициях маршрутам. Через перевалы, ледники, по истокам рек Лукницкий проник в самое сердце неведомых гор и завершил личное исследование "белого пятна" на Южном Памире открытием узлового пика.
ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ
24.08.1932
...Дождавшись каравана, мы с Горбуновым верхом двинулись через Харгуш к реке Памир и вниз по этой реке на Лянгар, дошли до кишлака Шитхарв и здесь разделились: караван с частью сотрудников центральной группы двинулись дальше на Ишкашим и Хорог, а Горбунов, Майский, доктор и я, вчетвером, взяв шесть носильщиков, отправились через перевал Шитхарв, пешком к реке Шахдаре. Шли через перевал 4 дня, перевал оказался высотою 5500 метров, т. е. почти равным высоте Эльбруса, ночевали на ледниках, любовались ими и вечными снегами, и все чувствовали себя отлично. Горбунов делал топографическую съемку пути. А я занимался геологией. Десятиверстная карта оказалась совершенно не соответствующей действительности.
Не доходя до Шахдары, на Бадомдаре, мы еще раз разделились: Горбунов, Майский и доктор полезли к месторождению ляпис-лазури, а я, не захотев в третий раз лезть на месторождение, отпросился у Горбунова в отдельный маршрут и, дойдя до кишлака Барвоз на Шахдаре, нанял двух охотников-шугнанцев в качестве носильщиков и отправился искать неизвестный перевал с Шахдары на Гармчашму, от кишлака Вяз, по руслу Вяздары, где не ходил ни один европеец. Подниматься пришлось до ледников и на ледники, и мне повезло: достигнув водораздельного гребня хребта на высоте 5440 метров, я нашел перевал в Гармчашму. Я пробыл на перевале 3 часа, сделал зарисовки и съемку, а потом благополучнейшим образом спустился с перевала в верховье реки Гармчашма, в уже знакомые мне по прошлому места. Оттуда спустился вниз, купался в горячих источниках Гармчашмы и, выйдя на Пяндж, нанял лошадь и в один день доехал до Хорога. Все мое одинокое путешествие заняло пять дней, и результат его - топографическая съемка и описание мест, до сих пор не нанесенных на карту и никому не известных. Я дал премии моим носильщикам, а все сотрудники экспедиции, бывшие в Хороге, приветствовали мое удачное предприятие.