Страница:
когда потом АА спросила Артура Лурье о том, что это такое, Артур Лурье,
сказав быстро: "Это статья Блока", - взял ее со стола и запер в ящик. АА
узнала об этой статье только много времени спустя, а прочитала ее, когда эту
статью хотели напечатать и пришли к ней просить ее стихов для того же номера
"Современная литература" (1924?). АА сказала, что они, конечно, хорошо
сделали, скрыв статью от нее, потому что она и так была в очень плохом
состоянии, а эта статья усилила бы ее горе и очень расстроила ее.
Говорили мы о Лозинском. АА сказала, что Николай Степанович, вероятно,
очень бы удивился, если б ему сказали, что Мухин с удовольствием дал свои -
и ценные - воспоминания, а Лозинский воспоминаний не дал.
Говорили о Шилейко. Я передал АА суждения Валерии Сергеевны Срезневской
о Шилейко - очень неблагоприятные. АА задумчиво и неохотно заговорила о том,
что "да, он тяжелый в общении с другими человек", что у него "темперамент
ученого, все его интересы в науке, и в жизни он может быть тягостным для
других. Но у него есть и достоинства - он веселый, он остроумный... И он не
плохой человек".
О Вяч. Вяч. Срезневском - я рассказал, как он обеспокоился болезнью
ребенка, как побежал в аптеку... АА резюмировала мой рассказ: "Святой
человек! Он всегда таким был и заботливым, и внимательным...". АА очень
горячо говорила о достоинствах Вяч. Вяч. Срезневского. О Срезневских
говорили вообще. Я передал АА рассказ Вал. Серг. о том, как в то время,
когда АА жила у них, она в приезды Николая Степановича занимала с ним
отдельную комнату, соседнюю с комнатой Вал. Серг. и отделенную закрытой
дверью и толстым занавесом. Тем не менее, обладая очень тонким слухом, Вал.
Серг. часто просыпалась по ночам и слышала, как АА монотонным голосом читала
Николаю Степановичу стихи. Слов нельзя было разобрать, но потом раздавался
громкий голос Николая Степановича - говорящий какую-нибудь полную иронии по
отношению к стихам АА фразу, В. С. громко спрашивала: "Вы еще не спите? Пора
спать!". И Николай Степанович отвечал из соседней комнаты: "Она теперь на
месяц отбила у меня охоту ко сну". Вслед за этим раздавался счастливый,
радующийся смех АА.
АА в ответ на мой рассказ заговорила о том, что Вал. Серг. перепутала и
слила в одно все события, все времена. Что, действительно, она обладала
очень тонким слухом, что она могла по дыханию определить, спит АА в соседней
комнате или не спит, а томится в бессоннице. Так, АА лежит и думает о
чем-нибудь. Вдруг раздается голос: "Почему ты не спишь?" - "А почему ты
знаешь, что я не сплю?" - "Потому что слышу, как ты дышишь".
Но, конечно, когда приезжал Николай Степанович (а приезжал он очень
редко - всего раза 2-3), В. С. не заговорила бы с ним так, ночью. С Николаем
Степановичем она совсем не была в таких простых отношениях и, конечно, если
бы и слышала чтение и реплики Николая Степановича - то промолчала бы. АА
подробно описала комнату и рассказывала о быте у Срезневских.
АА говорила о Каплуне. В 20-21 году он встречался с ней у Сологубов и
раз, когда они вместе выходили от Сологуба, попросил ее прочесть ему ее
стихи. АА, конечно отказалась... Каплун был тогда мужем Спесивцевой и
поэтому бывал у Сологуба.
В добавление к прежним записям:
В марте 1921 года АА встретилась с Николаем Степановичем в очереди
КУБУ. Это тысячу раз записано. А стояла она вот почему: получила деньги за
пьесу "Эу" (?) Шилейко, написанную для секции Исторических картин. Кажется,
я передаю это верно. Но не уверен.
Я говорил АА, как я исходил все магазины, чтобы найти "Fleurs du mal".
Сказал, что книгу эту все же легче найти, чем других французских поэтов.
АА вспомнила, что когда она голодала с Ол. Судейкиной, она очень легко
продала свой экземпляр - очень хороший, тисненый золотом, с золотыми
обрезами и т. д. - продала, что-то такое, за 3 рубля, кажется...
24.11.1925
Вечером был у С. Г. Каплун - сидел целый вечер, записывая воспоминания
о Николае Степановиче. Придя домой в 12 1/2, узнал, что мне звонил Пунин и
потом "женский голос"...
АА говорила о Данте... Цитировала по-итальянски строки из "Божественной
комедии"... Я полуудивленно спросил: "Вы так помните?". АА с улыбкой
ответила - это одно из самых общеизвестных мест!
...квартире... О том, как Давид и автор в 10 годах видели на базаре у
одного типа восковую голову Робеспьера, как никогда в жизни они друг другу
не упоминали об этом факте... Говорила АА о Наполеоне, который не стеснялся
наполнять Лувр вывезенными из Италии вещами. Александр не делал этого и,
конечно, был слишком благороден для того, чтобы увезти из Франции что-либо.
...Говорили о влиянии Бодлера на Николая Степановича. АА отметила, что
не знает другого случая в истории литературы, чтоб влияние одного и того же
поэта испытывалось другим поэтом два раза, как это было с Николаем
Степановичем, да еще в таких разных направлениях - что при вторичном влиянии
влияют уже совсем другие стихи...
25.11.1925. Среда
...Черное платье - то платье, в каком АА была на юбилее Сологуба, АА
подарила Мане.
...Утром звонил Пунину. Он сказал, что АА придет часа в 3, и сказал,
что Замятины получили письмо от А. Эфроса, в котором тот сообщает об
утверждении АА Экспертной Комиссией Цекубу в IV категорию, что дает ей паек
и 63 рубля в месяц. Просил съездить в секцию Научных работников, выяснить
дело.
В 5 часов мне звонила АА, сказала, что только что пришла - опоздала на
два часа, Пунина нет дома, спросила, звонил ли он. Я сказал, что из Москвы
получил письмо от Горнунга, в котором тот сообщает о переводе ее в IV
категорию. АА неохотно говорит на эту тему, но все же говорит.
В 7 1/2 час. мне звонила Л. Замятина. Просила сфотографировать ее кукол
(я ей еще весной обещал это). Сказала, что АА была у нее сегодня. Говорила о
Кубу.
В начале девятого я пришел к АА в Шер. дом. АА вышла в столовую и мы
расположились за столом. Я прочитал АА воспоминания С. Г. Каплун и письмо
Горнунга и присланное им стихотворение С. Городецкого памяти Гумилева,
напечатанное в этом году в Московском сборнике Союза поэтов. АА сказала, что
это, кажется, то самое, которое уже было напечатано раньше и которое так
возмутило тогда всех. Пошла с ним в кабинет к Пунину, тот подтвердил это.
Много говорила по поводу воспоминаний Каплун, к которой АА настроена
недоброжелательно из-за всех ее "современных" черточек, так ясно
проскальзывающих и в этих воспоминаниях. Во время разговора вошел в столовую
Пунин - со словами о Давиде. Пунин и АА до сих пор добиваются, есть ли у
Давида композиция Марата и Кордэ или эта композиция принадлежит кому-то
другому. Роются во всяких книгах, справочных изданиях и т. д. Пунин говорит,
что по-видимому, Н. Тихонов пользовался Гнедичем, по которому выходит, что у
Давида такая композиция есть, а Гнедич ошибается. Но АА еще не пришла к
определенному заключению.
Сегодня была сильная метель. Я спросил АА, попала ли она в метель? Да.
И когда шла в метели, подумала, что хорошо бы поехать в Финляндию. Пришла к
Замятиным и сказала об этом. Те очень живо приняли это, сказали, что если АА
серьезно думает о санатории в Финляндии, то они обещают выхлопотать ей
паспорт и все остальное. Конечно, АА никуда не поедет, это так - минутная
мысль. Я сказал, что Замятина мне звонила... "Да, она спрашивала ваш
номер..."
АА сказала, что сейчас пойдет домой. Я вызвался ее проводить. Вышли
почти одновременно.
Шли через двор к Литейному. Лунная ночь... "Я не люблю", - сказала
АА... АА заговорила о Федине, который ездил в Москву. Рассказывала с
возмущением об открывшемся в Москве клубе Союза писателей, где происходят
пьяные дебоши, и пьянство вообще переходит всякие границы. Рассказала, что
С. Есенин подрался с Пастернаком и оба ходят подвязанные, что А. Соболю
выбили оба глаза (в буквальном смысле или не в буквальном, АА не знает).
Разговор перешел к теме об С. Есенине. АА бесконечно возмущалась его
поведением, его хамством. Когда я стал объяснять его поступки, АА решительно
сказала мне, что есть вещи, которых не только оправдывать, но и понимать и
объяснять нельзя. Что поведение Есенина не требует никаких объяснений, и что
АА не понимает его и не желает понимать. В самых резких, в самых
непреклонных тонах АА говорила. Сказала, что это вовсе не "врожденное" (как
пытался я объяснить) хамство. Она отлично помнит, как С. Есенин был у них в
Царском Селе, сидел на кончике стула, робко читал стихи и говорил
"мерси-ти"...
Во время разговора АА заметила черную кошку, бежавшую впереди нас по
смежной тропинке. Смотрели оба на нее, но продолжали разговаривать... Я
почувствовал, однако, что АА думает о примете... Через несколько шагов мы
нагнали остановившуюся кошку. АА наклонилась к ней: "Кисынька!.. Ведь ты
пророчишь...". Я ответил: "Но ведь она не пересекла нам пути!". АА
промолчала, и мы пошли дальше.
Вышли на Литейный, и на углу Симеоновской зашли в винный магазин. АА
купила бутылку портвейна No 21, мы вышли... Я стал шутить: "Так! Только что
Вы возмущались пьянством, а сами пьянствуете!" - "Душенька, я не для себя
купила. Это даже и деньги не мои... Это для Владимира Казимировича...".
Перешли Литейный, зашли в гастрономический магазин... АА посмотрела на
закуски. Подскочил приказчик: "Что прикажете?" - "1/2 ф. ветчины... Нет,
нет! Этого!" - и АА показала пальцем на буженину. Пока АА отпускали буженину
и плитку шоколада, она громко мне рассказывала о каком-то комическом ее
разговоре по телефону.
- А Вы звонили Кан, помните, той, которая Вам письмо прислала?
АА ответила, что Кан, по-видимому, "сумасшедшая". Пунин звонил по всем
телефонам ей, и никакой Кан там не оказалось...
Пошли к Симеоновскому мосту по Фонтанке, свернули налево и дошли до
Шереметевского дома. Всю дорогу АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о
Львовой, о Тумповской - обо всей этой теософской компании. Поводом к
разговору послужили воспоминания Каплун. АА очень неблагожелательно
отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с
симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений
Тумповской). Разговор велся с целью показать, как эта компанию "через
теософию" хочет всячески оправдать Волошина и Дмитриеву. "Они сами
оправдываются, конечно; в первую очередь, в истории с дуэлью".
Как характеристику Львовой АА приводила кое-что из ее биографии,
касающееся Мандельштамов и Ваксель (дочери Львовой).
У Шер. дома я спросил АА: "Вы разве опять сюда идете?", - и получив
утвердительный ответ, у дверей Шер. дома попрощался с АА, она ответила: "До
завтра, вероятно...".
26.11.1925
Был у Арбениной. Застал ее неумытой и непричесанной, в матинэ и в
валенках... Она рисовала.
Дала мне автограф Н. С. и рассказала кое-что из своих воспоминаний.
Часов в 8 - в девятом АА от Рыбаковых позвонила мне и спросила об
Арбениной... Я сказал, что есть много интересного... АА ответила, что
позвонит мне, когда придет домой, т. е. в Ш. д.
В половине 10-го позвонила, позвала к себе. Я пришел и в кабинете, за
столом, стал ей показывать все. Попутно были разговоры, относящиеся к
работе.
АА рассказала, что, возвращаясь от маникюрши домой в Мр. дв., на
лестнице встретила идущего к ней "Юрашу Верховского"...
АА: "Между прочим, Верховский сам заговорил о своей статье о Н. С.:
"Как Вам понравилось?" - "Неплохая статья, только Вы знаете, ведь в
"Колчане" африканские стихи - ведь это из "Мика и Луи"!" Верховский смутился
и сказал: "Да. А ведь я о Мике еще отдельно говорю в другом месте... Да...
Вы знаете, со мной это иногда бывает... Это промах...".
АА говорила ему о том, что она берется доказать всякие другие влияния
на творчество Н. С., чем те, на которые указывает Верховский в статье...
Верховский согласился и объяснил, что очень торопился, когда делал эту
работу, и не мог отнестись к ней очень внимательно...
АА говорила с Верховским обо мне, и он обещал рассказать все, что
знает. АА сделала для меня такое примечание по этому поводу: сказала, что
мне не нужно, вернее даже не следует, помня, как отзывался сам Н. С. о
Верховском (хоть Верховский и не знает этих отзывов), расспрашивать его о
самом Н. С. и пользоваться его воспоминаниями. Но я могу расспросить его о
Вяч. Иванове, о "башне", об Академии, обо всей обстановке, которую он должен
знать.
АА говорила о Верховском без неприязни, но с ироническими
иллюстрациями. По-видимому, лично она относится к нему совершенно
безразлично...
АА заговорила о стихах "Синей Звезды" и сказала, что прочитав на днях
Ронсара, обратила внимание на цикл его стихов, относящихся к H могло натолкнуть Н. С.
на то, что он в таком же тоне написал цикл стихов своей Елене - Синей
Звезде.
27.11.1925. Пятница
Около 7 часов вечера мне позвонил Пунин: "Вы располагаете временем?" -
и просил съездить к АА в Мрам. дв. сказать ей, что у него приготовлен
вкусный обед, что он купил ей бутылку коньяку, что он покажет ей интересные
книги, что он все равно не верит в ее болезнь, и чтоб она пришла к нему. А
если она действительно плохо чувствует себя... Ну тогда другое дело...
Я поехал. Открыл мне дверь Шилейко. АА лежала на своей постели - узком
диване - в черном платье, но под одеялом и зимним пальто. Чувствует себя
очень плохо... Я сел к дивану, Шилейко, занимавшийся тут же за столом и
дымивший как фабричная труба, взял со стола свои фолианты и ушел в другую
комнату - топить печку; ворошился, наконец закрыл двери, громко сказал:
"мяу" и стал заниматься.
Я прочел полученное сегодня мной письмо Брюсовой. Заговорили о письме,
о Кусевицком, о котором писала Брюсова и т. д.
Я передал АА слова Пунина, АА сказала, что очень плохо чувствует себя и
не знает, сможет ли пойти, но, кажется, войти ей придется, потому что ей
"нужно видеть А. Е. (Пунину) сегодня"...
Стала мне показывать новые свои изыскания по Н. С. - читала и дала мне
читать, переводила и сравнивала со стихами Н. С. - Ронсара. Доводы ее были
убедительны, и я не мог не согласиться с ней. Поговорив таким образом (а
больше всего общего с Ронсаром - в сборнике "К Синей Звезде"), АА перешла к
Бодлеру, опять. Сказала мне, чтоб я прочитал тут же 2 и 3 "Spleen" (стр.
199, 201). Я читал, переводил. АА нашла в них сходство: во 2-м - со
стихотворением "Слоненок" (развитие сравнения - целое стихотворение. У
Бодлера: "он - gros meuble, cimeti у Бодлера). В 3-ем "Spleen": с "Персидской
миниатюрой" - в построении - развитие сравнения; разница та только, что у
Бодлера: "Je suis comme...", а у Н. С. этого "как" нет, а вместо него введен
переход от жизни к небытию, "после смерти" - станет миниатюрой...
АА сказала, что вся ее работа по Бодлеру уже приведена в систему
сейчас, сделан план статьи с точным распределением - куда какой материал
относится, со всеми обозначениями и т. д. "А будете писать статью?" АА
заговорила о трудностях, о том, что наиболее ее интересующего выразить ей не
удастся (о том, как Н. С. в те же переживания, что и у Бодлера вводит свою
фабулу), о том, что у нее нет опыта, а такая статья требует большого
опыта... и т. д.
Говорила о "поэтической кухне" Н. С. "Он всегда говорил: "кухня,
кухня". А я, как дура, повторяла: "кухня, кухня". Теперь только я вижу, что
такое "кухня". У меня никакой "кухни" никогда не было", - говорила АА на эту
тему.
О Г. Иванове говорила - о том, как безобразно он составил и
средактировал посмертное издание, настаивала на том, что Г. Иванов уделил
этому сборнику минуты - и уже ни в каком случае не часы...
Время, затраченное на этот сборник, Г. Ивановым измеряется минутами...
...Сани подлетели (лошадь попалась хорошая) к Ш. д. Я поцеловал руку
АА, и она вошла в подъезд. Я пошел к Литейному, через двор, чтоб
повстречаться с Пуниным. Встретился. Поговорили.
Попрощался с ним и пошел в Союз поэтов. Пробыл там час и пришел домой.
Узнал, что мне звонили. Позвонил Пунину. "О каких бурях Вам АА говорила? Не
обращайте внимания! Это она все выдумала!" Потом подошла АА... "Все
хорошо..." - и заговорила о работе, минут пять говорили, и, пожелав мне
спокойной ночи, АА разъединила телефон.
В Союзе была смертная скука, и я очень недолго был там. В Союзе были -
бывш. члены "Мастерской Слова", кроме Н. Брауна; МАФ, имажинисты. Костя
Вагинов и другие. Публики - несметное количество, серой и скучной.
Встретил там Ел. Данько, пришедшую послушать стихи и скучавшую.
Домой шел с Костей Вагиновым. Говорили о литерат. влияниях на Пушкина,
выяснилось, что биографии Анненкова он не знает... Он обнаружил, что "Море"
имеет отношение к Байрону. Я сказал, что это уже давно известно. Но разговор
был приятный и теплый. Звал его к себе, и он обещал зайти на днях...
28.11.1925. Суббота
В 6 1/2 час. мне позвонила АА и сказала, что она сейчас идет домой. У
Мр. дв. через 1/2 часа я ее встретил и зашел к ней через несколько минут.
Дверь открыла АА и попросила меня купить Шилейке билет в Москву, но когда
Шилейко стал выяснять день отъезда, оказалось, что он еще его не знает. Он
пошел в свою комнату. АА стала искать письмо Брюсова к ней, чтобы дать его
мне. пересмотрели вместе папку с автографами Николая Степановича. Письма
Брюсова не оказалось, и я через несколько минут ушел, чтобы отправиться к
Арн. Андр. Мухину, у которого хотел взять воспоминания о Николае
Степановиче. АА сказала, что еще пойдет в Ш. д. сегодня - попозже.
Съездил я к Мухину неудачно: он брал ванну, Екатерина Максимовна
уходила на школьный вечер. Уговорились на понедельник. Пришел домой,
позвонил АА, потом стал звонить Лозинскому, Чуковскому и другим. Лозинскому
сказал, что сейчас у меня уже почти все воспоминания собраны и мне очень не
хватает его воспоминаний.
Лозинский: "Это мы сделаем... сделаем.. В 1-х числах декабря!"
Я говорю: "Михаил Леонидович, как Вы мне посоветуете: начинать ли
сводку до получения Ваших воспоминаний, или подождать их?"
Лозинский: "Я очень затрудняюсь... Нет, я решительно ничего не могу Вам
посоветовать..."
Такой ответ меня возмутил. Я решительно отказываюсь объяснять поведение
Лозинского. И однако оно происходит не из личного нерасположения ко мне, как
я мог бы подумать: мне известно, что Лозинский отзывается обо мне прекрасно.
Так, Аде Ивановне Онашкович-Яцыной он говорил про меня восторженно:
"Неутомимый, умеет добиваться того, чего хочет, работает днями и ночами...
Делает все с большим уменьем..." - вот его определения...
29.11.1925. Воскресенье
Вечером, в 8 час. я звонил в Ш. д. АА, оказывается, в Мр. дв.
От 9 1/2 до 11 я был у М. Фромана, болтали о разных пустяках.
Пришел домой и узнал, что АА мне звонила. Позвонил ей. Поговорили. АА
сказала, что была у Замятиных. Просила завтра в 12 зайти в Мр. дв. к Шилейко
взять деньги и купить билет в Москву.
30.11.1925. Понедельник
В 12 1/2 зашел к Шилейко, застал у него какого-то рыжего верзилу.
Шилейко просит купить билет, но чтобы место было: "На нижней полке, в вагоне
для курящих, и в вагоне подальше от паровоза". Я засмеялся: "Так больше
качает...". Но Шилейко ответствовал, что питает нерасположение к паровозу.
Бедный, боится крушения!
Купив билет, я зашел в Ш. д. На лестнице встретил АА, идущую в Мр. дв.
Пунин стоял наверху лестницы в своем "robe de chambre" и прощался с АА. Я
проводил АА в Мр. дв. Шли через Симеоновский мост, мимо памятника у
Инженерного замка и через глубоко зарытое в снег Марсово Поле - вчера была
сильнейшая метель, даже останавливавшая трамваи. Сегодня серый, но чудный,
морозный день с ветвями деревьев, набухшими пушистым снегом... Они нравятся
АА.
Говорила АА о том, как она была вчера (или позавчера?) у Замятиных: там
были Тынянов и Вас. Каменский. С ним АА говорила о книжке Эйхенбаума
"Лермонтов", желая узнать его мнение, и вообще о поэтических влияниях... АА,
конечно, ничего не сказала ему о своей работе, но нащупывала его мнения о
таких работах вообще. Вас. Каменский рассказывал о своей новой пьесе о
Пушкине... АА с юмором рассказывала мне, с какой трогательной наивностью
Каменский говорил о Пушкине, об Арине Родионовне и ее сказках и т. д. АА
сказала, что Каменский, вероятно, плохо знает литературу о Пушкине, если
хочет так легко изобразить жизнь Пушкина в пьесе. Если бы он знал, сколько з
н а ю т о Пушкине, он, вероятно, не решился бы писать такую пьесу. А у него
это очень просто - нечто вроде "Ариеля" - о Шелли.
Каменский ввел в действие бал в квартире Пушкина. Здесь АА ему
заметила, что в Петербурге у Пушкина балов не бывало, не могло быть, просто
квартира не позволяла. АА говорит, что потом расспросила Ю. Верховского,
который был у нее вторично (вчера?). Верховский утвердил ее в ее мнении. Но
АА заключила разговор словами о том, что Каменский умеет писать пьесы, у
него есть талант, сможет дать динамику и все прочее, и поэтому его попытка
может быть интересной - а от lapsus'ов не убережешься.
Вечером я был у Мухиных. Просидел у них часа два. Они, явно
расположенные больше к Коковцеву, чем к Николаю Степановичу, стараются тем
не менее показать Николая Степановича более близким к ним, чем в
действительности. Говорили с большой охотой и доброжелательностью. Они
все-таки, несмотря на всю внешнюю литературность, типичные царскоселы.
Екатерина Максимовна с большой охотой обещала мне рассказать об И.
Анненском. У нее есть около 60 писем Анненского. О Валентине Кривиче она
отзывалась очень неблагоприятно, сказала, что не хочет ему ничего давать,
что жалеет и о тех мелочах, которые она ему сообщила. Считает его неумным и
бездарным.
Обещала мне дать прочесть несколько писем И. Ф. Анненского и посвятить
воспоминаниям о нем отдельный вечер, на праздниках.
Только пришел домой, мне позвонила АА, и я ей доставил удовольствие
сообщением о том, как меня хорошо приняли Мухины и как обещали рассказать
мне об И. Анненском.
Сообщения Мухиных об отношении царскоселов к Николаю Степановичу
совершенно подтверждают все прежние положения АА, высказанные ею мне еще
весной.
1.12.1925. Вторник
В 8 часов вечера я звонил в Ш. д. АА еще не приходила. Но уже в 8 1/2
АА мне позвонила и просила прийти, сказав, что у нее есть кое-что для меня
интересное.
Пришел к АА. Пунин был дома и сидел в кабинете на диване. Он ушел в
другую комнату, но мы позвали его слушать интересующие его воспоминания
Мухина. Пунин сел на диван, АА сидела в кресле у стола, а я на стуле около
нее. Читал, а они слушали с большим интересом. АА обрадовалась, увидев, что
ее предположения были верны. Пунин добавил, что над Коковцевым тоже
издевались товарищи. Но отношение товарищей к Николаю Степановичу и
Коковцеву было совершенно разное: Коковцев был великовозрастным маменькиным
сынком, страшным трусом, и товарищи издевались над ним по-гимназически -
что-нибудь вроде запихивания гнилых яблок сумку, вот такое... Николая
Степановича они боялись и никогда не осмелились бы сделать с ним что-нибудь
подобное, как-нибудь задеть его. Наоборот, к нему относились с внешним
уважением - и только за глаза иронизировали над любопытной, непонятной им и
вызывавшей их и удивление, и страх, и недоброжелательство "заморской
штучкой" - Колей Гумилевым. Пунин выразил желание пойти к Мухиным как-нибудь
и расспросить их об Анненском, но АА отсоветовала ему, сказав, что мне они,
пожалуй, лучше и больше расскажут. И очень рада была за меня - даже
поздравила с успехом.
По поводу возник разговор о Царском Селе, о Коковцеве (критика
строгая), об Анненском (безграничное уважение - и любовь) и т. д.
Между прочим, АА мельком вспомнила, что была как-то с Николаем
Степановичем у Коковцевых - тогда, когда они пошли на собрание кружка
Случевского, а оно случайно в тот день было у Коковцевых.
АА перед приходом в Ш. д. была у Замятиных. От Замятиных АА принесла
газету и показывала мне статью Г. Иванова - статью вральную от первой строки
до последней.
Пунин вышел к телефону разговаривать с Данько, которая приглашает АА на
завтрашний вечер к себе. Но завтра в 11 час. уходит московский скорый поезд,
с которым едет Шилейко, а АА нужно Шилейку провожать на вокзал. Пунин
передал это и сказал, что все же АА постарается быть.
От АА я пошел на литературный вечер в "Балаганчике". Пришел в 11 часов
и как раз вовремя - пьесу только что кончили, а литературное отделение еще
не начали. Вот объявление о вечере:
БОЛЬШОЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР
1-го декабря с. г. в зале театра "Балаганчик" (ул. 3 июля, 12) Союз
писателей устраивает большой литературный вечер. В 1-м отд., посвященном
памяти И. А. Крылова, после слова о И. А. Крылове П. Н. Медведева студией А.
Н. Морозова будет представлена пьеса И. А. Крылова "Триумф". Во 2-м отд. с
чтением своих произведений выступят писатели: Конст. Федин, Б о р. Л а в р е
н е в, М. З о щ е н к о, Е. Замятин, Дм. Ч е т в е р и к о в, В. Каверин, Н
и к. Б а р ш е в, М. Слонимский, Н. Тихонов, И. Садофьев, Н. К л ю е в, Н и
к. Б р а у н и В с. Р о ж д е с т в е н с к и й.
Подчеркнутые - выступали. Не знаю, выступал ли М. Слонимский. Кажется,
да.
Лавренев читал отрывок из "Небесн. Картуза", Зощенко - о бане и о
ванне. Рождественский - переводы из Беранже, Клюев - стихи.
Зал был полон. Принимали без больших аплодисментов, но слушали
внимательно. Во время чтения в зале все поэты и писатели бродили по фойе,
разговаривали друг с другом.
Федин, Н. Тихонов, Замятин, Зощенко и другие бродили одной группой со
своими дамами. Одиноко стоял В. Кривич, который никого не приманивал к
разговору своей глупостью. То же было и с Нельдихеном. Баршев - чужой
"старым" - сидел в зале, Садофьев, Браун и другие слонялись также без дела.
Клюев куда-то смылся. Рождественский со своей девушкой то влезал в зал, то
сказав быстро: "Это статья Блока", - взял ее со стола и запер в ящик. АА
узнала об этой статье только много времени спустя, а прочитала ее, когда эту
статью хотели напечатать и пришли к ней просить ее стихов для того же номера
"Современная литература" (1924?). АА сказала, что они, конечно, хорошо
сделали, скрыв статью от нее, потому что она и так была в очень плохом
состоянии, а эта статья усилила бы ее горе и очень расстроила ее.
Говорили мы о Лозинском. АА сказала, что Николай Степанович, вероятно,
очень бы удивился, если б ему сказали, что Мухин с удовольствием дал свои -
и ценные - воспоминания, а Лозинский воспоминаний не дал.
Говорили о Шилейко. Я передал АА суждения Валерии Сергеевны Срезневской
о Шилейко - очень неблагоприятные. АА задумчиво и неохотно заговорила о том,
что "да, он тяжелый в общении с другими человек", что у него "темперамент
ученого, все его интересы в науке, и в жизни он может быть тягостным для
других. Но у него есть и достоинства - он веселый, он остроумный... И он не
плохой человек".
О Вяч. Вяч. Срезневском - я рассказал, как он обеспокоился болезнью
ребенка, как побежал в аптеку... АА резюмировала мой рассказ: "Святой
человек! Он всегда таким был и заботливым, и внимательным...". АА очень
горячо говорила о достоинствах Вяч. Вяч. Срезневского. О Срезневских
говорили вообще. Я передал АА рассказ Вал. Серг. о том, как в то время,
когда АА жила у них, она в приезды Николая Степановича занимала с ним
отдельную комнату, соседнюю с комнатой Вал. Серг. и отделенную закрытой
дверью и толстым занавесом. Тем не менее, обладая очень тонким слухом, Вал.
Серг. часто просыпалась по ночам и слышала, как АА монотонным голосом читала
Николаю Степановичу стихи. Слов нельзя было разобрать, но потом раздавался
громкий голос Николая Степановича - говорящий какую-нибудь полную иронии по
отношению к стихам АА фразу, В. С. громко спрашивала: "Вы еще не спите? Пора
спать!". И Николай Степанович отвечал из соседней комнаты: "Она теперь на
месяц отбила у меня охоту ко сну". Вслед за этим раздавался счастливый,
радующийся смех АА.
АА в ответ на мой рассказ заговорила о том, что Вал. Серг. перепутала и
слила в одно все события, все времена. Что, действительно, она обладала
очень тонким слухом, что она могла по дыханию определить, спит АА в соседней
комнате или не спит, а томится в бессоннице. Так, АА лежит и думает о
чем-нибудь. Вдруг раздается голос: "Почему ты не спишь?" - "А почему ты
знаешь, что я не сплю?" - "Потому что слышу, как ты дышишь".
Но, конечно, когда приезжал Николай Степанович (а приезжал он очень
редко - всего раза 2-3), В. С. не заговорила бы с ним так, ночью. С Николаем
Степановичем она совсем не была в таких простых отношениях и, конечно, если
бы и слышала чтение и реплики Николая Степановича - то промолчала бы. АА
подробно описала комнату и рассказывала о быте у Срезневских.
АА говорила о Каплуне. В 20-21 году он встречался с ней у Сологубов и
раз, когда они вместе выходили от Сологуба, попросил ее прочесть ему ее
стихи. АА, конечно отказалась... Каплун был тогда мужем Спесивцевой и
поэтому бывал у Сологуба.
В добавление к прежним записям:
В марте 1921 года АА встретилась с Николаем Степановичем в очереди
КУБУ. Это тысячу раз записано. А стояла она вот почему: получила деньги за
пьесу "Эу" (?) Шилейко, написанную для секции Исторических картин. Кажется,
я передаю это верно. Но не уверен.
Я говорил АА, как я исходил все магазины, чтобы найти "Fleurs du mal".
Сказал, что книгу эту все же легче найти, чем других французских поэтов.
АА вспомнила, что когда она голодала с Ол. Судейкиной, она очень легко
продала свой экземпляр - очень хороший, тисненый золотом, с золотыми
обрезами и т. д. - продала, что-то такое, за 3 рубля, кажется...
24.11.1925
Вечером был у С. Г. Каплун - сидел целый вечер, записывая воспоминания
о Николае Степановиче. Придя домой в 12 1/2, узнал, что мне звонил Пунин и
потом "женский голос"...
АА говорила о Данте... Цитировала по-итальянски строки из "Божественной
комедии"... Я полуудивленно спросил: "Вы так помните?". АА с улыбкой
ответила - это одно из самых общеизвестных мест!
...квартире... О том, как Давид и автор в 10 годах видели на базаре у
одного типа восковую голову Робеспьера, как никогда в жизни они друг другу
не упоминали об этом факте... Говорила АА о Наполеоне, который не стеснялся
наполнять Лувр вывезенными из Италии вещами. Александр не делал этого и,
конечно, был слишком благороден для того, чтобы увезти из Франции что-либо.
...Говорили о влиянии Бодлера на Николая Степановича. АА отметила, что
не знает другого случая в истории литературы, чтоб влияние одного и того же
поэта испытывалось другим поэтом два раза, как это было с Николаем
Степановичем, да еще в таких разных направлениях - что при вторичном влиянии
влияют уже совсем другие стихи...
25.11.1925. Среда
...Черное платье - то платье, в каком АА была на юбилее Сологуба, АА
подарила Мане.
...Утром звонил Пунину. Он сказал, что АА придет часа в 3, и сказал,
что Замятины получили письмо от А. Эфроса, в котором тот сообщает об
утверждении АА Экспертной Комиссией Цекубу в IV категорию, что дает ей паек
и 63 рубля в месяц. Просил съездить в секцию Научных работников, выяснить
дело.
В 5 часов мне звонила АА, сказала, что только что пришла - опоздала на
два часа, Пунина нет дома, спросила, звонил ли он. Я сказал, что из Москвы
получил письмо от Горнунга, в котором тот сообщает о переводе ее в IV
категорию. АА неохотно говорит на эту тему, но все же говорит.
В 7 1/2 час. мне звонила Л. Замятина. Просила сфотографировать ее кукол
(я ей еще весной обещал это). Сказала, что АА была у нее сегодня. Говорила о
Кубу.
В начале девятого я пришел к АА в Шер. дом. АА вышла в столовую и мы
расположились за столом. Я прочитал АА воспоминания С. Г. Каплун и письмо
Горнунга и присланное им стихотворение С. Городецкого памяти Гумилева,
напечатанное в этом году в Московском сборнике Союза поэтов. АА сказала, что
это, кажется, то самое, которое уже было напечатано раньше и которое так
возмутило тогда всех. Пошла с ним в кабинет к Пунину, тот подтвердил это.
Много говорила по поводу воспоминаний Каплун, к которой АА настроена
недоброжелательно из-за всех ее "современных" черточек, так ясно
проскальзывающих и в этих воспоминаниях. Во время разговора вошел в столовую
Пунин - со словами о Давиде. Пунин и АА до сих пор добиваются, есть ли у
Давида композиция Марата и Кордэ или эта композиция принадлежит кому-то
другому. Роются во всяких книгах, справочных изданиях и т. д. Пунин говорит,
что по-видимому, Н. Тихонов пользовался Гнедичем, по которому выходит, что у
Давида такая композиция есть, а Гнедич ошибается. Но АА еще не пришла к
определенному заключению.
Сегодня была сильная метель. Я спросил АА, попала ли она в метель? Да.
И когда шла в метели, подумала, что хорошо бы поехать в Финляндию. Пришла к
Замятиным и сказала об этом. Те очень живо приняли это, сказали, что если АА
серьезно думает о санатории в Финляндии, то они обещают выхлопотать ей
паспорт и все остальное. Конечно, АА никуда не поедет, это так - минутная
мысль. Я сказал, что Замятина мне звонила... "Да, она спрашивала ваш
номер..."
АА сказала, что сейчас пойдет домой. Я вызвался ее проводить. Вышли
почти одновременно.
Шли через двор к Литейному. Лунная ночь... "Я не люблю", - сказала
АА... АА заговорила о Федине, который ездил в Москву. Рассказывала с
возмущением об открывшемся в Москве клубе Союза писателей, где происходят
пьяные дебоши, и пьянство вообще переходит всякие границы. Рассказала, что
С. Есенин подрался с Пастернаком и оба ходят подвязанные, что А. Соболю
выбили оба глаза (в буквальном смысле или не в буквальном, АА не знает).
Разговор перешел к теме об С. Есенине. АА бесконечно возмущалась его
поведением, его хамством. Когда я стал объяснять его поступки, АА решительно
сказала мне, что есть вещи, которых не только оправдывать, но и понимать и
объяснять нельзя. Что поведение Есенина не требует никаких объяснений, и что
АА не понимает его и не желает понимать. В самых резких, в самых
непреклонных тонах АА говорила. Сказала, что это вовсе не "врожденное" (как
пытался я объяснить) хамство. Она отлично помнит, как С. Есенин был у них в
Царском Селе, сидел на кончике стула, робко читал стихи и говорил
"мерси-ти"...
Во время разговора АА заметила черную кошку, бежавшую впереди нас по
смежной тропинке. Смотрели оба на нее, но продолжали разговаривать... Я
почувствовал, однако, что АА думает о примете... Через несколько шагов мы
нагнали остановившуюся кошку. АА наклонилась к ней: "Кисынька!.. Ведь ты
пророчишь...". Я ответил: "Но ведь она не пересекла нам пути!". АА
промолчала, и мы пошли дальше.
Вышли на Литейный, и на углу Симеоновской зашли в винный магазин. АА
купила бутылку портвейна No 21, мы вышли... Я стал шутить: "Так! Только что
Вы возмущались пьянством, а сами пьянствуете!" - "Душенька, я не для себя
купила. Это даже и деньги не мои... Это для Владимира Казимировича...".
Перешли Литейный, зашли в гастрономический магазин... АА посмотрела на
закуски. Подскочил приказчик: "Что прикажете?" - "1/2 ф. ветчины... Нет,
нет! Этого!" - и АА показала пальцем на буженину. Пока АА отпускали буженину
и плитку шоколада, она громко мне рассказывала о каком-то комическом ее
разговоре по телефону.
- А Вы звонили Кан, помните, той, которая Вам письмо прислала?
АА ответила, что Кан, по-видимому, "сумасшедшая". Пунин звонил по всем
телефонам ей, и никакой Кан там не оказалось...
Пошли к Симеоновскому мосту по Фонтанке, свернули налево и дошли до
Шереметевского дома. Всю дорогу АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о
Львовой, о Тумповской - обо всей этой теософской компании. Поводом к
разговору послужили воспоминания Каплун. АА очень неблагожелательно
отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с
симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений
Тумповской). Разговор велся с целью показать, как эта компанию "через
теософию" хочет всячески оправдать Волошина и Дмитриеву. "Они сами
оправдываются, конечно; в первую очередь, в истории с дуэлью".
Как характеристику Львовой АА приводила кое-что из ее биографии,
касающееся Мандельштамов и Ваксель (дочери Львовой).
У Шер. дома я спросил АА: "Вы разве опять сюда идете?", - и получив
утвердительный ответ, у дверей Шер. дома попрощался с АА, она ответила: "До
завтра, вероятно...".
26.11.1925
Был у Арбениной. Застал ее неумытой и непричесанной, в матинэ и в
валенках... Она рисовала.
Дала мне автограф Н. С. и рассказала кое-что из своих воспоминаний.
Часов в 8 - в девятом АА от Рыбаковых позвонила мне и спросила об
Арбениной... Я сказал, что есть много интересного... АА ответила, что
позвонит мне, когда придет домой, т. е. в Ш. д.
В половине 10-го позвонила, позвала к себе. Я пришел и в кабинете, за
столом, стал ей показывать все. Попутно были разговоры, относящиеся к
работе.
АА рассказала, что, возвращаясь от маникюрши домой в Мр. дв., на
лестнице встретила идущего к ней "Юрашу Верховского"...
АА: "Между прочим, Верховский сам заговорил о своей статье о Н. С.:
"Как Вам понравилось?" - "Неплохая статья, только Вы знаете, ведь в
"Колчане" африканские стихи - ведь это из "Мика и Луи"!" Верховский смутился
и сказал: "Да. А ведь я о Мике еще отдельно говорю в другом месте... Да...
Вы знаете, со мной это иногда бывает... Это промах...".
АА говорила ему о том, что она берется доказать всякие другие влияния
на творчество Н. С., чем те, на которые указывает Верховский в статье...
Верховский согласился и объяснил, что очень торопился, когда делал эту
работу, и не мог отнестись к ней очень внимательно...
АА говорила с Верховским обо мне, и он обещал рассказать все, что
знает. АА сделала для меня такое примечание по этому поводу: сказала, что
мне не нужно, вернее даже не следует, помня, как отзывался сам Н. С. о
Верховском (хоть Верховский и не знает этих отзывов), расспрашивать его о
самом Н. С. и пользоваться его воспоминаниями. Но я могу расспросить его о
Вяч. Иванове, о "башне", об Академии, обо всей обстановке, которую он должен
знать.
АА говорила о Верховском без неприязни, но с ироническими
иллюстрациями. По-видимому, лично она относится к нему совершенно
безразлично...
АА заговорила о стихах "Синей Звезды" и сказала, что прочитав на днях
Ронсара, обратила внимание на цикл его стихов, относящихся к H могло натолкнуть Н. С.
на то, что он в таком же тоне написал цикл стихов своей Елене - Синей
Звезде.
27.11.1925. Пятница
Около 7 часов вечера мне позвонил Пунин: "Вы располагаете временем?" -
и просил съездить к АА в Мрам. дв. сказать ей, что у него приготовлен
вкусный обед, что он купил ей бутылку коньяку, что он покажет ей интересные
книги, что он все равно не верит в ее болезнь, и чтоб она пришла к нему. А
если она действительно плохо чувствует себя... Ну тогда другое дело...
Я поехал. Открыл мне дверь Шилейко. АА лежала на своей постели - узком
диване - в черном платье, но под одеялом и зимним пальто. Чувствует себя
очень плохо... Я сел к дивану, Шилейко, занимавшийся тут же за столом и
дымивший как фабричная труба, взял со стола свои фолианты и ушел в другую
комнату - топить печку; ворошился, наконец закрыл двери, громко сказал:
"мяу" и стал заниматься.
Я прочел полученное сегодня мной письмо Брюсовой. Заговорили о письме,
о Кусевицком, о котором писала Брюсова и т. д.
Я передал АА слова Пунина, АА сказала, что очень плохо чувствует себя и
не знает, сможет ли пойти, но, кажется, войти ей придется, потому что ей
"нужно видеть А. Е. (Пунину) сегодня"...
Стала мне показывать новые свои изыскания по Н. С. - читала и дала мне
читать, переводила и сравнивала со стихами Н. С. - Ронсара. Доводы ее были
убедительны, и я не мог не согласиться с ней. Поговорив таким образом (а
больше всего общего с Ронсаром - в сборнике "К Синей Звезде"), АА перешла к
Бодлеру, опять. Сказала мне, чтоб я прочитал тут же 2 и 3 "Spleen" (стр.
199, 201). Я читал, переводил. АА нашла в них сходство: во 2-м - со
стихотворением "Слоненок" (развитие сравнения - целое стихотворение. У
Бодлера: "он - gros meuble, cimeti у Бодлера). В 3-ем "Spleen": с "Персидской
миниатюрой" - в построении - развитие сравнения; разница та только, что у
Бодлера: "Je suis comme...", а у Н. С. этого "как" нет, а вместо него введен
переход от жизни к небытию, "после смерти" - станет миниатюрой...
АА сказала, что вся ее работа по Бодлеру уже приведена в систему
сейчас, сделан план статьи с точным распределением - куда какой материал
относится, со всеми обозначениями и т. д. "А будете писать статью?" АА
заговорила о трудностях, о том, что наиболее ее интересующего выразить ей не
удастся (о том, как Н. С. в те же переживания, что и у Бодлера вводит свою
фабулу), о том, что у нее нет опыта, а такая статья требует большого
опыта... и т. д.
Говорила о "поэтической кухне" Н. С. "Он всегда говорил: "кухня,
кухня". А я, как дура, повторяла: "кухня, кухня". Теперь только я вижу, что
такое "кухня". У меня никакой "кухни" никогда не было", - говорила АА на эту
тему.
О Г. Иванове говорила - о том, как безобразно он составил и
средактировал посмертное издание, настаивала на том, что Г. Иванов уделил
этому сборнику минуты - и уже ни в каком случае не часы...
Время, затраченное на этот сборник, Г. Ивановым измеряется минутами...
...Сани подлетели (лошадь попалась хорошая) к Ш. д. Я поцеловал руку
АА, и она вошла в подъезд. Я пошел к Литейному, через двор, чтоб
повстречаться с Пуниным. Встретился. Поговорили.
Попрощался с ним и пошел в Союз поэтов. Пробыл там час и пришел домой.
Узнал, что мне звонили. Позвонил Пунину. "О каких бурях Вам АА говорила? Не
обращайте внимания! Это она все выдумала!" Потом подошла АА... "Все
хорошо..." - и заговорила о работе, минут пять говорили, и, пожелав мне
спокойной ночи, АА разъединила телефон.
В Союзе была смертная скука, и я очень недолго был там. В Союзе были -
бывш. члены "Мастерской Слова", кроме Н. Брауна; МАФ, имажинисты. Костя
Вагинов и другие. Публики - несметное количество, серой и скучной.
Встретил там Ел. Данько, пришедшую послушать стихи и скучавшую.
Домой шел с Костей Вагиновым. Говорили о литерат. влияниях на Пушкина,
выяснилось, что биографии Анненкова он не знает... Он обнаружил, что "Море"
имеет отношение к Байрону. Я сказал, что это уже давно известно. Но разговор
был приятный и теплый. Звал его к себе, и он обещал зайти на днях...
28.11.1925. Суббота
В 6 1/2 час. мне позвонила АА и сказала, что она сейчас идет домой. У
Мр. дв. через 1/2 часа я ее встретил и зашел к ней через несколько минут.
Дверь открыла АА и попросила меня купить Шилейке билет в Москву, но когда
Шилейко стал выяснять день отъезда, оказалось, что он еще его не знает. Он
пошел в свою комнату. АА стала искать письмо Брюсова к ней, чтобы дать его
мне. пересмотрели вместе папку с автографами Николая Степановича. Письма
Брюсова не оказалось, и я через несколько минут ушел, чтобы отправиться к
Арн. Андр. Мухину, у которого хотел взять воспоминания о Николае
Степановиче. АА сказала, что еще пойдет в Ш. д. сегодня - попозже.
Съездил я к Мухину неудачно: он брал ванну, Екатерина Максимовна
уходила на школьный вечер. Уговорились на понедельник. Пришел домой,
позвонил АА, потом стал звонить Лозинскому, Чуковскому и другим. Лозинскому
сказал, что сейчас у меня уже почти все воспоминания собраны и мне очень не
хватает его воспоминаний.
Лозинский: "Это мы сделаем... сделаем.. В 1-х числах декабря!"
Я говорю: "Михаил Леонидович, как Вы мне посоветуете: начинать ли
сводку до получения Ваших воспоминаний, или подождать их?"
Лозинский: "Я очень затрудняюсь... Нет, я решительно ничего не могу Вам
посоветовать..."
Такой ответ меня возмутил. Я решительно отказываюсь объяснять поведение
Лозинского. И однако оно происходит не из личного нерасположения ко мне, как
я мог бы подумать: мне известно, что Лозинский отзывается обо мне прекрасно.
Так, Аде Ивановне Онашкович-Яцыной он говорил про меня восторженно:
"Неутомимый, умеет добиваться того, чего хочет, работает днями и ночами...
Делает все с большим уменьем..." - вот его определения...
29.11.1925. Воскресенье
Вечером, в 8 час. я звонил в Ш. д. АА, оказывается, в Мр. дв.
От 9 1/2 до 11 я был у М. Фромана, болтали о разных пустяках.
Пришел домой и узнал, что АА мне звонила. Позвонил ей. Поговорили. АА
сказала, что была у Замятиных. Просила завтра в 12 зайти в Мр. дв. к Шилейко
взять деньги и купить билет в Москву.
30.11.1925. Понедельник
В 12 1/2 зашел к Шилейко, застал у него какого-то рыжего верзилу.
Шилейко просит купить билет, но чтобы место было: "На нижней полке, в вагоне
для курящих, и в вагоне подальше от паровоза". Я засмеялся: "Так больше
качает...". Но Шилейко ответствовал, что питает нерасположение к паровозу.
Бедный, боится крушения!
Купив билет, я зашел в Ш. д. На лестнице встретил АА, идущую в Мр. дв.
Пунин стоял наверху лестницы в своем "robe de chambre" и прощался с АА. Я
проводил АА в Мр. дв. Шли через Симеоновский мост, мимо памятника у
Инженерного замка и через глубоко зарытое в снег Марсово Поле - вчера была
сильнейшая метель, даже останавливавшая трамваи. Сегодня серый, но чудный,
морозный день с ветвями деревьев, набухшими пушистым снегом... Они нравятся
АА.
Говорила АА о том, как она была вчера (или позавчера?) у Замятиных: там
были Тынянов и Вас. Каменский. С ним АА говорила о книжке Эйхенбаума
"Лермонтов", желая узнать его мнение, и вообще о поэтических влияниях... АА,
конечно, ничего не сказала ему о своей работе, но нащупывала его мнения о
таких работах вообще. Вас. Каменский рассказывал о своей новой пьесе о
Пушкине... АА с юмором рассказывала мне, с какой трогательной наивностью
Каменский говорил о Пушкине, об Арине Родионовне и ее сказках и т. д. АА
сказала, что Каменский, вероятно, плохо знает литературу о Пушкине, если
хочет так легко изобразить жизнь Пушкина в пьесе. Если бы он знал, сколько з
н а ю т о Пушкине, он, вероятно, не решился бы писать такую пьесу. А у него
это очень просто - нечто вроде "Ариеля" - о Шелли.
Каменский ввел в действие бал в квартире Пушкина. Здесь АА ему
заметила, что в Петербурге у Пушкина балов не бывало, не могло быть, просто
квартира не позволяла. АА говорит, что потом расспросила Ю. Верховского,
который был у нее вторично (вчера?). Верховский утвердил ее в ее мнении. Но
АА заключила разговор словами о том, что Каменский умеет писать пьесы, у
него есть талант, сможет дать динамику и все прочее, и поэтому его попытка
может быть интересной - а от lapsus'ов не убережешься.
Вечером я был у Мухиных. Просидел у них часа два. Они, явно
расположенные больше к Коковцеву, чем к Николаю Степановичу, стараются тем
не менее показать Николая Степановича более близким к ним, чем в
действительности. Говорили с большой охотой и доброжелательностью. Они
все-таки, несмотря на всю внешнюю литературность, типичные царскоселы.
Екатерина Максимовна с большой охотой обещала мне рассказать об И.
Анненском. У нее есть около 60 писем Анненского. О Валентине Кривиче она
отзывалась очень неблагоприятно, сказала, что не хочет ему ничего давать,
что жалеет и о тех мелочах, которые она ему сообщила. Считает его неумным и
бездарным.
Обещала мне дать прочесть несколько писем И. Ф. Анненского и посвятить
воспоминаниям о нем отдельный вечер, на праздниках.
Только пришел домой, мне позвонила АА, и я ей доставил удовольствие
сообщением о том, как меня хорошо приняли Мухины и как обещали рассказать
мне об И. Анненском.
Сообщения Мухиных об отношении царскоселов к Николаю Степановичу
совершенно подтверждают все прежние положения АА, высказанные ею мне еще
весной.
1.12.1925. Вторник
В 8 часов вечера я звонил в Ш. д. АА еще не приходила. Но уже в 8 1/2
АА мне позвонила и просила прийти, сказав, что у нее есть кое-что для меня
интересное.
Пришел к АА. Пунин был дома и сидел в кабинете на диване. Он ушел в
другую комнату, но мы позвали его слушать интересующие его воспоминания
Мухина. Пунин сел на диван, АА сидела в кресле у стола, а я на стуле около
нее. Читал, а они слушали с большим интересом. АА обрадовалась, увидев, что
ее предположения были верны. Пунин добавил, что над Коковцевым тоже
издевались товарищи. Но отношение товарищей к Николаю Степановичу и
Коковцеву было совершенно разное: Коковцев был великовозрастным маменькиным
сынком, страшным трусом, и товарищи издевались над ним по-гимназически -
что-нибудь вроде запихивания гнилых яблок сумку, вот такое... Николая
Степановича они боялись и никогда не осмелились бы сделать с ним что-нибудь
подобное, как-нибудь задеть его. Наоборот, к нему относились с внешним
уважением - и только за глаза иронизировали над любопытной, непонятной им и
вызывавшей их и удивление, и страх, и недоброжелательство "заморской
штучкой" - Колей Гумилевым. Пунин выразил желание пойти к Мухиным как-нибудь
и расспросить их об Анненском, но АА отсоветовала ему, сказав, что мне они,
пожалуй, лучше и больше расскажут. И очень рада была за меня - даже
поздравила с успехом.
По поводу возник разговор о Царском Селе, о Коковцеве (критика
строгая), об Анненском (безграничное уважение - и любовь) и т. д.
Между прочим, АА мельком вспомнила, что была как-то с Николаем
Степановичем у Коковцевых - тогда, когда они пошли на собрание кружка
Случевского, а оно случайно в тот день было у Коковцевых.
АА перед приходом в Ш. д. была у Замятиных. От Замятиных АА принесла
газету и показывала мне статью Г. Иванова - статью вральную от первой строки
до последней.
Пунин вышел к телефону разговаривать с Данько, которая приглашает АА на
завтрашний вечер к себе. Но завтра в 11 час. уходит московский скорый поезд,
с которым едет Шилейко, а АА нужно Шилейку провожать на вокзал. Пунин
передал это и сказал, что все же АА постарается быть.
От АА я пошел на литературный вечер в "Балаганчике". Пришел в 11 часов
и как раз вовремя - пьесу только что кончили, а литературное отделение еще
не начали. Вот объявление о вечере:
БОЛЬШОЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР
1-го декабря с. г. в зале театра "Балаганчик" (ул. 3 июля, 12) Союз
писателей устраивает большой литературный вечер. В 1-м отд., посвященном
памяти И. А. Крылова, после слова о И. А. Крылове П. Н. Медведева студией А.
Н. Морозова будет представлена пьеса И. А. Крылова "Триумф". Во 2-м отд. с
чтением своих произведений выступят писатели: Конст. Федин, Б о р. Л а в р е
н е в, М. З о щ е н к о, Е. Замятин, Дм. Ч е т в е р и к о в, В. Каверин, Н
и к. Б а р ш е в, М. Слонимский, Н. Тихонов, И. Садофьев, Н. К л ю е в, Н и
к. Б р а у н и В с. Р о ж д е с т в е н с к и й.
Подчеркнутые - выступали. Не знаю, выступал ли М. Слонимский. Кажется,
да.
Лавренев читал отрывок из "Небесн. Картуза", Зощенко - о бане и о
ванне. Рождественский - переводы из Беранже, Клюев - стихи.
Зал был полон. Принимали без больших аплодисментов, но слушали
внимательно. Во время чтения в зале все поэты и писатели бродили по фойе,
разговаривали друг с другом.
Федин, Н. Тихонов, Замятин, Зощенко и другие бродили одной группой со
своими дамами. Одиноко стоял В. Кривич, который никого не приманивал к
разговору своей глупостью. То же было и с Нельдихеном. Баршев - чужой
"старым" - сидел в зале, Садофьев, Браун и другие слонялись также без дела.
Клюев куда-то смылся. Рождественский со своей девушкой то влезал в зал, то