Страница:
Но, конечно, когда приезжал Николай Степанович (а приезжал он очень редко - всего раза 2-3), В. С. не заговорила бы с ним так, ночью. С Николаем Степановичем она совсем не была в таких простых отношениях и, конечно, если бы и слышала чтение и реплики Николая Степановича - то промолчала бы. АА подробно описала комнату и рассказывала о быте у Срезневских.
АА говорила о Каплуне. В 20-21 году он встречался с ней у Сологубов и раз, когда они вместе выходили от Сологуба, попросил ее прочесть ему ее стихи. АА, конечно отказалась... Каплун был тогда мужем Спесивцевой и поэтому бывал у Сологуба.
В добавление к прежним записям:
В марте 1921 года АА встретилась с Николаем Степановичем в очереди КУБУ. Это тысячу раз записано. А стояла она вот почему: получила деньги за пьесу "Эу" (?) Шилейко, написанную для секции Исторических картин. Кажется, я передаю это верно. Но не уверен.
Я говорил АА, как я исходил все магазины, чтобы найти "Fleurs du mal". Сказал, что книгу эту все же легче найти, чем других французских поэтов.
АА вспомнила, что когда она голодала с Ол. Судейкиной, она очень легко продала свой экземпляр - очень хороший, тисненый золотом, с золотыми обрезами и т. д. - продала, что-то такое, за 3 рубля, кажется...
24.11.1925
Вечером был у С. Г. Каплун - сидел целый вечер, записывая воспоминания о Николае Степановиче. Придя домой в 12 1/2, узнал, что мне звонил Пунин и потом "женский голос"...
АА говорила о Данте... Цитировала по-итальянски строки из "Божественной комедии"... Я полуудивленно спросил: "Вы так помните?". АА с улыбкой ответила - это одно из самых общеизвестных мест!
...квартире... О том, как Давид и автор в 10 годах видели на базаре у одного типа восковую голову Робеспьера, как никогда в жизни они друг другу не упоминали об этом факте... Говорила АА о Наполеоне, который не стеснялся наполнять Лувр вывезенными из Италии вещами. Александр не делал этого и, конечно, был слишком благороден для того, чтобы увезти из Франции что-либо.
...Говорили о влиянии Бодлера на Николая Степановича. АА отметила, что не знает другого случая в истории литературы, чтоб влияние одного и того же поэта испытывалось другим поэтом два раза, как это было с Николаем Степановичем, да еще в таких разных направлениях - что при вторичном влиянии влияют уже совсем другие стихи...
25.11.1925. Среда
...Черное платье - то платье, в каком АА была на юбилее Сологуба, АА подарила Мане.
...Утром звонил Пунину. Он сказал, что АА придет часа в 3, и сказал, что Замятины получили письмо от А. Эфроса, в котором тот сообщает об утверждении АА Экспертной Комиссией Цекубу в IV категорию, что дает ей паек и 63 рубля в месяц. Просил съездить в секцию Научных работников, выяснить дело.
В 5 часов мне звонила АА, сказала, что только что пришла - опоздала на два часа, Пунина нет дома, спросила, звонил ли он. Я сказал, что из Москвы получил письмо от Горнунга, в котором тот сообщает о переводе ее в IV категорию. АА неохотно говорит на эту тему, но все же говорит.
В 7 1/2 час. мне звонила Л. Замятина. Просила сфотографировать ее кукол (я ей еще весной обещал это). Сказала, что АА была у нее сегодня. Говорила о Кубу.
В начале девятого я пришел к АА в Шер. дом. АА вышла в столовую и мы расположились за столом. Я прочитал АА воспоминания С. Г. Каплун и письмо Горнунга и присланное им стихотворение С. Городецкого памяти Гумилева, напечатанное в этом году в Московском сборнике Союза поэтов. АА сказала, что это, кажется, то самое, которое уже было напечатано раньше и которое так возмутило тогда всех. Пошла с ним в кабинет к Пунину, тот подтвердил это. Много говорила по поводу воспоминаний Каплун, к которой АА настроена недоброжелательно из-за всех ее "современных" черточек, так ясно проскальзывающих и в этих воспоминаниях. Во время разговора вошел в столовую Пунин - со словами о Давиде. Пунин и АА до сих пор добиваются, есть ли у Давида композиция Марата и Кордэ или эта композиция принадлежит кому-то другому. Роются во всяких книгах, справочных изданиях и т. д. Пунин говорит, что по-видимому, Н. Тихонов пользовался Гнедичем, по которому выходит, что у Давида такая композиция есть, а Гнедич ошибается. Но АА еще не пришла к определенному заключению.
Сегодня была сильная метель. Я спросил АА, попала ли она в метель? Да. И когда шла в метели, подумала, что хорошо бы поехать в Финляндию. Пришла к Замятиным и сказала об этом. Те очень живо приняли это, сказали, что если АА серьезно думает о санатории в Финляндии, то они обещают выхлопотать ей паспорт и все остальное. Конечно, АА никуда не поедет, это так - минутная мысль. Я сказал, что Замятина мне звонила... "Да, она спрашивала ваш номер..."
АА сказала, что сейчас пойдет домой. Я вызвался ее проводить. Вышли почти одновременно.
Шли через двор к Литейному. Лунная ночь... "Я не люблю", - сказала АА... АА заговорила о Федине, который ездил в Москву. Рассказывала с возмущением об открывшемся в Москве клубе Союза писателей, где происходят пьяные дебоши, и пьянство вообще переходит всякие границы. Рассказала, что С. Есенин подрался с Пастернаком и оба ходят подвязанные, что А. Соболю выбили оба глаза (в буквальном смысле или не в буквальном, АА не знает). Разговор перешел к теме об С. Есенине. АА бесконечно возмущалась его поведением, его хамством. Когда я стал объяснять его поступки, АА решительно сказала мне, что есть вещи, которых не только оправдывать, но и понимать и объяснять нельзя. Что поведение Есенина не требует никаких объяснений, и что АА не понимает его и не желает понимать. В самых резких, в самых непреклонных тонах АА говорила. Сказала, что это вовсе не "врожденное" (как пытался я объяснить) хамство. Она отлично помнит, как С. Есенин был у них в Царском Селе, сидел на кончике стула, робко читал стихи и говорил "мерси-ти"...
Во время разговора АА заметила черную кошку, бежавшую впереди нас по смежной тропинке. Смотрели оба на нее, но продолжали разговаривать... Я почувствовал, однако, что АА думает о примете... Через несколько шагов мы нагнали остановившуюся кошку. АА наклонилась к ней: "Кисынька!.. Ведь ты пророчишь...". Я ответил: "Но ведь она не пересекла нам пути!". АА промолчала, и мы пошли дальше.
Вышли на Литейный, и на углу Симеоновской зашли в винный магазин. АА купила бутылку портвейна No 21, мы вышли... Я стал шутить: "Так! Только что Вы возмущались пьянством, а сами пьянствуете!" - "Душенька, я не для себя купила. Это даже и деньги не мои... Это для Владимира Казимировича...". Перешли Литейный, зашли в гастрономический магазин... АА посмотрела на закуски. Подскочил приказчик: "Что прикажете?" - "1/2 ф. ветчины... Нет, нет! Этого!" - и АА показала пальцем на буженину. Пока АА отпускали буженину и плитку шоколада, она громко мне рассказывала о каком-то комическом ее разговоре по телефону.
- А Вы звонили Кан, помните, той, которая Вам письмо прислала?
АА ответила, что Кан, по-видимому, "сумасшедшая". Пунин звонил по всем телефонам ей, и никакой Кан там не оказалось...
Пошли к Симеоновскому мосту по Фонтанке, свернули налево и дошли до Шереметевского дома. Всю дорогу АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о Львовой, о Тумповской - обо всей этой теософской компании. Поводом к разговору послужили воспоминания Каплун. АА очень неблагожелательно отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений Тумповской). Разговор велся с целью показать, как эта компанию "через теософию" хочет всячески оправдать Волошина и Дмитриеву. "Они сами оправдываются, конечно; в первую очередь, в истории с дуэлью".
Как характеристику Львовой АА приводила кое-что из ее биографии, касающееся Мандельштамов и Ваксель (дочери Львовой).
У Шер. дома я спросил АА: "Вы разве опять сюда идете?", - и получив утвердительный ответ, у дверей Шер. дома попрощался с АА, она ответила: "До завтра, вероятно...".
26.11.1925
Был у Арбениной. Застал ее неумытой и непричесанной, в матинэ и в валенках... Она рисовала.
Дала мне автограф Н. С. и рассказала кое-что из своих воспоминаний.
Часов в 8 - в девятом АА от Рыбаковых позвонила мне и спросила об Арбениной... Я сказал, что есть много интересного... АА ответила, что позвонит мне, когда придет домой, т. е. в Ш. д.
В половине 10-го позвонила, позвала к себе. Я пришел и в кабинете, за столом, стал ей показывать все. Попутно были разговоры, относящиеся к работе.
АА рассказала, что, возвращаясь от маникюрши домой в Мр. дв., на лестнице встретила идущего к ней "Юрашу Верховского"...
АА: "Между прочим, Верховский сам заговорил о своей статье о Н. С.: "Как Вам понравилось?" - "Неплохая статья, только Вы знаете, ведь в "Колчане" африканские стихи - ведь это из "Мика и Луи"!" Верховский смутился и сказал: "Да. А ведь я о Мике еще отдельно говорю в другом месте... Да... Вы знаете, со мной это иногда бывает... Это промах...".
АА говорила ему о том, что она берется доказать всякие другие влияния на творчество Н. С., чем те, на которые указывает Верховский в статье... Верховский согласился и объяснил, что очень торопился, когда делал эту работу, и не мог отнестись к ней очень внимательно...
АА говорила с Верховским обо мне, и он обещал рассказать все, что знает. АА сделала для меня такое примечание по этому поводу: сказала, что мне не нужно, вернее даже не следует, помня, как отзывался сам Н. С. о Верховском (хоть Верховский и не знает этих отзывов), расспрашивать его о самом Н. С. и пользоваться его воспоминаниями. Но я могу расспросить его о Вяч. Иванове, о "башне", об Академии, обо всей обстановке, которую он должен знать.
АА говорила о Верховском без неприязни, но с ироническими иллюстрациями. По-видимому, лично она относится к нему совершенно безразлично...
АА заговорила о стихах "Синей Звезды" и сказала, что прочитав на днях Ронсара, обратила внимание на цикл его стихов, относящихся к H l ne. В нем есть строчки, повлиявшие на Н. С., что самый тон "Синей Звезды" аналогичен тону этих стихов Ронсара (только у Ронсара это в языческом, а у Н. С. в христианском освещении). Что само имя Елены у Ронсара могло натолкнуть Н. С. на то, что он в таком же тоне написал цикл стихов своей Елене - Синей Звезде.
27.11.1925. Пятница
Около 7 часов вечера мне позвонил Пунин: "Вы располагаете временем?" и просил съездить к АА в Мрам. дв. сказать ей, что у него приготовлен вкусный обед, что он купил ей бутылку коньяку, что он покажет ей интересные книги, что он все равно не верит в ее болезнь, и чтоб она пришла к нему. А если она действительно плохо чувствует себя... Ну тогда другое дело...
Я поехал. Открыл мне дверь Шилейко. АА лежала на своей постели - узком диване - в черном платье, но под одеялом и зимним пальто. Чувствует себя очень плохо... Я сел к дивану, Шилейко, занимавшийся тут же за столом и дымивший как фабричная труба, взял со стола свои фолианты и ушел в другую комнату - топить печку; ворошился, наконец закрыл двери, громко сказал: "мяу" и стал заниматься.
Я прочел полученное сегодня мной письмо Брюсовой. Заговорили о письме, о Кусевицком, о котором писала Брюсова и т. д.
Я передал АА слова Пунина, АА сказала, что очень плохо чувствует себя и не знает, сможет ли пойти, но, кажется, войти ей придется, потому что ей "нужно видеть А. Е. (Пунину) сегодня"...
Стала мне показывать новые свои изыскания по Н. С. - читала и дала мне читать, переводила и сравнивала со стихами Н. С. - Ронсара. Доводы ее были убедительны, и я не мог не согласиться с ней. Поговорив таким образом (а больше всего общего с Ронсаром - в сборнике "К Синей Звезде"), АА перешла к Бодлеру, опять. Сказала мне, чтоб я прочитал тут же 2 и 3 "Spleen" (стр. 199, 201). Я читал, переводил. АА нашла в них сходство: во 2-м - со стихотворением "Слоненок" (развитие сравнения - целое стихотворение. У Бодлера: "он - gros meuble, cimeti re, и т. д. У Н. С. - любовь "слоненок". А в черновике "Слоненка" еще больше сходства, потому что там не одно только сравнение "любовь-слоненок", а "любовь-слоненок-лебедь"... т. е. несколько сравнений, как у Бодлера). В 3-ем "Spleen": с "Персидской миниатюрой" - в построении - развитие сравнения; разница та только, что у Бодлера: "Je suis comme...", а у Н. С. этого "как" нет, а вместо него введен переход от жизни к небытию, "после смерти" - станет миниатюрой...
АА сказала, что вся ее работа по Бодлеру уже приведена в систему сейчас, сделан план статьи с точным распределением - куда какой материал относится, со всеми обозначениями и т. д. "А будете писать статью?" АА заговорила о трудностях, о том, что наиболее ее интересующего выразить ей не удастся (о том, как Н. С. в те же переживания, что и у Бодлера вводит свою фабулу), о том, что у нее нет опыта, а такая статья требует большого опыта... и т. д.
Говорила о "поэтической кухне" Н. С. "Он всегда говорил: "кухня, кухня". А я, как дура, повторяла: "кухня, кухня". Теперь только я вижу, что такое "кухня". У меня никакой "кухни" никогда не было", - говорила АА на эту тему.
О Г. Иванове говорила - о том, как безобразно он составил и средактировал посмертное издание, настаивала на том, что Г. Иванов уделил этому сборнику минуты - и уже ни в каком случае не часы...
Время, затраченное на этот сборник, Г. Ивановым измеряется минутами...
...Сани подлетели (лошадь попалась хорошая) к Ш. д. Я поцеловал руку АА, и она вошла в подъезд. Я пошел к Литейному, через двор, чтоб повстречаться с Пуниным. Встретился. Поговорили.
Попрощался с ним и пошел в Союз поэтов. Пробыл там час и пришел домой. Узнал, что мне звонили. Позвонил Пунину. "О каких бурях Вам АА говорила? Не обращайте внимания! Это она все выдумала!" Потом подошла АА... "Все хорошо..." - и заговорила о работе, минут пять говорили, и, пожелав мне спокойной ночи, АА разъединила телефон.
В Союзе была смертная скука, и я очень недолго был там. В Союзе были бывш. члены "Мастерской Слова", кроме Н. Брауна; МАФ, имажинисты. Костя Вагинов и другие. Публики - несметное количество, серой и скучной.
Встретил там Ел. Данько, пришедшую послушать стихи и скучавшую.
Домой шел с Костей Вагиновым. Говорили о литерат. влияниях на Пушкина, выяснилось, что биографии Анненкова он не знает... Он обнаружил, что "Море" имеет отношение к Байрону. Я сказал, что это уже давно известно. Но разговор был приятный и теплый. Звал его к себе, и он обещал зайти на днях...
28.11.1925. Суббота
В 6 1/2 час. мне позвонила АА и сказала, что она сейчас идет домой. У Мр. дв. через 1/2 часа я ее встретил и зашел к ней через несколько минут. Дверь открыла АА и попросила меня купить Шилейке билет в Москву, но когда Шилейко стал выяснять день отъезда, оказалось, что он еще его не знает. Он пошел в свою комнату. АА стала искать письмо Брюсова к ней, чтобы дать его мне. пересмотрели вместе папку с автографами Николая Степановича. Письма Брюсова не оказалось, и я через несколько минут ушел, чтобы отправиться к Арн. Андр. Мухину, у которого хотел взять воспоминания о Николае Степановиче. АА сказала, что еще пойдет в Ш. д. сегодня - попозже.
Съездил я к Мухину неудачно: он брал ванну, Екатерина Максимовна уходила на школьный вечер. Уговорились на понедельник. Пришел домой, позвонил АА, потом стал звонить Лозинскому, Чуковскому и другим. Лозинскому сказал, что сейчас у меня уже почти все воспоминания собраны и мне очень не хватает его воспоминаний.
Лозинский: "Это мы сделаем... сделаем.. В 1-х числах декабря!"
Я говорю: "Михаил Леонидович, как Вы мне посоветуете: начинать ли сводку до получения Ваших воспоминаний, или подождать их?"
Лозинский: "Я очень затрудняюсь... Нет, я решительно ничего не могу Вам посоветовать..."
Такой ответ меня возмутил. Я решительно отказываюсь объяснять поведение Лозинского. И однако оно происходит не из личного нерасположения ко мне, как я мог бы подумать: мне известно, что Лозинский отзывается обо мне прекрасно. Так, Аде Ивановне Онашкович-Яцыной он говорил про меня восторженно: "Неутомимый, умеет добиваться того, чего хочет, работает днями и ночами... Делает все с большим уменьем..." - вот его определения...
29.11.1925. Воскресенье
Вечером, в 8 час. я звонил в Ш. д. АА, оказывается, в Мр. дв.
От 9 1/2 до 11 я был у М. Фромана, болтали о разных пустяках.
Пришел домой и узнал, что АА мне звонила. Позвонил ей. Поговорили. АА сказала, что была у Замятиных. Просила завтра в 12 зайти в Мр. дв. к Шилейко взять деньги и купить билет в Москву.
30.11.1925. Понедельник
В 12 1/2 зашел к Шилейко, застал у него какого-то рыжего верзилу. Шилейко просит купить билет, но чтобы место было: "На нижней полке, в вагоне для курящих, и в вагоне подальше от паровоза". Я засмеялся: "Так больше качает...". Но Шилейко ответствовал, что питает нерасположение к паровозу. Бедный, боится крушения!
Купив билет, я зашел в Ш. д. На лестнице встретил АА, идущую в Мр. дв. Пунин стоял наверху лестницы в своем "robe de chambre" и прощался с АА. Я проводил АА в Мр. дв. Шли через Симеоновский мост, мимо памятника у Инженерного замка и через глубоко зарытое в снег Марсово Поле - вчера была сильнейшая метель, даже останавливавшая трамваи. Сегодня серый, но чудный, морозный день с ветвями деревьев, набухшими пушистым снегом... Они нравятся АА.
Говорила АА о том, как она была вчера (или позавчера?) у Замятиных: там были Тынянов и Вас. Каменский. С ним АА говорила о книжке Эйхенбаума "Лермонтов", желая узнать его мнение, и вообще о поэтических влияниях... АА, конечно, ничего не сказала ему о своей работе, но нащупывала его мнения о таких работах вообще. Вас. Каменский рассказывал о своей новой пьесе о Пушкине... АА с юмором рассказывала мне, с какой трогательной наивностью Каменский говорил о Пушкине, об Арине Родионовне и ее сказках и т. д. АА сказала, что Каменский, вероятно, плохо знает литературу о Пушкине, если хочет так легко изобразить жизнь Пушкина в пьесе. Если бы он знал, сколько з н а ю т о Пушкине, он, вероятно, не решился бы писать такую пьесу. А у него это очень просто - нечто вроде "Ариеля" - о Шелли.
Каменский ввел в действие бал в квартире Пушкина. Здесь АА ему заметила, что в Петербурге у Пушкина балов не бывало, не могло быть, просто квартира не позволяла. АА говорит, что потом расспросила Ю. Верховского, который был у нее вторично (вчера?). Верховский утвердил ее в ее мнении. Но АА заключила разговор словами о том, что Каменский умеет писать пьесы, у него есть талант, сможет дать динамику и все прочее, и поэтому его попытка может быть интересной - а от lapsus'ов не убережешься.
Вечером я был у Мухиных. Просидел у них часа два. Они, явно расположенные больше к Коковцеву, чем к Николаю Степановичу, стараются тем не менее показать Николая Степановича более близким к ним, чем в действительности. Говорили с большой охотой и доброжелательностью. Они все-таки, несмотря на всю внешнюю литературность, типичные царскоселы. Екатерина Максимовна с большой охотой обещала мне рассказать об И. Анненском. У нее есть около 60 писем Анненского. О Валентине Кривиче она отзывалась очень неблагоприятно, сказала, что не хочет ему ничего давать, что жалеет и о тех мелочах, которые она ему сообщила. Считает его неумным и бездарным.
Обещала мне дать прочесть несколько писем И. Ф. Анненского и посвятить воспоминаниям о нем отдельный вечер, на праздниках.
Только пришел домой, мне позвонила АА, и я ей доставил удовольствие сообщением о том, как меня хорошо приняли Мухины и как обещали рассказать мне об И. Анненском.
Сообщения Мухиных об отношении царскоселов к Николаю Степановичу совершенно подтверждают все прежние положения АА, высказанные ею мне еще весной.
1.12.1925. Вторник
В 8 часов вечера я звонил в Ш. д. АА еще не приходила. Но уже в 8 1/2 АА мне позвонила и просила прийти, сказав, что у нее есть кое-что для меня интересное.
Пришел к АА. Пунин был дома и сидел в кабинете на диване. Он ушел в другую комнату, но мы позвали его слушать интересующие его воспоминания Мухина. Пунин сел на диван, АА сидела в кресле у стола, а я на стуле около нее. Читал, а они слушали с большим интересом. АА обрадовалась, увидев, что ее предположения были верны. Пунин добавил, что над Коковцевым тоже издевались товарищи. Но отношение товарищей к Николаю Степановичу и Коковцеву было совершенно разное: Коковцев был великовозрастным маменькиным сынком, страшным трусом, и товарищи издевались над ним по-гимназически что-нибудь вроде запихивания гнилых яблок сумку, вот такое... Николая Степановича они боялись и никогда не осмелились бы сделать с ним что-нибудь подобное, как-нибудь задеть его. Наоборот, к нему относились с внешним уважением - и только за глаза иронизировали над любопытной, непонятной им и вызывавшей их и удивление, и страх, и недоброжелательство "заморской штучкой" - Колей Гумилевым. Пунин выразил желание пойти к Мухиным как-нибудь и расспросить их об Анненском, но АА отсоветовала ему, сказав, что мне они, пожалуй, лучше и больше расскажут. И очень рада была за меня - даже поздравила с успехом.
По поводу возник разговор о Царском Селе, о Коковцеве (критика строгая), об Анненском (безграничное уважение - и любовь) и т. д.
Между прочим, АА мельком вспомнила, что была как-то с Николаем Степановичем у Коковцевых - тогда, когда они пошли на собрание кружка Случевского, а оно случайно в тот день было у Коковцевых.
АА перед приходом в Ш. д. была у Замятиных. От Замятиных АА принесла газету и показывала мне статью Г. Иванова - статью вральную от первой строки до последней.
Пунин вышел к телефону разговаривать с Данько, которая приглашает АА на завтрашний вечер к себе. Но завтра в 11 час. уходит московский скорый поезд, с которым едет Шилейко, а АА нужно Шилейку провожать на вокзал. Пунин передал это и сказал, что все же АА постарается быть.
От АА я пошел на литературный вечер в "Балаганчике". Пришел в 11 часов и как раз вовремя - пьесу только что кончили, а литературное отделение еще не начали. Вот объявление о вечере:
БОЛЬШОЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР
1-го декабря с. г. в зале театра "Балаганчик" (ул. 3 июля, 12) Союз писателей устраивает большой литературный вечер. В 1-м отд., посвященном памяти И. А. Крылова, после слова о И. А. Крылове П. Н. Медведева студией А. Н. Морозова будет представлена пьеса И. А. Крылова "Триумф". Во 2-м отд. с чтением своих произведений выступят писатели: Конст. Федин, Б о р. Л а в р е н е в, М. З о щ е н к о, Е. Замятин, Дм. Ч е т в е р и к о в, В. Каверин, Н и к. Б а р ш е в, М. Слонимский, Н. Тихонов, И. Садофьев, Н. К л ю е в, Н и к. Б р а у н и В с. Р о ж д е с т в е н с к и й.
Подчеркнутые - выступали. Не знаю, выступал ли М. Слонимский. Кажется, да.
Лавренев читал отрывок из "Небесн. Картуза", Зощенко - о бане и о ванне. Рождественский - переводы из Беранже, Клюев - стихи.
Зал был полон. Принимали без больших аплодисментов, но слушали внимательно. Во время чтения в зале все поэты и писатели бродили по фойе, разговаривали друг с другом.
Федин, Н. Тихонов, Замятин, Зощенко и другие бродили одной группой со своими дамами. Одиноко стоял В. Кривич, который никого не приманивал к разговору своей глупостью. То же было и с Нельдихеном. Баршев - чужой "старым" - сидел в зале, Садофьев, Браун и другие слонялись также без дела. Клюев куда-то смылся. Рождественский со своей девушкой то влезал в зал, то прикреплялся к какой-нибудь группе. Лавренев бродил с виснувшей на нем И. Куниной.
В 12 1/2 конферансье объявил, что из-за позднего времени остальные участники не выступят, хотя они все и собрались здесь. Публика стала вызывать Тихонова и Садофьева, больше Тихонова. Но ни Тихонов, ни Садофьев, ни Федин, ни Замятин не выступили. Вечер кончился. В толпе уходивших я увидел Л. Попову с сестрой. Заговорили, и я пошел их провожать - одну на Моховую, другую на Мойку.
Замятина мне говорила о своем пребывании с АА на Сиверской. АА чудесно собирает грибы - еще одна черточка в ее "биографию"...
2.12.1925
В час дня я пошел в Мр. дв. Впустила меня Маня. Шилейко мы оставили в его комнате, и я остался сидеть у постели. Плохо чувствует себя, и лежит. Но ей необходимо встать сегодня, чтобы провожать Шилейко. А в 5 час. она пойдет в Шер. дом обедать. Сильный мороз сегодня и в комнате холодно. Говорили о Г. И. (Иванове - В. Л.).
По поводу слов Жоры о Блоке. Можно подумать, что Блок с ним чуть ли не на короткой ноге был. Выходит также, что Блок "любил снимать квартиры в верхнем этаже", и еще много чего выходит по Жоре...
Но Жора допускался к Блоку один раз в год. Так уж было заведено: раз в год он звонил Блоку и просил разрешения прийти. Блок разрешение давал, и Жора шел к нему.
Надписи на книгах: "Это делаем все мы, грешные: нас просят, и мы надписываем книгу".
Блок очень долго жил на одной и той же квартире. Какая же тут может быть "любовь к верхним этажам"?
Блок, замкнутый, не любивший многолюдства у себя, всегда держал таких людей, как Жора, на большом расстоянии от себя. У него были друзья, которых он выбирал, руководствуясь своими особыми причинами - Зоргенфрей, Иванов-Разумник...
"Попробуйте пойти к Сологубу, интимно говорить с ним! А с Сологубом это легче, чем с Блоком!.."
Какой с виду Г. Иванов?
"Сладкий, льстивый, - еще больше, чем Всеволод..."
Г. Иванов начал свою литературную карьеру в кружке Грааль Арельского и И. Северянина. Оттуда его вытащили, и... он был в Цехе*.
Г. Иванов бывал в Цехе. Там он был тихим и скромным, даже пил втихомолку.
Недоброво знал английский язык плохо. Превосходно знал французский.
Стихотворение "Все расхищено, предано, продано..." написано летом.
Я рассказал АА о литературном вечере в "Балаганчике". Говорил, как там серо и скучно было, хоть все и хвалили - говорили: "хороший вечер"...
АА ответила: "Что же вы хотите больше от рядового литературного вечера? Ведь нельзя же, чтоб на каждом таком вечере публике дарили "Анчара"...".
АА говорила о Каплуне. В 20-21 году он встречался с ней у Сологубов и раз, когда они вместе выходили от Сологуба, попросил ее прочесть ему ее стихи. АА, конечно отказалась... Каплун был тогда мужем Спесивцевой и поэтому бывал у Сологуба.
В добавление к прежним записям:
В марте 1921 года АА встретилась с Николаем Степановичем в очереди КУБУ. Это тысячу раз записано. А стояла она вот почему: получила деньги за пьесу "Эу" (?) Шилейко, написанную для секции Исторических картин. Кажется, я передаю это верно. Но не уверен.
Я говорил АА, как я исходил все магазины, чтобы найти "Fleurs du mal". Сказал, что книгу эту все же легче найти, чем других французских поэтов.
АА вспомнила, что когда она голодала с Ол. Судейкиной, она очень легко продала свой экземпляр - очень хороший, тисненый золотом, с золотыми обрезами и т. д. - продала, что-то такое, за 3 рубля, кажется...
24.11.1925
Вечером был у С. Г. Каплун - сидел целый вечер, записывая воспоминания о Николае Степановиче. Придя домой в 12 1/2, узнал, что мне звонил Пунин и потом "женский голос"...
АА говорила о Данте... Цитировала по-итальянски строки из "Божественной комедии"... Я полуудивленно спросил: "Вы так помните?". АА с улыбкой ответила - это одно из самых общеизвестных мест!
...квартире... О том, как Давид и автор в 10 годах видели на базаре у одного типа восковую голову Робеспьера, как никогда в жизни они друг другу не упоминали об этом факте... Говорила АА о Наполеоне, который не стеснялся наполнять Лувр вывезенными из Италии вещами. Александр не делал этого и, конечно, был слишком благороден для того, чтобы увезти из Франции что-либо.
...Говорили о влиянии Бодлера на Николая Степановича. АА отметила, что не знает другого случая в истории литературы, чтоб влияние одного и того же поэта испытывалось другим поэтом два раза, как это было с Николаем Степановичем, да еще в таких разных направлениях - что при вторичном влиянии влияют уже совсем другие стихи...
25.11.1925. Среда
...Черное платье - то платье, в каком АА была на юбилее Сологуба, АА подарила Мане.
...Утром звонил Пунину. Он сказал, что АА придет часа в 3, и сказал, что Замятины получили письмо от А. Эфроса, в котором тот сообщает об утверждении АА Экспертной Комиссией Цекубу в IV категорию, что дает ей паек и 63 рубля в месяц. Просил съездить в секцию Научных работников, выяснить дело.
В 5 часов мне звонила АА, сказала, что только что пришла - опоздала на два часа, Пунина нет дома, спросила, звонил ли он. Я сказал, что из Москвы получил письмо от Горнунга, в котором тот сообщает о переводе ее в IV категорию. АА неохотно говорит на эту тему, но все же говорит.
В 7 1/2 час. мне звонила Л. Замятина. Просила сфотографировать ее кукол (я ей еще весной обещал это). Сказала, что АА была у нее сегодня. Говорила о Кубу.
В начале девятого я пришел к АА в Шер. дом. АА вышла в столовую и мы расположились за столом. Я прочитал АА воспоминания С. Г. Каплун и письмо Горнунга и присланное им стихотворение С. Городецкого памяти Гумилева, напечатанное в этом году в Московском сборнике Союза поэтов. АА сказала, что это, кажется, то самое, которое уже было напечатано раньше и которое так возмутило тогда всех. Пошла с ним в кабинет к Пунину, тот подтвердил это. Много говорила по поводу воспоминаний Каплун, к которой АА настроена недоброжелательно из-за всех ее "современных" черточек, так ясно проскальзывающих и в этих воспоминаниях. Во время разговора вошел в столовую Пунин - со словами о Давиде. Пунин и АА до сих пор добиваются, есть ли у Давида композиция Марата и Кордэ или эта композиция принадлежит кому-то другому. Роются во всяких книгах, справочных изданиях и т. д. Пунин говорит, что по-видимому, Н. Тихонов пользовался Гнедичем, по которому выходит, что у Давида такая композиция есть, а Гнедич ошибается. Но АА еще не пришла к определенному заключению.
Сегодня была сильная метель. Я спросил АА, попала ли она в метель? Да. И когда шла в метели, подумала, что хорошо бы поехать в Финляндию. Пришла к Замятиным и сказала об этом. Те очень живо приняли это, сказали, что если АА серьезно думает о санатории в Финляндии, то они обещают выхлопотать ей паспорт и все остальное. Конечно, АА никуда не поедет, это так - минутная мысль. Я сказал, что Замятина мне звонила... "Да, она спрашивала ваш номер..."
АА сказала, что сейчас пойдет домой. Я вызвался ее проводить. Вышли почти одновременно.
Шли через двор к Литейному. Лунная ночь... "Я не люблю", - сказала АА... АА заговорила о Федине, который ездил в Москву. Рассказывала с возмущением об открывшемся в Москве клубе Союза писателей, где происходят пьяные дебоши, и пьянство вообще переходит всякие границы. Рассказала, что С. Есенин подрался с Пастернаком и оба ходят подвязанные, что А. Соболю выбили оба глаза (в буквальном смысле или не в буквальном, АА не знает). Разговор перешел к теме об С. Есенине. АА бесконечно возмущалась его поведением, его хамством. Когда я стал объяснять его поступки, АА решительно сказала мне, что есть вещи, которых не только оправдывать, но и понимать и объяснять нельзя. Что поведение Есенина не требует никаких объяснений, и что АА не понимает его и не желает понимать. В самых резких, в самых непреклонных тонах АА говорила. Сказала, что это вовсе не "врожденное" (как пытался я объяснить) хамство. Она отлично помнит, как С. Есенин был у них в Царском Селе, сидел на кончике стула, робко читал стихи и говорил "мерси-ти"...
Во время разговора АА заметила черную кошку, бежавшую впереди нас по смежной тропинке. Смотрели оба на нее, но продолжали разговаривать... Я почувствовал, однако, что АА думает о примете... Через несколько шагов мы нагнали остановившуюся кошку. АА наклонилась к ней: "Кисынька!.. Ведь ты пророчишь...". Я ответил: "Но ведь она не пересекла нам пути!". АА промолчала, и мы пошли дальше.
Вышли на Литейный, и на углу Симеоновской зашли в винный магазин. АА купила бутылку портвейна No 21, мы вышли... Я стал шутить: "Так! Только что Вы возмущались пьянством, а сами пьянствуете!" - "Душенька, я не для себя купила. Это даже и деньги не мои... Это для Владимира Казимировича...". Перешли Литейный, зашли в гастрономический магазин... АА посмотрела на закуски. Подскочил приказчик: "Что прикажете?" - "1/2 ф. ветчины... Нет, нет! Этого!" - и АА показала пальцем на буженину. Пока АА отпускали буженину и плитку шоколада, она громко мне рассказывала о каком-то комическом ее разговоре по телефону.
- А Вы звонили Кан, помните, той, которая Вам письмо прислала?
АА ответила, что Кан, по-видимому, "сумасшедшая". Пунин звонил по всем телефонам ей, и никакой Кан там не оказалось...
Пошли к Симеоновскому мосту по Фонтанке, свернули налево и дошли до Шереметевского дома. Всю дорогу АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о Львовой, о Тумповской - обо всей этой теософской компании. Поводом к разговору послужили воспоминания Каплун. АА очень неблагожелательно отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений Тумповской). Разговор велся с целью показать, как эта компанию "через теософию" хочет всячески оправдать Волошина и Дмитриеву. "Они сами оправдываются, конечно; в первую очередь, в истории с дуэлью".
Как характеристику Львовой АА приводила кое-что из ее биографии, касающееся Мандельштамов и Ваксель (дочери Львовой).
У Шер. дома я спросил АА: "Вы разве опять сюда идете?", - и получив утвердительный ответ, у дверей Шер. дома попрощался с АА, она ответила: "До завтра, вероятно...".
26.11.1925
Был у Арбениной. Застал ее неумытой и непричесанной, в матинэ и в валенках... Она рисовала.
Дала мне автограф Н. С. и рассказала кое-что из своих воспоминаний.
Часов в 8 - в девятом АА от Рыбаковых позвонила мне и спросила об Арбениной... Я сказал, что есть много интересного... АА ответила, что позвонит мне, когда придет домой, т. е. в Ш. д.
В половине 10-го позвонила, позвала к себе. Я пришел и в кабинете, за столом, стал ей показывать все. Попутно были разговоры, относящиеся к работе.
АА рассказала, что, возвращаясь от маникюрши домой в Мр. дв., на лестнице встретила идущего к ней "Юрашу Верховского"...
АА: "Между прочим, Верховский сам заговорил о своей статье о Н. С.: "Как Вам понравилось?" - "Неплохая статья, только Вы знаете, ведь в "Колчане" африканские стихи - ведь это из "Мика и Луи"!" Верховский смутился и сказал: "Да. А ведь я о Мике еще отдельно говорю в другом месте... Да... Вы знаете, со мной это иногда бывает... Это промах...".
АА говорила ему о том, что она берется доказать всякие другие влияния на творчество Н. С., чем те, на которые указывает Верховский в статье... Верховский согласился и объяснил, что очень торопился, когда делал эту работу, и не мог отнестись к ней очень внимательно...
АА говорила с Верховским обо мне, и он обещал рассказать все, что знает. АА сделала для меня такое примечание по этому поводу: сказала, что мне не нужно, вернее даже не следует, помня, как отзывался сам Н. С. о Верховском (хоть Верховский и не знает этих отзывов), расспрашивать его о самом Н. С. и пользоваться его воспоминаниями. Но я могу расспросить его о Вяч. Иванове, о "башне", об Академии, обо всей обстановке, которую он должен знать.
АА говорила о Верховском без неприязни, но с ироническими иллюстрациями. По-видимому, лично она относится к нему совершенно безразлично...
АА заговорила о стихах "Синей Звезды" и сказала, что прочитав на днях Ронсара, обратила внимание на цикл его стихов, относящихся к H l ne. В нем есть строчки, повлиявшие на Н. С., что самый тон "Синей Звезды" аналогичен тону этих стихов Ронсара (только у Ронсара это в языческом, а у Н. С. в христианском освещении). Что само имя Елены у Ронсара могло натолкнуть Н. С. на то, что он в таком же тоне написал цикл стихов своей Елене - Синей Звезде.
27.11.1925. Пятница
Около 7 часов вечера мне позвонил Пунин: "Вы располагаете временем?" и просил съездить к АА в Мрам. дв. сказать ей, что у него приготовлен вкусный обед, что он купил ей бутылку коньяку, что он покажет ей интересные книги, что он все равно не верит в ее болезнь, и чтоб она пришла к нему. А если она действительно плохо чувствует себя... Ну тогда другое дело...
Я поехал. Открыл мне дверь Шилейко. АА лежала на своей постели - узком диване - в черном платье, но под одеялом и зимним пальто. Чувствует себя очень плохо... Я сел к дивану, Шилейко, занимавшийся тут же за столом и дымивший как фабричная труба, взял со стола свои фолианты и ушел в другую комнату - топить печку; ворошился, наконец закрыл двери, громко сказал: "мяу" и стал заниматься.
Я прочел полученное сегодня мной письмо Брюсовой. Заговорили о письме, о Кусевицком, о котором писала Брюсова и т. д.
Я передал АА слова Пунина, АА сказала, что очень плохо чувствует себя и не знает, сможет ли пойти, но, кажется, войти ей придется, потому что ей "нужно видеть А. Е. (Пунину) сегодня"...
Стала мне показывать новые свои изыскания по Н. С. - читала и дала мне читать, переводила и сравнивала со стихами Н. С. - Ронсара. Доводы ее были убедительны, и я не мог не согласиться с ней. Поговорив таким образом (а больше всего общего с Ронсаром - в сборнике "К Синей Звезде"), АА перешла к Бодлеру, опять. Сказала мне, чтоб я прочитал тут же 2 и 3 "Spleen" (стр. 199, 201). Я читал, переводил. АА нашла в них сходство: во 2-м - со стихотворением "Слоненок" (развитие сравнения - целое стихотворение. У Бодлера: "он - gros meuble, cimeti re, и т. д. У Н. С. - любовь "слоненок". А в черновике "Слоненка" еще больше сходства, потому что там не одно только сравнение "любовь-слоненок", а "любовь-слоненок-лебедь"... т. е. несколько сравнений, как у Бодлера). В 3-ем "Spleen": с "Персидской миниатюрой" - в построении - развитие сравнения; разница та только, что у Бодлера: "Je suis comme...", а у Н. С. этого "как" нет, а вместо него введен переход от жизни к небытию, "после смерти" - станет миниатюрой...
АА сказала, что вся ее работа по Бодлеру уже приведена в систему сейчас, сделан план статьи с точным распределением - куда какой материал относится, со всеми обозначениями и т. д. "А будете писать статью?" АА заговорила о трудностях, о том, что наиболее ее интересующего выразить ей не удастся (о том, как Н. С. в те же переживания, что и у Бодлера вводит свою фабулу), о том, что у нее нет опыта, а такая статья требует большого опыта... и т. д.
Говорила о "поэтической кухне" Н. С. "Он всегда говорил: "кухня, кухня". А я, как дура, повторяла: "кухня, кухня". Теперь только я вижу, что такое "кухня". У меня никакой "кухни" никогда не было", - говорила АА на эту тему.
О Г. Иванове говорила - о том, как безобразно он составил и средактировал посмертное издание, настаивала на том, что Г. Иванов уделил этому сборнику минуты - и уже ни в каком случае не часы...
Время, затраченное на этот сборник, Г. Ивановым измеряется минутами...
...Сани подлетели (лошадь попалась хорошая) к Ш. д. Я поцеловал руку АА, и она вошла в подъезд. Я пошел к Литейному, через двор, чтоб повстречаться с Пуниным. Встретился. Поговорили.
Попрощался с ним и пошел в Союз поэтов. Пробыл там час и пришел домой. Узнал, что мне звонили. Позвонил Пунину. "О каких бурях Вам АА говорила? Не обращайте внимания! Это она все выдумала!" Потом подошла АА... "Все хорошо..." - и заговорила о работе, минут пять говорили, и, пожелав мне спокойной ночи, АА разъединила телефон.
В Союзе была смертная скука, и я очень недолго был там. В Союзе были бывш. члены "Мастерской Слова", кроме Н. Брауна; МАФ, имажинисты. Костя Вагинов и другие. Публики - несметное количество, серой и скучной.
Встретил там Ел. Данько, пришедшую послушать стихи и скучавшую.
Домой шел с Костей Вагиновым. Говорили о литерат. влияниях на Пушкина, выяснилось, что биографии Анненкова он не знает... Он обнаружил, что "Море" имеет отношение к Байрону. Я сказал, что это уже давно известно. Но разговор был приятный и теплый. Звал его к себе, и он обещал зайти на днях...
28.11.1925. Суббота
В 6 1/2 час. мне позвонила АА и сказала, что она сейчас идет домой. У Мр. дв. через 1/2 часа я ее встретил и зашел к ней через несколько минут. Дверь открыла АА и попросила меня купить Шилейке билет в Москву, но когда Шилейко стал выяснять день отъезда, оказалось, что он еще его не знает. Он пошел в свою комнату. АА стала искать письмо Брюсова к ней, чтобы дать его мне. пересмотрели вместе папку с автографами Николая Степановича. Письма Брюсова не оказалось, и я через несколько минут ушел, чтобы отправиться к Арн. Андр. Мухину, у которого хотел взять воспоминания о Николае Степановиче. АА сказала, что еще пойдет в Ш. д. сегодня - попозже.
Съездил я к Мухину неудачно: он брал ванну, Екатерина Максимовна уходила на школьный вечер. Уговорились на понедельник. Пришел домой, позвонил АА, потом стал звонить Лозинскому, Чуковскому и другим. Лозинскому сказал, что сейчас у меня уже почти все воспоминания собраны и мне очень не хватает его воспоминаний.
Лозинский: "Это мы сделаем... сделаем.. В 1-х числах декабря!"
Я говорю: "Михаил Леонидович, как Вы мне посоветуете: начинать ли сводку до получения Ваших воспоминаний, или подождать их?"
Лозинский: "Я очень затрудняюсь... Нет, я решительно ничего не могу Вам посоветовать..."
Такой ответ меня возмутил. Я решительно отказываюсь объяснять поведение Лозинского. И однако оно происходит не из личного нерасположения ко мне, как я мог бы подумать: мне известно, что Лозинский отзывается обо мне прекрасно. Так, Аде Ивановне Онашкович-Яцыной он говорил про меня восторженно: "Неутомимый, умеет добиваться того, чего хочет, работает днями и ночами... Делает все с большим уменьем..." - вот его определения...
29.11.1925. Воскресенье
Вечером, в 8 час. я звонил в Ш. д. АА, оказывается, в Мр. дв.
От 9 1/2 до 11 я был у М. Фромана, болтали о разных пустяках.
Пришел домой и узнал, что АА мне звонила. Позвонил ей. Поговорили. АА сказала, что была у Замятиных. Просила завтра в 12 зайти в Мр. дв. к Шилейко взять деньги и купить билет в Москву.
30.11.1925. Понедельник
В 12 1/2 зашел к Шилейко, застал у него какого-то рыжего верзилу. Шилейко просит купить билет, но чтобы место было: "На нижней полке, в вагоне для курящих, и в вагоне подальше от паровоза". Я засмеялся: "Так больше качает...". Но Шилейко ответствовал, что питает нерасположение к паровозу. Бедный, боится крушения!
Купив билет, я зашел в Ш. д. На лестнице встретил АА, идущую в Мр. дв. Пунин стоял наверху лестницы в своем "robe de chambre" и прощался с АА. Я проводил АА в Мр. дв. Шли через Симеоновский мост, мимо памятника у Инженерного замка и через глубоко зарытое в снег Марсово Поле - вчера была сильнейшая метель, даже останавливавшая трамваи. Сегодня серый, но чудный, морозный день с ветвями деревьев, набухшими пушистым снегом... Они нравятся АА.
Говорила АА о том, как она была вчера (или позавчера?) у Замятиных: там были Тынянов и Вас. Каменский. С ним АА говорила о книжке Эйхенбаума "Лермонтов", желая узнать его мнение, и вообще о поэтических влияниях... АА, конечно, ничего не сказала ему о своей работе, но нащупывала его мнения о таких работах вообще. Вас. Каменский рассказывал о своей новой пьесе о Пушкине... АА с юмором рассказывала мне, с какой трогательной наивностью Каменский говорил о Пушкине, об Арине Родионовне и ее сказках и т. д. АА сказала, что Каменский, вероятно, плохо знает литературу о Пушкине, если хочет так легко изобразить жизнь Пушкина в пьесе. Если бы он знал, сколько з н а ю т о Пушкине, он, вероятно, не решился бы писать такую пьесу. А у него это очень просто - нечто вроде "Ариеля" - о Шелли.
Каменский ввел в действие бал в квартире Пушкина. Здесь АА ему заметила, что в Петербурге у Пушкина балов не бывало, не могло быть, просто квартира не позволяла. АА говорит, что потом расспросила Ю. Верховского, который был у нее вторично (вчера?). Верховский утвердил ее в ее мнении. Но АА заключила разговор словами о том, что Каменский умеет писать пьесы, у него есть талант, сможет дать динамику и все прочее, и поэтому его попытка может быть интересной - а от lapsus'ов не убережешься.
Вечером я был у Мухиных. Просидел у них часа два. Они, явно расположенные больше к Коковцеву, чем к Николаю Степановичу, стараются тем не менее показать Николая Степановича более близким к ним, чем в действительности. Говорили с большой охотой и доброжелательностью. Они все-таки, несмотря на всю внешнюю литературность, типичные царскоселы. Екатерина Максимовна с большой охотой обещала мне рассказать об И. Анненском. У нее есть около 60 писем Анненского. О Валентине Кривиче она отзывалась очень неблагоприятно, сказала, что не хочет ему ничего давать, что жалеет и о тех мелочах, которые она ему сообщила. Считает его неумным и бездарным.
Обещала мне дать прочесть несколько писем И. Ф. Анненского и посвятить воспоминаниям о нем отдельный вечер, на праздниках.
Только пришел домой, мне позвонила АА, и я ей доставил удовольствие сообщением о том, как меня хорошо приняли Мухины и как обещали рассказать мне об И. Анненском.
Сообщения Мухиных об отношении царскоселов к Николаю Степановичу совершенно подтверждают все прежние положения АА, высказанные ею мне еще весной.
1.12.1925. Вторник
В 8 часов вечера я звонил в Ш. д. АА еще не приходила. Но уже в 8 1/2 АА мне позвонила и просила прийти, сказав, что у нее есть кое-что для меня интересное.
Пришел к АА. Пунин был дома и сидел в кабинете на диване. Он ушел в другую комнату, но мы позвали его слушать интересующие его воспоминания Мухина. Пунин сел на диван, АА сидела в кресле у стола, а я на стуле около нее. Читал, а они слушали с большим интересом. АА обрадовалась, увидев, что ее предположения были верны. Пунин добавил, что над Коковцевым тоже издевались товарищи. Но отношение товарищей к Николаю Степановичу и Коковцеву было совершенно разное: Коковцев был великовозрастным маменькиным сынком, страшным трусом, и товарищи издевались над ним по-гимназически что-нибудь вроде запихивания гнилых яблок сумку, вот такое... Николая Степановича они боялись и никогда не осмелились бы сделать с ним что-нибудь подобное, как-нибудь задеть его. Наоборот, к нему относились с внешним уважением - и только за глаза иронизировали над любопытной, непонятной им и вызывавшей их и удивление, и страх, и недоброжелательство "заморской штучкой" - Колей Гумилевым. Пунин выразил желание пойти к Мухиным как-нибудь и расспросить их об Анненском, но АА отсоветовала ему, сказав, что мне они, пожалуй, лучше и больше расскажут. И очень рада была за меня - даже поздравила с успехом.
По поводу возник разговор о Царском Селе, о Коковцеве (критика строгая), об Анненском (безграничное уважение - и любовь) и т. д.
Между прочим, АА мельком вспомнила, что была как-то с Николаем Степановичем у Коковцевых - тогда, когда они пошли на собрание кружка Случевского, а оно случайно в тот день было у Коковцевых.
АА перед приходом в Ш. д. была у Замятиных. От Замятиных АА принесла газету и показывала мне статью Г. Иванова - статью вральную от первой строки до последней.
Пунин вышел к телефону разговаривать с Данько, которая приглашает АА на завтрашний вечер к себе. Но завтра в 11 час. уходит московский скорый поезд, с которым едет Шилейко, а АА нужно Шилейку провожать на вокзал. Пунин передал это и сказал, что все же АА постарается быть.
От АА я пошел на литературный вечер в "Балаганчике". Пришел в 11 часов и как раз вовремя - пьесу только что кончили, а литературное отделение еще не начали. Вот объявление о вечере:
БОЛЬШОЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР
1-го декабря с. г. в зале театра "Балаганчик" (ул. 3 июля, 12) Союз писателей устраивает большой литературный вечер. В 1-м отд., посвященном памяти И. А. Крылова, после слова о И. А. Крылове П. Н. Медведева студией А. Н. Морозова будет представлена пьеса И. А. Крылова "Триумф". Во 2-м отд. с чтением своих произведений выступят писатели: Конст. Федин, Б о р. Л а в р е н е в, М. З о щ е н к о, Е. Замятин, Дм. Ч е т в е р и к о в, В. Каверин, Н и к. Б а р ш е в, М. Слонимский, Н. Тихонов, И. Садофьев, Н. К л ю е в, Н и к. Б р а у н и В с. Р о ж д е с т в е н с к и й.
Подчеркнутые - выступали. Не знаю, выступал ли М. Слонимский. Кажется, да.
Лавренев читал отрывок из "Небесн. Картуза", Зощенко - о бане и о ванне. Рождественский - переводы из Беранже, Клюев - стихи.
Зал был полон. Принимали без больших аплодисментов, но слушали внимательно. Во время чтения в зале все поэты и писатели бродили по фойе, разговаривали друг с другом.
Федин, Н. Тихонов, Замятин, Зощенко и другие бродили одной группой со своими дамами. Одиноко стоял В. Кривич, который никого не приманивал к разговору своей глупостью. То же было и с Нельдихеном. Баршев - чужой "старым" - сидел в зале, Садофьев, Браун и другие слонялись также без дела. Клюев куда-то смылся. Рождественский со своей девушкой то влезал в зал, то прикреплялся к какой-нибудь группе. Лавренев бродил с виснувшей на нем И. Куниной.
В 12 1/2 конферансье объявил, что из-за позднего времени остальные участники не выступят, хотя они все и собрались здесь. Публика стала вызывать Тихонова и Садофьева, больше Тихонова. Но ни Тихонов, ни Садофьев, ни Федин, ни Замятин не выступили. Вечер кончился. В толпе уходивших я увидел Л. Попову с сестрой. Заговорили, и я пошел их провожать - одну на Моховую, другую на Мойку.
Замятина мне говорила о своем пребывании с АА на Сиверской. АА чудесно собирает грибы - еще одна черточка в ее "биографию"...
2.12.1925
В час дня я пошел в Мр. дв. Впустила меня Маня. Шилейко мы оставили в его комнате, и я остался сидеть у постели. Плохо чувствует себя, и лежит. Но ей необходимо встать сегодня, чтобы провожать Шилейко. А в 5 час. она пойдет в Шер. дом обедать. Сильный мороз сегодня и в комнате холодно. Говорили о Г. И. (Иванове - В. Л.).
По поводу слов Жоры о Блоке. Можно подумать, что Блок с ним чуть ли не на короткой ноге был. Выходит также, что Блок "любил снимать квартиры в верхнем этаже", и еще много чего выходит по Жоре...
Но Жора допускался к Блоку один раз в год. Так уж было заведено: раз в год он звонил Блоку и просил разрешения прийти. Блок разрешение давал, и Жора шел к нему.
Надписи на книгах: "Это делаем все мы, грешные: нас просят, и мы надписываем книгу".
Блок очень долго жил на одной и той же квартире. Какая же тут может быть "любовь к верхним этажам"?
Блок, замкнутый, не любивший многолюдства у себя, всегда держал таких людей, как Жора, на большом расстоянии от себя. У него были друзья, которых он выбирал, руководствуясь своими особыми причинами - Зоргенфрей, Иванов-Разумник...
"Попробуйте пойти к Сологубу, интимно говорить с ним! А с Сологубом это легче, чем с Блоком!.."
Какой с виду Г. Иванов?
"Сладкий, льстивый, - еще больше, чем Всеволод..."
Г. Иванов начал свою литературную карьеру в кружке Грааль Арельского и И. Северянина. Оттуда его вытащили, и... он был в Цехе*.
Г. Иванов бывал в Цехе. Там он был тихим и скромным, даже пил втихомолку.
Недоброво знал английский язык плохо. Превосходно знал французский.
Стихотворение "Все расхищено, предано, продано..." написано летом.
Я рассказал АА о литературном вечере в "Балаганчике". Говорил, как там серо и скучно было, хоть все и хвалили - говорили: "хороший вечер"...
АА ответила: "Что же вы хотите больше от рядового литературного вечера? Ведь нельзя же, чтоб на каждом таком вечере публике дарили "Анчара"...".