Страница:
1915. Конец января - начало февраля. У М. Л. Лозинского читала только что законченную поэму "У самого моря". Присутствовали: Н. Гумилев, В. К. Шилейко, Н. В. Недоброво, В. Чудовский, Е. Кузьмина-Караваева...
Н. С. и АА обедали вместе на Николаевском вокзале. АА говорила о "нем", жаловалась, что он не идет, не пишет... Н. С. ударил по столу рукой: "Не произноси больше его имени!". АА помолчала. Потом робко: "А можно еще сказать?". Николай Степанович рассмеялся: "Ну, говори!"...
Пообедав, вышли из буфета, направляясь к перрону. Вдруг тот, о котором только что говорили, встречается в дверях. Он здоровается, заговаривает. АА с царственным видом произносит: "Коля, нам пора", - и проходит дальше.
Н. С. предлагает пари на 100 своих рублей, против одного рубля АА, что этот человек ждет ее у выхода. АА принимает пари.
При следующей встрече Николай Степанович, не здороваясь, не целуя руки, говорит: "Давай рубль!".
Раньше никогда не носила креста. "А теперь надела - нарочно ношу"... Только этот крест, золотой, на золотой цепочке, - не ее крест. Своего давно нет.
О том, каким милым был В. К. Шилейко, пока она не переехала в Мр. Дв., а когда переехала, стал опять свою власть проявлять...
Когда в 1924 году ездила в Москву, не было отбоя от посетителей и посетительниц. Ей не дали покоя ни на одну минуту. В течение целого дня не могла ни на полчаса прилечь - вконец замучили ее. Вечером, за полчаса до выступления, когда стала одеваться, раздался стук в дверь - три неизвестных девицы пришли читать свои стихи. АА пыталась от них отделаться, сказала им через дверь, что одевается, что через полчаса ей ехать нужно. Девицы настаивали: "Так вы одевайтесь, только пустите нас, мы вам мешать не будем"... Пришлось пустить их, продолжала одеваться, а девицы тем временем читали стихи.
Я спросил: "Значит и теперь, если Вы поедете, Вас замучают?"
АА: "Теперь бы никто не пришел... О, Володя умеет это! Он никого не пустит..."
Все, кто ее любил, - любили жутко, старались спрятать ее, увезти, скрыть от других, ревновали, делали из дома тюрьму. По свойствам своего характера она позволяла себе не противиться этому. Ей страшно причинить человеку боль.
Убежденно говорит о себе: "Я черная"...
В подтверждение рассказала несколько фактов.
Никогда не обращала внимания на одного, безумно ее любившего. У него была жестокая чахотка, от которой он и умер впоследствии.
Однажды, встретившись с ним, спросила: "Как ваше здоровье?". И вдруг с ним случилось нечто необычайное. Страшно смешался, опустил голову, потерялся до последней степени. Очень удивилась и потом, через несколько часов (кажется, ехали в одном поезде в Ц. С.) - спросила его о причине такого замешательства. Он тихо, печально ответил: "Я так не привык, что Вы меня замечаете!".
АА - мне: "Ведь вы подумайте, какой это ужас? Вы видите, какая я...".
В течение своей жизни л ю б и л а только один раз. Только о д и н раз. "Но как это было!"
В Херсонесе три года ждала от него письма. Три года каждый день, по жаре, за несколько верст ходила на почту, и письма так и не получила.
Закинув голову на подушку и прижав ко лбу ладони, - с мукой в голосе:
"И путешествия, и литература, и война, и подъем*, и слава - все, все, все, решительно все - только не любовь... Как проклятье! Как (...**)... И потом эта, одна, единственная - как огнем сожгла все, и опять ничего, ничего..."
О браке с В. К. Шилейко.
АА: "К нему я сама пошла... Чувствовала себя такой черной, думала очищение будет"...
Пошла, как идут в монастырь, зная, что потеряет свободу, всякую волю.
Шилейко мучал АА - держал ее, как в тюрьме, взаперти, никуда не выпускал. АА намекнула, что многое могла бы еще рассказать об его обращении с нею (тут у АА, если заметил верно, на губах дрожало слово "sadiste", но она не произнесла его. А говоря про себя, все-таки упомянула имя Мазоха...).
Когда жила с В. К. Ш., постоянно, часами, подолгу, под его диктовку писала (тут же переводимые им с листа) работы, касающиеся Ассирии, Вавилонии, Египта.
О Н. Н. Пунине.
АА рассказывает о том, что Пунина не зовут к себе те, кто приглашает ее. Считают, что она - Гумилева и никто больше с ней не может быть. К Пунину отношение отрицательное - о нем при ней говорят возможно меньше и совершенно не считаются с взаимоотношениями АА и Пунина.
Родные его сердятся, что его репутация погибла (он, создавая себе карьеру, был коммунистом, а теперь его считают правым и не внушающим доверия).
Пунин на то, что его не зовут в дома, где бывает АА, не обращает внимания.
АА: "Не обращает внимания, но иногда очень сердится".
АА познакомилась с А. Лурье 8 февраля 1914. Несколько свиданий было, потом расстались...
О том, что это знакомство произошло еще в 1914 г. (а не позднее), и о том, что тогда же оно не прошло "безнаказанно", - почти никто не знает. Потом АА (тогда) уехала в Слепнево.
А. Лурье был мужем О. А. Судейкиной, долго. Оля Судейкина его бросила из-за какого-то мальчика, еврея, очень некультурного. Мальчик этот, конечно, через две недели пропал...
2-го марта вечером была у Ф. К. Сологуба, было очень скучно ("скучнее, чем на эстраде") - было много чужих. АА не выдержала и сбежала вместе с Замятиным. Они ее повели в Союз Драматических писателей, где было еще скучней, от Вс. Рождественского, от Баршева, от Изабеллы Гриневской, от всех ужасных, специфических дам...
В трамвае, по пути к Ф. Сологубу, встретила П. Е. Щеголева.
А. Лурье решил вырвать АА от Шилейко... За Шилейко приехала карета скорой помощи, санитары увезли его в больницу...
Я: "А предлог какой-нибудь был?"
АА: "Предлог? - у него ишиас был... но его в больнице держали м е с я ц!"
За этот месяц случилось: Лурье предложил АА перебраться на квартиру к ним, АА переехала, поступила на службу в библиотеку Агрономического института, получила казенную квартиру на Сергиевской 7, и жила там 20-й и 21-й годы (Поправка АА от 29.III.1925).
АА: "Когда В. К. Шилейко выпустили из больницы, он плакался: "Неужели бросишь?.. Я бедный, больной...". Ответила: "Нет, милый Володя, ни за что не брошу: переезжай ко мне". - Володе это очень не понравилось, но переехал. Но тут уж совсем другое дело было: дрова мои, комната моя, все мое... Совсем другое положение. Всю зиму прожил. Унылым, мрачным был...
Потом Лурье заставил бросить службу - я в библиотеке служила. Говорил, что если не брошу, - будет приходить на службу и скандалы устраивать... Он не хотел, чтоб я служила, - я больна была... Он ко мне очень хорошо относился... Потом я с ним была... Он хороший, Артур, только бабник страшный... У него был роман с Анной Николаевной (от него я узнала о романе А. Н. с Г. Ивановым)... Потом решил уехать за границу. А я очень спокойно отнеслась к этому. Его пугало мое спокойствие... Когда уехал - стало так легко!.. Я как песня ходила... Писал письма - 14 писем написал, я ни на одно не ответила... Мать его приходила узнавать обо мне - он ей писал. Матери я сказала: "У нас свои счеты"... Она стала говорить: "Да, конечно, я знаю, он эгоист" - и ушла... Потом, через Акцентр узнавал - он служил там... Просил узнать, где, жива ли она...
А я написала стихотворение "Разлука" и успокоилась"...
Кое-как удалось разлучиться
И постылый огонь потушить.
Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить.
Я-то вольная. Все мне забава,
Ночью Муза слетит утешать,
А наутро притащится слава
Погремушкой над ухом трещать.
Обо мне и молиться не стоит
И, уйдя, оглянуться назад...
Черный ветер меня успокоит,
Веселит золотой листопад.
Как подарок приму я разлуку
И забвение как благодать.
Но, скажи мне, на крестную муку
Ты другую посмеешь послать?
О последнем периоде жизни А. Блока: "Самое страшно было: единственное, что его волновало, это то, что его ничто не волнует"...
История с Луниным и Толстым оказалась чушью. Лунин возмущенно звонил в редакцию газеты, чтоб узнать, кто дал туда неверные сведения. Выяснилось что С. Радлов.
"Меня эти "рыбаки", которые платки дарят, зовут в четверг к себе. Пойду, наверное".
Во время благотворительного сбора на солдат, кажется, в первые дни революции или во время войны, АА продала с аукциона свое обручальное кольцо: ехала в автомобиле, увидела, что около Думы происходит аукцион. Остановила автомобиль. У нее ничего ценного с собой не было. Сняла кольцо и отдала его... (вариант).
У АА есть экземпляр "Четок" в переплете "под XIX век". Специально для печатания этого одного экземпляра в типографии был сделан набор. Тот, кто заказывал этот экземпляр, не сообразил сделать какое-нибудь отличие в нем от общего издания - экземпляр был бы интереснее.
К АА собирался прийти сегодня вечером Н. Тихонов, но почему-то не пришел.
АА, признавая, что Н. Тихонов способный, все-таки считает его эпигоном.
Я говорил о Вс. Рождественском что-то и в заключение сказал: "Я зол на него".
"А я ни на кого не зла... Разве нужно это?" - ответила АА.
1915. Лето. Была вместе с Николаем Степановичем у Ф. К. Сологуба на благотворительном вечере, устроенном Сологубом в пользу ссыльных большевиков. Билеты на вечер стоили по 100 рублей. Были все богачи Петербурга, в одном из первых рядов сидел Митька Рубинштейн. АА читала стихи. Николай Степанович не читал, потому что был в военной форме, и ему было неудобно выступать.
Такие вечера устраивались Ф. К. Сологубом ежегодно.
Сегодня утром к АА приходил Г. Шмерельсон (секретарь Союза поэтов), принес ей гонорар (15 рублей) за ее выступление в Капелле. Сказал, что Союз предлагает устроить второй вечер, в котором выступали бы те, кто не участвовал в первом, но с непременным участием АА.
АА воспользовалась тем, что Г. Шмерельсон застал ее в постели, - очень кстати вышло - сказалась больной и наотрез от выступления отказалась.
"Словоохотливый человек - Шмерельсон. Сидел тут, болтал, болтал"...
Рассказывала о вечере А. Блока в Малом театре. - "Это как богослужение было: тысячи собрались для того, чтобы целый вечер слушать одного".
АА с Л. Д. Блок с трудом, с большим трудом устроились в администраторской ложе, не было ни одного приставного стула.
Овации были - совершенно исступленные овации...
"Когда это было?" - закончила АА.
Фотография Кириллова (АА снята с О. А. Судейкиной), имеющаяся у меня, существует, кажется, в единственном экземпляре, потому что фотограф, увеличивая, стер с негатива изображение Судейкиной.
В "Times" есть статья об АА.
Когда отец АА умирал, он не переставал шутить и острить, - так что и АА, и ... не могли удержаться от смеха. - "Со слезами на глазах, но смеялись"...
Получив известие, что отец умирает, АА сейчас же переехала к нему в Петербург и 12 суток не отходила от него. После его смерти заболела и слегла уже на всю зиму (в Ц. С. - 1915 - 1916).
По утрам вставала, совершала туалет, надевала шелковый пенюар и ложилась опять.
Туберкулез обнаружился в 1915 г. - раньше здоровой была.
О смерти отца.
АА была в Царском Селе, когда ее вызвали, сообщив, что здоровье отца очень плохо. АА приехала сейчас же. И двенадцать дней находилась неотлучно при отце.
Виктор (брат Ахматовой) в это время был гардемарином, и так как Балтийское море было закрыто, всех гардемаринов отправляли на маневры в Тихий океан (поездной дорогой, во Владивосток). К описываемому времени Виктор должен был вернуться в Петроград.
Отец АА умирал от грудной жабы. Сознание его было затемнено (он часто заговаривался, говорил АА такие, например, фразы: "Николай Степанович воин, а ты - поэзия"). Но о Викторе помнил все время, постоянно спрашивал о нем. Часто просыпался ночью и просил АА позвонить в Морской корпус узнать не вернулся ли Виктор. АА шла в соседнюю комнату, делала вид, что звонит, возвращалась и говорила, что в Морском корпусе говорят, что гардемарины скоро приедут.
3 и 4 марта, вторник и среда
Я у АА. В 8 вечера зашел - застал ее в постели. Спала, и я разбудил ее. Посидел минут 15, ухожу домой, чтоб через час, полтора снова прийти.
В половине десятого пришел. Сначала сидели за письменным столом говорили о Н. Г. Потом я вынул из портфеля мои книжки, принесенные с собой: "Anno Domini" (маленькое изд.), "Белую стаю" и "Четки" (Дальше страница обрезана Лукницким - В. Л.)
АА категорически опровергает всякие сплетни о ее романе с А. Блоком. Такого романа никогда не было.
Я передал АА существующее мнение о том, что выбор названия "Anno Domini" связан со смертью Н. Г. и Ал. Блока. АА опровергает это мнение.
Сказала, что стихотворение "Проводила друга до передней" считает скверным и не любит его.
Сказала, что стихотворение "Не бывать тебе в живых" ни к кому не относится, а что "просто настроение тогда такое было"...
Сказала, что 1-ю строфу стихотворения "А, ты думал я тоже такая..." написала гораздо раньше того, как написаны последующие.
О стихотворении "Думали: нищие мы...":
"Его любил Н. С. ... Я написала его в 1915 году, весной, когда Н. С. лежал в лазарете. Я шла к нему, и на Троицком мосту придумала его, и сразу же в лазарете прочитала его Н. С.
Я не хотела его печатать, говорила - "отрывок", а Н. С. посоветовал именно так напечатать".
Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так что сделался каждый день
Поминальным днем,
Начали песни слагать
О великой щедрости Божьей
Да о нашем бывшем богатстве
* * *
"Оттого, что я не хотела
Ни роз, ни ехать на Север"
Я сказал, что мне очень нравится этот оборот.
"Я хотела его переделать, - это не по-русски как-то, а Коля сказал, чтоб я оставила, что именно так - хорошо".
Училась в Киеве на женских юридических курсах.
Говорили о "сатириконстве" АА. Я спросил, как относились к нему студенты, когда АА была на курсах.
"Когда на курсах была - была тише. Потом стала такой веселой..."
О стихах Ходасевича отзывается очень сдержанно. Когда я спросил в упор: "Любите?", - ответила принужденно: "Есть хорошие стихи, но все это какое-то деланное, неоправданное"...
Я спросил, как относится к стихотворению О. Мандельштама о мороженом. Ответила: "Терпеть не могу! У Осипа есть несколько таких невозможных стихотворений".
Не любит еще стихотворения о галльском петухе и гербах всех стран (из "Tristia").
"Золотистого меду струя" - прекрасное стихотворение.
Где-то в гостях встретилась с П. К. Губером. Он за столом громко сказал какую-то гадость. АА говорила о Губере, возмущаясь его пошлой грубостью.
Рассказывала о том, как она получила известие о смерти Н. С. Она была в Ц. С., в санатории; сидела на балконе с М. В. Рыковой. Перед балконом изгородь, за ней дорога.
Подходит ... и вызывает за ограду М. В. Рыкову. Та встает, идет. Он ей что-то говорит, и АА видит, как та вдруг всплескивает руками и закрывает ими лицо. АА, почувствовав худое, ждет уже с трепетом, думая, однако, что несчастье случилось в семье Рыковых. Но когда М. В., возвращаясь, направляется к ней, АА уже чувствует, что известие относится именно к ней. М. В. подходит и произносит только: "Николай Степанович..." - и АА сама уже все поняла.
"Через несколько дней после похорон Блока я уехала в Царское Село, в санаторию. Рыковы жили в Царском Селе тогда, на ферме, и часто меня навещали, - Наташа и Маня. Я получила письмо от Владимира Казимировича из Петербурга, в котором он сообщал мне, что виделся с А. В. Ганзен, которая сказала ему, что Гумилева увезли в Москву (письмо это у меня есть). Это почему-то все считали хорошим знаком.
Ко мне пришла Маня Рыкова, сидели на балконе во втором этаже. Увидели отца (Виктора Ивановича Рыкова), который подходил - вернулся из города и шел домой к себе на ферму. Он увидел дочь и позвал ее. Подбежала Маня, вернулась ко мне и сказала только: "Николай Степанович!..".
АА нарисовала план улиц и дорогу на ферму.
Отец прочел в вечерней "Красной газете".
Я жила в комнате, в которой было еще пять человек и среди них одна (соседка по кровати) - член совдепа. Она в этот день ездила в город, в заседание, которым подтверждалось постановление. Вернулась и рассказывала об этом другим больным.
Утром поехала в город. На вокзале в Царском Селе увидела "Правду" на стене. Шла с вокзала пешком в Мраморный дворец к Вольдемару Казимировичу. Он уже знал.
Говорила по телефону с Алянским, который сказал о панихиде в Казанском соборе ("Казанский собор"... я поняла).
Была на панихиде и видела там Анну Николаевну, Лозинского, были Георгий Иванов, Оцуп, Адамович, Любовь Дмитриевна Блок была, и очень много народу вообще".
Говорила о том ужасе, который она пережила в 1921 году, когда погибли три самых близких ей духовно, самых дорогих человека - А. Блок, Н. С. и Андрей Андреевич Горенко.
О впечатлении, которое произвел на нее номер "Ленинградской правды", наклеенный на стене вокзала в Ц. С., - того вокзала, где она видела Н. С. в детстве, в юности, во все периоды его жизни...
Когда жила на Фонтанке 2, в узкой комнате, завешанной иконами, - она часами пролеживала на подоконнике, прислушиваясь, как поют солдаты. Вот пение, в которое органически не может быть ни одной фальшивой ноты.
- Хотите, я подарю вам бусинку?
- Хочу.
Отошла от печки, вытащила шкатулку с четками и иконками и дала мне три бусинки.
- Когда я умру, все соберутся и составят из них одно целое...*
...Статья Мандельштама "Буря и натиск", - "Русское искусство", No 1. Эпоха.
...Посмертную статью Разумника "Жеманницы" (есть ли там о Моравской?).
...Есть ли у меня дата, когда Н. С. выбран в правление (в совет?) Академии Стиха (в 1913 г., в декабре, кажется!).
..."Огненный столп" вышел в сентябре, вероятно (отпечатан в августе). "Anno Domini" - в двадцать первом году, в ноябре, приблизительно.
Значит, "Огненный столп" в два - в три месяца разошелся.
АА сказала мне (в ответ на мой вопрос), что выбор формата для 1-го издания "Anno Domini" был сделан не ею, - и рассказала, что когда Блох жадный и стремившийся все сделать подешевле - взялся за это издание, АА раз пришла в издательство, и он стал показывать ей разные сорта бумаги - выбирал бумагу для сборника. Потом стал выбирать форматы, держал в руках листок бумаги размером в 1/8 писчего листа. Говорит: "Вот, бумага будет такая, а формат так..." - прервал слово, подумал, потом решительно сложил листок пополам - и заключил: - "А формат - такой!" (так вдвое меньше бумаги, следовательно - вдвое дешевле).
АА добавляет, что потом к ней приходили, показывали, советовались о формате - и она дала свое согласие, но выдумала этот формат - не она. "И то, что заглавие так расположено - в ряд - не от меня зависело".
Когда я пришел к АА сегодня, у нее сидела жена Н. Н. Пунина - сидели в столовой за чаем, друг против друга... Мило разговаривали... Через несколько минут после моего прихода жена Пунина поднялась, стала уходить. Приглашала АА заходить к ним, поцеловались на прощанье... Потом, когда та ушла, АА спрашивает: "Ну как она Вам понравилась? Не похожа на женщину-врача?"
Я (нерешительно): Нет, не похожа... Она женщина...
АА (утвердительно): Женщина... Правда, она милая?
Я (нерешительно): Правда... милая...
А. Е. Пунина получила от Н. Н. Пунина письмо из Москвы и очень довольна, что письмо получила именно она (а не АА). АА подозревает, что не Лиля ли Брик является причиной такого невнимания к ней. (Лиля Брик влюблена в него. Он бросил ее, но не она ли теперь хороводит им там?) Пунин пишет А. Е. Пуниной, что в четверг не приедет, так как у него в четверг назначен доклад.
С АА он уговорился, что приедет на сутки раньше, чем будут знать. Для А. Е. Пуниной выдуман этот доклад или на самом деле так, - АА не знает.
Говорила мне, что хочет ехать в Москву, обсуждала поездку, сказала, что остановится у Шилейко. Я просил оставить мне Тапу на мое попечение... Ну да разве Пунин пустит ее?
АА кому-то подарила (не теперь, давно) сборник "Anno Domini", в котором отметила против каждого стихотворения - где, когда и при каких обстоятельствах оно написано.
Читала мне свою пародию на себя же (стихотворение).
В детстве, лет до 13-14 АА была лунатичкой... Еще когда была совсем маленькой, часто спала в комнате, ярко освещенной луной. Бабушка (кажется бабушка, - П. Л.) говорила: "А не может ли ей от этого вреда быть?" Ей отвечали: "Какой же может быть вред!"
А потом луна стала на нее действовать. Ночью вставала, уходила на лунный свет в бессознательном состоянии. Отец всегда отыскивал ее и приносил домой на руках.
"У меня осталось об этом воспоминание - запах сигары... И сейчас еще при луне у меня бывает это воспоминание о запахе сигары..."
В легкой степени состояние лунатизма иногда бывает и теперь: "Еще недавно я как-то проснулась и увидела себя сидящей на кровати... Потом я помню: я спала в комнате (в столовой Мр. дв.), на кушетке. Володя спал у себя за перегородкой. Я увидела какой-то сон и во сне встала, дошла до середины комнаты и громко говорила: "Пришел, пришел..." Володя проснулся и спрашивает: "Кто пришел?". Я проснулась тогда, отвечаю: "Это я во сне, Володя... Никто не пришел...". Подумайте: другие видят сны, но не ходят по комнате...".
Московский Союз поэтов прислал АА только что вышедший сборник стихов членов Союза. Прочла его. С грустью говорила о том, какие бездарные стихи в сборнике, как падает культура стиха...
11..03.1925
Решительно ничего не имея против И. и Ф. Наппельбаум, она, тем не менее, не может без содрогания даже вспомнить об этой обстановке, об их виде и быте - таких узко мещанских, невыносимых... Все, все пропахло этим. Иде очень подошли бы большая красная роза и бант на костюм и должность гомельской приказчицы. Фрида производит меньший отрицательный эффект... Пусть они пишут стихи, но если они действительно хотели бы отдаться искусству, им надо было бы отделиться от семьи, жить отдельно, а не толстеть в этом "фотографическом" быту, а тем паче не тянуть в него других, не устраивать собраний литературных...
"А ведь раньше я бывала там - и довольно часто. Но я всегда с ужасом думаю об этом!"
Пунин должен был прийти сегодня к АА в 7 час. веч. Запоздал, пришел в девятом.
Н. Н. Пунин пришел к АА с И. И. Рыбаковым.
Сказала, что Пунин приехал из Москвы в четверг и сейчас очень занят работой.
Отрицательный жест головой: "Ни".
"Букан мне письмо прислал - ласковое такое, нежное..."
Недавно послала письмо О. А. Судейкиной. (От нее писем не получала.)
Ждет, что сегодня к ней придут Алянский и Каплан по поводу такого случая: Каплан передал Алянскому, будто АА в тот вечер, когда она была на блинах у Рыбакова (там был Озолин, Сергеев и др.), отозвалась об Алянском очень неблагожелательно. Алянский приходил к АА объясняться! Сегодня - опять придет с тем же.
Алянский заявил, что Блок не позволил бы себе так о нем отозваться.
"Жаль, что это произошло не с А. Толстым, например. Тот бы такого Алянского просто к черту послал".
12.03.1925
Алянский и Каплан не приходили.
О "Заговоре императрицы" (пьесе А. Н. Толстого и П. Е. Щеголева):
"Я должна была с Людмилой сидеть в авторской ложе, со Щеголевыми. Когда мне сказали это, я очень жалела - значит, нельзя было бы выражать свое мнение...".
13.03.1925
- Я маму просила не делать три вещи: "Не говори, что мне 15 лет, что я лунатичка и что я пишу стихи"... Мама все-таки говорила. Я ее упрашивала. "Ведь я тебя так просила не говорить мне этого!"...
- Вас любил отец?
После долгой паузы ответила: "Думаю, что любил все-таки..."
О жене ...
- Она меня не любит...
- Жена?.. Почему?
- Ну, как же - я "соперница". Она его очень ревновала ко мне. Помню (фамилия подруги) звонила ему по телефону. Спросила: "... в Царском?" ... Жена, наверно, рядом стояла, потому что он ответил: "Да... там...".
15.03.1925
Познакомилась с Ал. Блоком в Цехе поэтов. Раньше не хотела с ним знакомиться, а тут он сам подошел к Н. С. и просил представить его АА.
Рассказывает о своем знакомстве с Ал. Блоком. Знакомство произошло в Цехе. И было так: в то время была мода на платье с разрезом сбоку, ниже колена. У нее платье по шву распоролось выше. Она этого не заметила. Но это заметил Блок.
Когда АА вернулась домой, она ужаснулась, подумав о впечатлении, которое произвел этот разрез на Блока. Сказала Н. С., укоряя его за то, что он не сказал ей вовремя об этом беспорядке в ее туалете. Н. С. ответил: "А я видел. Но я думал - это так и нужно, так полагается... Я ведь знаю, что теперь платья с разрезом носят".
АА говорит, что Блока никто не ненавидел, что Блок при жизни пользовался громадным пиететом.
О ненависти.
Долгий разговор о ненависти. Говорит, что ее ненавидит Вл. Ходасевич ей об этом Ал. Толстой сказал. Совершенно не видит причины этой ненависти.
- Почему Ходасевичу ненавидеть?
Стали думать. Предположила, что, может быть, потому, что когда В. Ф. расставался с А. И., она приняла сторону последней.
- Я всегда в таких случаях принимаю сторону женщины.
Рассказывает, что глубоко, по-настоящему, ее ненавидит Анна Радлова. Ненавидит так, что удерживаться не может и говорит про нее гадости даже ее друзьям. Раз, когда Н. Рыкова была у АА и была у нее же А. Радлова и АА вышла зачем-то в другую комнату, А. Радлова - за этот короткий промежуток времени отсутствия АА - ругала Наташе Рыковой АА. Арт. Лурье на лестнице Инст. Ист. Иск. Радлова говорила: "Я так жалею вас, Артур Сергеевич"...
"Сказала, что я назойливая, требовательная - это Артуру, который так любил меня! У него любовь ко мне - как богослужение была".
Такая ненависть Радловой родилась, вероятно, потому, что она предполагала в АА свою соперницу.
"Она про Сергея Радлова думала!.. На что мне Радлов?!" Смеется: "Я бедная, но мне чужого не надо, как говорят кухарки, когда что-нибудь украдут!".
- Но ведь вы же не "украли"? - смеюсь я.
- Это для иронии!
- Кузмин меня не любит, и я его. Но не буду же всем говорить это! Ко мне приходят, я говорю: "Михаил Алексеевич чудный, замечательный лирик"... Этого же правила товарищества требуют!
Н. С. и АА обедали вместе на Николаевском вокзале. АА говорила о "нем", жаловалась, что он не идет, не пишет... Н. С. ударил по столу рукой: "Не произноси больше его имени!". АА помолчала. Потом робко: "А можно еще сказать?". Николай Степанович рассмеялся: "Ну, говори!"...
Пообедав, вышли из буфета, направляясь к перрону. Вдруг тот, о котором только что говорили, встречается в дверях. Он здоровается, заговаривает. АА с царственным видом произносит: "Коля, нам пора", - и проходит дальше.
Н. С. предлагает пари на 100 своих рублей, против одного рубля АА, что этот человек ждет ее у выхода. АА принимает пари.
При следующей встрече Николай Степанович, не здороваясь, не целуя руки, говорит: "Давай рубль!".
Раньше никогда не носила креста. "А теперь надела - нарочно ношу"... Только этот крест, золотой, на золотой цепочке, - не ее крест. Своего давно нет.
О том, каким милым был В. К. Шилейко, пока она не переехала в Мр. Дв., а когда переехала, стал опять свою власть проявлять...
Когда в 1924 году ездила в Москву, не было отбоя от посетителей и посетительниц. Ей не дали покоя ни на одну минуту. В течение целого дня не могла ни на полчаса прилечь - вконец замучили ее. Вечером, за полчаса до выступления, когда стала одеваться, раздался стук в дверь - три неизвестных девицы пришли читать свои стихи. АА пыталась от них отделаться, сказала им через дверь, что одевается, что через полчаса ей ехать нужно. Девицы настаивали: "Так вы одевайтесь, только пустите нас, мы вам мешать не будем"... Пришлось пустить их, продолжала одеваться, а девицы тем временем читали стихи.
Я спросил: "Значит и теперь, если Вы поедете, Вас замучают?"
АА: "Теперь бы никто не пришел... О, Володя умеет это! Он никого не пустит..."
Все, кто ее любил, - любили жутко, старались спрятать ее, увезти, скрыть от других, ревновали, делали из дома тюрьму. По свойствам своего характера она позволяла себе не противиться этому. Ей страшно причинить человеку боль.
Убежденно говорит о себе: "Я черная"...
В подтверждение рассказала несколько фактов.
Никогда не обращала внимания на одного, безумно ее любившего. У него была жестокая чахотка, от которой он и умер впоследствии.
Однажды, встретившись с ним, спросила: "Как ваше здоровье?". И вдруг с ним случилось нечто необычайное. Страшно смешался, опустил голову, потерялся до последней степени. Очень удивилась и потом, через несколько часов (кажется, ехали в одном поезде в Ц. С.) - спросила его о причине такого замешательства. Он тихо, печально ответил: "Я так не привык, что Вы меня замечаете!".
АА - мне: "Ведь вы подумайте, какой это ужас? Вы видите, какая я...".
В течение своей жизни л ю б и л а только один раз. Только о д и н раз. "Но как это было!"
В Херсонесе три года ждала от него письма. Три года каждый день, по жаре, за несколько верст ходила на почту, и письма так и не получила.
Закинув голову на подушку и прижав ко лбу ладони, - с мукой в голосе:
"И путешествия, и литература, и война, и подъем*, и слава - все, все, все, решительно все - только не любовь... Как проклятье! Как (...**)... И потом эта, одна, единственная - как огнем сожгла все, и опять ничего, ничего..."
О браке с В. К. Шилейко.
АА: "К нему я сама пошла... Чувствовала себя такой черной, думала очищение будет"...
Пошла, как идут в монастырь, зная, что потеряет свободу, всякую волю.
Шилейко мучал АА - держал ее, как в тюрьме, взаперти, никуда не выпускал. АА намекнула, что многое могла бы еще рассказать об его обращении с нею (тут у АА, если заметил верно, на губах дрожало слово "sadiste", но она не произнесла его. А говоря про себя, все-таки упомянула имя Мазоха...).
Когда жила с В. К. Ш., постоянно, часами, подолгу, под его диктовку писала (тут же переводимые им с листа) работы, касающиеся Ассирии, Вавилонии, Египта.
О Н. Н. Пунине.
АА рассказывает о том, что Пунина не зовут к себе те, кто приглашает ее. Считают, что она - Гумилева и никто больше с ней не может быть. К Пунину отношение отрицательное - о нем при ней говорят возможно меньше и совершенно не считаются с взаимоотношениями АА и Пунина.
Родные его сердятся, что его репутация погибла (он, создавая себе карьеру, был коммунистом, а теперь его считают правым и не внушающим доверия).
Пунин на то, что его не зовут в дома, где бывает АА, не обращает внимания.
АА: "Не обращает внимания, но иногда очень сердится".
АА познакомилась с А. Лурье 8 февраля 1914. Несколько свиданий было, потом расстались...
О том, что это знакомство произошло еще в 1914 г. (а не позднее), и о том, что тогда же оно не прошло "безнаказанно", - почти никто не знает. Потом АА (тогда) уехала в Слепнево.
А. Лурье был мужем О. А. Судейкиной, долго. Оля Судейкина его бросила из-за какого-то мальчика, еврея, очень некультурного. Мальчик этот, конечно, через две недели пропал...
2-го марта вечером была у Ф. К. Сологуба, было очень скучно ("скучнее, чем на эстраде") - было много чужих. АА не выдержала и сбежала вместе с Замятиным. Они ее повели в Союз Драматических писателей, где было еще скучней, от Вс. Рождественского, от Баршева, от Изабеллы Гриневской, от всех ужасных, специфических дам...
В трамвае, по пути к Ф. Сологубу, встретила П. Е. Щеголева.
А. Лурье решил вырвать АА от Шилейко... За Шилейко приехала карета скорой помощи, санитары увезли его в больницу...
Я: "А предлог какой-нибудь был?"
АА: "Предлог? - у него ишиас был... но его в больнице держали м е с я ц!"
За этот месяц случилось: Лурье предложил АА перебраться на квартиру к ним, АА переехала, поступила на службу в библиотеку Агрономического института, получила казенную квартиру на Сергиевской 7, и жила там 20-й и 21-й годы (Поправка АА от 29.III.1925).
АА: "Когда В. К. Шилейко выпустили из больницы, он плакался: "Неужели бросишь?.. Я бедный, больной...". Ответила: "Нет, милый Володя, ни за что не брошу: переезжай ко мне". - Володе это очень не понравилось, но переехал. Но тут уж совсем другое дело было: дрова мои, комната моя, все мое... Совсем другое положение. Всю зиму прожил. Унылым, мрачным был...
Потом Лурье заставил бросить службу - я в библиотеке служила. Говорил, что если не брошу, - будет приходить на службу и скандалы устраивать... Он не хотел, чтоб я служила, - я больна была... Он ко мне очень хорошо относился... Потом я с ним была... Он хороший, Артур, только бабник страшный... У него был роман с Анной Николаевной (от него я узнала о романе А. Н. с Г. Ивановым)... Потом решил уехать за границу. А я очень спокойно отнеслась к этому. Его пугало мое спокойствие... Когда уехал - стало так легко!.. Я как песня ходила... Писал письма - 14 писем написал, я ни на одно не ответила... Мать его приходила узнавать обо мне - он ей писал. Матери я сказала: "У нас свои счеты"... Она стала говорить: "Да, конечно, я знаю, он эгоист" - и ушла... Потом, через Акцентр узнавал - он служил там... Просил узнать, где, жива ли она...
А я написала стихотворение "Разлука" и успокоилась"...
Кое-как удалось разлучиться
И постылый огонь потушить.
Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить.
Я-то вольная. Все мне забава,
Ночью Муза слетит утешать,
А наутро притащится слава
Погремушкой над ухом трещать.
Обо мне и молиться не стоит
И, уйдя, оглянуться назад...
Черный ветер меня успокоит,
Веселит золотой листопад.
Как подарок приму я разлуку
И забвение как благодать.
Но, скажи мне, на крестную муку
Ты другую посмеешь послать?
О последнем периоде жизни А. Блока: "Самое страшно было: единственное, что его волновало, это то, что его ничто не волнует"...
История с Луниным и Толстым оказалась чушью. Лунин возмущенно звонил в редакцию газеты, чтоб узнать, кто дал туда неверные сведения. Выяснилось что С. Радлов.
"Меня эти "рыбаки", которые платки дарят, зовут в четверг к себе. Пойду, наверное".
Во время благотворительного сбора на солдат, кажется, в первые дни революции или во время войны, АА продала с аукциона свое обручальное кольцо: ехала в автомобиле, увидела, что около Думы происходит аукцион. Остановила автомобиль. У нее ничего ценного с собой не было. Сняла кольцо и отдала его... (вариант).
У АА есть экземпляр "Четок" в переплете "под XIX век". Специально для печатания этого одного экземпляра в типографии был сделан набор. Тот, кто заказывал этот экземпляр, не сообразил сделать какое-нибудь отличие в нем от общего издания - экземпляр был бы интереснее.
К АА собирался прийти сегодня вечером Н. Тихонов, но почему-то не пришел.
АА, признавая, что Н. Тихонов способный, все-таки считает его эпигоном.
Я говорил о Вс. Рождественском что-то и в заключение сказал: "Я зол на него".
"А я ни на кого не зла... Разве нужно это?" - ответила АА.
1915. Лето. Была вместе с Николаем Степановичем у Ф. К. Сологуба на благотворительном вечере, устроенном Сологубом в пользу ссыльных большевиков. Билеты на вечер стоили по 100 рублей. Были все богачи Петербурга, в одном из первых рядов сидел Митька Рубинштейн. АА читала стихи. Николай Степанович не читал, потому что был в военной форме, и ему было неудобно выступать.
Такие вечера устраивались Ф. К. Сологубом ежегодно.
Сегодня утром к АА приходил Г. Шмерельсон (секретарь Союза поэтов), принес ей гонорар (15 рублей) за ее выступление в Капелле. Сказал, что Союз предлагает устроить второй вечер, в котором выступали бы те, кто не участвовал в первом, но с непременным участием АА.
АА воспользовалась тем, что Г. Шмерельсон застал ее в постели, - очень кстати вышло - сказалась больной и наотрез от выступления отказалась.
"Словоохотливый человек - Шмерельсон. Сидел тут, болтал, болтал"...
Рассказывала о вечере А. Блока в Малом театре. - "Это как богослужение было: тысячи собрались для того, чтобы целый вечер слушать одного".
АА с Л. Д. Блок с трудом, с большим трудом устроились в администраторской ложе, не было ни одного приставного стула.
Овации были - совершенно исступленные овации...
"Когда это было?" - закончила АА.
Фотография Кириллова (АА снята с О. А. Судейкиной), имеющаяся у меня, существует, кажется, в единственном экземпляре, потому что фотограф, увеличивая, стер с негатива изображение Судейкиной.
В "Times" есть статья об АА.
Когда отец АА умирал, он не переставал шутить и острить, - так что и АА, и ... не могли удержаться от смеха. - "Со слезами на глазах, но смеялись"...
Получив известие, что отец умирает, АА сейчас же переехала к нему в Петербург и 12 суток не отходила от него. После его смерти заболела и слегла уже на всю зиму (в Ц. С. - 1915 - 1916).
По утрам вставала, совершала туалет, надевала шелковый пенюар и ложилась опять.
Туберкулез обнаружился в 1915 г. - раньше здоровой была.
О смерти отца.
АА была в Царском Селе, когда ее вызвали, сообщив, что здоровье отца очень плохо. АА приехала сейчас же. И двенадцать дней находилась неотлучно при отце.
Виктор (брат Ахматовой) в это время был гардемарином, и так как Балтийское море было закрыто, всех гардемаринов отправляли на маневры в Тихий океан (поездной дорогой, во Владивосток). К описываемому времени Виктор должен был вернуться в Петроград.
Отец АА умирал от грудной жабы. Сознание его было затемнено (он часто заговаривался, говорил АА такие, например, фразы: "Николай Степанович воин, а ты - поэзия"). Но о Викторе помнил все время, постоянно спрашивал о нем. Часто просыпался ночью и просил АА позвонить в Морской корпус узнать не вернулся ли Виктор. АА шла в соседнюю комнату, делала вид, что звонит, возвращалась и говорила, что в Морском корпусе говорят, что гардемарины скоро приедут.
3 и 4 марта, вторник и среда
Я у АА. В 8 вечера зашел - застал ее в постели. Спала, и я разбудил ее. Посидел минут 15, ухожу домой, чтоб через час, полтора снова прийти.
В половине десятого пришел. Сначала сидели за письменным столом говорили о Н. Г. Потом я вынул из портфеля мои книжки, принесенные с собой: "Anno Domini" (маленькое изд.), "Белую стаю" и "Четки" (Дальше страница обрезана Лукницким - В. Л.)
АА категорически опровергает всякие сплетни о ее романе с А. Блоком. Такого романа никогда не было.
Я передал АА существующее мнение о том, что выбор названия "Anno Domini" связан со смертью Н. Г. и Ал. Блока. АА опровергает это мнение.
Сказала, что стихотворение "Проводила друга до передней" считает скверным и не любит его.
Сказала, что стихотворение "Не бывать тебе в живых" ни к кому не относится, а что "просто настроение тогда такое было"...
Сказала, что 1-ю строфу стихотворения "А, ты думал я тоже такая..." написала гораздо раньше того, как написаны последующие.
О стихотворении "Думали: нищие мы...":
"Его любил Н. С. ... Я написала его в 1915 году, весной, когда Н. С. лежал в лазарете. Я шла к нему, и на Троицком мосту придумала его, и сразу же в лазарете прочитала его Н. С.
Я не хотела его печатать, говорила - "отрывок", а Н. С. посоветовал именно так напечатать".
Думали: нищие мы, нету у нас ничего,
А как стали одно за другим терять,
Так что сделался каждый день
Поминальным днем,
Начали песни слагать
О великой щедрости Божьей
Да о нашем бывшем богатстве
* * *
"Оттого, что я не хотела
Ни роз, ни ехать на Север"
Я сказал, что мне очень нравится этот оборот.
"Я хотела его переделать, - это не по-русски как-то, а Коля сказал, чтоб я оставила, что именно так - хорошо".
Училась в Киеве на женских юридических курсах.
Говорили о "сатириконстве" АА. Я спросил, как относились к нему студенты, когда АА была на курсах.
"Когда на курсах была - была тише. Потом стала такой веселой..."
О стихах Ходасевича отзывается очень сдержанно. Когда я спросил в упор: "Любите?", - ответила принужденно: "Есть хорошие стихи, но все это какое-то деланное, неоправданное"...
Я спросил, как относится к стихотворению О. Мандельштама о мороженом. Ответила: "Терпеть не могу! У Осипа есть несколько таких невозможных стихотворений".
Не любит еще стихотворения о галльском петухе и гербах всех стран (из "Tristia").
"Золотистого меду струя" - прекрасное стихотворение.
Где-то в гостях встретилась с П. К. Губером. Он за столом громко сказал какую-то гадость. АА говорила о Губере, возмущаясь его пошлой грубостью.
Рассказывала о том, как она получила известие о смерти Н. С. Она была в Ц. С., в санатории; сидела на балконе с М. В. Рыковой. Перед балконом изгородь, за ней дорога.
Подходит ... и вызывает за ограду М. В. Рыкову. Та встает, идет. Он ей что-то говорит, и АА видит, как та вдруг всплескивает руками и закрывает ими лицо. АА, почувствовав худое, ждет уже с трепетом, думая, однако, что несчастье случилось в семье Рыковых. Но когда М. В., возвращаясь, направляется к ней, АА уже чувствует, что известие относится именно к ней. М. В. подходит и произносит только: "Николай Степанович..." - и АА сама уже все поняла.
"Через несколько дней после похорон Блока я уехала в Царское Село, в санаторию. Рыковы жили в Царском Селе тогда, на ферме, и часто меня навещали, - Наташа и Маня. Я получила письмо от Владимира Казимировича из Петербурга, в котором он сообщал мне, что виделся с А. В. Ганзен, которая сказала ему, что Гумилева увезли в Москву (письмо это у меня есть). Это почему-то все считали хорошим знаком.
Ко мне пришла Маня Рыкова, сидели на балконе во втором этаже. Увидели отца (Виктора Ивановича Рыкова), который подходил - вернулся из города и шел домой к себе на ферму. Он увидел дочь и позвал ее. Подбежала Маня, вернулась ко мне и сказала только: "Николай Степанович!..".
АА нарисовала план улиц и дорогу на ферму.
Отец прочел в вечерней "Красной газете".
Я жила в комнате, в которой было еще пять человек и среди них одна (соседка по кровати) - член совдепа. Она в этот день ездила в город, в заседание, которым подтверждалось постановление. Вернулась и рассказывала об этом другим больным.
Утром поехала в город. На вокзале в Царском Селе увидела "Правду" на стене. Шла с вокзала пешком в Мраморный дворец к Вольдемару Казимировичу. Он уже знал.
Говорила по телефону с Алянским, который сказал о панихиде в Казанском соборе ("Казанский собор"... я поняла).
Была на панихиде и видела там Анну Николаевну, Лозинского, были Георгий Иванов, Оцуп, Адамович, Любовь Дмитриевна Блок была, и очень много народу вообще".
Говорила о том ужасе, который она пережила в 1921 году, когда погибли три самых близких ей духовно, самых дорогих человека - А. Блок, Н. С. и Андрей Андреевич Горенко.
О впечатлении, которое произвел на нее номер "Ленинградской правды", наклеенный на стене вокзала в Ц. С., - того вокзала, где она видела Н. С. в детстве, в юности, во все периоды его жизни...
Когда жила на Фонтанке 2, в узкой комнате, завешанной иконами, - она часами пролеживала на подоконнике, прислушиваясь, как поют солдаты. Вот пение, в которое органически не может быть ни одной фальшивой ноты.
- Хотите, я подарю вам бусинку?
- Хочу.
Отошла от печки, вытащила шкатулку с четками и иконками и дала мне три бусинки.
- Когда я умру, все соберутся и составят из них одно целое...*
...Статья Мандельштама "Буря и натиск", - "Русское искусство", No 1. Эпоха.
...Посмертную статью Разумника "Жеманницы" (есть ли там о Моравской?).
...Есть ли у меня дата, когда Н. С. выбран в правление (в совет?) Академии Стиха (в 1913 г., в декабре, кажется!).
..."Огненный столп" вышел в сентябре, вероятно (отпечатан в августе). "Anno Domini" - в двадцать первом году, в ноябре, приблизительно.
Значит, "Огненный столп" в два - в три месяца разошелся.
АА сказала мне (в ответ на мой вопрос), что выбор формата для 1-го издания "Anno Domini" был сделан не ею, - и рассказала, что когда Блох жадный и стремившийся все сделать подешевле - взялся за это издание, АА раз пришла в издательство, и он стал показывать ей разные сорта бумаги - выбирал бумагу для сборника. Потом стал выбирать форматы, держал в руках листок бумаги размером в 1/8 писчего листа. Говорит: "Вот, бумага будет такая, а формат так..." - прервал слово, подумал, потом решительно сложил листок пополам - и заключил: - "А формат - такой!" (так вдвое меньше бумаги, следовательно - вдвое дешевле).
АА добавляет, что потом к ней приходили, показывали, советовались о формате - и она дала свое согласие, но выдумала этот формат - не она. "И то, что заглавие так расположено - в ряд - не от меня зависело".
Когда я пришел к АА сегодня, у нее сидела жена Н. Н. Пунина - сидели в столовой за чаем, друг против друга... Мило разговаривали... Через несколько минут после моего прихода жена Пунина поднялась, стала уходить. Приглашала АА заходить к ним, поцеловались на прощанье... Потом, когда та ушла, АА спрашивает: "Ну как она Вам понравилась? Не похожа на женщину-врача?"
Я (нерешительно): Нет, не похожа... Она женщина...
АА (утвердительно): Женщина... Правда, она милая?
Я (нерешительно): Правда... милая...
А. Е. Пунина получила от Н. Н. Пунина письмо из Москвы и очень довольна, что письмо получила именно она (а не АА). АА подозревает, что не Лиля ли Брик является причиной такого невнимания к ней. (Лиля Брик влюблена в него. Он бросил ее, но не она ли теперь хороводит им там?) Пунин пишет А. Е. Пуниной, что в четверг не приедет, так как у него в четверг назначен доклад.
С АА он уговорился, что приедет на сутки раньше, чем будут знать. Для А. Е. Пуниной выдуман этот доклад или на самом деле так, - АА не знает.
Говорила мне, что хочет ехать в Москву, обсуждала поездку, сказала, что остановится у Шилейко. Я просил оставить мне Тапу на мое попечение... Ну да разве Пунин пустит ее?
АА кому-то подарила (не теперь, давно) сборник "Anno Domini", в котором отметила против каждого стихотворения - где, когда и при каких обстоятельствах оно написано.
Читала мне свою пародию на себя же (стихотворение).
В детстве, лет до 13-14 АА была лунатичкой... Еще когда была совсем маленькой, часто спала в комнате, ярко освещенной луной. Бабушка (кажется бабушка, - П. Л.) говорила: "А не может ли ей от этого вреда быть?" Ей отвечали: "Какой же может быть вред!"
А потом луна стала на нее действовать. Ночью вставала, уходила на лунный свет в бессознательном состоянии. Отец всегда отыскивал ее и приносил домой на руках.
"У меня осталось об этом воспоминание - запах сигары... И сейчас еще при луне у меня бывает это воспоминание о запахе сигары..."
В легкой степени состояние лунатизма иногда бывает и теперь: "Еще недавно я как-то проснулась и увидела себя сидящей на кровати... Потом я помню: я спала в комнате (в столовой Мр. дв.), на кушетке. Володя спал у себя за перегородкой. Я увидела какой-то сон и во сне встала, дошла до середины комнаты и громко говорила: "Пришел, пришел..." Володя проснулся и спрашивает: "Кто пришел?". Я проснулась тогда, отвечаю: "Это я во сне, Володя... Никто не пришел...". Подумайте: другие видят сны, но не ходят по комнате...".
Московский Союз поэтов прислал АА только что вышедший сборник стихов членов Союза. Прочла его. С грустью говорила о том, какие бездарные стихи в сборнике, как падает культура стиха...
11..03.1925
Решительно ничего не имея против И. и Ф. Наппельбаум, она, тем не менее, не может без содрогания даже вспомнить об этой обстановке, об их виде и быте - таких узко мещанских, невыносимых... Все, все пропахло этим. Иде очень подошли бы большая красная роза и бант на костюм и должность гомельской приказчицы. Фрида производит меньший отрицательный эффект... Пусть они пишут стихи, но если они действительно хотели бы отдаться искусству, им надо было бы отделиться от семьи, жить отдельно, а не толстеть в этом "фотографическом" быту, а тем паче не тянуть в него других, не устраивать собраний литературных...
"А ведь раньше я бывала там - и довольно часто. Но я всегда с ужасом думаю об этом!"
Пунин должен был прийти сегодня к АА в 7 час. веч. Запоздал, пришел в девятом.
Н. Н. Пунин пришел к АА с И. И. Рыбаковым.
Сказала, что Пунин приехал из Москвы в четверг и сейчас очень занят работой.
Отрицательный жест головой: "Ни".
"Букан мне письмо прислал - ласковое такое, нежное..."
Недавно послала письмо О. А. Судейкиной. (От нее писем не получала.)
Ждет, что сегодня к ней придут Алянский и Каплан по поводу такого случая: Каплан передал Алянскому, будто АА в тот вечер, когда она была на блинах у Рыбакова (там был Озолин, Сергеев и др.), отозвалась об Алянском очень неблагожелательно. Алянский приходил к АА объясняться! Сегодня - опять придет с тем же.
Алянский заявил, что Блок не позволил бы себе так о нем отозваться.
"Жаль, что это произошло не с А. Толстым, например. Тот бы такого Алянского просто к черту послал".
12.03.1925
Алянский и Каплан не приходили.
О "Заговоре императрицы" (пьесе А. Н. Толстого и П. Е. Щеголева):
"Я должна была с Людмилой сидеть в авторской ложе, со Щеголевыми. Когда мне сказали это, я очень жалела - значит, нельзя было бы выражать свое мнение...".
13.03.1925
- Я маму просила не делать три вещи: "Не говори, что мне 15 лет, что я лунатичка и что я пишу стихи"... Мама все-таки говорила. Я ее упрашивала. "Ведь я тебя так просила не говорить мне этого!"...
- Вас любил отец?
После долгой паузы ответила: "Думаю, что любил все-таки..."
О жене ...
- Она меня не любит...
- Жена?.. Почему?
- Ну, как же - я "соперница". Она его очень ревновала ко мне. Помню (фамилия подруги) звонила ему по телефону. Спросила: "... в Царском?" ... Жена, наверно, рядом стояла, потому что он ответил: "Да... там...".
15.03.1925
Познакомилась с Ал. Блоком в Цехе поэтов. Раньше не хотела с ним знакомиться, а тут он сам подошел к Н. С. и просил представить его АА.
Рассказывает о своем знакомстве с Ал. Блоком. Знакомство произошло в Цехе. И было так: в то время была мода на платье с разрезом сбоку, ниже колена. У нее платье по шву распоролось выше. Она этого не заметила. Но это заметил Блок.
Когда АА вернулась домой, она ужаснулась, подумав о впечатлении, которое произвел этот разрез на Блока. Сказала Н. С., укоряя его за то, что он не сказал ей вовремя об этом беспорядке в ее туалете. Н. С. ответил: "А я видел. Но я думал - это так и нужно, так полагается... Я ведь знаю, что теперь платья с разрезом носят".
АА говорит, что Блока никто не ненавидел, что Блок при жизни пользовался громадным пиететом.
О ненависти.
Долгий разговор о ненависти. Говорит, что ее ненавидит Вл. Ходасевич ей об этом Ал. Толстой сказал. Совершенно не видит причины этой ненависти.
- Почему Ходасевичу ненавидеть?
Стали думать. Предположила, что, может быть, потому, что когда В. Ф. расставался с А. И., она приняла сторону последней.
- Я всегда в таких случаях принимаю сторону женщины.
Рассказывает, что глубоко, по-настоящему, ее ненавидит Анна Радлова. Ненавидит так, что удерживаться не может и говорит про нее гадости даже ее друзьям. Раз, когда Н. Рыкова была у АА и была у нее же А. Радлова и АА вышла зачем-то в другую комнату, А. Радлова - за этот короткий промежуток времени отсутствия АА - ругала Наташе Рыковой АА. Арт. Лурье на лестнице Инст. Ист. Иск. Радлова говорила: "Я так жалею вас, Артур Сергеевич"...
"Сказала, что я назойливая, требовательная - это Артуру, который так любил меня! У него любовь ко мне - как богослужение была".
Такая ненависть Радловой родилась, вероятно, потому, что она предполагала в АА свою соперницу.
"Она про Сергея Радлова думала!.. На что мне Радлов?!" Смеется: "Я бедная, но мне чужого не надо, как говорят кухарки, когда что-нибудь украдут!".
- Но ведь вы же не "украли"? - смеюсь я.
- Это для иронии!
- Кузмин меня не любит, и я его. Но не буду же всем говорить это! Ко мне приходят, я говорю: "Михаил Алексеевич чудный, замечательный лирик"... Этого же правила товарищества требуют!