Лукницкий Сергей. Отель "Империал" : выход из WINDOWS

   Братченко чуть не прослезился от несправедливой претензии: Серафимова прекрасно знала, что фотоаппарат тридцатилетней давности "Зенит" списан на прошлой неделе из-за отсутствия у прокуратуры денег на пленку, то есть за ненадобностью.
   Коридор завернул за угол. Братченко нащупал выключатель. Яркий свет озарил ухоженную холостяцкую кухню. Было понятно, что кто-то готовился отужинать, и ужин был рассчитан на двоих. Еще не разобранный пакет с продуктами лежал на угловом рабочем столике. Из другого вывалились разные там деликатесы: рыбное ассорти, упаковка свежей клубники, сыр, печенье и небольшой копченый угорь. А на обеденном столе стояла бутылка ликера и два бокала, по краям одного из них виднелся след губной помады. Другой же был пуст и чист. В пепельнице лежал свежий окурок, также со следами помады.
   -- Снять отпечатки, -- проскрипела Серафимова. -- Орудие убийства есть?
   -- Орудие убийства -- секс, -- пошутил Братченко, на что незамедлительно получил уничижающий взгляд патронессы.
   -- Виктор Игнатьевич, имейте уважение, -- настойчиво потребовала она.
   -- Извините, Нонна Богдановна. Но как же еще сказать-то, если он в таком виде застигнут?
   -- В каком таком виде?
   -- Вам с пола не видно было. На взлете, то есть, можно сказать, раздеваясь, ну, готовясь к этому самому... акту. Там и презервативы на тумбочке...
   -- Вы опять! Что за словечки у вас?!
   -- Но была ведь женщина, -- укладывая в пакет бокалы и бутылку молочного ликера, проговорил Братченко. -- Эх, богатенький, видно, клиент был. Такой ликер под четыреста рубликов в магазинах.
   -- Вам виднее, молодой человек. Потом здесь алюминиевой пылью пройдетесь. А теперь посмотрим санузел.
   Они вернулись в коридор и открыли дверь в ванную.
   Братченко сразу схватил Серафимову в обнимку, ожидая очередного проявления ее профессионального заболевания, но та отбилась и не без кокетства сказала:
   -- Молодой человек, во-первых, это нужно делать галантнее, а то вы мне, неровен час, ребра переломаете. Во-вторых, мой дорогой, я на женские трупы не реагирую, пора бы знать.
   -- Буду знать, Нонна Богдановна, -- закивал смущенный Братченко.
   -- И еще, Витенька. Сколько раз я буду повторять, что это ваша прямая обязанность -- сразу пройти по всей квартире, и желательно с мерами предосторожности, как в американских бо--евиках.
   -- Я не любитель... -- проворчал Братченко.
   -- А вы и не должны быть любителем. Вы должны быть -- профессионалом.
   Ванная комната представляла собой большой зал с зеркальным потолком и огромными зеркалами вдоль стен, вместивший не только необходимые атрибуты, но и мраморную угловую тумбу, душевую кабину, маленькую датскую сауну и джакузи.
   -- Проверьте, Виктор, мои подозрения... -- повторила Серафимова.
   -- Да-да, -- Братченко приготовился.
   -- Этот Финк по гороскопу, наверное, рыба, уж я-то в этом разбираюсь.
   Братченко обмяк и, кивнув в сторону второй жертвы, спросил:
   -- А что это она делала такое? На унитаз похоже.
   На биде серого мрамора спиной к вошедшим восседала обнаженная женщина. Ее шея была перевязана колготками.
   -- Это в вашем возрасте тоже пора знать. Обычная гигиеническая процедура... Кажется, "скорая" подъехала.
   -- У вас хороший слух, Нонна Богдановна, -- подольстился Братченко.
   -- Нет. У меня вообще нет слуха, Витенька. Это мой единственный недостаток. Просто они вот в этом зеркале отражаются, видите?
   ПРАВО НА ИНФОРМАЦИЮ
   Серафимова повела коллегу от несчастной розовотелой девицы, поникшей на биде, с колготками на шее, оглянулась и буркнула с презрением:
   -- Прости Господи!
   Квартира наполнялась народом. Но, к счастью, щепетильный до занудства Устинов уже зафиксировал все возможные следы преступления, собрал и упаковал весь материал для исследования. Время было позднее: уже закончились все сериалы.
   Братченко выбежал в прихожую и громко требовал, чтобы все вышли из квартиры, потому что ведется расследование по горячим следам, но сквозь кучку соседей, встревоженных мигалками "скорой" и милицейской машины, протискивались все новые лица: то фотограф из следственного отдела, то увалень-милиционер со страдальческим лицом, то санитары. Извиняясь, пробрался сквозь толпу в холл средних лет щеголеватого вида мужчина с модной короткой стрижкой и трехдневной небритостью.
   -- Серафимова здесь? -- мелодично спросил патологоанатом Княжицкий, а это был он, приехавший со "скорой", -- по "лифтеру" еще один "инциндент". Мне привезли девоньку. Изнасиловал и задушил.
   -- Инцидент, Коленька, "ин-ци-дент". Ой, накажу я вас. Напишите пятьдесят раз это слово, завтра мне занесете, если не застанете, на столе оставьте. Виданное ли дело, чтобы армянка русского денди правописанию учила? Шутка.
   -- Здравствуйте, Нон-на Бог-да-нов-на, -- тепло поздоровался Княжицкий и захватил узкую кисть Серафимовой в обе свои ладони. -- Милая Нонна Богдановна, если б не вы, мою диссертацию "Метод установления момента смерти с помощью яиц мухи цеце" подвергли бы жестокому грамматическому осмеянию. Но... в районе заставы Ильича действительно еще одно убийство в лифте. На этот раз потерпевшей оказалась челночница Наташа Ростова. Тоже в лосинах, как и другие жертвы. Между прочим -- что-то виктимное в этом есть. Попробуйте не обратить внимания на женщину в лосинах. Кстати: как уж он там лифт нашел? Одни "хрущевки". Ребята-оперативники взяли след. То есть, собственно, след взяла собака. И опять пришли на Таганку. Во всяком случае, на трассу, ведущую к Таганке... А что мы имеем здесь?
   -- Ты же видишь, Коленька. Зарубили начальника Департамента приватизации предприятий торговли и общественного питания господина Финка Адольфа Зиновьевича. Остальные желающие сделать то же самое разошлись с чувством бесповоротно нереализованной мечты. Не слушайте меня, Коленька. Я безумно устала и хочу домой.
   Княжицкий элегантно взмахнул кистью и выдал, закатив глаза:
   ...Финка погубила финка,
   мимолетная, как сон.
   Выпьем, няня, где же финка,
   чтоб нарезать закусон...
   -- Какие же мы становимся синтетические, как будто и кожа, и мозги, и сердце -- все из искусственного материала, Нонна Богдановна... -- они прогулялись к ванной комнате, и Княжицкий остановился перед открытой дверью. -- Ба, а вот и "финка, мимолетная, как сон". Нонна Богдановна, тут у вас что, в каждой комнате по трупу? Что скажете о даме, восседающей на биде? Будьте милосердны.
   -- Поскольку в сумочке найдены документы на имя Похваловой Натальи Леонидовны, которая и была задушена колготками любимой россиянками фирмы "Леванте", -- закурив, не без удовольствия доложила Серафимова, -- очевидно, своими -- очень уж пахнут, а также поскольку было обнаружено там же удостоверение на имя Похваловой, свидетельствующее о том, что с этого вечера у президента акционерного общества "Универмаг "Европейский" больше нет референта и на вакантное место срочно требуется наш человек, то бишь сотрудник НКВД, мы можем заключить, что Наталья Леонидовна не была профессиональной... девицей легкого поведения, а была всего лишь подружкой своего Финка, изменницей мужа, и -- что не исключено -- шпионкой либо от богатейшего универмага, либо от беднейшего ведомства.
   -- Если вы о Роскомимуществе, то почему же беднейшего, Нонночка Богдановна?
   -- Не путайте, Коленька, благосостояние некоторых отдельно не посаженных пока еще граждан с благосостоянием страны. Кстати, и у этого Финка с благосостоянием могло быть получше. Или украли все, что смогли, или он жил в нескольких местах. Нет самого элементарного электрического оборудования на кухне, вещей в шкафу мало, а шкаф, между прочим, рассчитан как минимум на гардероб Майкла Джексона -- вон та небольшая комната перед ванной. Целая комната -- шкаф, Коленька, подумать только. Домработница говорит, что вещей было больше, зимняя секция вообще опустошена.
   К разговору подключился подошедший Братченко:
   -- Я все закончил. У соседей валюты -- ни цента. Там этот участковый приполз. Скрюченный. Я его посадил протокол переписывать. Нонна Богдановна, а женщину-то, похоже, сначала задушили, сам хозяин и задушил. В противном случае картина не выстраивается. Что же это получается: ее там душит колготками посторонний преступник, у которого для этого дела топорик под мышкой, а он, хозяин, в комнате в постельку готовится?
   Серафимова подняла и опустила еще густые, на концах подрисованные брови. Покачала головой.
   -- А вы думаете, Финк ее задушил и пошел ложиться спать?
   Она на мгновение заглянула в гостиную, где, положив руки на колени и боясь шелохнуться, сидела Евдокия Григорьевна. Серафимова спросила ее, шумела ли вода, когда она входила в квартиру. Та призадумалась и ответила, что вроде бы шумела. Нонна Богдановна вынырнула из комнаты и победно глянула на коллег:
   -- Не убитая же закрыла краны.
   Братченко хотел еще что-то возразить, но она велела ему не умничать, заниматься своим делом и немедленно вызвать мужа Похваловой, после чего произнесла следующую пояснительную речь:
   -- Она явно случайно подвернулась. Похоже, преступник, раскроив череп Финка, пошел к сейфу, ну, к ящику этому (она записала в памяти: спросить фронтовичку, не рассказывала ли она кому-нибудь, где хранятся деньги), увидел дам-ские принадлежности и нашел девицу, из-за шума воды в биде не слышавшую ничегошеньки, в ванной. Задушил девицу и переждал приход-уход бабуси, потом забрал деньги, проследив за действиями соседки. Она же сама ему и показала, где хранятся деньги. Нужно учесть первый сигнал. Когда все это происходило, видимо, кто-то что-то видел или слышал и позвонил в милицию. Спрятавшийся убийца и не подозревал, что милиция уже едет. Правда, Авокадов очень медленно катился. Но, может быть, все было наоборот, убийца от Финка пошел сперва в ванную -- смыть кровь, убил ненужного свидетеля, в это время пришла соседка, он переждал, и дальше все так же -- забрал деньги, топорик и вещи.
   Она подумала, что соседка наверняка смогла бы описать орудие.
   -- Выходит, свидетельница в рубашке родилась, -- поразился Княжицкий.
   -- Она и сейчас в рубашке, -- добавил Братченко, -- и в халате.
   -- Коленька, -- обратилась Серафимова к Княжицкому, -- проверьте, нет ли на раковине капель крови пострадавшего? Отпечатки пальцев посторонние, должны же быть какие-нибудь следы. И займитесь же кто-нибудь этой несчастной!
   Братченко ревниво покосился на Княжицкого и пошел выполнять указание Серафимовой: звонить мужу Похваловой и опрашивать соседей в надежде на то, что, может быть, для кого-то "наблюдение в глазок" представляет боvльшую художественную ценность, чем мексиканские сериалы. Вернувшись через полчаса, он разочарованно сообщил, что бабульки в этом государстве окончательно переродились, мутировали, так сказать, в телевизионных монстров и маньяков, а одна с первого этажа и вовсе приняла его, Братченко, за материализовавшегося Мейсона Кепвела. Спасибо, что не за Дон Гуана.
   Это не потрясло расслаблявшуюся на сериалах Серафиму -- именно так за глаза называли ее все, кому приходилось затрагивать в разговоре что-либо, касающееся старшего следователя прокуратуры, полковника юстиции Нонны Богдановны Серафимовой.
   Вся ее дальняя родня, переехавшая в Москву из Карабахской автономной области (гораздо позже, чем она, получившая должность уже на втором курсе Московского юридического института еще в начале семидесятых), специализировалась на хирургии. Ее троюродный брат Вазген достиг наивысшего признания и был гением кардиологии, его жена была врачом-терапевтом в "кремлевке", и даже племянница училась в медицин-ском. Про Серафиму же коллеги говорили, что для нее очередное расследование -- как хирургическая операция, без права на ошибку. Ошибки, конечно, случались. Но, к удовлетворению Серафимовой, последствия этих двух-трех промахов отразились только на ней. Два ранения и осколочный порез на левой руке, повыше локтя.
   Коля Княжицкий был франт. Они часто, если не всегда, сталкивались с Серафимовой на месте преступления. И, хотя "обстановочка" была сама по себе "волнительная", Княжицкий начинал вибрировать еще и от присутствия этой невероятной дамы. Когда он видел ее в толпе оперативников, криминалистов -вот как сегодня, в дальнем углу квартиры или на лоне природы, где обнаружен труп, -- то весь преображался и ощущал, словно за его спиной вырастали крылья.
   Ее взгляд, какой-то особенный, лишь ему одному предназначенный, выделяющий его из толпы, ее суховатый голос с нотками сарказма, ее ум -- все это, чувствовал он, предназначено для него. Он был втайне влюблен в нее, но пока еще считал свою влюбленность лишь идолопоклонством.
   Быстро закончив с Финком, Княжицкий передал его санитарам. Перешел в ванную, поближе к Серафиме, составлявшей на кухне план места преступления, занялся мертвой женщиной. Признаки насильственной смерти требовали длительного описания. Труп был гораздо холоднее трупа мужчины. Но скороспелых заключений Княжицкий никогда не делал. Серафимова и не требовала этого. У всех своя работа и свои приемы, Княжицкий -- человек опытный, доверие ему -- абсолютное. На шее жертвы видна странгуляционная борозда шириной 0,6 -- 0,7 миллиметра. На теле кровоподтеки, которые дознаватели сразу не обнаружили. Ссадины и ушибы. Переломов и трещин кости, на первый взгляд, нет.
   В квартиру вошел мужчина лет сорока пяти, высокого роста, крупного телосложения, похожий на выбившегося в люди рэкетира. На нем было дорогое фланелевое пальто синего цвета, небрежно перехваченное поясом, начищенные до блеска ботинки. Тряхнув светло-русым коротким чубом, он засунул руки в карманы.
   Братченко и Устинов, встречавшие его, провели его в ванную. Там все в той же позе, но уже прикрытая белым махровым халатом, еще находилась его убитая жена.
   -- Узнаете, Виктор Степанович? -- немилосердно спросила из-за его спины подошедшая с сигаретой в зубах Серафимова. -- Ваш труп?
   Мужчина, обернувшись, молча пожал руку следователю, потом подошел к убитой, протянул лапищу к ее белокурым волосам, отогнул ее голову назад и небрежно отбросил обратно.
   Серафимовой стало стыдно за ту разновидность людей, к которой, по всем внешним данным, относилась и она, -- за женщин.
   Закусив губу, Виктор Степанович набрал номер мобильного. Когда ему ответили, он тоном, требующим беспрекословного подчинения, стараясь не сбиваться на блатной жаргон, на котором в последние годы стало модно изъясняться и в высших эшелонах власти, и в творческих организациях, проговорил:
   -- Я в районе Солянки. Потом перезвонишь, узнаешь, как доехать. Берешь ребят, приезжаешь и упаковываешь эту сучку... Да, ее. Потом действуешь, как сочтешь нужным... Мне все равно... Так, я сказал. Больше меня по этому вопросу не беспокоить. Да, тут оперативники. Согласуй с ними все вопросы. Деньги оставляю у них.
   -- Труп вашей супруги мы отправим в морг на экспертизу... -- начала Серафимова, но Похвалов перебил ее, рявкнул: мол, ему это неинтересно.
   -- Вы понимаете, что ведете себя неразумно? -- спросила Серафимова. -Ваше ожесточение наводит...
   -- У меня алиби, -- снова рявкнул Похвалов, -- а эта картина... меня и мое ожесточение, кажется, оправдывают!
   -- Да, да, -- Серафимова кивнула. -- Скажите, у вас есть предположения насчет убийства вашей жены и Адольфа Зиновьевича Финка?
   -- Нет.
   -- Как провела сегодняшний день ваша жена?
   Похвалов ухмыльнулся:
   -- Как видите.
   Серафимова поняла, что Похвалов в шоке, просто этот шок выражался довольно своеобразно. "Вы свободны", -- сказала она и предложила ему завтра прибыть к ней для дачи показаний.
   Он оставил пачку денег на тумбочке, в спальне, лишь мельком взглянув на труп Финка. Того как раз в это время укладывали на носилки, и расчувствовавшаяся Евдокия Григорьевна, которую позвали опознать хозяина, склонилась над бездыханным телом, глотая слезы.
   -- Простите, что приходится заставлять вас смотреть на это ужасное зрелище, -- тихо произнесла Серафимова.
   -- Э, милая. Разве в этом дело? Мне во время войны в таких операциях приходилось ассистировать, тебе и не снилось. Хотя и вам достается. Жалко человека. И откуда только такие звери берутся?!
   Виктор Степанович, пропустив носилки вперед, вышел из квартиры.
   -- Железный мужик, -- выдохнул Братченко, -- как премьер-министр какой...
   -- Как ты его нашел? -- спросила Нонна Богдановна.
   -- Через справочную МВД. Знаете, кто он? -- Братченко выдержал паузу и самозабвенно, многозначительно воскликнул: -- Депутат Госдумы!
   Когда Серафимова, разбитая своей нелегкой мужской работой, поручив Братченко и Княжицкому самостоятельно сдать дежурство, закончить с протоколами и опечатать квартиру, спустилась на первый этаж, прошла прокуренный мрачный вестибюль по направлению к выходу, дверь подъезда неожиданно открылась, и следователя ослепила яркая вспышка. Психика ее выдержала, чтобы не дать очередной отбой всему организму, но мозг мгновенно, еще в то время, когда резко распахивалась дверь, обработавший информацию как "Опасность", скомандовал: "Ложись". Серафимова быстро пригнулась, но, подняв голову, увидела перед собой сначала силуэт, а затем, когда глаза пришли в норму, -- и самого мохнатого переростка в джинсовке с фотоаппаратом в руках. Она, вдруг ставшая сухонькой, скривленной в дугу старушен-цией, с белым каменным лицом подошла к корреспонденту, по-шапоклячьи вывернув голову, и, глядя куда-то в нагрудный карман на его куртке, скомкала эту куртку в своем кулачке и сказала следующее:
   -- Если ты сейчас, жук навозный, не унесешь свою вонючую задницу с места оперативных действий, я завтра пришлю в твою мухобойную газету на исправление человек двадцать пятнадцатисуточников. Они тебя исправлять будут, -- уже миролюбиво добавила она.
   -- А че?! Че я сделал-то? Я здесь живу! Я журналист Копытов.
   -- Прикуси язык!
   -- Понял, Нонна Богдановна. Не дурак. Только, Нонна Богдановна, я живу тут...
   -- Слушай, не держи меня за идиотку.
   -- А я и не держу, -- спошлил журналист, -- я вообще вас ни за что не держу.
   -- Прочь с дороги, нечисть.
   -- Только, Нонна Богдановна... Там еще две машины с телевидения. Они все ваши звонки в оперативную часть по рации перехватывают. Вот и прознали.
   -- Эти хоть по рации, а ты точно -- на запах летишь, папарацци! -Серафимова сплюнула и через черный ход вышла во двор дома.
   Ей удалось незаметно в темноте пробраться к машине, и та с победным скрежетом рванула мимо ожидающих телерепортеров.
   -- Заказное? -- спросил Володя, водитель, весело управляясь с автомобилем, словно это была лодка, а под ними -- не Разгуляй, а упругие волны горной речки.
   -- Вряд ли, на деловые разборки, слава Богу, теперь с топориком не приходят, -- Серафимовой нравилось, что Володя хочет быть в курсе всех событий, чтобы в случае чего оказаться полезным. -- А с другой стороны, на месть обманутого мужа тоже не похоже.
   -- Эти бродяги сказали, что много украдено. Может, просто ограбление? Богато жил приватизатор?
   Серафимова, задумавшись, нахмурилась, словно ее лишили самостоятельности: так легко было, оказывается, испортить ей настроение! Она не любила трепотни, особенно журналистской, и специально, в шутку ответила простофиле Володечке, что из квартиры вынесена практически вся касса взаимопомощи Комитета по управлению имуществом Российской Федерации.
   -- Да ну? А это сколько же? -- ахнул водитель.
   -- Сто тысяч.
   -- Старыми или новыми? -- уточнил Володя.
   -- Вечными.
   Он, как всегда, проводил ее до дверей квартиры, поднявшись для этого за ней пешком на пятый этаж.
   Нонна Богдановна взяла из его рук сумку с продуктами, купленными по пути, поблагодарила и закрыла за собой дверь. Рабочий день следователя Серафимовой закончился.
   ДАНИЛОВ
   Отряд быстрого реагирования на трассе Одинцовской таможни совместно с органами ГИБДД вели эти фургоны уже пятый час. Груз в виде двенадцати фур, одиннадцать из которых везли бренди, а двенадцатая -- сигареты, был не совсем правильно оформлен на границе. Точнее, совсем неправильно. Оформление заключалось в следующем. Поскольку вскрыть товар для проверки качества не представлялось возможным, на границе должен был быть заплачен залог, равный таможенным платежам по официальной оценке, и тогда груз пропускался в место назначения, каковой была Московская таможня.
   В Москве груз должен был пройти таможенную очистку, тогда залог возвращался собственнику. Но на границе в Белгороде груз не был оформлен достаточным образом, в документах лишь стоял направляющий штамп в Москву. В Белгороде уже начали расследование по делу о нарушении таможенных правил.
   Фуры катились к Москве, посверкивая на солнце серебряными боками, хвост в хвост, одна повторяя движение другой. Веселые гибедедешники, руководимые обаятельным хозяином этой трассы, а проще -- начальником 10-го спецбатальона ГИБДД Василием Николаевичем Лещевым, провожали красивую колонну предвещающими добрый путь взглядами. По правилам сам перевозчик, то есть транспортная фирма, может отвечать за доставку такого груза, а может и таможенная бригада вести груз на место растаможки, если есть основания осуществлять контроль за его доставкой.
   Юрий Алексеевич Данилов перешел в Одинцовскую таможню недавно. Это была его предпоследняя не слишком пыльная полуначальственная должность перед хорошим постом, но... в Чечне. А вообще-то он бывший работник разведки, человек, знающий множество языков, проработавший полжизни в ведущих европейских странах. И кто знает, для чего он согласился на шутку судьбы, именуемой таможня? Может быть, из-за ощущения собственной ненужности и невостребованности?
   Пораженческие настроения начались, когда жена с дочерью не вернулись из-за рубежа. Потом геройски на границе погиб сын. Осталась старенькая мать и ощущение полного одиночества. Работа, работа, работа. Да еще, как досуг -бесконечный ремонт приобретенного по случаю подержанного "опеля". Юрий Алексеевич и сам не знал, для чего он каждое воскресенье возился во дворе дома с этой непрестижной машиной. Его сущность жаждала деятельности, а он знал только оперативную работу...
   Разбирая и собирая машину, он жалел только, что это не "крайслер". Ремонт подходил к концу, а впереди еще половина воскресного дня, который надо было чем-то убить. Данилов не пил, телевизор не смотрел.
   ...Месяцем раньше, в отделе по борьбе с таможенными правонарушениями Московской автогрузовой, он занимался расследованием таможенных правонарушений. В марте, как раз перед его переводом, было возбуждено дело о нарушении таможенных правил в отношении одиннадцати фур с бренди.
   Машины были арестованы и препровождены на таможенный склад, но вскоре некий господин Еропкин, действующий по доверенности отправителя, приехал за товаром с распиской и постановлением о прекращении дела на законных основаниях, выданным Таможенным комитетом России. В объяснительной части говорилось, что Белгород-ская таможня поздно получила указание об оформлении таможенного отношения, поэтому груз был неправильно оформлен. В резолютивной части постановлялось оформить груз в таможенном отношении и выдать грузополучателю. Вот так-то. Это было последней каплей. Тогда-то Юрий Алексеевич и подал рапорт о переводе, не выдержав давления. Груз отдали получателю, а тот перевез его в Можайск, на другой таможенный склад. Спрашивается, если товару обеспечена зеленая улица, то какой смысл перевозить его на соседний, тоже таможенный склад и оставлять там на несколько недель?
   Данилову разрешили перевод, но при условии, что это произойдет только после того, как он доведет дело до конца и избавится от груза. А груз в это время начинают партиями отправлять грузоотправителю, обратно в Болгарию. Болгарский товар был. Получатель в Москве якобы отказался от товара по причине задержки. Этот Еропкин начинает организовывать вывоз товара партиями обратно в Белгород на границу. Но по оперативным данным стало известно, что груз повезли не к границе, а по направлению к Москве. Одиннадцать фур путешествовали по трассе, как "летучие голландцы", и таможенники не могли ничего сделать. Двенадцатую фуру вообще потеряли. Василий Николаевич Лещев взгрел своих, но толку-то? На ночном перегоне недосчитались. Оперативники, не обнаруживая себя, проехали вдоль колонны трижды: нет двенадцатой фуры. Как это могло произойти, когда машины и полдня не проехали от Можайска, остановились на ночлег, а всю дорогу за ними пригляд был, неизвестно.
   Огромная фура сгинула.
   Болгарские сигареты были маркированные. Что это значит на языке оперативников? А значит это, что вместо травки под названием "табак" в сигаретках везли совсем другую травку, и каждая пачка, чтоб не перепутать, внутри на склейке картонной коробочки промаркирована красным кружочком размером с конфетти. С марихуаной сигаретки, а везли их так, чтобы при передаче арестовать получателей. Ведь доставщик, а точнее простой водила, шофер транспортной организации -- он может ни сном ни духом не ведать, что за товар везет. Он выполняет свою работу. Проморгали фуру одинцовские таможенники. Теперь начальство и само поторапливало Данилова перебраться в Одинцово, помочь коллегам.
   Юрий Алексеевич теперь подошел к этому делу с другой стороны. Как оформлена передача на складе? Кто получал, кто выдавал?
   Вызвал Юрия Алексеевича заместитель начальника по оперативной работе. Велел не тратить рабочее время на дело, которое уже прекратили.