Страница:
Война и послевоенные шаги в сфере денежной политики радикально изменили ситуацию с деньгами во всем мире. В наши дни [1928] государства одно за другим возвращаются к золоту, и очень вероятно, что вскоре этот процесс станет всеобщим. В связи с этим встает вопрос о том, следует ли сохранить преобладающий сегодня золотодевизный стандарт или же следует вернуться к использованию золота в сделках небольшого масштаба, как это было раньше, при «чистом» золотом стандарте. И если принято решение придерживаться девизного стандарта, то следует ли хранить резервы в золоте? Если да, то какой должна быть их величина? Или, может, некоторым странам достаточно иметь запас иностранной валюты, погашаемой в золоте? (Понятно, что на гибкий стандарт не могут перейти все страны. По крайней мере одна страна должна иметь реальные золотые резервы, даже если золото выведено из обращения.) Можно утверждать, что золотой стандарт не подвержен описанному выше манипулированию только в том случае, если поддерживается такое положение дел, которое складывается в каждый отдельный момент, и при этом никакого вмешательства со стороны государства не происходит (это относится, естественно, и к банковским резервам). Если же реакция государства связана с резким изменением спроса на денежное золото, то и покупательная способность золота тоже должна измениться.
Ясности ради еще раз скажем, что мы принципиально согласны с мнением приверженцев золотого стандарта о его специфических достоинствах. Изменения в денежной системе любой большой и богатой страны всегда сильно влияют на создание денежной ценности. После того, как эти изменения произойдут и окажут воздействие на покупательную способность золота, ценность денег снова меняется под влиянием возврата к предшествовавшей денежной системе. Однако это никак не влияет на истинность тезиса о том, что при золотом стандарте создание ценности не зависит от политики, при условии что структура этого процесса или границы области, которую он охватывает, не подвергаются принципиальным изменениям.
2. Изменения покупательной способности золота
IV. «Измерение» изменений покупательной способности денежной единицы
1. Идеальные конструкции
2. Индексы
V. План стабилизации Фишера
1. Политический аспект проблемы
2. Многотоварный стандарт
Ясности ради еще раз скажем, что мы принципиально согласны с мнением приверженцев золотого стандарта о его специфических достоинствах. Изменения в денежной системе любой большой и богатой страны всегда сильно влияют на создание денежной ценности. После того, как эти изменения произойдут и окажут воздействие на покупательную способность золота, ценность денег снова меняется под влиянием возврата к предшествовавшей денежной системе. Однако это никак не влияет на истинность тезиса о том, что при золотом стандарте создание ценности не зависит от политики, при условии что структура этого процесса или границы области, которую он охватывает, не подвергаются принципиальным изменениям.
2. Изменения покупательной способности золота
Ирвинг Фишер и многие другие критикуют золотой стандарт за то, что по его вине покупательная способность золота значительно снизилась после 1896 г. и особенно после 1914 г. На всякий случай следует отметить, что это снижение покупательной способности золота на самом деле объясняется денежной политикой: к нему привели меры по «экономии» золота, предпринятые с 1896 по 1914 г., а также отказ от золота во многих странах после 1914 г. Когда золотой стандарт обвиняют в том, что возвращение к использованию золота в реальных сделках и рост золотых резервов в странах с золотодевизным стандартом приведет к росту покупательной способности золота, становится очевидно, что мы имеем дело с такими последствиями политических изменений в денежной политике, которые трансформируют структуру золотого стандарта.
Покупательная способность золота не является «стабильной». Следует отметить, что такой вещи, как «стабильная» покупательная способность, в принципе нет и быть не может. Строго говоря, только в экономике, пребывающей в конечном состоянии покоя[16], т. е. там, где все цены остаются неизменными, могут существовать деньги с фиксированной покупательной способностью. Тем не менее невозможно оспаривать то, что после повсеместного перехода на золотой стандарт и при условии неизменности этого стандарта формирование покупательной способности золота перестает зависеть от воздействия разнонаправленных усилий политиков.
Поскольку источников золота немного и все они рано или поздно исчерпаются, то существует страх перед грядущим дефицитом золота и его следствием: непрерывным снижением цен на товары. Такие опасения были особенно широко распространены в конце 1870—1880-х, но с тех пор они улеглись и только в последнее время вновь появились. Авторы некоторых расчетов утверждают, что ныне разрабатываемые золотые прииски и россыпи в ближайшем будущем истощатся, а никаких новых месторождений обнаружено не будет. В этих условиях продолжающийся рост спроса на деньги приведет к неизбежному снижению товарных цен – конечно, при условии сохранения золотого стандарта[17].
Однако с прогнозами подобного рода нужно быть очень осторожным. Полвека назад знаменитый геолог Эдуард Зюсс[18] прогнозировал неизбежный спад в золотодобыче, основываясь на аргументах, которые он считал научными. Вполне возможно, что прогнозы нынешних Кассандр окажутся не менее ошибочными. При этом в конечном счете мы согласны с ними в том, что цены действительно демонстрируют тенденцию к снижению [1928] и что общество действительно испытывает на себе последствия роста покупательной способности золота. В конце второй части этой статьи мы кратко изложим наше представление о том, что можно сделать, чтобы переломить экономический пессимизм.
Покупательная способность золота не является «стабильной». Следует отметить, что такой вещи, как «стабильная» покупательная способность, в принципе нет и быть не может. Строго говоря, только в экономике, пребывающей в конечном состоянии покоя[16], т. е. там, где все цены остаются неизменными, могут существовать деньги с фиксированной покупательной способностью. Тем не менее невозможно оспаривать то, что после повсеместного перехода на золотой стандарт и при условии неизменности этого стандарта формирование покупательной способности золота перестает зависеть от воздействия разнонаправленных усилий политиков.
Поскольку источников золота немного и все они рано или поздно исчерпаются, то существует страх перед грядущим дефицитом золота и его следствием: непрерывным снижением цен на товары. Такие опасения были особенно широко распространены в конце 1870—1880-х, но с тех пор они улеглись и только в последнее время вновь появились. Авторы некоторых расчетов утверждают, что ныне разрабатываемые золотые прииски и россыпи в ближайшем будущем истощатся, а никаких новых месторождений обнаружено не будет. В этих условиях продолжающийся рост спроса на деньги приведет к неизбежному снижению товарных цен – конечно, при условии сохранения золотого стандарта[17].
Однако с прогнозами подобного рода нужно быть очень осторожным. Полвека назад знаменитый геолог Эдуард Зюсс[18] прогнозировал неизбежный спад в золотодобыче, основываясь на аргументах, которые он считал научными. Вполне возможно, что прогнозы нынешних Кассандр окажутся не менее ошибочными. При этом в конечном счете мы согласны с ними в том, что цены действительно демонстрируют тенденцию к снижению [1928] и что общество действительно испытывает на себе последствия роста покупательной способности золота. В конце второй части этой статьи мы кратко изложим наше представление о том, что можно сделать, чтобы переломить экономический пессимизм.
IV. «Измерение» изменений покупательной способности денежной единицы
1. Идеальные конструкции
Все предложения заменить товарные деньги, т. е. золото, деньгами, качество которых якобы выше золотых в силу того, что их ценность якобы «стабильнее», по умолчанию основаны на представлении, что изменения в покупательной способности можно измерить. Рассматривать в качестве идеала денежную единицу с неизменной покупательной способностью и разрабатывать планы достижения этого идеала можно исключительно исходя из такого предположения. Предложения такого рода, не слишком ясные и логически противоречивые, основаны на старой и давно отвергнутой научным сообществом объективной теории ценности. Любопытно, что они отчасти противоречат даже и этой устаревшей теории – что уж говорить о том, как они выглядят в контексте современной, субъективистской экономической науки.
То влияние, которое имеют эти предложения в обществе, можно объяснить лишь тем, что до самого последнего времени субъективистская экономика ограничивалась в основном теорией прямого обмена (бартера). Лишь с недавних пор она стала заниматься теорией промежуточных (косвенных) обменов, т. е. теорией общепризнанного средства обмена (теорией денег), теорией фидуциарных средств обращения (теорией банковского дела), а также связанными с этим принципиальными вопросами[19]. Давно пришла пора раз и навсегда разъяснить ошибочность представления о том, что покупательную способность можно измерить.
Меновые отношения на рынке постоянно меняются. Если представить себе рынок, на котором не используется универсальное средство обмена, иначе говоря, рынок, где нет денег, то легко осознать всю бессмысленность попыток измерить изменения меновых соотношений. Изменения обменных соотношений между деньгами и каждым отдельно взятым товаром, участвующим в обмене, могут иметь общее направление лишь в том случае, если мы предположим, что все меновые соотношения между товарами неизменны и постоянны, а затем сравнить каждый из этих товаров с деньгами. Лишь тогда можно говорить об общем снижении или росте денежных цен на все товары и соответственно об общем падении или росте «уровня цен». Но мы не должны забывать, что речь идет о чисто мысленной, или идеальной, конструкции, о том, что Файхингер называл «как-если-бы»[20]. Такого рода идеальные конструкции создаются осознанно; они составляют неотъемлемую часть научного способа мышления.
Возможно, потребность в таких мысленных конструкциях станет понятнее, если мы будем рассуждать не с точки зрения объективной меновой ценности рынка, а с точки зрения субъективной оценки обмена действующим человеком. Для этого следует представить себе абсолютно неизменного человека, чьи ценности незыблемы. Такой человек, на основе своей незыблемой шкалы ценностей, мог бы установить покупательную способность денег. Он мог бы точно сказать, насколько изменилось то количество денег, которое ему требуется потратить, чтобы достичь конкретного уровня удовлетворенности. Представление об определенной структуре цен, т. е. об «уровне цен», способном подниматься и опускаться, является фикцией в той же степени, что и наш воображаемый человек. Тем не менее оно позволяет нам ясно понять, что любые изменения меновых соотношений между товаром, с одной стороны, и деньгами – с другой всегда приводят к изменениям в распределении богатства и дохода между действующими людьми. Соответственно любое такое изменение также следует рассматривать в качестве динамического фактора. Таким образом, недопустимо исходить из представления о существовании «уровня» цен, изменяющегося в каком-то определенном направлении.
Однако эта идеальная конструкция необходима для того, чтобы объяснить, что меновые отношения различных экономических благ могут рассматриваться относительно одного отдельно взятого блага. Эта конструкция представляет собой ceteris paribus[21] теории обменных соотношений и является настолько же воображаемой и настолько же необходимой, как и любое представление о ceteris paribus. Если в силу чрезвычайных обстоятельств в обменных соотношениях происходят необычно большие и соответственно заметные изменения, то данные о ситуации на рынке могут способствовать рациональному анализу этих проблем. Тем не менее даже в этой ситуации, и особенно в ней, чтобы ясно оценить положение вещей, все равно нужно прибегнуть к мысленной конструкции; она необходима для понимания нашей теории.
Слова «инфляция» и «дефляция», которые еще недавно чрезвычайно редко встречались в немецкой экономической литературе, сегодня употребляются очень часто. Несмотря на их неточность, они, безусловно, подходят для широкого общественного обсуждения экономических и политических проблем[22]. Однако, чтобы придать им точный смысл, необходимо использовать нашу фиктивную конструкцию [предположение о существовании неизменных обменных соотношений между всеми товарами, за исключением денег], ложность которой вполне очевидна.
Одно из важных достоинств этой конструкции состоит в том, что она позволяет нам установить, на какой стороне происходит изменение меновых соотношений между деньгами и другими товарами: на стороне денег или на стороне товаров. Нам необходимо различать эти две ситуации, чтобы понимать происходящие на рынке изменения. Кроме того, их необходимо различать для оценки предлагаемых или проводимых мер в области денежной и банковской политики. Однако даже в этих случаях в принципе невозможно сконструировать такую воображаемую модель, которая совпадала бы с реальной ситуацией на рынке. Идеальная конструкция помогает понять, что происходит в реальности, но нельзя забывать, где фикция, а где реальность[23], [24].
То влияние, которое имеют эти предложения в обществе, можно объяснить лишь тем, что до самого последнего времени субъективистская экономика ограничивалась в основном теорией прямого обмена (бартера). Лишь с недавних пор она стала заниматься теорией промежуточных (косвенных) обменов, т. е. теорией общепризнанного средства обмена (теорией денег), теорией фидуциарных средств обращения (теорией банковского дела), а также связанными с этим принципиальными вопросами[19]. Давно пришла пора раз и навсегда разъяснить ошибочность представления о том, что покупательную способность можно измерить.
Меновые отношения на рынке постоянно меняются. Если представить себе рынок, на котором не используется универсальное средство обмена, иначе говоря, рынок, где нет денег, то легко осознать всю бессмысленность попыток измерить изменения меновых соотношений. Изменения обменных соотношений между деньгами и каждым отдельно взятым товаром, участвующим в обмене, могут иметь общее направление лишь в том случае, если мы предположим, что все меновые соотношения между товарами неизменны и постоянны, а затем сравнить каждый из этих товаров с деньгами. Лишь тогда можно говорить об общем снижении или росте денежных цен на все товары и соответственно об общем падении или росте «уровня цен». Но мы не должны забывать, что речь идет о чисто мысленной, или идеальной, конструкции, о том, что Файхингер называл «как-если-бы»[20]. Такого рода идеальные конструкции создаются осознанно; они составляют неотъемлемую часть научного способа мышления.
Возможно, потребность в таких мысленных конструкциях станет понятнее, если мы будем рассуждать не с точки зрения объективной меновой ценности рынка, а с точки зрения субъективной оценки обмена действующим человеком. Для этого следует представить себе абсолютно неизменного человека, чьи ценности незыблемы. Такой человек, на основе своей незыблемой шкалы ценностей, мог бы установить покупательную способность денег. Он мог бы точно сказать, насколько изменилось то количество денег, которое ему требуется потратить, чтобы достичь конкретного уровня удовлетворенности. Представление об определенной структуре цен, т. е. об «уровне цен», способном подниматься и опускаться, является фикцией в той же степени, что и наш воображаемый человек. Тем не менее оно позволяет нам ясно понять, что любые изменения меновых соотношений между товаром, с одной стороны, и деньгами – с другой всегда приводят к изменениям в распределении богатства и дохода между действующими людьми. Соответственно любое такое изменение также следует рассматривать в качестве динамического фактора. Таким образом, недопустимо исходить из представления о существовании «уровня» цен, изменяющегося в каком-то определенном направлении.
Однако эта идеальная конструкция необходима для того, чтобы объяснить, что меновые отношения различных экономических благ могут рассматриваться относительно одного отдельно взятого блага. Эта конструкция представляет собой ceteris paribus[21] теории обменных соотношений и является настолько же воображаемой и настолько же необходимой, как и любое представление о ceteris paribus. Если в силу чрезвычайных обстоятельств в обменных соотношениях происходят необычно большие и соответственно заметные изменения, то данные о ситуации на рынке могут способствовать рациональному анализу этих проблем. Тем не менее даже в этой ситуации, и особенно в ней, чтобы ясно оценить положение вещей, все равно нужно прибегнуть к мысленной конструкции; она необходима для понимания нашей теории.
Слова «инфляция» и «дефляция», которые еще недавно чрезвычайно редко встречались в немецкой экономической литературе, сегодня употребляются очень часто. Несмотря на их неточность, они, безусловно, подходят для широкого общественного обсуждения экономических и политических проблем[22]. Однако, чтобы придать им точный смысл, необходимо использовать нашу фиктивную конструкцию [предположение о существовании неизменных обменных соотношений между всеми товарами, за исключением денег], ложность которой вполне очевидна.
Одно из важных достоинств этой конструкции состоит в том, что она позволяет нам установить, на какой стороне происходит изменение меновых соотношений между деньгами и другими товарами: на стороне денег или на стороне товаров. Нам необходимо различать эти две ситуации, чтобы понимать происходящие на рынке изменения. Кроме того, их необходимо различать для оценки предлагаемых или проводимых мер в области денежной и банковской политики. Однако даже в этих случаях в принципе невозможно сконструировать такую воображаемую модель, которая совпадала бы с реальной ситуацией на рынке. Идеальная конструкция помогает понять, что происходит в реальности, но нельзя забывать, где фикция, а где реальность[23], [24].
2. Индексы
Существуют многочисленные попытки измерить изменения покупательной способности денег исходя из данных об изменениях денежных цен на конкретные экономические блага. Эти попытки основаны на представлении о том, что если тщательно выбрать индекс, основанный на большом числе потребительских благ или даже на всех таких благах, то факторы, влияющие на ситуацию со стороны товаров, взаимно компенсируют друг друга. Утверждается, что такой индекс позволяет оценить направление и масштаб воздействия денежных факторов на цены. По сути, вычисляя среднеарифметическое значение, этот метод стремится свести изменения цен на различные потребительские товары к одной цифре, которая в дальнейшем будет рассматриваться как индекс изменения ценности денег. В этой статье мы не будем учитывать практические трудности с выбором цен, на основании которых производятся соответствующие вычисления, и ограничимся оценкой фундаментальной пригодности этого метода для решения нашей проблемы.
Во-первых, следует отметить, что имеются различные арифметические методы. Какой из них выбрать? Это вечный вопрос. Каждый метод имеет свои плюсы и минусы. С нашей точки зрения, единственный полезный вывод из таких споров состоит в том, что они не приводят к общему согласию и соответственно любой ответ будет считаться «верным» лишь частью профессионального сообщества.
Другой фундаментальный вопрос связан с относительной значимостью разных потребительских благ. Если, вычисляя индекс, исходить из того, что цена каждого товара имеет одинаковый вес, то пятидесятипроцентный рост цен на хлеб будет уравновешиваться падением в два раза цены на алмазы, и в результате окажется, что никакого изменения покупательной способности, то есть «уровня цен», не произошло. Поскольку такой вывод явно неверен, предпринимаются попытки вычисления индекса цен на основании приписывания разным товарам разного относительного веса в зависимости от их значимости для людей. Результат таких вычислений называют «взвешенным» индексом.
Таким образом, для вычисления индексов требуется принятие еще одного произвольного решения. Что такое «значимость»? К этому вопросу могут быть различные подходы. Очевидно, что на него нельзя дать однозначный и устраивающий всех ответ. Следует обратить особое внимание на то, что в общем случае факторы, в зависимости от которых определяется значимость того или иного потребительского блага, сами постоянно меняются; естественно, соответствующие коэффициенты тоже непрерывно колеблются.
Учет фактора «значимости» разных благ подразумевает отказ от идеи объективной меновой ценности – что часто приводит к абсурдным выводам, см. пример выше, – и переносит нас в область субъективных ценностей. Поскольку у благ не существует общепризнанной и незыблемой «значимости», а понятие «субъективной» ценности имеет смысл только с точки зрения действующего человека, то дальнейшие рассуждения неизбежно приводят к описанному нами выше субъективному методу – а именно к бессмысленной концепции неизменного человека с незыблемыми ценностями. Избежать этого явно абсурдного вывода можно, лишь если застыть в нерешительности посередине между двумя в равной степени бессмысленными методами: невзвешенным индексом, с одной стороны, и представлением о неизменном человеке с неизменными ценностями – с другой. Считать, что от этого срединного положения есть какая-то польза, – ошибка. Истина не находится посередине между двумя ложными высказываниями. Если логическое развитие каждого из этих двух методов приводит к абсурдным выводам, это не означает, что их соединение является правильным решением.
Разработчики индексов игнорируют высказанные нами замечания, поскольку им нечем на них ответить. Их расчеты делаются на основании произвольно выбранных коэффициентов. В то же время, как мы установили, даже сама по себе задача определения «значимости» благ не имеет устраивающего всех решения.
Таким образом, представление о том, что изменения покупательной способности можно измерить, является необоснованным с научной точки зрения. Это не станет сюрпризом для тех, кто знаком с фундаментальными проблемами современной субъективистской каталлактики[25] и последними исследованиями проблемы измерения ценности[26] и роли денежного расчета[27].
Конечно, можно попытаться вычислить индексы. В наше время это, вероятно, самое популярное занятие среди статистиков. Тем не менее любые такие вычисления покоятся на шатком основании. Они абсолютно не учитывают того, что время от времени возникают непреодолимые разногласия даже по поводу товаров, на основании цен на которые рассчитываются такие индексы. Более того, все индексы основаны на двух полностью произвольных решениях. Первое связано с выбором арифметического метода, а второе – с выбором весовых коэффициентов отдельно взятых товаров. При этом нет никаких оснований для того, чтобы считать один из возможных методов единственно «правильным», а остальные – «неправильными». Каждый из них является в равной степени легитимным (или нелегитимным) и ни один не является осмысленным с научной точки зрения.
То, что результаты, полученные с помощью разных методов, мало отличаются друг от друга, не может служить утешением. Даже если это так, это никак не влияет на сделанные нами выводы. То, что людям вообще может прийти в голову такая идея, и то, что у них до такой степени отсутствует критичность, можно объяснить только последствиями опыта инфляции, особенно последней, самой высокой из всех.
Любой из методов расчета индекса подходит для того, чтобы указать на крайне резкое обесценение денежной единицы: например, такое, какое произошло во время гиперинфляции в Германии. В тех обстоятельствах индекс сыграл воспитательную роль; он способствовал просвещению людей, придерживавшихся «государственной денежной теории». Однако из того, что какой-либо метод позволяет открыть глаза публике, не обязательно следует, что он является корректным в научном отношении или применимым на практике.
Во-первых, следует отметить, что имеются различные арифметические методы. Какой из них выбрать? Это вечный вопрос. Каждый метод имеет свои плюсы и минусы. С нашей точки зрения, единственный полезный вывод из таких споров состоит в том, что они не приводят к общему согласию и соответственно любой ответ будет считаться «верным» лишь частью профессионального сообщества.
Другой фундаментальный вопрос связан с относительной значимостью разных потребительских благ. Если, вычисляя индекс, исходить из того, что цена каждого товара имеет одинаковый вес, то пятидесятипроцентный рост цен на хлеб будет уравновешиваться падением в два раза цены на алмазы, и в результате окажется, что никакого изменения покупательной способности, то есть «уровня цен», не произошло. Поскольку такой вывод явно неверен, предпринимаются попытки вычисления индекса цен на основании приписывания разным товарам разного относительного веса в зависимости от их значимости для людей. Результат таких вычислений называют «взвешенным» индексом.
Таким образом, для вычисления индексов требуется принятие еще одного произвольного решения. Что такое «значимость»? К этому вопросу могут быть различные подходы. Очевидно, что на него нельзя дать однозначный и устраивающий всех ответ. Следует обратить особое внимание на то, что в общем случае факторы, в зависимости от которых определяется значимость того или иного потребительского блага, сами постоянно меняются; естественно, соответствующие коэффициенты тоже непрерывно колеблются.
Учет фактора «значимости» разных благ подразумевает отказ от идеи объективной меновой ценности – что часто приводит к абсурдным выводам, см. пример выше, – и переносит нас в область субъективных ценностей. Поскольку у благ не существует общепризнанной и незыблемой «значимости», а понятие «субъективной» ценности имеет смысл только с точки зрения действующего человека, то дальнейшие рассуждения неизбежно приводят к описанному нами выше субъективному методу – а именно к бессмысленной концепции неизменного человека с незыблемыми ценностями. Избежать этого явно абсурдного вывода можно, лишь если застыть в нерешительности посередине между двумя в равной степени бессмысленными методами: невзвешенным индексом, с одной стороны, и представлением о неизменном человеке с неизменными ценностями – с другой. Считать, что от этого срединного положения есть какая-то польза, – ошибка. Истина не находится посередине между двумя ложными высказываниями. Если логическое развитие каждого из этих двух методов приводит к абсурдным выводам, это не означает, что их соединение является правильным решением.
Разработчики индексов игнорируют высказанные нами замечания, поскольку им нечем на них ответить. Их расчеты делаются на основании произвольно выбранных коэффициентов. В то же время, как мы установили, даже сама по себе задача определения «значимости» благ не имеет устраивающего всех решения.
Таким образом, представление о том, что изменения покупательной способности можно измерить, является необоснованным с научной точки зрения. Это не станет сюрпризом для тех, кто знаком с фундаментальными проблемами современной субъективистской каталлактики[25] и последними исследованиями проблемы измерения ценности[26] и роли денежного расчета[27].
Конечно, можно попытаться вычислить индексы. В наше время это, вероятно, самое популярное занятие среди статистиков. Тем не менее любые такие вычисления покоятся на шатком основании. Они абсолютно не учитывают того, что время от времени возникают непреодолимые разногласия даже по поводу товаров, на основании цен на которые рассчитываются такие индексы. Более того, все индексы основаны на двух полностью произвольных решениях. Первое связано с выбором арифметического метода, а второе – с выбором весовых коэффициентов отдельно взятых товаров. При этом нет никаких оснований для того, чтобы считать один из возможных методов единственно «правильным», а остальные – «неправильными». Каждый из них является в равной степени легитимным (или нелегитимным) и ни один не является осмысленным с научной точки зрения.
То, что результаты, полученные с помощью разных методов, мало отличаются друг от друга, не может служить утешением. Даже если это так, это никак не влияет на сделанные нами выводы. То, что людям вообще может прийти в голову такая идея, и то, что у них до такой степени отсутствует критичность, можно объяснить только последствиями опыта инфляции, особенно последней, самой высокой из всех.
Любой из методов расчета индекса подходит для того, чтобы указать на крайне резкое обесценение денежной единицы: например, такое, какое произошло во время гиперинфляции в Германии. В тех обстоятельствах индекс сыграл воспитательную роль; он способствовал просвещению людей, придерживавшихся «государственной денежной теории». Однако из того, что какой-либо метод позволяет открыть глаза публике, не обязательно следует, что он является корректным в научном отношении или применимым на практике.
V. План стабилизации Фишера
1. Политический аспект проблемы
Главное достоинство золотого стандарта состоит в том, что ценность золота в условиях золотого стандарта не зависит от действий политиков. Понятно, что ценность золота не является «стабильной». Такой вещи, как стабильная ценность, нет и не может быть в принципе. Если представить себе «манипулируемый» денежный стандарт, при котором влияние на ценность денег входит в задачу правительства, то вопрос о том, каким должно быть это влияние, вскоре неизбежно оказывается в центре политических и экономических интересов. Правительство начинают просить повлиять на покупательную способность денег таким образом, чтобы его вмешательство пошло на пользу конкретным политически влиятельным группам – разумеется, за счет всего остального населения. Вокруг содержания и идеологии решений правительства в сфере денежной политики кипят бурные политические баталии. Иногда делаются шаги в одном направлении, а иногда – в противоположном, в зависимости от расклада политических сил. Стабильное и поступательное развитие экономики в этих условиях постоянно нарушается изменениями со стороны денег. В результате манипулирования мы получим такую денежную систему, которая отнюдь не будет более стабильной, чем золотой стандарт.
Если бы было принято решение изменить покупательную способность денег таким образом, чтобы индекс [цен] всегда оставался неизменным, ситуация принципиально не изменилась бы. Мы уже видели, что есть много способов определения индекса и ни один из них нельзя считать единственно правильным. Более того, использование разных способов ведет к разным выводам. Каждая из политических партий, разумеется, будет выступать за тот индекс, который наилучшим образом соответствует ее сиюминутным политическим целям. Поскольку с научной точки зрения невозможно установить объективную правильность одного из методов вычисления индекса и отбросить все остальные, то ни один судья не в состоянии объективно рассудить спор между приверженцами разных способов вычисления.
Кроме того, есть еще один важный аргумент. Первые приверженцы количественной теории считали, что изменения покупательной способности денежной единицы обратно пропорциональны изменению количества денег, т. е. что удвоение количества денег приводит к уменьшению покупательной способности денежной единицы ровно в два раза. К чести современной денежной теории она продемонстрировала ложность этой версии количественной теории. Разумеется, рост количества денег должен ceteris paribus приводить к снижению покупательной способности денежной единицы. Тем не менее уровень этого снижения ни в коей мере не соответствует темпам увеличения количества денег. Между изменениями количества денег и изменениями покупательной способности нельзя установить жесткую количественную связь[28]. Поэтому любое манипулирование денежным стандартом приведет к серьезным проблемам. Предметом политических разногласий – даже в том случае, если удастся достичь консенсуса по поводу цели манипулирования, – станет не только его «необходимость», но и уровень инфляции или сокращения [денежной массы].
Этого достаточно для того, чтобы показать, почему предложения, направленные на установление манипулируемого стандарта, не пользуются популярностью. Это также объясняет – даже если не учитывать склонность министров финансов злоупотреблять своими полномочиями, – почему кредитные деньги (в быту их называют «бумажными деньгами») считаются «плохими» деньгами. Кредитные деньги считаются плохими деньгами именно потому, что ими можно манипулировать.
Если бы было принято решение изменить покупательную способность денег таким образом, чтобы индекс [цен] всегда оставался неизменным, ситуация принципиально не изменилась бы. Мы уже видели, что есть много способов определения индекса и ни один из них нельзя считать единственно правильным. Более того, использование разных способов ведет к разным выводам. Каждая из политических партий, разумеется, будет выступать за тот индекс, который наилучшим образом соответствует ее сиюминутным политическим целям. Поскольку с научной точки зрения невозможно установить объективную правильность одного из методов вычисления индекса и отбросить все остальные, то ни один судья не в состоянии объективно рассудить спор между приверженцами разных способов вычисления.
Кроме того, есть еще один важный аргумент. Первые приверженцы количественной теории считали, что изменения покупательной способности денежной единицы обратно пропорциональны изменению количества денег, т. е. что удвоение количества денег приводит к уменьшению покупательной способности денежной единицы ровно в два раза. К чести современной денежной теории она продемонстрировала ложность этой версии количественной теории. Разумеется, рост количества денег должен ceteris paribus приводить к снижению покупательной способности денежной единицы. Тем не менее уровень этого снижения ни в коей мере не соответствует темпам увеличения количества денег. Между изменениями количества денег и изменениями покупательной способности нельзя установить жесткую количественную связь[28]. Поэтому любое манипулирование денежным стандартом приведет к серьезным проблемам. Предметом политических разногласий – даже в том случае, если удастся достичь консенсуса по поводу цели манипулирования, – станет не только его «необходимость», но и уровень инфляции или сокращения [денежной массы].
Этого достаточно для того, чтобы показать, почему предложения, направленные на установление манипулируемого стандарта, не пользуются популярностью. Это также объясняет – даже если не учитывать склонность министров финансов злоупотреблять своими полномочиями, – почему кредитные деньги (в быту их называют «бумажными деньгами») считаются «плохими» деньгами. Кредитные деньги считаются плохими деньгами именно потому, что ими можно манипулировать.
2. Многотоварный стандарт
Предложения заменить или дополнить денежные стандарты, основанные на драгоценных металлах, многотоварным стандартом ни в коей степени не направлены на создание денег, которыми легко манипулировать. Они не направлены и на то, чтобы заменить металлический стандарт и его воздействие на ценность. Их авторы просто хотят найти способ освободить все сделки, предусматривающие выплату денег в будущем, от воздействия изменений в ценности денежной единицы. Легко понять, почему эти предложения никто не пробовал осуществлять. Поскольку они основаны на шатком фундаменте индексов, которые не имеют под собой научного обоснования, их реализация привела бы не к возникновению фиксированного стандарта ценности для отсроченных платежей, а лишь к появлению еще одного стандарта, при котором ценность денежной единицы колебалась иначе, чем в условиях золотого металлического стандарта.
До некоторой степени предложения Фишера совпадают с идеями первых пропагандистов многотоварного стандарта. Его предшественники пытались устранить социальные последствия влияния изменений денежной ценности на денежные обязательства в будущем. Как и они – а также как и большинство англо-американских исследователей этой проблемы, – Фишер не обратил внимания на то, что изменения ценности денег приводят и к другим социальным последствиям.
Фишер тоже опирался в своих предложениях на индексы. От идеи введения «многотоварного» стандарта его предложения отличает в лучшую сторону то, что он использует индексы не непосредственно для определения долгосрочных изменений в покупательной способности, а для того, чтобы учитывать текущие изменения, происходящие от месяца к месяцу. Возможно, многие возражения против использования индексов в течение длительных периодов времени покажутся менее оправданными применительно к коротким периодам времени. Однако нам нет необходимости обсуждать этот вопрос, поскольку Фишер не ограничился предложениями, рассчитанными на короткий срок. Кроме того, даже если корректировка осуществляется исключительно помесячно, но постоянно, в итоге все равно в какой-то момент происходит переход к вычислениям с использованием индекса – уже применительно к длительным периодам времени. В силу несовершенства индексов со временем эти вычисления должны неизбежно приводить к очень значительным ошибкам.
До некоторой степени предложения Фишера совпадают с идеями первых пропагандистов многотоварного стандарта. Его предшественники пытались устранить социальные последствия влияния изменений денежной ценности на денежные обязательства в будущем. Как и они – а также как и большинство англо-американских исследователей этой проблемы, – Фишер не обратил внимания на то, что изменения ценности денег приводят и к другим социальным последствиям.
Фишер тоже опирался в своих предложениях на индексы. От идеи введения «многотоварного» стандарта его предложения отличает в лучшую сторону то, что он использует индексы не непосредственно для определения долгосрочных изменений в покупательной способности, а для того, чтобы учитывать текущие изменения, происходящие от месяца к месяцу. Возможно, многие возражения против использования индексов в течение длительных периодов времени покажутся менее оправданными применительно к коротким периодам времени. Однако нам нет необходимости обсуждать этот вопрос, поскольку Фишер не ограничился предложениями, рассчитанными на короткий срок. Кроме того, даже если корректировка осуществляется исключительно помесячно, но постоянно, в итоге все равно в какой-то момент происходит переход к вычислениям с использованием индекса – уже применительно к длительным периодам времени. В силу несовершенства индексов со временем эти вычисления должны неизбежно приводить к очень значительным ошибкам.