Страница:
3. Ценовая премия
Главный вклад Фишера в денежную теорию состоит в том, что он обратил внимание коллег на воздействие изменений в ценности денег на процентную ставку[29]. В той степени, в какой движение покупательной способности денег можно предвидеть, оно выражается в общей ставке брутто-процента, причем это относится не только к направлению движения, но и к приблизительной величине изменений. Та составляющая валовой ставки процента, которая связана с ожидаемыми в будущем изменениями покупательной способности, известна под названием премии за покупательную способность или премии за ценовые изменения. Мы будем употреблять более короткое выражение: «ценовая премия». Уже из самого выражения ясно, что при условии ожидания в будущем общего повышения цен ценовая премия имеет положительное значение, увеличивая валовую ставку процента. С другой стороны, если в будущем ожидается общее понижение цен, то ценовая премия становится отрицательной, что приводит к снижению валовой ставки процента.
Отдельно взятый деловой человек обычно не осознает того, что на ценность денег влияют изменения со стороны денег. Но даже если бы он это осознавал, он все равно встретился бы с огромными и, вероятно, непреодолимыми трудностями, если бы попытался хотя бы с относительной уверенностью судить о направлении и масштабе ожидаемых изменений. Поэтому денежные единицы, используемые в кредитных сделках, как правило, рассматриваются наивно, как обладающие «стабильной» ценностью, и поэтому, когда люди договариваются об условиях предоставления и получения кредита, ценовая премия обычно не входит в расчет. Это обычно верно даже для долгосрочных кредитов. Если по поводу «стабильности ценности» какого-то конкретного вида денег имеются сомнения, то эти деньги просто не используются для долгосрочных кредитных сделок. Поэтому в странах, где использовались кредитные деньги, чья покупательная способность резко колеблется, долгосрочные обязательства номинировались в золоте, ценность которого считалась «стабильной».
Однако из-за неразумного упрямства и чрезмерного доверия к правительству в ходе последней инфляции этот подход не использовался ни в Германии, ни в других пострадавших от инфляции странах. Вместо этого возникла идея номинировать займы в товарах, например в ржи и поташе. Если бы не было надежды на переоценку этих займов в будущем, то их цена на бирже в немецких марках, австрийских кронах и других инфляционных валютах оказалась бы такой высокой, что положительная ценовая премия, соответствующая величине ожидаемого будущего обесценения этих валют, отразилась бы в реальных процентных выплатах.
Применительно к краткосрочным кредитным сделкам ситуация выглядит иначе. Каждый деловой человек оценивает изменения цен в ближайшем будущем и руководствуется этой оценкой, совершая покупки и продажи. Если он ожидает повышения цен, он будет покупать и воздерживаться от продаж. Чтобы обеспечить себя средствами, необходимыми для следования этому плану, он будет готов согласиться на более высокую ставку процента, чем в ином случае. Если он ожидает падения цен, то будет стремиться продавать и воздержится от покупок. В этом случае он будет готов давать полученные им в результате деньги взаймы по более низкой ставке. Таким образом, ожидаемое повышение цен приводит к положительной ценовой премии, а ожидаемое снижение цен – к отрицательной.
С учетом того, что прогноз движения цен применительно к краткосрочному кредиту вполне может совпадать с реальностью, сложно утверждать, что для сторон договора изменения в покупательной способности денег влияют на содержание договоренностей непредвиденным и неожиданным образом. Кроме того, нельзя утверждать, что в результате происходит изменение в распределении богатства и дохода заимодавца и заемщика. Следовательно, для краткосрочных кредитов более совершенный стандарт отсроченных платежей просто не нужен.
Итак, мы видим, что предложения Фишера по сути не отличаются от более ранних планов введения многотоварного стандарта. Если говорить о роли денег в качестве стандарта отсроченных платежей, то можно сделать заключение, что для долгосрочных договоров предложенная Фишером схема не подходит, а для краткосрочных она не только не подходит, но еще и не нужна.
Отдельно взятый деловой человек обычно не осознает того, что на ценность денег влияют изменения со стороны денег. Но даже если бы он это осознавал, он все равно встретился бы с огромными и, вероятно, непреодолимыми трудностями, если бы попытался хотя бы с относительной уверенностью судить о направлении и масштабе ожидаемых изменений. Поэтому денежные единицы, используемые в кредитных сделках, как правило, рассматриваются наивно, как обладающие «стабильной» ценностью, и поэтому, когда люди договариваются об условиях предоставления и получения кредита, ценовая премия обычно не входит в расчет. Это обычно верно даже для долгосрочных кредитов. Если по поводу «стабильности ценности» какого-то конкретного вида денег имеются сомнения, то эти деньги просто не используются для долгосрочных кредитных сделок. Поэтому в странах, где использовались кредитные деньги, чья покупательная способность резко колеблется, долгосрочные обязательства номинировались в золоте, ценность которого считалась «стабильной».
Однако из-за неразумного упрямства и чрезмерного доверия к правительству в ходе последней инфляции этот подход не использовался ни в Германии, ни в других пострадавших от инфляции странах. Вместо этого возникла идея номинировать займы в товарах, например в ржи и поташе. Если бы не было надежды на переоценку этих займов в будущем, то их цена на бирже в немецких марках, австрийских кронах и других инфляционных валютах оказалась бы такой высокой, что положительная ценовая премия, соответствующая величине ожидаемого будущего обесценения этих валют, отразилась бы в реальных процентных выплатах.
Применительно к краткосрочным кредитным сделкам ситуация выглядит иначе. Каждый деловой человек оценивает изменения цен в ближайшем будущем и руководствуется этой оценкой, совершая покупки и продажи. Если он ожидает повышения цен, он будет покупать и воздерживаться от продаж. Чтобы обеспечить себя средствами, необходимыми для следования этому плану, он будет готов согласиться на более высокую ставку процента, чем в ином случае. Если он ожидает падения цен, то будет стремиться продавать и воздержится от покупок. В этом случае он будет готов давать полученные им в результате деньги взаймы по более низкой ставке. Таким образом, ожидаемое повышение цен приводит к положительной ценовой премии, а ожидаемое снижение цен – к отрицательной.
С учетом того, что прогноз движения цен применительно к краткосрочному кредиту вполне может совпадать с реальностью, сложно утверждать, что для сторон договора изменения в покупательной способности денег влияют на содержание договоренностей непредвиденным и неожиданным образом. Кроме того, нельзя утверждать, что в результате происходит изменение в распределении богатства и дохода заимодавца и заемщика. Следовательно, для краткосрочных кредитов более совершенный стандарт отсроченных платежей просто не нужен.
Итак, мы видим, что предложения Фишера по сути не отличаются от более ранних планов введения многотоварного стандарта. Если говорить о роли денег в качестве стандарта отсроченных платежей, то можно сделать заключение, что для долгосрочных договоров предложенная Фишером схема не подходит, а для краткосрочных она не только не подходит, но еще и не нужна.
4. Изменения богатства и дохода
Социальные последствия изменения ценности денег не ограничиваются воздействием на будущие денежные обязательства. Кроме этих последствий, рассмотрением которых обычно ограничиваются англо-американские экономисты, есть и другие. Изменения денежных цен никогда не касаются всех товаров одновременно и не затрагивают их в равной мере. Изменения соотношения спроса на деньги и количества денег, вызванные изменениями ценности денег со стороны денег, никогда не проявляются одновременно и единообразно во всей экономике сразу. Они всегда появляются на рынке в какой-то конкретный момент и сначала касаются лишь одной группы экономических агентов. Они влияют исключительно на их суждения о ценности и соответственно на цены исключительно тех товаров, на которые предъявляют спрос эти конкретные лица. Лишь постепенно изменение покупательной способности денежной единицы распространяется на всю экономику.
Так, если количество денег увеличивается, то дополнительные деньги сначала всегда попадают в руки конкретным людям: золотопромышленникам или, в случае инфляции бумажных денег, в закрома государства. Эти деньги меняют исключительно их доходы и состояния и, следовательно, исключительно их суждения о ценности. Сначала растут цены не на все товары, а лишь на те, спрос на которые предъявляют первые бенефициары инфляции. Лишь потом, по мере того как дополнительное количество денег постепенно растекается по стране и в конце концов достигает каждого участника экономики, повышаются цены и на остальные товары[30]. Но даже к тому времени, когда повышение цен, вызванное притоком денег в экономику, завершится, не все товары и услуги подорожают одинаково. Именно потому, что повышение цен затрагивает разные товары в разные моменты времени, происходящие вследствие этого изменения в распределении доходов и богатства по-разному отражаются на спросе на различные блага и услуги и на их предложении. Таким образом, эти изменения всегда приводят к новой ситуации на рынке и к новому соотношению рыночных цен.
Предположим, что мы исключаем из рассмотрения последствия влияния изменений ценности денег на будущие денежные обязательства. Предположим также, что изменения в покупательной способности денег происходят одновременно и равным образом затрагивают все товары в экономике. В этом случае очевидно, что изменение ценности денег не приведет к изменению богатства отдельных предпринимателей. Изменение ценности денежной единицы для них будет значить не больше, чем изменение системы мер и весов или летосчисления.
Изменения покупательной способности денег (кроме того, что они влияют на кредитные сделки) приводят к изменениям в распределении доходов и богатства исключительно потому, что они никогда не воздействуют на все товары одновременно. Группы людей, занимающиеся производством и продажей тех товаров, которые первыми растут в цене, получают выгоду от инфляции, поскольку на первом этапе их прибыль увеличивается, при том что они по-прежнему имеют возможность покупать необходимые им товары по относительно низким ценам, отражающим предыдущее состояние денежного предложения. Так, во время инфляции, которая сопровождала [первую] Мировую войну [1914–1918], выгоду из обесценения денег извлекали военные промышленники и работники военных заводов, получавшие продукцию печатного станка раньше остальных. В то же время те, чьи доходы номинально не менялись, страдали от инфляции, потому что, делая покупки, были вынуждены конкурировать с теми, кто получал от войны доходы, раздутые инфляцией. Особенно ярко это проявилось на примере государственных служащих. Было абсолютно ясно, что они проигрывают от инфляции. Им повышали зарплату слишком поздно, и в течение некоторого времени они были вынуждены жить в условиях цен, уже учитывавших увеличение количества денег, имея в своем распоряжении денежные доходы, отражавшие предыдущую ситуацию.
Так, если количество денег увеличивается, то дополнительные деньги сначала всегда попадают в руки конкретным людям: золотопромышленникам или, в случае инфляции бумажных денег, в закрома государства. Эти деньги меняют исключительно их доходы и состояния и, следовательно, исключительно их суждения о ценности. Сначала растут цены не на все товары, а лишь на те, спрос на которые предъявляют первые бенефициары инфляции. Лишь потом, по мере того как дополнительное количество денег постепенно растекается по стране и в конце концов достигает каждого участника экономики, повышаются цены и на остальные товары[30]. Но даже к тому времени, когда повышение цен, вызванное притоком денег в экономику, завершится, не все товары и услуги подорожают одинаково. Именно потому, что повышение цен затрагивает разные товары в разные моменты времени, происходящие вследствие этого изменения в распределении доходов и богатства по-разному отражаются на спросе на различные блага и услуги и на их предложении. Таким образом, эти изменения всегда приводят к новой ситуации на рынке и к новому соотношению рыночных цен.
Предположим, что мы исключаем из рассмотрения последствия влияния изменений ценности денег на будущие денежные обязательства. Предположим также, что изменения в покупательной способности денег происходят одновременно и равным образом затрагивают все товары в экономике. В этом случае очевидно, что изменение ценности денег не приведет к изменению богатства отдельных предпринимателей. Изменение ценности денежной единицы для них будет значить не больше, чем изменение системы мер и весов или летосчисления.
Изменения покупательной способности денег (кроме того, что они влияют на кредитные сделки) приводят к изменениям в распределении доходов и богатства исключительно потому, что они никогда не воздействуют на все товары одновременно. Группы людей, занимающиеся производством и продажей тех товаров, которые первыми растут в цене, получают выгоду от инфляции, поскольку на первом этапе их прибыль увеличивается, при том что они по-прежнему имеют возможность покупать необходимые им товары по относительно низким ценам, отражающим предыдущее состояние денежного предложения. Так, во время инфляции, которая сопровождала [первую] Мировую войну [1914–1918], выгоду из обесценения денег извлекали военные промышленники и работники военных заводов, получавшие продукцию печатного станка раньше остальных. В то же время те, чьи доходы номинально не менялись, страдали от инфляции, потому что, делая покупки, были вынуждены конкурировать с теми, кто получал от войны доходы, раздутые инфляцией. Особенно ярко это проявилось на примере государственных служащих. Было абсолютно ясно, что они проигрывают от инфляции. Им повышали зарплату слишком поздно, и в течение некоторого времени они были вынуждены жить в условиях цен, уже учитывавших увеличение количества денег, имея в своем распоряжении денежные доходы, отражавшие предыдущую ситуацию.
5. Некомпенсируемые изменения
Не менее ярко последствия того, что изменения цен на разные товары не происходят одновременно, проявляются в международной торговле. Когда денежная единица теряет ценность, это способствует экспорту, поскольку часть сырья, промежуточных факторов производства и труда, необходимых для изготовления экспортируемых товаров, приобретается по старым, более низким ценам. В то же время, поскольку изменения покупательной способности, которые пока повлияли лишь на некоторые товары, производящиеся внутри страны, уже отразились на биржевом обменном курсе валюты, экспортеры получают специфическую денежную выгоду.
Изменения покупательной способности на стороне денег вызывают тревогу не только потому, что они трансформируют будущие денежные обязательства. Они нарушают спокойствие еще и потому, что изменения цен различных товаров и услуг происходят неодновременно. Способен ли предлагаемый Фишером «стабильный» доллар устранить такие изменения цен?
Чтобы дать ответ на этот вопрос, нужно вспомнить о том, что план Фишера не направлен на прекращение изменений ценности денежной единицы. Фишер предлагает лишь непрерывно – ежемесячно – компенсировать последствия этих изменений. Таким образом, последствия постепенного проявления изменений покупательной способности сохраняются. Они проявляются в течение месяца. Когда в конце месяца осуществляется корректировка, обесценение денег еще не завершено. Проводящаяся в конце месяца коррекция основана на индексе цен предыдущего месяца, в течение которого проявились еще не все последствия обесценивания денег, поскольку оно еще не успело повлиять на все цены. В то же время цены на те товары, спрос на которые после появления в экономике дополнительного количества денег вырос в первую очередь, безусловно, уже подскочили, хотя это совсем не означает, что они останутся на этом уровне в течение сколько-нибудь длительного времени.
То, насколько эти два типа ценовых отклонений компенсируют друг друга, зависит от конкретной ситуации. Следовательно, обесценение денег в следующем месяце продолжится даже в том случае, если в экономику не будут вброшены дополнительные деньги. Оно будет продолжаться до тех пор, пока наконец не приведет к общему росту товарных цен в золоте, т. е. к росту ценности золотого доллара относительно индекса. Таким образом, социальных последствий неравномерного изменения цен избежать не удастся, так как цены на разные товары и услуги все равно будут меняться в разное время[31].
Нет необходимости рассматривать технические сложности, с которыми столкнулась бы реализация плана Фишера на практике. Но даже если бы его можно было реализовать, он все равно не привел бы к созданию такой денежной системы, которая позволяла бы поддерживать неизменное распределение богатства и доходов.
Изменения покупательной способности на стороне денег вызывают тревогу не только потому, что они трансформируют будущие денежные обязательства. Они нарушают спокойствие еще и потому, что изменения цен различных товаров и услуг происходят неодновременно. Способен ли предлагаемый Фишером «стабильный» доллар устранить такие изменения цен?
Чтобы дать ответ на этот вопрос, нужно вспомнить о том, что план Фишера не направлен на прекращение изменений ценности денежной единицы. Фишер предлагает лишь непрерывно – ежемесячно – компенсировать последствия этих изменений. Таким образом, последствия постепенного проявления изменений покупательной способности сохраняются. Они проявляются в течение месяца. Когда в конце месяца осуществляется корректировка, обесценение денег еще не завершено. Проводящаяся в конце месяца коррекция основана на индексе цен предыдущего месяца, в течение которого проявились еще не все последствия обесценивания денег, поскольку оно еще не успело повлиять на все цены. В то же время цены на те товары, спрос на которые после появления в экономике дополнительного количества денег вырос в первую очередь, безусловно, уже подскочили, хотя это совсем не означает, что они останутся на этом уровне в течение сколько-нибудь длительного времени.
То, насколько эти два типа ценовых отклонений компенсируют друг друга, зависит от конкретной ситуации. Следовательно, обесценение денег в следующем месяце продолжится даже в том случае, если в экономику не будут вброшены дополнительные деньги. Оно будет продолжаться до тех пор, пока наконец не приведет к общему росту товарных цен в золоте, т. е. к росту ценности золотого доллара относительно индекса. Таким образом, социальных последствий неравномерного изменения цен избежать не удастся, так как цены на разные товары и услуги все равно будут меняться в разное время[31].
Нет необходимости рассматривать технические сложности, с которыми столкнулась бы реализация плана Фишера на практике. Но даже если бы его можно было реализовать, он все равно не привел бы к созданию такой денежной системы, которая позволяла бы поддерживать неизменное распределение богатства и доходов.
VI. Изменения покупательной способности рынка под действием денежных факторов и под действием условий на товарных рынках
1. Принципиальная нестабильность меновых отношений на рынке
Изменения меновых отношений денег и различных иных товаров могут иметь место либо под влиянием происходящего на стороне денег, либо под влиянием происходящего на стороне товаров. Политика стабилизации направлена не только на устранение изменений, происходящих на стороне денег, но и на предотвращение любых изменений цен в будущем, даже если об этом прямо не говорится.
Нет нужды углубляться в те рыночные явления, которые вызываются уменьшением или увеличением количества товаров при неизменном количестве денег[32]. Достаточно отметить, что, кроме изменений меновых отношений отдельных товаров, при этом изменится и меновое отношение денег к большинству других рыночных товаров. Уменьшение количества товаров приведет к ослаблению покупательной способности денежной единицы, а его увеличение усилит ее. В то же время социальная коррекция, которой неизбежно потребует изменение количества товаров, приведет к перераспределению спроса на деньги и, следовательно, на остатки наличности. Эти изменения могут компенсировать непосредственное влияние изменений количества благ на покупательную способность денежной единицы.
Мы уже видели, что цель любых стабилизационных планов состоит в том, чтобы сохранить в первоначальном виде будущие денежные обязательства. Авторы подобных планов стремятся обеспечить ситуацию, в которой никто из кредиторов и должников с точки зрения покупательной способности ничего не выигрывает (и соответственно ничего не проигрывает). Это кажется им «справедливым». Разумеется, наука не может установить, что «справедливо», а что «несправедливо». Это вопрос конечной цели и моральной оценки, но не вопрос установления факта.
Мы никогда не узнаем, почему сторонники стабилизации покупательной способности считают «справедливым» исключительно сохранение первоначального уровня покупательной способности будущих денежных обязательств. Однако нетрудно понять, что они не хотят позволить выигрывать (и проигрывать) ни кредиторам, ни должникам. Они желают, чтобы контрактные обязательства менялись как можно меньше, несмотря на постоянно меняющуюся мировую экономику, частью которой они являются. Они хотят, так сказать, извлечь контрактные обязательства из потока событий и поместить их в пространство, не имеющее временного измерения.
Посмотрим, что это означает. Представим себе, что производство возросло и соответственно увеличился поток благ. Там, где для потребления была доступна одна единица товара, появилось две. В силу того, что количество денег в экономике не увеличилось, покупательная способность денежной единицы выросла, и на одну денежную единицу стало можно купить, скажем, в полтора раза больше товара, чем раньше. На первый взгляд не совсем понятно, означает ли это, что в отсутствие «стабилизационной политики» в такой ситуации выигрывает кредитор, а должник – проигрывает.
Если посмотреть на эту ситуацию через призму цен на производственные факторы, все становится ясно. Ведь должник мог использовать взятую в долг сумму денег для того, чтобы купить по относительно низкой цене факторы производства в отраслях, продукция которых впоследствии не выросла или же выросла, но непропорционально росту цен. А в момент выплаты кредита уже можно купить за меньшие деньги такие производственные факторы, чьи производительные возможности сравнимы с теми факторами производства, которые можно было купить на одолженные деньги в момент заключения кредитного договора. Теории, которые не учитывают влияния связанных с этим феноменом изменений на предпринимательскую прибыль, ставку процента и ренту, не имеет никакого смысла обсуждать.
Однако если мы посмотрим на изменение реальных доходов вследствие роста производства, то станет ясно, что сторонники «стабилизации» могут воспринимать ситуацию совершенно по-другому. Если кредитор в этих условиях получает обратно номинально ту же сумму, которую дал взаймы, то совершенно очевидно, что он может купить на нее больше благ. В то же время в результате его экономическое положение не улучшается. Он не получает выгоды относительно того общего подъема реальных доходов, который произошел с момента заключения кредитного договора. При многотоварном стандарте, который приводит к сокращению номинального долга, экономическое положение кредитора ухудшилось бы. Он лишился бы чего-то, что, по его мнению, должно принадлежать ему по справедливости. При многотоварном стандарте проценты, выплачиваемые в течение длительного времени, пожизненные аннуитеты, пособия, пенсии и т. п. должны увеличиваться или уменьшаться в зависимости от индекса. Поэтому от этих вопросов нельзя просто отмахнуться, сославшись на то, что они не имеют значения с точки зрения потребителей.
С одной стороны, мы видим, что ни многотоварный стандарт, ни план Ирвинга Фишера не способны предотвратить экономические последствия изменений ценности денежной единицы, связанные с неравномерностью и неодновременностью изменений в ценах. С другой стороны, мы видим, что авторы подобных предложений предлагают устранять влияние этих изменений на долговые соглашения таким образом, что это неизбежно должно приводить к таким изменениям в распределении богатства и доходов, которые представляются явно «несправедливыми», по крайней мере с точки зрения тех, кто от них пострадает. Таким образом, «справедливость» предлагаемых реформ гораздо более сомнительна, чем утверждают их адвокаты.
Нет нужды углубляться в те рыночные явления, которые вызываются уменьшением или увеличением количества товаров при неизменном количестве денег[32]. Достаточно отметить, что, кроме изменений меновых отношений отдельных товаров, при этом изменится и меновое отношение денег к большинству других рыночных товаров. Уменьшение количества товаров приведет к ослаблению покупательной способности денежной единицы, а его увеличение усилит ее. В то же время социальная коррекция, которой неизбежно потребует изменение количества товаров, приведет к перераспределению спроса на деньги и, следовательно, на остатки наличности. Эти изменения могут компенсировать непосредственное влияние изменений количества благ на покупательную способность денежной единицы.
Мы уже видели, что цель любых стабилизационных планов состоит в том, чтобы сохранить в первоначальном виде будущие денежные обязательства. Авторы подобных планов стремятся обеспечить ситуацию, в которой никто из кредиторов и должников с точки зрения покупательной способности ничего не выигрывает (и соответственно ничего не проигрывает). Это кажется им «справедливым». Разумеется, наука не может установить, что «справедливо», а что «несправедливо». Это вопрос конечной цели и моральной оценки, но не вопрос установления факта.
Мы никогда не узнаем, почему сторонники стабилизации покупательной способности считают «справедливым» исключительно сохранение первоначального уровня покупательной способности будущих денежных обязательств. Однако нетрудно понять, что они не хотят позволить выигрывать (и проигрывать) ни кредиторам, ни должникам. Они желают, чтобы контрактные обязательства менялись как можно меньше, несмотря на постоянно меняющуюся мировую экономику, частью которой они являются. Они хотят, так сказать, извлечь контрактные обязательства из потока событий и поместить их в пространство, не имеющее временного измерения.
Посмотрим, что это означает. Представим себе, что производство возросло и соответственно увеличился поток благ. Там, где для потребления была доступна одна единица товара, появилось две. В силу того, что количество денег в экономике не увеличилось, покупательная способность денежной единицы выросла, и на одну денежную единицу стало можно купить, скажем, в полтора раза больше товара, чем раньше. На первый взгляд не совсем понятно, означает ли это, что в отсутствие «стабилизационной политики» в такой ситуации выигрывает кредитор, а должник – проигрывает.
Если посмотреть на эту ситуацию через призму цен на производственные факторы, все становится ясно. Ведь должник мог использовать взятую в долг сумму денег для того, чтобы купить по относительно низкой цене факторы производства в отраслях, продукция которых впоследствии не выросла или же выросла, но непропорционально росту цен. А в момент выплаты кредита уже можно купить за меньшие деньги такие производственные факторы, чьи производительные возможности сравнимы с теми факторами производства, которые можно было купить на одолженные деньги в момент заключения кредитного договора. Теории, которые не учитывают влияния связанных с этим феноменом изменений на предпринимательскую прибыль, ставку процента и ренту, не имеет никакого смысла обсуждать.
Однако если мы посмотрим на изменение реальных доходов вследствие роста производства, то станет ясно, что сторонники «стабилизации» могут воспринимать ситуацию совершенно по-другому. Если кредитор в этих условиях получает обратно номинально ту же сумму, которую дал взаймы, то совершенно очевидно, что он может купить на нее больше благ. В то же время в результате его экономическое положение не улучшается. Он не получает выгоды относительно того общего подъема реальных доходов, который произошел с момента заключения кредитного договора. При многотоварном стандарте, который приводит к сокращению номинального долга, экономическое положение кредитора ухудшилось бы. Он лишился бы чего-то, что, по его мнению, должно принадлежать ему по справедливости. При многотоварном стандарте проценты, выплачиваемые в течение длительного времени, пожизненные аннуитеты, пособия, пенсии и т. п. должны увеличиваться или уменьшаться в зависимости от индекса. Поэтому от этих вопросов нельзя просто отмахнуться, сославшись на то, что они не имеют значения с точки зрения потребителей.
С одной стороны, мы видим, что ни многотоварный стандарт, ни план Ирвинга Фишера не способны предотвратить экономические последствия изменений ценности денежной единицы, связанные с неравномерностью и неодновременностью изменений в ценах. С другой стороны, мы видим, что авторы подобных предложений предлагают устранять влияние этих изменений на долговые соглашения таким образом, что это неизбежно должно приводить к таким изменениям в распределении богатства и доходов, которые представляются явно «несправедливыми», по крайней мере с точки зрения тех, кто от них пострадает. Таким образом, «справедливость» предлагаемых реформ гораздо более сомнительна, чем утверждают их адвокаты.
2. Неуместная благосклонность к должникам
Безусловно, очень жаль, что стабилизации, этой достойной цели, достичь невозможно – по крайней мере с помощью предлагаемых средств. Многие из тех, кто признает ошибочность и нереалистичность такого рода попыток, относятся к ним с симпатией. В конечном счете такое отношение связано с интеллектуальной и физической склонностью людей к лени и с их нелюбовью к переменам. Разумеется, каждый хочет, чтобы его положение улучшилось, богатство увеличилось, а степень удовлетворения потребностей повысилась. Разумеется, каждый надеется на перемены, которые позволят ему стать богаче. Многое указывает на то, что человек предпочитает старое, традиционное и знакомое новому и неизведанному. Людям свойственно не доверять собственным силам и способностям, они не любят приспосабливаться к новым ситуациям, наконец, они понимают, что в преклонные годы человеку не хватает сил, чтобы выполнять свои обязательства с молодым энтузиазмом.
Безусловно, все новое воспринимается с восторгом и благодарностью, если оно увеличивает благополучие человека. В то же время любые изменения, приносящие ущерб или просто выглядящие опасными, воспринимаются как «несправедливые». Те, кто выиграл от новой ситуации, хотя ничем особо этого не заслужил, воспринимают рост своего благосостояния как нечто естественное и даже как нечто запоздавшее. Они обычно ведут себя тихо, а вот те, кто страдает от перемен, громогласно жалуются. Именно в этом контексте возникли представления о «справедливой цене» и «справедливой зарплате». Люди, неспособные угнаться за переменами и соответствовать требованиям времени, начинают ностальгировать по прошлому и становятся пропагандистами статус-кво. Идеал стабильности, идеал стационарной экономики прямо противостоит идеалу прогресса.
Долгое время сочувствие публики вызывали должники. В общественном мнении доминировало представление о богатом кредиторе, требующем уплаты долга от бедного заемщика; это представление формировали и культивировали мстительные призывы моралистов. Побочным следствием этого является противопоставление «праздных богачей» «трудолюбивым беднякам», которое можно найти у современников экономистов классической школы и их последователей. Однако по мере развития фондового рынка и культуры сберегательных вкладов, а также в связи с упадком малого предпринимательства и расцветом крупного бизнеса ситуация сменилась на противоположную. Растущее процветание масс приводило к тому, что они все чаще оказывались в роли кредитора. В наше время «богач» больше не является типичным кредитором, а «бедняк» – типичным должником. Часто – возможно, даже в большинстве случаев – встречается прямо противоположное распределение ролей. Если исключить из рассмотрения районы, где преобладают мелкие крестьянские хозяйства и мелкие предприниматели, то можно констатировать, что точка зрения должника перестала быть точкой зрения масс. Как следствие, она перестала быть и точкой зрения политических демагогов. В прошлом обремененные долгами массы были горячими сторонниками инфляции. В наше время ситуация резко изменилась. Сегодняшние массы не станут возражать против жесткой денежной политики, так как они будут надеяться, что, являясь кредиторами, получат от нее верную выгоду. Они склонны считать, что падение их заработной платы будет меньше, чем падение цен на товары (или по крайней мере не превысит его).
Это позволяет понять, почему планы по созданию «стабильного» стандарта отсроченных платежей, которые, казалось, канули в Лету в эпоху падающих цен на товары, в ХХ в. вновь оказались в центре внимания. Дело в том, что такого рода планы всегда в первую очередь направлены на предотвращение убытков кредиторов, и практически никогда – на охрану интересов должников. Они муссировались в Англии в эпоху, когда она была мировым банкиром. Они снова появились в США, когда Америка превратилась из страны должников в государство-кредитора.
Многое указывает на то, что эпоха обесценения денег [в результате инфляции] подходит к концу. Если это так, то привлекательность идеи манипулируемого стандарта в государствах-кредиторах тоже упадет.
Безусловно, все новое воспринимается с восторгом и благодарностью, если оно увеличивает благополучие человека. В то же время любые изменения, приносящие ущерб или просто выглядящие опасными, воспринимаются как «несправедливые». Те, кто выиграл от новой ситуации, хотя ничем особо этого не заслужил, воспринимают рост своего благосостояния как нечто естественное и даже как нечто запоздавшее. Они обычно ведут себя тихо, а вот те, кто страдает от перемен, громогласно жалуются. Именно в этом контексте возникли представления о «справедливой цене» и «справедливой зарплате». Люди, неспособные угнаться за переменами и соответствовать требованиям времени, начинают ностальгировать по прошлому и становятся пропагандистами статус-кво. Идеал стабильности, идеал стационарной экономики прямо противостоит идеалу прогресса.
Долгое время сочувствие публики вызывали должники. В общественном мнении доминировало представление о богатом кредиторе, требующем уплаты долга от бедного заемщика; это представление формировали и культивировали мстительные призывы моралистов. Побочным следствием этого является противопоставление «праздных богачей» «трудолюбивым беднякам», которое можно найти у современников экономистов классической школы и их последователей. Однако по мере развития фондового рынка и культуры сберегательных вкладов, а также в связи с упадком малого предпринимательства и расцветом крупного бизнеса ситуация сменилась на противоположную. Растущее процветание масс приводило к тому, что они все чаще оказывались в роли кредитора. В наше время «богач» больше не является типичным кредитором, а «бедняк» – типичным должником. Часто – возможно, даже в большинстве случаев – встречается прямо противоположное распределение ролей. Если исключить из рассмотрения районы, где преобладают мелкие крестьянские хозяйства и мелкие предприниматели, то можно констатировать, что точка зрения должника перестала быть точкой зрения масс. Как следствие, она перестала быть и точкой зрения политических демагогов. В прошлом обремененные долгами массы были горячими сторонниками инфляции. В наше время ситуация резко изменилась. Сегодняшние массы не станут возражать против жесткой денежной политики, так как они будут надеяться, что, являясь кредиторами, получат от нее верную выгоду. Они склонны считать, что падение их заработной платы будет меньше, чем падение цен на товары (или по крайней мере не превысит его).
Это позволяет понять, почему планы по созданию «стабильного» стандарта отсроченных платежей, которые, казалось, канули в Лету в эпоху падающих цен на товары, в ХХ в. вновь оказались в центре внимания. Дело в том, что такого рода планы всегда в первую очередь направлены на предотвращение убытков кредиторов, и практически никогда – на охрану интересов должников. Они муссировались в Англии в эпоху, когда она была мировым банкиром. Они снова появились в США, когда Америка превратилась из страны должников в государство-кредитора.
Многое указывает на то, что эпоха обесценения денег [в результате инфляции] подходит к концу. Если это так, то привлекательность идеи манипулируемого стандарта в государствах-кредиторах тоже упадет.
VII. Цель денежной политики
1. Либерализм и золотой стандарт
До наступления либеральной эпохи денежная политика сводилась либо к примитивной порче монеты теми, кто управлял финансами (эта практика редко осознанно использовалась как Seisachtheia[33], т. е. для обнуления существующих долгов), либо к еще более примитивной инфляции бумажных денег. Однако к фискальным целям, которые преследовала инфляция бумажных денег, вскоре добавилось – а иногда даже вытеснило их – желание помочь должнику за счет кредитора.
Противостоя стандарту обесцененных бумажных денег, либерализм часто утверждал, что после окончания инфляции ценность бумажных денег должна быть восстановлена до уровня предшествовавшего инфляции металлического паритета путем сокращения предложения бумажных денег. И лишь тогда, когда люди поняли, что эта мера не может отменить или обратить вспять вызванные инфляцией «несправедливые» изменения в распределении богатства и доходов и что повышение покупательной способности денежной единицы [в результате сокращения предложения бумажных денег или дефляции] также приводит к нежелательным изменениям в распределении богатства и доходов, требования восстановить предшествующий паритет постепенно сменились требованиями вернуться к металлическому стандарту при текущем паритете обесценившейся денежной единицы.
Денежная политика, направленная против монометаллического стандарта, тщетно пыталась насадить биметаллизм. Последствия введения узаконенного менового соотношения между двумя драгоценными металлами – золотом и серебром были хорошо известны еще до того, как экономисты классической школы осознали регулярность рыночных явлений. Снова и снова жизнь демонстрировала верность закона Грэшема о вытеснении «хороших» денег «плохими». В конце концов от идеала биметаллического стандарта отказались. Следующей целью денежной политики стало освобождение международной торговли, роль которой все больше и больше росла, от последствий колебаний цен, вызванных существованием параллельных стандартов, и вытеснение переменного (биметаллического) и серебряного стандарта. После этого золото стало мировыми деньгами.
После установления золотого монометаллического стандарта либералы решили, что цель денежной политики достигнута. (Ниже мы подробно рассмотрим вопрос о том, почему они считали необходимым дополнить денежную политику банковской.) Ценность золота больше не зависела от непосредственных действий правительств, политических партий, общественного мнения и парламентов. Пока сохранялся золотой стандарт, не было никаких оснований опасаться резких скачков цен, вызванных денежными факторами. Сторонников золотого стандарта эта ситуация вполне удовлетворяла, хотя сначала они не понимали, что достигнуть чего-то большего невозможно в принципе.
Противостоя стандарту обесцененных бумажных денег, либерализм часто утверждал, что после окончания инфляции ценность бумажных денег должна быть восстановлена до уровня предшествовавшего инфляции металлического паритета путем сокращения предложения бумажных денег. И лишь тогда, когда люди поняли, что эта мера не может отменить или обратить вспять вызванные инфляцией «несправедливые» изменения в распределении богатства и доходов и что повышение покупательной способности денежной единицы [в результате сокращения предложения бумажных денег или дефляции] также приводит к нежелательным изменениям в распределении богатства и доходов, требования восстановить предшествующий паритет постепенно сменились требованиями вернуться к металлическому стандарту при текущем паритете обесценившейся денежной единицы.
Денежная политика, направленная против монометаллического стандарта, тщетно пыталась насадить биметаллизм. Последствия введения узаконенного менового соотношения между двумя драгоценными металлами – золотом и серебром были хорошо известны еще до того, как экономисты классической школы осознали регулярность рыночных явлений. Снова и снова жизнь демонстрировала верность закона Грэшема о вытеснении «хороших» денег «плохими». В конце концов от идеала биметаллического стандарта отказались. Следующей целью денежной политики стало освобождение международной торговли, роль которой все больше и больше росла, от последствий колебаний цен, вызванных существованием параллельных стандартов, и вытеснение переменного (биметаллического) и серебряного стандарта. После этого золото стало мировыми деньгами.
После установления золотого монометаллического стандарта либералы решили, что цель денежной политики достигнута. (Ниже мы подробно рассмотрим вопрос о том, почему они считали необходимым дополнить денежную политику банковской.) Ценность золота больше не зависела от непосредственных действий правительств, политических партий, общественного мнения и парламентов. Пока сохранялся золотой стандарт, не было никаких оснований опасаться резких скачков цен, вызванных денежными факторами. Сторонников золотого стандарта эта ситуация вполне удовлетворяла, хотя сначала они не понимали, что достигнуть чего-то большего невозможно в принципе.