Страница:
— Вот бараны, — обиделся на них омоновец и с горя допил остатки вина из того бурдюка, который бросил на пол Андрюша. — Убил бы вас, да это не поможет.
Несколько секунд Сеня с Поповым сотрясали смехом стены трактира, а затем постепенно начали успокаиваться. Андрюша вновь помрачнел. И хотя в его взгляде уже не было такой безмерной обреченности, выглядел он отвратительно. По крайней мере, окажись он в таком виде перед своей мамой, она бы с расстройства вместо фирменного борща вполне могла бы ему кошачьих консервов в тарелку положить. Впрочем, вряд ли бы Андрюша в теперешнем состоянии это заметил!
Следом за Поповым успокоился и Рабинович. Хрюкнув для приличия еще пару раз, он перестал смеяться и кое-как дополз до скамейки. Досадливо взвесив в руках опустевший бурдюк, он потребовал от трактирщика, все еще прятавшегося за стойкой бара, принести кувшин вина и щедро разлил его по трем кружкам. Осушив свою, он обвел глазами друзей.
— Ну так что, мужики? Некуда нам деваться? — обе фразы звучали скорее утверждением, чем вопросом. — Опять эта сволочь перепончатокрылая нас вокруг пальца провела? Есть какие-нибудь предложения по этому поводу?
— Да какие могут быть предложения? — усмехнулся Попов. — Пахать на этого гада опять придется. Иначе как домой попадем?
— Да я вообще не знаю, чего вы из такой ерунды проблему делаете! — буркнул омоновец. — Соберем всех евреев в кучу и уйдем из Мемфиса. А если этот фараон оборзевший сопротивляться будет, я ему лично из чайника самовар сделаю. Будет потом над чем поломать голову хореографам!..
— Ко-ому?! — в один голос завопили Попов с Рабиновичем, едва не свалившись со скамейки. Ваня смутился.
— Ну, этим, которые в костях ковыряются и горшки разбитые из-под земли выкапывают, — растерянно проговорил он, переводя взгляд с одного на другого. — А что, я опять что-то не так сказал?
— Ваня, те, кто ковыряются и выкапывают, как ты выразился, называются археологи, — назидательно проговорил Рабинович. — А хореографы — это те, кто всяких артистов строем заставляют ходить.
— А-а, это типа прапорщиков! — сделал для себя открытие Жомов. Попов фыркнул, а Рабинович тихо застонал.
— У Ивана ума — тьма, да в башке кутерьма, — жалостливо глядя на омоновца, проговорил он. — Что ни услышит, по-своему перепишет… Жомов, когда дурака из себя корчить перестанешь?
— Мужики, хватит лаяться, — остановил дебаты Попов. — Давайте лучше решим, что делать дальше будем!
Сеня хмыкнул и пожал плечами — обсуждать было абсолютно нечего. Этот маленький шантажист-эльф однозначно дал понять, что до тех пор, пока Моисею не удастся вывести своих соплеменников из Египта и удалить их на достаточно безопасное расстояние от фараона, троим путешественникам даже и мечтать нечего о том, чтобы вернуться обратно, к себе домой. Оберон явно решил чужими руками жар загребать, и поделать с этим менты ничего не могли. Им разве что мечтать оставалось о том, как однажды они доберутся до повелителя эльфов и устроят ему по полной программе допрос с пристрастием. Ну, или хотя бы поймают Лориэля и повыщипывают ему перепончатые крылья. А пока выход из создавшегося положения для друзей был один — отыскать Моисея и сказать ему, что они готовы оказать всестороннюю помощь.
Рабинович вслух изложил эти соображения. Спорить с ним никто не стал. Более того, и Попов, и Жомов предложили немедленно отправиться на поиски патриарха, совсем недавно, после отказа ментов, в бешенстве покинувшего трактир и умчавшегося в неизвестном направлении. Сеня, удовлетворенный такой активностью друзей, поднялся из-за стола и отправился к выходу, но дойти до порога не успел — дверь с грохотом открылась, и в трактир ввалился раскрасневшийся Нахор.
— Сеня, я к тибе пиришел, — увидев Рабиновича, тут же заявил караван-баши.
— Куда? — оторопел Рабинович.
— К тебе, — твердо ответил перс, от волнения даже забыв о том, что всегда нужно говорить с акцентом. — Ты не едешь, и я остаюсь. Учиться хочу. Торговать хорошо хочу. Не гони, силугой тибе буду! Тапки по утирам в зубах стану пириносить. А караван пусть себе и-едит. Хусарсеф сам пиригамент пиродать сможет. Бери меня к себе! — Нахор от полноты чувств стукнул себя кулаком в грудь и с собачьей преданностью в глазах свалился на колени, уткнувшись головой в берцы Рабиновича.
— Охренел совсем, что ли? — изумился Сеня и поднял караванщика с пола. — Вот чумной чувак попался. Куда же я тебя дену, такого чокнутого? — Рабинович посмотрел на друзей. Оба синхронно пожали плечами.
— Ладно, уболтал, черт языкастый, — буркнул он, и караван-баши расцвел. — Пойдешь с нами. Может быть, для чего-нибудь и пригодишься!
— Ай, молодца. Ай, сипасиба! — радостно завопил Нахор и снова бухнулся Рабиновичу в ноги. — Век тибе благодарить буду, и детям своим прикажу…
— А-ну, встань быстро! — рявкнув, перебил его Сеня. Перс испуганно вскочил на ноги. — Еще раз на колени брякнешься, выгоню тебя на хрен, и побежишь свой караван пешком догонять. Понял?
Нахор торопливо кивнул головой и застыл в позе покорности, ожидая дальнейших распоряжений новоявленного наставника. А Сеня, больше не обращая на перса внимания, кивнул головой, призывая друзей идти следом за ним, и вышел из трактира. Где-то шлялся по Мемфису разъяренный Моисей, и его следовало отыскать. Причем как можно быстрее!
Выскочить-то друзья на улицу выскочили, но тут же и остановились, растерянно глядя по сторонам. Мемфис, даже по привычным ментам современным российским меркам, был совсем не маленьким городишком, и отыскать в нем одного-единственного человека, не имея его паспортных данных, может оказаться, ох, как не просто. Сеня вопросительно посмотрел на друзей, рассчитывая на их помощь, но Попов демонстративно пялился в небо, делая вид, что изо всех сил генерирует идеи, а Ваня даже прикидываться не стал. Просто стоял в стороне и ждал, что скажет Рабинович. При этом омоновец тайно, в душе, надеялся, что по дороге удастся набить кому-нибудь морду, раз уж на эльфе снова оторваться не удалось.
— Мурзик, ищи! — прибег к уже не раз опробованному приему Рабинович.
— Ищи Моисея.
Пес удивленно посмотрел на него и, даже не пытаясь принюхаться к мостовой, демонстративно уселся на задние лапы. Дескать, я тебе собака, а не экстрасенс, по фотокарточкам людей отыскивать не умею! Сеня свою ошибку понимать отказался и принялся всевозможными способами убеждать пса приступить к поискам патриарха. Что он только не делал! И увещевал Мурзика, и ругался, даже попробовал в лицах Аарона с Моисеем изобразить, но ничего не помогало.
Единственное, чего сумел добиться Рабинович, — это собрать вокруг себя большую толпу зевак. Египтяне с большим интересом наблюдали за представлением, устроенным кинологом для наставления на путь истинный своего пса. А когда Сеня сделал передышку, отчаявшись заставить Мурзика взять след Моисея, благодарные жители Мемфиса стали бросать к его ногам медные кольца
— местный эквивалент российских пятаков.
Попов тут же схватился от смеха за живот, а Рабинович, только теперь заметив, что он не один и его кривляния с ужимками не остались без внимания, оторопел. Египтяне устроили ему настоящую овацию, а неблагодарный Сеня, вместо того, чтобы поблагодарить их за столь высокую оценку своего театрального мастерства, отстегнул от пояса дубинку. Заждавшийся Ваня воспринял этот жест как сигнал к атаке и мгновенно разогнал мемфисских театралов по ближайшим подворотням.
— Мурзик, ты свинья, — расстроено проговорил Рабинович, глядя, как омоновец с присущим только ему изяществом обрабатывает дубинкой спины египтян. — От кого угодно гадостей ждал, но, чтобы ты меня кинул, я и подумать не мог.
Пес, видимо, из жалости и сострадания к хозяину, принятому местными жителями за балаганного шута, нехотя поднялся с мостовой и, опустив нос к земле, не спеша поплелся в сторону рынка. Сеня обрадовано потер руки и пошел следом. Андрюша собрался составить им компанию, но ему пришлось задержаться на пару минут, чтобы остановить Жомова. Просто Ваня так увлекся любимым занятием, что принялся разгонять не только тех египтян, что восхищенно наблюдали за ужимками Рабиновича, но и всех остальных горожан, подвернувшихся ему под руку. Не останови его Попов, омоновец наверняка не успокоился бы до тех пор, пока из Мемфиса не разбежались бы абсолютно все жители. Включая и фараона.
— Вечно ты, Андрюша, весь кайф мне ломаешь, — обиженно буркнул Жомов, глядя в спины улепетывающей от него толпы, но махать дубинкой прекратил.
Через пару минут Ваня с Андрюшей догнали Рабиновича. Сеня далеко вперед уйти не успел, поскольку Мурзик спешить явно никуда не собирался. Опустив нос к мостовой, он лениво плелся в сторону базара, и Рабинович с большим трудом подавлял в себе желание поторопить верного пса. К тому моменту, когда они, наконец, подошли к базару, Сеня уже кипел, как оставленный без присмотра чайник. А когда пес дошел до лотка торговца рыбой и остановился, терпение Рабиновича окончательно лопнуло.
— Ну и куда ты меня привел? — зашипел он, наклоняясь к псу. — Где ты тут Моисея видишь?
Мурзик посмотрел на хозяина умными глазами но говорить что-то в ответ на эти вопросы посчитал ниже своего достоинства. Усевшись прямо пере лотком, пес ясно дал понять, что дальше никуда не пойдет, и, если Рабинович хочет найти след Моисея, вынюхивать мостовую он должен самостоятельно.
— Слушай, Сеня, а может быть, у тебя пес просто рыбы захотел? — сделал предположение Жомов.
— Нет, не думаю, — ответил за Рабиновича Анд-рюша, подозрительно принюхиваясь. — Судя по запаху, эту рыбу выловили тогда, когда Моисей родился. Может быть, Мурзик нас сюда и привел по тому, что от всех стариков одинаково пахнет. Что от рыбы, что от Моисея.
— Покупайте рыбку. Свеженькая, только что из Нила, — явно не расслышав того, о чем говорили менты, завопил продавец, сунув под нос Рабиновичу один из самых вонючих экземпляров.
— Да пошел ты своей рыбой фараона кормить! — рявкнул в ответ расстроенный Сеня.
В ответ на такое предложение торговец, счастливо улыбнувшись и подхватив корзину с лежалым товаром, умчался в неизвестном направлении — видимо, понял предложение Рабиновича буквально и помчался во дворец. О том, как его там встретили, история умалчивает. Зато скрывать от потомков, что именно предприняли менты для поиска Моисея, она не стала. А метод был прост, как все гениальное. Исчерпав технические возможности Мурзика, трое друзей стали шляться по базару и спрашивать у каждого встречного-поперечного, не видели ли они Моисея.
В итоге только на одном базаре отыскалось восемь штук Моисеев. Двое из них торговали фруктами, один был старьевщиком. Еще двое оказались брадобреями и непримиримыми врагами, поскольку их палатки располагались друг против друга. Остальные тоже занимались какой-то ерундой, но искомого патриарха среди восьми Моисеев не оказалось. Матерясь от души, менты вынуждены были расширить район поисков сначала до размеров внутреннего города, а затем перебрались и в нищую слободу.
— Моисей с Аароном? — переспросил у ментов первый же встреченный житель. — А чего их искать? Вон они на площади митинг проводят.
Сеня облегченно вздохнул и поспешил в указанном направлении. Друзья поспешили за ним, при этом Ваня Жомов, брезгливо перешагивая через мусорные кучи, внимательно поглядывал по сторонам и решал, не привлечь ли кого к ответственности за беспорядки на улицах. Может быть, будь у него побольше времени, он и устроил бы аборигенам субботник, но Сеня так торопился, что Ваня ничего определенного придумать просто не успел.
Площадь в центре нищего пригорода Мемфиса была загажена чуть меньше узеньких улиц и внешне напоминала какое-нибудь лобное место российского деревенского масштаба. В центре площади возвышался деревянный помост, видимо, одновременно служивший и эшафотом, и праздничной трибуной. На этом постаменте над толпой из пяти человек возвышались Моисей с Аароном. Причем первый гневно потрясал посохом, а второй с жаром говорил, поражая своим красноречием зевающих от скуки слушателей.
— Доколе терпеть нам, братья, бесчинства фараона и его приспешников?!
— вопил с трибуны Аарон. — Пока мы гнем спины на кирпичных заводах, египтяне жиреют, пользуясь плодами наших трудов. Мы недоедаем и нуждаемся, создавая своими руками памятники архитектуры, но проклятым эксплуататорам и этого мало. Вот увидите, наши деяния они присвоят себе, и потомки никогда не узнают, что все в Египте, начиная от самого последнего корявого сфинкса, кончая пирамидой Хеопса, строили именно мы…
Увидев появившихся на площади ментов, старец замолчал и вопросительно посмотрел на Моисея. Аарон явно не знал, как реагировать на их появление: то ли осыпать проклятиями, то ли, напротив, вознести до небес, указав собравшимся на то, что даже странные чужеземцы понимают и сочувствуют их бедам. В ответ на его взгляд Моисей только пожал плечами. Дескать, решай сам, в вопросах пиара я полный профан.
Аарон задумался. Видимо, этому старцу редко приходилось самостоятельно, без ценных указаний Моисея, принимать решения по ключевым вопросам. Пока он размышлял, все пять человек, внимавшие пламенным речам старца, решили, что митинг закончен, и разбрелись кто куда. А когда Аарон наконец придумал, как использовать для своей выгоды появление ментов, и открыл рот, собираясь продолжить митинг, перед трибуной никого, кроме троих друзей, уже не было.
— Ну и что мы там стоим? — поинтересовался Рабинович, глядя на старцев снизу вверх. — Вы чего-то от нас хотели? Вот и спускайтесь вниз. Обсудим, чем мы вам сможем помочь.
— Г-г-г-г… — привычно затянул Моисей, но тут же оборвал себя. — Тьфу ты! С-с-с…
— Спасибо вам за то, что решили откликнуться на наши мольбы, — покосившись на брата, перевел Аарон. — Суть проблемы состоит в том, что…
— Так, блин, митинговать кончай! — оборвал его Ваня Жомов. — Тебе же по-русски сказано, что проблемы надо обсудить. Это значит, что мы идем в кабаки бухаем…
— За ваш счет, — вставил Сеня.
— …Пока чего-нибудь не придумаем, — закончил свою речь омоновец. — Вопросы есть?
— А почему за наш счет? — поинтересовался Аарон.
— Потому, что не за наш, — лаконично ответил Ваня. — Тупые вы, что ли?
Старцы переглянулись и пожали плечами. Жомовские объяснения по поводу оплаты за выпивку их явно не устроили, но выбирать братьям было не из чего. Для решения своей проблемы Аарон с Моисеем нуждались в помощи ментов и поэтому были вынуждены согласиться на их условия. Впрочем, спускаясь с трибуны-эшафота, оба дали себе слово, что сегодня платят за ментов в первый и последний раз… Ох, плохо они знали Рабиновича!
Трое ментов, дождавшись, пока старцы спустятся вниз, развернулись в сторону постоялого двора, но патриархи их остановили. Указав на какую-то забегаловку подозрительного вида, расположенную прямо на площади, Аарон заявил, что в ней разговаривать будет удобнее. Дескать, и народу там поменьше, и идти далеко не нужно, да и цены не так кусаются.
— Интересно, а если бы платили мы, вы бы тоже этот кабак выбрали? — язвительно поинтересовался Рабинович. — Или решили бы фараоновской кухни отведать?
Моисей сердито стрельнул в его сторону глазами, но отвечать на провокационный вопрос не стал. Аарон тоже смолчал, поскольку своего мнения не имел, а переводить с моисеевского на человечий было нечего. Прошествовав в кабак, патриархи выбрали уединенный стол в самом глухом углу, и Аарон, почтительно усадив брата на скамью, пошел заказывать выпивку.
Трое ментов расположились напротив патриарха. К их удивлению, отвратно выглядевшая снаружи забегаловка внутри оказалась удивительно чистой и уютной. Конечно, роскошью «Метрополя» или даже шиком египетского трактира при постоялом дворе здесь и не пахло, но и на свинарник кабак походил мало. Земляные утоптанные полы были застланы чистой соломой, столы оказались тщательно выскоблены, а из кухни тянуло аппетитным запахом жаркого. Попов облизнулся.
— Аарон, пожрать не забудь заказать, — потребовал он у патриарха.
Тот резко обернулся, явно собираясь возразить, что о еде предварительно договоренности не было, но увидел Андрюшино выражение лица и промолчал. С существом, выглядевшим настолько голодным, спорить о пище было опасно — запросто можно по морде схлопотать или, что еще хуже, стать жертвой редкого в Египте случая каннибализма. Аарон горестно вздохнул и, погремев кошельком, заказал у кабатчика легкий обед. Настолько легкий, что Попов, увидев его, гневно собрал все тарелки в кучу и сожрал все один. Благо ему никто не возражал — менты не были голодны, а патриархи спорить просто не решились. Единственным, кто потребовал свою долю, оказался Мурзик. Андрюша хотел было зажать ее и не делиться, но вовремя вспомнил о чувстве долга и уделил четвероногому другу малую толику своего обеда.
Почти одновременно с пищей кабатчик притащил к столу и пять кружек с выпивкой. Едва он поставил их на стол, как Сеня, сунув в одну из кружек свой длинный нос, удивленно заморгал глазами. Попов сделал то же самое, а вот Ваня, совершенно не интересуясь содержимым питейных емкостей, залпом влил в себя добрую половину порции и тут же, поперхнувшись, выплюнул ее на пол. Мурзик отскочил в сторону и обругал омоновца последними собачьими словами.
— Это чего, бля, такое? — не обратив на него внимания, рявкнул Жомов и ткнул кружку под нос Аарону.
— Молоко, — заглянув внутрь, констатировал патриарх. — Свежее, коровье. Извините, но верблюжьего еще не подвезли.
— Молоко, говоришь? Ну я сейчас тебе, гад, покажу молоко! — зарычал Ваня и отстегнул от пояса дубинку.
— Жомов, успокойся, — остановил его Рабинович, а затем повернулся к патриархам. — Видите ли, уважаемые, говоря о выпивке, мы имели в виду не вообще любую съедобную жидкость, а именно алкоголь. Будьте добры, исправьте свою ошибку, иначе мой бешеный друг может с расстройства наломать дров. Причем в качестве расходного материала станет использовать ваши собственные кости. Вы уж не рискуйте. Он у меня слишком впечатлительный!
Аарон посмотрел на Жомова и решил, что Сенины слова явно не лишены смысла. Поднявшись с места, он со скоростью курьерского поезда помчался к кабатчику и мгновенно вернулся назад, самолично притащив к столу три вместительные кружки. Жомов принюхался и, удовлетворенно кивнув головой, попробовал их содержимое на вкус. Качество выпивки его вполне устроило, и опальный патриарх тут же был прощен. Облегченно вздохнув, Аарон, под пристальным взглядом Моисея, начал излагать ментам суть мучавшей патриархов проблемы.
Рассказ свой патриарх начал с самого начала. То есть с рождения Моисея. Несколько секунд менты слушали его, а затем Сеня попросил Аарона опустить ненужные подробности и перейти к сути. Патриарх вздохнул и выбросил из повествования значительный кусок, перескочив с детства Моисея к его юношеству. Это снова не устроило ментов, но, как они ни старались, полностью исключить из рассказа жизнеописание брата Аарон наотрез отказался. Так и пришлось друзьям выслушивать биографию старца.
Аарон заливался соловьем, рассказывая о том, как Моисей жил во дворце фараона, как совершил убийство, спасая одного из своих соплеменников, и, спасаясь от правосудия по-египетски, вынужден был бежать из страны. Едва борясь со сном, менты услышали о встрече Моисея с семью дочками Рагуила, закончившейся женитьбой на одной из них. Помирая от скуки, узнали, как Моисей пас овец и тосковал по дворцовой роскоши, и встрепенулись только тогда, когда Сеня, не дождавшись от старцев продолжения банкета, заказал выпивку сам, а Аарон, наконец, перешел к делу.
— И вот, когда Моисей пас овец у горы Хорив, явился ему господь из горящего тернового куста, — отхлебнув молока, проговорил Аарон торжественно. — И сказал Моисею господь…
— Слушай, оставь высокий слог для потомства, — поморщился Сеня. — Давай попроще. А то уши вянут.
Старец обиделся на то, что его красноречие не было оценено чужестранцами, но манеру разговора сменил. Он рассказал друзьям о том, что на Моисея была возложена миссия спасти еврейский народ от тирании фараона, уведя людей из страны. А для этого нужно было навешать правителю Египта кучу лапши на уши по поводу различных вероисповеданий и жизненно важного для соплеменников Моисея богослужения в пустыне.
Оба патриарха попытались это сделать, но фараон оказался глух к их мольбам. Показав братьям план пятилетнего развития Египта, он заявил, что темпы строительства не позволяют устраивать многодневных праздников, и предложил Моисею устроить богослужения на пустыре за кирпичным заводом. Тот, естественно, отказался, заявив, что если фараон не отпустит евреев молиться, то профсоюз строителей устроит забастовку и сорвет все долголетние планы правительства страны.
— И как? Фараон испугался? — поинтересовался Рабинович, пока Аарон промачивал пересохшее горло.
— Ни фига! — в сердцах ответил старец. — Они там, гады, все куплены давно. Понастроили себе вилл на берегу Нила и даже слышать не хотят о том, чтобы помочь простым рабочим, — Аарон горестно вздохнул. — В общем, никто нас слушать не стал. И теперь, если вы не поможете, мы просто не знаем, что делать дальше. Вы наша последняя козырная карта.
— А что сами рабочие по этому поводу думают? — поинтересовался практичный Попов.
— Рабочие? — переспросил старец и снова горестно вздохнул. — А они и не хотят никуда уходить. Говорят, что ничего хорошего в пустыне нет, а их и тут неплохо кормят. Может быть, они вас послушают, если вы им расскажете о том, как хорошо за границей живут.
— Ладно, посмотрим, что можно будет сделать, — проговорил Сеня, поднимаясь из-за стола. — Только завтра. Сейчас уже все равно слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Встретимся утром и наметим план мероприятий, — и, попрощавшись с патриархами, менты отправились на постоялый двор. Им нужно было без назойливого зудения Аарона решить, что делать дальше.
Несколько секунд Сеня с Поповым сотрясали смехом стены трактира, а затем постепенно начали успокаиваться. Андрюша вновь помрачнел. И хотя в его взгляде уже не было такой безмерной обреченности, выглядел он отвратительно. По крайней мере, окажись он в таком виде перед своей мамой, она бы с расстройства вместо фирменного борща вполне могла бы ему кошачьих консервов в тарелку положить. Впрочем, вряд ли бы Андрюша в теперешнем состоянии это заметил!
Следом за Поповым успокоился и Рабинович. Хрюкнув для приличия еще пару раз, он перестал смеяться и кое-как дополз до скамейки. Досадливо взвесив в руках опустевший бурдюк, он потребовал от трактирщика, все еще прятавшегося за стойкой бара, принести кувшин вина и щедро разлил его по трем кружкам. Осушив свою, он обвел глазами друзей.
— Ну так что, мужики? Некуда нам деваться? — обе фразы звучали скорее утверждением, чем вопросом. — Опять эта сволочь перепончатокрылая нас вокруг пальца провела? Есть какие-нибудь предложения по этому поводу?
— Да какие могут быть предложения? — усмехнулся Попов. — Пахать на этого гада опять придется. Иначе как домой попадем?
— Да я вообще не знаю, чего вы из такой ерунды проблему делаете! — буркнул омоновец. — Соберем всех евреев в кучу и уйдем из Мемфиса. А если этот фараон оборзевший сопротивляться будет, я ему лично из чайника самовар сделаю. Будет потом над чем поломать голову хореографам!..
— Ко-ому?! — в один голос завопили Попов с Рабиновичем, едва не свалившись со скамейки. Ваня смутился.
— Ну, этим, которые в костях ковыряются и горшки разбитые из-под земли выкапывают, — растерянно проговорил он, переводя взгляд с одного на другого. — А что, я опять что-то не так сказал?
— Ваня, те, кто ковыряются и выкапывают, как ты выразился, называются археологи, — назидательно проговорил Рабинович. — А хореографы — это те, кто всяких артистов строем заставляют ходить.
— А-а, это типа прапорщиков! — сделал для себя открытие Жомов. Попов фыркнул, а Рабинович тихо застонал.
— У Ивана ума — тьма, да в башке кутерьма, — жалостливо глядя на омоновца, проговорил он. — Что ни услышит, по-своему перепишет… Жомов, когда дурака из себя корчить перестанешь?
— Мужики, хватит лаяться, — остановил дебаты Попов. — Давайте лучше решим, что делать дальше будем!
Сеня хмыкнул и пожал плечами — обсуждать было абсолютно нечего. Этот маленький шантажист-эльф однозначно дал понять, что до тех пор, пока Моисею не удастся вывести своих соплеменников из Египта и удалить их на достаточно безопасное расстояние от фараона, троим путешественникам даже и мечтать нечего о том, чтобы вернуться обратно, к себе домой. Оберон явно решил чужими руками жар загребать, и поделать с этим менты ничего не могли. Им разве что мечтать оставалось о том, как однажды они доберутся до повелителя эльфов и устроят ему по полной программе допрос с пристрастием. Ну, или хотя бы поймают Лориэля и повыщипывают ему перепончатые крылья. А пока выход из создавшегося положения для друзей был один — отыскать Моисея и сказать ему, что они готовы оказать всестороннюю помощь.
Рабинович вслух изложил эти соображения. Спорить с ним никто не стал. Более того, и Попов, и Жомов предложили немедленно отправиться на поиски патриарха, совсем недавно, после отказа ментов, в бешенстве покинувшего трактир и умчавшегося в неизвестном направлении. Сеня, удовлетворенный такой активностью друзей, поднялся из-за стола и отправился к выходу, но дойти до порога не успел — дверь с грохотом открылась, и в трактир ввалился раскрасневшийся Нахор.
— Сеня, я к тибе пиришел, — увидев Рабиновича, тут же заявил караван-баши.
— Куда? — оторопел Рабинович.
— К тебе, — твердо ответил перс, от волнения даже забыв о том, что всегда нужно говорить с акцентом. — Ты не едешь, и я остаюсь. Учиться хочу. Торговать хорошо хочу. Не гони, силугой тибе буду! Тапки по утирам в зубах стану пириносить. А караван пусть себе и-едит. Хусарсеф сам пиригамент пиродать сможет. Бери меня к себе! — Нахор от полноты чувств стукнул себя кулаком в грудь и с собачьей преданностью в глазах свалился на колени, уткнувшись головой в берцы Рабиновича.
— Охренел совсем, что ли? — изумился Сеня и поднял караванщика с пола. — Вот чумной чувак попался. Куда же я тебя дену, такого чокнутого? — Рабинович посмотрел на друзей. Оба синхронно пожали плечами.
— Ладно, уболтал, черт языкастый, — буркнул он, и караван-баши расцвел. — Пойдешь с нами. Может быть, для чего-нибудь и пригодишься!
— Ай, молодца. Ай, сипасиба! — радостно завопил Нахор и снова бухнулся Рабиновичу в ноги. — Век тибе благодарить буду, и детям своим прикажу…
— А-ну, встань быстро! — рявкнув, перебил его Сеня. Перс испуганно вскочил на ноги. — Еще раз на колени брякнешься, выгоню тебя на хрен, и побежишь свой караван пешком догонять. Понял?
Нахор торопливо кивнул головой и застыл в позе покорности, ожидая дальнейших распоряжений новоявленного наставника. А Сеня, больше не обращая на перса внимания, кивнул головой, призывая друзей идти следом за ним, и вышел из трактира. Где-то шлялся по Мемфису разъяренный Моисей, и его следовало отыскать. Причем как можно быстрее!
Выскочить-то друзья на улицу выскочили, но тут же и остановились, растерянно глядя по сторонам. Мемфис, даже по привычным ментам современным российским меркам, был совсем не маленьким городишком, и отыскать в нем одного-единственного человека, не имея его паспортных данных, может оказаться, ох, как не просто. Сеня вопросительно посмотрел на друзей, рассчитывая на их помощь, но Попов демонстративно пялился в небо, делая вид, что изо всех сил генерирует идеи, а Ваня даже прикидываться не стал. Просто стоял в стороне и ждал, что скажет Рабинович. При этом омоновец тайно, в душе, надеялся, что по дороге удастся набить кому-нибудь морду, раз уж на эльфе снова оторваться не удалось.
— Мурзик, ищи! — прибег к уже не раз опробованному приему Рабинович.
— Ищи Моисея.
Пес удивленно посмотрел на него и, даже не пытаясь принюхаться к мостовой, демонстративно уселся на задние лапы. Дескать, я тебе собака, а не экстрасенс, по фотокарточкам людей отыскивать не умею! Сеня свою ошибку понимать отказался и принялся всевозможными способами убеждать пса приступить к поискам патриарха. Что он только не делал! И увещевал Мурзика, и ругался, даже попробовал в лицах Аарона с Моисеем изобразить, но ничего не помогало.
Единственное, чего сумел добиться Рабинович, — это собрать вокруг себя большую толпу зевак. Египтяне с большим интересом наблюдали за представлением, устроенным кинологом для наставления на путь истинный своего пса. А когда Сеня сделал передышку, отчаявшись заставить Мурзика взять след Моисея, благодарные жители Мемфиса стали бросать к его ногам медные кольца
— местный эквивалент российских пятаков.
Попов тут же схватился от смеха за живот, а Рабинович, только теперь заметив, что он не один и его кривляния с ужимками не остались без внимания, оторопел. Египтяне устроили ему настоящую овацию, а неблагодарный Сеня, вместо того, чтобы поблагодарить их за столь высокую оценку своего театрального мастерства, отстегнул от пояса дубинку. Заждавшийся Ваня воспринял этот жест как сигнал к атаке и мгновенно разогнал мемфисских театралов по ближайшим подворотням.
— Мурзик, ты свинья, — расстроено проговорил Рабинович, глядя, как омоновец с присущим только ему изяществом обрабатывает дубинкой спины египтян. — От кого угодно гадостей ждал, но, чтобы ты меня кинул, я и подумать не мог.
Пес, видимо, из жалости и сострадания к хозяину, принятому местными жителями за балаганного шута, нехотя поднялся с мостовой и, опустив нос к земле, не спеша поплелся в сторону рынка. Сеня обрадовано потер руки и пошел следом. Андрюша собрался составить им компанию, но ему пришлось задержаться на пару минут, чтобы остановить Жомова. Просто Ваня так увлекся любимым занятием, что принялся разгонять не только тех египтян, что восхищенно наблюдали за ужимками Рабиновича, но и всех остальных горожан, подвернувшихся ему под руку. Не останови его Попов, омоновец наверняка не успокоился бы до тех пор, пока из Мемфиса не разбежались бы абсолютно все жители. Включая и фараона.
— Вечно ты, Андрюша, весь кайф мне ломаешь, — обиженно буркнул Жомов, глядя в спины улепетывающей от него толпы, но махать дубинкой прекратил.
Через пару минут Ваня с Андрюшей догнали Рабиновича. Сеня далеко вперед уйти не успел, поскольку Мурзик спешить явно никуда не собирался. Опустив нос к мостовой, он лениво плелся в сторону базара, и Рабинович с большим трудом подавлял в себе желание поторопить верного пса. К тому моменту, когда они, наконец, подошли к базару, Сеня уже кипел, как оставленный без присмотра чайник. А когда пес дошел до лотка торговца рыбой и остановился, терпение Рабиновича окончательно лопнуло.
— Ну и куда ты меня привел? — зашипел он, наклоняясь к псу. — Где ты тут Моисея видишь?
Мурзик посмотрел на хозяина умными глазами но говорить что-то в ответ на эти вопросы посчитал ниже своего достоинства. Усевшись прямо пере лотком, пес ясно дал понять, что дальше никуда не пойдет, и, если Рабинович хочет найти след Моисея, вынюхивать мостовую он должен самостоятельно.
— Слушай, Сеня, а может быть, у тебя пес просто рыбы захотел? — сделал предположение Жомов.
— Нет, не думаю, — ответил за Рабиновича Анд-рюша, подозрительно принюхиваясь. — Судя по запаху, эту рыбу выловили тогда, когда Моисей родился. Может быть, Мурзик нас сюда и привел по тому, что от всех стариков одинаково пахнет. Что от рыбы, что от Моисея.
— Покупайте рыбку. Свеженькая, только что из Нила, — явно не расслышав того, о чем говорили менты, завопил продавец, сунув под нос Рабиновичу один из самых вонючих экземпляров.
— Да пошел ты своей рыбой фараона кормить! — рявкнул в ответ расстроенный Сеня.
В ответ на такое предложение торговец, счастливо улыбнувшись и подхватив корзину с лежалым товаром, умчался в неизвестном направлении — видимо, понял предложение Рабиновича буквально и помчался во дворец. О том, как его там встретили, история умалчивает. Зато скрывать от потомков, что именно предприняли менты для поиска Моисея, она не стала. А метод был прост, как все гениальное. Исчерпав технические возможности Мурзика, трое друзей стали шляться по базару и спрашивать у каждого встречного-поперечного, не видели ли они Моисея.
В итоге только на одном базаре отыскалось восемь штук Моисеев. Двое из них торговали фруктами, один был старьевщиком. Еще двое оказались брадобреями и непримиримыми врагами, поскольку их палатки располагались друг против друга. Остальные тоже занимались какой-то ерундой, но искомого патриарха среди восьми Моисеев не оказалось. Матерясь от души, менты вынуждены были расширить район поисков сначала до размеров внутреннего города, а затем перебрались и в нищую слободу.
— Моисей с Аароном? — переспросил у ментов первый же встреченный житель. — А чего их искать? Вон они на площади митинг проводят.
Сеня облегченно вздохнул и поспешил в указанном направлении. Друзья поспешили за ним, при этом Ваня Жомов, брезгливо перешагивая через мусорные кучи, внимательно поглядывал по сторонам и решал, не привлечь ли кого к ответственности за беспорядки на улицах. Может быть, будь у него побольше времени, он и устроил бы аборигенам субботник, но Сеня так торопился, что Ваня ничего определенного придумать просто не успел.
Площадь в центре нищего пригорода Мемфиса была загажена чуть меньше узеньких улиц и внешне напоминала какое-нибудь лобное место российского деревенского масштаба. В центре площади возвышался деревянный помост, видимо, одновременно служивший и эшафотом, и праздничной трибуной. На этом постаменте над толпой из пяти человек возвышались Моисей с Аароном. Причем первый гневно потрясал посохом, а второй с жаром говорил, поражая своим красноречием зевающих от скуки слушателей.
— Доколе терпеть нам, братья, бесчинства фараона и его приспешников?!
— вопил с трибуны Аарон. — Пока мы гнем спины на кирпичных заводах, египтяне жиреют, пользуясь плодами наших трудов. Мы недоедаем и нуждаемся, создавая своими руками памятники архитектуры, но проклятым эксплуататорам и этого мало. Вот увидите, наши деяния они присвоят себе, и потомки никогда не узнают, что все в Египте, начиная от самого последнего корявого сфинкса, кончая пирамидой Хеопса, строили именно мы…
Увидев появившихся на площади ментов, старец замолчал и вопросительно посмотрел на Моисея. Аарон явно не знал, как реагировать на их появление: то ли осыпать проклятиями, то ли, напротив, вознести до небес, указав собравшимся на то, что даже странные чужеземцы понимают и сочувствуют их бедам. В ответ на его взгляд Моисей только пожал плечами. Дескать, решай сам, в вопросах пиара я полный профан.
Аарон задумался. Видимо, этому старцу редко приходилось самостоятельно, без ценных указаний Моисея, принимать решения по ключевым вопросам. Пока он размышлял, все пять человек, внимавшие пламенным речам старца, решили, что митинг закончен, и разбрелись кто куда. А когда Аарон наконец придумал, как использовать для своей выгоды появление ментов, и открыл рот, собираясь продолжить митинг, перед трибуной никого, кроме троих друзей, уже не было.
— Ну и что мы там стоим? — поинтересовался Рабинович, глядя на старцев снизу вверх. — Вы чего-то от нас хотели? Вот и спускайтесь вниз. Обсудим, чем мы вам сможем помочь.
— Г-г-г-г… — привычно затянул Моисей, но тут же оборвал себя. — Тьфу ты! С-с-с…
— Спасибо вам за то, что решили откликнуться на наши мольбы, — покосившись на брата, перевел Аарон. — Суть проблемы состоит в том, что…
— Так, блин, митинговать кончай! — оборвал его Ваня Жомов. — Тебе же по-русски сказано, что проблемы надо обсудить. Это значит, что мы идем в кабаки бухаем…
— За ваш счет, — вставил Сеня.
— …Пока чего-нибудь не придумаем, — закончил свою речь омоновец. — Вопросы есть?
— А почему за наш счет? — поинтересовался Аарон.
— Потому, что не за наш, — лаконично ответил Ваня. — Тупые вы, что ли?
Старцы переглянулись и пожали плечами. Жомовские объяснения по поводу оплаты за выпивку их явно не устроили, но выбирать братьям было не из чего. Для решения своей проблемы Аарон с Моисеем нуждались в помощи ментов и поэтому были вынуждены согласиться на их условия. Впрочем, спускаясь с трибуны-эшафота, оба дали себе слово, что сегодня платят за ментов в первый и последний раз… Ох, плохо они знали Рабиновича!
Трое ментов, дождавшись, пока старцы спустятся вниз, развернулись в сторону постоялого двора, но патриархи их остановили. Указав на какую-то забегаловку подозрительного вида, расположенную прямо на площади, Аарон заявил, что в ней разговаривать будет удобнее. Дескать, и народу там поменьше, и идти далеко не нужно, да и цены не так кусаются.
— Интересно, а если бы платили мы, вы бы тоже этот кабак выбрали? — язвительно поинтересовался Рабинович. — Или решили бы фараоновской кухни отведать?
Моисей сердито стрельнул в его сторону глазами, но отвечать на провокационный вопрос не стал. Аарон тоже смолчал, поскольку своего мнения не имел, а переводить с моисеевского на человечий было нечего. Прошествовав в кабак, патриархи выбрали уединенный стол в самом глухом углу, и Аарон, почтительно усадив брата на скамью, пошел заказывать выпивку.
Трое ментов расположились напротив патриарха. К их удивлению, отвратно выглядевшая снаружи забегаловка внутри оказалась удивительно чистой и уютной. Конечно, роскошью «Метрополя» или даже шиком египетского трактира при постоялом дворе здесь и не пахло, но и на свинарник кабак походил мало. Земляные утоптанные полы были застланы чистой соломой, столы оказались тщательно выскоблены, а из кухни тянуло аппетитным запахом жаркого. Попов облизнулся.
— Аарон, пожрать не забудь заказать, — потребовал он у патриарха.
Тот резко обернулся, явно собираясь возразить, что о еде предварительно договоренности не было, но увидел Андрюшино выражение лица и промолчал. С существом, выглядевшим настолько голодным, спорить о пище было опасно — запросто можно по морде схлопотать или, что еще хуже, стать жертвой редкого в Египте случая каннибализма. Аарон горестно вздохнул и, погремев кошельком, заказал у кабатчика легкий обед. Настолько легкий, что Попов, увидев его, гневно собрал все тарелки в кучу и сожрал все один. Благо ему никто не возражал — менты не были голодны, а патриархи спорить просто не решились. Единственным, кто потребовал свою долю, оказался Мурзик. Андрюша хотел было зажать ее и не делиться, но вовремя вспомнил о чувстве долга и уделил четвероногому другу малую толику своего обеда.
Почти одновременно с пищей кабатчик притащил к столу и пять кружек с выпивкой. Едва он поставил их на стол, как Сеня, сунув в одну из кружек свой длинный нос, удивленно заморгал глазами. Попов сделал то же самое, а вот Ваня, совершенно не интересуясь содержимым питейных емкостей, залпом влил в себя добрую половину порции и тут же, поперхнувшись, выплюнул ее на пол. Мурзик отскочил в сторону и обругал омоновца последними собачьими словами.
— Это чего, бля, такое? — не обратив на него внимания, рявкнул Жомов и ткнул кружку под нос Аарону.
— Молоко, — заглянув внутрь, констатировал патриарх. — Свежее, коровье. Извините, но верблюжьего еще не подвезли.
— Молоко, говоришь? Ну я сейчас тебе, гад, покажу молоко! — зарычал Ваня и отстегнул от пояса дубинку.
— Жомов, успокойся, — остановил его Рабинович, а затем повернулся к патриархам. — Видите ли, уважаемые, говоря о выпивке, мы имели в виду не вообще любую съедобную жидкость, а именно алкоголь. Будьте добры, исправьте свою ошибку, иначе мой бешеный друг может с расстройства наломать дров. Причем в качестве расходного материала станет использовать ваши собственные кости. Вы уж не рискуйте. Он у меня слишком впечатлительный!
Аарон посмотрел на Жомова и решил, что Сенины слова явно не лишены смысла. Поднявшись с места, он со скоростью курьерского поезда помчался к кабатчику и мгновенно вернулся назад, самолично притащив к столу три вместительные кружки. Жомов принюхался и, удовлетворенно кивнув головой, попробовал их содержимое на вкус. Качество выпивки его вполне устроило, и опальный патриарх тут же был прощен. Облегченно вздохнув, Аарон, под пристальным взглядом Моисея, начал излагать ментам суть мучавшей патриархов проблемы.
Рассказ свой патриарх начал с самого начала. То есть с рождения Моисея. Несколько секунд менты слушали его, а затем Сеня попросил Аарона опустить ненужные подробности и перейти к сути. Патриарх вздохнул и выбросил из повествования значительный кусок, перескочив с детства Моисея к его юношеству. Это снова не устроило ментов, но, как они ни старались, полностью исключить из рассказа жизнеописание брата Аарон наотрез отказался. Так и пришлось друзьям выслушивать биографию старца.
Аарон заливался соловьем, рассказывая о том, как Моисей жил во дворце фараона, как совершил убийство, спасая одного из своих соплеменников, и, спасаясь от правосудия по-египетски, вынужден был бежать из страны. Едва борясь со сном, менты услышали о встрече Моисея с семью дочками Рагуила, закончившейся женитьбой на одной из них. Помирая от скуки, узнали, как Моисей пас овец и тосковал по дворцовой роскоши, и встрепенулись только тогда, когда Сеня, не дождавшись от старцев продолжения банкета, заказал выпивку сам, а Аарон, наконец, перешел к делу.
— И вот, когда Моисей пас овец у горы Хорив, явился ему господь из горящего тернового куста, — отхлебнув молока, проговорил Аарон торжественно. — И сказал Моисею господь…
— Слушай, оставь высокий слог для потомства, — поморщился Сеня. — Давай попроще. А то уши вянут.
Старец обиделся на то, что его красноречие не было оценено чужестранцами, но манеру разговора сменил. Он рассказал друзьям о том, что на Моисея была возложена миссия спасти еврейский народ от тирании фараона, уведя людей из страны. А для этого нужно было навешать правителю Египта кучу лапши на уши по поводу различных вероисповеданий и жизненно важного для соплеменников Моисея богослужения в пустыне.
Оба патриарха попытались это сделать, но фараон оказался глух к их мольбам. Показав братьям план пятилетнего развития Египта, он заявил, что темпы строительства не позволяют устраивать многодневных праздников, и предложил Моисею устроить богослужения на пустыре за кирпичным заводом. Тот, естественно, отказался, заявив, что если фараон не отпустит евреев молиться, то профсоюз строителей устроит забастовку и сорвет все долголетние планы правительства страны.
— И как? Фараон испугался? — поинтересовался Рабинович, пока Аарон промачивал пересохшее горло.
— Ни фига! — в сердцах ответил старец. — Они там, гады, все куплены давно. Понастроили себе вилл на берегу Нила и даже слышать не хотят о том, чтобы помочь простым рабочим, — Аарон горестно вздохнул. — В общем, никто нас слушать не стал. И теперь, если вы не поможете, мы просто не знаем, что делать дальше. Вы наша последняя козырная карта.
— А что сами рабочие по этому поводу думают? — поинтересовался практичный Попов.
— Рабочие? — переспросил старец и снова горестно вздохнул. — А они и не хотят никуда уходить. Говорят, что ничего хорошего в пустыне нет, а их и тут неплохо кормят. Может быть, они вас послушают, если вы им расскажете о том, как хорошо за границей живут.
— Ладно, посмотрим, что можно будет сделать, — проговорил Сеня, поднимаясь из-за стола. — Только завтра. Сейчас уже все равно слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Встретимся утром и наметим план мероприятий, — и, попрощавшись с патриархами, менты отправились на постоялый двор. Им нужно было без назойливого зудения Аарона решить, что делать дальше.
Часть II. Не ходите дети в Африку гулять!..
Глава 1
Вот такая ситуация у нас сложилась. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Но кто же знал, что эти наглые эльфы на такую беспринципную подлость решатся?! Спрашиваете, о чем это я? Да все о том же! Это мои менты не привыкли много вопросов задавать, а я пес мыслящий. Мне, прежде чем начать что-то делать, осознать всю глубину поставленной задачи требуется. Вот я и не вмешивался ни во что, пока после визита Лориэля мои соратники метались по Мемфису в поисках Моисея.
Сеня — мужик чумной, конечно, он и меня к этому делу поначалу припахать попытался, но не на того напал. Делать мне больше нечего, кроме как ко всяким дряхлым старцам принюхиваться да запахи их запоминать. Конечно, если бы я тогда знал, что мы с Моисеем одной веревочкой связаны и наш визит в Древний Египет совсем не случаен, я бы этому пню замшелому больше внимания уделил. А так запомнил только, что от старика рыбой пахло. Вот и привел Рабиновича на базар, когда он от меня потребовал след взять.
Ну да ладно. Это все дела минувших дней. Сейчас перед нами совсем другие задачи поставлены. Хотя, если честно, я не пойму, как мы их выполнять будем, если толком не знаем, что вокруг происходит. Ну посудите сами! Этот оборзевший Оберон (дайте мне только до него добраться!) непонятно с какого перепугу зашвырнул нас в параллельную вселенную. Если раньше мы хоть знали, за какие грехи мыкаться по разным мирам должны, то теперь нас просто зашвырнули в параллельный мир, словно слепых щенков, и бросили, ничего не объясняя. Не знаю, как у моих ментов, но у меня целая куча вопросов к этому треклятому Оберону, кот его подери, имеется.
Во-первых, какое право имела эта эльфийская свинья без нашего согласия нашей же судьбой распоряжаться? Конечно, можно сказать, что мои менты и сами путешествовать хотели. Попов вон даже эликсир Мерлина воспроизвести пытался! Но это не значит, что перед нашей отправкой с нами даже место высадки милицейского десанта согласовывать не надо.
Во-вторых, почему именно мы должны заниматься выводом израильских войск… тьфу, ты! …рабов с территории Египта? Насколько мне помнится, раньше мы собственные ошибки исправляли и до сих пор в добровольную службу спасения миров не записывались. Лориэль говорил, что для этих целей у Оберона своя собственная армия имеется. Так почему мы за них всю грязную работу делать должны?
В-третьих, хоть я пес религиозно и не подкованный, но кое-что о Моисее слышал. Насколько мне известно, Сениных предков из Египта он самостоятельно увел. Так что же теперь случилось, зачем ему наша помощь для этого понадобилась? Причем не в нашей вселенной, а в каком-то забытом богом параллельном мире? Что-то тут не вязалось, и это что-то мне не нравилось.
В общем, вопросов у меня было много, а ответов — ни одного! Жалко, конечно, что Ваня своим перегаром нашего персонального эльфийского хама вдрызг напоил. Может быть, останься тот трезвым еще несколько минут, объяснил бы нам подробнее, что вокруг происходит, но теперь об этом говорить поздно. Теперь придется, как и у нас в отделе, делать то, что скажут, и вопросов не задавать. Вот только сомневаюсь, чтобы мои менты согласились с ордой соплеменников Моисея сорок лет по пустыне мотаться. Это вчера все мы в шоке от такого известия были и ничего умного придумать не могли, но лично я не сомневался, что утром все изменится. Что, собственно говоря, и произошло!
Сеня — мужик чумной, конечно, он и меня к этому делу поначалу припахать попытался, но не на того напал. Делать мне больше нечего, кроме как ко всяким дряхлым старцам принюхиваться да запахи их запоминать. Конечно, если бы я тогда знал, что мы с Моисеем одной веревочкой связаны и наш визит в Древний Египет совсем не случаен, я бы этому пню замшелому больше внимания уделил. А так запомнил только, что от старика рыбой пахло. Вот и привел Рабиновича на базар, когда он от меня потребовал след взять.
Ну да ладно. Это все дела минувших дней. Сейчас перед нами совсем другие задачи поставлены. Хотя, если честно, я не пойму, как мы их выполнять будем, если толком не знаем, что вокруг происходит. Ну посудите сами! Этот оборзевший Оберон (дайте мне только до него добраться!) непонятно с какого перепугу зашвырнул нас в параллельную вселенную. Если раньше мы хоть знали, за какие грехи мыкаться по разным мирам должны, то теперь нас просто зашвырнули в параллельный мир, словно слепых щенков, и бросили, ничего не объясняя. Не знаю, как у моих ментов, но у меня целая куча вопросов к этому треклятому Оберону, кот его подери, имеется.
Во-первых, какое право имела эта эльфийская свинья без нашего согласия нашей же судьбой распоряжаться? Конечно, можно сказать, что мои менты и сами путешествовать хотели. Попов вон даже эликсир Мерлина воспроизвести пытался! Но это не значит, что перед нашей отправкой с нами даже место высадки милицейского десанта согласовывать не надо.
Во-вторых, почему именно мы должны заниматься выводом израильских войск… тьфу, ты! …рабов с территории Египта? Насколько мне помнится, раньше мы собственные ошибки исправляли и до сих пор в добровольную службу спасения миров не записывались. Лориэль говорил, что для этих целей у Оберона своя собственная армия имеется. Так почему мы за них всю грязную работу делать должны?
В-третьих, хоть я пес религиозно и не подкованный, но кое-что о Моисее слышал. Насколько мне известно, Сениных предков из Египта он самостоятельно увел. Так что же теперь случилось, зачем ему наша помощь для этого понадобилась? Причем не в нашей вселенной, а в каком-то забытом богом параллельном мире? Что-то тут не вязалось, и это что-то мне не нравилось.
В общем, вопросов у меня было много, а ответов — ни одного! Жалко, конечно, что Ваня своим перегаром нашего персонального эльфийского хама вдрызг напоил. Может быть, останься тот трезвым еще несколько минут, объяснил бы нам подробнее, что вокруг происходит, но теперь об этом говорить поздно. Теперь придется, как и у нас в отделе, делать то, что скажут, и вопросов не задавать. Вот только сомневаюсь, чтобы мои менты согласились с ордой соплеменников Моисея сорок лет по пустыне мотаться. Это вчера все мы в шоке от такого известия были и ничего умного придумать не могли, но лично я не сомневался, что утром все изменится. Что, собственно говоря, и произошло!