Страница:
– Ха-ха-ха, – раскатисто рассмеялся глава Евро-союза, но по лицу Еханссона о том, что ему весело, догадаться было невозможно. – Отличная шутка, господин Президент. Придется мне признать, что в красноречии мне с вами, что?.. Не сравниться! Поэтому свою часть поздравления я заканчиваю, и прошу вас принять в подарок от всего Евросоюза Республику Польша. Тем более что поляки давно, с позапрошлого века, кажется, мечтают присоединиться к России.
Еханссон поклонился и покинул место у микрофона. Комната вновь заполнилась грохотом оваций, изредка переходящих в скрипение зубами. Последние звуки издавал не кто иной, как Джордж Авраамович Картер… Или Клинтон?.. А может, Трумэн?.. Хотя это неважно. Важным было лишь то, что американский Президент скрипел зубами от досады, поскольку понимал, что ни одна лошадь, естественно, не сравнится с Польшей. Джордж тут же пожалел, что не подарил России Аляску, но затем сообразил, что сенат скорее удавил бы его этой самой подарочной уздечкой прямо в зале заседаний, чем решился бы на такой шаг.
В общем, американскому Президенту оставалось только аплодировать, скрипеть зубами и слушать выступления еще двух человек. Ариэль Шаарон был велеречив, но подарков глобального масштаба не делал. Во-первых, потому что, кроме Палестины, израильтяне подарить России ничего не могли, а какой же дурак согласится взять себе Палестину?! А во-вторых, ничего дарить они и не собирались, поэтому ограничились орденом.
Правда, серебряным, с шестью микроскопическими бриллиантами.
– А мы во всем поддерживали и будем поддерживать Россию, мать вашу! – в свою очередь, блеснул знанием русского языка Великий Кормчий и отошел от микрофона.
– И все? – немного растерянно поинтересовался российский Президент.
– Ну-у… – на секунду задумался Мао. – Могу подарить еще и двадцать миллионов китайцев. Они готовы очень существенно помочь вашей российской экономике.
– Это слишком большая честь для России, – улыбнулся Президент. – Поэтому оставьте китайцев себе! – Великий Кормчий разочарованно вздохнул и вернулся на свое место, а глава Государства Российского посмотрел в телекамеры. – Я благодарю членов коалиции за теплые слова, которые сегодня были сказаны в адрес России. В свою очередь, заверяю, что и впредь наша страна будет делать все возможное для предотвращения инопланетного вторжения на Землю. Благодарю за внимание, теперь репортеры могут удалиться. Начинается закрытая часть саммита.
Все пятеро глав государств расселись за круглым столом и долго молчали, ожидая, пока репортеров уберут не только из комнаты и всего двести сорок второго этажа, но и из гостиницы в целом. Ну а когда Министр обороны доложил, что посторонних в здании не осталось, российский Президент поднялся со своего места.
– Ну, господа, а теперь поговорим о деле, – с серьезным выражением лица, произнес он. – Вы, наверное, уже знаете о появлении флота пришельцев на орбите Марса, поэтому давайте пересмотрим финансирование проекта по борьбе с инопланетянами. Нам нужно больше денег и производственных мощностей, чтобы устроить огонь по “тарелкам”. Какие-нибудь возражения будут?
– Хотелось бы знать, на что именно вы собираетесь эти деньги потратить? – осторожно поинтересовался Шаарон. – А то с меня, знаете ли, жена отчет потребует…
– Значит, возражений нет, – констатировал Президент. – Теперь послушайте, что именно мне нужно…
Подземный бункер ширился и рос, как на дрожжах. Всего за один день к базе “икс-ассенизаторов” пригнали целый батальон строительных войск, навезли кучу всевозможной техники, начиная от экскаваторов и кончая полным комплектом совковых лопат – по одной штуке на каждого солдата плюс четыре лишних инструмента на взвод. Видимо, кто-то собирался копать двумя лопатами одновременно!
Охрану в новой воинской части, стихийно возникшей в окрестностях разогнанного колхоза, тоже усилили. Начальство опасалось, что стройбатовцы начнут воровать со складов трофейное инопланетное оборудование, запчасти и прочий металлолом, обменивая затем на самогонку в ближайшем населенном пункте. Видимо, в Министерстве обороны не один дурак работал, а сразу несколько. Ведь если бы на инопланетные непонятные штуковины в деревне был хоть какой-нибудь спрос, то охрана секретного объекта сама бы давно все пропила!
Именно это бойцы караульной службы и объяснили вновь прибывшим. А заодно, в качестве благотворительной помощи, рассказали, что самогонку в ближайшей деревне можно либо купить за деньги – доллары не предлагать! – либо честно заработать. И в первый же день службы на новом объекте сборный взвод стройбатовцев умчался за двадцать километров от бункера сажать или копать картошку – в зависимости от того, что именно заказчик потребует.
Поскольку офицеры в строительном батальоне сивухой тоже не брезговали, наверное, “тимуровские” замашки стройбатовцев и сошли бы им с рук, но на их беду под землей жил Раимов. Он, видите ли, беспокоясь о сроках сдачи объекта, и днем, и ночью следил за ходом работ при помощи камер внешнего наблюдения. Стройбатовцам и их начальству про Раимова никто, естественно, ничего не сказал, как не объяснил и степень секретности объекта. Комбату был лишь дан график сдачи работ. Но поскольку в России то смежники подводят, то поставщики заказы перепутают и в Мурманск отправят шахтерское оборудование, а рыболовецкие сети – в Кузбасс, комбат на эти трафики ни хрена внимания не обратил. Дескать, придет время сдавать – отмажемся. Ан нет! Под землей жил Раимов.
Подполковник, крайне трепетно относившийся ко всему вверенному ему имуществу, с интересом стал наблюдать за ходом строительных работ. Раимов просто сгорал от нетерпения получить в свое распоряжение новые площади, забитые суперсовременными тренажерами для подготовки бойцов к боевым действиям в открытом космосе. Он даже продумал, какого цвета будет кафель в комнате с барокамерой и какой краской будут выкрашены стены бассейна, призванного создать имитацию невесомости. В общем, подполковник уже ясно видел все то, что должны были сдать ровно через два дня. А что, вполне ведь возможно! Президент прикажет – и за двенадцать часов построят. Поэтому отбытие целого взвода солдат в неизвестном направлении воспринял с крайним изумлением.
Поначалу подполковник, сам для себя, естественно, объяснил эту отлучку какой-нибудь производственной необходимостью. Но когда бойцы вернулись в расположение части ближе к полуночи, причем под целым роем мух, Раимов взбесился. А в еще большую ярость подполковник впал, когда узрел, как комбат взимает с бойцов подоходный или, скорее, послепоходный налог самогонкой, дабы употребить оную в тесной офицерской компании с целью обмытая начала работы на новом объекте. Знал бы комбат во что, кроме алюминиевых кружек, ему эта самогонка выльется, из совковой лопаты бы застрелился, поскольку оружие в стройбате не доверяли даже офицерам.
Служака Раимов возмездие в долгий ящик откладывать не стал. Едва осознав, куда именно ходил сборный взвод стройбатовцев и чем это грозит вверенному ему объекту, подполковник поднял трубочку правительственного телефона, связался с секретарем Министра обороны и доложил о чрезвычайном происшествии. И сделал это не оттого, что с детства дятлов любил, тех самых, с которыми Пацук лично познакомился, а из-за беспокойства по поводу безопасности планеты. Все-таки на орбите Марса висел инопланетный флот. И хотя он уже двое суток не сдвигался с места, нанести удар по Земле мог в любую секунду. А у “икс-ассенизаторов” даже материальная часть для нормальной подготовки отсутствует!
В общем, Раимов о происшествии в строительном батальоне доложил по инстанции. К удивлению командира этого подразделения, ровно через час после начала офицерской попойки к банкетному столу, в буквальном смысле этого слова, с неба свалилась комиссия из министерства. Пить самогонку оная комиссия почему-то не стала, зато не отказала себе в удовольствии комбата, аж целого майора, разжаловать в лейтенанты. А еще через час бывший комбат, так и не успев понять, что произошло, ехал в поезде на Камчатку с задачей облагораживать гейзеры.
Кроме командира строительного батальона, пострадало еще немало любителей проведения досуга в обществе сивухи. Прочих офицеров подразделения до поры до времени не разогнали, но тоже понизили в звании. Бойцов, опробовавших местную самогонку, отправили отрезвляться путем общественно-полезного труда, а остальным просто вставили штык в определенное место и по самые гланды. В общем, порядок был восстановлен, работа закипела, и Раимов смог спокойно лечь спать.
Сами “икс-ассенизаторы” об этом, без сомнения, прискорбном происшествии ровным счетом ничего не знали. Всех пятерых волновали несколько другие проблемы. Причем как глобального характера, так и глубоко личного. Пацук, например, проснувшись утром, удивился, что посылки из дома с двумя килограммами копченого сала – больше украинская таможня не пропускает! – почему-то до сих пор нет. Микола загрустил и начал сочинять жалобу на российские почтовые службы, поскольку был уверен, что, кроме москалей, на украинское сало польститься никто не мог, и именно из-за их происков долгожданный и крайне питательный продукт все еще не прибыл в бункер. Пацук, естественно, лучше всех знал, что ни один самостийный украинец на чужое сало не позарился бы. Разве только если оно плохо лежит. Или хорошо едет… Или запах из упаковки просочился!.. Или… Микола сплюнул, тихо выругался и понял, что не видать ему сала, как и обещанных фронтовых ста граммов.
– Кстати, о водке! – встрепенулся есаул, толкая в бок задумавшегося о чем-то Шныгина. – Репа, ты чего Конника не тормошишь? Думаешь, он сам проснется, схватит поднос с графинчиком… Запотевшим таким, с высоким горлышком… А водочка холодненькая, так приятно идет. Душу греет…
– Эй, Сало! Что с тобой? Крыша едет? – старшина удивленно вытаращил глаза и принялся тормошить размечтавшегося украинца. Тот встрепенулся и горестно вздохнул. Шныгин хмыкнул и покачал головой.
– Что-то, как я посмотрю, у тебя, блин, Микола, романтика сегодня из всех щелей хлещет, – усмехнулся старшина. – Что случилось? Поллюционных снов насмотрелся? С чертом Черментатором в роли секс-бомбы?
Сара Штольц, до этого момента спокойно листавшая какой-то женский журнал, сначала фыркнула, а затем не сдержалась и начала смеяться во весь голос. Пацук резко повернулся к ней, явно намереваясь выдать какую-то колкость, но тут выяснилось, что покатывается со смеху Сара не одна. Следом за сержантом громко заржал Кедман, рухнув на пол между кроватями, опираясь на которые он делал “уголок”, тренируя брюшной пресс. Ну и окончательно дезориентацию есаула завершил предатель Зибцих, принявшийся тихонько подхихикивать двум откровенно ржущим идиотам. Микола широко улыбнулся.
– Именно, Репа! Видел сегодня очень эротичный сон, с чертом. Он – сверху, ты – снизу, – Пацук облизнулся. – У тебя так эротично шевелилась корма…
И Микола протянул вперед, в направлении старшины, руки, словно собирался самолично ощупать вышеуказанный объект. Шныгин, не ожидавший такой подлости и коварства со стороны друга, мгновенно взвился вверх и приземлился на ноги с противоположной стороны кровати, едва не наступив Кедману на живот. При этом физиономия Сергея выглядела настолько ошарашенной, что хохот в кубрике превратился в истерику. А Пацук еще и подлил масла в огонь, облизывая губы, строя рожи и призывно глядя на старшину. Шныгин сердито сплюнул.
– Идиот ты, Микола, еври бади! – буркнул он. – Сначала зеленые черти в коридорах мерещатся, а теперь замашки дурацкие неизвестно откуда приобрел. Точно, блин, к Гобе на лечение тебя отправить нужно. Может быть, он тебе пустоту в башке хотя бы своими научными трудами заполнит.
– Это ты идиот, Репа, – обиделся Пацук. – Говорю же вам, был в коридоре Черментатор и опять что-то про Сару бормотал.
– Ну естественно, про кого же еще?! – фыркнул старшина.
– Черментаторы, они всегда только про Сару и разговаривают. Или про сало. Поэтому хохлам и мерещатся.
Больше всего на свете Микола не любил, когда ему не верили. Тем более если обманывать есаул никого и не собирался.
Пацук начал наливаться кровью от кончиков пальцев до корней волос и наверняка сотворил бы какую-нибудь гадость, но осуществить задуманное просто не успел. В кубрике раздался звук колокола, предвещавший, по взаимной договоренности бойцов и командира, включение Раимовым видеокамеры в спальне личного состава. Есаул тихо ругнулся и посмотрел в сторону системы наблюдения.
– Чего изволите, барин? – ехидно поинтересовался он. – Скучаете? Так тут у нас клоунов полно. Берите любого, они все ручные…
– Понятно. Пацука обидели. Но ничего, не умрет, – констатировал Раимов и, к великому удивлению есаула, наряды вне очереди раздавать не стал. – Агенты Шныгин и Пацук, в штаб, бегом марш. Чтобы через две минуты я вас лично наблюдал, безо всяких приспособлений.
– Значит, мы должны без приспособлений явиться? А без каких именно? Трусы приспособлением являются или они лишь форма одежды? – тут же затараторил украинец, но командир его не слышал. Лампочка на видеокамере коротко мигнула и погасла, давая понять, что две минуты уже пошли.
– Выходит, Конник нас без приспособлений наблюдать будет, – со вздохом констатировал Пацук. – Воно ж все равно непонятно. Он глаза себе повыкалывает или просто рентгеноскопию нам делать не станет?
– Да ну тебя, Микола, еври бади ту Даблин! Пошли! – фыркнул Шныгин и первым покинул кубрик. Есаул его догнал уже в коридоре.
– Слушай, Репа, а зачем это мы начальству понадобились? – не унимался украинец, поправляя растрепавшийся оселедец. – Последнее время вроде бы, кроме как я с Черментатором, никто в истории не попадал. Или ты тоже этого зеленого беса видел?
– Я еще и с ума не сошел, и до белой горячки не допился, чтобы зеленых чертей видеть, – отмахнулся от него старшина. – И вообще, Пацук, ну что ты, блин, ко мне прицепился? Я же не в ФСБ служу, чтобы знать все, о чем подполковники думают! Одно тебе могу точно сказать, что нас не на блины зовут.
– А может, моя посылка с салом пришла? – мечтательно предположил Пацук. – Может, Раимов нас и вызвал, чтобы ее вручить.
– Нет, блин, Микола! У тебя сегодня точно крыша едет, – начал выходить из себя Шныгин. – Сало-то тут твое при чем? Так нам и будет командир его вручать под фанфары.
– Ну, не скажи, – хмыкнул в ответ есаул. – Сало, это такая вещь, что ее и торжественно вручить можно.
Старшина понял, что спорить с украинцем бесполезно. По крайней мере по поводу сала. Поэтому Сергей ничего не ответил, лишь обреченно махнул рукой и ускорил шаг. Если честно, Шныгину на пацуковское сало было наплевать. Его сейчас гораздо больше волновали две проблемы. Первая – флот пришельцев на орбите Марса, и вторая – сам Пацук. А точнее, отношения между есаулом и Сарой.
Сергей понимал, что план Раимова по примирению этих двух антагонистов блестяще провалился. Нет, конечно, после совместной работы в Берне Микола и израильтянка стали относиться друг к другу несколько терпимее, но до полного доверия здесь было еще далеко. А это Шныгина и пугало. Это на земле два не любящих друг друга человека могли в одном отряде сосуществовать, да и то с большим трудом. Но Сергей не представлял, что может произойти в космосе, если Сара с Миколой и там цапаться начнут.
Впрочем, старшина не очень хорошо представлял себе и космос. Конечно, задание на Луне он помнил и не сомневался, что будет помнить до конца жизни, но тогда все было проще. И полет длился всего пару-тройку часов, и невесомость какой-то игрушечной показалась. Хотя выспаться, зараза, не дала! Словом, это была Луна, откуда до родной Земли рукой достать можно. А теперь предстояло лететь на Марс, и от этой мысли даже старшине с его железными нервами становилось не по себе. К тому же и космический флот пришельцев там находится, так что незаметно не подобраться. Что вообще смогут сделать пятеро бойцов, пусть и самых лучших, против целой вражеской армады? Только рассмешить этой атакой так, что все инопланетяне от хохота полопаются. Но в таком случае одного Пацука, с ушами или без таковых, хватит. Остальным там просто делать нечего будет!
В общем, у старшины вопросов было куда больше, чем ответов на них. Направляясь в штаб, Сергей даже радовался, что подполковник его вызвал. О предстоящем задании, по устоявшейся традиции, “икс-ассенизаторы” друг с другом не разговаривали. Поэтому Шныгин не знал, что думают об операции на Марсе его сослуживцы. Никого пугать своими рассуждениями Сергей не хотел, и разговор с Раимовым наедине – Миколу можно попросить прогуляться – считал идеальным способом получения ответов на беспокоящие его вопросы.
В штабе, естественно, ничего не изменилось. Раимов был закоренелым консерватором и поставленную однажды на определенное место мебель передвигать куда-либо категорически отказывался. Даже стены во время последнего ремонта приказал той же самой краской выкрасить, какой они сверкали с момента создания базы. Сам же подполковник не ждал их в своем любимом кресле у пульта управления системами безопасности, а расхаживал по штабу из угла в угол.
– Ну-ка, идите оба сюда, – не дослушав доклад бойцов, Раимов оборвал их жестом и кивнул в сторону центрального монитора. – Думаю, вам обоим будет интересно посмотреть на это.
Пацук со старшиной переглянулись, явно не понимая, что такое может быть интересно им и безразлично всем остальным, но к монитору все-таки подошли. Подполковник включил видеомагнитофон и кивнул головой, приглашая бойцов к просмотру. Первые несколько секунд на экране ничего интереснее пустого коридора не было. Затем все увидели, как в актовый зал пулей промчался Зибцих, а следом за ним и остальные, в той же последовательности, в которой и выходили вчера из столовой. Последним по коридору вальяжно прошествовал Пацук. Впрочем, спокойно есаул передвигался только до того момента, пока в коридоре прямо перед ним не полыхнула вспышка, на месте которой затем остался самый настоящий зеленый бес. С рогами и хвостом, как его и описывал Пацук.
Шныгин удивленно присвистнул, но Раимов цыкнул на старшину, призывая спокойно досмотреть сюжет до конца. Украинец ехидно перевел взгляд с командира на старшину, но от комментариев пока воздержался. Несколько секунд на экране Микола о чем-то разговаривал с камуфлированным чертом, а затем есаул помчался в актовый зал, а Черментатор не спеша скрылся за дверью штаба. И это было последним кадром, после которого Раимов выключил видеомагнитофон. В общем, в коридоре все происходило точно так, как рассказывал сослуживцам Пацук. Ну а единственным недостатком просмотренного фильма являлось полное отсутствие звука. И о причине этого дефекта поинтересовался у подполковника Сергей.
– Микрофон из строя вышел, – как-то виновато ответил “икс-ассенизатору” командир. – Я же видеозаписи из коридора никогда не просматривал. Вот и не знал, что микрофон не работает, мать его тапером в доисторический кинозал!
– Товарищ подполковник, а что же вы, если видеозапись вели, до сих пор молчали? – ехидно поинтересовался у Раимова есаул. – Значит, как честного украинца дураком выставить, это вы быстро, а извинения принести – бог избавит?
– Да извинюсь я перед тобой! Сегодня же соберу всех и извинюсь, – проворчал Раимов. – А молчал, потому что Черментатор этот хренов в штабе побывал. И что именно он тут делал, выяснить не удалось. Эта вражина рогатая видеокамеру сразу из строя вывела, как только внутри оказалась. Мне об инциденте нужно было начальству сначала доложить, а затем уже тебе сопли вытирать. Чем упрекать меня, садись и рассказывай подробно, о чем вы с Черментатором беседовали!
Если бы кто-нибудь знал, каких трудов Пацуку стоило не начать язвить по поводу прежнего недоверия начальства к его словам, то есаула непременно бы представили к награде за доблесть, самопожертвование и так и не проявившийся героизм. Однако от внимательного ока украинца не ускользнуло, что Раимов находится на грани нервного срыва. А когда начальство в таком состоянии, с ним лучше не шутить! Поэтому Пацук проглотил желание вволю поиздеваться над недоверчивыми сослуживцами и подробно пересказал весь свой недолгий диалог с Черментатором.
– Так я и думал, – кивнув головой, констатировал Раимов, едва есаул закончил рассказ. – Ну-ка, давай поподробнее, что именно этот урод зеленый говорил о Саре.
– А я вам что талдычил? – хмыкнул есаул, – нельзя ей доверять ни минуточки! Воно ж как бывает? Живешь себе, живешь с бабой, а потом бац, и не баба это вовсе, а агент мирового империализма и сионизма.
– Цыц, Пацук! – тут же рявкнул на подчиненного подполковник. – Сколько раз повторять можно, что в моем подразделении никакого национализма, расизма и шовинизма быть не должно…
– Вы еще, товарищ подполковник, антисемитизм забыли, – сделав нахально-услужливую физиономию, подсказал Пацук. – А также нацизм, коммунизм, бандитизм, импрессионизм, кубизм, москализм…
– Что-то я последнего словечка никогда, блин, не слышал, – удивился Шныгин, покачав головой. – Микола, москализм это в смысле когда моська скалится, еври бади?
– О-отставить разговорчики! – вклинился в занимательную дискуссию Раимов. – Пацук, последний раз спрашиваю, что именно тебе Черментатор про Сару сказал?
– Да ничего и не сказал, – буркнул есаул, сердито посмотрев на скалившегося, видимо, вместо упомянутой моськи, старшину. – Говорю же, просто упомянул ее имя. Сказал, что прибыл на базу по поводу меня и Сары.
– Вот! Вот и я про это говорю, – воодушевился подполковник. – Прекращать вам собачиться друг с другом надо, а то вон уже вас мирить и Черментаторов из будущего присылают. Позорите меня перед потомками!..
С этими словами Раимов вскочил с кресла и принялся расхаживать по штабу, как перед строем батальона. Для пущей убедительности подполковник принялся размахивать руками, что сделало его удивительно похожим на безволосую кривоногую макаку. Представив командира в джунглях, перед стаей таких же, как он, подполковников, Шныгин захихикал. Раимов остановился и удивленно посмотрел на старшину. Тот мгновенно застыл по стойке “смирно” и сделал вид, что полчаса назад лом проглотил, мозги отморозил, язык откусил и надпись “идеальный солдат” на лбу зубилом выбил.
– И что я смешного сказал? А, Шныгин?! Мать твою массовку комедийных сериалов озвучивать! – рявкнул подполковник. – Если ты в цирк пришел, то ошибся дверью. Клади заявление на стол и отправляйся служить в охрану Госдумы. Вот там и насмеешься!.. Все ясно?
– Так точно! – отрапортовал старшина. – Извините, товарищ подполковник. Больше такого не повторится.
– Извините, говоришь? – удивился Раимов. – Мы что, в детском саду растем, чтобы друг перед другом извиняться?.. Два наряда вне очереди, – и прежде чем Сергей успел ответить “есть”, замахал руками. – Это за хихиканье два. И еще два за все остальное.
Шныгин тут же обругал свое больное воображение всеми ласковыми словами, имевшимися в его лексиконе. Но сделал это, естественно, мысленно, а вслух вынужден был доложить, что понял весь размер возложенного командиром взыскания. Пацук, ожидавший, чем закончатся дебаты между подполковником и старшиной, удовлетворенно хмыкнул. Микола попытался сосчитать, сколько теперь нарядов вне очереди имеется у Шныгина и обошел ли москаль по этому отрицательному показателю украинца, но закончить вычисления не успел.
– В общем, так, Пацук! – обратился к нему Раимов. – Приказываю, чтобы с сегодняшнего дня вы с Сарой жили душа в душу…
– Как-то воно ж не гигиенично, товарищ подполковник, – поморщился есаул. – Есть же более цивилизованные способы совместного проживания! Например…
– Отставить р-разговорчики! – теперь уже не рявкнул, а зарычал Раимов. – В общем, вы меня поняли, Пацук. Если ваши ссоры с агентом Штольц будут продолжаться, ты лично понесешь за это наказание. Все ясно?.. А теперь марш отсюда оба, чтоб я вас больше не видел!
– Товарищ подполковник, а я-то вам зачем нужен был? – Шныгин после воплей командира по инерции развернулся кругом, но тут же принял исходное положение: лицом к начальству, тылом – к остальному миру. – Я что, блин, общественным контролером должен стать? Как только Микола с Сарой ругаться начнут, должен буду их по попкам шлепать?..
– Тьфу ты, мать вашу в Бурятию медведям ПДД преподавать! – выругался Раимов. – Вернитесь оба. У меня для вас обоих приказ от командования есть.
Дальше произошло то, чего ни Пацук, ни Шныгин ожидать не могли. Оказывается, после доклада начальству о появлении на базе Черментатора Раимову было приказано от телефона не отлучаться и ждать дальнейших инструкций. Что подполковник и сделал. А начальство, час посовещавшись, решило, что, несмотря на все предыдущие заявления киборга о его российском гражданстве, верить вышеупомянутой машине нельзя. Дескать, хоть и называет киборг себя ЧЕРтов МЕНтовский ТАКтический ТОРмозной Робот, действительности это соответствовать не может. В России, конечно, к сотрудникам милиции несколько отличное от западных стран отношение, но чтобы милиционера чертом выставлять – это уже ни в какие ворота не лезет. Ладно, козлом. Но чертом?!
Еханссон поклонился и покинул место у микрофона. Комната вновь заполнилась грохотом оваций, изредка переходящих в скрипение зубами. Последние звуки издавал не кто иной, как Джордж Авраамович Картер… Или Клинтон?.. А может, Трумэн?.. Хотя это неважно. Важным было лишь то, что американский Президент скрипел зубами от досады, поскольку понимал, что ни одна лошадь, естественно, не сравнится с Польшей. Джордж тут же пожалел, что не подарил России Аляску, но затем сообразил, что сенат скорее удавил бы его этой самой подарочной уздечкой прямо в зале заседаний, чем решился бы на такой шаг.
В общем, американскому Президенту оставалось только аплодировать, скрипеть зубами и слушать выступления еще двух человек. Ариэль Шаарон был велеречив, но подарков глобального масштаба не делал. Во-первых, потому что, кроме Палестины, израильтяне подарить России ничего не могли, а какой же дурак согласится взять себе Палестину?! А во-вторых, ничего дарить они и не собирались, поэтому ограничились орденом.
Правда, серебряным, с шестью микроскопическими бриллиантами.
– А мы во всем поддерживали и будем поддерживать Россию, мать вашу! – в свою очередь, блеснул знанием русского языка Великий Кормчий и отошел от микрофона.
– И все? – немного растерянно поинтересовался российский Президент.
– Ну-у… – на секунду задумался Мао. – Могу подарить еще и двадцать миллионов китайцев. Они готовы очень существенно помочь вашей российской экономике.
– Это слишком большая честь для России, – улыбнулся Президент. – Поэтому оставьте китайцев себе! – Великий Кормчий разочарованно вздохнул и вернулся на свое место, а глава Государства Российского посмотрел в телекамеры. – Я благодарю членов коалиции за теплые слова, которые сегодня были сказаны в адрес России. В свою очередь, заверяю, что и впредь наша страна будет делать все возможное для предотвращения инопланетного вторжения на Землю. Благодарю за внимание, теперь репортеры могут удалиться. Начинается закрытая часть саммита.
Все пятеро глав государств расселись за круглым столом и долго молчали, ожидая, пока репортеров уберут не только из комнаты и всего двести сорок второго этажа, но и из гостиницы в целом. Ну а когда Министр обороны доложил, что посторонних в здании не осталось, российский Президент поднялся со своего места.
– Ну, господа, а теперь поговорим о деле, – с серьезным выражением лица, произнес он. – Вы, наверное, уже знаете о появлении флота пришельцев на орбите Марса, поэтому давайте пересмотрим финансирование проекта по борьбе с инопланетянами. Нам нужно больше денег и производственных мощностей, чтобы устроить огонь по “тарелкам”. Какие-нибудь возражения будут?
– Хотелось бы знать, на что именно вы собираетесь эти деньги потратить? – осторожно поинтересовался Шаарон. – А то с меня, знаете ли, жена отчет потребует…
– Значит, возражений нет, – констатировал Президент. – Теперь послушайте, что именно мне нужно…
* * *
Терра инкогнита в российской глубинке. Развалины колхоза “Красное вымя”, среди которых стройбатовцы почти год безуспешно ищут анашу. Время остановилось. Для них, по крайней мере. Остальные дембеля не ждут.
Подземный бункер ширился и рос, как на дрожжах. Всего за один день к базе “икс-ассенизаторов” пригнали целый батальон строительных войск, навезли кучу всевозможной техники, начиная от экскаваторов и кончая полным комплектом совковых лопат – по одной штуке на каждого солдата плюс четыре лишних инструмента на взвод. Видимо, кто-то собирался копать двумя лопатами одновременно!
Охрану в новой воинской части, стихийно возникшей в окрестностях разогнанного колхоза, тоже усилили. Начальство опасалось, что стройбатовцы начнут воровать со складов трофейное инопланетное оборудование, запчасти и прочий металлолом, обменивая затем на самогонку в ближайшем населенном пункте. Видимо, в Министерстве обороны не один дурак работал, а сразу несколько. Ведь если бы на инопланетные непонятные штуковины в деревне был хоть какой-нибудь спрос, то охрана секретного объекта сама бы давно все пропила!
Именно это бойцы караульной службы и объяснили вновь прибывшим. А заодно, в качестве благотворительной помощи, рассказали, что самогонку в ближайшей деревне можно либо купить за деньги – доллары не предлагать! – либо честно заработать. И в первый же день службы на новом объекте сборный взвод стройбатовцев умчался за двадцать километров от бункера сажать или копать картошку – в зависимости от того, что именно заказчик потребует.
Поскольку офицеры в строительном батальоне сивухой тоже не брезговали, наверное, “тимуровские” замашки стройбатовцев и сошли бы им с рук, но на их беду под землей жил Раимов. Он, видите ли, беспокоясь о сроках сдачи объекта, и днем, и ночью следил за ходом работ при помощи камер внешнего наблюдения. Стройбатовцам и их начальству про Раимова никто, естественно, ничего не сказал, как не объяснил и степень секретности объекта. Комбату был лишь дан график сдачи работ. Но поскольку в России то смежники подводят, то поставщики заказы перепутают и в Мурманск отправят шахтерское оборудование, а рыболовецкие сети – в Кузбасс, комбат на эти трафики ни хрена внимания не обратил. Дескать, придет время сдавать – отмажемся. Ан нет! Под землей жил Раимов.
Подполковник, крайне трепетно относившийся ко всему вверенному ему имуществу, с интересом стал наблюдать за ходом строительных работ. Раимов просто сгорал от нетерпения получить в свое распоряжение новые площади, забитые суперсовременными тренажерами для подготовки бойцов к боевым действиям в открытом космосе. Он даже продумал, какого цвета будет кафель в комнате с барокамерой и какой краской будут выкрашены стены бассейна, призванного создать имитацию невесомости. В общем, подполковник уже ясно видел все то, что должны были сдать ровно через два дня. А что, вполне ведь возможно! Президент прикажет – и за двенадцать часов построят. Поэтому отбытие целого взвода солдат в неизвестном направлении воспринял с крайним изумлением.
Поначалу подполковник, сам для себя, естественно, объяснил эту отлучку какой-нибудь производственной необходимостью. Но когда бойцы вернулись в расположение части ближе к полуночи, причем под целым роем мух, Раимов взбесился. А в еще большую ярость подполковник впал, когда узрел, как комбат взимает с бойцов подоходный или, скорее, послепоходный налог самогонкой, дабы употребить оную в тесной офицерской компании с целью обмытая начала работы на новом объекте. Знал бы комбат во что, кроме алюминиевых кружек, ему эта самогонка выльется, из совковой лопаты бы застрелился, поскольку оружие в стройбате не доверяли даже офицерам.
Служака Раимов возмездие в долгий ящик откладывать не стал. Едва осознав, куда именно ходил сборный взвод стройбатовцев и чем это грозит вверенному ему объекту, подполковник поднял трубочку правительственного телефона, связался с секретарем Министра обороны и доложил о чрезвычайном происшествии. И сделал это не оттого, что с детства дятлов любил, тех самых, с которыми Пацук лично познакомился, а из-за беспокойства по поводу безопасности планеты. Все-таки на орбите Марса висел инопланетный флот. И хотя он уже двое суток не сдвигался с места, нанести удар по Земле мог в любую секунду. А у “икс-ассенизаторов” даже материальная часть для нормальной подготовки отсутствует!
В общем, Раимов о происшествии в строительном батальоне доложил по инстанции. К удивлению командира этого подразделения, ровно через час после начала офицерской попойки к банкетному столу, в буквальном смысле этого слова, с неба свалилась комиссия из министерства. Пить самогонку оная комиссия почему-то не стала, зато не отказала себе в удовольствии комбата, аж целого майора, разжаловать в лейтенанты. А еще через час бывший комбат, так и не успев понять, что произошло, ехал в поезде на Камчатку с задачей облагораживать гейзеры.
Кроме командира строительного батальона, пострадало еще немало любителей проведения досуга в обществе сивухи. Прочих офицеров подразделения до поры до времени не разогнали, но тоже понизили в звании. Бойцов, опробовавших местную самогонку, отправили отрезвляться путем общественно-полезного труда, а остальным просто вставили штык в определенное место и по самые гланды. В общем, порядок был восстановлен, работа закипела, и Раимов смог спокойно лечь спать.
Сами “икс-ассенизаторы” об этом, без сомнения, прискорбном происшествии ровным счетом ничего не знали. Всех пятерых волновали несколько другие проблемы. Причем как глобального характера, так и глубоко личного. Пацук, например, проснувшись утром, удивился, что посылки из дома с двумя килограммами копченого сала – больше украинская таможня не пропускает! – почему-то до сих пор нет. Микола загрустил и начал сочинять жалобу на российские почтовые службы, поскольку был уверен, что, кроме москалей, на украинское сало польститься никто не мог, и именно из-за их происков долгожданный и крайне питательный продукт все еще не прибыл в бункер. Пацук, естественно, лучше всех знал, что ни один самостийный украинец на чужое сало не позарился бы. Разве только если оно плохо лежит. Или хорошо едет… Или запах из упаковки просочился!.. Или… Микола сплюнул, тихо выругался и понял, что не видать ему сала, как и обещанных фронтовых ста граммов.
– Кстати, о водке! – встрепенулся есаул, толкая в бок задумавшегося о чем-то Шныгина. – Репа, ты чего Конника не тормошишь? Думаешь, он сам проснется, схватит поднос с графинчиком… Запотевшим таким, с высоким горлышком… А водочка холодненькая, так приятно идет. Душу греет…
– Эй, Сало! Что с тобой? Крыша едет? – старшина удивленно вытаращил глаза и принялся тормошить размечтавшегося украинца. Тот встрепенулся и горестно вздохнул. Шныгин хмыкнул и покачал головой.
– Что-то, как я посмотрю, у тебя, блин, Микола, романтика сегодня из всех щелей хлещет, – усмехнулся старшина. – Что случилось? Поллюционных снов насмотрелся? С чертом Черментатором в роли секс-бомбы?
Сара Штольц, до этого момента спокойно листавшая какой-то женский журнал, сначала фыркнула, а затем не сдержалась и начала смеяться во весь голос. Пацук резко повернулся к ней, явно намереваясь выдать какую-то колкость, но тут выяснилось, что покатывается со смеху Сара не одна. Следом за сержантом громко заржал Кедман, рухнув на пол между кроватями, опираясь на которые он делал “уголок”, тренируя брюшной пресс. Ну и окончательно дезориентацию есаула завершил предатель Зибцих, принявшийся тихонько подхихикивать двум откровенно ржущим идиотам. Микола широко улыбнулся.
– Именно, Репа! Видел сегодня очень эротичный сон, с чертом. Он – сверху, ты – снизу, – Пацук облизнулся. – У тебя так эротично шевелилась корма…
И Микола протянул вперед, в направлении старшины, руки, словно собирался самолично ощупать вышеуказанный объект. Шныгин, не ожидавший такой подлости и коварства со стороны друга, мгновенно взвился вверх и приземлился на ноги с противоположной стороны кровати, едва не наступив Кедману на живот. При этом физиономия Сергея выглядела настолько ошарашенной, что хохот в кубрике превратился в истерику. А Пацук еще и подлил масла в огонь, облизывая губы, строя рожи и призывно глядя на старшину. Шныгин сердито сплюнул.
– Идиот ты, Микола, еври бади! – буркнул он. – Сначала зеленые черти в коридорах мерещатся, а теперь замашки дурацкие неизвестно откуда приобрел. Точно, блин, к Гобе на лечение тебя отправить нужно. Может быть, он тебе пустоту в башке хотя бы своими научными трудами заполнит.
– Это ты идиот, Репа, – обиделся Пацук. – Говорю же вам, был в коридоре Черментатор и опять что-то про Сару бормотал.
– Ну естественно, про кого же еще?! – фыркнул старшина.
– Черментаторы, они всегда только про Сару и разговаривают. Или про сало. Поэтому хохлам и мерещатся.
Больше всего на свете Микола не любил, когда ему не верили. Тем более если обманывать есаул никого и не собирался.
Пацук начал наливаться кровью от кончиков пальцев до корней волос и наверняка сотворил бы какую-нибудь гадость, но осуществить задуманное просто не успел. В кубрике раздался звук колокола, предвещавший, по взаимной договоренности бойцов и командира, включение Раимовым видеокамеры в спальне личного состава. Есаул тихо ругнулся и посмотрел в сторону системы наблюдения.
– Чего изволите, барин? – ехидно поинтересовался он. – Скучаете? Так тут у нас клоунов полно. Берите любого, они все ручные…
– Понятно. Пацука обидели. Но ничего, не умрет, – констатировал Раимов и, к великому удивлению есаула, наряды вне очереди раздавать не стал. – Агенты Шныгин и Пацук, в штаб, бегом марш. Чтобы через две минуты я вас лично наблюдал, безо всяких приспособлений.
– Значит, мы должны без приспособлений явиться? А без каких именно? Трусы приспособлением являются или они лишь форма одежды? – тут же затараторил украинец, но командир его не слышал. Лампочка на видеокамере коротко мигнула и погасла, давая понять, что две минуты уже пошли.
– Выходит, Конник нас без приспособлений наблюдать будет, – со вздохом констатировал Пацук. – Воно ж все равно непонятно. Он глаза себе повыкалывает или просто рентгеноскопию нам делать не станет?
– Да ну тебя, Микола, еври бади ту Даблин! Пошли! – фыркнул Шныгин и первым покинул кубрик. Есаул его догнал уже в коридоре.
– Слушай, Репа, а зачем это мы начальству понадобились? – не унимался украинец, поправляя растрепавшийся оселедец. – Последнее время вроде бы, кроме как я с Черментатором, никто в истории не попадал. Или ты тоже этого зеленого беса видел?
– Я еще и с ума не сошел, и до белой горячки не допился, чтобы зеленых чертей видеть, – отмахнулся от него старшина. – И вообще, Пацук, ну что ты, блин, ко мне прицепился? Я же не в ФСБ служу, чтобы знать все, о чем подполковники думают! Одно тебе могу точно сказать, что нас не на блины зовут.
– А может, моя посылка с салом пришла? – мечтательно предположил Пацук. – Может, Раимов нас и вызвал, чтобы ее вручить.
– Нет, блин, Микола! У тебя сегодня точно крыша едет, – начал выходить из себя Шныгин. – Сало-то тут твое при чем? Так нам и будет командир его вручать под фанфары.
– Ну, не скажи, – хмыкнул в ответ есаул. – Сало, это такая вещь, что ее и торжественно вручить можно.
Старшина понял, что спорить с украинцем бесполезно. По крайней мере по поводу сала. Поэтому Сергей ничего не ответил, лишь обреченно махнул рукой и ускорил шаг. Если честно, Шныгину на пацуковское сало было наплевать. Его сейчас гораздо больше волновали две проблемы. Первая – флот пришельцев на орбите Марса, и вторая – сам Пацук. А точнее, отношения между есаулом и Сарой.
Сергей понимал, что план Раимова по примирению этих двух антагонистов блестяще провалился. Нет, конечно, после совместной работы в Берне Микола и израильтянка стали относиться друг к другу несколько терпимее, но до полного доверия здесь было еще далеко. А это Шныгина и пугало. Это на земле два не любящих друг друга человека могли в одном отряде сосуществовать, да и то с большим трудом. Но Сергей не представлял, что может произойти в космосе, если Сара с Миколой и там цапаться начнут.
Впрочем, старшина не очень хорошо представлял себе и космос. Конечно, задание на Луне он помнил и не сомневался, что будет помнить до конца жизни, но тогда все было проще. И полет длился всего пару-тройку часов, и невесомость какой-то игрушечной показалась. Хотя выспаться, зараза, не дала! Словом, это была Луна, откуда до родной Земли рукой достать можно. А теперь предстояло лететь на Марс, и от этой мысли даже старшине с его железными нервами становилось не по себе. К тому же и космический флот пришельцев там находится, так что незаметно не подобраться. Что вообще смогут сделать пятеро бойцов, пусть и самых лучших, против целой вражеской армады? Только рассмешить этой атакой так, что все инопланетяне от хохота полопаются. Но в таком случае одного Пацука, с ушами или без таковых, хватит. Остальным там просто делать нечего будет!
В общем, у старшины вопросов было куда больше, чем ответов на них. Направляясь в штаб, Сергей даже радовался, что подполковник его вызвал. О предстоящем задании, по устоявшейся традиции, “икс-ассенизаторы” друг с другом не разговаривали. Поэтому Шныгин не знал, что думают об операции на Марсе его сослуживцы. Никого пугать своими рассуждениями Сергей не хотел, и разговор с Раимовым наедине – Миколу можно попросить прогуляться – считал идеальным способом получения ответов на беспокоящие его вопросы.
В штабе, естественно, ничего не изменилось. Раимов был закоренелым консерватором и поставленную однажды на определенное место мебель передвигать куда-либо категорически отказывался. Даже стены во время последнего ремонта приказал той же самой краской выкрасить, какой они сверкали с момента создания базы. Сам же подполковник не ждал их в своем любимом кресле у пульта управления системами безопасности, а расхаживал по штабу из угла в угол.
– Ну-ка, идите оба сюда, – не дослушав доклад бойцов, Раимов оборвал их жестом и кивнул в сторону центрального монитора. – Думаю, вам обоим будет интересно посмотреть на это.
Пацук со старшиной переглянулись, явно не понимая, что такое может быть интересно им и безразлично всем остальным, но к монитору все-таки подошли. Подполковник включил видеомагнитофон и кивнул головой, приглашая бойцов к просмотру. Первые несколько секунд на экране ничего интереснее пустого коридора не было. Затем все увидели, как в актовый зал пулей промчался Зибцих, а следом за ним и остальные, в той же последовательности, в которой и выходили вчера из столовой. Последним по коридору вальяжно прошествовал Пацук. Впрочем, спокойно есаул передвигался только до того момента, пока в коридоре прямо перед ним не полыхнула вспышка, на месте которой затем остался самый настоящий зеленый бес. С рогами и хвостом, как его и описывал Пацук.
Шныгин удивленно присвистнул, но Раимов цыкнул на старшину, призывая спокойно досмотреть сюжет до конца. Украинец ехидно перевел взгляд с командира на старшину, но от комментариев пока воздержался. Несколько секунд на экране Микола о чем-то разговаривал с камуфлированным чертом, а затем есаул помчался в актовый зал, а Черментатор не спеша скрылся за дверью штаба. И это было последним кадром, после которого Раимов выключил видеомагнитофон. В общем, в коридоре все происходило точно так, как рассказывал сослуживцам Пацук. Ну а единственным недостатком просмотренного фильма являлось полное отсутствие звука. И о причине этого дефекта поинтересовался у подполковника Сергей.
– Микрофон из строя вышел, – как-то виновато ответил “икс-ассенизатору” командир. – Я же видеозаписи из коридора никогда не просматривал. Вот и не знал, что микрофон не работает, мать его тапером в доисторический кинозал!
– Товарищ подполковник, а что же вы, если видеозапись вели, до сих пор молчали? – ехидно поинтересовался у Раимова есаул. – Значит, как честного украинца дураком выставить, это вы быстро, а извинения принести – бог избавит?
– Да извинюсь я перед тобой! Сегодня же соберу всех и извинюсь, – проворчал Раимов. – А молчал, потому что Черментатор этот хренов в штабе побывал. И что именно он тут делал, выяснить не удалось. Эта вражина рогатая видеокамеру сразу из строя вывела, как только внутри оказалась. Мне об инциденте нужно было начальству сначала доложить, а затем уже тебе сопли вытирать. Чем упрекать меня, садись и рассказывай подробно, о чем вы с Черментатором беседовали!
Если бы кто-нибудь знал, каких трудов Пацуку стоило не начать язвить по поводу прежнего недоверия начальства к его словам, то есаула непременно бы представили к награде за доблесть, самопожертвование и так и не проявившийся героизм. Однако от внимательного ока украинца не ускользнуло, что Раимов находится на грани нервного срыва. А когда начальство в таком состоянии, с ним лучше не шутить! Поэтому Пацук проглотил желание вволю поиздеваться над недоверчивыми сослуживцами и подробно пересказал весь свой недолгий диалог с Черментатором.
– Так я и думал, – кивнув головой, констатировал Раимов, едва есаул закончил рассказ. – Ну-ка, давай поподробнее, что именно этот урод зеленый говорил о Саре.
– А я вам что талдычил? – хмыкнул есаул, – нельзя ей доверять ни минуточки! Воно ж как бывает? Живешь себе, живешь с бабой, а потом бац, и не баба это вовсе, а агент мирового империализма и сионизма.
– Цыц, Пацук! – тут же рявкнул на подчиненного подполковник. – Сколько раз повторять можно, что в моем подразделении никакого национализма, расизма и шовинизма быть не должно…
– Вы еще, товарищ подполковник, антисемитизм забыли, – сделав нахально-услужливую физиономию, подсказал Пацук. – А также нацизм, коммунизм, бандитизм, импрессионизм, кубизм, москализм…
– Что-то я последнего словечка никогда, блин, не слышал, – удивился Шныгин, покачав головой. – Микола, москализм это в смысле когда моська скалится, еври бади?
– О-отставить разговорчики! – вклинился в занимательную дискуссию Раимов. – Пацук, последний раз спрашиваю, что именно тебе Черментатор про Сару сказал?
– Да ничего и не сказал, – буркнул есаул, сердито посмотрев на скалившегося, видимо, вместо упомянутой моськи, старшину. – Говорю же, просто упомянул ее имя. Сказал, что прибыл на базу по поводу меня и Сары.
– Вот! Вот и я про это говорю, – воодушевился подполковник. – Прекращать вам собачиться друг с другом надо, а то вон уже вас мирить и Черментаторов из будущего присылают. Позорите меня перед потомками!..
С этими словами Раимов вскочил с кресла и принялся расхаживать по штабу, как перед строем батальона. Для пущей убедительности подполковник принялся размахивать руками, что сделало его удивительно похожим на безволосую кривоногую макаку. Представив командира в джунглях, перед стаей таких же, как он, подполковников, Шныгин захихикал. Раимов остановился и удивленно посмотрел на старшину. Тот мгновенно застыл по стойке “смирно” и сделал вид, что полчаса назад лом проглотил, мозги отморозил, язык откусил и надпись “идеальный солдат” на лбу зубилом выбил.
– И что я смешного сказал? А, Шныгин?! Мать твою массовку комедийных сериалов озвучивать! – рявкнул подполковник. – Если ты в цирк пришел, то ошибся дверью. Клади заявление на стол и отправляйся служить в охрану Госдумы. Вот там и насмеешься!.. Все ясно?
– Так точно! – отрапортовал старшина. – Извините, товарищ подполковник. Больше такого не повторится.
– Извините, говоришь? – удивился Раимов. – Мы что, в детском саду растем, чтобы друг перед другом извиняться?.. Два наряда вне очереди, – и прежде чем Сергей успел ответить “есть”, замахал руками. – Это за хихиканье два. И еще два за все остальное.
Шныгин тут же обругал свое больное воображение всеми ласковыми словами, имевшимися в его лексиконе. Но сделал это, естественно, мысленно, а вслух вынужден был доложить, что понял весь размер возложенного командиром взыскания. Пацук, ожидавший, чем закончатся дебаты между подполковником и старшиной, удовлетворенно хмыкнул. Микола попытался сосчитать, сколько теперь нарядов вне очереди имеется у Шныгина и обошел ли москаль по этому отрицательному показателю украинца, но закончить вычисления не успел.
– В общем, так, Пацук! – обратился к нему Раимов. – Приказываю, чтобы с сегодняшнего дня вы с Сарой жили душа в душу…
– Как-то воно ж не гигиенично, товарищ подполковник, – поморщился есаул. – Есть же более цивилизованные способы совместного проживания! Например…
– Отставить р-разговорчики! – теперь уже не рявкнул, а зарычал Раимов. – В общем, вы меня поняли, Пацук. Если ваши ссоры с агентом Штольц будут продолжаться, ты лично понесешь за это наказание. Все ясно?.. А теперь марш отсюда оба, чтоб я вас больше не видел!
– Товарищ подполковник, а я-то вам зачем нужен был? – Шныгин после воплей командира по инерции развернулся кругом, но тут же принял исходное положение: лицом к начальству, тылом – к остальному миру. – Я что, блин, общественным контролером должен стать? Как только Микола с Сарой ругаться начнут, должен буду их по попкам шлепать?..
– Тьфу ты, мать вашу в Бурятию медведям ПДД преподавать! – выругался Раимов. – Вернитесь оба. У меня для вас обоих приказ от командования есть.
Дальше произошло то, чего ни Пацук, ни Шныгин ожидать не могли. Оказывается, после доклада начальству о появлении на базе Черментатора Раимову было приказано от телефона не отлучаться и ждать дальнейших инструкций. Что подполковник и сделал. А начальство, час посовещавшись, решило, что, несмотря на все предыдущие заявления киборга о его российском гражданстве, верить вышеупомянутой машине нельзя. Дескать, хоть и называет киборг себя ЧЕРтов МЕНтовский ТАКтический ТОРмозной Робот, действительности это соответствовать не может. В России, конечно, к сотрудникам милиции несколько отличное от западных стран отношение, но чтобы милиционера чертом выставлять – это уже ни в какие ворота не лезет. Ладно, козлом. Но чертом?!