Лютый Алексей. Х-ассенизаторы. Ответный плевок

   – Значит, вы продолжаете утверждать, что погром на базе не ваших рук дело? – ехидно поинтересовался майор, расхаживая вдоль вытянувшихся в струнку агентов. – И как, вы сказали, этого вредителя зовут?
   – Черментатор, сэр! – за всех рявкнул Кедман в то время, как Пацук вздрагивал каждый раз, когда Раимов приближался к тайнику со спиртом.
   – Значит, эта чертова хреновина и актовый зал разбомбила? – еще более язвительным тоном полюбопытствовал Раимов и ткнул пальцем вверх. – И камеру под потолком она на другое место перевесила?
   – Это скорее не она, а он, герр майор, – осторожно поправил начальника Зибцих, видимо, более майора искушенный в родах и падежах.
   – Кто «он»? Кто «она»? – оторопел Раимов, а затем сообразил, кто есть кто. – Какого дьявола ты мне голову морочишь?! Отвечай, агент, кто передвинул камеру?
   – Видите ли, герр майор... – начал было говорить Ганс, но Пацук тут же наступил ему каблуком на ногу.
   – Так точно, товарищ майор! – завопил Микола, делая шаг вперед. – Эта чертова хреновина камеру и перевесила. Воно ж как у знаменитостей бывает?.. Сначала вроде ничего, а потом – бац, и мания величия начинается...
   – Ты чего несешь? – очень тихо поинтересовался Раимов, но даже Шныгин от этого голоса поежился и подумал, что лучше бы майор орал.
   – Я несу?! – удивился Пацук и удивленно посмотрел на свои ладони. – Странно. В руках вроде ничего нет, а товарищ майор говорит, что я что-то несу. Василий Алибабаевич, может, вам к окулисту сходить? Может, у вас эти... галлюцинации начинаются от перенапряжения? Воно ж как у командиров бывает? Бдят они, бодрствуют целые сутки и о подчиненных заботятся, а потом...
   – Мо-олчать! – рявкнул Раимов, и у всех отлегло от души. – Я последний раз спрашиваю. У всех! Кто позволил вам портить казенное имущество и наносить непоправимый вред административным объектам?
   Ответа не последовало. Да и не могло последовать! Четверо бойцов поочередно и все вместе уже десяток раз пересказывали Раимову версию о появлении в кубрике незваного гостя, который, если уж говорить честно, точно был не хуже майора. Естественно, предшествующие этому появлению события были во всех вариантах рассказа опущены. И отнюдь не из-за желания «икс-ассенизаторов» скрыть от начальства правду, а из опасения травмировать и без того нестабильную психику майора. Однако и это не помогло! Как бойцы ни старались, какими яркими красками ни расписывали появление в бункере Черментатора, Раимов все равно никому верить не хотел... Вот такой упертый человек!
   – Молчите? И правильно делаете, – усмехнулся майор, устав от ожидания ответа. – Вот и помолчите до утра. Постоите остаток ночи с полной выкладкой, подумаете и решите, буду я вас дальше мучить или сами во всем сознаетесь! Короче, через пять минут чтобы все стояли в центральном коридоре с полным боевым оснащением, – и Раимов, круто развернувшись, вышел из кубрика.
   – Вот тебе, бабушка, и апокалипсис, – тяжко вздохнул Пацук, глядя на закрывшуюся за майором дверь. – Честное слово, знал бы, кто этого бетоногрыза сюда прислал, убил бы на хрен!
   – Да перестань ты стонать, в натуре, – махнул рукой Шныгин. – А то будто ни разу с полной выкладкой стоять не приходилось.
   – Почему? Приходилось, – пожал плечами есаул. – А оно мне надо – вместо сна в мягкой постели в коридоре памятник загубленной молодости изображать?
   – А Конник крут! – не обратив на стоны Пацука никакого внимания, проговорил Кедман и направился к выходу. – Я думал, что эта маленькая белая задница только и умеет, что визжать, изображая трехсотлетнее иго. А оказывается, майор и на серьезные меры воздействия способен.
   – Тоже мне, крутая мера, – презрительно буркнул Шныгин и пошел следом. – Тебе, видать, Джонни, общественные сортиры в наших воинских частях зубной щеткой чистить не приходилось!
   Кедман с этим не спорил и, заинтересовавшись, принялся пытать старшину о том, зачем нужно чистить зубной щеткой унитазы. А когда услышал, что сортир с унитазом имеют столько же общего, сколько полинезийский папуас с аэропланом, пришел в ужас и все расспросы прекратил. Причем прекратил не только спрашивать, но и вообще перестал говорить, еле двигался и выглядел так, будто только побывал под деревенским трактором... Видимо, плохо его бабушка русской культуре учила! Нервы ребенка, наверное, берегла.

* * *

   Земля. Все еще почему-то третья, следом за Венерой, планета от солнца. Кремль. Спальня. Чья именно, никого не касается. Год, месяц и текущее число с невероятной точностью соответствуют календарю. Часы тикают. Секунды в вечность перегоняют...
   В дверь тихо поскреблись. Затем поскреблись еще тише, после чего принялись чесать. Не дверь, а голову. Бдительный Президент, даже в собственной спальне привыкший соблюдать осторожность, проснулся от отвратительных звуков почесывания и благодаря прекрасной подготовке во время своей предыдущей должности идентифицировал чешущееся существо как собаку своей любимой жены.
   Оставить несчастное животное без внимания этой темной, промозглой, тоскливой, безлунной и так далее ночью уважаемый всеми Президент просто не мог. Нажав кнопку, автоматически отворяющую и наоборот двери спальни, глава государства поднял с пола ботинок, одна штука – три тысячи баксов, между прочим, и подарил его псу путем метания в буйно чешущуюся головушку. Животное, может быть, и поймало бы башмак на лету, но, к удивлению Президента, за дверью оказался не пес жены, а самый что ни на есть настоящий министр обороны. А поскольку вышеуказанный государственный чиновник ростом был повыше пса, то и ботинок ему попал отнюдь не в голову!
   – Извините, Игорь Сергеевич, – вежливо попросил прощения Президент, когда министр обороны закончил прыгать на пяточках и перестал рыться ладонями где-то пониже ремня. – Я вас за собаку принял. Впрочем, если подумать, не так сильно вы друг от друга отличаетесь. Вы ведь тоже, Игорь Сергеевич, насколько я понимаю, всегда на страже Родины бдите, покоя не знаете. Ха-ха!
   – Ха-ха, – согласился с ним министр обороны, и каких трудов ему это стоило, мог бы знать только один бог. Если бы не спал, конечно. – Извините, что бужу вас в такое время, господин Президент, но у нас проблема...
   – Так. Минутку, – перебил его глава государства. – Если еще кто-нибудь в моей спальне станет цитировать моего американского коллегу, поедет отдыхать... – министр обороны расплылся в улыбке, – ...в Иран. На любую стратегическую точку, подготовленную американцами для первого превентивного удара! – Министр обороны скис и потупил глаза. – Так что там у вас случилось, Игорь Сергеевич?
   Министр обороны хотел что-то сказать, но тут же передумал, вероятно, планируемая речь относилась к той категории, за которую можно было попасть под последний, устный, указ Президента. Игорь Сергеевич несколько минут безмолвно шевелил губами, видимо, перебирая в уме последние речи американского Президента и исключая из собственного доклада похожие словосочетания, а затем вздохнул.
   – Господин Президент, я должен... – начал говорить министр обороны, но его перебили.
   – Сколько времени? – еще толком не проснувшись, сонным голосом поинтересовалась Первая Леди и приподнялась на локте.
   – Извини, милая, я в постели часы не ношу, – с улыбкой погладил ее по плечу Президент.
   – И я их ночью не ношу. Они рядом с тобой на стене висят, – буркнула его жена. – Может быть, повернешь голову и посмотришь?
   – Начало третьего ночи, – избавив главу государства от утомительной обязанности вертеть головой, доложил министр обороны.
   – Дорогой, а мы сегодня разве втроем спать ложились? – спросила у мужа Первая Леди, грозно осматривая Игоря Сергеевича с ног до головы. Министр обороны от этого взгляда поежился, а Президент натянуто улыбнулся.
   – Конечно, нет, милая, – ответил он. – Но так получилось, что Игорю Сергеевичу кое-что понадобилось.
   – Восхитительно! – констатировала Первая Леди и, поднявшись с кровати, вышла из комнаты прямо в том, в чем ее мать родила. То есть в шелку и бриллиантах. – Раз у нас тут склад или бюро добрых услуг, мне ничего другого не остается, кроме как по Красной площади всю ночь гулять. Может быть, заодно пришлю сюда еще кого-нибудь, кому что-то понадобится.
   – Вот видите, что вы наделали? – укоризненно поинтересовался Президент у Игоря Сергеевича. Тот потупился. – Теперь постовые на Красной площади снова будут говорить, что я жену из дома выгнал!
   – Ничего. Сейчас я все исправлю, – заверил Главу государства член кабинета министров. – Сейчас я позвоню в дивизию Дзержинского, и через пару минут на площадь даже мышь не проскользнет. Так что не беспокойтесь. Никто и ничего про вашу супругу говорить не будет.
   – Идиот вы, Игорь Сергеевич! Шуток вообще не понимаете? – констатировал Президент, но развертывать дальше эту свою умнейшую мысль не стал. – Докладывайте, что в этот раз случилось.
   Министр обороны, зная любовь Президента к краткому и лаконичному докладу, изложил сообщение в двух словах, причем таких, которые не каждый бы при Главе государства решился произнести. Цитировать их не имеет смысла, поскольку каждый способен представить, как можно доложить о разгроме базы «икс-ассенизаторов», чтобы ни в коей мере не повторять слова, употребляемые американским Президентом. Российский Президент, в свою очередь, хоть и оценил лингвистические познания Игоря Сергеевича по достоинству, все же двумя словами не утолил информационный голод и потребовал более развернутого доклада. Что министру обороны и пришлось делать.
   – Так. Я думаю, это переходит всяческие границы. Думаю, нужно кое у кого уточнить, что там за туманные предупреждения были, – раздраженно проговорил Президент, закончив прослушивание сообщения. – Как, вы говорите, зовут этого диверсанта?
   – Черментатор, – раскрыв листок, который до сего момента сжимал в кулаке, старательно, по складам прочитал министр обороны. – ЧЕРтов МЕНтовский ТАктический Тормозной Робот.
   – Ясно, – кивнул головой Президент. – Подайте мне, пожалуйста, телефон... Нет, не тот! Черный. Это прямая линия с Вашингтоном. – И, набрав номер, произнес: – Добрый день, Джордж. А точнее, недобрый. Сейчас займемся организацией нового Карибского кризиса или вы просто повеситесь?
   – Нет, подам в отставку и уеду послом в Сербию, – торопливо ответил американец. – А что случилось, господин Президент? Что-то вы сегодня мрачно шутите.
   – Что ваш Черментатор делает на нашей базе? – вместо ответа на вопрос, потребовал отчета Президент.
   – Это почему он наш? – оторопел янки.
   – Во-первых, напомню вам, Джордж, что именно вы предупреждали нас о неприятностях, – терпеливо разъяснил глава государства. – А во-вторых, кто, кроме американцев, мог придумать для робота такое идиотское название?
   – Извините, господин Президент! – возмутился Джордж. – Менты, между прочим, у вас, а у нас копы. А о Черментаторе я узнал из доклада ФБР о том, что какой-то странный субъект интересуется теми, кому поручено бороться с пришельцами. А когда его попытались арестовать, он превратил весь полицейский участок в городскую свалку...
   И глава государства Российского задумался...

* * *

   Не вода и не небо. Угадайте что?.. Правильно, коридор бункера. Год две тысячи старый, плюс-минус разница во времени с Москвой и Вашингтоном. Через разрушенную дверь переходного отсека видно, что уже утро. А впрочем, в дверной проем никто и не смотрит.
   Стоять с полной выкладкой по стойке «смирно», да еще всю ночь, это не блины с маслом трескать, не девок тискать и не спирт из лаборатории Харакири воровать! Четверо бойцов хоть и были неслабыми ребятами, но все же начали уставать – как-никак стояли с тридцатью килограммами на плечах, не имея возможности пошевелить ни одной мышцей. То есть, конечно, шевелиться они пытались, особенно Пацук, но после того, как майор заставил нарушителя пятьдесят раз от пола отжаться, желание выйти из окаменевшего состояния у остальных пропало напрочь.
   А за окном, то бишь за разрушенным переходным отсеком, светало и пели птички. Издевательски так пели. И утомленному отжиманиями Пацуку захотелось выйти наружу, вдохнуть полной грудью свежий утренний воздух, а затем выпустить по пичугам весь автоматный рожок. Остальных терзали похожие чувства, вот только Кедмана не переставал мучить вопрос, соловьи ли, о которых бабушка много рассказывала, так поют или простые вороны каркают?
   Майор, кстати, тоже всю ночь бодрствовавший, выбрался из своего наблюдательного пункта тогда, когда в нормальных воинских частях дежурные уже подавали завтрак, «деды» ждали, пока им его «духи» в постель принесут, а все прочие военнослужащие с песней маршировали к столовым. Раимов медленно прошелся по коридору из конца в конец. Шесть раз. И на седьмом заходе остановился перед куцым строем обездоленных «икс-ассенизаторов». Те подтянули остатки мужества и достоинства, стараясь придать физиономиям свирепый вид готовых к выполнению приказа, прилежных бойцов.
   – Даже и не знаю, что с вами делать, – вздохнул майор, обводя строй строгим отеческим взглядом. – В увольнение, что ли, вас, сынки, отпустить?..
   Вот уж чего «икс-ассенизаторы» не ожидали, так это подобного оборота речи. Дружно, словно по команде, все четверо от удивления отстегнули нижние челюсти, выпучили глаза, пороняли автоматы, а впечатлительный Зибцих, не привыкший к подобному предательски непоследовательному поведению начальства, едва удержался от того, чтобы сорвать с пояса гранату и швырнуть ее под ноги вероломному Раимову. Один Пацук сориентировался в ситуации очень быстро.
   – Отпусти, батя! – срывая с головы кепку и бросая ее под ноги, завопил он. – До ближайшего города километров сто по пересеченной местности. Так мы по-быстренькому туда сбегаем и месяца через два вернемся. Может быть.
   – Сувенир вам привезем, – поддержал его Шныгин. – «Чупа-чупс» на палочке и подходящие мозги из ближайшей анатомички.
   – Р-р-разговорчики! – побагровел Раимов и подождал, пока с физиономий бойцов исчезнет неуставной скепсис. – Из Центра только что поступила информация о том, что Черментатор – это не ваша выдумка. У меня есть приказ реабилитировать вас и объявить амнистию. Поэтому все предыдущие наказания с вас снимаются... Вольно. Сдать амуницию в оружейную комнату и бегом марш завтракать. После завтрака общее собрание в... – майор запнулся, – ...в кабинете доктора Гобе.
   – И это называется реабилитация?! – после всеобщего стона поинтересовался у командира Пацук. – Значит, вы вместо увольнения решили нас снова в лапы Инквизитора отдать? – и тут же сник под гневным взглядом майора. – Молчу-молчу. Характер мягкий. А то воно ж как бывает?.. – взор Раимова похолодел градусов на двести. По Фаренгейту. – А-а-а, никак воно не бывает!
   Махнув рукой, есаул обреченно поплелся следом за Кедманом и Зибцихом, как всегда, представляющими собой образцы дисциплинированности. Шныгин процессию замыкал и, пожалуй, выглядел свежее всех. Только на нем да на американце почти не сказалось то, что полночи они провели на ногах, да еще с полным комплектом боевого снаряжения за плечами. А хуже всех выглядел Зибцих. Хотя молчал и не ныл, как Пацук. Старшина покосился на немца, думая, почему в бундесвере такие слабые солдаты, а затем сообразил, что все дело в специальности Зибциха. Все-таки ефрейтор был снайпером, которые все больше в засадах лежать привыкли, а не тяжести на себе таскать. Вот если бы Раимов заставил своих бойцов в качестве наказания на кроватях валяться, тут бы Зибциху точно равных бы не было – немец бы всех перележал. И пролежнями бы не обзавелся!
   Идти в кабинет к Гобе никто из бойцов не хотел. Еще после прошлого визита к Инквизитору при одном упоминании его имени у спецназовцев начинала болеть голова и до невероятных размеров распухали уши. Конечно, все четверо понимали, что обработка у Гобе необходима для победы над пришельцами, да и сейчас доктор-садист их терроризировать не будет, но легче от этого не становилось. Как не станет халвой рыбий жир, даже если выпить его очень надо.
   Довольно просторная приемная доктора в этот раз оказалась плотно забитой. Когда четверка борцов с инопланетным нашествием прибыла к Гобе, в его кабинете уже сидели остальные члены группы. Причем самому доктору места за его собственным столом не досталось – главенствующие позиции оккупировали Раимов с Зубовым. Почти все разномастные кресла доктора были заняты, и Пацуку, вошедшему в кабинет последним, пришлось слушать начальство стоя. Что явно не добавило положительных черт его характеру и не способствовало улучшению настроения есаула.
   – Ну вот! Спасибо, что подождали и сохранили для меня местечко, – заявил Микола, обводя взглядом присутствующих. – Не надо, не вставайте. Без аплодисментов тоже обойдусь. Воно ж что главное?.. А главное, чтобы каждому идиоту сидячее место досталось. Иначе этот идиот в буйство впадет, и единственный нормальный человек на базе пострадает...
   – Агент Пацук... – начал багроветь Раимов, но есаул не дал ему договорить.
   – Так я же именно вас в виду и имел, товарищ майор, – сделав невинное лицо, заявил Пацук. Раимов решил не выяснять, в каком именно качестве. А поэтому ему ничего другого не осталось, как только махнуть на есаула рукой и открыть совещание.
   Что майор и сделал, принявшись тут же подводить итоги прошедших суток. Причем делал это Раимов настолько скрупулезно, что перечислил все. Вплоть до инвентарных номеров кресел, уничтоженных Кедманом и Шныгиным в актовом зале. К тому моменту, когда он добрался до появления Черментатора, все четверо бойцов уже клевали носом. При этом надо отметить, что Пацук стоя спать, естественно, не стал. Он сначала вежливо облокотился на Хиро Харакири, оказавшегося в непосредственной близости. Потом ненавязчиво начал пускать ему пузыри в ухо. Ну а когда вежливый японец повернулся, чтобы узнать, как себя чувствует Пацук, Микола тут же завалился всей тушей в освободившееся пространство между спинкой кресла и спиной компьютерщика. После чего Харакири попросту пришлось встать, предоставив есаулу возможность занять удобное кресло. К счастью для Пацука и к огорчению японца, эта проделка осталась не замеченной увлекшимся чтением Раимовым, и есаул получил возможность расправить затекшие ноги.
   – Итак, из-за несогласованности действий и несовершенства охранной системы наша база понесла серьезный урон, – констатировал наконец майор, закончив подсчитывать убытки. – Какие будут предложения?
   – Если позволите, Раимов-сан, я кое-что скажу, – произнес Харакири, вытянув, как школьник, вверх руку. Майор кивнул. – Ремонтируя танк, очень основательно поврежденный господином Пацуком, за что ему особое спасибо, – есаул, услышав свое имя, вздрогнул и удосужился проснуться, – я вдруг обнаружил одну странную закономерность Интегральные схемы логических цепей нашей кибернетики представляют собой цепочки сигналов, странно похожие на хромосомы...
   – Ну-ка, ну-ка! – завопил Зубов, перебивая компьютерщика, и, вскочив с места, схватил мел и принялся чертить формулы прямо на репродукции «Черного квадрата» Малевича, видимо, приняв ее за школьную доску. Гобе заскрипел зубами, но смолчал. Видимо, и у ученых есть свой устав!
   – Значит, вы говорите, похожи на хромосомы? Да. Так оно и есть! – еще громче заорал профессор, размахивая одной рукой, а другой продолжая чертить на доске схемы, формулы и изомерные проекции баобабов. – Вот хромосома человека. А это – лягушки. Видите разницу?.. Я тоже без микроскопа не вижу. Кстати, где мой микроскоп, товарищи? Сейчас, когда буржуазная Россия ест ананасы, многие ученые, для того чтобы выжить, вынуждены сниматься в порнофильмах. Я вот совсем недавно одну интересную ленту смотрел. Там у немецкой бабы была такая...
   – Товарищ Зубов, можно не отвлекаться от темы? – торопливо оборвал его майор.
   Профессор удивленно посмотрел на начальника базы, видимо, пытаясь понять, кто он такой. Затем недовольно покачал головой и, бешено замахав левой рукой, правой продолжил писать формулы, постепенно перейдя с репродукции прямо на обои стен. Оные были бежевого цвета, поэтому следы мела на них оказались практически незаметны. Зубов расстроился и, достав из кармана шариковую ручку, продолжил размалевывание обоев в кабинете Гобе всяческими псевдонаучными граффити. Шныгин усмехнулся и толкнул локтем в бок проснувшегося наконец Пацука.
   – У стоматолога ай-кью точно с отрицательным знаком! – усмехнулся старшина. – В натуре, еври бади...
   – Р-р-разговорчики, агент Шныгин! – у Раимова и слух оказался хорошим. Ну, не везет бойцам с командирами. – Продолжайте, господин Харакири.
   – Только попроще! – настоятельно потребовал есаул. – А то воно ж как бывает? Болтает какой-нибудь умник полчаса, а потом – бац, и к товарищу майору психушка приехала.
   – Начнем снова, Пацук, – улыбнулся Раимов. – Два наряда вне очереди!
   – Вот оно как? – оторопел есаул. – Значит, как москалю, так просто «р-р-разговорчики», а как мне, так два наряда?!
   – Три наряда, – пошел на уступки майор.
   Миколе осталось только смириться, а Харакири продолжил свой доклад. Правда, он действительно начал изъясняться более понятным народно-спецназовским массам языком. Настолько, надо сказать, доходчивым, что даже пленный инопланетянин его бы понял. Если бы, конечно, пришельца на совещание «икс-ассенизаторов» кто-нибудь пустил! Суть же речи компьютерщика сводилась к тому, что ему удалось найти противоречия в принципах построения логических схем у землян и пришельцев, и на основе этого почти понять принцип инопланетного программирования. То есть теоретически Хиро мог бы воссоздать совершенный компьютер пришельцев, заставить его работать и адаптировать к земной технике и потребностям людей.
   – И что же вам мешает это сделать немедленно? – поинтересовался майор.
   – Видите ли, Раимов-сан, я обследовал только один компьютер. Тот, что находится в сбитой летающей тарелке, – терпеливо пояснил Харакири. – Я на девяносто девять процентов уверен, что не он послужил причиной крушения инопланетного корабля, а базовый двигатель. Однако в компьютере пришельцев явно недостает одного блока. И без него я продолжить работу не могу. Может быть, ваши бойцы рядом с «тарелкой» что-нибудь странное находили? Или доктору Гобе удалось выучить хоть пару фраз на инопланетном языке?.. Тогда мы могли бы спросить пришельца о недостаче...
   – Доктор Гобе? – Раимов вопросительно посмотрел на француза, а тот, не сводя бешеного взгляда с Зубова, отрицательно покачал головой. – Все ясно. Тогда после обеда отряд выдвинется на место происшествия и начнет прочесывать тайгу в поисках недостающей детали!
   Естественно, радости среди спецназовцев это известие не вызвало. Кедман и Зибцих, забыв о правилах строгой воинской дисциплины, прививаемых им с молоком первого завтрака в воинской части, громко застонали. Пацук как-то странно заелозил на месте, пряча глаза, а Шныгин усмехнулся и снова толкнул украинца локтем в бок. Тот едва не подпрыгнул в своем кресле.
   – Значит, говоришь, бабушкина реликвия? – шепотом поинтересовался старшина, вспомнив о странной штуковине в личных вещах есаула. – А я все голову ломал, чего ты такой любознательный вдруг стал и весь перелет около тарелки крутился! Микола, я не стукач, но если из-за тебя мы пол-Сибири перепахивать станем, честное слово, сдам майору с потрохами.
   – Вечно вы, москали, хотите что-нибудь у честного украинца отобрать. А я, может быть, между прочим, сувенир дочке хотел привезти. Будущей дочке! – горестно укорил Пацук бессердечного старшину и встал. – Товарищ майор, не нужно ничего прочесывать. Я нашел странную штуковину. Откуда мне знать, что это ценный прибор? Думал, просто железяка, и на память о первом задании оставил. Хотите, сейчас принесу...
   – Принесешь, но не сейчас, – усмехнулся Раимов. – Кстати, агенты Шныгин и Пацук, вам по два наряда вне очереди...
   – А мне-то за что? – оторопел старшина.
   – А тебе два наряда за участие в заговоре по укрытию важных улик – не зря же вы с Пацуком сейчас о чем-то шептались. И еще наряд за неверный ответ после получения наказания, – расплылся в улыбке майор. – Кстати, вся группа в лес все равно пойдет. Базу нужно восстанавливать, а ваши рожи тут никто не должен видеть.
   Спецназовцы снова застонали. Правда, в этот раз компанию Кедману и Зибциху составили оба их славянских коллеги. На Раимова, впрочем, эти вопли никакого впечатления не произвели. Он встал, давая понять, что совещание закончилось и теперь вновь начинается будничная армейская жизнь. Правда, уже на свежем воздухе!

Часть II.
Умираю, но не напьюсь!

Глава 1

    Земля. Хотя верится в это с трудом. Год тот же, но уже ближе к концу. Безграничные русские леса, неподалеку от экс-колхоза «Красное вымя». Время завтрака. О чем и извещают удары по пустой железной бочке.
   Северный олень, который уже неделю бежал на этот звук, так сильно напоминавший милые сердцу удары чукотского шамана в бубен, выскочил на поляну и оторопело застыл – его снова жестоко обманули! Нет, человека, который стоял посреди палаточного лагеря, назвать чукчей, пожалуй, было можно. Но вот на шамана он нисколько не походил. И рожей не вышел, и одет хуже сумасшедшего геолога, да еще и с автоматом на плече. А откуда, скажите на милость, у честного шамана автомат возьмется?! Обиженно фыркнув, олень снова скрылся в лесу и помчался обратно, оставив белкам возможность швыряться шишками в барабанщика, наказывая его за отсутствие музыкального слуха.