Страница:
— Ах ты сволочь трехголовая! — изумился Лориэль, едва не шлепнувшись на землю от такого поворота дел. — Да чему же тебя, мутантов выродок, в школе учат? Так тебе преподавали гуманное отношение к иным формам разума?
— Не так, — насупился Горыныч. — Но, между прочим, цивилизованные существа, предлагая сотрудничество, всегда пытаются найти общие интересы и точки взаимного соприкосновения, а ваш Оберон, предлагая гуманоидам создать оперативную группу, меня туда зачислил как единицу снаряжения, даже не пытаясь обсудить условия. Я, может быть, на эльфов теперь обижен. К тому же и в пищу вы вполне годитесь..
— Ладно, закончили, — смилостивился наконец мой хозяин, — поиграли и хватит. Ваня, спрячь ствол А ты, Горыныч, не вздумай свои конфорки включать Пошутили, и довольно, — а затем повернулся к Лориэлю. — Не трусь, менты ребенка не обидят. Рассказывай, какого хрена тебя сюда принесло.
— Ко-озлы, — выдохнул эльф и опустился на борт телеги. — Ты, чешуйчатый идиот, подвинься. Расселся, как Черномырдин в президиуме — А затем обратился к ментам: — Все, волки позорные, упустили момент. Технари к переносу готовы, так что подстрелить меня теперь не сможете, а в следующий раз я позабочусь, чтобы у вас и возможности такой не было. Поняли, козлы, мать вашу троллям на десерт?!
— Да никто в тебя стрелять и не собирался, — устало отмахнулся от него Сеня. — Достал ты всех просто со своим хамством. Допрыгаешься как-нибудь. Мы не пристрелим, так Горыныч поджарит. — Мой хозяин плюхнулся на ковер. — Ладно, выкладывай, зачем тебя сюда принесло, и проваливай к своему гребаному Оберону. И без тебя тошно…
Лориэль посмотрел на моих друзей как-то беспомощно, и мне его, честное слово, жалко стало. Пожалуй, таким я его не видел с того самого момента, как этот наш персональный эльф-хранитель (хреновый, надо заметить!) был отправлен руководством в отпуск за свой счет и добровольно принялся нам помогать во время путешествия по миру скандинавских мифов.
— Проблема у нас, и серьезная, — проговорил Лориэль, подозрительно покосившись на обиженно фырчащего сероводородом Ахтармерза. — Придется вам, кроме доставки Грааля, еще одним делом заняться.
— Пятки Оберону почесать? — язвительно поинтересовался Попов. Сколько же в этом безобидном на вид человеке злопамятства! Стоило Оберону один раз его без обеда в иную вселенную отправить, как возненавидел Андрюша весь эльфийский род и, я чувствую, будет злиться на них до конца света. Ну, или до гробовой доски. Смотря какое событие раньше случится.
— Оставь ты моего босса в покое, кабан толстомясый! — обиделся за любимое начальство Лориэль. — У него свои обязанности, у тебя свои. Вот и занимайся делом, а то я насчет твоей мамочки десяток-другой шуточек отпущу.
— Попробуй только, — сжал кулаки Андрюша. — Горыныч, ну-ка пыхни на этого урода разочек, чтобы он языком поменьше болтал.
— Я тебе пыхну! — рявкнул Сеня и посмотрел на Лориэля: — Ты к сути перейдешь когда-нибудь?
Эльф перешел. Причем так, что нам мало не показалось. Сначала Лориэль подтвердил наши догадки, сказав, что мы были высажены так далеко от Палестины для того, чтобы не дать сарацинам полностью разгромить войско Петра Пустынника и таким образом укрепить свои позиции в Никее. Но не только из-за этого. Сколько эльфы ни старались, выяснить точное время посещения Мерлином кладовой с христианскими артефактами им не удалось. По расчетам их специалистов получалось, что аглицкий колдун должен там быть именно в тот промежуток времени, который отведен нам на дорогу в Палестину. То есть высадили нас далеко от Иерусалима только затем, чтобы мы ни в коем случае с Мерлином в Палестине не встретились, но обязательно прибыли туда раньше крестоносцев.
— Из-за вашего присутствия в прошлом своего мира спираль времени скоро немало фортелей повыкидывает. Именно поэтому вам ни медлить, ни задерживаться нельзя, — подвел промежуточный итог Лориэль. — Будете лениться, крестоносцы в Иерусалим раньше вас доберутся — и прощай вся европейская цивилизация. Исправить мы уже ничего не сможем. Однако задержаться вам все-таки придется.
Мы все, за исключением Абдуллы и Фатимы, которые ничего в нашей беседе с эльфом не понимали, удивленно уставились на Лориэля. Я всегда считал эльфов излишне самовлюбленными и крайне противоречивыми существами, но такого заявления, которое выдал нам маленький нахал, даже и предвидеть не мог. Это что же получается, задерживаться нам нельзя, но все равно придется задержаться? И скажите мне, люди добрые, на кого после этого эльфы похожи?!
— Что-то я тебя не пойму, — разделил мое недоумение Сеня Рабинович. — Тебе не кажется, что ты уже заговариваться начинаешь?
— Сам ты заговариваешься, урод длинноклювый! — рявкнул эльф, но вовремя вспомнил, что мой хозяин его, можно сказать, от смерти спас. — Случилось ЧП. Мы совсем недавно выяснили, что из хранилища артефактов пропала еще одна реликвия — Святое Копье. Сейчас оно находится в Антиохии, и вам его также придется вернуть назад вместе с Граалем.
— Что, опять Мерлин набедокурил? — поинтересовался Попов. — За каким-то дряхлым старикашкой уследить не можете. Тоже мне, хранители вселенных!
— Да при чем тут Мерлин, свиномяс ты недорезанный?! — возмутился эльф. — Он свое уже сделал и больше повлиять на развитие вашего мира не в состоянии. А Копье кто-то из нашего ведомства украл. Нам пока неизвестно, кто именно, но мы этого диверсанта найдем и накажем. Вы же, на всякий случай, должны это Копье забрать и, повторяю специально для ментов и трехглавых второгодников, вернуть его назад вместе с Граалем.
— А зачем этому вашему диверсанту Копье-то понадобилось красть? — поинтересовался наивный Ваня.
— А поиграться он захотел, — вместо Лориэля язвительно ответил Попов, никак не желавший простить друзьям, что они спокойно общаются с представителем предателя Оберона. — Мало ли дураков на свете, которые, как ты, оружие любят?..
— Дело в том, что ваш мир оказывает очень сильное влияние на большинство параллельных вселенных, — проявил неожиданное хладнокровие Лориэль. — Любой катаклизм для вас приведет к необратимым последствиям и в нашем мире. Кто-то из эльфов, видимо, решил перекроить общее устройство вселенной по своему усмотрению. Я вас, конечно, не призываю спасать нас от катастрофы, но ради своего собственного мира вы постараться должны. Поняли, блин, мать вашу?
— Да не ерепенься ты, — добродушно хмыкнул омоновец. — Заберем мы это Копье и доставим его по назначению. — Омоновец на секунду замялся. — Кстати, эту Мою Питейную Емкость, может быть, вовсе и не обязательно в хранилище класть?
— Обязательно, — отрезал эльф (да я ничего другого и не ожидал). — А вот со Святым Копьем, боюсь, не все так просто будет. Из-за вашего переноса в прошлое и появления Святого Копья в Антиохии спираль времени конвульсивно сжалась, и теперь крестоносцы уже обогнали вас. Их войска приближаются к упомянутому городу, и завтра вы их увидите. Сарацины приготовились к обороне Антиохии, и вам придется поломать голову, придумывая, как попасть в город и добраться до Святого Копья…
— Вот оно что! — истошно завопил Попов. — Вся подлая эльфийская сущность наружу вылезла. Значит, ваш сотрудник набедокурил, а нам теперь из-за этого своими головами рисковать придется?!
— Ах ты, свинья плаксивая! — возмутился Лориэль. — Да если бы не ваши выкрутасы, никто бы об этом Копье и не вспомнил никогда. — Скандальный эльф махнул своей маленькой ручонкой и взвился в воздух. — И чего я перед вами тут распинаюсь? Не хотите забирать Копье, и хрен с вами. Посмотрю, как вы удивитесь, когда у себя дома окажетесь. Если вообще, волки позорные, сможете назад вернуться. И не беспокойтесь, о ваших выходках я Оберону непременно доложу. Поняли? Троллью зубочистку вам в задницу!
С легким хлопком обиженный эльф растворился в воздухе. Лично я, конечно же, хотел услышать более подробные объяснения или хотя бы получить информацию о том, что нас может ждать в Антиохии, но злопамятный Андрюша все испортил. Сеня мой на него тоже разозлился и попробовал наорать на излишне невоздержанного криминалиста, но неожиданно за Попова заступился омоновец.
— Сеня, хватит на него наезжать, — сердито проворчал Жомов. — Он тебе все-таки друг, а этому Лориэлю действительно давно пора лампочку с торса выкрутить. Не хрена переживать из-за этой Антиохии. Все, что нужно, у Абдуллы узнаем, а если понадобится, город и без крестоносцев возьмем. В конце концов, и не из таких передряг выпутывались.
Выдав на-гора такую необычайно длинную для себя фразу, Ваня замолчал, удивленно переваривая свою собственную тираду. Мой Рабинович тоже был ею шокирован, причем настолько, что даже не нашел, что можно омоновцу возразить. Да и надо ли возражать было? Все-таки слова не поймаешь, а сделанного не воротишь. Эльф позорно бежал, и придется нам выпутываться из новой передряги самостоятельно. Что ж, будем стараться. Все-таки на нас не одна параллельная вселенная смотрит!..
Глава 2
— Не так, — насупился Горыныч. — Но, между прочим, цивилизованные существа, предлагая сотрудничество, всегда пытаются найти общие интересы и точки взаимного соприкосновения, а ваш Оберон, предлагая гуманоидам создать оперативную группу, меня туда зачислил как единицу снаряжения, даже не пытаясь обсудить условия. Я, может быть, на эльфов теперь обижен. К тому же и в пищу вы вполне годитесь..
— Ладно, закончили, — смилостивился наконец мой хозяин, — поиграли и хватит. Ваня, спрячь ствол А ты, Горыныч, не вздумай свои конфорки включать Пошутили, и довольно, — а затем повернулся к Лориэлю. — Не трусь, менты ребенка не обидят. Рассказывай, какого хрена тебя сюда принесло.
— Ко-озлы, — выдохнул эльф и опустился на борт телеги. — Ты, чешуйчатый идиот, подвинься. Расселся, как Черномырдин в президиуме — А затем обратился к ментам: — Все, волки позорные, упустили момент. Технари к переносу готовы, так что подстрелить меня теперь не сможете, а в следующий раз я позабочусь, чтобы у вас и возможности такой не было. Поняли, козлы, мать вашу троллям на десерт?!
— Да никто в тебя стрелять и не собирался, — устало отмахнулся от него Сеня. — Достал ты всех просто со своим хамством. Допрыгаешься как-нибудь. Мы не пристрелим, так Горыныч поджарит. — Мой хозяин плюхнулся на ковер. — Ладно, выкладывай, зачем тебя сюда принесло, и проваливай к своему гребаному Оберону. И без тебя тошно…
Лориэль посмотрел на моих друзей как-то беспомощно, и мне его, честное слово, жалко стало. Пожалуй, таким я его не видел с того самого момента, как этот наш персональный эльф-хранитель (хреновый, надо заметить!) был отправлен руководством в отпуск за свой счет и добровольно принялся нам помогать во время путешествия по миру скандинавских мифов.
— Проблема у нас, и серьезная, — проговорил Лориэль, подозрительно покосившись на обиженно фырчащего сероводородом Ахтармерза. — Придется вам, кроме доставки Грааля, еще одним делом заняться.
— Пятки Оберону почесать? — язвительно поинтересовался Попов. Сколько же в этом безобидном на вид человеке злопамятства! Стоило Оберону один раз его без обеда в иную вселенную отправить, как возненавидел Андрюша весь эльфийский род и, я чувствую, будет злиться на них до конца света. Ну, или до гробовой доски. Смотря какое событие раньше случится.
— Оставь ты моего босса в покое, кабан толстомясый! — обиделся за любимое начальство Лориэль. — У него свои обязанности, у тебя свои. Вот и занимайся делом, а то я насчет твоей мамочки десяток-другой шуточек отпущу.
— Попробуй только, — сжал кулаки Андрюша. — Горыныч, ну-ка пыхни на этого урода разочек, чтобы он языком поменьше болтал.
— Я тебе пыхну! — рявкнул Сеня и посмотрел на Лориэля: — Ты к сути перейдешь когда-нибудь?
Эльф перешел. Причем так, что нам мало не показалось. Сначала Лориэль подтвердил наши догадки, сказав, что мы были высажены так далеко от Палестины для того, чтобы не дать сарацинам полностью разгромить войско Петра Пустынника и таким образом укрепить свои позиции в Никее. Но не только из-за этого. Сколько эльфы ни старались, выяснить точное время посещения Мерлином кладовой с христианскими артефактами им не удалось. По расчетам их специалистов получалось, что аглицкий колдун должен там быть именно в тот промежуток времени, который отведен нам на дорогу в Палестину. То есть высадили нас далеко от Иерусалима только затем, чтобы мы ни в коем случае с Мерлином в Палестине не встретились, но обязательно прибыли туда раньше крестоносцев.
— Из-за вашего присутствия в прошлом своего мира спираль времени скоро немало фортелей повыкидывает. Именно поэтому вам ни медлить, ни задерживаться нельзя, — подвел промежуточный итог Лориэль. — Будете лениться, крестоносцы в Иерусалим раньше вас доберутся — и прощай вся европейская цивилизация. Исправить мы уже ничего не сможем. Однако задержаться вам все-таки придется.
Мы все, за исключением Абдуллы и Фатимы, которые ничего в нашей беседе с эльфом не понимали, удивленно уставились на Лориэля. Я всегда считал эльфов излишне самовлюбленными и крайне противоречивыми существами, но такого заявления, которое выдал нам маленький нахал, даже и предвидеть не мог. Это что же получается, задерживаться нам нельзя, но все равно придется задержаться? И скажите мне, люди добрые, на кого после этого эльфы похожи?!
— Что-то я тебя не пойму, — разделил мое недоумение Сеня Рабинович. — Тебе не кажется, что ты уже заговариваться начинаешь?
— Сам ты заговариваешься, урод длинноклювый! — рявкнул эльф, но вовремя вспомнил, что мой хозяин его, можно сказать, от смерти спас. — Случилось ЧП. Мы совсем недавно выяснили, что из хранилища артефактов пропала еще одна реликвия — Святое Копье. Сейчас оно находится в Антиохии, и вам его также придется вернуть назад вместе с Граалем.
— Что, опять Мерлин набедокурил? — поинтересовался Попов. — За каким-то дряхлым старикашкой уследить не можете. Тоже мне, хранители вселенных!
— Да при чем тут Мерлин, свиномяс ты недорезанный?! — возмутился эльф. — Он свое уже сделал и больше повлиять на развитие вашего мира не в состоянии. А Копье кто-то из нашего ведомства украл. Нам пока неизвестно, кто именно, но мы этого диверсанта найдем и накажем. Вы же, на всякий случай, должны это Копье забрать и, повторяю специально для ментов и трехглавых второгодников, вернуть его назад вместе с Граалем.
— А зачем этому вашему диверсанту Копье-то понадобилось красть? — поинтересовался наивный Ваня.
— А поиграться он захотел, — вместо Лориэля язвительно ответил Попов, никак не желавший простить друзьям, что они спокойно общаются с представителем предателя Оберона. — Мало ли дураков на свете, которые, как ты, оружие любят?..
— Дело в том, что ваш мир оказывает очень сильное влияние на большинство параллельных вселенных, — проявил неожиданное хладнокровие Лориэль. — Любой катаклизм для вас приведет к необратимым последствиям и в нашем мире. Кто-то из эльфов, видимо, решил перекроить общее устройство вселенной по своему усмотрению. Я вас, конечно, не призываю спасать нас от катастрофы, но ради своего собственного мира вы постараться должны. Поняли, блин, мать вашу?
— Да не ерепенься ты, — добродушно хмыкнул омоновец. — Заберем мы это Копье и доставим его по назначению. — Омоновец на секунду замялся. — Кстати, эту Мою Питейную Емкость, может быть, вовсе и не обязательно в хранилище класть?
— Обязательно, — отрезал эльф (да я ничего другого и не ожидал). — А вот со Святым Копьем, боюсь, не все так просто будет. Из-за вашего переноса в прошлое и появления Святого Копья в Антиохии спираль времени конвульсивно сжалась, и теперь крестоносцы уже обогнали вас. Их войска приближаются к упомянутому городу, и завтра вы их увидите. Сарацины приготовились к обороне Антиохии, и вам придется поломать голову, придумывая, как попасть в город и добраться до Святого Копья…
— Вот оно что! — истошно завопил Попов. — Вся подлая эльфийская сущность наружу вылезла. Значит, ваш сотрудник набедокурил, а нам теперь из-за этого своими головами рисковать придется?!
— Ах ты, свинья плаксивая! — возмутился Лориэль. — Да если бы не ваши выкрутасы, никто бы об этом Копье и не вспомнил никогда. — Скандальный эльф махнул своей маленькой ручонкой и взвился в воздух. — И чего я перед вами тут распинаюсь? Не хотите забирать Копье, и хрен с вами. Посмотрю, как вы удивитесь, когда у себя дома окажетесь. Если вообще, волки позорные, сможете назад вернуться. И не беспокойтесь, о ваших выходках я Оберону непременно доложу. Поняли? Троллью зубочистку вам в задницу!
С легким хлопком обиженный эльф растворился в воздухе. Лично я, конечно же, хотел услышать более подробные объяснения или хотя бы получить информацию о том, что нас может ждать в Антиохии, но злопамятный Андрюша все испортил. Сеня мой на него тоже разозлился и попробовал наорать на излишне невоздержанного криминалиста, но неожиданно за Попова заступился омоновец.
— Сеня, хватит на него наезжать, — сердито проворчал Жомов. — Он тебе все-таки друг, а этому Лориэлю действительно давно пора лампочку с торса выкрутить. Не хрена переживать из-за этой Антиохии. Все, что нужно, у Абдуллы узнаем, а если понадобится, город и без крестоносцев возьмем. В конце концов, и не из таких передряг выпутывались.
Выдав на-гора такую необычайно длинную для себя фразу, Ваня замолчал, удивленно переваривая свою собственную тираду. Мой Рабинович тоже был ею шокирован, причем настолько, что даже не нашел, что можно омоновцу возразить. Да и надо ли возражать было? Все-таки слова не поймаешь, а сделанного не воротишь. Эльф позорно бежал, и придется нам выпутываться из новой передряги самостоятельно. Что ж, будем стараться. Все-таки на нас не одна параллельная вселенная смотрит!..
Глава 2
Впервые с самого начала похода в Палестину утро выдалось пасмурным. Менты, уже начавшие сомневаться в том, что в этих краях осадки могут выпадать хоть иногда в каком-нибудь виде, удивленно посмотрели на небо и дружно решили изобрести из подручного материала что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее палатку. Впрочем, переквалифицироваться из спасителей вселенных в обычных строителей друзьям так и не пришлось. Абдулла, пристально посмотрев на хмурое небо, категорически заявил:
— Это самум, но он пройдет мимо, слава Аллаху за его разборчивость.
— Кто-то у нас, по-моему, креститься собирался, — задумчиво пробормотал Рабинович, не спуская взгляда с Фатимы, занятой приготовлением завтрака. — Пора бы, по крайней мере, присказки другие придумывать начинать.
Сарацин на эту реплику кинолога внешне никак не отреагировал, а вот Андрюша Попов воспринял ее как укор. Все-таки Абдулла подрядился именно к нему в оруженосцы и только из-за этого собрался принять крещение. Ко всему прочему криминалист во всей компании был единственным, кто хоть чуть-чуть разбирался в христианстве. Именно поэтому, недовольно покосившись на Сеню, Попов еще до завтрака оттащил сарацина в сторону и принялся изображать из себя миссионера, пытаясь объяснить Абдулле догматы христианства. Каждый раз, когда Рабинович, с явным намерением поиздеваться, пытался подойти к ним поближе, Андрюша уводил сарацина на безопасное расстояние и в итоге завел так далеко, что Фатиме пришлось орать во все горло, приглашая обоих к завтраку.
— Ни фига одно от другого не отличается, — посмотрев на Рабиновича, буркнул Абдулла, подходя к костру. — И у мусульман, и у христиан правила одинаковые. Правда, Коран я знаю, а Библию мне еще никто не показывал. Поэтому, пока я не крестился, буду по-прежнему к Аллаху обращаться. А там они с Иисусом сами разберутся, кому какие молитвы полагаются.
Сеня хмыкнул, но на этот раз сверкать остроумием не стал. То ли потому, что рот был занят, то ли потому, что Фатима заранее скривилась, всем своим видом показывая, какого именно она мнения об умственных способностях Рабиновича. Заявление Абдуллы осталось без комментариев. Ну а поскольку, кроме Рабиновича, болтать было некому, завтрак под пасмурным небом прошел в мрачной обстановке, и даже горынычевская попытка слопать серебряную тарелку на десерт народ не развеселила.
— Я вижу, все от безделья уже с ума сходить начали, — заявил Рабинович, отбирая драгоценную посуду у Ахтармерза. — В Антиохию едем или будем до второго ' пришествия здесь сидеть?
Распоряжение от начальства было получено, и все принялись собираться в дорогу. Правда, для того чтобы заставить Попова взгромоздиться на телегу, Сене пришлось и у него отбирать тарелку. Андрюша хоть еще и не дошел до того, чтобы серебряные изделия трескать, но от третьей порции плова отказываться не собирался. Поэтому и сражался с Рабиновичем до последнего — отдал тарелку только тогда, когда последняя рисинка перекочевала в рот.
— Блин, никак поверить не могу, что в этого кабана столько жратвы вмещается, — сердито буркнул Сеня, когда наконец смог лишить Андрюшу посуды.
— А ты мне в рот не заглядывай, — огрызнулся криминалист. — Я, между прочим, не на твою зарплату питаюсь…
— Вы мне еще подеритесь, горячие ментовские парни, — рявкнул на обоих Иван-миротворец. — Сейчас доедем до Антиохии, там и найдете, на ком зло срывать, а друг с другом собачиться нечего.
Попов с Рабиновичем переглянулись и одновременно пожали плечами. Дескать, неизвестно, о чем ты, Ваня, бормочешь, а мы ругаться еще и не начинали. Впрочем, воевать друг с другом действительно никто не хотел, поэтому жомовского совета криминалист с кинологом все же послушались. Караван тут же выстроился в привычном порядке: Абдулла в авангарде, за ним Жомов с Рабиновичем и телега с остальными в хвосте процессии — и четвертый день путешествия из Никеи. в Антиохию благополучно начался.
Лориэль ментов не обманул, и примерно к полудню глазастый Абдулла увидел на горизонте отряд крестоносцев, расположившийся на привал. Жомов попытался подхлестнуть лошадь, чтобы побыстрее до них добраться, но Рабинович окриком остановил омоновца. Придержав свою клячу, Ваня удивленно посмотрел на друга.
— Сеня, чего-то я не понял? — поинтересовался он. — Сам же утром орал, что быстрее ехать надо, а теперь тормозишь…
— Сам ты тормозишь, — буркнул кинолог. — Дурной башкой своей думать когда-нибудь начнешь? Ты к крестоносцам в таком виде и хочешь заявиться?
— А чем тебе мой вид не нравится? — Ваня придирчиво осмотрел себя с ног до головы. — Все по уставу. Даже верхняя пуговица застегнута.
Сеня с тяжким вздохом посмотрел на небо, словно кто-то там, наверху, был виноват в отсутствии у омоновца соображения.
— Ваня, тебе мало было того, что с нас в Никее все население глаз не сводило? Хрен его знает, каким образом это дурацкое Святое Копье добывать придется. Незачем нам к себе лишнее внимание привлекать.
— Ты форму, что ли, снять предлагаешь? — искренне удивился Жомов, прекрасно знавший, что кинолог со своим кителем крайне редко расставался. Разве что спать в нем не ложился.
— На хрена? — Рабинович обреченно вздохнул. — Давайте кольчуги просто сверху натянем и все. И выделяться сильно не будем, и от стрел себя заодно обезопасим.
— Да без проблем, — пожал Ваня плечами. — Сейчас отберем у кого-нибудь и наденем.
— Не надо ни у кого ничего отбирать! — рявкнул кинолог, окончательно потеряв терпение. — Есть уже все. Я в отличие от вас головой иногда думаю, а не желудком и седалищем. Еще когда войско Петра Пустынника спасали, я об экипировке позаботился. Все в телеге лежит. Слезай с коня и облачайся.
Через десяток минут, при помощи Абдуллы справившись с непривычным снаряжением, трое ментов натянули на себя кольчуги и стали походить на заправских ландскнехтов. Конечно, резиновые дубинки вместо мечей не очень соответствовали их новому имиджу, но кто на такие мелочи внимание обращать станет? Главное, любой крестоносец мог бравую троицу за своих соратников принять. Издалека, по крайней мере. А остальное было не так уж и важно. Об Абдулле, правда, никто не подумал. За что наши герои и поплатились, едва добрались до отряда крестоносцев.
— Вот, блин, и не выделились, — буркнул Рабинович, отстегивая от пояса дубинку. — Что же это у нас все не по людски-то получается?
— Это он нам типа сказал? — оторопел тем временем омоновец, сам себе ответил и сам себя в атаку послал. — Сейчас я этому телепузику средневековому экран на место вправлю.
Вмешаться никто не успел, да и не собирался! Ваня, пришпорив верную клячу, устремился вперед, на крестоносца, стоявшего в крайне вальяжной позе. Тот, видимо, совершенно не ожидал, что от звуков его командного голоса кто-то трепетать не будет. Поэтому меч даже не вынул. А впрочем, большой столовый ножик крестоносцу все равно бы не помог — против Жома нет приема, если нет другого Жома! Иных омоновцев, кроме Вани, в окрестностях не наблюдалось, а таких орлов ощипанных, как тот, что стоял перед ним, бравый Жомов с десяток одной рукой мог с утра и до того дуба гонять. Ваня просто приложился слегка резиновой дубинкой по закованному в железный горшок темечку средневекового нахала — и тот отправился на пару часов смотреть мультфильмы, предварительно по грудь погрузившись в рыхлый песок.
— Еще желающие есть? — поинтересовался омоновец, глядя на парочку застывших часовых.
— Никак нет! — рявкнули оба.
— А жаль, — горестно вздохнул Иван. — Могли бы хоть для порядку понаезжать. Все-таки командира вашего завалили.
— Сержант умер, да здравствует сержант! — заявил в ответ один из бойцов. — Командование взводом принимать будете, или сразу на должность комбата свою кандидатуру выдвинете?
— Я те выдвину! — пригрозил омоновцу Сеня, увидев, как у того мечтательно заблестели глазки. — Отдохнул и хватит. Теперь, если захочешь опять порисоваться, терпи до Антиохии. Понял, бык бешеный?
— А я че? Я ниче, — пожал плечами Ванюша. — Не больно-то и хотелось этими пентюхами командовать.
— Блин, жалко, — разочарованно вздохнул разговорчивый ландскнехт. — Прикажите меня тогда хоть оруженосцем к вам зачислить. Не могу же я под командованием такого дохляка служить, — кивнул боец в сторону контуженого начальства. — Я, вообще-то, и сам боец неплохой, просто хорошо маскируюсь. Но вам могу показать, что я умею.
Ландскнехт выхватил из ножен меч и попытался крутить его слева направо. Получилось это упражнение у него, конечно, впечатляюще. После первого же взмаха Аника-воин сбил с себя шлем, при следующем движении запутался оружием в плаще и на десерт, провернувшись вокруг своей оси, чтобы высвободить меч, пластом рухнул рядом с поверженным Жомовым начальством.
— Герой! Можно сказать, вылитый ниндзя, — прокомментировал извращения крестоносца Рабинович, пока остальные, в том числе и Фатима с Абдуллой, помирали от смеха. — Не пускайте его к Антиохии, а то от города камня на камне не останется.
— Не обращайте внимания. Это первая попытка, а она, как известно, всегда через седалищное место получается, — пробубнил откуда-то из-под плаща виртуоз-крестоносец. — Сейчас я встану и все нормально сделаю.
— Спасибо, не стоит. А то мы все от смеха лопнем. Кто же тогда вселенную спасать будет? — буркнул в ответ на это крайне интересное предложение Рабинович. — Ладно, поехали. Нечего с этим олухом цацкаться…
— Нет, ты, Сеня, подожди, — остановил его омоновец. — Значит, у Попова оруженосец есть, а мне не положен? Да хрен вы угадали. Я парня этого с собой беру.
— С дуба рухнул? — поинтересовался кинолог. — Зачем тебе такой олух нужен? Поумнее никого найти не можешь?
— А у него, может, тяга к учению? — отрезал Иван. — Может, его никто всерьез не воспринимает?..
— Вот именно! — подтвердил ландскнехт, наконец сумев выбраться из складок плаща.
— Ты мне еще пожужжи! — рявкнул на него Сеня и хотел еще что-то добавить, но его ехидно перебил Попов.
— К тому же нам проводник понадобится, — словно сам себе, объяснил криминалист. — Абдулла нам, конечно, помог, но вряд ли он с крестоносцами дружбу водит. Тем более, все слышали, что тут сарацин на поводке водят…
Сеня в ответ только зашипел, но возразить действительно ничего не мог. Экскурсовод по лагерю крестоносцев был и в самом деле необходим. Тем более что никто из членов экспедиции не знал порядков, установленных в воинстве Христовом. Ментам требовался кто-нибудь, кто помог бы быстрее понять нравы и обычаи рыцарского войска, а поскольку напарник ладнскнехта-виртуоза быстренько умчался вдаль, явно предпочитая держаться подальше от начальства, то, кроме неуклюжего Аники-воина, нанять было некого. Рабинович тяжело вздохнул.
— Хорошо, Ваня, берем чучело, паузы проговорил он. — Только смотри, сам будешь за это убожество отвечать!
— Да без проблем, — усмехнулся омоновец. — Увидишь, Сеня, он у меня, в натуре, скоро лучшим во всей армии станет. — Он повернулся к засиявшему, словно начищенный самовар, ландскнехту: — Тебя как зовут, солдат?
— Обычно «эй, чмо» или «лох тупорылый», — ответил тот, пожав плечами. — Мама, правда, назвала меня Ричардом, а фамилия мне досталась Думкопф, но ни о том, ни о другом никто и не вспоминает.
— Ничего, скоро все выучат, — заверил его омоновец. — А пока показывай, где нам на привал расположиться удобнее будет…
Отряд крестоносцев, который догнали путешественники, был очень немногочислен — не более сотни закованных в доспехи всевозможной формы пехотинцев и с ними десяток всадников, гордо именующих себя Рыцари Урбана-Богоборца, Отмеченные Перстом (РУБОП в сокращенном варианте). Все они носили черные плащи, на которых красовался сжатый кулак с выставленным вверх средним пальцем. Смысл этой эмблемы был в том, чтобы все видели, каким именно пальцем осенил этих рыцарей вышеупомянутый папа римский Урбан Второй. Куда делся Первый, никто не знает, но принято считать, что он все-таки был.
Всадники держались от остальных обособленно и общались с презренной пехотой только приказным тоном и при помощи зуботычин. Солдаты не роптали, привыкнув к тому, что начальство, а особенно осененное самим папой, не выбирают. Впрочем, и любое другое, которого в отряде, кстати сказать, было более чем достаточно. Кроме десятка рыцарей, которых и крестоносцами язык не поворачивался назвать, у ландскнехтов был свой начальник — ландсхам, который ландсхамствовал над четырьмя уродами с еще более труднопроизносимым названием. Те распоряжались примерно равными частями сотни, а на тот случай, когда было лень даже распоряжаться, имели нескольких заместителей. Вот и получалось, что примерно половина отряда командовала и столько же подчинялось. Причем большую часть времени каждая четвертая часть войска держалась обособленно от других. Именно поэтому присоединение ментов к отряду прошло почти незамеченным, без оваций и приветственных речей.
— Бардак, — констатировал Жомов, выслушав первые объяснения новоприобретенного оруженосца. — Если бы у нас в ОМОНе так бойцы друг к другу относились, хрен бы мы хоть одну крупную операцию без потери половины личного состава провели.
— Ну так и у нас в деревне все дружат, — по-своему понял объяснения Ивана ландскнехт. — А скажите на милость, о чем мне, коренному клермонтцу, разговаривать с какими-то оболтусами из Силезии.
— И воюете вы, наверно, так же замечательно, — презрительно фыркнул Рабинович. — Левая рука не знает, что правая творит.
— А при чем тут сражение? — оторопел новоявленный гид. — Вы прямо как с Луны свалились! Мы все воинство Христово, а перед лицом его ни раса, ни адрес по прописке, ни пол значения не имеют. Кстати, а чего это вы сарацинку с собой таскаете? Разве вы на время похода, как все мы, обета безбрачия не давали и не клялись девиц с собой не брать, дабы не обременять себя ничем на пути к Гробу Господню?
— У нас особая миссия, — буркнул Сеня, не желая многого рассказывать болтливому пехотинцу. — Нам сам папа спецзадание дал.
Ричард почтительно поклонился и больше вопросов задавать не стал. Отчасти из почтения к самозваным спецагентам католического первосвященника, отчасти потому, что Жомов показал ему объемистый кулак, вежливо намекая на то, что для простого оруженосца клермонтский солдат задает слишком много вопросов. Ричард покорно подчинился намеку своего командира и выбрал для привала место, равноудаленное и от пехотной сотни, и от десятка рубоповцев. Один из рыцарей подозрительно покосился в сторону соседей, но поскольку на ментах не было общепринятых в крестовом походе знаков командирского отличия, счел их простолюдинами и общаться с ментами посчитал ниже своего достоинства. А это как нельзя лучше устраивало Рабиновича.
Пока Фатима готовила обед, Сеня попытался было хоть чуть-чуть замаскировать сарацина, чтобы избежать конфликтов в дальнейшем. Однако Абдулла наотрез отказался снять чалму, и единственным, чего мог добиться кинолог, было то, что настырный сарацин вместо белой тряпки намотал на голову такую же, но черную.
— Дал бы тебе в зубы, да убить боюсь, — махнул рукой на Абдуллу Рабинович. — А впрочем, может, действительно мне тебя прибить, чем какие-нибудь особо ретивые крестоносцы на запчасти тебя рвать будут?
— Меня не будут, поскольку я оруженосец, — смиренно склонил голову сарацин. — И вся ответственность за мой внешний вид лежит на моем господине, да не позволит Аллах не вовремя вырваться газам из его безразмерного кишечника. А святого Попа-оглы вы же сами в обиду не дадите.
— Умный больно, — в сердцах сплюнул Сеня и пошел к Фатиме делать вид, что пытается помочь с обедом.
Девица хоть и умерила резкость своих высказываний в адрес Рабиновича после порки, устроенной ей талантливым педагогом Жомовым, но презрительно фыркать и игнорировать все Сенины попытки к сближению не перестала. Нервы несчастного Рабиновича оказались не такими прочными, как его резиновая дубинка, и он после десятка безуспешных попыток завести разговор с Фатимой тихо выругался себе под нос, отправившись дальше терзать новобранца расспросами.
— Это самум, но он пройдет мимо, слава Аллаху за его разборчивость.
— Кто-то у нас, по-моему, креститься собирался, — задумчиво пробормотал Рабинович, не спуская взгляда с Фатимы, занятой приготовлением завтрака. — Пора бы, по крайней мере, присказки другие придумывать начинать.
Сарацин на эту реплику кинолога внешне никак не отреагировал, а вот Андрюша Попов воспринял ее как укор. Все-таки Абдулла подрядился именно к нему в оруженосцы и только из-за этого собрался принять крещение. Ко всему прочему криминалист во всей компании был единственным, кто хоть чуть-чуть разбирался в христианстве. Именно поэтому, недовольно покосившись на Сеню, Попов еще до завтрака оттащил сарацина в сторону и принялся изображать из себя миссионера, пытаясь объяснить Абдулле догматы христианства. Каждый раз, когда Рабинович, с явным намерением поиздеваться, пытался подойти к ним поближе, Андрюша уводил сарацина на безопасное расстояние и в итоге завел так далеко, что Фатиме пришлось орать во все горло, приглашая обоих к завтраку.
— Ни фига одно от другого не отличается, — посмотрев на Рабиновича, буркнул Абдулла, подходя к костру. — И у мусульман, и у христиан правила одинаковые. Правда, Коран я знаю, а Библию мне еще никто не показывал. Поэтому, пока я не крестился, буду по-прежнему к Аллаху обращаться. А там они с Иисусом сами разберутся, кому какие молитвы полагаются.
Сеня хмыкнул, но на этот раз сверкать остроумием не стал. То ли потому, что рот был занят, то ли потому, что Фатима заранее скривилась, всем своим видом показывая, какого именно она мнения об умственных способностях Рабиновича. Заявление Абдуллы осталось без комментариев. Ну а поскольку, кроме Рабиновича, болтать было некому, завтрак под пасмурным небом прошел в мрачной обстановке, и даже горынычевская попытка слопать серебряную тарелку на десерт народ не развеселила.
— Я вижу, все от безделья уже с ума сходить начали, — заявил Рабинович, отбирая драгоценную посуду у Ахтармерза. — В Антиохию едем или будем до второго ' пришествия здесь сидеть?
Распоряжение от начальства было получено, и все принялись собираться в дорогу. Правда, для того чтобы заставить Попова взгромоздиться на телегу, Сене пришлось и у него отбирать тарелку. Андрюша хоть еще и не дошел до того, чтобы серебряные изделия трескать, но от третьей порции плова отказываться не собирался. Поэтому и сражался с Рабиновичем до последнего — отдал тарелку только тогда, когда последняя рисинка перекочевала в рот.
— Блин, никак поверить не могу, что в этого кабана столько жратвы вмещается, — сердито буркнул Сеня, когда наконец смог лишить Андрюшу посуды.
— А ты мне в рот не заглядывай, — огрызнулся криминалист. — Я, между прочим, не на твою зарплату питаюсь…
— Вы мне еще подеритесь, горячие ментовские парни, — рявкнул на обоих Иван-миротворец. — Сейчас доедем до Антиохии, там и найдете, на ком зло срывать, а друг с другом собачиться нечего.
Попов с Рабиновичем переглянулись и одновременно пожали плечами. Дескать, неизвестно, о чем ты, Ваня, бормочешь, а мы ругаться еще и не начинали. Впрочем, воевать друг с другом действительно никто не хотел, поэтому жомовского совета криминалист с кинологом все же послушались. Караван тут же выстроился в привычном порядке: Абдулла в авангарде, за ним Жомов с Рабиновичем и телега с остальными в хвосте процессии — и четвертый день путешествия из Никеи. в Антиохию благополучно начался.
Лориэль ментов не обманул, и примерно к полудню глазастый Абдулла увидел на горизонте отряд крестоносцев, расположившийся на привал. Жомов попытался подхлестнуть лошадь, чтобы побыстрее до них добраться, но Рабинович окриком остановил омоновца. Придержав свою клячу, Ваня удивленно посмотрел на друга.
— Сеня, чего-то я не понял? — поинтересовался он. — Сам же утром орал, что быстрее ехать надо, а теперь тормозишь…
— Сам ты тормозишь, — буркнул кинолог. — Дурной башкой своей думать когда-нибудь начнешь? Ты к крестоносцам в таком виде и хочешь заявиться?
— А чем тебе мой вид не нравится? — Ваня придирчиво осмотрел себя с ног до головы. — Все по уставу. Даже верхняя пуговица застегнута.
Сеня с тяжким вздохом посмотрел на небо, словно кто-то там, наверху, был виноват в отсутствии у омоновца соображения.
— Ваня, тебе мало было того, что с нас в Никее все население глаз не сводило? Хрен его знает, каким образом это дурацкое Святое Копье добывать придется. Незачем нам к себе лишнее внимание привлекать.
— Ты форму, что ли, снять предлагаешь? — искренне удивился Жомов, прекрасно знавший, что кинолог со своим кителем крайне редко расставался. Разве что спать в нем не ложился.
— На хрена? — Рабинович обреченно вздохнул. — Давайте кольчуги просто сверху натянем и все. И выделяться сильно не будем, и от стрел себя заодно обезопасим.
— Да без проблем, — пожал Ваня плечами. — Сейчас отберем у кого-нибудь и наденем.
— Не надо ни у кого ничего отбирать! — рявкнул кинолог, окончательно потеряв терпение. — Есть уже все. Я в отличие от вас головой иногда думаю, а не желудком и седалищем. Еще когда войско Петра Пустынника спасали, я об экипировке позаботился. Все в телеге лежит. Слезай с коня и облачайся.
Через десяток минут, при помощи Абдуллы справившись с непривычным снаряжением, трое ментов натянули на себя кольчуги и стали походить на заправских ландскнехтов. Конечно, резиновые дубинки вместо мечей не очень соответствовали их новому имиджу, но кто на такие мелочи внимание обращать станет? Главное, любой крестоносец мог бравую троицу за своих соратников принять. Издалека, по крайней мере. А остальное было не так уж и важно. Об Абдулле, правда, никто не подумал. За что наши герои и поплатились, едва добрались до отряда крестоносцев.
* * *
— Я, короче, не понял, чего тут типа сарацин без поводка гуляет? — нагло заявил первый же встреченный ментами бронированный дикарь. — Что, уроды, вам чисто приказы неясны? Конкретно забурели все?— Вот, блин, и не выделились, — буркнул Рабинович, отстегивая от пояса дубинку. — Что же это у нас все не по людски-то получается?
— Это он нам типа сказал? — оторопел тем временем омоновец, сам себе ответил и сам себя в атаку послал. — Сейчас я этому телепузику средневековому экран на место вправлю.
Вмешаться никто не успел, да и не собирался! Ваня, пришпорив верную клячу, устремился вперед, на крестоносца, стоявшего в крайне вальяжной позе. Тот, видимо, совершенно не ожидал, что от звуков его командного голоса кто-то трепетать не будет. Поэтому меч даже не вынул. А впрочем, большой столовый ножик крестоносцу все равно бы не помог — против Жома нет приема, если нет другого Жома! Иных омоновцев, кроме Вани, в окрестностях не наблюдалось, а таких орлов ощипанных, как тот, что стоял перед ним, бравый Жомов с десяток одной рукой мог с утра и до того дуба гонять. Ваня просто приложился слегка резиновой дубинкой по закованному в железный горшок темечку средневекового нахала — и тот отправился на пару часов смотреть мультфильмы, предварительно по грудь погрузившись в рыхлый песок.
— Еще желающие есть? — поинтересовался омоновец, глядя на парочку застывших часовых.
— Никак нет! — рявкнули оба.
— А жаль, — горестно вздохнул Иван. — Могли бы хоть для порядку понаезжать. Все-таки командира вашего завалили.
— Сержант умер, да здравствует сержант! — заявил в ответ один из бойцов. — Командование взводом принимать будете, или сразу на должность комбата свою кандидатуру выдвинете?
— Я те выдвину! — пригрозил омоновцу Сеня, увидев, как у того мечтательно заблестели глазки. — Отдохнул и хватит. Теперь, если захочешь опять порисоваться, терпи до Антиохии. Понял, бык бешеный?
— А я че? Я ниче, — пожал плечами Ванюша. — Не больно-то и хотелось этими пентюхами командовать.
— Блин, жалко, — разочарованно вздохнул разговорчивый ландскнехт. — Прикажите меня тогда хоть оруженосцем к вам зачислить. Не могу же я под командованием такого дохляка служить, — кивнул боец в сторону контуженого начальства. — Я, вообще-то, и сам боец неплохой, просто хорошо маскируюсь. Но вам могу показать, что я умею.
Ландскнехт выхватил из ножен меч и попытался крутить его слева направо. Получилось это упражнение у него, конечно, впечатляюще. После первого же взмаха Аника-воин сбил с себя шлем, при следующем движении запутался оружием в плаще и на десерт, провернувшись вокруг своей оси, чтобы высвободить меч, пластом рухнул рядом с поверженным Жомовым начальством.
— Герой! Можно сказать, вылитый ниндзя, — прокомментировал извращения крестоносца Рабинович, пока остальные, в том числе и Фатима с Абдуллой, помирали от смеха. — Не пускайте его к Антиохии, а то от города камня на камне не останется.
— Не обращайте внимания. Это первая попытка, а она, как известно, всегда через седалищное место получается, — пробубнил откуда-то из-под плаща виртуоз-крестоносец. — Сейчас я встану и все нормально сделаю.
— Спасибо, не стоит. А то мы все от смеха лопнем. Кто же тогда вселенную спасать будет? — буркнул в ответ на это крайне интересное предложение Рабинович. — Ладно, поехали. Нечего с этим олухом цацкаться…
— Нет, ты, Сеня, подожди, — остановил его омоновец. — Значит, у Попова оруженосец есть, а мне не положен? Да хрен вы угадали. Я парня этого с собой беру.
— С дуба рухнул? — поинтересовался кинолог. — Зачем тебе такой олух нужен? Поумнее никого найти не можешь?
— А у него, может, тяга к учению? — отрезал Иван. — Может, его никто всерьез не воспринимает?..
— Вот именно! — подтвердил ландскнехт, наконец сумев выбраться из складок плаща.
— Ты мне еще пожужжи! — рявкнул на него Сеня и хотел еще что-то добавить, но его ехидно перебил Попов.
— К тому же нам проводник понадобится, — словно сам себе, объяснил криминалист. — Абдулла нам, конечно, помог, но вряд ли он с крестоносцами дружбу водит. Тем более, все слышали, что тут сарацин на поводке водят…
Сеня в ответ только зашипел, но возразить действительно ничего не мог. Экскурсовод по лагерю крестоносцев был и в самом деле необходим. Тем более что никто из членов экспедиции не знал порядков, установленных в воинстве Христовом. Ментам требовался кто-нибудь, кто помог бы быстрее понять нравы и обычаи рыцарского войска, а поскольку напарник ладнскнехта-виртуоза быстренько умчался вдаль, явно предпочитая держаться подальше от начальства, то, кроме неуклюжего Аники-воина, нанять было некого. Рабинович тяжело вздохнул.
— Хорошо, Ваня, берем чучело, паузы проговорил он. — Только смотри, сам будешь за это убожество отвечать!
— Да без проблем, — усмехнулся омоновец. — Увидишь, Сеня, он у меня, в натуре, скоро лучшим во всей армии станет. — Он повернулся к засиявшему, словно начищенный самовар, ландскнехту: — Тебя как зовут, солдат?
— Обычно «эй, чмо» или «лох тупорылый», — ответил тот, пожав плечами. — Мама, правда, назвала меня Ричардом, а фамилия мне досталась Думкопф, но ни о том, ни о другом никто и не вспоминает.
— Ничего, скоро все выучат, — заверил его омоновец. — А пока показывай, где нам на привал расположиться удобнее будет…
Отряд крестоносцев, который догнали путешественники, был очень немногочислен — не более сотни закованных в доспехи всевозможной формы пехотинцев и с ними десяток всадников, гордо именующих себя Рыцари Урбана-Богоборца, Отмеченные Перстом (РУБОП в сокращенном варианте). Все они носили черные плащи, на которых красовался сжатый кулак с выставленным вверх средним пальцем. Смысл этой эмблемы был в том, чтобы все видели, каким именно пальцем осенил этих рыцарей вышеупомянутый папа римский Урбан Второй. Куда делся Первый, никто не знает, но принято считать, что он все-таки был.
Всадники держались от остальных обособленно и общались с презренной пехотой только приказным тоном и при помощи зуботычин. Солдаты не роптали, привыкнув к тому, что начальство, а особенно осененное самим папой, не выбирают. Впрочем, и любое другое, которого в отряде, кстати сказать, было более чем достаточно. Кроме десятка рыцарей, которых и крестоносцами язык не поворачивался назвать, у ландскнехтов был свой начальник — ландсхам, который ландсхамствовал над четырьмя уродами с еще более труднопроизносимым названием. Те распоряжались примерно равными частями сотни, а на тот случай, когда было лень даже распоряжаться, имели нескольких заместителей. Вот и получалось, что примерно половина отряда командовала и столько же подчинялось. Причем большую часть времени каждая четвертая часть войска держалась обособленно от других. Именно поэтому присоединение ментов к отряду прошло почти незамеченным, без оваций и приветственных речей.
— Бардак, — констатировал Жомов, выслушав первые объяснения новоприобретенного оруженосца. — Если бы у нас в ОМОНе так бойцы друг к другу относились, хрен бы мы хоть одну крупную операцию без потери половины личного состава провели.
— Ну так и у нас в деревне все дружат, — по-своему понял объяснения Ивана ландскнехт. — А скажите на милость, о чем мне, коренному клермонтцу, разговаривать с какими-то оболтусами из Силезии.
— И воюете вы, наверно, так же замечательно, — презрительно фыркнул Рабинович. — Левая рука не знает, что правая творит.
— А при чем тут сражение? — оторопел новоявленный гид. — Вы прямо как с Луны свалились! Мы все воинство Христово, а перед лицом его ни раса, ни адрес по прописке, ни пол значения не имеют. Кстати, а чего это вы сарацинку с собой таскаете? Разве вы на время похода, как все мы, обета безбрачия не давали и не клялись девиц с собой не брать, дабы не обременять себя ничем на пути к Гробу Господню?
— У нас особая миссия, — буркнул Сеня, не желая многого рассказывать болтливому пехотинцу. — Нам сам папа спецзадание дал.
Ричард почтительно поклонился и больше вопросов задавать не стал. Отчасти из почтения к самозваным спецагентам католического первосвященника, отчасти потому, что Жомов показал ему объемистый кулак, вежливо намекая на то, что для простого оруженосца клермонтский солдат задает слишком много вопросов. Ричард покорно подчинился намеку своего командира и выбрал для привала место, равноудаленное и от пехотной сотни, и от десятка рубоповцев. Один из рыцарей подозрительно покосился в сторону соседей, но поскольку на ментах не было общепринятых в крестовом походе знаков командирского отличия, счел их простолюдинами и общаться с ментами посчитал ниже своего достоинства. А это как нельзя лучше устраивало Рабиновича.
Пока Фатима готовила обед, Сеня попытался было хоть чуть-чуть замаскировать сарацина, чтобы избежать конфликтов в дальнейшем. Однако Абдулла наотрез отказался снять чалму, и единственным, чего мог добиться кинолог, было то, что настырный сарацин вместо белой тряпки намотал на голову такую же, но черную.
— Дал бы тебе в зубы, да убить боюсь, — махнул рукой на Абдуллу Рабинович. — А впрочем, может, действительно мне тебя прибить, чем какие-нибудь особо ретивые крестоносцы на запчасти тебя рвать будут?
— Меня не будут, поскольку я оруженосец, — смиренно склонил голову сарацин. — И вся ответственность за мой внешний вид лежит на моем господине, да не позволит Аллах не вовремя вырваться газам из его безразмерного кишечника. А святого Попа-оглы вы же сами в обиду не дадите.
— Умный больно, — в сердцах сплюнул Сеня и пошел к Фатиме делать вид, что пытается помочь с обедом.
Девица хоть и умерила резкость своих высказываний в адрес Рабиновича после порки, устроенной ей талантливым педагогом Жомовым, но презрительно фыркать и игнорировать все Сенины попытки к сближению не перестала. Нервы несчастного Рабиновича оказались не такими прочными, как его резиновая дубинка, и он после десятка безуспешных попыток завести разговор с Фатимой тихо выругался себе под нос, отправившись дальше терзать новобранца расспросами.