Страница:
Ни секунды не мешкая, Ваня принялся выполнять свое обещание. В первую очередь ударом милицейской дубинки он выбил оружие из рук ошеломленного варвара, а затем заехал ему кулаком в ухо. Бородатый абориген пошатнулся, но удар выдержал, на удивление Ивана. Уж лучше бы ему было сразу упасть! Озверевший от такого непочтения к собственному труду, Жомов схватил полуоглушенного варвара в охапку и, подняв над головой, бросил на песок. Совсем растерявшийся экс-насильник решил прикинуться змеей и уползти от разгневанного омоновца. И неизвестно, удалось бы ему это или нет, кабы не подоспели Рабинович с Поповым. Сеня для начала обогнал Жомова и дал пинка аборигену, видимо, для увеличения скорости передвижения оного, а затем оттолкнул назад Ивана.
– Превышение должностных полномочий и необоснованное применение силовых воздействий при задержании, – с трудом переводя дух, проговорил Сеня. – Статья не помню какая, но дадут тебе по ней немало.
– Ни хрена себе, «необоснованное»! – возмутился Жомов, все еще пытаясь добраться до бородатого изверга. – Да он меня дубьем своим по чайнику так шандарахнул, что у меня птички в глазах заплясали…
– Были бы мозги, наверное, в тазобедренный сустав бы ссыпались, – перебил его Рабинович и повернулся к девушке: – Вы в порядке, мадемуазель?
Изумленная появлением странных людей не меньше, чем ее недавние мучители, девушка потеряла дар речи и смогла только кивнуть головой. Сеня, пристально осмотрев ее с ног до головы, пришел к выводу, что данная особа совсем не в его вкусе. Однако на рыцарский жест все же решился.
– Вы простудитесь, мисс, – сокрушенно покачав головой, проговорил он и, стянув с оторопевшего Попова его форменную куртку, накинул ее на плечи девушки. – Вот так-то лучше!
Андрюша от такой наглости на несколько секунд не только, подобно «мисс Доисторическая Деревня», потерял дар речи, а также способность к движению, возможности к аналитическому мышлению, навыки криминалиста и забыл таблицу умножения. Через пару мгновений придя в себя, он сделал вокруг дамочки несколько танцевальных па, пытаясь то ли выразить восторг поступком Рабиновича, то ли содрать с аборигенки казенное имущество, а затем, обреченно махнув рукой, бросился вдогонку за двумя друзьями, с ходу ворвавшимися в разоренную деревню.
В общем и целом внутри поселения дикарей творился тот же самый беспредел, что и на ее окраине. Мелкие разрозненные группы лохматых варваров тащили по грязным улочкам тюки с награбленным добром, конвоировали в сторону гавани визжащих женщин и с огромным удовольствием запаливали немногие уцелевшие дома. Из-за собственного эгоизма трое доблестных сотрудников милиции решили помешать этому феерическому карнавалу. Они били мародеров, отшибали почки у грабителей и выкручивали поджигателям руки. А я довершал разгром врагов, избирательно выкусывая у некоторых филейные части исключительно из человеколюбивых побуждений, дабы более доходчиво объяснить дикарям, что нужно быстренько делать ноги! В общем, оторвались друзья на всю катушку. Даже Андрюша временно позабыл про экспроприированную Сеней куртку и размахивал над головой дубинкой, будто поп кадилом во время крестного хода.
Впрочем, троим ментам в компании со мной даже особо напрягаться не пришлось. Варваров в пределах почти до конца разоренной деревни оказалось на удивление мало. Трое друзей, видевшие еще несколько минут назад с вершины обрыва довольно внушительную толпу дикарей, метавшихся между домов, словно бабки-торговки пирожками, спасающиеся от наряда милиции, были несказанно удивлены внезапным безлюдьем. Впрочем, расстраивало это обстоятельство одного лишь Жомова, пропитавшегося воинственно-омоновскими настроениями. Остальные, напротив, ничуть не тяготились отсутствием лохматой орды. А Андрюша Попов даже попытался поджарить в пламени горящей избы кусок жирного бекона.
– Совсем помешался на жратве, – покрутил пальцем у виска Сеня, глядя на исходящего слюной криминалиста. – Я вот все думаю, Андрей, как ты при таком аппетите до сих пор своих рыбок аквариумных не сожрал?
– Очень остроумно, – огрызнулся Попов. – Ты, Сеня, с каждым днем все больше и больше проявляешь свой истинный уровень интеллекта. Сенека в ментовской шкуре! И вообще, не трогай рыбок. Это святое.
– Да куда же они все подевались? – растерянно пробормотал Жомов, имея в виду отнюдь не Андрюшиных рыбок. Однако Рабинович не был бы самим собой, если бы не сострил.
– Как «куда подевались»? – поинтересовался он, обеспокоенно заглядывая Жомову в лицо. – Как сидели в аквариуме, так и сидят. Если их, конечно, Андрюшина мама коту не отдала или сама не слопала.
– Ты чего мелешь? Откуда здесь Андрюхина мама? – удивился Иван и тут же сообразил, куда ветер дует. – Слушай, Рабинович, достал ты уже со своими приколами. В натуре, доведешь ты меня когда-нибудь до состояния экстаза.
После этой реплики Рабинович с Поповым разразились просто диким, в соответствии с окружающим пейзажем, хохотом. Сеня сложился пополам, пытаясь себе представить тот способ, каким он будет доводить Жомова до экстаза, а Попов и вовсе выронил в грязь палку с куском ветчины, которую пытался поджарить на большом (в прямом смысле этого слова!) огне. Впрочем, эта утрата большого значения не имела. Кулинарный процесс все равно пришлось бы отложить, так как Андрюшиным хохотом задуло пламя на ближайших бревнах.
– Придурки, – обиделся на друзей Иван и отвесил Попову такую оплеуху, что тот поперхнулся смехом.
– Нормально, – проговорил он, разгибаясь. – Значит, прикалывается Рабинович, а тумаки мне достаются? Ментяра ты поганый, Ваня, после этого.
– От ментяры и слышу, – буркнул Жомов и тут же замер, услышав, как я бешено лаю с той стороны села, где на холме возвышалась еще не успевшая сгореть местная примитивная крепость.
– А ну-ка за мной! – скомандовал Иван и помчался на мой призыв.
Сеню дважды просить не пришлось – в нем пробудились отцовские чувства. Только от одной мысли о том, что его любимцу какие-то доисторические уроды могут нанести телесные повреждения, Рабинович пришел в такую ярость, что в конце короткого забега обошел рвущегося в бой Жомова на два корпуса. Любой спринтер бы позавидовал!
Зрелище, представшее перед ними, могло бы разгневать кого угодно, будь он хоть невозмутимым тибетским ламой. Представьте, четверо бородатых придурков, окружив пса, тыкали в меня пиками, а я мужественно уворачивался от ударов, успевая попутно цапнуть кого-нибудь из бандитов за руку. Увидев это, Жомов с Рабиновичем настолько озверели, что даже не обратили внимания на то, что происходит вокруг.
– Ни хрена себе, местные наших бьют?! – возмутился Жомов и, размахивая дубинкой, бросился на супостатов. – Ну, держитесь. Сейчас крыши по округе летать начнут, в натуре!
Однако Сеня вновь опередил его и первым врезался в непочтительных аборигенов. Несколько ударов «демократизатором» по излишне разгоряченным головам – и подбежавшему Жомову оставалось только развести руками с досады. В этот раз, Ваня, ты не успел! Но долго горевать омоновцу не пришлось, потому как я, поймавший кураж, вновь яростно зарычал и рванулся вперед с такой силой, что вцепившегося в мой ошейник Рабиновича протащило пару метров по земле. Даже борозда осталась, хоть картошку сажай! Сеня, сумев все же затормозить, удивленно присвистнул.
– Ваня, похоже, в этот раз мы крупно попали, – проговорил Рабинович.
Жомов обернулся. Прямо за его спиной, угрожающе скаля зубы, толпилось все варварское воинство общим количеством более сотни голов крупного, мелкого и среднего рогато-бородатого скота. Причем часть этих уродов была вооружена луками. Видимо, аборигены, вволю натешившись во вражеской деревне, решили взять штурмом замок местного феодала и даже приступили к осуществлению своего коварного плана, однако вмешательство в битву российских ментов в корне изменило их намерения. И теперь воинственно настроенные варвары желали сделать из Рабиновича с Жомовым что-то вроде мясного рагу.
Ваня, конечно, был парнем не робкого десятка и несравненного безрассудства. Он и один в омоновской форме не побоялся бы выйти против всего этого сброда гопников, однако наличие у противника дальнобойного оружия при отсутствии у Жомова элементарного средства предохранения в виде бронежилета заставило и его умерить пыл. Что до Рабиновича, то Сеня и вовсе озадаченно озирался по сторонам, высматривая Попова с табельным пистолетом.
Андрюша не заставил себя долго ждать. Покрасневший и запыхавшийся, он выскочил к друзьям из ближайшего проулка и тут же застыл, узрев перед собой сборную команду по регби в пещерном варианте. Впрочем, замешательство Попова длилось недолго. С присущей ему изобретательностью, Андрей выхватил из кармана жомовский табельный пистолет и поднял его над головой.
– Остановитесь, дети порока и безумства! – во всю мощь своих легких завопил он. Аборигены действительно замерли. Хотя скорее всего причиной этого был поповский рев, а не его грозный вид. Но Андрея это не волновало, и он продолжил представление.
– Предлагаю немедленно сдаться и бросить оружие, – продолжал вопить он, мастерски переходя из одного образа в другой. – Вы под прицелом снайперов, и мне приказано никого живыми не брать. Поэтому при продолжении сопротивления я всех поражу громом небесным…
И поразил! Правда, не всех, а только Жомова с Рабиновичем, когда при попытке Андрюши сделать предупредительный выстрел в воздух пистолет дал осечку. Затем еще одну. И еще! Попов, не веря в происходящее, рассеянно повертел пистолет в руках и даже заглянул в ствол. Аборигены же, на миг поверившие в возможность умереть от грома, увидев эти растерянные манипуляции толстяка, издевательски загоготали и не спеша расступились в стороны, открывая лучникам сектора обстрела.
– Эх, не было печали, да черти накачали! – горестно вздохнул Андрюша, глядя на обленившийся пистолет, и тут же раззявил от удивления рот.
Прямо перед толпой дикарей, готовившихся наброситься всем стадом на троих ментов, вдруг из ниоткуда появились два огромных трехметровых зеленых беса и, без лишних разговоров сцапав ближайшего любителя медвежьих шкур, принялись накачивать его водкой «Абсолют». Тот первое время, булькая, пытался отплевываться, а затем во всю глотку проорал абсолютно пьяным голосом первые строчки разудалой песни норвежских разбойников «Из-за острова на стрежень» и замертво свалился на засыпанную пеплом землю. Бесы переглянулись и, удовлетворенно кивнув головой, схватили следующего дебошира.
Все остальное варварское войско в изумлении застыло. Если бы здесь был хоть какой-нибудь завалявшийся Васнецов, то получился бы идеальный групповой портрет под названием «Возвращение мужа из командировки…». Однако куда более изумленной оказалась физиономия Жомова. Первые несколько секунд, созерцая это безобразие, он лишь раскрывал и закрывал рот, словно корова перед стогом сена, а затем завопил:
– Вы что, козлы рогатые, охренели совсем? Такую вещь на этих придурков переводите? А ну, марш отсюда к чертовой матери! И посмейте только водку с собой забрать.
Два зеленых беса-переростка удивленно переглянулись, а затем вопросительно посмотрели на Попова. Тот почему-то понял их правильно и неожиданно для себя самого, выхватив из заплечного мешка серебряный крест, замахнулся им на покорно ждавших указаний демонов. А Рабинович, вцепившись обеими руками в отвалившуюся челюсть, с удивлением выслушал дальнейшее напутствие Андрюши.
– Идите с богом, дети мои, – с выпученными глазами пролопотал Попов. – Делайте, что он говорит. – И вдруг, придя в себя, заорал: – Пошли на хрен, недоумки!
Бесы снова удивленно переглянулись, а затем с истинно армейской точностью выполнили приказ Попова. То есть наступили ногами на мужское достоинство опоенного ранее аборигена. Тот в одну секунду протрезвел и заорал от боли так, что позавидовала бы любая автосигнализация. Андрюша от такого оборота событий и вовсе растерялся. Он растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая совета у друзей. Однако Ваня Жомов только озверело сгибал и разгибал дубинку в руке, с садистской ухмылкой глядя на двух посланников ада, не желавших расставаться с водкой, а Сеня Рабинович лишь развел руками. Дескать, предупреждал я тебя следить за своими базарами? Вот теперь сам и выпутывайся. Попов сплюнул и повернулся к бесам, до сих пор с остервенением выполнявшим его последнее приказание.
– Мужики, вы почто животинку тираните? Отпустите, ему же больно, – ласково проговорил Андрюша, однако зеленые садисты его просьбу проигнорировали. И тут Попов вдруг выпалил ни с того ни с сего, окончательно ошарашив и без того изумленного Сеню.
– В тихом омуте черти водятся! – завопил он так, что половина стоявших перед ним аборигенов покатились с ног, сбитые взрывной волной. А два трехметровых беса, переглянувшись в очередной раз, бросились бегом к ближайшей речке и со всего маху плюхнулись в воду. Несколько секунд их спины с невысоким гребнем вдоль позвоночника еще торчали над мелководьем, а затем будто растаяли в воздухе.
– Ну вот, доброе дело Андрюша сделал, – прокомментировал ситуацию Рабинович. – Теперь местные бабы ему спасибо скажут, когда пойдут на речку белье полоскать и увидят на дне отвратные зеленые рожи. Интересно, Андрюша, как ты думаешь, долго после такого подарка эта деревня тут простоит?
Попов окрысился, готовя сольную тираду в ответ на такое бессовестное обвинение, но ответить не успел: именно в этот момент над головами все еще пребывавшей в оцепенении варварской хоккейной дружины появился пикирующий бомбардировщик в лице (а точнее, в трех лицах!) Горыныча. Прибывший к шапочному разбору огнедышащий птеродактиль, пытаясь оценить ситуацию, на несколько секунд застыл на месте, отчаянно размахивая крыльями, а затем решил пройтись над головами аборигенов, будто «фантом» над позицией талибов.
Его появление для несчастных бородачей оказалось откровенным перебором, и весь доисторический штурмовой отряд, подняв дикий вой, бросился к пирсу, словно стадо ошалевших от иприта бизонов. Я, конечно, взял на себя почетную миссию проводить гостей до порога и успокоился только тогда, когда последний из варваров забрался в деревянные ковши-переростки, которые совсем недавно Попов обозвал «дракарами».
– Ты, как всегда, вовремя, – язвительно похвалил Ахтармерза Рабинович, провожая взглядом улепетывающего с поля боя противника. – Мурзик, ко мне!
А пошел ты… котов гладить, альфа-лидер хренов! Между прочим, у меня тоже азарт проснулся, а все азартные существа глухи к голосу разума. Тем более твоего!..
– А я, господа, между прочим, не прохлаждался, – возмутился на Сенины слова Ахтармерз. – Вы меня бросили, не удосужившись подготовить к предстоящей операции. И мне пришлось самому вспоминать все оскорбления, которые вы нанесли моему чувствительному самолюбию за время нашего знакомства.
– Это еще на хрена? – удивленно поинтересовался Жомов, прижимая к груди оставленную бесами полупустую литровую бутылку «Абсолюта».
– Чтобы форму набрать, – шмыгнул всеми тремя носами Горыныч и стремительно начал уменьшаться в размерах. – Ну вот, опять переохладился!..
– Интересно, во что нам обойдется пошив костюмчика для этого летающего термометра? – пробормотал себе под нос Рабинович, с тяжким вздохом заворачивая дракона в собственную кожаную куртку, а затем повернулся в сторону пирса. – Мурзик, ко мне, я сказал!
Дракары варваров, беспорядочно махая веслами, уже улепетывали в даль от берега во всю прыть, поэтому я посчитал свою миссию выполненной и не торопясь отреагировал на зов хозяина, то есть направился к Рабиновичу ленивой трусцой, призванной, видимо, изображать спринтерский бег после разгрузки вагона с мукой. Я даже для убедительности вывалил из пасти бордовый язык, но, старательно изображая усталость, не забывал по дороге обнюхивать все подозрительные места. Нужно же, мол, кому-то провести разведку, пока другие прохлаждаются. А то, кто его знает, что нас тут за напасти поджидать могут!
Тем временем ворота осажденной цитадели распахнулись, и из них навстречу спасателям в милицейской форме выбралась разношерстная толпа местного населения, мало чем отличавшаяся от разогнанной недавно друзьями банды мародеров. Пожалуй, главной и единственной разницей между осажденными и осаждавшими было наличие в рядах первых женщин всех размеров и мастей, а также всклокоченных ребятишек. А возглавлял процессию седоволосый великан, запакованный в кожу с ног до головы, будто рокер на концерте «Арии». Не дойдя нескольких шагов до застывших в выжидательной позе друзей, предводитель местного дворянства и отец окружной демократии вдруг бухнулся на колени. За ним в грязь повалился и весь разношерстный эскорт.
– Ой, смилуйтесь, баре милостливые, бояре сердешные! Не губите вы нас, дурней безродных! – завопил великан и, получив подзатыльник от какой-то старухи, пристроившейся у него за кормой, прокашлялся. – Именем Одина заклинаю я вас, ворлоки Муспелльсхейма, не губите остатки моего селения, и без того разоренного разбойниками Эрика Рыжего!..
Глава 3
– Превышение должностных полномочий и необоснованное применение силовых воздействий при задержании, – с трудом переводя дух, проговорил Сеня. – Статья не помню какая, но дадут тебе по ней немало.
– Ни хрена себе, «необоснованное»! – возмутился Жомов, все еще пытаясь добраться до бородатого изверга. – Да он меня дубьем своим по чайнику так шандарахнул, что у меня птички в глазах заплясали…
– Были бы мозги, наверное, в тазобедренный сустав бы ссыпались, – перебил его Рабинович и повернулся к девушке: – Вы в порядке, мадемуазель?
Изумленная появлением странных людей не меньше, чем ее недавние мучители, девушка потеряла дар речи и смогла только кивнуть головой. Сеня, пристально осмотрев ее с ног до головы, пришел к выводу, что данная особа совсем не в его вкусе. Однако на рыцарский жест все же решился.
– Вы простудитесь, мисс, – сокрушенно покачав головой, проговорил он и, стянув с оторопевшего Попова его форменную куртку, накинул ее на плечи девушки. – Вот так-то лучше!
Андрюша от такой наглости на несколько секунд не только, подобно «мисс Доисторическая Деревня», потерял дар речи, а также способность к движению, возможности к аналитическому мышлению, навыки криминалиста и забыл таблицу умножения. Через пару мгновений придя в себя, он сделал вокруг дамочки несколько танцевальных па, пытаясь то ли выразить восторг поступком Рабиновича, то ли содрать с аборигенки казенное имущество, а затем, обреченно махнув рукой, бросился вдогонку за двумя друзьями, с ходу ворвавшимися в разоренную деревню.
В общем и целом внутри поселения дикарей творился тот же самый беспредел, что и на ее окраине. Мелкие разрозненные группы лохматых варваров тащили по грязным улочкам тюки с награбленным добром, конвоировали в сторону гавани визжащих женщин и с огромным удовольствием запаливали немногие уцелевшие дома. Из-за собственного эгоизма трое доблестных сотрудников милиции решили помешать этому феерическому карнавалу. Они били мародеров, отшибали почки у грабителей и выкручивали поджигателям руки. А я довершал разгром врагов, избирательно выкусывая у некоторых филейные части исключительно из человеколюбивых побуждений, дабы более доходчиво объяснить дикарям, что нужно быстренько делать ноги! В общем, оторвались друзья на всю катушку. Даже Андрюша временно позабыл про экспроприированную Сеней куртку и размахивал над головой дубинкой, будто поп кадилом во время крестного хода.
Впрочем, троим ментам в компании со мной даже особо напрягаться не пришлось. Варваров в пределах почти до конца разоренной деревни оказалось на удивление мало. Трое друзей, видевшие еще несколько минут назад с вершины обрыва довольно внушительную толпу дикарей, метавшихся между домов, словно бабки-торговки пирожками, спасающиеся от наряда милиции, были несказанно удивлены внезапным безлюдьем. Впрочем, расстраивало это обстоятельство одного лишь Жомова, пропитавшегося воинственно-омоновскими настроениями. Остальные, напротив, ничуть не тяготились отсутствием лохматой орды. А Андрюша Попов даже попытался поджарить в пламени горящей избы кусок жирного бекона.
– Совсем помешался на жратве, – покрутил пальцем у виска Сеня, глядя на исходящего слюной криминалиста. – Я вот все думаю, Андрей, как ты при таком аппетите до сих пор своих рыбок аквариумных не сожрал?
– Очень остроумно, – огрызнулся Попов. – Ты, Сеня, с каждым днем все больше и больше проявляешь свой истинный уровень интеллекта. Сенека в ментовской шкуре! И вообще, не трогай рыбок. Это святое.
– Да куда же они все подевались? – растерянно пробормотал Жомов, имея в виду отнюдь не Андрюшиных рыбок. Однако Рабинович не был бы самим собой, если бы не сострил.
– Как «куда подевались»? – поинтересовался он, обеспокоенно заглядывая Жомову в лицо. – Как сидели в аквариуме, так и сидят. Если их, конечно, Андрюшина мама коту не отдала или сама не слопала.
– Ты чего мелешь? Откуда здесь Андрюхина мама? – удивился Иван и тут же сообразил, куда ветер дует. – Слушай, Рабинович, достал ты уже со своими приколами. В натуре, доведешь ты меня когда-нибудь до состояния экстаза.
После этой реплики Рабинович с Поповым разразились просто диким, в соответствии с окружающим пейзажем, хохотом. Сеня сложился пополам, пытаясь себе представить тот способ, каким он будет доводить Жомова до экстаза, а Попов и вовсе выронил в грязь палку с куском ветчины, которую пытался поджарить на большом (в прямом смысле этого слова!) огне. Впрочем, эта утрата большого значения не имела. Кулинарный процесс все равно пришлось бы отложить, так как Андрюшиным хохотом задуло пламя на ближайших бревнах.
– Придурки, – обиделся на друзей Иван и отвесил Попову такую оплеуху, что тот поперхнулся смехом.
– Нормально, – проговорил он, разгибаясь. – Значит, прикалывается Рабинович, а тумаки мне достаются? Ментяра ты поганый, Ваня, после этого.
– От ментяры и слышу, – буркнул Жомов и тут же замер, услышав, как я бешено лаю с той стороны села, где на холме возвышалась еще не успевшая сгореть местная примитивная крепость.
– А ну-ка за мной! – скомандовал Иван и помчался на мой призыв.
Сеню дважды просить не пришлось – в нем пробудились отцовские чувства. Только от одной мысли о том, что его любимцу какие-то доисторические уроды могут нанести телесные повреждения, Рабинович пришел в такую ярость, что в конце короткого забега обошел рвущегося в бой Жомова на два корпуса. Любой спринтер бы позавидовал!
Зрелище, представшее перед ними, могло бы разгневать кого угодно, будь он хоть невозмутимым тибетским ламой. Представьте, четверо бородатых придурков, окружив пса, тыкали в меня пиками, а я мужественно уворачивался от ударов, успевая попутно цапнуть кого-нибудь из бандитов за руку. Увидев это, Жомов с Рабиновичем настолько озверели, что даже не обратили внимания на то, что происходит вокруг.
– Ни хрена себе, местные наших бьют?! – возмутился Жомов и, размахивая дубинкой, бросился на супостатов. – Ну, держитесь. Сейчас крыши по округе летать начнут, в натуре!
Однако Сеня вновь опередил его и первым врезался в непочтительных аборигенов. Несколько ударов «демократизатором» по излишне разгоряченным головам – и подбежавшему Жомову оставалось только развести руками с досады. В этот раз, Ваня, ты не успел! Но долго горевать омоновцу не пришлось, потому как я, поймавший кураж, вновь яростно зарычал и рванулся вперед с такой силой, что вцепившегося в мой ошейник Рабиновича протащило пару метров по земле. Даже борозда осталась, хоть картошку сажай! Сеня, сумев все же затормозить, удивленно присвистнул.
– Ваня, похоже, в этот раз мы крупно попали, – проговорил Рабинович.
Жомов обернулся. Прямо за его спиной, угрожающе скаля зубы, толпилось все варварское воинство общим количеством более сотни голов крупного, мелкого и среднего рогато-бородатого скота. Причем часть этих уродов была вооружена луками. Видимо, аборигены, вволю натешившись во вражеской деревне, решили взять штурмом замок местного феодала и даже приступили к осуществлению своего коварного плана, однако вмешательство в битву российских ментов в корне изменило их намерения. И теперь воинственно настроенные варвары желали сделать из Рабиновича с Жомовым что-то вроде мясного рагу.
Ваня, конечно, был парнем не робкого десятка и несравненного безрассудства. Он и один в омоновской форме не побоялся бы выйти против всего этого сброда гопников, однако наличие у противника дальнобойного оружия при отсутствии у Жомова элементарного средства предохранения в виде бронежилета заставило и его умерить пыл. Что до Рабиновича, то Сеня и вовсе озадаченно озирался по сторонам, высматривая Попова с табельным пистолетом.
Андрюша не заставил себя долго ждать. Покрасневший и запыхавшийся, он выскочил к друзьям из ближайшего проулка и тут же застыл, узрев перед собой сборную команду по регби в пещерном варианте. Впрочем, замешательство Попова длилось недолго. С присущей ему изобретательностью, Андрей выхватил из кармана жомовский табельный пистолет и поднял его над головой.
– Остановитесь, дети порока и безумства! – во всю мощь своих легких завопил он. Аборигены действительно замерли. Хотя скорее всего причиной этого был поповский рев, а не его грозный вид. Но Андрея это не волновало, и он продолжил представление.
– Предлагаю немедленно сдаться и бросить оружие, – продолжал вопить он, мастерски переходя из одного образа в другой. – Вы под прицелом снайперов, и мне приказано никого живыми не брать. Поэтому при продолжении сопротивления я всех поражу громом небесным…
И поразил! Правда, не всех, а только Жомова с Рабиновичем, когда при попытке Андрюши сделать предупредительный выстрел в воздух пистолет дал осечку. Затем еще одну. И еще! Попов, не веря в происходящее, рассеянно повертел пистолет в руках и даже заглянул в ствол. Аборигены же, на миг поверившие в возможность умереть от грома, увидев эти растерянные манипуляции толстяка, издевательски загоготали и не спеша расступились в стороны, открывая лучникам сектора обстрела.
– Эх, не было печали, да черти накачали! – горестно вздохнул Андрюша, глядя на обленившийся пистолет, и тут же раззявил от удивления рот.
Прямо перед толпой дикарей, готовившихся наброситься всем стадом на троих ментов, вдруг из ниоткуда появились два огромных трехметровых зеленых беса и, без лишних разговоров сцапав ближайшего любителя медвежьих шкур, принялись накачивать его водкой «Абсолют». Тот первое время, булькая, пытался отплевываться, а затем во всю глотку проорал абсолютно пьяным голосом первые строчки разудалой песни норвежских разбойников «Из-за острова на стрежень» и замертво свалился на засыпанную пеплом землю. Бесы переглянулись и, удовлетворенно кивнув головой, схватили следующего дебошира.
Все остальное варварское войско в изумлении застыло. Если бы здесь был хоть какой-нибудь завалявшийся Васнецов, то получился бы идеальный групповой портрет под названием «Возвращение мужа из командировки…». Однако куда более изумленной оказалась физиономия Жомова. Первые несколько секунд, созерцая это безобразие, он лишь раскрывал и закрывал рот, словно корова перед стогом сена, а затем завопил:
– Вы что, козлы рогатые, охренели совсем? Такую вещь на этих придурков переводите? А ну, марш отсюда к чертовой матери! И посмейте только водку с собой забрать.
Два зеленых беса-переростка удивленно переглянулись, а затем вопросительно посмотрели на Попова. Тот почему-то понял их правильно и неожиданно для себя самого, выхватив из заплечного мешка серебряный крест, замахнулся им на покорно ждавших указаний демонов. А Рабинович, вцепившись обеими руками в отвалившуюся челюсть, с удивлением выслушал дальнейшее напутствие Андрюши.
– Идите с богом, дети мои, – с выпученными глазами пролопотал Попов. – Делайте, что он говорит. – И вдруг, придя в себя, заорал: – Пошли на хрен, недоумки!
Бесы снова удивленно переглянулись, а затем с истинно армейской точностью выполнили приказ Попова. То есть наступили ногами на мужское достоинство опоенного ранее аборигена. Тот в одну секунду протрезвел и заорал от боли так, что позавидовала бы любая автосигнализация. Андрюша от такого оборота событий и вовсе растерялся. Он растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая совета у друзей. Однако Ваня Жомов только озверело сгибал и разгибал дубинку в руке, с садистской ухмылкой глядя на двух посланников ада, не желавших расставаться с водкой, а Сеня Рабинович лишь развел руками. Дескать, предупреждал я тебя следить за своими базарами? Вот теперь сам и выпутывайся. Попов сплюнул и повернулся к бесам, до сих пор с остервенением выполнявшим его последнее приказание.
– Мужики, вы почто животинку тираните? Отпустите, ему же больно, – ласково проговорил Андрюша, однако зеленые садисты его просьбу проигнорировали. И тут Попов вдруг выпалил ни с того ни с сего, окончательно ошарашив и без того изумленного Сеню.
– В тихом омуте черти водятся! – завопил он так, что половина стоявших перед ним аборигенов покатились с ног, сбитые взрывной волной. А два трехметровых беса, переглянувшись в очередной раз, бросились бегом к ближайшей речке и со всего маху плюхнулись в воду. Несколько секунд их спины с невысоким гребнем вдоль позвоночника еще торчали над мелководьем, а затем будто растаяли в воздухе.
– Ну вот, доброе дело Андрюша сделал, – прокомментировал ситуацию Рабинович. – Теперь местные бабы ему спасибо скажут, когда пойдут на речку белье полоскать и увидят на дне отвратные зеленые рожи. Интересно, Андрюша, как ты думаешь, долго после такого подарка эта деревня тут простоит?
Попов окрысился, готовя сольную тираду в ответ на такое бессовестное обвинение, но ответить не успел: именно в этот момент над головами все еще пребывавшей в оцепенении варварской хоккейной дружины появился пикирующий бомбардировщик в лице (а точнее, в трех лицах!) Горыныча. Прибывший к шапочному разбору огнедышащий птеродактиль, пытаясь оценить ситуацию, на несколько секунд застыл на месте, отчаянно размахивая крыльями, а затем решил пройтись над головами аборигенов, будто «фантом» над позицией талибов.
Его появление для несчастных бородачей оказалось откровенным перебором, и весь доисторический штурмовой отряд, подняв дикий вой, бросился к пирсу, словно стадо ошалевших от иприта бизонов. Я, конечно, взял на себя почетную миссию проводить гостей до порога и успокоился только тогда, когда последний из варваров забрался в деревянные ковши-переростки, которые совсем недавно Попов обозвал «дракарами».
– Ты, как всегда, вовремя, – язвительно похвалил Ахтармерза Рабинович, провожая взглядом улепетывающего с поля боя противника. – Мурзик, ко мне!
А пошел ты… котов гладить, альфа-лидер хренов! Между прочим, у меня тоже азарт проснулся, а все азартные существа глухи к голосу разума. Тем более твоего!..
– А я, господа, между прочим, не прохлаждался, – возмутился на Сенины слова Ахтармерз. – Вы меня бросили, не удосужившись подготовить к предстоящей операции. И мне пришлось самому вспоминать все оскорбления, которые вы нанесли моему чувствительному самолюбию за время нашего знакомства.
– Это еще на хрена? – удивленно поинтересовался Жомов, прижимая к груди оставленную бесами полупустую литровую бутылку «Абсолюта».
– Чтобы форму набрать, – шмыгнул всеми тремя носами Горыныч и стремительно начал уменьшаться в размерах. – Ну вот, опять переохладился!..
– Интересно, во что нам обойдется пошив костюмчика для этого летающего термометра? – пробормотал себе под нос Рабинович, с тяжким вздохом заворачивая дракона в собственную кожаную куртку, а затем повернулся в сторону пирса. – Мурзик, ко мне, я сказал!
Дракары варваров, беспорядочно махая веслами, уже улепетывали в даль от берега во всю прыть, поэтому я посчитал свою миссию выполненной и не торопясь отреагировал на зов хозяина, то есть направился к Рабиновичу ленивой трусцой, призванной, видимо, изображать спринтерский бег после разгрузки вагона с мукой. Я даже для убедительности вывалил из пасти бордовый язык, но, старательно изображая усталость, не забывал по дороге обнюхивать все подозрительные места. Нужно же, мол, кому-то провести разведку, пока другие прохлаждаются. А то, кто его знает, что нас тут за напасти поджидать могут!
Тем временем ворота осажденной цитадели распахнулись, и из них навстречу спасателям в милицейской форме выбралась разношерстная толпа местного населения, мало чем отличавшаяся от разогнанной недавно друзьями банды мародеров. Пожалуй, главной и единственной разницей между осажденными и осаждавшими было наличие в рядах первых женщин всех размеров и мастей, а также всклокоченных ребятишек. А возглавлял процессию седоволосый великан, запакованный в кожу с ног до головы, будто рокер на концерте «Арии». Не дойдя нескольких шагов до застывших в выжидательной позе друзей, предводитель местного дворянства и отец окружной демократии вдруг бухнулся на колени. За ним в грязь повалился и весь разношерстный эскорт.
– Ой, смилуйтесь, баре милостливые, бояре сердешные! Не губите вы нас, дурней безродных! – завопил великан и, получив подзатыльник от какой-то старухи, пристроившейся у него за кормой, прокашлялся. – Именем Одина заклинаю я вас, ворлоки Муспелльсхейма, не губите остатки моего селения, и без того разоренного разбойниками Эрика Рыжего!..
Глава 3
Похоже, трое доблестных сотрудников российской милиции постепенно теряют способность удивляться. Да и немудрено, поскольку после двух перелетов во времени и пространстве даже такой конченый идиот, как наш начальник отдела, стал бы воспринимать как должное даже внезапное назначение его министром обороны. А уж мои боевые товарищи и вовсе смотрели на аборигенов, как обожравшиеся коты на пробегавших мимо мышей, и делали вид, что всю жизнь только тем и занимались, что принимали королевские почести.
Я тихо сидел в сторонке и наблюдал за разношерстной толпой оборванцев, вывалившихся из-за стен жалкого подобия английских замков. Собственно говоря, их внешность и манеры меня волновали мало. А наблюдал я за варварами с одной-единственной целью – попытаться просчитать, сколько на каждом из них находится блох, и выбрать тот объект, от которого мне следует держаться на максимально далеком расстоянии.
Средство защиты от этих наглых паразитов у меня, конечно, было. Этакий антиблошиный дезодорант в лице Горыныча, от одного дыхания которого не только блохи мрут, но и любой токсикоман может получить столь незабываемые ощущения, что о дихлофосе и «моменте» даже думать забудет. Однако мне почему-то не хотелось несколько дней вонять, как приличное торфяное болото. Но от одной только мысли о том, что эти маленькие, наглые, кусачие твари будут ползать у меня по морде и залезать в уши, я готов был впасть в настоящую панику. Примерно в такую же, какую устраивают некоторые человеческие самочки при виде безобидных мышей. А что, у каждого свои слабости имеются!..
В общем, наблюдая за приближением делегации закутанных в шкуры питекантропов, я весь напрягся, готовый дать отпор любому немытому варвару, желающему приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки. Пытаться им рассказать о своей неприязни было бесполезно, поскольку я сильно сомневался, что эти ходячие притоны паразитов понимают хотя бы человеческую речь. Поэтому мне ничего другого и не оставалось, как оскалить зубы и прижать уши к голове, всем своим видом показывая крайнюю степень неприязни к нашим новым знакомым. Видимо, это мне удалось, поскольку делегация спасенных человекообразных обезьян старалась держаться от меня подальше.
Через некоторое время после падения аборигенов в грязь, отбивания поклонов и пространной тирады седовласого вождя, почти не уступавшего ростом Жомову, в окрестностях наступила относительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих домов, негромким шумом прибоя да карканьем воронья, слетевшегося, как это водится во все времена, на праздник, подобный недавнему карнавалу в деревне. Андрюша Попов подозрительно посмотрел на небо, видимо, решив произнести давний заговор от сглаза, типа «каркай на свою шею», но мой Сеня разгадал этот коварный замысел. Помня о том, что может произойти после неосторожных высказываний криминалиста, он без зазрения совести врезал Попову носком ботинка по лодыжке. И правильно сделал! Иначе я сам бы говорливого Андрюшу за что-нибудь укусил. Желательно за язык!
– Ты что, рожа еврейская, охренел совсем? – возмутился Попов, который еще мог безропотно терпеть тычки от гориллы Жомова, но подобное отношение к себе со стороны остальных считал сущим непотребством.
– Рот держи закрытым, крестоносец хренов, – едва слышно прошипел в ответ Сеня, а Жомов показал обоим кулак.
Седовласый орангутанг в рокерском прикиде слов Рабиновича не слышал. Зато хорошо разобрал то, что сказал Попов. С выражением полной и абсолютной, как космический вакуум, тупости на лице он воззрился на побагровевшего от обиды Андрюшу и трясущимися губами произнес:
– Не ведаю я, о чем молвишь ты, о величайший из ворлоков Муспелльсхейма, однако тон твоей речи говорит о страшном для простых смертных гневе. Не ведаю я, чем мог оскорбить тебя, величайший из сынов Аска и Эмблы, и все же не посчитаю за позор просить у тебя прощения. Сменишь ли ты свой гнев на милость?
– Угу, сменю, – сердито буркнул Попов и прищурившись посмотрел на Сеню. – Только если еще какая-нибудь сволочь попытается на меня наехать, пусть на помощь моего могущества не рассчитывает!
Рабинович лишь развел руками и, паясничая, поклонился в знак полной покорности с решением Его Наисвятейшества. Впрочем, не знаю, как мои спутники, но лично я уже давно догадался, куда именно мы попали. Судя по окружающему пейзажу, внешнему виду аборигенов и разговорам их вождя, мы находились на территории древней Скандинавии. Причем, о-очень древней! В какой именно из многочисленных стран викингов, определить на глазок я не мог, поскольку никогда особо не разбирался в этом разделе истории. Однако даже безмозглому мопсу было бы ясно, что о христианстве здесь и не слышали… Впрочем, наверное, насчет мопса я погорячился.
Так или иначе, но выходило, что всех своих святейших титулов Андрюша Попов лишился по отбытии из туманного Альбиона. Хотя тут же успел получить новый сан ворлока. Что, даже если судить по моим не слишком обширным лингвистическим познаниям, переводится на нормальный русский язык как «колдун». Лично я сомневался, что у викингов личности подобной профессии были в большом почете, однако Андрюшу, видимо, такое положение дел вполне устраивало. Но не устраивало оно Жомова.
– Так, мужики, если вам по приколу слушать этого идиота, то лично меня он достал, – проговорил Ваня и, зажав вожделенную бутылку с водкой под мышкой, принялся постукивать сжатым кулаком по раскрытой ладони.
Ох, недобрый это знак! Я внутренне сжался, пытаясь представить размер урона, который готовится нанести местным бестолочам разгневанный омоновец, которому никак не дают возможности промочить горло дозой приличной выпивки. Думаю, парой синяков тут бы не обошлось! Однако не один я оказался таким умным.
– И что тебя теперь не устраивает, доблесть ты милицейская, непоруганная? – елейным голоском поинтересовался Сеня у Жомова.
– Выпить хочу! – рявкнул Иван. – А этот идиот тут на дороге валяется и еще мою мать какой-то муспс.. мупспсе… Тьфу ты, язык переломаешь, в натуре! В общем, хрен знает кем моих родителей обзывает!
– С чего это ты так решил? – оторопел Рабинович.
– Сеня, прочисть уши, – проговорил Жомов и почему-то постучал пальцем по виску (может, просто промахнулся?). – Ты что, не слышал, что он нас этими самыми сынами мудсельными обозвал. Или пусть выражается по-русски, или я ему просто так грызлище на сто восемьдесят градусов поверну.
– Уймись, Ванюша, – встрял в разговор Попов. – Сыны Муспелльсхейма – это не оскорбление. Насколько я помню, так называется один из девяти миров из скандинавской мифологии. Не могу сказать точно, кто там живет, но нас именно за его обитателей и приняли.
– Чего? – удивленно воскликнули Жомов с Рабиновичем, поворачиваясь к криминалисту.
– Книжки читать нужно, – скромно потупив очи долу, буркнул Андрюша. – Быдло необразованное.
Оказывается, с выводами я поторопился. Могут еще мои менты удивляться. Да и я, честно говоря, оказался в некоторой прострации. До сих пор я считал уровень развития Андрюши остановившимся примерно на дистанции в три класса церковно-приходской школы и никак не мог ожидать с его стороны такого проявления знания скандинавской мифологии. Впрочем, я быстро успокоился, поскольку именно в той школе, где учился маленький Андрюша, сказки викингов могли быть основным предметом. А я знал истории и более удивительные.
Как-то раз оперативники из нашего отдела решили самостоятельно провести операцию против одного мужика, которого подозревали в торговле наркотиками. Ну, как водится у оперов, разработали гениальный план, согласно которому в контакт с подозреваемым должен был войти один из сотрудников отдела и продать наркодилеру партию кокаина весом так лет в пятнадцать-семнадцать.
Ну, вы сами понимаете, что обычно такими делами ФСБ или особый отдел МВД занимается. Но тут наши местные опера решили погеройствовать и показать всему городу, что и они не лыком, а лампасами шиты. Поймали одного наркомана, устроили ему ломку и под расписку о невыезде вынудили идти устанавливать контакт с интересующим их торговцем. Уж не знаю, то ли наркоман оперативникам попался вольтанутый, то ли опера новую форму подписки о невыезде изобрели, вроде заминированного ошейника с дистанционным управлением, однако их новоявленный агент никуда не сбежал и исправно выполнил задание, предложив подозреваемому купить приличную партию дешевого «снега».
Я тихо сидел в сторонке и наблюдал за разношерстной толпой оборванцев, вывалившихся из-за стен жалкого подобия английских замков. Собственно говоря, их внешность и манеры меня волновали мало. А наблюдал я за варварами с одной-единственной целью – попытаться просчитать, сколько на каждом из них находится блох, и выбрать тот объект, от которого мне следует держаться на максимально далеком расстоянии.
Средство защиты от этих наглых паразитов у меня, конечно, было. Этакий антиблошиный дезодорант в лице Горыныча, от одного дыхания которого не только блохи мрут, но и любой токсикоман может получить столь незабываемые ощущения, что о дихлофосе и «моменте» даже думать забудет. Однако мне почему-то не хотелось несколько дней вонять, как приличное торфяное болото. Но от одной только мысли о том, что эти маленькие, наглые, кусачие твари будут ползать у меня по морде и залезать в уши, я готов был впасть в настоящую панику. Примерно в такую же, какую устраивают некоторые человеческие самочки при виде безобидных мышей. А что, у каждого свои слабости имеются!..
В общем, наблюдая за приближением делегации закутанных в шкуры питекантропов, я весь напрягся, готовый дать отпор любому немытому варвару, желающему приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки. Пытаться им рассказать о своей неприязни было бесполезно, поскольку я сильно сомневался, что эти ходячие притоны паразитов понимают хотя бы человеческую речь. Поэтому мне ничего другого и не оставалось, как оскалить зубы и прижать уши к голове, всем своим видом показывая крайнюю степень неприязни к нашим новым знакомым. Видимо, это мне удалось, поскольку делегация спасенных человекообразных обезьян старалась держаться от меня подальше.
Через некоторое время после падения аборигенов в грязь, отбивания поклонов и пространной тирады седовласого вождя, почти не уступавшего ростом Жомову, в окрестностях наступила относительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих домов, негромким шумом прибоя да карканьем воронья, слетевшегося, как это водится во все времена, на праздник, подобный недавнему карнавалу в деревне. Андрюша Попов подозрительно посмотрел на небо, видимо, решив произнести давний заговор от сглаза, типа «каркай на свою шею», но мой Сеня разгадал этот коварный замысел. Помня о том, что может произойти после неосторожных высказываний криминалиста, он без зазрения совести врезал Попову носком ботинка по лодыжке. И правильно сделал! Иначе я сам бы говорливого Андрюшу за что-нибудь укусил. Желательно за язык!
– Ты что, рожа еврейская, охренел совсем? – возмутился Попов, который еще мог безропотно терпеть тычки от гориллы Жомова, но подобное отношение к себе со стороны остальных считал сущим непотребством.
– Рот держи закрытым, крестоносец хренов, – едва слышно прошипел в ответ Сеня, а Жомов показал обоим кулак.
Седовласый орангутанг в рокерском прикиде слов Рабиновича не слышал. Зато хорошо разобрал то, что сказал Попов. С выражением полной и абсолютной, как космический вакуум, тупости на лице он воззрился на побагровевшего от обиды Андрюшу и трясущимися губами произнес:
– Не ведаю я, о чем молвишь ты, о величайший из ворлоков Муспелльсхейма, однако тон твоей речи говорит о страшном для простых смертных гневе. Не ведаю я, чем мог оскорбить тебя, величайший из сынов Аска и Эмблы, и все же не посчитаю за позор просить у тебя прощения. Сменишь ли ты свой гнев на милость?
– Угу, сменю, – сердито буркнул Попов и прищурившись посмотрел на Сеню. – Только если еще какая-нибудь сволочь попытается на меня наехать, пусть на помощь моего могущества не рассчитывает!
Рабинович лишь развел руками и, паясничая, поклонился в знак полной покорности с решением Его Наисвятейшества. Впрочем, не знаю, как мои спутники, но лично я уже давно догадался, куда именно мы попали. Судя по окружающему пейзажу, внешнему виду аборигенов и разговорам их вождя, мы находились на территории древней Скандинавии. Причем, о-очень древней! В какой именно из многочисленных стран викингов, определить на глазок я не мог, поскольку никогда особо не разбирался в этом разделе истории. Однако даже безмозглому мопсу было бы ясно, что о христианстве здесь и не слышали… Впрочем, наверное, насчет мопса я погорячился.
Так или иначе, но выходило, что всех своих святейших титулов Андрюша Попов лишился по отбытии из туманного Альбиона. Хотя тут же успел получить новый сан ворлока. Что, даже если судить по моим не слишком обширным лингвистическим познаниям, переводится на нормальный русский язык как «колдун». Лично я сомневался, что у викингов личности подобной профессии были в большом почете, однако Андрюшу, видимо, такое положение дел вполне устраивало. Но не устраивало оно Жомова.
– Так, мужики, если вам по приколу слушать этого идиота, то лично меня он достал, – проговорил Ваня и, зажав вожделенную бутылку с водкой под мышкой, принялся постукивать сжатым кулаком по раскрытой ладони.
Ох, недобрый это знак! Я внутренне сжался, пытаясь представить размер урона, который готовится нанести местным бестолочам разгневанный омоновец, которому никак не дают возможности промочить горло дозой приличной выпивки. Думаю, парой синяков тут бы не обошлось! Однако не один я оказался таким умным.
– И что тебя теперь не устраивает, доблесть ты милицейская, непоруганная? – елейным голоском поинтересовался Сеня у Жомова.
– Выпить хочу! – рявкнул Иван. – А этот идиот тут на дороге валяется и еще мою мать какой-то муспс.. мупспсе… Тьфу ты, язык переломаешь, в натуре! В общем, хрен знает кем моих родителей обзывает!
– С чего это ты так решил? – оторопел Рабинович.
– Сеня, прочисть уши, – проговорил Жомов и почему-то постучал пальцем по виску (может, просто промахнулся?). – Ты что, не слышал, что он нас этими самыми сынами мудсельными обозвал. Или пусть выражается по-русски, или я ему просто так грызлище на сто восемьдесят градусов поверну.
– Уймись, Ванюша, – встрял в разговор Попов. – Сыны Муспелльсхейма – это не оскорбление. Насколько я помню, так называется один из девяти миров из скандинавской мифологии. Не могу сказать точно, кто там живет, но нас именно за его обитателей и приняли.
– Чего? – удивленно воскликнули Жомов с Рабиновичем, поворачиваясь к криминалисту.
– Книжки читать нужно, – скромно потупив очи долу, буркнул Андрюша. – Быдло необразованное.
Оказывается, с выводами я поторопился. Могут еще мои менты удивляться. Да и я, честно говоря, оказался в некоторой прострации. До сих пор я считал уровень развития Андрюши остановившимся примерно на дистанции в три класса церковно-приходской школы и никак не мог ожидать с его стороны такого проявления знания скандинавской мифологии. Впрочем, я быстро успокоился, поскольку именно в той школе, где учился маленький Андрюша, сказки викингов могли быть основным предметом. А я знал истории и более удивительные.
Как-то раз оперативники из нашего отдела решили самостоятельно провести операцию против одного мужика, которого подозревали в торговле наркотиками. Ну, как водится у оперов, разработали гениальный план, согласно которому в контакт с подозреваемым должен был войти один из сотрудников отдела и продать наркодилеру партию кокаина весом так лет в пятнадцать-семнадцать.
Ну, вы сами понимаете, что обычно такими делами ФСБ или особый отдел МВД занимается. Но тут наши местные опера решили погеройствовать и показать всему городу, что и они не лыком, а лампасами шиты. Поймали одного наркомана, устроили ему ломку и под расписку о невыезде вынудили идти устанавливать контакт с интересующим их торговцем. Уж не знаю, то ли наркоман оперативникам попался вольтанутый, то ли опера новую форму подписки о невыезде изобрели, вроде заминированного ошейника с дистанционным управлением, однако их новоявленный агент никуда не сбежал и исправно выполнил задание, предложив подозреваемому купить приличную партию дешевого «снега».