- Забавная история, Карпинтеро, - заявил Дельбо. - Очень складная. - Он принялся медленно рвать фотографии, складывая клочки аккуратненькой горкой. - Эти фотографии абсолютно ничего не доказывают, а история, которую вы рассказали, - чушь собачья. Мне вас жаль.
   Вы самый неумелый шантажист, которого мне приходилось встречать.
   Я вынул фотографию, взятую в доме у Нельсона, и протянул Ортенсии. Она взглянула на нее и сильно побледнела. Лицо ее стало как бы опадать, будто из него вынули кости и осталась одна мякоть.
   - Эту рвать не надо, Дельбо. Семейная реликвия.
   - Где вы?.. - невнятно произнесла Ортенсия.
   - В доме у вашей сестры Аделы. У меня есть и другие, намного более интересные фото вашего племянника Нельсона, лежащего в кровати с мамочкой и их дружком Португальцем Соусой... Вы же не станете отрицать, что это ваша сестра, не правда ли, Ортенсия? Достаточно посмотреть на фото, вы похожи как две капли воды. Я уверен, что вы еще с ней деловые партнеры и по этому богоугодному заведению для сбившихся с пути подростков, и по АПЕСА, и по производству знаменитых мясных консервов фирмы Фуэнтес. Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать регистр торговых операций.
   - Послушайте... послушайте... сеньор... сеньор Карпинтеро... миллион, я вам даю миллион песет.
   - Замолчи! - закричал Дельбо и сразу же улыбнулся.
   Он похлопал женщину по руке. - Я сам буду вести с ним переговоры, сеньора Фуэнтес.
   - Нам не о чем вести переговоры, я не шантажист.
   Скажите своей дочери, когда увидите ее, что я уже знаю, кто, почему и как убил ее мужа.
   Я направился к двери. Оба они встали почти одновременно.
   - Минуточку, сеньор Карпинтеро... я...
   Я обернулся.
   - Да?
   - Я хотела сказать вам, что...
   - Ортенсия! - Дельбо крепко сжал ей руку. Она грубо оттолкнула его и резко повернулась, презрительно скривив губы.
   - Ни один человек в мире, и ты в том числе, не имеет права указывать мне, как я должна вести дела. Ты меня понял, Дельбо? Или тебе надо напомнить, что ты всего-навсего мой служащий?
   Я улыбнулся Дельбо. У него заходили желваки. Со мной Ортенсия разговаривала в высшей степени любезно.
   - Пожалуйста, сеньор Карпинтеро, давайте лучше поговорим о делах. Сколько вы хотите за молчание и за фотографии сестры с ее сыном? Если вас не устраивает миллион, я дам больше. Назначьте свою цену.
   - Ортенсия... молчи... - Дельбо попытался изобразить улыбку, но у него ничего не получилось. - Разреши мне самому заняться этим человеком.
   - Что ты себе вообразил, Дельбо, а? Ты думаешь, что чего-то стоишь? Так вот что я тебе скажу: ты ничтожество.
   Я тебя увольняю, понял?
   - Перестань, Ортенсия... успокойся.
   - Не смей обращаться ко мне на "ты", кретин.
   Дельбо тяжело опустился на стул, взгляд его был устремлен вдаль, куда-то очень далеко. Лицо стало неподвижным и серым, цвета замазки.
   Ортенсия снова повернулась ко мне. Она все еще стояла и была похожа на карточную королеву.
   - Сеньор Карпинтеро, никому нет дела до того, что происходит в семье. Моя сестра Адела... имеет свои странности...
   - Ваша сестра Адела, сеньора, - прервал ее Дельбо, - позвонила мне сегодня утром, прежде чем вы, сеньора, изволили встать, и попросила меня, Дельбо, помочь ей в одном деликатном деле, связанном с уборкой квартиры. Он было рассмеялся, но тут же оборвал смех. - ...У нее возникла небольшая проблема, которая уже улажена. Двое наших людей все убрали... Мы годимся только на то, чтобы убирать... убирать за вами дерьмо... А вы платите мне за это таким образом. - Он поднял на меня глаза. - Его убила она, Карпинтеро. Это сделала она. Она убийца. Надела перчатку и убила.
   Он открыл рот, как бы собираясь рассмеяться, и тут же закрыл его. Потом с вызовом посмотрел на женщину.
   Ортенсия скрестила руки на груди. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, пока она говорила с Дельбо. Глуховатый голос был ровным, без модуляций.
   - Ничтожества... вы ничего не способны понять, - изрекла она. - Низшая раса, крысы. - На лице у нее появилась гримаса отвращения. -Ты мало чем отличаешься от того, кто в недобрый час стал моим зятем... Сначала я верила, что он может измениться, стать человеком высшей расы. Но нет. Это невозможно, такого не бывает... Кто родился мразью, всю жизнь проживет пресмыкаясь, купаясь в помоях... Да, я его убила. - Она посмотрела мне прямо в глаза. - Убила, как убивают крыс, давят тараканов. Вы что-то хотели сказать, сеньор Карпинтеро?
   - Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.
   - Я буду предельно краткой... Если вам взбредет в голову шантажировать нас этими фотографиями моей сестры Аделы, которыми, по вашим словам, вы располагаете, я вас раздавлю, сеньор Карпинтеро. Можете не сомневаться. Вам прямой смысл договориться со мной. Даю два миллиона песет за негативы. Это мое последнее слово.
   Дельбо все еще смотрел в никуда.
   - Карпинтеро, вы слышите? Вас устраивают два миллиона? Думаю, мне не следует объяснять, что, подав на меня в суд, вы поставите себя в исключительно смешное положение. Луис покончил с собой. Ясно?
   - Да, он покончил с собой, женившись на вашей дочери, сеньора. Согласившись войти в эту семью, закрыв глаза на многие вещи.
   - Я не могу тратить на вас все утро. У меня дела.
   Я разорвал на две части фотографию и положил на стол.
   - Что вы делаете, Карпинтеро?! - Дельбо в ужасе заломил руки. - Не будьте идиотом, вы можете получить больше! У нее куча денег, куча! Просите десять, двадцать миллионов! Послушайте моего совета!
   - Десять миллионов и партию консервов компании Фуэнтес, подарок фирмы, не правда ли? Нет, большое спасибо...
   - Что же вы хотите? - спросила она.
   - Что я хочу? Чтобы вы убрали рекламу своих консервов на площади Пуэрта-дель-Соль. Она мне мешает спать.
   Я открыл дверь и вышел в холл, ощущая себя очень старым и усталым. Из гостиной доносился голос Дельбо, молившего Ортенсию о прощении. Она громко смеялась.
   В холле никого не было, даже мажордома, который бы раскланялся со мной и проводил до выхода.
   В саду ничего не изменилось, только птички уже не щебетали...
   37
   Через несколько дней зеленые блики исчезли. Я вышел на балкон. Реклама мясных консервов погасла. Неделю спустя ее заменили на другую, расхваливавшую коньяк "Ветеран". Новая реклама не мерцала и не отблескивала, она не действовала на нервы, и, если мне не хотелось видеть ее, достаточно было не смотреть в ту сторону.
   Пару дней я был очень занят, менял обивку на софе и на кресле и вешал оранжевые шторы на балконные двери.
   Драпер заплатил за дело Нельсона, испытывая при этом смешанное чувство: нечто среднее между презрением ко всей истории и радостью по поводу ее счастливого завершения, которую он не мог скрыть.
   Донья Адела Крусес оказалась совладелицей АПЕСА, в силу чего была признана в высшей степени кредитоспособной. Она сразу же начала переговоры с Драпером об уплате долгов.
   Драпер пришел к выводу, что она "в сущности, настоящая сеньора. И очень красивая". Он сообщил мне это конфиденциально.
   Однажды вечером я проходил мимо клуба "Нью-Рапсодия" и не увидел на афише имени Лолы. Вместо нее выступал дуэт крашеных блондинок, которые афишировали себя весьма экстравагантным образом: "Сестры Паласиос. Смех, секс и испанские песни".
   Шанхайский горбун по-прежнему сидел у входа в клуб.
   Мы помирились, пожав друг другу руки. Он подарил мне две сигары "фариас" - я их курю, когда не могу позволить себе "монтекристо", - и кое-что рассказал.
   - Они мне угрожали, сеньор Тони. Сказали, что "возьмут на перо", у меня не было выхода, я был вынужден сказать, где живет Пардалес... этот ваш приятель Паулино Пардалес... У меня не было выхода.
   Я ему не поверил. Не исключено, что Шанхай сам пошел к Дельбо. Вероятнее всего, Дельбо или Сорли пустили слух о хорошем вознаграждении за адрес Паулино.
   - Кто прошлое помянет... - сказал я.
   - Конечно, сеньор Тони, сейчас я уже не боюсь этого Дельбо. Слыхали, полиция объявила его в розыск.
   - Нет, не слыхал.
   - Мне рассказал один ваш бывший сослуживец из Главного управления. Он просил передать вам, когда мы увидимся. Оказывается, Дельбо уже дважды был в розыске, а в Аликанте он имел привод.
   Я попрощался с горбуном и пешком отправился домой.
   На следующий день вечером раздался телефонный звонок. Как раз в тот момент, когда я решил обновить костюм "под английский твид", купленный на распродаже за двадцать пять тысяч.
   Звонила Кристина. Ее голос звучал так ясно, что, казалось, она сидит со мной в комнате.
   - О, Тони! Ты его видел! Очень красивый, правда? Я так счастлива! Жаль, что не могу сегодня поужинать с вами.
   -Кого? - в недоумении спросил я. - О каком ужине идет речь?
   - Как кого? Он что, еще не приходил?
   - Насколько мне известно, сюда никто не приходил.
   - Мой сын, глупый... Наконец-то он нашелся, я так рада... Он был в Сан-Диего на каких-то курсах... Увидишь, какой он... возмужал, стал серьезнее... обязательнее... Я хочу, чтобы вы познакомились, ты должен с ним поговорить... Он жаждет видеть тебя...
   - Прекрасно, но я спешу... У меня свидание.
   - Подожди, Тони... Мне тоже очень хочется видеть тебя, правда... Признаюсь, я виновата перед тобой, но смерть Луиса была таким ударом, ты должен понять...
   - Разве твоя мать ничего тебе не говорила? - прервал я ее.
   - Мама? А что она должна была сказать мне?
   - Ничего.
   - Мама уехала отдыхать в Майами, у нас там... родственники... Знаешь, она порвала с Дельбо. - Кристина засмеялась. - По правде говоря, мне никогда не нравилась эта ее дружба с Дельбо... Он неплохой человек, но...
   как бы это сказать, по существу, он всего лишь наш служащий. Дело дошло до того, что он вообразил себя чуть ли не хозяином.
   - Значит, твоя мать так тебе ничего и не сказала?
   - Нет, ничего особенного... но послушай. Тони, я хочу видеть тебя почаще. - Она опять рассмеялась. - Я могла бы приходить к тебе раз в неделю, мне бы хотелось чаще... но я так занята... Например, в среду, а? Мы могли бы ужинать вместе каждую среду. Как ты смотришь на эту идею?
   Я медленно повесил трубку и вышел из дому. Спускаясь по грязной, вонючей лестнице, я слышал, как разрывается телефон в моей квартире.
   Внизу, в подъезде, у меня екнуло сердце.
   Луис Роблес внимательно разглядывал почтовые ящики. На нем был безукоризненный бежевый костюм и замшевые туфли в тон. Рядом с ним стояла девушка и рассеянно смотрела на улицу. На ней был белый костюм и черные туфли на высоком каблуке. Лицо ее показалось мне знакомым.
   - Луис... - сказал я.
   Он обернулся и расплылся в улыбке, обнажив ровные белые зубы. Это был Луис в двадцать лет. Получше одетый, чуть-чуть поупитаннее, но все же Луис. Я почувствовал, что у меня нет сил преодолеть последнюю ступеньку.
   - Вы Антонио Карпинтеро, не правда ли? - Он не столько спрашивал, сколько утверждал.
   Я сказал,что да.
   - Альберто Роблес, - представился он. - А это Мария... - и добавил после короткого колебания;- Моя поДруга.
   Девушка взяла его под руку, как бы давая понять, что дело не в определениях, и улыбнулась мне.
   - Мы с вами не встречались раньше? - спросил я.
   - Нет, не думаю.
   Я все же преодолел последнюю ступеньку.
   - На площади Дос-де-Майо?
   Она отрицательно покачала головой. У той девушки не хватало двух передних зубов.
   - Разве вы не продавали брошюры "Свет Мира"?
   - А, брошюры, конечно же! - Она еще шире улыбнулась. - Я их действительно распространяла, но вас я не помню,сеньор Карпинтеро.
   - А я вас помню.
   - Мы познакомились несколько дней назад в Доме, - сказал парень и нежно посмотрел на девушку, посылая ей глазами тайные сигналы. Она еще больше прижалась к нему. - То, что они делают в Доме, достойно восхищения. Вы согласны, сеньор Карпинтеро?
   - Убежден.
   - В мире мало любви, сеньор Карпинтеро.
   - Не зовите меня сеньор Карпинтеро. Просто Тони.
   Этого вполне достаточно. Вы очень похожи на отца.
   - Правда? Все говорят. - Он снова улыбнулся. - Мне очень хотелось познакомиться с вами. Тони... отец много рассказывал о вас в своих письмах. Я собирался приехать раньше, но не смог, вернулся только неделю назад.
   - Альберто все время говорит, что должен встретиться с вами, подтвердила девушка.
   - Вы так похожи на Луиса, - сказал я. - Одно лицо.
   Он опустил голову.
   - Я понял, что должен продолжить его дело, - подняв на меня глаза, он решительно сжал челюсти. - Может быть, это решение пришло несколько поздно, но назад пути нет.
   - С сегодняшнего дня он новый советник АПЕСА. - Девушка посмотрела на него влажными глазами, полными восхищения. - Его единогласно избрали в Административный совет.
   -Постараюсь быть достойным памяти отца. Я не должен уронить его имя, Мария.
   - Я не была знакома с ним, но, наверное, он был замечательным человеком, правда, сеньор Карпинтеро? - спросила девушка.
   Я кивнул головой. Парень кашлянул.
   - Простите, что мы не предупредили вас, но нам бы хотелось поужинать сегодня с вами. Тони. Мама тоже хотела прийти, но не смогла. Она просила извиниться перед вами.
   - Ваша мама может только по средам.
   - Она слишком много работает, - подтвердила девушка.
   - Итак... сеньор"-простите, Тони... машина у подъезда, нам будет очень приятно...
   - К сожалению, не могу. У меня свидание.
   - Как жаль! - воскликнула девушка.
   - Да, очень жалко. Может быть, в другой раз?
   - Возможно.
   Он энергично пожал мне руку. Девушка поклонилась и едва коснулась моей руки.
   - Мне было очень приятно познакомиться с вами. Тони, - сказал он.
   - Прощай, Луис, - ответил я, но они уже выходили из подъезда, держась за руки.
   Напротив дома стоял серый "мерседес". Шофер вышел и распахнул дверцу. Они помахали мне, и машина тронулась.
   Я пересек площадь Пуэрта-дель-Соль, потом спустился по улице Алькала и свернул на Гран-Виа.
   Бар "Иберия" на улице Вирхен-де-Пелигрос был очень приятным и спокойным: в стиле ретро, с мраморными столиками и длинной стойкой, обшитой цинком. Мой новый костюм отражался в зеркале за спиной бармена.
   - Джин с тоником, - попросил я.
   Бармену, одетому в белую рубашку с бабочкой, было лет шестьдесят. Я был единственным клиентом.
   Он не торопясь обслужил меня. Я отпил глоток. Здесь джин не разбавляли.
   - Вам знаком человек по имени Хесус Маис? - спросил я.
   - Да, - сухо ответил он и посмотрел на меня утомленным взглядом. Глубокие морщины разрезали его лицо сверху вниз. Такие морщины чертит сама жизнь. - К несчастью, я его слишком хорошо знаю. Вы его друг?
   - Пожалуй, друг - не совсем верное слово.
   - Понятно. Он вам тоже подложил свинью?
   Я переступил с ноги на ногу и отпил еще глоток.
   - Мне он остался должен сорок тысяч песет за все выпитое и съеденное здесь. Для меня сорок тысяч - большие деньги. - Он бросил взгляд на пустой бар. - И это притом, что мы с ним из одной деревни, он дальний родственник моей жены.
   - Сорок тысяч, - повторил я.
   - Да, сорок тысяч.
   Я отпил еще немного. У дверей бара шумели какие-то молодые люди в черном с наголо остриженными головами.
   - Дон Хесус Маис, импресарио.
   - Импресарио? Не смешите меня. Он всем запудрил мозги, а мы уши развесили. Никакой он не импресарио.
   Обыкновенный торговый агент какой-то шоколадной компании из Вальядолида, впрочем, даже в этом я не уверен.
   - Бармен вытер и без того чистую стойку. - Он вас тоже надул?
   - Пожалуй, да.
   Бармен продолжал надраивать стойку, описывая тряпкой круги. На улице раздался резкий звук клаксона.
   - Сколько с меня?
   - Сто пятьдесят.
   Я дал двести. Дойдя до дверей, я обернулся.
   - А девушка?
   - Лола? - спросил он.
   - Да, Лола.
   - Уехала. Пару раз заходила сюда одна, а потом уехала.
   Я вышел из бара, осторожно закрыв за собой дверь.
   Было холодно. По улицам гулял пронизывающий ветер. Наступала осень, красивое, но не очень уютное время года в Мадриде.
   Мне некуда было идти и нечего было делать в этом новом костюме "под английский твид".
   Я побрел, сам не зная куда.
   Мадрид, октябрь 1985 - август 1986