- Почему бы вашей дочери не сказать мне самой все это?
- Моя дочь очень занята. Поэтому с вами говорю я.
Ясно? Забудьте все, что между вами произошло, и занимайтесь своими делами.
Машина пересекла Пуэрта-дель-Соль, проехала по улице Карретас, на площади Бенавенте мы свернули на Аточу, доехали до Санта-Крус, потом спустились по Эспартерос и остановились у моего дома. Она смотрела в окно. Я вышел. Тип, похожий на пивную бочку, тоже вышел. Он опять схватил меня за локоть своей клешней.
- Давай лучше по-хорошему, слышишь? Башли можешь оставить себе на память.
Носок моего правого ботинка пришелся прямо по его лодыжке. Раздался хруст. Он издал утробный вой, выпустил мой локоть и схватился за ногу. Я раскачался и нанес ему апперкот правой. Его подбросило кверху, и он рухнул прямо на машину, ударившись головой о кузов.
Дельбо открыл дверцу, вышел и остановился посреди тротуара. Движения его были строго рассчитаны. В руках у коротконогого появился автоматический пистолет, судя по размерам, "вальтер". Внезапным ловким движением ноги Дельбо ударил его по руке. Пистолет отлетел в сторону.
- Идиот, - спокойно сказал Дельбо и врезал ему пощечину.
- Извините... виноват, сеньор Дельбо.
- Подбери.
Тот нагнулся и поднял пистолет, все время прося прощения у Дельбо. Потом, не глядя по сторонам, сел в машину.
Вскоре поток транспорта поглотил "мерседес", и они исчезли.
14
В то утро я звонил уже в третий раз, и все время один и тот же голос отвечал:
- Извините, но сеньоры нет дома. Кто говорит?
- Тони Романо.
- Вы хотите что-нибудь передать?
- Да. Скажите сеньоре Роблес, что, поскольку она не подходит к телефону, я буду вынужден прийти к ней домой. Не забудьте, пожалуйста, передать.
В голосе появились колебания.
- Да, да... обязательно передам.
Трубку повесили, и я растянулся на софе. Оба балкона были открыты, в комнату врывался уличный шум вперемежку с пылью и лучами полуденного солнца. Я медленно раскурил сигару. Мой "габилондо", недавно вычищен ный, казался совсем новеньким на блестящей поверхности столика.
Через несколько минут зазвонил телефон. Я отсчитал пять звонков и только тогда снял трубку.
- Да?
- Что тебе нужно? - В ее голосе звучало легкое пренебрежение.
- Ничего особенного... Просто поговорить с тобой.
- Господи! - воскликнула она. - Ты что, вообразил себе, что мы жених и невеста?
- Я еще слишком молод, чтобы иметь невесту. - Было слышно, как она смеется.
- Послушай, оставь себе деньги и не беспокойся по этому поводу. Как-нибудь я позвоню, Сейчас уйма дел.
Мы готовим важную рекламу. Договорились, Тони?
- Итак, Луис совсем не нервничал в последнее время, не правда ли? Ничто его не волновало, никто его не шантажировал. Именно это ты пытаешься мне внушить. Я тебя правильно понял?
Она помолчала немного, прежде чем ответить. Ее голос доносился до меня, как шум спускаемой в унитазе воды.
- Я была не в себе... и многое преувеличила, наговорила лишнего. Во всем виноват твой джин. Извини. Я должна была позвонить тебе сама. но мама.. ты ведь знаешь, что значит мама.
- Послушай меня внимательно, Кристина. У меня дома кое-что лежит. Это мне не принадлежит, и я не желаю хранить это у себя. Я хочу вернуть тебе это. Когда мы можем встретиться?
Было слышно, как она вздохнула.
- Ладно. Послезавтра я буду во второй половине дня в нашем супермаркете на улице Толедо. Приходи часам к шести. Договорились?
Я собирался ответить, но она повесила трубку.
15
Насколько мне известно, в Мадриде два бара под названием "Танжер". Один на улице Сан-Блас. около кино.
Такси мне обошлось в шестьсот песет. Бар специализировался на шашлыках "по-мавритански", там всегда было людно, но никто не слышал о девушке по имени Аманда.
Другой "Танжер" находился на улице Барко, рядом с китайским рестораном "Шанхай". Здесь даже спрашивать не пришлось. Через окно я увидел Аманду, склонившуюся за стойкой.
Тесное, вытянутое в длину помещение было окрашено в розовый и голубой цвета. Арабское название бара перекликалось с несколькими картинками и фотографиями одалисок и караванов верблюдов.
Я сел на высокий табурет у пустой стойки. Аманда подняла глаза от раковины, в которой мыла посуду. На ней была голубая блузка с закатанными до локтя рукавами и другой парик.
- Черный кофе, пожалуйста.
Она скользнула по мне взглядом, опустила глаза и вынула руки из раковины. Потом начала медленно вытирать их тряпкой.
- Как жизнь? - улыбнулся я ей.
- Сам видишь.
- Хорошо погуляла вчера?
- Как обычно.
Поставив на стойку блюдце с ложечкой и сахаром, она повернулась ко мне спиной. Бюстгальтер врезался ей в тело и сзади был очень заметен.
Наконец кофе был готов. Очень плохой кофе, слишком много цикория. Я закурил маленькую сигару.
- Паулино приходил?
Она не сразу ответила. Посмотрела на меня и отвела глаза.
- Нет.
И снова принялась за стаканы.
- Мы много лет не виделись, Аманда, мне нужно очень срочно поговорить с ним. Скажи, где я могу его найти.
- А мне какое дело! - вдруг закричала она. - Почему ты не спросишь у Ванессы, а? Почему ты у нее не спрашиваешь? Я не имею ничего общего с этим мерзавцем.
- Я знаю, Амандита, что у вас с ним нет ничего общего, но я представления не имею, где искать Ванессу, а мне нужно срочно повидаться с Паулино.
- Чего проще: сходи вечером в "Рудольф", она там будет.
- Амандита, детка, мне нужно поговорить с Паулино сейчас.
- Я ничего не знаю, спроси у этой шлюхи Ванессы. - Она поджала губы и стала яростно мыть стаканы. - С двенадцати ночи она промышляет в районе улицы Рискаль, на углу Кастельяна... И оставь меня в покое.
Я попытался изобразить обворожительную улыбку.
- Послушай, детка, будь умницей, скажи, где находится контора Паулино по грузовым перевозкам?
- Оставь меня в покое, я тебе сказала! Ты что, не понимаешь? Что ты ко мне пристал, идиот! Сколько раз тебе надо говорить!
Я обернулся. В дверях кухни, потирая руки, стоял какой-то субъект с перебитым носом и следами оспы на лице. По виду он был выходцем из Северной Африки.
Вьющиеся волосы росли почти что от самых бровей, похожих на раздавленную летучую мышь. На нем была когда-то белая майка, натянутая на квадратные плечи.
Грудные мускулы напоминали два огромных батона.
Он медленно двинулся в мою сторону с мерзкой улыбочкой на лице, свойственной пижонам, проводящим целые дни в спортзалах. Этот был у них, наверно, королем.
Обойдя стойку, он остановился, скрестив руки на груди.
Никогда не видел таких бицепсов.
Я слез с табуретки.
- Что-нибудь случилось, Аманда? - - спросил он, не спуская с меня глаз.
- Этот идиот не дает мне покоя!
- Мы с ней друзья, - сказал я, положив сигару на блюдце и пытаясь снова изобразить обворожительную улыбку. - Все в порядке. Аманда, наверно, плохо выспалась. Я справлялся у нее о нашем общем знакомом.
- Валяй отсюда поскорее, а то врежу по твоей дерьмовой роже.
Я вздохнул.
- Врежь ему. Карим, врежь, пожалуйста. - - У Аманды заблестели глаза. Он все время пристает ко мне
- Не стоит заводиться с утра пораньше, - сказал я и на всякий случай сделал шаг назад.
Этот шаг спас меня от хромоты. Кудрявый атлет слегка наклонился и повел бедрами. Я не успел заметить его ногу. Он ударил меня по коленке, раздался глухой хруст, и я свалился на пол, как тряпичная кукла. Не отступи я на шаг, он бы сломал мне ногу. С большим трудом мне удалось подняться.
Второй удар, нанесенный левым каблуком, тоже оказался для меня неожиданным. Прием называется "мельница". Он целил в челюсть, а попал в плечо. Я снова упал, попытался встать, но правая нога не распрямлялась.
Он продолжал мерзко улыбаться. Потом встал в позу каратиста: расставил ноги и вытянул вперед руки.
Амандита была в восторге. Она смеялась и аплодировала герою.
- Дай ему, Карим, дай!
Мне удалось встать на ноги и согнуть колено. Лицо у меня пылало. Я медленно снял пиджак, положил его на стол, ослабил узел галстука. У Карима сверкали глаза. Я сжал зубы и вспомнил советы моего бывшего тренера Рикардо по прозвищу Тигр с улицы Аточа.
Главное расслабиться. Чувство ненависти стало улетучиваться. Я посмотрел на него как на пустое место и стал сгибать и разгибать колено.
- Он убьет тебя! У него "черный пояс"! [Знак отличия в каратэ] - Аманда легла грудью на стойку и снова стала аплодировать. - Вот это кино!
- Ладно, попроси прощения у Амэнды и убирайся, У меня много дел. Понял?
Кровь снова прилила к лицу. Мне стало жарко.
- Я тебя проучу, парень. Ты плохо воспитан. Ты просто кусок дерьма, кусок собачьего дерьма, даже хуже.
Ясно, сукин сын?
Он издал холодящий кровь клич и бросился на меня, вытянув вперед ногу. В спортивном зале ему бы поставили высший балл. Отлично выполненное упражнение.
Но не для такого маленького и узкого помещения.
Его резкие повороты требовали пространства, я же в нем не нуждался: отступил чуть влево, наклонился, и его нога просвистела рядом с моим ухом. Прежде чем он успел стать на обе ноги, я ткнул ему пальцами в глаза. Он закричал от боли. Этому меня Тигр не учил. Этому меня научила улица.
Из глазных яблок у него сочилась кровь, он закрыл лицо руками, естественный жест в подобной ситуации для любого человека, каким бы сильным он ни был. Человек всегда хочет выжить. Карим кричал, кричал, не переставая.
Потом я нанес ему удар в пах. Хорошо рассчитанный, точный удар, поваливший его на колени. Примерившись, я еще раз ударил, на этот раз в левый висок, и отступил на шаг, освобождая место на полу. Он свалился как мешок и застыл.
Я медленно подошел к стойке. Амандита стояла белая как мел, опершись о стеллажи с бутылками, прикрыв рукой рот. Глаза у нее готовы были выскочить из орбит.
- Нет, нет, не надо! - всхлипнула она.
Я протянул руку и схватил ее за блузку.
- Где? - задал я только один вопрос.
- Кон... контора "Загородные перевозки"... проспект Вирхен-де-Африка... в Карабанчеле... Вы найдете... в конце улицы...
Я отпустил ее.
- Спасибо, Амандита.
Она удивленно уставилась на меня.
- Не... не за что.
Я с размаху влепил ей пощечину. Она пошатнулась, свалила несколько бутылок и стаканов и уселась на пол среди битого стекла.
Я медленно надел пиджак, поправил рубашку, подтянул узел галстука. Парень по имени Карим все еще лежал, закрыв ладонями лицо. Его рвало.
16
"Загородные перевозки" производили впечатление процветающего предприятия. В огромном гараже было пумно, вокруг больших грузовиков носились какие-то люди. Я подошел к худому мужчине, стоявшему у стены и тщательно пережевывавшему, как корова жвачку, свой бутерброд.
- Мне нужно поговорить с Паулино.
- С шефом?
- Да. Не знаете, где его можно найти?
Он отрицательно покачал головой.
- Я его сегодня не видел. Спросите лучше у его брата Элиодора. Он в конторе. - Рукой с бутербродом он указал на дверь в глубине гаража. Выйдете на пустырь и увидите контору.
Я поблагодарил, обошел гигантский грузовик, который ремонтировали два механика, открыл дверь и очутился на пустыре. Вернее, это была свалка металлолома, целые горы искореженных металлических предметов. Кабины грузовиков, остатки автобусов, автомобильные рамы... Я с трудом пробирался среди этого хлама, похожего на выветренную горную породу, по направлению к серому зданию, стоявшему в центре металлического хаоса и напоминавшему каземат.
Идти было трудно, правая нога распухла. Внезапно до меня донеслись ритмичные удары. Казалось, кто-то методично бьет чем-то тяжелым по металлу.
У дверей каземата я увидел маленького человечка.
почти что карлика, с силой бившего кувалдой по кузову машины без колес. На нем были синие брюки и такого же цвета свитер на молнии. Ручка кувалды была длиннее, чем он сам, и толще его маленькой головки.
- Эй! - окликнул я его. Мне нужен Пэулино.
Создавалось впечатление, что он меня не слышит, Удар. Кувалда описывает крут над его головой. Снова удар. Прежде чем опустить кувалду, он каждый раз поднимался на цыпочки. Я подошел поближе. У худенького карлика были необыкновенно длинные и толстые руки, свисавшие ниже копен. Вблизи он был похож на паука.
- Паулино здесь?
Никакого внимания. Снова удар. Крыша машины проломилась с резким скрежетом. Кувалда описала новую кривую и опять опустилась на кузов. Как заведенный, даже дыхания не переводил и пот не вытирал.
Я перенес тяжесть тела на здоровую ногу и закурил сигарету. Хотелось есть, чувствовалась усталость, колено ныло, следовало его растереть. Кроме того, я был сыт по горло драками.
- Простите, что я вас прерываю. - Я слегка похлопал его по плечу. Паулино у себя?
Карлик медленно повернулся ко мне, держа кувалду над головой, как если бы это был букет цветов. Лицо его покрывали мелкие морщинки. Сухое лицо, обтянутое пергаментной кожей. Мутно-зеленые, холодные глаза, в которых было не больше жизни, чем в луже после ночного дождя.
Несколько секунд он молча смотрел на меня. Потом кувалда стала двигаться в моем направлении, сначала медленно, а затем вдруг очень быстро. Я кинулся в сторону.
- Эй, послушайте! Что вы делаете?
Кувалда врезалась в землю как раз в том месте, где я только что стоял. Карлик снова поднял ее над головой, сделал несколько шагов вперед и бросился на меня.
- Стойте! Подождите! Послушайте!
Я отскочил назад. Кувалда глухо ударилась о землю.
Казалось, карлик ничего не понимает. Он медленно наступал, не отводя от меня своих маленьких мутных глазок. Шаг, еще шаг. Я отступил к дверям каземата.
- Послушай, орешков у меня нет, может, закурить хочешь? - Я вынул пачку сигарет и протянул ему. - Хочешь сигарету?
Прыжок. Кувалда снова врезалась в землю. Я посмотрел вокруг. Ни живой души, только скелеты машин и отдаленный шум улицы. Позади была дверь каземата. Дальше идти некуда. Я наклонился и поднял с земли камень побольше моего кулака. С силой сжал его и изготовился.
Карлик тоже приготовился к новому удару. Я прицелился, и в это мгновение сзади открылась дверь. Я был вынужден отскочить в сторону.
- Что здесь происходит?
В дверях стоял толстый мужчина с тройным подбородком, в грубой замшевой куртке. Он жадно заглатывал бутерброд. По запаху я определил, что это маринованная макрель. Масло стекало по подбородку и оседало в складках жира. Я узнал его. Это он принес мне записку от Паулино в бар "Да здравствует Пепа".
Карлик держал кувалду над головой.
- Мальчик принял меня за гвоздь. - Я ткнул пальцем в карлика. - Почему вы не держите его на цепи?
- Ты опять за старое, Индалесио? Зачем ты это делаешь, а? Хорошие дети так не поступают. - Карлик опустил кувалду и уставился на типа в куртке пустым взглядом. - Еще раз увижу, не будешь смотреть "Раз, два, три" [Популярный телеконкурс], клянусь богом, не подпущу тебя к телевизору!
Ты мне надоел, Индалесио... - Толстяк откусил бутерброд, масло снова потекло по подбородку, разговаривал он с полным ртом: - Пойди поиграй с машинами. Ну иди, иди.
Карлик, явно недовольный поворотом событий, поволок кувалду к машине и снова принялся наносить по ней ритмичные удары. Я выбросил камень.
Мужчина с бутербродом оперся о дверь.
- Бедняжка, - произнес он, не глядя в мою сторону. - Можете себе представить, он был самым способным ребенком в школе, потом вдруг что-то случилось, какая-то болезнь, и вот что с ним стало. Только и делает, что ломает машины. И так целый день.
- Вы говорите, он был самым способным ребенком в школе? - спросил я. В какой именно школе?
Он посмотрел на меня, собираясь ответить, но вдруг наморщил лоб и свел густые брови.
- Послушайте, вы случайно не?..
- Он самый... Антонио Карпинтеро или Тони Романо.
Вчера вы передали мне записку от Паулино. Помните?
- Да... да... - Он кивнул. - Помню... как же... помню.
- Слава богу, хоть один человек нашелся, который что-то помнит.
Он опять кивнул.
- У меня хорошая память. - Потом внимательно посмотрел на меня. - Что вам нужно?
- Я хотел бы поговорить с Паулино. Вчера он не пришел на нашу встречу.
- Его нет.
- Не знаете, где его можно найти? Он вам что-нибудь говорил?
Очевидно, вопросов было слишком много. Проглотив, не жуя, кусок бутерброда, он снова уставился на меня, держа в руках остатки своей трапезы и явно не зная, что сказать.
- Можно войти? - Я кивнул на дверь каземата. - Там мы спокойно поговорим.
- Конечно. Там будет удобнее. - Он пропустил меня вперед. - Проходите, сеньор Кар... Кар...
- Карпинтеро, но все зовут меня Тони, - помог я ему, входя в контору. Толстяк с бутербродом вошел следом и закрыл дверь. Грохот от ожесточенных ударов кувалдой по металлу стал намного слабее.
Мы находились в большой комнате, метров тридцати, уставленной тесно прижавшимися друг к другу столами, заваленными бумагами. На стенах висели ящики для каталожных карточек. В углу стоял допотопный холодильник.
- Значит, вы Карпинтеро? [Carpintero - столяр (исп.)].
- Зови меня Тони.
- Слушай, Тони, нам не нужен столяр, понимаешь?
Всю работу мы с братом делаем сами, никто не жалуется.
Я снова закурил. Наш разговор обещал быть очень содержательным. Разубеждать его относительно моей профессии явно не имело смысла.
- Как тебя зовут?
- Элиодоро, попросту Доро. Меня все так зовут.
- Все?
Он обвел рукой помещение.
- Здесь, у нас в конторе.
- Скажи мне, Доро, с твоим братом что-нибудь случилось?
На лице у него отразилось полное недоумение.
- Он что, попал в аварию? - спросил он.
- Не думаю. Но вчера он не пришел в "Рудольф" на нашу встречу, я надеялся, ты в курсе. Слушай, ты хоть помнишь, что приносил мне от него записку?
Доро помолчал, но потом ответил:
- Помню.
- Ну вот.
- Что?
- Бог мой!
- Что с вами? Живот болит? Газы? Вы не стесняйтесь... Я всегда говорю, что лучше показаться невоспитанным, чем навредить собстаенному здоровью. Не хотите? - Он протянул мне бутерброд.
- Нет, спасибо.
- Напрасно. Попробуйте. Объедение,
- Нет, спасибо. Где я могу найти Паулино?
- Паулино большой человек. А что вы изготовляете:
мебель, рамы?
- Буфеты.
- Ага.
- Буфеты с музыкой.
- Черт возьми!
- Открываешь дверцу, и звучит популярная мелодия, например "Дикий кот".
- Надо же! - Он мечтательно закатил глаза. - Дорого, наверно, берете?..
- Ерунда, почти что даром.
- Во сколько же обходится такой буфетик?
- Триста песет.
Он перестал жевать. Индалесио все еще упражнялся с кузалдой на пустыре. Это было похоже на метроном. От таких звуков можно было сойти с ума. Я подумал, что нечто подобное вполне могло произойти с Доро.
- Не могли бы вы изготовить для меня парочку буфетикоа? Только я бы хотел с фламенко. Можно?
- Это обойдется дороже.
Он снова откусил бутерброд и долго его пережевывал.
Я бросил окурок на пол.
- Насколько дороже? - наконец спросил он.
- Послушай, Доро, мне нужно повидаться с твоим братом Паулино, а мы все время перескакиваем на другие темы. Скажи мне, где он, и я тебе сделаю любой буфет.
- Я тебе заплачу пятьсот песет, идет?
- Договорились, пятьсот песет за один буфет.
Он откинулся на спинку стула. Последний кусок бутерброда, пропитанного маслом, исчез в его глотке, и он прикрыл глаза, казалось, сосредоточился на какой-то мысли. Вдруг он громко рыгнул.
- Очень вкусный бутерброд.
- На здоровье.
- Спасибо... Послушайте, когда будут готовы буфеты?
- Как только повидаюсь с твоим братом.
- Иногда его здесь не бывает по три дня. - Он подмигнул. - Проказник Паулино...
- Забавляется с невестой?
Он скривил рот.
- Паулино часто ездит в Португалию на нашем большом "пегасе". - Он почесал свой жирный подбородок. - Но в этот раз он не брал грузовик...
- Может быть, взял другой?
- Нет, он всегда ездит на одном и том же. У него особая работа. Три дня на дорогу - туда и обратно.
- Значит, в этот раз он не брал "пегас"?
Доро отрицательно покачал головой.
- Может...
- Что может?
- Видите ли... - Он снова почесал подбородок. - У него есть квартирка, понимаете? ...Холостяцкая квартира... ну вот... иногда он... значит... проводит там несколько дней. Адреса никто не знает... даже я... - Он улыбнулся, обнажив грязные зубы. - Но.. это...
- Что?
- Я ж говорю... у него есть квартира... - Он посмотрел на меня. Однажды... это.. я слышал, как он говорил, что с его балкона... это... видна площадь Дос-де-Майо... Паулино очень любит эту площадь... ну вот... кажется, он говорил, что рядом есть бар, который называется... называется...
- Вспомни, Доро, вспомни, я тебя прошу.
- Нет, не помню.
- Ну что ж ты, в самом деле!
- Постойте... - Он опять скривил рот и почесал лоб. - Постойте, сейчас вспомню, подождите... "Марагато", точно, "Марагато"... Так он и сказал... у нас тут работает один парень, ну вот, он еще сказал, что там делают самую лучшую тортилью с картошкой и луком, а Паулино и говорит, что правда, что он часто заходит туда и что там готовят такую тортилью, пальчики оближешь...
- "Марагато", - повторил я. - Ты уверен, Доро?
-Да.
Я встал.
- Спасибо, я тебе сделаю буфет с Шестой симфонией Бетховена.
- Вы что, нарочно меня злите? Сделайте с фламенко Мы ведь договорились.,,
- По рукам.
Я вышел на свалку. Карлик все еще бил кувалдой по бывшему кузову машины давно превратившемуся в бес форменную гору лома.
17
"Марагато" находился прямо на площади Дос-деМайо, напротив таверны Пако. Это был маленький бар, выкрашенный в фиолетовый цвет. На дверях висела цепь с замком. На листке бумаги, прикрепленном кнопками, было написано: "Среда - выходной".
Я съел бутерброд с тортильей и выпил бутылочку пива у Пако. Когда наша шарага, которую мы называли полицейским участком, находилась на улице Даоиз, мы часто забегали к Пако выпить кофе или пива. Оперативная группа, которую тогда возглавлял Мельяда, тоже приходила сюда каждый день перекинуться в картишки.
Но с тех пор много воды утекло. Улица Маравильяс превратилась в модный район, здесь шатаются торговцы наркотиками, живут молодые художники, артисты. Не знаю, куда сейчас ходят выпить кофе полицейские, работающие в новом комиссариате, расположенном в современном здании на улице Луна. В свое время мы вдесятером ютились в маленькой душной каморке, а сейчас, насколько я знаю, в оперативной группе больше сорока человек, у них даже есть свои машины с рацией и гражданскими номерами.
Пако меня не узнал. Наверно, принял за одного из многих клиентов, покупающих у него кокаин или героин.
А может быть, и за старого педика, ищущего знакомства с худенькими мальчиками, готовыми на все ради пакетика белого порошка.
Таверна была полупустой. В глубине четверо пенсионеров играли в карты, громко разговаривая. Пако смотрел маленький черно-белый телевизор. Он еще больше полысел, волосы стали совсем седые, зато не потолстел.
А вот я, наверно, сильно изменился. В свое время у него долго висела на стене афиша боксерского матча, организованного клубом "Фронтон-Мадрид". Я тогда выиграл по сумме очков у итальянца Мендоччи, на которого возлагали большие надежды.
Я попросил кофе и сигару. В этот момент в лавку вошел высокий мужчина с животиком и тщательно ухоженной бородкой, придававшей его лицу хитроватое выражение.
Мужчина пристроился за стойкой рядом со мной.
- Привет, Пакито. Как жизнь?
- Да никак, сам видишь. Что будешь пить, Артуро?
- Рюмочку хорошего коньяка. Только не вздумай подсунуть мне разливной!
- Обижаешь. Я не держу разливной.
Где-то я видел этого человека. На нем был дорогой костюм, разговаривая, он как-то по-особенному кривил губы.
- Не заводись, Пако, налей-ка лучше коньячку.
Тот налил ему рюмку дорогого коньяка, и мужчина сразу же ее опрокинул. Потом вынул из кармана брюк толстую пачку денег и протянул Пако купюру в тысячу песет.
- Все процветаешь? - заметил хозяин таверны.
- Не жалуюсь, - ответил тип с бородкой. - Хочешь заработать деньги, надо все переделать в современном стиле... сделать все, как в этих пабах", понимаешь? Можно грести в три раза больше. Нарисуешь на дверях какое-нибудь экзотическое название, повесишь пару картинок, поставишь старые столы, и будь здоров.
- Сам-то ты не торопишься сменить название своего заведения, Артуро.
- А зачем менять? "Пекин" звучит очень хорошо, мне нравится... Кафе-паб "Пекин". Чем плохо? [Pub - трактир, пивная (англ.)]
Пако не ответил. Протянул сдачу и снова стал смотреть телевизор, опершись о стойку. Я вспомнил. Это был Артуро Гиндаль, бывший жених Попиты, хозяйки бара "Да здравствует Пепа" с улицы Руис.
- Вас зовут Артуро Гиндаль? - спросил яОн обернулся и взглянул на меня свысока, с весьма наглым видом. Я заметил у него за поясом рукоятку пистолета.
- Да. Что случилось?
- Ничего особенного. Просто я вас ищу.
- Меня?
Пако оторвался от телевизора и внимательно посмотрел в мою сторону
- Извините, вы случайно не?.. - Он не был уверен. - Очень уж похожи на...
- Это я, Пако, - заверил я его, - ты не ошибся. Я самый, только чуть-чуть постарел.
- Черт возьми, Тони, как я рад! - Пако протянул мне руку через стойку, и я крепко пожал ее. Лицо его расплылось в улыбке.
- Как живешь. Тони? Говорили, ты ушел из полиции, но... - Бородатый пижон насторожился и кашлянул.
- ... люди любят чесать языками, ты же знаешь ...
- Моя дочь очень занята. Поэтому с вами говорю я.
Ясно? Забудьте все, что между вами произошло, и занимайтесь своими делами.
Машина пересекла Пуэрта-дель-Соль, проехала по улице Карретас, на площади Бенавенте мы свернули на Аточу, доехали до Санта-Крус, потом спустились по Эспартерос и остановились у моего дома. Она смотрела в окно. Я вышел. Тип, похожий на пивную бочку, тоже вышел. Он опять схватил меня за локоть своей клешней.
- Давай лучше по-хорошему, слышишь? Башли можешь оставить себе на память.
Носок моего правого ботинка пришелся прямо по его лодыжке. Раздался хруст. Он издал утробный вой, выпустил мой локоть и схватился за ногу. Я раскачался и нанес ему апперкот правой. Его подбросило кверху, и он рухнул прямо на машину, ударившись головой о кузов.
Дельбо открыл дверцу, вышел и остановился посреди тротуара. Движения его были строго рассчитаны. В руках у коротконогого появился автоматический пистолет, судя по размерам, "вальтер". Внезапным ловким движением ноги Дельбо ударил его по руке. Пистолет отлетел в сторону.
- Идиот, - спокойно сказал Дельбо и врезал ему пощечину.
- Извините... виноват, сеньор Дельбо.
- Подбери.
Тот нагнулся и поднял пистолет, все время прося прощения у Дельбо. Потом, не глядя по сторонам, сел в машину.
Вскоре поток транспорта поглотил "мерседес", и они исчезли.
14
В то утро я звонил уже в третий раз, и все время один и тот же голос отвечал:
- Извините, но сеньоры нет дома. Кто говорит?
- Тони Романо.
- Вы хотите что-нибудь передать?
- Да. Скажите сеньоре Роблес, что, поскольку она не подходит к телефону, я буду вынужден прийти к ней домой. Не забудьте, пожалуйста, передать.
В голосе появились колебания.
- Да, да... обязательно передам.
Трубку повесили, и я растянулся на софе. Оба балкона были открыты, в комнату врывался уличный шум вперемежку с пылью и лучами полуденного солнца. Я медленно раскурил сигару. Мой "габилондо", недавно вычищен ный, казался совсем новеньким на блестящей поверхности столика.
Через несколько минут зазвонил телефон. Я отсчитал пять звонков и только тогда снял трубку.
- Да?
- Что тебе нужно? - В ее голосе звучало легкое пренебрежение.
- Ничего особенного... Просто поговорить с тобой.
- Господи! - воскликнула она. - Ты что, вообразил себе, что мы жених и невеста?
- Я еще слишком молод, чтобы иметь невесту. - Было слышно, как она смеется.
- Послушай, оставь себе деньги и не беспокойся по этому поводу. Как-нибудь я позвоню, Сейчас уйма дел.
Мы готовим важную рекламу. Договорились, Тони?
- Итак, Луис совсем не нервничал в последнее время, не правда ли? Ничто его не волновало, никто его не шантажировал. Именно это ты пытаешься мне внушить. Я тебя правильно понял?
Она помолчала немного, прежде чем ответить. Ее голос доносился до меня, как шум спускаемой в унитазе воды.
- Я была не в себе... и многое преувеличила, наговорила лишнего. Во всем виноват твой джин. Извини. Я должна была позвонить тебе сама. но мама.. ты ведь знаешь, что значит мама.
- Послушай меня внимательно, Кристина. У меня дома кое-что лежит. Это мне не принадлежит, и я не желаю хранить это у себя. Я хочу вернуть тебе это. Когда мы можем встретиться?
Было слышно, как она вздохнула.
- Ладно. Послезавтра я буду во второй половине дня в нашем супермаркете на улице Толедо. Приходи часам к шести. Договорились?
Я собирался ответить, но она повесила трубку.
15
Насколько мне известно, в Мадриде два бара под названием "Танжер". Один на улице Сан-Блас. около кино.
Такси мне обошлось в шестьсот песет. Бар специализировался на шашлыках "по-мавритански", там всегда было людно, но никто не слышал о девушке по имени Аманда.
Другой "Танжер" находился на улице Барко, рядом с китайским рестораном "Шанхай". Здесь даже спрашивать не пришлось. Через окно я увидел Аманду, склонившуюся за стойкой.
Тесное, вытянутое в длину помещение было окрашено в розовый и голубой цвета. Арабское название бара перекликалось с несколькими картинками и фотографиями одалисок и караванов верблюдов.
Я сел на высокий табурет у пустой стойки. Аманда подняла глаза от раковины, в которой мыла посуду. На ней была голубая блузка с закатанными до локтя рукавами и другой парик.
- Черный кофе, пожалуйста.
Она скользнула по мне взглядом, опустила глаза и вынула руки из раковины. Потом начала медленно вытирать их тряпкой.
- Как жизнь? - улыбнулся я ей.
- Сам видишь.
- Хорошо погуляла вчера?
- Как обычно.
Поставив на стойку блюдце с ложечкой и сахаром, она повернулась ко мне спиной. Бюстгальтер врезался ей в тело и сзади был очень заметен.
Наконец кофе был готов. Очень плохой кофе, слишком много цикория. Я закурил маленькую сигару.
- Паулино приходил?
Она не сразу ответила. Посмотрела на меня и отвела глаза.
- Нет.
И снова принялась за стаканы.
- Мы много лет не виделись, Аманда, мне нужно очень срочно поговорить с ним. Скажи, где я могу его найти.
- А мне какое дело! - вдруг закричала она. - Почему ты не спросишь у Ванессы, а? Почему ты у нее не спрашиваешь? Я не имею ничего общего с этим мерзавцем.
- Я знаю, Амандита, что у вас с ним нет ничего общего, но я представления не имею, где искать Ванессу, а мне нужно срочно повидаться с Паулино.
- Чего проще: сходи вечером в "Рудольф", она там будет.
- Амандита, детка, мне нужно поговорить с Паулино сейчас.
- Я ничего не знаю, спроси у этой шлюхи Ванессы. - Она поджала губы и стала яростно мыть стаканы. - С двенадцати ночи она промышляет в районе улицы Рискаль, на углу Кастельяна... И оставь меня в покое.
Я попытался изобразить обворожительную улыбку.
- Послушай, детка, будь умницей, скажи, где находится контора Паулино по грузовым перевозкам?
- Оставь меня в покое, я тебе сказала! Ты что, не понимаешь? Что ты ко мне пристал, идиот! Сколько раз тебе надо говорить!
Я обернулся. В дверях кухни, потирая руки, стоял какой-то субъект с перебитым носом и следами оспы на лице. По виду он был выходцем из Северной Африки.
Вьющиеся волосы росли почти что от самых бровей, похожих на раздавленную летучую мышь. На нем была когда-то белая майка, натянутая на квадратные плечи.
Грудные мускулы напоминали два огромных батона.
Он медленно двинулся в мою сторону с мерзкой улыбочкой на лице, свойственной пижонам, проводящим целые дни в спортзалах. Этот был у них, наверно, королем.
Обойдя стойку, он остановился, скрестив руки на груди.
Никогда не видел таких бицепсов.
Я слез с табуретки.
- Что-нибудь случилось, Аманда? - - спросил он, не спуская с меня глаз.
- Этот идиот не дает мне покоя!
- Мы с ней друзья, - сказал я, положив сигару на блюдце и пытаясь снова изобразить обворожительную улыбку. - Все в порядке. Аманда, наверно, плохо выспалась. Я справлялся у нее о нашем общем знакомом.
- Валяй отсюда поскорее, а то врежу по твоей дерьмовой роже.
Я вздохнул.
- Врежь ему. Карим, врежь, пожалуйста. - - У Аманды заблестели глаза. Он все время пристает ко мне
- Не стоит заводиться с утра пораньше, - сказал я и на всякий случай сделал шаг назад.
Этот шаг спас меня от хромоты. Кудрявый атлет слегка наклонился и повел бедрами. Я не успел заметить его ногу. Он ударил меня по коленке, раздался глухой хруст, и я свалился на пол, как тряпичная кукла. Не отступи я на шаг, он бы сломал мне ногу. С большим трудом мне удалось подняться.
Второй удар, нанесенный левым каблуком, тоже оказался для меня неожиданным. Прием называется "мельница". Он целил в челюсть, а попал в плечо. Я снова упал, попытался встать, но правая нога не распрямлялась.
Он продолжал мерзко улыбаться. Потом встал в позу каратиста: расставил ноги и вытянул вперед руки.
Амандита была в восторге. Она смеялась и аплодировала герою.
- Дай ему, Карим, дай!
Мне удалось встать на ноги и согнуть колено. Лицо у меня пылало. Я медленно снял пиджак, положил его на стол, ослабил узел галстука. У Карима сверкали глаза. Я сжал зубы и вспомнил советы моего бывшего тренера Рикардо по прозвищу Тигр с улицы Аточа.
Главное расслабиться. Чувство ненависти стало улетучиваться. Я посмотрел на него как на пустое место и стал сгибать и разгибать колено.
- Он убьет тебя! У него "черный пояс"! [Знак отличия в каратэ] - Аманда легла грудью на стойку и снова стала аплодировать. - Вот это кино!
- Ладно, попроси прощения у Амэнды и убирайся, У меня много дел. Понял?
Кровь снова прилила к лицу. Мне стало жарко.
- Я тебя проучу, парень. Ты плохо воспитан. Ты просто кусок дерьма, кусок собачьего дерьма, даже хуже.
Ясно, сукин сын?
Он издал холодящий кровь клич и бросился на меня, вытянув вперед ногу. В спортивном зале ему бы поставили высший балл. Отлично выполненное упражнение.
Но не для такого маленького и узкого помещения.
Его резкие повороты требовали пространства, я же в нем не нуждался: отступил чуть влево, наклонился, и его нога просвистела рядом с моим ухом. Прежде чем он успел стать на обе ноги, я ткнул ему пальцами в глаза. Он закричал от боли. Этому меня Тигр не учил. Этому меня научила улица.
Из глазных яблок у него сочилась кровь, он закрыл лицо руками, естественный жест в подобной ситуации для любого человека, каким бы сильным он ни был. Человек всегда хочет выжить. Карим кричал, кричал, не переставая.
Потом я нанес ему удар в пах. Хорошо рассчитанный, точный удар, поваливший его на колени. Примерившись, я еще раз ударил, на этот раз в левый висок, и отступил на шаг, освобождая место на полу. Он свалился как мешок и застыл.
Я медленно подошел к стойке. Амандита стояла белая как мел, опершись о стеллажи с бутылками, прикрыв рукой рот. Глаза у нее готовы были выскочить из орбит.
- Нет, нет, не надо! - всхлипнула она.
Я протянул руку и схватил ее за блузку.
- Где? - задал я только один вопрос.
- Кон... контора "Загородные перевозки"... проспект Вирхен-де-Африка... в Карабанчеле... Вы найдете... в конце улицы...
Я отпустил ее.
- Спасибо, Амандита.
Она удивленно уставилась на меня.
- Не... не за что.
Я с размаху влепил ей пощечину. Она пошатнулась, свалила несколько бутылок и стаканов и уселась на пол среди битого стекла.
Я медленно надел пиджак, поправил рубашку, подтянул узел галстука. Парень по имени Карим все еще лежал, закрыв ладонями лицо. Его рвало.
16
"Загородные перевозки" производили впечатление процветающего предприятия. В огромном гараже было пумно, вокруг больших грузовиков носились какие-то люди. Я подошел к худому мужчине, стоявшему у стены и тщательно пережевывавшему, как корова жвачку, свой бутерброд.
- Мне нужно поговорить с Паулино.
- С шефом?
- Да. Не знаете, где его можно найти?
Он отрицательно покачал головой.
- Я его сегодня не видел. Спросите лучше у его брата Элиодора. Он в конторе. - Рукой с бутербродом он указал на дверь в глубине гаража. Выйдете на пустырь и увидите контору.
Я поблагодарил, обошел гигантский грузовик, который ремонтировали два механика, открыл дверь и очутился на пустыре. Вернее, это была свалка металлолома, целые горы искореженных металлических предметов. Кабины грузовиков, остатки автобусов, автомобильные рамы... Я с трудом пробирался среди этого хлама, похожего на выветренную горную породу, по направлению к серому зданию, стоявшему в центре металлического хаоса и напоминавшему каземат.
Идти было трудно, правая нога распухла. Внезапно до меня донеслись ритмичные удары. Казалось, кто-то методично бьет чем-то тяжелым по металлу.
У дверей каземата я увидел маленького человечка.
почти что карлика, с силой бившего кувалдой по кузову машины без колес. На нем были синие брюки и такого же цвета свитер на молнии. Ручка кувалды была длиннее, чем он сам, и толще его маленькой головки.
- Эй! - окликнул я его. Мне нужен Пэулино.
Создавалось впечатление, что он меня не слышит, Удар. Кувалда описывает крут над его головой. Снова удар. Прежде чем опустить кувалду, он каждый раз поднимался на цыпочки. Я подошел поближе. У худенького карлика были необыкновенно длинные и толстые руки, свисавшие ниже копен. Вблизи он был похож на паука.
- Паулино здесь?
Никакого внимания. Снова удар. Крыша машины проломилась с резким скрежетом. Кувалда описала новую кривую и опять опустилась на кузов. Как заведенный, даже дыхания не переводил и пот не вытирал.
Я перенес тяжесть тела на здоровую ногу и закурил сигарету. Хотелось есть, чувствовалась усталость, колено ныло, следовало его растереть. Кроме того, я был сыт по горло драками.
- Простите, что я вас прерываю. - Я слегка похлопал его по плечу. Паулино у себя?
Карлик медленно повернулся ко мне, держа кувалду над головой, как если бы это был букет цветов. Лицо его покрывали мелкие морщинки. Сухое лицо, обтянутое пергаментной кожей. Мутно-зеленые, холодные глаза, в которых было не больше жизни, чем в луже после ночного дождя.
Несколько секунд он молча смотрел на меня. Потом кувалда стала двигаться в моем направлении, сначала медленно, а затем вдруг очень быстро. Я кинулся в сторону.
- Эй, послушайте! Что вы делаете?
Кувалда врезалась в землю как раз в том месте, где я только что стоял. Карлик снова поднял ее над головой, сделал несколько шагов вперед и бросился на меня.
- Стойте! Подождите! Послушайте!
Я отскочил назад. Кувалда глухо ударилась о землю.
Казалось, карлик ничего не понимает. Он медленно наступал, не отводя от меня своих маленьких мутных глазок. Шаг, еще шаг. Я отступил к дверям каземата.
- Послушай, орешков у меня нет, может, закурить хочешь? - Я вынул пачку сигарет и протянул ему. - Хочешь сигарету?
Прыжок. Кувалда снова врезалась в землю. Я посмотрел вокруг. Ни живой души, только скелеты машин и отдаленный шум улицы. Позади была дверь каземата. Дальше идти некуда. Я наклонился и поднял с земли камень побольше моего кулака. С силой сжал его и изготовился.
Карлик тоже приготовился к новому удару. Я прицелился, и в это мгновение сзади открылась дверь. Я был вынужден отскочить в сторону.
- Что здесь происходит?
В дверях стоял толстый мужчина с тройным подбородком, в грубой замшевой куртке. Он жадно заглатывал бутерброд. По запаху я определил, что это маринованная макрель. Масло стекало по подбородку и оседало в складках жира. Я узнал его. Это он принес мне записку от Паулино в бар "Да здравствует Пепа".
Карлик держал кувалду над головой.
- Мальчик принял меня за гвоздь. - Я ткнул пальцем в карлика. - Почему вы не держите его на цепи?
- Ты опять за старое, Индалесио? Зачем ты это делаешь, а? Хорошие дети так не поступают. - Карлик опустил кувалду и уставился на типа в куртке пустым взглядом. - Еще раз увижу, не будешь смотреть "Раз, два, три" [Популярный телеконкурс], клянусь богом, не подпущу тебя к телевизору!
Ты мне надоел, Индалесио... - Толстяк откусил бутерброд, масло снова потекло по подбородку, разговаривал он с полным ртом: - Пойди поиграй с машинами. Ну иди, иди.
Карлик, явно недовольный поворотом событий, поволок кувалду к машине и снова принялся наносить по ней ритмичные удары. Я выбросил камень.
Мужчина с бутербродом оперся о дверь.
- Бедняжка, - произнес он, не глядя в мою сторону. - Можете себе представить, он был самым способным ребенком в школе, потом вдруг что-то случилось, какая-то болезнь, и вот что с ним стало. Только и делает, что ломает машины. И так целый день.
- Вы говорите, он был самым способным ребенком в школе? - спросил я. В какой именно школе?
Он посмотрел на меня, собираясь ответить, но вдруг наморщил лоб и свел густые брови.
- Послушайте, вы случайно не?..
- Он самый... Антонио Карпинтеро или Тони Романо.
Вчера вы передали мне записку от Паулино. Помните?
- Да... да... - Он кивнул. - Помню... как же... помню.
- Слава богу, хоть один человек нашелся, который что-то помнит.
Он опять кивнул.
- У меня хорошая память. - Потом внимательно посмотрел на меня. - Что вам нужно?
- Я хотел бы поговорить с Паулино. Вчера он не пришел на нашу встречу.
- Его нет.
- Не знаете, где его можно найти? Он вам что-нибудь говорил?
Очевидно, вопросов было слишком много. Проглотив, не жуя, кусок бутерброда, он снова уставился на меня, держа в руках остатки своей трапезы и явно не зная, что сказать.
- Можно войти? - Я кивнул на дверь каземата. - Там мы спокойно поговорим.
- Конечно. Там будет удобнее. - Он пропустил меня вперед. - Проходите, сеньор Кар... Кар...
- Карпинтеро, но все зовут меня Тони, - помог я ему, входя в контору. Толстяк с бутербродом вошел следом и закрыл дверь. Грохот от ожесточенных ударов кувалдой по металлу стал намного слабее.
Мы находились в большой комнате, метров тридцати, уставленной тесно прижавшимися друг к другу столами, заваленными бумагами. На стенах висели ящики для каталожных карточек. В углу стоял допотопный холодильник.
- Значит, вы Карпинтеро? [Carpintero - столяр (исп.)].
- Зови меня Тони.
- Слушай, Тони, нам не нужен столяр, понимаешь?
Всю работу мы с братом делаем сами, никто не жалуется.
Я снова закурил. Наш разговор обещал быть очень содержательным. Разубеждать его относительно моей профессии явно не имело смысла.
- Как тебя зовут?
- Элиодоро, попросту Доро. Меня все так зовут.
- Все?
Он обвел рукой помещение.
- Здесь, у нас в конторе.
- Скажи мне, Доро, с твоим братом что-нибудь случилось?
На лице у него отразилось полное недоумение.
- Он что, попал в аварию? - спросил он.
- Не думаю. Но вчера он не пришел в "Рудольф" на нашу встречу, я надеялся, ты в курсе. Слушай, ты хоть помнишь, что приносил мне от него записку?
Доро помолчал, но потом ответил:
- Помню.
- Ну вот.
- Что?
- Бог мой!
- Что с вами? Живот болит? Газы? Вы не стесняйтесь... Я всегда говорю, что лучше показаться невоспитанным, чем навредить собстаенному здоровью. Не хотите? - Он протянул мне бутерброд.
- Нет, спасибо.
- Напрасно. Попробуйте. Объедение,
- Нет, спасибо. Где я могу найти Паулино?
- Паулино большой человек. А что вы изготовляете:
мебель, рамы?
- Буфеты.
- Ага.
- Буфеты с музыкой.
- Черт возьми!
- Открываешь дверцу, и звучит популярная мелодия, например "Дикий кот".
- Надо же! - Он мечтательно закатил глаза. - Дорого, наверно, берете?..
- Ерунда, почти что даром.
- Во сколько же обходится такой буфетик?
- Триста песет.
Он перестал жевать. Индалесио все еще упражнялся с кузалдой на пустыре. Это было похоже на метроном. От таких звуков можно было сойти с ума. Я подумал, что нечто подобное вполне могло произойти с Доро.
- Не могли бы вы изготовить для меня парочку буфетикоа? Только я бы хотел с фламенко. Можно?
- Это обойдется дороже.
Он снова откусил бутерброд и долго его пережевывал.
Я бросил окурок на пол.
- Насколько дороже? - наконец спросил он.
- Послушай, Доро, мне нужно повидаться с твоим братом Паулино, а мы все время перескакиваем на другие темы. Скажи мне, где он, и я тебе сделаю любой буфет.
- Я тебе заплачу пятьсот песет, идет?
- Договорились, пятьсот песет за один буфет.
Он откинулся на спинку стула. Последний кусок бутерброда, пропитанного маслом, исчез в его глотке, и он прикрыл глаза, казалось, сосредоточился на какой-то мысли. Вдруг он громко рыгнул.
- Очень вкусный бутерброд.
- На здоровье.
- Спасибо... Послушайте, когда будут готовы буфеты?
- Как только повидаюсь с твоим братом.
- Иногда его здесь не бывает по три дня. - Он подмигнул. - Проказник Паулино...
- Забавляется с невестой?
Он скривил рот.
- Паулино часто ездит в Португалию на нашем большом "пегасе". - Он почесал свой жирный подбородок. - Но в этот раз он не брал грузовик...
- Может быть, взял другой?
- Нет, он всегда ездит на одном и том же. У него особая работа. Три дня на дорогу - туда и обратно.
- Значит, в этот раз он не брал "пегас"?
Доро отрицательно покачал головой.
- Может...
- Что может?
- Видите ли... - Он снова почесал подбородок. - У него есть квартирка, понимаете? ...Холостяцкая квартира... ну вот... иногда он... значит... проводит там несколько дней. Адреса никто не знает... даже я... - Он улыбнулся, обнажив грязные зубы. - Но.. это...
- Что?
- Я ж говорю... у него есть квартира... - Он посмотрел на меня. Однажды... это.. я слышал, как он говорил, что с его балкона... это... видна площадь Дос-де-Майо... Паулино очень любит эту площадь... ну вот... кажется, он говорил, что рядом есть бар, который называется... называется...
- Вспомни, Доро, вспомни, я тебя прошу.
- Нет, не помню.
- Ну что ж ты, в самом деле!
- Постойте... - Он опять скривил рот и почесал лоб. - Постойте, сейчас вспомню, подождите... "Марагато", точно, "Марагато"... Так он и сказал... у нас тут работает один парень, ну вот, он еще сказал, что там делают самую лучшую тортилью с картошкой и луком, а Паулино и говорит, что правда, что он часто заходит туда и что там готовят такую тортилью, пальчики оближешь...
- "Марагато", - повторил я. - Ты уверен, Доро?
-Да.
Я встал.
- Спасибо, я тебе сделаю буфет с Шестой симфонией Бетховена.
- Вы что, нарочно меня злите? Сделайте с фламенко Мы ведь договорились.,,
- По рукам.
Я вышел на свалку. Карлик все еще бил кувалдой по бывшему кузову машины давно превратившемуся в бес форменную гору лома.
17
"Марагато" находился прямо на площади Дос-деМайо, напротив таверны Пако. Это был маленький бар, выкрашенный в фиолетовый цвет. На дверях висела цепь с замком. На листке бумаги, прикрепленном кнопками, было написано: "Среда - выходной".
Я съел бутерброд с тортильей и выпил бутылочку пива у Пако. Когда наша шарага, которую мы называли полицейским участком, находилась на улице Даоиз, мы часто забегали к Пако выпить кофе или пива. Оперативная группа, которую тогда возглавлял Мельяда, тоже приходила сюда каждый день перекинуться в картишки.
Но с тех пор много воды утекло. Улица Маравильяс превратилась в модный район, здесь шатаются торговцы наркотиками, живут молодые художники, артисты. Не знаю, куда сейчас ходят выпить кофе полицейские, работающие в новом комиссариате, расположенном в современном здании на улице Луна. В свое время мы вдесятером ютились в маленькой душной каморке, а сейчас, насколько я знаю, в оперативной группе больше сорока человек, у них даже есть свои машины с рацией и гражданскими номерами.
Пако меня не узнал. Наверно, принял за одного из многих клиентов, покупающих у него кокаин или героин.
А может быть, и за старого педика, ищущего знакомства с худенькими мальчиками, готовыми на все ради пакетика белого порошка.
Таверна была полупустой. В глубине четверо пенсионеров играли в карты, громко разговаривая. Пако смотрел маленький черно-белый телевизор. Он еще больше полысел, волосы стали совсем седые, зато не потолстел.
А вот я, наверно, сильно изменился. В свое время у него долго висела на стене афиша боксерского матча, организованного клубом "Фронтон-Мадрид". Я тогда выиграл по сумме очков у итальянца Мендоччи, на которого возлагали большие надежды.
Я попросил кофе и сигару. В этот момент в лавку вошел высокий мужчина с животиком и тщательно ухоженной бородкой, придававшей его лицу хитроватое выражение.
Мужчина пристроился за стойкой рядом со мной.
- Привет, Пакито. Как жизнь?
- Да никак, сам видишь. Что будешь пить, Артуро?
- Рюмочку хорошего коньяка. Только не вздумай подсунуть мне разливной!
- Обижаешь. Я не держу разливной.
Где-то я видел этого человека. На нем был дорогой костюм, разговаривая, он как-то по-особенному кривил губы.
- Не заводись, Пако, налей-ка лучше коньячку.
Тот налил ему рюмку дорогого коньяка, и мужчина сразу же ее опрокинул. Потом вынул из кармана брюк толстую пачку денег и протянул Пако купюру в тысячу песет.
- Все процветаешь? - заметил хозяин таверны.
- Не жалуюсь, - ответил тип с бородкой. - Хочешь заработать деньги, надо все переделать в современном стиле... сделать все, как в этих пабах", понимаешь? Можно грести в три раза больше. Нарисуешь на дверях какое-нибудь экзотическое название, повесишь пару картинок, поставишь старые столы, и будь здоров.
- Сам-то ты не торопишься сменить название своего заведения, Артуро.
- А зачем менять? "Пекин" звучит очень хорошо, мне нравится... Кафе-паб "Пекин". Чем плохо? [Pub - трактир, пивная (англ.)]
Пако не ответил. Протянул сдачу и снова стал смотреть телевизор, опершись о стойку. Я вспомнил. Это был Артуро Гиндаль, бывший жених Попиты, хозяйки бара "Да здравствует Пепа" с улицы Руис.
- Вас зовут Артуро Гиндаль? - спросил яОн обернулся и взглянул на меня свысока, с весьма наглым видом. Я заметил у него за поясом рукоятку пистолета.
- Да. Что случилось?
- Ничего особенного. Просто я вас ищу.
- Меня?
Пако оторвался от телевизора и внимательно посмотрел в мою сторону
- Извините, вы случайно не?.. - Он не был уверен. - Очень уж похожи на...
- Это я, Пако, - заверил я его, - ты не ошибся. Я самый, только чуть-чуть постарел.
- Черт возьми, Тони, как я рад! - Пако протянул мне руку через стойку, и я крепко пожал ее. Лицо его расплылось в улыбке.
- Как живешь. Тони? Говорили, ты ушел из полиции, но... - Бородатый пижон насторожился и кашлянул.
- ... люди любят чесать языками, ты же знаешь ...