Либби ответила таким же жадным поцелуем. Ее пальцы утонули в густых темных волосах Алека, зубы провоцирующе щекотали его нижнюю губу. Она почувствовала, что Алек вздрогнул и, таинственно усмехаясь, откинулся назад.
– Ты сможешь сохранить это чувство до приезда в гостиницу? – спросил он чуть охрипшим голосом.
С застенчивой улыбкой Либби ответила:
– Думаю, смогу.
И когда Алек подвел Либби к дверям ее номера, она с силой втолкнула его внутрь.
В эту ночь они отдавались друг другу с такой же радостной страстью, как это было восемь лет назад. Засыпали, просыпались, снова занимались любовью. Как и в прошлый раз, Либби ждала, что он сейчас уйдет, однако он остался и, не выпуская ее из объятий, снова уснул. Улыбаясь, впервые за долгие годы чувствуя себя счастливой, Либби тоже забылась сном.
Наконец-то все барьеры рухнули, страхи навсегда исчезли.
На следующее утро, когда Алеку нужно было уже вставать, чтобы встретиться с Каррасом, он буквально не мог вылезти из постели. Обхватив ее руками, он изо всех сил прижал Либби к себе.
– К черту Карраса, – целуя ее губы, пробормотал он. – К черту Маккинли. Мне гораздо лучше здесь.
Либби улыбнулась сонной, удовлетворенной улыбкой.
– Мне тоже. – Она слегка отстранилась и посмотрела на него. – Но долг зовет.
– И долг к черту! – воскликнул Алек и зарыл лицо в ее волосы.
К тому времени, когда они, наконец, выбрались из постели, приняли душ и оделись, постоянно дотрагиваясь друг до друга, ласкаясь и прижимаясь, Алек, естественно, опоздал на важную встречу.
– Как же мне все это опротивело! Такое впечатление, что тебя преследуют по пятам, – одеваясь, ворчал он.
Либби покачала головой.
– Чепуха. Ты же заранее предупреждал меня, чем тебе здесь придется заниматься, когда приглашал с собой.
– Но тогда я еще не подозревал, что мы с тобой займемся вот этим. – Он многозначительно кивнул в сторону смятой постели.
Либби улыбнулась и сказала:
– Я пойду с тобой. Немного поброжу по магазинчикам. Я еще ничего не успела купить маме.
Алек протянул руку.
– Отлично, идем, только не в магазин.
Ему удалось настоять, чтобы она вместе с ним вошла в апартаменты, и он представил ее Каррасу и Маккинли. Либби нервно озиралась. Неужели здесь окажется Уэйн и увидит ее с Алеком? И что он тогда подумает? И, кстати, что подумает Алек, если узнает, что она общалась с Уэйном? К счастью, Уэйна нигде не было видно.
Каррас и Маккинли полностью соответствовали стереотипу студийных администраторов. Это был какой-то странный дуэт очень схожих между собой мужчин, попыхивающих сигарами и одетых в дорогостоящие костюмы. Если они и подумали, что Алек притащил свою новую, невесть откуда взявшуюся подружку, то были достаточно хорошо воспитаны, чтобы не показать этого.
– Так это из-за вас, оказывается, Алек все время старается побыстрее закруглиться, – подмигнув Либби, сказал Росс Маккинли. В этом подмигивании ничего плохого не скрывалось. Либби улыбнулась. – Должен признать, я его не осуждаю за подобный выбор.
Алек крепко прижал Либби к себе.
– Именно из-за нее я сегодня чуть-чуть опоздал, – с улыбкой сказал он обоим мужчинам. – Так что, если вы не хотите, чтобы эта птичка упорхнула, давайте приступим к делу.
Либби оставила их и вернулась в вестибюль, откуда вышла на улицу. День разгорался и становился намного жарче, чем накануне, но она не замечала духоты. Ее голова была полна воспоминаниями о прошедшей ночи, о потрясающем чувстве гармонии между ней и Алеком.
Был бы рядом Уэйн, можно было бы поделиться с ним своими впечатлениями, но она этого не сделает. Слишком драгоценно, слишком замечательно было сейчас ее состояние. Хотелось вкушать его как можно дольше. Прежде чем что-либо сообщать прессе, они с Алеком должны будут посоветоваться с Сэмом и Джулиет. Кое-что надо все-таки им объяснить.
Сейчас Либби ничего не страшило. Вдвоем с Алеком мы со всем справимся, думала она с легкой улыбкой. Пусть он пока что не признается ей в любви, зато они начали друг другу доверять.
Встретившись с Уэйном часом позже, она все еще сияла.
– Ты великолепно выглядишь. – Искреннее восхищение на лице репортера подтверждало, что он не лицемерит.
– Просто мне здешний климат идет на пользу.
Либби уселась напротив него и улыбнулась ему через стол.
Уэйн скорчил гримасу.
– Понятно. А может быть, – добавил он с надеждой в голосе, – тебя радует мое общество… Послушай! У меня сегодня эксклюзивное интервью с Каррасом, но как насчет того, чтобы мы с тобой встретились вечером?
Либби покачала головой.
– Мне надо возвращаться в Харбор-Айленд. Я сбежала сюда всего на два дня.
– Ты уверена, что не хочешь продлить свое бегство? Лично я должен поболтаться здесь еще немного. Может быть, Блэншард выкинет что-нибудь эдакое. Сбежит с какой-нибудь актрисой или черт знает что еще выкинет.
Вот бы он удивился, если бы узнал правду, подумала Либби и покачала головой.
– Не могу.
Только зря она надеялась, что Уэйн сдастся так быстро. Стоически вытерпев его приставания за обедом и рассчитывая, что сможет наконец от него избавиться, она услышала, что Уэйн свободен и не собирается с ней расставаться. Ей уже пора было торопиться к Алеку, а она все никак не могла от него отвязаться.
– Не хочу отвлекать тебя от работы, – с отчаянием в голосе сказала она.
– Не проблема. Куда намереваешься отправиться?
– Я… – Либби стала судорожно придумывать, какое место назвать, чтобы это оказалось достаточно близко к «Шератону», только бы Алек не узнал, что она уходила. – Я должна купить несколько открыток и… и марок.
Улыбнувшись, Уэйн взял ее за руку.
– Я знаю такое место.
Он ловко перевел ее через дорогу и подвел прямо к «Шератону».
– Здесь есть сувенирный киоск, – сказал он. – Я сам покупал там вчера марки.
Либби ничего не оставалось делать, как идти за ним. Не глядя, она ткнула пальцем в первые попавшиеся открытки. Уэйн в это время болтался рядом, давал какие-то советы, поджидал, пока она расплатится, а потом напомнил ей про марки, которые она забыла взять.
Когда они направлялись к выходу, Либби занервничала, но он вдруг воскликнул:
– Каррас! И Маккинли! И Блэншард с ними! – Он наклонился и быстро чмокнул Либби в щечку. – Мне надо бежать, дорогая. Дело зовет. – И с этими словами исчез.
Только бы Алек нас не заметил! – мысленно взмолилась Либби. Она тихонько зашла в сувенирный киоск и пряталась там до тех пор, пока не убедилась, что сияющий улыбкой Каррас увел Уэйна за собой, чтобы дать «эксклюзив», который обещал. Алек пристально смотрел им вслед. Маккинли продолжал говорить ему что-то, но Алек вряд ли его слышал. Потом Либби увидела, что Маккинли похлопал Алека по спине и расплылся в улыбке. Алек молча кивнул.
А ведь на переговорах он наверняка был другим, подумала Либби и улыбнулась. Радоваться ей этому или нет, она не знала. Положив в сумочку только что купленные открытки и марки, она вышла из киоска и подошла к Алеку.
– Привет! Я не опоздала?
Алек покачал головой.
– Нет.
Улыбнулся не сразу. Его явно что-то тревожило.
– Эй, – Либби взяла его за руку. – Произошло что-то нехорошее?
Алек нахмурился.
– Что именно?
– Ну, во время переговоров на вашей встрече. – Увидев, что он не улыбается в ответ, Либби встревожилась. – В чем дело? Что-то не так?
– Что? О, наша встреча? Там все в порядке.
– Вы закончили?
– Да.
Либби звонко поцеловала его в щеку, подумав, что именно этого он от нее ждет.
На мгновение ей показалось, что Алек вот-вот отстранится. Но он все-таки ответил на поцелуй, а потом проводил Либби в ее номер, чтобы снова заняться любовью до отъезда.
Их соитие было еще более бурным, чем прежде. В движениях Алека чувствовалось какое-то отчаяние, словно он боялся ее потерять. Либби отвечала ему тем же. А когда все закончилось, она почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
Даже брак не мог уже сделать их ближе, чем они были сейчас.
Когда они вернулись в Дэнмор-Таун и Алек проводил ее по узким улочкам до дома, Либби не хотелось его отпускать.
– Жаль, что ты не можешь остаться. – Обвив друг друга руками, они стояли на крыльце.
Алек долго целовал ее, потом отошел на шаг назад. Уголки его рта печально приподнялись.
– Ты думаешь, мне не жаль?
– Ничего, скоро ты останешься со мной, – сказала Либби. Это был поступок. Обещание на будущее.
Алек снова поцеловал ее со всей страстью, на какую только был способен.
– Увидимся утром, – прошептала Либби. Он так и не пришел.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Ты сможешь сохранить это чувство до приезда в гостиницу? – спросил он чуть охрипшим голосом.
С застенчивой улыбкой Либби ответила:
– Думаю, смогу.
И когда Алек подвел Либби к дверям ее номера, она с силой втолкнула его внутрь.
В эту ночь они отдавались друг другу с такой же радостной страстью, как это было восемь лет назад. Засыпали, просыпались, снова занимались любовью. Как и в прошлый раз, Либби ждала, что он сейчас уйдет, однако он остался и, не выпуская ее из объятий, снова уснул. Улыбаясь, впервые за долгие годы чувствуя себя счастливой, Либби тоже забылась сном.
Наконец-то все барьеры рухнули, страхи навсегда исчезли.
На следующее утро, когда Алеку нужно было уже вставать, чтобы встретиться с Каррасом, он буквально не мог вылезти из постели. Обхватив ее руками, он изо всех сил прижал Либби к себе.
– К черту Карраса, – целуя ее губы, пробормотал он. – К черту Маккинли. Мне гораздо лучше здесь.
Либби улыбнулась сонной, удовлетворенной улыбкой.
– Мне тоже. – Она слегка отстранилась и посмотрела на него. – Но долг зовет.
– И долг к черту! – воскликнул Алек и зарыл лицо в ее волосы.
К тому времени, когда они, наконец, выбрались из постели, приняли душ и оделись, постоянно дотрагиваясь друг до друга, ласкаясь и прижимаясь, Алек, естественно, опоздал на важную встречу.
– Как же мне все это опротивело! Такое впечатление, что тебя преследуют по пятам, – одеваясь, ворчал он.
Либби покачала головой.
– Чепуха. Ты же заранее предупреждал меня, чем тебе здесь придется заниматься, когда приглашал с собой.
– Но тогда я еще не подозревал, что мы с тобой займемся вот этим. – Он многозначительно кивнул в сторону смятой постели.
Либби улыбнулась и сказала:
– Я пойду с тобой. Немного поброжу по магазинчикам. Я еще ничего не успела купить маме.
Алек протянул руку.
– Отлично, идем, только не в магазин.
Ему удалось настоять, чтобы она вместе с ним вошла в апартаменты, и он представил ее Каррасу и Маккинли. Либби нервно озиралась. Неужели здесь окажется Уэйн и увидит ее с Алеком? И что он тогда подумает? И, кстати, что подумает Алек, если узнает, что она общалась с Уэйном? К счастью, Уэйна нигде не было видно.
Каррас и Маккинли полностью соответствовали стереотипу студийных администраторов. Это был какой-то странный дуэт очень схожих между собой мужчин, попыхивающих сигарами и одетых в дорогостоящие костюмы. Если они и подумали, что Алек притащил свою новую, невесть откуда взявшуюся подружку, то были достаточно хорошо воспитаны, чтобы не показать этого.
– Так это из-за вас, оказывается, Алек все время старается побыстрее закруглиться, – подмигнув Либби, сказал Росс Маккинли. В этом подмигивании ничего плохого не скрывалось. Либби улыбнулась. – Должен признать, я его не осуждаю за подобный выбор.
Алек крепко прижал Либби к себе.
– Именно из-за нее я сегодня чуть-чуть опоздал, – с улыбкой сказал он обоим мужчинам. – Так что, если вы не хотите, чтобы эта птичка упорхнула, давайте приступим к делу.
Либби оставила их и вернулась в вестибюль, откуда вышла на улицу. День разгорался и становился намного жарче, чем накануне, но она не замечала духоты. Ее голова была полна воспоминаниями о прошедшей ночи, о потрясающем чувстве гармонии между ней и Алеком.
Был бы рядом Уэйн, можно было бы поделиться с ним своими впечатлениями, но она этого не сделает. Слишком драгоценно, слишком замечательно было сейчас ее состояние. Хотелось вкушать его как можно дольше. Прежде чем что-либо сообщать прессе, они с Алеком должны будут посоветоваться с Сэмом и Джулиет. Кое-что надо все-таки им объяснить.
Сейчас Либби ничего не страшило. Вдвоем с Алеком мы со всем справимся, думала она с легкой улыбкой. Пусть он пока что не признается ей в любви, зато они начали друг другу доверять.
Встретившись с Уэйном часом позже, она все еще сияла.
– Ты великолепно выглядишь. – Искреннее восхищение на лице репортера подтверждало, что он не лицемерит.
– Просто мне здешний климат идет на пользу.
Либби уселась напротив него и улыбнулась ему через стол.
Уэйн скорчил гримасу.
– Понятно. А может быть, – добавил он с надеждой в голосе, – тебя радует мое общество… Послушай! У меня сегодня эксклюзивное интервью с Каррасом, но как насчет того, чтобы мы с тобой встретились вечером?
Либби покачала головой.
– Мне надо возвращаться в Харбор-Айленд. Я сбежала сюда всего на два дня.
– Ты уверена, что не хочешь продлить свое бегство? Лично я должен поболтаться здесь еще немного. Может быть, Блэншард выкинет что-нибудь эдакое. Сбежит с какой-нибудь актрисой или черт знает что еще выкинет.
Вот бы он удивился, если бы узнал правду, подумала Либби и покачала головой.
– Не могу.
Только зря она надеялась, что Уэйн сдастся так быстро. Стоически вытерпев его приставания за обедом и рассчитывая, что сможет наконец от него избавиться, она услышала, что Уэйн свободен и не собирается с ней расставаться. Ей уже пора было торопиться к Алеку, а она все никак не могла от него отвязаться.
– Не хочу отвлекать тебя от работы, – с отчаянием в голосе сказала она.
– Не проблема. Куда намереваешься отправиться?
– Я… – Либби стала судорожно придумывать, какое место назвать, чтобы это оказалось достаточно близко к «Шератону», только бы Алек не узнал, что она уходила. – Я должна купить несколько открыток и… и марок.
Улыбнувшись, Уэйн взял ее за руку.
– Я знаю такое место.
Он ловко перевел ее через дорогу и подвел прямо к «Шератону».
– Здесь есть сувенирный киоск, – сказал он. – Я сам покупал там вчера марки.
Либби ничего не оставалось делать, как идти за ним. Не глядя, она ткнула пальцем в первые попавшиеся открытки. Уэйн в это время болтался рядом, давал какие-то советы, поджидал, пока она расплатится, а потом напомнил ей про марки, которые она забыла взять.
Когда они направлялись к выходу, Либби занервничала, но он вдруг воскликнул:
– Каррас! И Маккинли! И Блэншард с ними! – Он наклонился и быстро чмокнул Либби в щечку. – Мне надо бежать, дорогая. Дело зовет. – И с этими словами исчез.
Только бы Алек нас не заметил! – мысленно взмолилась Либби. Она тихонько зашла в сувенирный киоск и пряталась там до тех пор, пока не убедилась, что сияющий улыбкой Каррас увел Уэйна за собой, чтобы дать «эксклюзив», который обещал. Алек пристально смотрел им вслед. Маккинли продолжал говорить ему что-то, но Алек вряд ли его слышал. Потом Либби увидела, что Маккинли похлопал Алека по спине и расплылся в улыбке. Алек молча кивнул.
А ведь на переговорах он наверняка был другим, подумала Либби и улыбнулась. Радоваться ей этому или нет, она не знала. Положив в сумочку только что купленные открытки и марки, она вышла из киоска и подошла к Алеку.
– Привет! Я не опоздала?
Алек покачал головой.
– Нет.
Улыбнулся не сразу. Его явно что-то тревожило.
– Эй, – Либби взяла его за руку. – Произошло что-то нехорошее?
Алек нахмурился.
– Что именно?
– Ну, во время переговоров на вашей встрече. – Увидев, что он не улыбается в ответ, Либби встревожилась. – В чем дело? Что-то не так?
– Что? О, наша встреча? Там все в порядке.
– Вы закончили?
– Да.
Либби звонко поцеловала его в щеку, подумав, что именно этого он от нее ждет.
На мгновение ей показалось, что Алек вот-вот отстранится. Но он все-таки ответил на поцелуй, а потом проводил Либби в ее номер, чтобы снова заняться любовью до отъезда.
Их соитие было еще более бурным, чем прежде. В движениях Алека чувствовалось какое-то отчаяние, словно он боялся ее потерять. Либби отвечала ему тем же. А когда все закончилось, она почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
Даже брак не мог уже сделать их ближе, чем они были сейчас.
Когда они вернулись в Дэнмор-Таун и Алек проводил ее по узким улочкам до дома, Либби не хотелось его отпускать.
– Жаль, что ты не можешь остаться. – Обвив друг друга руками, они стояли на крыльце.
Алек долго целовал ее, потом отошел на шаг назад. Уголки его рта печально приподнялись.
– Ты думаешь, мне не жаль?
– Ничего, скоро ты останешься со мной, – сказала Либби. Это был поступок. Обещание на будущее.
Алек снова поцеловал ее со всей страстью, на какую только был способен.
– Увидимся утром, – прошептала Либби. Он так и не пришел.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Никогда. Либби ждала. Очень ждала. Утром она проснулась, напевая про себя от предвкушения скорой встречи, с трудом сдерживаясь, чтобы не пропеть эту новость Сэму. Она приготовила ему завтрак, продолжая бормотать обрывки разных песен. Потом довела его до ворот школы – не столько ради прогулки, сколько в надежде встретить на улице Алека. Не увидев его, она пошла домой, но в груди нарастало смутное беспокойство.
Застелив кровати, Либби расшифровала запись беседы с Джибом Сойером, потом испекла кокосовый хлеб по рецепту Мэдди. Все это время она прислушивалась, не раздадутся ли шаги на крыльце или стук в дверь.
К полудню Либби перестала напевать. Странно. Куда же он подевался?
Стоп, хватит нервничать, одернула она себя. Подумаешь, опаздывает! Ну и что? Такая уж у него профессия. Надо научиться ждать.
Однако к трем часам дня у Либби разыгралось воображение. Она испугалась, что он вдруг заболел или что-то случилось с Джулиет, пока они сидели в баре. В воображении попеременно возникали жуткие картины катастроф, пожаров, разбойных нападений.
Когда Сэм пришел из школы, она сразу же спросила:
– Ты видел сегодня Джулиет?
Он покачал головой. Потом, бросив книжки на кушетку, уселся за стол со стаканом молока и куском кокосового хлеба.
– Совсем? – наседала Либби.
– Угу.
Может, девочка заболела, заволновалась Либби. Или упала и ушиблась. Должно быть, с ней действительно что-то произошло. Иначе Алек давным-давно был бы тут. В сотый раз Либби пожалела о том, что у нее нет телефона.
– А в эти выходные ты ее видел? Продолжая уплетать хлеб, Сэм сказал:
– В субботу. Мы с Артуром вышли с пристани и встретили ее с какой-то тетей. Они направлялись к Хил-Топу.
Либби нахмурилась.
– Что за тетя?
Сэм пожал плечами.
– Не знаю. Можно еще хлеба?
С отсутствующим видом Либби отрезала ему кусок, мысленно перебирая различные предположения.
– Собирайся, – сказала она. – Пойдем прогуляемся.
Сэм быстро запихнул хлеб в рот, осушил стакан молока и встал из-за стола. Куда они пойдут, не спросил: у Либби сложилось впечатление, что он догадывался.
– Беспокоишься?
– Немного, – призналась Либби. – Алек собирался прийти к нам сегодня утром, но так и не появился. Боюсь, не случилось ли что-нибудь с Джулиет.
– Тебе Алек очень нравится? – спросил Сэм, еле успевая за Либби.
– Я… привязалась к нему.
Ей захотелось немедленно признаться в том, что она его любит, – Алеку, Сэму, всему свету.
Но вчера в самолете, когда они летели домой, она пообещала Алеку, что они расскажут Сэму, кто его отец, только вместе. И Джулиет тоже. И с этого дня так будет всегда. Поэтому она только ободряюще улыбнулась сыну и ускорила шаг.
Едва они дошли до поворота дороги, Либби стала искать глазами Джулиет, прислушиваясь, не раздастся ли ее звонкий голосок.
Девочки нигде не было, только слышался приглушенный плеск волн, набегающих на песок. Она открыла калитку и, пока Сэм запирал ее, быстро подошла к двери и постучала.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздались шаги. И когда дверь открылась, Либби было начала: «О, Алек…», но перед ней стоял улыбающийся Луис.
– Входите, входите!
Либби в нерешительности замялась, потом все-таки вошла, оглядываясь по сторонам.
– Я… знаете, я ждала Алека, но он не пришел…
Луис нахмурился.
– Мистера Алека сейчас нет.
Либби с облегчением перевела дыхание.
– Ну конечно, должно быть, я с ним разминулась. Наверное, он пошел к нам берегом, вот мы и не встретились.
– Я хотел сказать, его нет на острове, – покачал головой Луис. – Он уехал.
– Уехал? – Теперь ее охватила паника. – Куда? Зачем?
Луис пожал плечами.
– Извините, но я не знаю. Он мне ничего не сказал.
– Так что, он просто уехал? А как же Джулиет?
– Она тоже. Она и мисс Уэбстер. Они все уехали.
– Мисс Уэбстер? – Либби вцепилась пальцами в косяк двери.
– Вы ее не знаете? Мисс Уэбстер. Мисс Амалия Уэбстер. Актриса.
– Я не хочу говорить на эту тему.
Либби склонилась к тесту, которое месила. Конечно, мама права, ей надо было раньше прислушаться к ее советам.
– А по-моему, нам нужно объясниться, – сказала Кристина Портмэн, с любовью и тревогой глядя на Либби. – И не делай вид, что очень занята. Я же вижу, как ты мучаешься.
– Мне не о чем говорить.
Даже не подняв головы, Либби продолжала месить тесто. Да и что туг скажешь? Сама виновата – безрассудно доверилась мужчине, который однажды уже ее обманул. К чему втягивать во все это родителей? Они, бедные, и без того с ней достаточно нянчились.
И ведь не девчонка уже – двадцать шесть лет! И надо же быть такой дурой! Дважды влюбиться в одного и того же негодяя…
– Это снова был Алек Блэншард, не так ли?
Либби вздохнула, понимая, что действительно пришло время объясниться, что терпение родителей лопнуло. Когда две недели назад она вернулась, похожая, скорее, на привидение, они старались быть терпеливыми, потому что лучше, чем кто-либо другой, помнили, в каких расстроенных чувствах она пребывала восемь лет назад.
Вот уже две недели они ни о чем не спрашивали; ломали голову, не зная, чем помочь любимой дочке, но молчали. Теперь же Кристина ясно дала понять, что с нее довольно.
Мама, конечно, права, но Либби ужасно не хотелось выставлять себя такой беспробудной идиоткой. Вот если бы только каким-то волшебным образом удалось скрыть источник ее страданий…
Они ни о чем не догадывались, по крайней мере не связывали происходящее с дочерью с чьим-либо именем, пока Сэм не начал с увлечением рассказывать о своем новом друге.
И у отца, и у матери глаза полезли на лоб, челюсти отвисли, и они оба уставились на Либби, желая услышать подтверждение. Она не вымолвила ни слова.
Остановить болтовню Сэма она, конечно, была не в состоянии – еще никому и никогда не удавалось его остановить. Оставалось надеяться, что в конце концов он сам перейдет на другую тему.
Ожидания исполнились: так все и произошло. Чем дольше они находились в родной обстановке и чем больше времени мальчик проводил с друзьями, тем реже каждая его фраза начиналась с «Алек сказал…» или «Моя подруга Джулиет…».
Однако даже все более редкие упоминания Алека не давали Либби хотя бы временного облегчения от тяжелых дум, от которых она так стремилась избавиться. Все время она думала только об Алеке – и ничего не могла с собой поделать. Ничего. Забыть остров еще можно, но ведь Алека…
Услышав сообщение Луиса, Либби приложила максимум усилий, чтобы вести себя как зрелый, разумный человек. И не сбежала с Харбор-Айленда при первом же намеке, что Алек снова бросил ее ради еще одной сногсшибательной актрисы, хотя и желала этого всеми фибрами души.
Вместо этого она вежливо поблагодарила Луиса и медленно, с деланным спокойствием отправилась домой, осыпаемая градом вопросов путающегося у нее под ногами Сэма.
Ни на одни из них Либби не отвечала. В голове роилось слишком много своих.
Почему? – спрашивала она себя снова и снова. Почему он так поступил? Что это все значит? Что за нелепую игру он затеял? Думал ли он о ней вообще? И как на самом деле к ней относился? А к Сэму?
Но на каждый вопрос у нее находился только один однозначный ответ: не знаю.
Либби хотелось надеяться, что произошла какая-то чудовищная ошибка, что Луис что-то напутал, не так передал. Но дни шли за днями, а от Алека не было ни слуху ни духу.
Сэм так и сыпал вопросами, а терпению Либби пришел конец. Ни о какой ошибке не могло идти речи. И будет чрезвычайно глупо с ее стороны сидеть и ждать его до скончания века. Хоть еще на один день останется на острове – сделает из себя самую большую дуру на свете.
Работу она более или менее завершила, а без остального прекрасно можно обойтись.
Алек знал, где она живет. Если она ему понадобится, легко ее найдет. А она в нем не нуждалась – по крайней мере после того, как он с ней поступил.
– Что нам сказать мистеру Алеку? – ворчала под нос Мэдди, когда Либби прощалась с ней.
Скажи ему, чтобы он шел ко всем чертям, мысленно ответила Либби, но только покачала головой в ответ. Слов больше не осталось.
Вот и сейчас ей нечего было сказать. Если в глубине души и теплилась крохотная надежда на его возвращение, то вчера она лопнула как мыльный пузырь.
На первых полосах двух наиболее сенсационных журналов, которые попались ей на глаза в супермаркете, были помещены фотографии Алека и Амалии Уэбстер, выходящих из самолета в Лос-Анджелесе; позади виднелось худенькое личико Джулиет. Заголовок над одной гласил: «Алек и Мали возвращаются из своего любовного гнездышка на Багамах». Другой был более прямолинеен: «Займет ли эта женщина место Марго?»
Пораженная в самое сердце, Либби не отрываясь смотрела на фотографии. Почувствовав вдруг, как чья-то рука легла ей на плечо, она очнулась, повернула голову и встретилась глазами с сочувственным взглядом Майкла. После ее возвращения с острова они еще не виделись.
Мельком взглянув на заголовки, Майкл скорчил гримасу, потом снова перевел взгляд на нее и сказал:
– Право, я очень сожалею, Либ.
Либби прикрыла глаза.
– Спасибо. – Что еще, в конце концов, могла она сказать?
Майкл, благослови его Господь, ни о чем и не спрашивал. Только предложил ей выпить чашку кофе. Либби отказалась, и он понимающе кивнул.
– Тогда я провожу тебя домой.
Возражать не было сил.
Всю дорогу Майкл молчал, а когда они остановились перед ее воротами, с сочувствием посмотрел на нее.
– Уверена, что с тобой все будет в порядке?
– Конечно.
– Тогда как-нибудь встретимся. Поужинаем вместе.
В знак согласия Либби кивнула. Однако встречаться с ним вовсе не собиралась. Никогда больше она не вернется к Майклу, и оба они это понимали.
– Это был твой Алек, не так ли? – еще раз деликатно повторила вопрос ее мать. – Я не ошиблась?
– Никакой он не мой! – с яростью воскликнула Либби, смахнув навернувшиеся на глаза слезы. – В мире есть миллион всяких разных Алеков.
– Согласна, – рассудительно сказала Кристина, – только поступил с тобой так он один.
И это правда, вынуждена была признать Либби.
– Я в полном порядке, – она упрямо вздернула подбородок. – Да, я на острове столкнулась с Алеком. Но это не имеет никакого отношения к делу. Я закончила ту работу, что планировала, и как раз в срок. Даже немного раньше. Сейчас я дома. Ну и что теперь? Что за событие тебя взволновало? Было бы о чем волноваться, ей-Богу!
Кристина взяла ее за плечо, повернула к себе лицом и посмотрела на нее внимательным, проницательным материнским взглядом.
– Причина волнения в тебе, Либби, – ласково сказала Кристина. – Мы с папой волнуемся о тебе.
Куда деться от материнской заботы, от материнской любви? Как можно ее отвергнуть, когда так в ней нуждаешься? Либби беспомощно покачала головой; боль, копившаяся в ней столько времени, переполняла ее. Слезы, которые она с таким трудом сдерживала, брызнули наконец из глаз.
– Я чувствую себя такой дурой, мама. Я влюбилась в него, – прошептала она, борясь с собой. – Я опять влюбилась в него.
Кристина обняла дочь.
– О моя дорогая!
Либби вздрогнула и глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках.
– Сама виновата, мне следовало лучше работать головой. Нельзя было ему доверять, он уверял, что любит меня. Сказал, что хочет на мне жениться. Он сказал…
Какой смысл повторять, что ей сказал Алек? Его поступки, как она сказала матери, снова оказались красноречивее всех его слов и обещаний.
– Мне просто нужно немного времени, вот и все, – уверяла ее Либби.
Она уже однажды переболела Алеком. И теперь собирается жить счастливой, полноценной жизнью, оставив его за бортом. У нее все-таки остался собственный дом, семья, любимый сын – все, что она имела, отправляясь в Харбор-Айленд в июле.
Если ей удалось когда-то справиться с огромной болью, она сможет это сделать и теперь.
– Пришел Сэм, – сообщила мать. – Должно быть, они с дедом закончили строить домик на дереве.
Сэм так грезил о таком же домике на дереве, как у Джулиет, что его дед и дяди решили соорудить ему такой же на дубе в заднем дворике. Строительство длилось с тех пор, как они вернулись. Либби подозревала, что столь горячее рвение отца было продиктовано исключительно его мудростью. Он думал, что, заняв Сэма каким-нибудь делом, сумеет отвлечь внимание мальчика и хоть немного освободит Либби, чтобы дочь могла справиться со всем, что случилось. Она была безмерно благодарна отцу.
Она тоже каждый день старалась выкроить время, чтобы сделать для Сэма что-то особенное, с тех самых пор, как они вернулись домой.
Конечно, Сэм будет скучать по общению с Артуром, по рыбалкам с Лайманом и веселым играм с Джулиет. Поэтому она решила заполнить его существование чем-то новым.
Один день они вместе пекли тертый пирог. На другой исследовали пещеры в одном из старых графских парков. Накануне, когда Либби вернулась из супермаркета с головой, забитой дурацкими заметками об Алеке, она улыбнулась сыну и спросила его, не хочет ли он пойти поплавать.
Сегодня же, когда Сэм вернулся, переполненный впечатлениями и рассказами о своем домике на дереве, Либби спросила, не хочет ли он покататься на велосипеде.
– Конечно. Но сначала взгляни на мой домик на дереве.
Либби и Кристина пошли за ним по аллее, параллельной Элм-стрит, посмотреть на домик на дереве. Он оказался таким же красивым, как и тот, что построил Алек.
Когда Либби и Сэм отправились кататься на велосипедах, Сэм признался:
– Он мне очень нравится. Только Алеков куда лучше.
Либби не ответила. Выдержав паузу, она произнесла:
– Поехали наперегонки до запрещающего знака.
И Сэм, приняв вызов, нажал на педали. По пути они встретили Майкла, выходящего из библиотеки.
– Куда собрались? – спросил он.
– Мы решили прокатиться до Эриксона, – сообщил Сэм, назвав ферму, практически примыкавшую к городу, где и был у них конечный пункт.
– Не слишком ли жарко для катания на велосипеде? – поинтересовался Майкл. Либби кивнула.
– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – (Либби приоткрыла рот.) – Просто за компанию. Никаких обязательств, – быстро сказал Майкл. – Вам, кажется, необходим друг.
– Не хочу брать на себя смелость… – начала Либби, – не могу…
– Я понимаю, черт побери! – вскричал Майкл. – Просто как друг, ладно?
Либби кивнула. Он оседлал велосипед, и с Сэмом во главе они выехали на дорогу.
День выдался жарким и влажным, как часто бывает в штате Айова, и Либби мечтала лишь об одном – об океанском бризе, от которого так спешно уехала. Катание на велосипеде в такую жару – не лучшая идея. Когда они повернули обратно, она вздохнула с большим облегчением.
Сэм за это лето заметно повзрослел. Он больше не отставал от нее, когда они катались на велосипедах. Влажность почти доконала ее, а сын даже не обращал внимания на маму.
– Мама, догоняй! – вопил Сэм, настигнув ее на повороте.
Либби помахала ему рукой, восхищаясь неутомимой готовностью сына продолжать гонку. Лично ей хотелось только одного – чтобы эта мука скорее кончилась.
– Поезжай вперед! – крикнула она Сэму, когда они доехали до их переулка. – Приготовь воду со льдом. Я умираю от жажды, – сказала она Майклу, слезая с велосипеда. – А ты?
Он покачала головой.
– У меня в три заседание кафедры. Надо успеть домой, чтобы принять душ.
Сняв ногу с педали, он сказал:
– Вот мы и приехали. Было совсем не плохо, не так ли?
Либби покачала головой.
– Я больше не хочу причинять тебе боль.
– Ну и ладно, – сказал Майкл. Он подмигнул ей, оттолкнулся от бордюра и исчез в переулке.
Либби слезла с велосипеда и прислонила его к ограде, а сама пошла открывать калитку.
– Позволь мне, – раздался за спиной низкий голос. С хрипотцой. Голос Алека.
Либби остановилась как вкопанная.
– Мама! Смотри, мама! Посмотри, кто к нам приехал! – Из-за его спины, улыбаясь во весь рот, выкатился Сэм.
Что ж, этого следовало ожидать. В конце концов, он ведь объяснил свое дезертирство в первый раз, почему же сейчас должно быть по-другому? Либби скрежетнула зубами.
Алек не говорил ни слова. Он тоже не выглядел счастливым. Справившись с собой, Либби сухо кивнула. Он открыл калитку и посторонился, уступая ей дорогу.
– Представляешь, он стоял на пороге, когда я подъехал, – выпалил Сэм, вставая между ними. – Почему ты исчез? Куда? Где Джулиет? Ты не привез с собой Джулиет? – засыпал он вопросами Алека.
– Сейчас нет, – ответил Алек на последний вопрос. – Я приехал один.
– Зачем? – Сэм пытливо вгляделся в его лицо.
– Мне надо поговорить с твоей мамой.
Застелив кровати, Либби расшифровала запись беседы с Джибом Сойером, потом испекла кокосовый хлеб по рецепту Мэдди. Все это время она прислушивалась, не раздадутся ли шаги на крыльце или стук в дверь.
К полудню Либби перестала напевать. Странно. Куда же он подевался?
Стоп, хватит нервничать, одернула она себя. Подумаешь, опаздывает! Ну и что? Такая уж у него профессия. Надо научиться ждать.
Однако к трем часам дня у Либби разыгралось воображение. Она испугалась, что он вдруг заболел или что-то случилось с Джулиет, пока они сидели в баре. В воображении попеременно возникали жуткие картины катастроф, пожаров, разбойных нападений.
Когда Сэм пришел из школы, она сразу же спросила:
– Ты видел сегодня Джулиет?
Он покачал головой. Потом, бросив книжки на кушетку, уселся за стол со стаканом молока и куском кокосового хлеба.
– Совсем? – наседала Либби.
– Угу.
Может, девочка заболела, заволновалась Либби. Или упала и ушиблась. Должно быть, с ней действительно что-то произошло. Иначе Алек давным-давно был бы тут. В сотый раз Либби пожалела о том, что у нее нет телефона.
– А в эти выходные ты ее видел? Продолжая уплетать хлеб, Сэм сказал:
– В субботу. Мы с Артуром вышли с пристани и встретили ее с какой-то тетей. Они направлялись к Хил-Топу.
Либби нахмурилась.
– Что за тетя?
Сэм пожал плечами.
– Не знаю. Можно еще хлеба?
С отсутствующим видом Либби отрезала ему кусок, мысленно перебирая различные предположения.
– Собирайся, – сказала она. – Пойдем прогуляемся.
Сэм быстро запихнул хлеб в рот, осушил стакан молока и встал из-за стола. Куда они пойдут, не спросил: у Либби сложилось впечатление, что он догадывался.
– Беспокоишься?
– Немного, – призналась Либби. – Алек собирался прийти к нам сегодня утром, но так и не появился. Боюсь, не случилось ли что-нибудь с Джулиет.
– Тебе Алек очень нравится? – спросил Сэм, еле успевая за Либби.
– Я… привязалась к нему.
Ей захотелось немедленно признаться в том, что она его любит, – Алеку, Сэму, всему свету.
Но вчера в самолете, когда они летели домой, она пообещала Алеку, что они расскажут Сэму, кто его отец, только вместе. И Джулиет тоже. И с этого дня так будет всегда. Поэтому она только ободряюще улыбнулась сыну и ускорила шаг.
Едва они дошли до поворота дороги, Либби стала искать глазами Джулиет, прислушиваясь, не раздастся ли ее звонкий голосок.
Девочки нигде не было, только слышался приглушенный плеск волн, набегающих на песок. Она открыла калитку и, пока Сэм запирал ее, быстро подошла к двери и постучала.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздались шаги. И когда дверь открылась, Либби было начала: «О, Алек…», но перед ней стоял улыбающийся Луис.
– Входите, входите!
Либби в нерешительности замялась, потом все-таки вошла, оглядываясь по сторонам.
– Я… знаете, я ждала Алека, но он не пришел…
Луис нахмурился.
– Мистера Алека сейчас нет.
Либби с облегчением перевела дыхание.
– Ну конечно, должно быть, я с ним разминулась. Наверное, он пошел к нам берегом, вот мы и не встретились.
– Я хотел сказать, его нет на острове, – покачал головой Луис. – Он уехал.
– Уехал? – Теперь ее охватила паника. – Куда? Зачем?
Луис пожал плечами.
– Извините, но я не знаю. Он мне ничего не сказал.
– Так что, он просто уехал? А как же Джулиет?
– Она тоже. Она и мисс Уэбстер. Они все уехали.
– Мисс Уэбстер? – Либби вцепилась пальцами в косяк двери.
– Вы ее не знаете? Мисс Уэбстер. Мисс Амалия Уэбстер. Актриса.
– Я не хочу говорить на эту тему.
Либби склонилась к тесту, которое месила. Конечно, мама права, ей надо было раньше прислушаться к ее советам.
– А по-моему, нам нужно объясниться, – сказала Кристина Портмэн, с любовью и тревогой глядя на Либби. – И не делай вид, что очень занята. Я же вижу, как ты мучаешься.
– Мне не о чем говорить.
Даже не подняв головы, Либби продолжала месить тесто. Да и что туг скажешь? Сама виновата – безрассудно доверилась мужчине, который однажды уже ее обманул. К чему втягивать во все это родителей? Они, бедные, и без того с ней достаточно нянчились.
И ведь не девчонка уже – двадцать шесть лет! И надо же быть такой дурой! Дважды влюбиться в одного и того же негодяя…
– Это снова был Алек Блэншард, не так ли?
Либби вздохнула, понимая, что действительно пришло время объясниться, что терпение родителей лопнуло. Когда две недели назад она вернулась, похожая, скорее, на привидение, они старались быть терпеливыми, потому что лучше, чем кто-либо другой, помнили, в каких расстроенных чувствах она пребывала восемь лет назад.
Вот уже две недели они ни о чем не спрашивали; ломали голову, не зная, чем помочь любимой дочке, но молчали. Теперь же Кристина ясно дала понять, что с нее довольно.
Мама, конечно, права, но Либби ужасно не хотелось выставлять себя такой беспробудной идиоткой. Вот если бы только каким-то волшебным образом удалось скрыть источник ее страданий…
Они ни о чем не догадывались, по крайней мере не связывали происходящее с дочерью с чьим-либо именем, пока Сэм не начал с увлечением рассказывать о своем новом друге.
И у отца, и у матери глаза полезли на лоб, челюсти отвисли, и они оба уставились на Либби, желая услышать подтверждение. Она не вымолвила ни слова.
Остановить болтовню Сэма она, конечно, была не в состоянии – еще никому и никогда не удавалось его остановить. Оставалось надеяться, что в конце концов он сам перейдет на другую тему.
Ожидания исполнились: так все и произошло. Чем дольше они находились в родной обстановке и чем больше времени мальчик проводил с друзьями, тем реже каждая его фраза начиналась с «Алек сказал…» или «Моя подруга Джулиет…».
Однако даже все более редкие упоминания Алека не давали Либби хотя бы временного облегчения от тяжелых дум, от которых она так стремилась избавиться. Все время она думала только об Алеке – и ничего не могла с собой поделать. Ничего. Забыть остров еще можно, но ведь Алека…
Услышав сообщение Луиса, Либби приложила максимум усилий, чтобы вести себя как зрелый, разумный человек. И не сбежала с Харбор-Айленда при первом же намеке, что Алек снова бросил ее ради еще одной сногсшибательной актрисы, хотя и желала этого всеми фибрами души.
Вместо этого она вежливо поблагодарила Луиса и медленно, с деланным спокойствием отправилась домой, осыпаемая градом вопросов путающегося у нее под ногами Сэма.
Ни на одни из них Либби не отвечала. В голове роилось слишком много своих.
Почему? – спрашивала она себя снова и снова. Почему он так поступил? Что это все значит? Что за нелепую игру он затеял? Думал ли он о ней вообще? И как на самом деле к ней относился? А к Сэму?
Но на каждый вопрос у нее находился только один однозначный ответ: не знаю.
Либби хотелось надеяться, что произошла какая-то чудовищная ошибка, что Луис что-то напутал, не так передал. Но дни шли за днями, а от Алека не было ни слуху ни духу.
Сэм так и сыпал вопросами, а терпению Либби пришел конец. Ни о какой ошибке не могло идти речи. И будет чрезвычайно глупо с ее стороны сидеть и ждать его до скончания века. Хоть еще на один день останется на острове – сделает из себя самую большую дуру на свете.
Работу она более или менее завершила, а без остального прекрасно можно обойтись.
Алек знал, где она живет. Если она ему понадобится, легко ее найдет. А она в нем не нуждалась – по крайней мере после того, как он с ней поступил.
– Что нам сказать мистеру Алеку? – ворчала под нос Мэдди, когда Либби прощалась с ней.
Скажи ему, чтобы он шел ко всем чертям, мысленно ответила Либби, но только покачала головой в ответ. Слов больше не осталось.
Вот и сейчас ей нечего было сказать. Если в глубине души и теплилась крохотная надежда на его возвращение, то вчера она лопнула как мыльный пузырь.
На первых полосах двух наиболее сенсационных журналов, которые попались ей на глаза в супермаркете, были помещены фотографии Алека и Амалии Уэбстер, выходящих из самолета в Лос-Анджелесе; позади виднелось худенькое личико Джулиет. Заголовок над одной гласил: «Алек и Мали возвращаются из своего любовного гнездышка на Багамах». Другой был более прямолинеен: «Займет ли эта женщина место Марго?»
Пораженная в самое сердце, Либби не отрываясь смотрела на фотографии. Почувствовав вдруг, как чья-то рука легла ей на плечо, она очнулась, повернула голову и встретилась глазами с сочувственным взглядом Майкла. После ее возвращения с острова они еще не виделись.
Мельком взглянув на заголовки, Майкл скорчил гримасу, потом снова перевел взгляд на нее и сказал:
– Право, я очень сожалею, Либ.
Либби прикрыла глаза.
– Спасибо. – Что еще, в конце концов, могла она сказать?
Майкл, благослови его Господь, ни о чем и не спрашивал. Только предложил ей выпить чашку кофе. Либби отказалась, и он понимающе кивнул.
– Тогда я провожу тебя домой.
Возражать не было сил.
Всю дорогу Майкл молчал, а когда они остановились перед ее воротами, с сочувствием посмотрел на нее.
– Уверена, что с тобой все будет в порядке?
– Конечно.
– Тогда как-нибудь встретимся. Поужинаем вместе.
В знак согласия Либби кивнула. Однако встречаться с ним вовсе не собиралась. Никогда больше она не вернется к Майклу, и оба они это понимали.
– Это был твой Алек, не так ли? – еще раз деликатно повторила вопрос ее мать. – Я не ошиблась?
– Никакой он не мой! – с яростью воскликнула Либби, смахнув навернувшиеся на глаза слезы. – В мире есть миллион всяких разных Алеков.
– Согласна, – рассудительно сказала Кристина, – только поступил с тобой так он один.
И это правда, вынуждена была признать Либби.
– Я в полном порядке, – она упрямо вздернула подбородок. – Да, я на острове столкнулась с Алеком. Но это не имеет никакого отношения к делу. Я закончила ту работу, что планировала, и как раз в срок. Даже немного раньше. Сейчас я дома. Ну и что теперь? Что за событие тебя взволновало? Было бы о чем волноваться, ей-Богу!
Кристина взяла ее за плечо, повернула к себе лицом и посмотрела на нее внимательным, проницательным материнским взглядом.
– Причина волнения в тебе, Либби, – ласково сказала Кристина. – Мы с папой волнуемся о тебе.
Куда деться от материнской заботы, от материнской любви? Как можно ее отвергнуть, когда так в ней нуждаешься? Либби беспомощно покачала головой; боль, копившаяся в ней столько времени, переполняла ее. Слезы, которые она с таким трудом сдерживала, брызнули наконец из глаз.
– Я чувствую себя такой дурой, мама. Я влюбилась в него, – прошептала она, борясь с собой. – Я опять влюбилась в него.
Кристина обняла дочь.
– О моя дорогая!
Либби вздрогнула и глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках.
– Сама виновата, мне следовало лучше работать головой. Нельзя было ему доверять, он уверял, что любит меня. Сказал, что хочет на мне жениться. Он сказал…
Какой смысл повторять, что ей сказал Алек? Его поступки, как она сказала матери, снова оказались красноречивее всех его слов и обещаний.
– Мне просто нужно немного времени, вот и все, – уверяла ее Либби.
Она уже однажды переболела Алеком. И теперь собирается жить счастливой, полноценной жизнью, оставив его за бортом. У нее все-таки остался собственный дом, семья, любимый сын – все, что она имела, отправляясь в Харбор-Айленд в июле.
Если ей удалось когда-то справиться с огромной болью, она сможет это сделать и теперь.
– Пришел Сэм, – сообщила мать. – Должно быть, они с дедом закончили строить домик на дереве.
Сэм так грезил о таком же домике на дереве, как у Джулиет, что его дед и дяди решили соорудить ему такой же на дубе в заднем дворике. Строительство длилось с тех пор, как они вернулись. Либби подозревала, что столь горячее рвение отца было продиктовано исключительно его мудростью. Он думал, что, заняв Сэма каким-нибудь делом, сумеет отвлечь внимание мальчика и хоть немного освободит Либби, чтобы дочь могла справиться со всем, что случилось. Она была безмерно благодарна отцу.
Она тоже каждый день старалась выкроить время, чтобы сделать для Сэма что-то особенное, с тех самых пор, как они вернулись домой.
Конечно, Сэм будет скучать по общению с Артуром, по рыбалкам с Лайманом и веселым играм с Джулиет. Поэтому она решила заполнить его существование чем-то новым.
Один день они вместе пекли тертый пирог. На другой исследовали пещеры в одном из старых графских парков. Накануне, когда Либби вернулась из супермаркета с головой, забитой дурацкими заметками об Алеке, она улыбнулась сыну и спросила его, не хочет ли он пойти поплавать.
Сегодня же, когда Сэм вернулся, переполненный впечатлениями и рассказами о своем домике на дереве, Либби спросила, не хочет ли он покататься на велосипеде.
– Конечно. Но сначала взгляни на мой домик на дереве.
Либби и Кристина пошли за ним по аллее, параллельной Элм-стрит, посмотреть на домик на дереве. Он оказался таким же красивым, как и тот, что построил Алек.
Когда Либби и Сэм отправились кататься на велосипедах, Сэм признался:
– Он мне очень нравится. Только Алеков куда лучше.
Либби не ответила. Выдержав паузу, она произнесла:
– Поехали наперегонки до запрещающего знака.
И Сэм, приняв вызов, нажал на педали. По пути они встретили Майкла, выходящего из библиотеки.
– Куда собрались? – спросил он.
– Мы решили прокатиться до Эриксона, – сообщил Сэм, назвав ферму, практически примыкавшую к городу, где и был у них конечный пункт.
– Не слишком ли жарко для катания на велосипеде? – поинтересовался Майкл. Либби кивнула.
– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – (Либби приоткрыла рот.) – Просто за компанию. Никаких обязательств, – быстро сказал Майкл. – Вам, кажется, необходим друг.
– Не хочу брать на себя смелость… – начала Либби, – не могу…
– Я понимаю, черт побери! – вскричал Майкл. – Просто как друг, ладно?
Либби кивнула. Он оседлал велосипед, и с Сэмом во главе они выехали на дорогу.
День выдался жарким и влажным, как часто бывает в штате Айова, и Либби мечтала лишь об одном – об океанском бризе, от которого так спешно уехала. Катание на велосипеде в такую жару – не лучшая идея. Когда они повернули обратно, она вздохнула с большим облегчением.
Сэм за это лето заметно повзрослел. Он больше не отставал от нее, когда они катались на велосипедах. Влажность почти доконала ее, а сын даже не обращал внимания на маму.
– Мама, догоняй! – вопил Сэм, настигнув ее на повороте.
Либби помахала ему рукой, восхищаясь неутомимой готовностью сына продолжать гонку. Лично ей хотелось только одного – чтобы эта мука скорее кончилась.
– Поезжай вперед! – крикнула она Сэму, когда они доехали до их переулка. – Приготовь воду со льдом. Я умираю от жажды, – сказала она Майклу, слезая с велосипеда. – А ты?
Он покачала головой.
– У меня в три заседание кафедры. Надо успеть домой, чтобы принять душ.
Сняв ногу с педали, он сказал:
– Вот мы и приехали. Было совсем не плохо, не так ли?
Либби покачала головой.
– Я больше не хочу причинять тебе боль.
– Ну и ладно, – сказал Майкл. Он подмигнул ей, оттолкнулся от бордюра и исчез в переулке.
Либби слезла с велосипеда и прислонила его к ограде, а сама пошла открывать калитку.
– Позволь мне, – раздался за спиной низкий голос. С хрипотцой. Голос Алека.
Либби остановилась как вкопанная.
– Мама! Смотри, мама! Посмотри, кто к нам приехал! – Из-за его спины, улыбаясь во весь рот, выкатился Сэм.
Что ж, этого следовало ожидать. В конце концов, он ведь объяснил свое дезертирство в первый раз, почему же сейчас должно быть по-другому? Либби скрежетнула зубами.
Алек не говорил ни слова. Он тоже не выглядел счастливым. Справившись с собой, Либби сухо кивнула. Он открыл калитку и посторонился, уступая ей дорогу.
– Представляешь, он стоял на пороге, когда я подъехал, – выпалил Сэм, вставая между ними. – Почему ты исчез? Куда? Где Джулиет? Ты не привез с собой Джулиет? – засыпал он вопросами Алека.
– Сейчас нет, – ответил Алек на последний вопрос. – Я приехал один.
– Зачем? – Сэм пытливо вгляделся в его лицо.
– Мне надо поговорить с твоей мамой.