Энн Макалистер
В кольце твоих рук1]
Первая глава
Шейн Николс не находил себе места.
Его старший брат Мэйс сказал бы, что добром это не кончится. Все-таки Мэйс знал Шейна на протяжении всех тридцати двух лет его жизни. Мэйс помнил и опрокинутый туалет во дворе, и камушки под седлом, и клей «Момент» в коробке для карандашей мисс Стедмен, и зудящий порошок в белье старика Хулиэна. И, конечно же, он помнил цыпленка…
Поэтому врачу, велевшему Шейну отлежаться, Мэйс посоветовал бы подкрепить свое предписание решительными действиями: например, привязать Шейна к кровати.
Конечно, доктор Ривс не знал Шейна так, как знал его Мэйс. Поэтому он ограничился краткой нотацией. Мол, не каждый день человеку пришивают заново его большой палец. Тут требуется длительное лечение. А значит, Шейн может расслабиться, взять небольшой отпуск, наслаждаться жизнью вместо того, чтобы отбивать себе задницу на родео.
Такому хорошему совету последовало бы большинство парней.
Но только не Шейн.
Его вечно тянуло на подвиги. Именно так он потерял свой большой палец – в дурацком происшествии с участием пустого автоприцепа и пугливой лошади. Шейн бросился на помощь, и поплатился за это.
Ладно, ради друга он готов на что угодно. Но он устал расплачиваться. Ему и так пришлось бездельничать целых три недели на маленьком ранчо близ Элмера, штат Монтана, воспользовавшись приглашением брата. Это хуже тюрьмы.
Шейн помогал Мэйсу вести учетные книги, в которые заносились достоинства каждого бычка и каждой дойной коровы из его стада. Мэйс мог заниматься этим до бесконечности.
Но Шейн на стенку лез от скуки.
Он поглощал в огромных количествах еду, приготовленную Дженни, его невесткой. Она стряпала для него самые любимые блюда. Шейн мог бы вовсе разжиреть и облениться, наслаждаясь домашним уютом. Все-таки, на ранчо, хоть и не слишком большом, было куда просторнее и удобнее, чем в привычном грузовике.
Но большие размеры дома означали только то, что Шейн мог убивать время, слоняясь из комнаты в комнату.
Он играл с обожающими его племянниками, Марком и Тони, и рассказывал им байки о родео. Но даже греясь в лучах своей славы, он до боли хотел вернуться к своему прежнему занятию. Шестилетняя племянница, Пилар, с радостью развлекала его исполнением на пианино песенки «Мы на лодочке катались» – это можно было слушать в первые сто пятьдесят раз, но не вечно.
Шейну начало казаться, что прошла вечность.
А Шейн Николс никогда не стремился к постоянству.
Он был деятельным, неугомонным, увлекающимся человеком.
Острые ощущения необходимы ему, как воздух.
Ему не хотелось больше кататься на лодочке – только на машине мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил. Ему не хотелось рассказывать о том, как ездят на быках; он хотел сам поучаствовать в этом! Ему надоело коротать вечера у камина и укладываться спать пораньше.
Шейн хотел света. Шума. Действия.
Поэтому он заглянул в «Бочку» в Ливингстоне тем холодным январским вечером. Впервые после несчастного случая он оказался в баре. Особого смысла в этом не было. Пить все равно было нельзя.
– Это вредит кровообращению, – говорил доктор Ривс, выписывая Шейна из Портлендской больницы три недели назад. – Палец должен хорошо снабжаться кровью. Поэтому… ничего спиртного. Никакого кофе.
Затем он непременно добавил бы: «Никаких женщин», – мрачно подумал Шейн.
Не обязательно иметь высшее медицинское образование, чтобы понять: если кровь приливает к определенному органу его тела, значит в пальце ее останется меньше. К счастью, Шейн успел сбежать до того, как старина Ривс вспомнил об этом!
Это вовсе не означает, что Шейн был бабником.
Тем более, сейчас.
Он частенько имел дело с поклонницами, с фанатками родео, готовыми составить ему компанию во множестве баров по всей Америке. Они восторженно хлопали ресницами, записывали телефонные номера на салфетках и магазинных чеках, и… однажды… на кожаной наклейке на заду его джинсов.
– Но, дорогуша, я же не смогу это прочитать, – возразил Шейн.
Девушка хихикнула, продемонстрировав ямочки на щеках, и поцеловала его в губы.
– Знаю, милый. Но каждый раз, снимая штаны, ты вспомнишь обо мне.
Сейчас он думал о ней. Кровообращение в его пальце явно нарушилось. Шейн ничего не мог поделать. Он уже целую вечность не спал с женщиной.
Если ему было тяжело наблюдать, как брат заигрывает с Дженни, то знать о том, чем они занимаются в его отсутствие, в тысячу раз хуже!
Он мог выносить их воркотню недолгое время – скажем, рождественский вечер или парочку выходных.
Но три недели!
Нет уж, хватит.
Шейн нуждался в разрядке. Это и привело его в «Бочку», где он с радостью встретил своего старого приятеля и коллегу, Кэша Каллахана, наедине с бутылкой виски.
Шейн с вожделением взглянул на виски, и отхлебнул имбирного пива.
– Имбирное пиво? – недоверчиво переспросил Кэш, когда Шейн сделал заказ.
– Врач посоветовал, – ответил тот.
Теперь, после третьего стакана, разрядкой и не пахло, зато палец начал пульсировать. Шейн пришел к мысли, что небольшое нарушение режима вряд ли ему повредит.
Его останавливало только желание и дальше участвовать в родео.
Он не знал, что будет делать, если не сможет ездить верхом. Родео стало делом его жизни еще со старших классов школы. Он закончил учебу только потому, что в противном случае брат спустил бы с него шкуру. Но как только Шейн получил свой аттестат, в ту же минуту он помчался делать себе имя в мире родео.
Пускай он не мог сравниться с Джимом Шоулдерсом или Туффом Хедманом, но он семь раз выходил в финал национальных состязаний. Он оказался вторым в тот год, когда его старый приятель Таггарт Джонс выиграл мировой чемпионат. Дважды он получал бронзу.
Конечно, это не считается. В расчет берется только золотая пряжка. Но я еще смогу ее выиграть, – сказал себе Шейн, – если смогу ездить верхом.
Он должен ездить. Это его жизнь.
Шейн продолжал пить имбирное пиво.
Кэш продолжал пить виски.
– Не понимаю, чего ей было не подождать, – пробормотал он, склонившись над стаканом.
Шейн, уверенный, что речь идет о лошади, на которой Кэш ездил в Денвере, переспросил:
– А? Кому ей? Чего ждать?
– Милли. – Кэш мотнул головой в сторону нескольких девушек, сидящих за столиком у окна.
Шейн обратил на них внимание сразу, как только вошел. Поскольку все его мысли вертелись вокруг женщин, он не мог их не заметить.
Их было четверо, они ели, переговаривались и смеялись. Пили вроде бы мало. Шейн углядел два бокала пива и два слабеньких коктейля. Эти же бокалы стояли перед ними и час назад, когда он только зашел в забегаловку. Очевидно, пьяниц среди них нет.
– Кто такая Милли?
– Моя подружка. Бывшая подружка. – Кэш подлил себе виски из бутылки, которую бармен предусмотрительно оставил рядом с его стаканом. Он осушил виски одним глотком и стукнул стаканом о стойку. – Черт бы ее подрал.
Шейн повернулся, чтобы лучше видеть девушек. Он сомневался, что какая-нибудь из них пришлась бы по вкусу Кэшу Каллахану. Насколько ему было известно, Кэш всегда предпочитал толстых, крикливых женщин.
Ни одна из этих ему не подходила.
Все они были свеженькими, жизнерадостными и совсем не напоминали завсегдатаев «Бочки».
– Что они здесь делают?
– Отмечают, – буркнул Кэш себе под нос.
Шейн насмешливо изогнул бровь.
– Традиция, – пояснил Кэш. – Так уж повелось у местных девчонок. Приходят в «Бочку» с подружками перед свадьбой.
– А откуда это пошло.
Кэш пожал плечами.
– Черт его знает. Нашел у кого спрашивать. Милли говорила, это началось, когда одна девица подбила вторую перепробовать оставшихся мужиков, прежде чем выходить замуж. Попытать судьбу, что называется.
Кэш налил себе очередную порцию, снова стукнув бутылкой о стойку, и залпом выпил.
– Сдуреть можно. – Он, нахмурившись, взглянул на девушек.
Шейн отпил имбирного пива и тоже посмотрел в их сторону.
– Интересный обычай, – заметил он. – В Элмере я не слышал ни о чем подобном. Конечно, у нас там только «Капля росы». Туда такие парни ходят, что и взглянуть страшно.
– Хватит и одного парня. – Кэш снова стиснул бутылку так, что побелели костяшки пальцев. Он не сводил глаз с девушек за столиком.
Они на него не смотрели.
– Которая из них Милли? – спросил Шейн.
– Красотка. – Кэш уставился в стоящий перед ним стакан. – Длинные темные волосы. Зеленые глаза.
Шейн наконец узнал ее. Конечно, с такого расстояния он не мог разглядеть цвет глаз, но красивой была только одна. Она перехватила его взгляд. Да, волос у нее столько, что в них можно запутаться. Но первым делом Шейн заметил ее улыбку, ее смех – горловой, мелодичный.
Он понятия не имел, что ее рассмешило. Но ее живая улыбка, ее искреннее веселье было очень заразительным. При виде ее Шейн и сам не мог удержаться от улыбки.
– Ага, – сказал он, оценив вкус Кэша, – девочка что надо.
– Она такая, – мрачно согласился Кэш.
– Тогда почему вы расстались?
– Она устала ждать. – Кэш поболтал стаканом с виски, затем сделал глоток и зажмурился. Шейн, всего лишь наблюдая за ним, и то почувствовал жжение в глотке. – Как все женщины, – буркнул Кэш. – Это я должен был ее ждать. Дожидаться дождичка в четверг. А она ждать не захотела. Сказала, что жизнь проходит, что все ее подружки повыходили замуж, а мы когда поженимся? Черт, я что, похож на человека, готового к женитьбе? – Он с вызовом взглянул на Шейна.
Естественно, Шейн покачал головой.
– Нет. Конечно, нет.
Шейн тоже не считал себя готовым к браку. Свадьба – это событие, которое происходит с кем-то другим, но не с ним.
– Скоренько, ответил я. Скоро мы это сделаем, – продолжил Кэш. – Дай срок, я ей сказал. Черт, я же не просил ее ждать до бесконечности! А прошлым летом ее подружка выходила замуж, они приперлись сюда на их чертов девичник, и она его встретила.
– Его?
– Даттона. Майка Даттона. Настоящая находка для женщины… или, по крайней мере, для Милли Мэлоун. Она выходит за него в субботу.
– Ну и ну.
– Вот и я говорю. Так она мне отплатила. – Кэш допил виски и окинул яростным взглядом девушек за столиком. – Она сказала, чтобы я уматывал. Сказала, что я проиграл. Проиграл ее. – Его руки сжались в кулаки, он начал подниматься, но пошатнулся и снова плюхнулся на табурет. – Дерьмо, – буркнул он. – Вот дерьмо.
– Понимаю, – сочувственно сказал Шейн. Он был искренне убежден, что Кэш должен радоваться, ускользнув из брачной ловушки.
– Ага, – поддакнул Кэш. – Чушь это все. Она его не любит! Она любит меня!
– Конечно, – согласился Шейн. Он всегда готов поддержать приятеля. И, скорее всего, это правда.
Кэш Каллахан был славнейшим малым. Против его улыбки не могла устоять почти ни одна женщина. Шейн понятия не имел, что из себя представляет Майк Даттон, но мог поспорить, что Кэшу он в подметки не годится.
– Она пожалеет. – Кэш положил локти на стойку бара, подперев голову кулаками. – Горько пожалеет. Утром в воскресенье она проснется рядом с этим ничтожеством и поймет, что совершила ошибку. Но будет слишком поздно. Сейчас уже слишком поздно, – добавил он заплетающимся языком, опустив голову на стойку.
– Еще не поздно, – решительно возразил Шейн. – Она еще не вышла замуж. Поговори с ней. Скажи…
– Она не будет слушать. – Глаза Кэша закрылись. Он подергал бровями, пытаясь открыть их снова. – Я пробовал.
– Заставь ее выслушать. Потребуй. – Это единственный способ удержать женщину. Шейн это твердо знал.
– Ага, верно. – Кэш вздохнул. – Я остановил бы свадьбу, если бы был здесь, – задумчиво сказал он. – Тогда ей бы пришлось выслушать.
Шейн усмехнулся.
– Думаю, да. – Он украдкой взглянул на смеющихся женщин.
Она тоже посмотрела в их сторону, ее взгляд скользнул по Шейну и остановился на Кэше. Она смотрела на него долго, сочувственно, затем решительно отвернулась к улыбающимся подругам.
Шейн услышал ее смех. Неужели ее радует горе Кэша? Его охватила досада. Хотел бы он увидеть ее лицо, когда Кэш встанет с церковной скамьи и выразит свой протест!
– А почему тебя здесь не будет? – с жаром спросил он.
– Не могу. Мне досталась шикарная лошадь в Хьюстоне. Свобода. – Имя лошади он произнес с благоговением.
Шейн присвистнул.
– Повезло. – Можно по пальцам пересчитать лошадей, способных принести своим наездникам верный выигрыш. Одной из них была Свобода. С такой лошадью можно загрести кучу денег.
Кэш кивнул с серьезным видом.
– Как видишь, я должен ехать. – Он пожал плечами. – Если бы она подождала, я вернулся бы во вторник…
Она не подождет.
Кэш знал это. И Шейн тоже.
Она пойдет напролом и выйдет замуж за старину Даттона просто потому, что Кэша не окажется рядом и он не сможет ее остановить. Как жаль, что женщины вечно такие нетерпеливые.
Шейн посмотрел на девушек глазами своего друга.
Та, которая с длинными темными волосами… Милли… снова встретилась с ним взглядом, но тут же отвернулась.
Ей стыдно, – подумал Шейн. – И поделом.
В мире нет парня лучше, чем Кэш Каллахан. Иногда он ударяется в загул. При случае он может выпить больше, чем следует. Он способен думать, что хорошая лошадь стоит поездки в Хьюстон. Но он всегда окажется рядом, если в нем нуждаются. Шейн это знал.
Но знает ли это Милли?
Шейн возмущенно покачал головой.
– Ну что, готов в путь? – Деннис Купер, один из спутников Кэша, неуверенной походкой вошел в бар.
Кэш молча уставился на опустевшую бутылку. Затем медленно повернулся всем телом, чтобы в последний раз взглянуть на девушек за столиком. Они смеялись и болтали. Ни одна из них – тем более, красотка, как заметил Шейн – не обращала на него ни малейшего внимания.
Кэш вздохнул.
Деннис взглянул на часы.
– Лучше бы нам выехать, чтобы успеть до бури.
– Какой еще бури?
– Марк услышал по радио. Сказали, ожидается сильный ветер. Задует к утру. Так что пора нам двигаться на юг.
Кэш вылил из бутылки последние капли виски и повертел в руке стакан.
– Думаю, да, – сказал он. – Здесь мне больше нечего ловить.
Он зажмурился, запрокинул голову и осушил стакан. Его кадык дернулся, и губы плотно сжались.
Затем Кэш открыл глаза, моргнул и торопливо поднялся на ноги.
– Идем, – пробормотал он и легонько толкнул Шейна в плечо. – Не переживай. – Уголок его рта изогнулся в страдальческой улыбке. – И не делай ничего такого, чего бы я не сделал.
Шейн усмехнулся.
– Оставляешь мне поле деятельности, да?
Кэш рассмеялся.
– Чертовски верно.
Затем он глубже надвинул шляпу и расправил плечи. Кривоногий Кэш разболтанной походкой направился вслед за Деннисом к двери.
Шейн взглянул на Милли, чтобы увидеть, посмотрит ли она ему вслед.
Станет ли она смотреть, как он уходит из ее жизни? Почувствует ли она его боль? Разделит ее?
Поравнявшись со столиком, Кэш повернул голову и взглянул на девушек, не тайком, не украдкой. Он не сводил с них глаз, проходя мимо.
Они продолжали хихикать и болтать без умолку. Темноволосая подняла стакан, произнося тост. Шейн услышал горловой, веселый, мелодичный смех. Он отлично знал, кто это смеется.
Кэш дошел до двери, постоял немного.
Смех раздался снова.
Ссутулившись и опустив голову, Кэш вышел. Дверь с грохотом захлопнулась за ним.
Сразу после его ухода темноволосая красотка подняла глаза. Ее взгляд метнулся к двери. На лице отразилась печаль. Она вздохнула, повернулась к остальным девушкам и что-то сказала. Затем, с несчастным видом покачав головой, отхлебнула пива.
Значит, и у нее есть чувства.
Шейн тоже сделал долгий глоток имбирного пива.
Над этим стоило поразмыслить.
Он принял решение. Он должен спасти ее от ужасной ошибки.
Есть только один способ.
Очевидно, она не намерена спасти себя сама. Она не станет отменять свадьбу.
Весь следующий день Шейн шатался по городу и слушал сплетни. Ждал. Наблюдал. Надеялся. Ничего не изменилось. Свадьба должна состояться.
Пошел снег. Шейн включил обогреватель в своем грузовике. Милли вышла из цветочного магазина около полудня. Она погрузила цветы в фургон с надписью «Розовый сад» и уехала.
– Куда это Милли поехала в фургоне цветочницы? – спросил Шейн у продавщицы из хозяйственного магазина напротив.
– Так ведь она там работает, – пояснила девушка, не отрывая взгляд от коробок, которые складывала.
Доставив цветы, Милли поднялась в квартиру над книжным магазином. Шейн проследил за ней. Он решил, что здесь она живет. Интересно, не стоит ли постучать к ней в дверь и представиться, а затем попробовать убедить ее не совершать ошибки?
Ага, точно. Можно подумать, он сможет ее уговорить, если Кэш не смог! Кроме того, язык у него не так хорошо подвешен. В его стиле – действие, а не болтовня.
Что же делать?
Он все еще раздумывал над этим, когда она вышла из квартиры и вернулась в цветочный магазин. Шейн поехал за ней. Она пробыла там до закрытия вместе с еще одной девушкой, которую он видел в «Бочке». Они сели в цветочный фургон и умчались по заснеженной улице.
Шейн ехал за ними до самой церкви. Там собралась целая куча народу. Все вошли внутрь. Шейн сидел в своем грузовике, смотрел и ждал. Он знал, что они делают – репетируют.
Время пролетело быстро. Снег, начавшийся утром, пошел еще сильнее. Час спустя, когда они вышли из церкви, на земле лежал слой снега сантиметров в двадцать.
Милли и остальные разбежались по машинам и двинулись все в одном направлении.
Шейн последовал за ними. Они подъехали к ресторанчику «У Хаггинса» на окраине города. На этот раз Шейн не стал сидеть в машине, а направился прямиком в бар. Отсюда ему прекрасно был виден небольшой обеденный зал, куда они вошли. Попивая имбирное пиво, он пытался выработать план действий.
Он был весь погружен в размышления, когда внезапно Милли вышла из обеденного зала, направляясь в туалет. Их взгляды встретились.
На секунду все замерло. Смех. Разговоры. Звон стаканов. Звяканье кубиков льда.
И его сердце.
Его сердце?
Шейн кашлянул. Он мысленно встряхнул себя и перевел дыхание. Нет, только не сердце. Его сердце прекрасно работает, слава Богу. Бьется, как и всегда. Может, чуть-чуть быстрее. Но уж точно не замирает.
В помещении слишком накурено. Слишком душно. Он слишком много думал. Шейн отвернулся.
Милли ускорила шаг.
Шейн допил имбирное пиво и потребовал еще. Несколько секунд спустя он решительно осушал свой стакан, когда она вышла. Она не смотрела в его сторону. Шейн не смотрел на нее. Ради Бога, он ведь знает, как она выглядит!
Просто ему нужен план.
Он должен уйти и забыть обо всем. Это безумие – ошиваться здесь. Но он ведь не может позволить ей выйти замуж за неподходящего мужчину, правда?
Наконец вечеринка закончилась и Милли с друзьями ушла, смеясь и переговариваясь.
Шейн отставил стакан, бросил несколько купюр на стойку бара и последовал за ней.
Кэш остановил бы ее, если бы был здесь, – убеждал себя Шейн.
Но Кэш сейчас в Хьюстоне, готовится к самым важным скачкам в своей жизни. Он не может совершить то, что должен.
Значит Шейн сделает это за него.
Парень, вся жизнь которого зависит от того, сумеет ли он в течение восьми секунд удержаться на спине быка, быстро учится пользоваться любой подвернувшейся возможностью.
Когда Милли и девушка из цветочного магазина распрощались с гостями и залезли в фургон, Шейн забрался в свой грузовик, подождал, пока они скроются за углом, и поехал следом.
Буря, которую Деннис хотел избежать, налетела в полную силу. Теперь, засунув поврежденную руку подмышку, Шейн удерживал руль здоровой рукой, прокладывая себе путь сквозь сугробы. Куда черти понесли этих девиц в такое время?
Ответ был очевиден. Назад в цветочный магазин.
Шейн остановился у перекрестка и, погасив фары, но не заглушив мотор, стал смотреть, как они вылезают из машины и идут к двери магазина.
Секунду спустя они вошли внутрь и включили свет. Они же не собираются прямо сейчас заниматься цветами, верно?
Но почти сразу дверь отворилась, девушки вышли с букетами и, прикрывая их от снега, понесли к фургону. Милли чуть не падала под тяжестью своей ноши.
Шейн покачал головой. Какого черта она делает? Готовит цветы к собственной свадьбе?
Он подождал. Чтобы закончить, им пришлось сделать четыре ходки. Затем они выключили свет в магазине и вернулись в фургон. Когда они свернули за угол, Шейн выехал на заметенную снегом улицу и направился вслед за ними.
Дорога была пустынной. Все здравомыслящие люди давно уже разбежались по домам.
Шейн полз еле-еле, держась от девушек на таком расстоянии, чтобы можно было видеть сквозь снег только свет их задних фар. Далеко они не уедут. И, добравшись до угла, за который они свернули, он уже понял, куда они направляются. Да, очевидно, она готовит цветы к собственной свадьбе.
Девушки остановились у церкви и начали выгружаться. Когда они наконец исчезли в здании, Шейн подогнал грузовик поближе.
Он только-только выключил двигатель, когда они появились снова, уже налегке. Они смеялись, и кружились, раскинув руки.
Сквозь запотевшее ветровое стекло Шейн видел снежинки, блестевшие у Милли в волосах.
Он не слышал ее смех, но мог себе его представить. Воспоминание об этом горловом, мелодичном смехе наполнило его желанием.
– Черт. – Шейн поерзал по холодному сиденью, заметив, что джинсы внезапно стали ему слишком тесными.
Ему и вправду нужно найти себе женщину! Он не из тех, кто способен положить глаз на девушку своего друга. Ради Бога, ведь вокруг целые толпы женщин!
Но он не смог удержаться – протянул руку и вытер перчаткой влагу с ветрового стекла, чтобы лучше видеть.
Девушки сделали еще две ходки к машине. Однажды они взглянули в ту сторону, где был припаркован грузовик, и Шейн пригнулся как можно ниже, надеясь, что они его не заметят, но затем вздохнул с облегчением и выпрямился, когда они отвернулись и вошли в церковь.
Потом они снова появились, когда Шейн увидел в зеркале заднего вида свет чьих-то фар. Светлый шевроле проехал мимо него по снегу и остановился у фургона.
Дверь открылась, и из машины вылез долговязый молодой человек. Шейн видел его недавно за ужином. У него были светлые волосы, непокрытая голова, и широченная улыбка.
Жених?
Шейн стиснул зубы.
Затем у него на глазах парень сгреб в охапку другую девушку и закружил ее в своих объятиях. Шейн вздохнул с облегчением. Не жених. Значит, шафер. Прекрасно. Его это не волнует.
Он видел, как парень отпустил девушку, и они втроем оттащили в церковь оставшиеся цветы. Тяжелая дверь захлопнулась за ними.
Шейн не сдвинулся с места. Он ждал.
И ждал.
Чего? – спрашивал он себя в миллионный раз. Или он собирается сидеть здесь всю ночь?
Нет. Конечно, нет. Он хочет образумить ее, доказать, что Майк Даттон, кем бы он ни был, не подходящий парень для нее.
Но откуда он знает, что этот Даттон ей не пара?
Шейн крепче сжал баранку. Просто знает, и все!
Дверь церкви открылась, и парень вместе с той девушкой, которая не Милли, вышли на улицу. Девушка повернулась, сказала что-то через плечо, затем кивнула, помахала рукой и захлопнула дверь.
Белобрысый парень обнял ее, они вместе направились к фургону, забрались внутрь и уехали.
Милли осталась в церкви одна.
Шейн вылез из грузовика.
Внезапно дверь церкви отворилась, и вышла Милли.
Их взгляды встретились уже во второй раз в эту ночь.
Шейн понял, что она его узнала – сначала на ее лице появилось выражение испуга, затем настороженность, а потом робкая улыбка.
Ему нравилась ее улыбка. При виде ее он не мог не улыбнуться в ответ. При виде ее его сердце чуть не выскакивало из груди.
– Ты тот парень, который был с Кэшем, – неуверенно сказала Милли.
Точно. Кэш. Не забывай про Кэша, – напомнил себе Шейн.
– Э… ага. Я должен поговорить с тобой об этом, – ответил он. Его голос был чуть хрипловатым.
– Кэш – дурак, – выпалила она, ее улыбка пропала, а глаза вспыхнули.
На таком расстоянии Шейн мог разглядеть цвет ее глаз. Они не были зелеными, как утверждал Кэш. Скорее ореховыми, с прозеленью.
Такие глаза способны испепелить мужчину… или разжечь в нем любовь.
– Он просто сидел там… дубина дубиной, – добавила она. – Поверить не могу, он даже ничего не сказал! Ничего не сделал!
– Кэш? – Шейн уставился на нее. – А ты? Почему ты ничего не сделала?
– Я? При чем тут я? Это его проблема. – Она отряхнула снег с одежды, затем обернулась и снова взглянула на Шейна. – Или он решил, что будет достаточно послать тебя шпионить за нами?
Внезапно Шейн почувствовал, что краснеет.
– Шпионить за тобой? Я никогда…
– Я тебя видела, – сообщила она. – Я видела тебя в «Бочке». Я видела тебя «У Хаггинса». Я видела твою машину у магазина. Я видела, как ты ехал за нами. Ты шпионил.
Шейн нахмурился, его щеки пылали. Но ему нечего было возразить.
Его старший брат Мэйс сказал бы, что добром это не кончится. Все-таки Мэйс знал Шейна на протяжении всех тридцати двух лет его жизни. Мэйс помнил и опрокинутый туалет во дворе, и камушки под седлом, и клей «Момент» в коробке для карандашей мисс Стедмен, и зудящий порошок в белье старика Хулиэна. И, конечно же, он помнил цыпленка…
Поэтому врачу, велевшему Шейну отлежаться, Мэйс посоветовал бы подкрепить свое предписание решительными действиями: например, привязать Шейна к кровати.
Конечно, доктор Ривс не знал Шейна так, как знал его Мэйс. Поэтому он ограничился краткой нотацией. Мол, не каждый день человеку пришивают заново его большой палец. Тут требуется длительное лечение. А значит, Шейн может расслабиться, взять небольшой отпуск, наслаждаться жизнью вместо того, чтобы отбивать себе задницу на родео.
Такому хорошему совету последовало бы большинство парней.
Но только не Шейн.
Его вечно тянуло на подвиги. Именно так он потерял свой большой палец – в дурацком происшествии с участием пустого автоприцепа и пугливой лошади. Шейн бросился на помощь, и поплатился за это.
Ладно, ради друга он готов на что угодно. Но он устал расплачиваться. Ему и так пришлось бездельничать целых три недели на маленьком ранчо близ Элмера, штат Монтана, воспользовавшись приглашением брата. Это хуже тюрьмы.
Шейн помогал Мэйсу вести учетные книги, в которые заносились достоинства каждого бычка и каждой дойной коровы из его стада. Мэйс мог заниматься этим до бесконечности.
Но Шейн на стенку лез от скуки.
Он поглощал в огромных количествах еду, приготовленную Дженни, его невесткой. Она стряпала для него самые любимые блюда. Шейн мог бы вовсе разжиреть и облениться, наслаждаясь домашним уютом. Все-таки, на ранчо, хоть и не слишком большом, было куда просторнее и удобнее, чем в привычном грузовике.
Но большие размеры дома означали только то, что Шейн мог убивать время, слоняясь из комнаты в комнату.
Он играл с обожающими его племянниками, Марком и Тони, и рассказывал им байки о родео. Но даже греясь в лучах своей славы, он до боли хотел вернуться к своему прежнему занятию. Шестилетняя племянница, Пилар, с радостью развлекала его исполнением на пианино песенки «Мы на лодочке катались» – это можно было слушать в первые сто пятьдесят раз, но не вечно.
Шейну начало казаться, что прошла вечность.
А Шейн Николс никогда не стремился к постоянству.
Он был деятельным, неугомонным, увлекающимся человеком.
Острые ощущения необходимы ему, как воздух.
Ему не хотелось больше кататься на лодочке – только на машине мощностью в сто пятьдесят лошадиных сил. Ему не хотелось рассказывать о том, как ездят на быках; он хотел сам поучаствовать в этом! Ему надоело коротать вечера у камина и укладываться спать пораньше.
Шейн хотел света. Шума. Действия.
Поэтому он заглянул в «Бочку» в Ливингстоне тем холодным январским вечером. Впервые после несчастного случая он оказался в баре. Особого смысла в этом не было. Пить все равно было нельзя.
– Это вредит кровообращению, – говорил доктор Ривс, выписывая Шейна из Портлендской больницы три недели назад. – Палец должен хорошо снабжаться кровью. Поэтому… ничего спиртного. Никакого кофе.
Затем он непременно добавил бы: «Никаких женщин», – мрачно подумал Шейн.
Не обязательно иметь высшее медицинское образование, чтобы понять: если кровь приливает к определенному органу его тела, значит в пальце ее останется меньше. К счастью, Шейн успел сбежать до того, как старина Ривс вспомнил об этом!
Это вовсе не означает, что Шейн был бабником.
Тем более, сейчас.
Он частенько имел дело с поклонницами, с фанатками родео, готовыми составить ему компанию во множестве баров по всей Америке. Они восторженно хлопали ресницами, записывали телефонные номера на салфетках и магазинных чеках, и… однажды… на кожаной наклейке на заду его джинсов.
– Но, дорогуша, я же не смогу это прочитать, – возразил Шейн.
Девушка хихикнула, продемонстрировав ямочки на щеках, и поцеловала его в губы.
– Знаю, милый. Но каждый раз, снимая штаны, ты вспомнишь обо мне.
Сейчас он думал о ней. Кровообращение в его пальце явно нарушилось. Шейн ничего не мог поделать. Он уже целую вечность не спал с женщиной.
Если ему было тяжело наблюдать, как брат заигрывает с Дженни, то знать о том, чем они занимаются в его отсутствие, в тысячу раз хуже!
Он мог выносить их воркотню недолгое время – скажем, рождественский вечер или парочку выходных.
Но три недели!
Нет уж, хватит.
Шейн нуждался в разрядке. Это и привело его в «Бочку», где он с радостью встретил своего старого приятеля и коллегу, Кэша Каллахана, наедине с бутылкой виски.
Шейн с вожделением взглянул на виски, и отхлебнул имбирного пива.
– Имбирное пиво? – недоверчиво переспросил Кэш, когда Шейн сделал заказ.
– Врач посоветовал, – ответил тот.
Теперь, после третьего стакана, разрядкой и не пахло, зато палец начал пульсировать. Шейн пришел к мысли, что небольшое нарушение режима вряд ли ему повредит.
Его останавливало только желание и дальше участвовать в родео.
Он не знал, что будет делать, если не сможет ездить верхом. Родео стало делом его жизни еще со старших классов школы. Он закончил учебу только потому, что в противном случае брат спустил бы с него шкуру. Но как только Шейн получил свой аттестат, в ту же минуту он помчался делать себе имя в мире родео.
Пускай он не мог сравниться с Джимом Шоулдерсом или Туффом Хедманом, но он семь раз выходил в финал национальных состязаний. Он оказался вторым в тот год, когда его старый приятель Таггарт Джонс выиграл мировой чемпионат. Дважды он получал бронзу.
Конечно, это не считается. В расчет берется только золотая пряжка. Но я еще смогу ее выиграть, – сказал себе Шейн, – если смогу ездить верхом.
Он должен ездить. Это его жизнь.
Шейн продолжал пить имбирное пиво.
Кэш продолжал пить виски.
– Не понимаю, чего ей было не подождать, – пробормотал он, склонившись над стаканом.
Шейн, уверенный, что речь идет о лошади, на которой Кэш ездил в Денвере, переспросил:
– А? Кому ей? Чего ждать?
– Милли. – Кэш мотнул головой в сторону нескольких девушек, сидящих за столиком у окна.
Шейн обратил на них внимание сразу, как только вошел. Поскольку все его мысли вертелись вокруг женщин, он не мог их не заметить.
Их было четверо, они ели, переговаривались и смеялись. Пили вроде бы мало. Шейн углядел два бокала пива и два слабеньких коктейля. Эти же бокалы стояли перед ними и час назад, когда он только зашел в забегаловку. Очевидно, пьяниц среди них нет.
– Кто такая Милли?
– Моя подружка. Бывшая подружка. – Кэш подлил себе виски из бутылки, которую бармен предусмотрительно оставил рядом с его стаканом. Он осушил виски одним глотком и стукнул стаканом о стойку. – Черт бы ее подрал.
Шейн повернулся, чтобы лучше видеть девушек. Он сомневался, что какая-нибудь из них пришлась бы по вкусу Кэшу Каллахану. Насколько ему было известно, Кэш всегда предпочитал толстых, крикливых женщин.
Ни одна из этих ему не подходила.
Все они были свеженькими, жизнерадостными и совсем не напоминали завсегдатаев «Бочки».
– Что они здесь делают?
– Отмечают, – буркнул Кэш себе под нос.
Шейн насмешливо изогнул бровь.
– Традиция, – пояснил Кэш. – Так уж повелось у местных девчонок. Приходят в «Бочку» с подружками перед свадьбой.
– А откуда это пошло.
Кэш пожал плечами.
– Черт его знает. Нашел у кого спрашивать. Милли говорила, это началось, когда одна девица подбила вторую перепробовать оставшихся мужиков, прежде чем выходить замуж. Попытать судьбу, что называется.
Кэш налил себе очередную порцию, снова стукнув бутылкой о стойку, и залпом выпил.
– Сдуреть можно. – Он, нахмурившись, взглянул на девушек.
Шейн отпил имбирного пива и тоже посмотрел в их сторону.
– Интересный обычай, – заметил он. – В Элмере я не слышал ни о чем подобном. Конечно, у нас там только «Капля росы». Туда такие парни ходят, что и взглянуть страшно.
– Хватит и одного парня. – Кэш снова стиснул бутылку так, что побелели костяшки пальцев. Он не сводил глаз с девушек за столиком.
Они на него не смотрели.
– Которая из них Милли? – спросил Шейн.
– Красотка. – Кэш уставился в стоящий перед ним стакан. – Длинные темные волосы. Зеленые глаза.
Шейн наконец узнал ее. Конечно, с такого расстояния он не мог разглядеть цвет глаз, но красивой была только одна. Она перехватила его взгляд. Да, волос у нее столько, что в них можно запутаться. Но первым делом Шейн заметил ее улыбку, ее смех – горловой, мелодичный.
Он понятия не имел, что ее рассмешило. Но ее живая улыбка, ее искреннее веселье было очень заразительным. При виде ее Шейн и сам не мог удержаться от улыбки.
– Ага, – сказал он, оценив вкус Кэша, – девочка что надо.
– Она такая, – мрачно согласился Кэш.
– Тогда почему вы расстались?
– Она устала ждать. – Кэш поболтал стаканом с виски, затем сделал глоток и зажмурился. Шейн, всего лишь наблюдая за ним, и то почувствовал жжение в глотке. – Как все женщины, – буркнул Кэш. – Это я должен был ее ждать. Дожидаться дождичка в четверг. А она ждать не захотела. Сказала, что жизнь проходит, что все ее подружки повыходили замуж, а мы когда поженимся? Черт, я что, похож на человека, готового к женитьбе? – Он с вызовом взглянул на Шейна.
Естественно, Шейн покачал головой.
– Нет. Конечно, нет.
Шейн тоже не считал себя готовым к браку. Свадьба – это событие, которое происходит с кем-то другим, но не с ним.
– Скоренько, ответил я. Скоро мы это сделаем, – продолжил Кэш. – Дай срок, я ей сказал. Черт, я же не просил ее ждать до бесконечности! А прошлым летом ее подружка выходила замуж, они приперлись сюда на их чертов девичник, и она его встретила.
– Его?
– Даттона. Майка Даттона. Настоящая находка для женщины… или, по крайней мере, для Милли Мэлоун. Она выходит за него в субботу.
– Ну и ну.
– Вот и я говорю. Так она мне отплатила. – Кэш допил виски и окинул яростным взглядом девушек за столиком. – Она сказала, чтобы я уматывал. Сказала, что я проиграл. Проиграл ее. – Его руки сжались в кулаки, он начал подниматься, но пошатнулся и снова плюхнулся на табурет. – Дерьмо, – буркнул он. – Вот дерьмо.
– Понимаю, – сочувственно сказал Шейн. Он был искренне убежден, что Кэш должен радоваться, ускользнув из брачной ловушки.
– Ага, – поддакнул Кэш. – Чушь это все. Она его не любит! Она любит меня!
– Конечно, – согласился Шейн. Он всегда готов поддержать приятеля. И, скорее всего, это правда.
Кэш Каллахан был славнейшим малым. Против его улыбки не могла устоять почти ни одна женщина. Шейн понятия не имел, что из себя представляет Майк Даттон, но мог поспорить, что Кэшу он в подметки не годится.
– Она пожалеет. – Кэш положил локти на стойку бара, подперев голову кулаками. – Горько пожалеет. Утром в воскресенье она проснется рядом с этим ничтожеством и поймет, что совершила ошибку. Но будет слишком поздно. Сейчас уже слишком поздно, – добавил он заплетающимся языком, опустив голову на стойку.
– Еще не поздно, – решительно возразил Шейн. – Она еще не вышла замуж. Поговори с ней. Скажи…
– Она не будет слушать. – Глаза Кэша закрылись. Он подергал бровями, пытаясь открыть их снова. – Я пробовал.
– Заставь ее выслушать. Потребуй. – Это единственный способ удержать женщину. Шейн это твердо знал.
– Ага, верно. – Кэш вздохнул. – Я остановил бы свадьбу, если бы был здесь, – задумчиво сказал он. – Тогда ей бы пришлось выслушать.
Шейн усмехнулся.
– Думаю, да. – Он украдкой взглянул на смеющихся женщин.
Она тоже посмотрела в их сторону, ее взгляд скользнул по Шейну и остановился на Кэше. Она смотрела на него долго, сочувственно, затем решительно отвернулась к улыбающимся подругам.
Шейн услышал ее смех. Неужели ее радует горе Кэша? Его охватила досада. Хотел бы он увидеть ее лицо, когда Кэш встанет с церковной скамьи и выразит свой протест!
– А почему тебя здесь не будет? – с жаром спросил он.
– Не могу. Мне досталась шикарная лошадь в Хьюстоне. Свобода. – Имя лошади он произнес с благоговением.
Шейн присвистнул.
– Повезло. – Можно по пальцам пересчитать лошадей, способных принести своим наездникам верный выигрыш. Одной из них была Свобода. С такой лошадью можно загрести кучу денег.
Кэш кивнул с серьезным видом.
– Как видишь, я должен ехать. – Он пожал плечами. – Если бы она подождала, я вернулся бы во вторник…
Она не подождет.
Кэш знал это. И Шейн тоже.
Она пойдет напролом и выйдет замуж за старину Даттона просто потому, что Кэша не окажется рядом и он не сможет ее остановить. Как жаль, что женщины вечно такие нетерпеливые.
Шейн посмотрел на девушек глазами своего друга.
Та, которая с длинными темными волосами… Милли… снова встретилась с ним взглядом, но тут же отвернулась.
Ей стыдно, – подумал Шейн. – И поделом.
В мире нет парня лучше, чем Кэш Каллахан. Иногда он ударяется в загул. При случае он может выпить больше, чем следует. Он способен думать, что хорошая лошадь стоит поездки в Хьюстон. Но он всегда окажется рядом, если в нем нуждаются. Шейн это знал.
Но знает ли это Милли?
Шейн возмущенно покачал головой.
– Ну что, готов в путь? – Деннис Купер, один из спутников Кэша, неуверенной походкой вошел в бар.
Кэш молча уставился на опустевшую бутылку. Затем медленно повернулся всем телом, чтобы в последний раз взглянуть на девушек за столиком. Они смеялись и болтали. Ни одна из них – тем более, красотка, как заметил Шейн – не обращала на него ни малейшего внимания.
Кэш вздохнул.
Деннис взглянул на часы.
– Лучше бы нам выехать, чтобы успеть до бури.
– Какой еще бури?
– Марк услышал по радио. Сказали, ожидается сильный ветер. Задует к утру. Так что пора нам двигаться на юг.
Кэш вылил из бутылки последние капли виски и повертел в руке стакан.
– Думаю, да, – сказал он. – Здесь мне больше нечего ловить.
Он зажмурился, запрокинул голову и осушил стакан. Его кадык дернулся, и губы плотно сжались.
Затем Кэш открыл глаза, моргнул и торопливо поднялся на ноги.
– Идем, – пробормотал он и легонько толкнул Шейна в плечо. – Не переживай. – Уголок его рта изогнулся в страдальческой улыбке. – И не делай ничего такого, чего бы я не сделал.
Шейн усмехнулся.
– Оставляешь мне поле деятельности, да?
Кэш рассмеялся.
– Чертовски верно.
Затем он глубже надвинул шляпу и расправил плечи. Кривоногий Кэш разболтанной походкой направился вслед за Деннисом к двери.
Шейн взглянул на Милли, чтобы увидеть, посмотрит ли она ему вслед.
Станет ли она смотреть, как он уходит из ее жизни? Почувствует ли она его боль? Разделит ее?
Поравнявшись со столиком, Кэш повернул голову и взглянул на девушек, не тайком, не украдкой. Он не сводил с них глаз, проходя мимо.
Они продолжали хихикать и болтать без умолку. Темноволосая подняла стакан, произнося тост. Шейн услышал горловой, веселый, мелодичный смех. Он отлично знал, кто это смеется.
Кэш дошел до двери, постоял немного.
Смех раздался снова.
Ссутулившись и опустив голову, Кэш вышел. Дверь с грохотом захлопнулась за ним.
Сразу после его ухода темноволосая красотка подняла глаза. Ее взгляд метнулся к двери. На лице отразилась печаль. Она вздохнула, повернулась к остальным девушкам и что-то сказала. Затем, с несчастным видом покачав головой, отхлебнула пива.
Значит, и у нее есть чувства.
Шейн тоже сделал долгий глоток имбирного пива.
Над этим стоило поразмыслить.
* * *
Он думал об этом. Всю ночь.Он принял решение. Он должен спасти ее от ужасной ошибки.
Есть только один способ.
Очевидно, она не намерена спасти себя сама. Она не станет отменять свадьбу.
Весь следующий день Шейн шатался по городу и слушал сплетни. Ждал. Наблюдал. Надеялся. Ничего не изменилось. Свадьба должна состояться.
Пошел снег. Шейн включил обогреватель в своем грузовике. Милли вышла из цветочного магазина около полудня. Она погрузила цветы в фургон с надписью «Розовый сад» и уехала.
– Куда это Милли поехала в фургоне цветочницы? – спросил Шейн у продавщицы из хозяйственного магазина напротив.
– Так ведь она там работает, – пояснила девушка, не отрывая взгляд от коробок, которые складывала.
Доставив цветы, Милли поднялась в квартиру над книжным магазином. Шейн проследил за ней. Он решил, что здесь она живет. Интересно, не стоит ли постучать к ней в дверь и представиться, а затем попробовать убедить ее не совершать ошибки?
Ага, точно. Можно подумать, он сможет ее уговорить, если Кэш не смог! Кроме того, язык у него не так хорошо подвешен. В его стиле – действие, а не болтовня.
Что же делать?
Он все еще раздумывал над этим, когда она вышла из квартиры и вернулась в цветочный магазин. Шейн поехал за ней. Она пробыла там до закрытия вместе с еще одной девушкой, которую он видел в «Бочке». Они сели в цветочный фургон и умчались по заснеженной улице.
Шейн ехал за ними до самой церкви. Там собралась целая куча народу. Все вошли внутрь. Шейн сидел в своем грузовике, смотрел и ждал. Он знал, что они делают – репетируют.
Время пролетело быстро. Снег, начавшийся утром, пошел еще сильнее. Час спустя, когда они вышли из церкви, на земле лежал слой снега сантиметров в двадцать.
Милли и остальные разбежались по машинам и двинулись все в одном направлении.
Шейн последовал за ними. Они подъехали к ресторанчику «У Хаггинса» на окраине города. На этот раз Шейн не стал сидеть в машине, а направился прямиком в бар. Отсюда ему прекрасно был виден небольшой обеденный зал, куда они вошли. Попивая имбирное пиво, он пытался выработать план действий.
Он был весь погружен в размышления, когда внезапно Милли вышла из обеденного зала, направляясь в туалет. Их взгляды встретились.
На секунду все замерло. Смех. Разговоры. Звон стаканов. Звяканье кубиков льда.
И его сердце.
Его сердце?
Шейн кашлянул. Он мысленно встряхнул себя и перевел дыхание. Нет, только не сердце. Его сердце прекрасно работает, слава Богу. Бьется, как и всегда. Может, чуть-чуть быстрее. Но уж точно не замирает.
В помещении слишком накурено. Слишком душно. Он слишком много думал. Шейн отвернулся.
Милли ускорила шаг.
Шейн допил имбирное пиво и потребовал еще. Несколько секунд спустя он решительно осушал свой стакан, когда она вышла. Она не смотрела в его сторону. Шейн не смотрел на нее. Ради Бога, он ведь знает, как она выглядит!
Просто ему нужен план.
Он должен уйти и забыть обо всем. Это безумие – ошиваться здесь. Но он ведь не может позволить ей выйти замуж за неподходящего мужчину, правда?
Наконец вечеринка закончилась и Милли с друзьями ушла, смеясь и переговариваясь.
Шейн отставил стакан, бросил несколько купюр на стойку бара и последовал за ней.
Кэш остановил бы ее, если бы был здесь, – убеждал себя Шейн.
Но Кэш сейчас в Хьюстоне, готовится к самым важным скачкам в своей жизни. Он не может совершить то, что должен.
Значит Шейн сделает это за него.
* * *
В конце концов это оказалось даже легче, чем он ожидал.Парень, вся жизнь которого зависит от того, сумеет ли он в течение восьми секунд удержаться на спине быка, быстро учится пользоваться любой подвернувшейся возможностью.
Когда Милли и девушка из цветочного магазина распрощались с гостями и залезли в фургон, Шейн забрался в свой грузовик, подождал, пока они скроются за углом, и поехал следом.
Буря, которую Деннис хотел избежать, налетела в полную силу. Теперь, засунув поврежденную руку подмышку, Шейн удерживал руль здоровой рукой, прокладывая себе путь сквозь сугробы. Куда черти понесли этих девиц в такое время?
Ответ был очевиден. Назад в цветочный магазин.
Шейн остановился у перекрестка и, погасив фары, но не заглушив мотор, стал смотреть, как они вылезают из машины и идут к двери магазина.
Секунду спустя они вошли внутрь и включили свет. Они же не собираются прямо сейчас заниматься цветами, верно?
Но почти сразу дверь отворилась, девушки вышли с букетами и, прикрывая их от снега, понесли к фургону. Милли чуть не падала под тяжестью своей ноши.
Шейн покачал головой. Какого черта она делает? Готовит цветы к собственной свадьбе?
Он подождал. Чтобы закончить, им пришлось сделать четыре ходки. Затем они выключили свет в магазине и вернулись в фургон. Когда они свернули за угол, Шейн выехал на заметенную снегом улицу и направился вслед за ними.
Дорога была пустынной. Все здравомыслящие люди давно уже разбежались по домам.
Шейн полз еле-еле, держась от девушек на таком расстоянии, чтобы можно было видеть сквозь снег только свет их задних фар. Далеко они не уедут. И, добравшись до угла, за который они свернули, он уже понял, куда они направляются. Да, очевидно, она готовит цветы к собственной свадьбе.
Девушки остановились у церкви и начали выгружаться. Когда они наконец исчезли в здании, Шейн подогнал грузовик поближе.
Он только-только выключил двигатель, когда они появились снова, уже налегке. Они смеялись, и кружились, раскинув руки.
Сквозь запотевшее ветровое стекло Шейн видел снежинки, блестевшие у Милли в волосах.
Он не слышал ее смех, но мог себе его представить. Воспоминание об этом горловом, мелодичном смехе наполнило его желанием.
– Черт. – Шейн поерзал по холодному сиденью, заметив, что джинсы внезапно стали ему слишком тесными.
Ему и вправду нужно найти себе женщину! Он не из тех, кто способен положить глаз на девушку своего друга. Ради Бога, ведь вокруг целые толпы женщин!
Но он не смог удержаться – протянул руку и вытер перчаткой влагу с ветрового стекла, чтобы лучше видеть.
Девушки сделали еще две ходки к машине. Однажды они взглянули в ту сторону, где был припаркован грузовик, и Шейн пригнулся как можно ниже, надеясь, что они его не заметят, но затем вздохнул с облегчением и выпрямился, когда они отвернулись и вошли в церковь.
Потом они снова появились, когда Шейн увидел в зеркале заднего вида свет чьих-то фар. Светлый шевроле проехал мимо него по снегу и остановился у фургона.
Дверь открылась, и из машины вылез долговязый молодой человек. Шейн видел его недавно за ужином. У него были светлые волосы, непокрытая голова, и широченная улыбка.
Жених?
Шейн стиснул зубы.
Затем у него на глазах парень сгреб в охапку другую девушку и закружил ее в своих объятиях. Шейн вздохнул с облегчением. Не жених. Значит, шафер. Прекрасно. Его это не волнует.
Он видел, как парень отпустил девушку, и они втроем оттащили в церковь оставшиеся цветы. Тяжелая дверь захлопнулась за ними.
Шейн не сдвинулся с места. Он ждал.
И ждал.
Чего? – спрашивал он себя в миллионный раз. Или он собирается сидеть здесь всю ночь?
Нет. Конечно, нет. Он хочет образумить ее, доказать, что Майк Даттон, кем бы он ни был, не подходящий парень для нее.
Но откуда он знает, что этот Даттон ей не пара?
Шейн крепче сжал баранку. Просто знает, и все!
Дверь церкви открылась, и парень вместе с той девушкой, которая не Милли, вышли на улицу. Девушка повернулась, сказала что-то через плечо, затем кивнула, помахала рукой и захлопнула дверь.
Белобрысый парень обнял ее, они вместе направились к фургону, забрались внутрь и уехали.
Милли осталась в церкви одна.
Шейн вылез из грузовика.
Внезапно дверь церкви отворилась, и вышла Милли.
Их взгляды встретились уже во второй раз в эту ночь.
Шейн понял, что она его узнала – сначала на ее лице появилось выражение испуга, затем настороженность, а потом робкая улыбка.
Ему нравилась ее улыбка. При виде ее он не мог не улыбнуться в ответ. При виде ее его сердце чуть не выскакивало из груди.
– Ты тот парень, который был с Кэшем, – неуверенно сказала Милли.
Точно. Кэш. Не забывай про Кэша, – напомнил себе Шейн.
– Э… ага. Я должен поговорить с тобой об этом, – ответил он. Его голос был чуть хрипловатым.
– Кэш – дурак, – выпалила она, ее улыбка пропала, а глаза вспыхнули.
На таком расстоянии Шейн мог разглядеть цвет ее глаз. Они не были зелеными, как утверждал Кэш. Скорее ореховыми, с прозеленью.
Такие глаза способны испепелить мужчину… или разжечь в нем любовь.
– Он просто сидел там… дубина дубиной, – добавила она. – Поверить не могу, он даже ничего не сказал! Ничего не сделал!
– Кэш? – Шейн уставился на нее. – А ты? Почему ты ничего не сделала?
– Я? При чем тут я? Это его проблема. – Она отряхнула снег с одежды, затем обернулась и снова взглянула на Шейна. – Или он решил, что будет достаточно послать тебя шпионить за нами?
Внезапно Шейн почувствовал, что краснеет.
– Шпионить за тобой? Я никогда…
– Я тебя видела, – сообщила она. – Я видела тебя в «Бочке». Я видела тебя «У Хаггинса». Я видела твою машину у магазина. Я видела, как ты ехал за нами. Ты шпионил.
Шейн нахмурился, его щеки пылали. Но ему нечего было возразить.