Страница:
Из числа всех русских епархий только две возведены были в настоящий период на степень архиепископии: Суздальская и Ростовская. Но и те недолго или непостоянно пользовались этим преимуществом: по крайней мере, иерархи их не все назывались архиепископами. О Дионисии Суздальском говорят летописи, что он в 1382 г. "исправил у патриарха архиепископию себе и сущим по себе епископом в том пределе". А в грамоте, данной тогда патриархом Дионисию, сказано, что Суздаль должен отселе считаться второю архиепископиею после Новгорода, архиепископ Суздальский имеет право занимать второе место в ряду иерархов Русской митрополии, грамота же эта должна быть положена в судохранилище Суздальской архиепископии на вечные времена для преемников Дионисия. И действительно, как сам Дионисий, так и преемник его Евфросин носили имя архиепископа, но дальнейшие преемники Митрофан и Авраамий - назывались только епископами Суздальскими 123. Равным образом и о Феодоре Ростовском замечено в одной из летописей, что, после того как патриарх Антоний дал ему в 1389 г. архиепископство, и все последующие за ним Ростовские иерархи назывались архиепископами 124. Но из других летописей видно, что даже непосредственный преемник Феодора Григорий по большей части называем был епископом и только изредка архиепископом, а его преемник Дионисий - уже всегда епископом 125. Некоторые иерархи других епархий, вероятно, только лично удостаивались архиепископского сана. Таковы: Феодосий Полоцкий, который даже в грамоте Литовского Собора 1415 г. назван архиепископом, и Исаакий Черниговский, который, впрочем, именуется архиепископом лишь в некоторых летописях, а в других, равно как и в названной грамоте соборной, носит титул епископа 126.
ГЛАВА II
ПАСТВА
Мы знаем, что еще гораздо прежде, нежели наше отечество и Церковь подверглись игу монгольскому, пределы последней уже совершенно совпадали с пределами если не всего Русского государства или русских владений, то всего русского народа. И не только все славяне русские, самое главное и господствующее племя в России, но многие и из инородцев, вошедших в состав ее и живших даже в пограничных областях ее, исповедовали уже православную веру и составляли ту многочисленную паству, которою руководили в духовной жизни русские иерархи. В монгольский период Церковь наша не могла более распространяться собственно в народе русском и во внутренних странах нашего отечества. Зато она приобретала себе новых членов между другими народами, находившимися с нами в непосредственных и ближайших отношениях, продолжала делать приобретения и между инородцами, обитавшими на окраинах России. И эти приобретения тем более были радостны, что они касались на востоке самих поработителей наших, монголов, на западе - других наших сильных и упорных врагов, литовцев, наконец, на севере - диких жителей Перми, которые, хотя издавна платили дань Новгороду, а потом Москве, смотрели, однако ж, неприязненно на русское владычество и не питали к русским никакого сочувствия. Но если, с одной стороны. Церковь Русская имела тогда дорогие приобретения и расширяла свои пределы, то, с другой, - она испытала и чувствительные утраты. Утраты эти причинила ей секта стригольников, единственная раскольническая секта, появившаяся у нас в тот период, которая хотя существовала не очень долго, но увлекла многих.
I
Монголы в начале своего владычества над Россиею были еще язычниками и отличались веротерпимостию, потому что основным правилом их жизни служила Яса, или "Книга запретов", содержавшая в себе узаконения великого Чингисхана и строго предписывавшая эту веротерпимость и одинаковое уважение ко всем религиям. Преемники Чингиса при своем вступлении на престол давали клятву в точности следовать Ясе под опасением в противном случае лишиться престола. И очень естественно, если они везде, где ни господствовали, покровительствовали всем религиям, дозволяли каждому из своих подданных и покоренных народов держаться своей веры и свободно отправлять свое богослужение; сами даже соблюдали обряды и присутствовали при священнодействиях христиан разных исповеданий, магометан, буддистов и других язычников 127. В частности, о Гаюке, первом императоре монголов после покорения ими нашего отечества, известно, что он имел при себе христианских священнослужителей и давал им содержание и что пред большим шатром его всегда стояла христианская часовня, в которой они свободно звонили к часам и совершали службы по обрядам Греческой Церкви. Точно так же и об императоре, или великом хане, Мангу (1251 - 1259) повествуют, что он "при дверях главного дворца своего имел церковь, где священники христианские отправляли свое богослужение без всякой помехи". О преемнике Мангу, великом хане Хубилае, или Кублае, (1260-1292) вот что свидетельствует христианин-очевидец, служивший при нем 17 лет: "Зная, что Пасха - один из главных наших праздников, он велел всем христианам явиться к нему и принести с собою то Священное Писание, в котором заключается Четвероевангелие. Окурив торжественно ладаном эту книгу, он благоговейно поцеловал ее, то же должны были сделать по его приказанию и все тут бывшие вельможи. Это у него всегдашний обычай при всяком большом празднике у христиан, о Рождестве и о Пасхе. То же соблюдал он и в праздники сарацин, жидов и язычников" 128. Неудивительно, если, покорив себе и русских, ханы монгольские не только не стесняли их веры, напротив, охраняли ее и в своих ярлыках русскому духовенству, данных в защиту его прав, выражались, что "кто будет хулить веру русских или ругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрет злою смертию" 129.
Одно только, по-видимому, противоречило этой веротерпимости, именно то, что ханы заставляли некоторых русских князей, когда последние являлись к ним, исполнять обряды монгольской веры - проходить чрез огонь и поклоняться кусту и солнцу. Но по своим понятиям о веротерпимости ханы не могли считать этого стеснением для чьей-либо веры. Как сами они, держась веры своего народа, в то же время оказывали уважение и прочим верам, присутствовали иногда при богослужении христианском и даже целовали Евангелие, так могли думать, что и русские князья, нимало не отрекаясь от своей веры, могут выразить уважение к вере, содержимой ханом, чрез выполнение ее обрядов, хотя, по понятиям христианским, поклонение ложным богам есть уже измена богу истинному и христианин должен скорее претерпеть смерть за веру свою, нежели выполнить обряды богослужения языческого, как и поступили черниговский князь Михаил и боярин его Феодор, справедливо причисленные Церковию к лику святых мучеников 130. Сам Батый, при котором и пострадали в Орде эти святые мученики, "не исповедовал никакой религии, не принадлежал ни к какой секте, а поклонялся только единому Богу" 131. И, следовательно, мог осудить их на смерть вовсе не по ненависти к христианству и не по слепой ревности к язычеству, а осудил потому, что они не согласились оказать знаки уважения к господствовавшей религии монголов, которой наружно держался и сам хан, и решительно отказались исполнить его волю. Упоминает еще история об одном отступнике от христианской веры Дамане, жителе путивльском, который и отсек в Орде голову князю черниговскому Михаилу, но Даман мог изменить православию и принять веру монголов не по принуждению, а добровольно по каким-либо расчетам 132. Что же касается до разорения и разграбления церквей и монастырей, до поругания всякой святыни, до жестокостей и зверства против христиан, каким предавались монголы в военное время и при наказании провинившихся князей и целых областей, то все это оправдывалось их понятиями о войне, было согласно с законами Чингисхана и нимало не противоречило их веротерпимости в мирное время.
Со времен хана Узбека (1313) господствующею религиею монголов сделалась магометанская, хотя она известна была между ними и прежде и даже один из ханов, Берге, был магометанином. Но ханы не переставали держаться в своих действиях древних узаконений Чингиса и обычаев своих предков, а потому не изменяли своей веротерпимости по отношению к подвластным им народам 133. Берге дозволил русским открыть (в 1261 г.) христианскую епархию в самой его столице и свободно отправлять свое богослужение, и сам, вероятно еще до принятия им магометанства, с удовольствием слушал христианские наставления и повествования из уст Ростовского епископа Кирилла 134. Узбек не возбранил родной сестре своей Кончаке сделаться христианкою, чтобы выйти в замужество за московского князя Георгия Даниловича, и вообще покровительствовал христианам и христианской вере. Преемник Узбеков Чанибек был также "добр зело ко христианству, многу льготу сотвори земле Русской" и по случаю тяжкой болезни жены своей Тайдулы даже обращался, как мы знаем, к нашему святителю Алексию, прося его молитв об исцелении болящей. Ярлыки ханские по-прежнему продолжали получать наши иерархи 135. Сохранилось известие, будто в 1327 г. близкий родственник Узбека Целкан, пришедши послом в Тверь со множеством татар, начал совершать здесь разные насилия, намеревался умертвить тверского князя Александра, чтобы сесть на его престоле, а других татарских князей посадить в других городах и обращать русских к магометанской (бесерменской) вере, за что и подвергся нападению со стороны Александра и погиб лютою смертию 136. Но точно ли Щелкан имел намерение совращать русских? Не придумано ли оно у нас с целию сильнее возбудить народ против притеснителя и его злых замыслов? Во всяком случае намерение это только и осталось намерением.
Равным образом в Слове о житии Димитрия Иоанновича Донского замечено о Мамае, будто он, собираясь на Россию войною, говорил: "Возьму землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою преложу, и велю им поклоняться своему Магомету" 137. Но и этому намерению, как известно, если оно и существовало, не суждено было исполниться. Единственный пример обращения русских к исламизму, еще во дни хана Берге, обращения произвольного, а вовсе не по принуждению, представляет собою монах-преступник Изосима, человек совершенно нетрезвой и позорной жизни, который, сделавшись магометанином и пользуясь покровительством ханского посла Котлубия, своего единоверца, позволял себе в Ярославле досаждать христианам и ругаться святому Кресту и святым церквам, но вскоре был убит взволновавшимися жителями и отдан на снедение псам и вранам (1262) 138.
При такой веротерпимости монголов, в особенности монгольских ханов, как во время их язычества, так и по принятии ими исламизма, неудивительно, если русские, несмотря на всю тяжесть монгольского ига, осмеливались возвещать святую веру Христову своим поработителям и иногда имели успех, а нередко и сами монголы приходили в Россию и просили себе крещения.
Римские послы, бывшие у монголов в 1246 и 1253 гг., видели при дворе монгольских императоров русских духовных и русских проповедников в Монголии 139. Но о последствиях их проповеди ничего не известно. С открытия епархии в самом Сарае (1261) святая вера уже несомненно приобретала себе последователей между татарами. Сарский епископ Феогност в своих вопросах, предложенных на Константинопольском Соборе (1301), ясно упоминает о татарах, изъявлявших желание креститься, и выражает мысль, что это случалось иногда в таких местах, где нельзя было найти воды для погружения крещаемого 140. Отсюда можем заключать, что в состав Сарайской епархии входили не одни русские и греки, проживавшие в ханской столице, но и монголы, принимавшие святую веру и жившие в других местах этой епархии. В частности, известно несколько случаев обращения к христианству лиц даже из ханских и княжеских фамилий, равно как ханских вельмож, мурз и других монголов.
Первый и самый трогательный пример обращения к святой вере из лиц ханских фамилий представляет собою святой Петр, царевич Ордынский. Он был родной племянник хана Берки, или Берге, (1257 - 1266) и постоянно находился при нем. Однажды, когда к хану прибыл ходатайствовать о своей епархии Ростовский епископ Кирилл и по желанию его рассказывал о просвещении Ростова святым Леонтием, о чудесах, совершающихся от мощей его, и вместе предлагал разные христианские поучения, этот отрок или юноша, слышавший все слова святителя, глубоко умилился душою и прослезился. И начал он, уединяясь в поле, размышлять о суетности богов монгольских и искать Бога истинного. Когда вскоре за тем Кирилл снова приехал в Орду по приглашению Берки для уврачевания сына его, которого действительно и исцелил своими молитвами, тогда племянник ханов решился тайно убежать от своей матери (отец его прежде умер) и от своих родных и вместе с Кириллом прибыл в Ростов. Здесь благолепие соборного храма, стройность христианского богослужения еще более воспламенили царевича, и он немедленно просил себе крещения у епископа. Но владыка, опасаясь, чтобы бежавшего юношу не стали отыскивать, советовал ему подождать и чрез несколько времени крестил его, назвав именем Петра. По смерти Кирилла (1261) царевич Петр с благословения нового Ростовского епископа Игнатия создал церковь и монастырь во имя святых апостолов Петра и Павла при озере Неро, вступил в брак с дочерью одного ордынского вельможи, жившего в Ростове, имел детей и скончался в глубокой старости, гораздо после епископа Игнатия (? 1288), угодив Богу своею добродетельною жизнию и пред кончиною приняв монашеский образ. Тело святого царевича упокоилось в созданной им обители 141.
Впоследствии времени приняли святую веру: а) князь Беклемиш, сын князя Бахмета, пришедшего в 1298 г. из Большой Орды в Мещеру, овладевшего ею и сделавшегося родоначальником князей Мещерских. Беклемиш крестился в Мещере со множеством других татар, получил имя Михаила и построил церковь во имя Преображения Господня; б) царевич Берка, который приехал в 1301 г. из Большой Орды к князю Иоанну Даниловичу Калите и принял крещение в Москве от митрополита Петра с именем Иоанникия, - родоначальник Аничковых; в) царевич Аредич, неизвестно в каком году крестившийся, родоначальник Белеутовых; г) князь Чет, пришедший из Орды в 1330 г. к великому князю Иоанну Даниловичу Калите и названный в крещении Захарием, родоначальник Сабуровых и Годуновых; д) царевич Серкиз, выехавший из Большой Орды к великому князю Димитрию Донскому и крестившийся вместе с сыном своим Андреем, родоначальник Старковых; е) внук царя Мамая князь Олекса, который прибыл к великому князю литовскому Витовту (1392-1430), принял крещение в Киеве вместе с сыном своим Иваном от самого митрополита, назван Александром и сделался родоначальником князей Глинских. Кроме того, известны под христианскими именами два сына хана Кульпы, убитые вместе с ним в 1358 г. 142
Дочери ханские и княжеские принимали христианство по случаю вступления в брачные союзы с нашими князьями. Такова была дочь хана Менгу-Темира, вышедшая за ярославского князя Феодора, когда он был уже и смоленским (с 1279 г.). Несмотря на то, что по требованию князя и сама невеста и родители ее изъявляли полное согласие, чтобы она крестилась, признано было необходимым испросить разрешение и благословение на брак у Цареградского патриарха. И, когда епископ Сарский Феогност, ходивший (в 1279 г.) послом от Менгу-Темира и нашего митрополита к императору и патриарху, возвратился с благоприятным ответом, невеста приняла святое крещение с именем Анны, сделалась супругою Феодора и, чрез несколько лет жизни вместе с мужем своим в Орде, при доме родительском, переселившись в Ярославль, построила здесь церковь во имя архангела Михаила и другие церкви, украсила святую икону Богоматери, часто посещала и наделяла обитель святого Спаса, любила читать Божественные книги и вообще заботилась более всего о жизни благочестивой 143. Точно так же крестилась сестра хана Узбека по имени Кончака, вышедшая (ок. 1317 г.) в замужество за великого князя московского Юрия Даниловича и названная в христианстве Агафиею 144. Нет сомнения, что и супруги прочих наших князей, женившихся в Орде на тамошних княжнах, были христианки 145.
Из числа других татар, знатных и незнатных, принявших в России святую веру, известны: а) дед преподобного Пафнутия Боровского, в святом крещении Мартин, бывший баскаком в Боровске еще в дни Батыя 146; б) Буга, в святом крещении Иоанн, бывший баскаком в Устюге. Узнав, что жители (1262) хотят его умертвить, он объявил намерение креститься и, действительно крестившись, своими добродетелями вскоре приобрел себе всеобщую любовь и построил на Сокольей горе церковь святого Иоанна Предтечи 147; в) татарин Кочев, пришедший к великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому, в крещении Онисифор, родоначальник Поливановых; г) мурза, пришедший к тому же князю из Большой Орды, в крещении Спиридон, родоначальник Строгановых; д) Олбуга, бывший послом у того же князя и крестившийся, родоначальник Мячковых; е) мурза Салахмир, в крещении Иоанн, прибывший к рязанскому князю Олегу и женившийся на сестре его Анастасии; ж) татарин Кичибей, в крещении Селиван, прибывший к рязанскому князю Феодору Ольговичу, родоначальник Кичибеевых; з) трое знатных мурз - Бахтый, Хидырь и Мамат, которые крещены были (в 1393 г.) торжественно самим митрополитом Киприаном в присутствии великого князя и двора в реке Москве и названы именами трех святых отроков - Анании, Азарии и Мисаила 148. Могли, конечно, быть и другие случаи обращения татар к православной вере, не замеченные летописями. Но нельзя не сознаться, что вообще число этих случаев, судя по времени, в продолжение которого татары господствовали над Россиею, было весьма невелико. Да и обращались почти одни отдельные лица, и притом лишь те, которые переселялись на жительство в Россию.
II
Гораздо более успехов имела святая вера в Литве, особенно между князьями. Со времен Миндовга до Ягайлы большая часть литовских князей исповедовали православие 149. Правда, некоторые принимали его не по убеждению, а по каким-либо видам и потому иногда перекрещивались в латинство или даже возвращались к язычеству и делались гонителями христиан. Зато другие князья были истинно преданы православной Церкви и заботились о распространении ее в народе, и в семействах княжеских вообще господствующею верою являлась православная. Это зависело главным образом от брачных союзов литовских князей с нашими князьями.
В 1246 г. Миндовг, великий князь литовский, принял "веру христианскую от востока со многими своими бояры" 150. Это, впрочем, принятие, если и признать его достоверным, не было искреннее, потому что чрез пять лет (в 1252 г.) Миндовг крестился в веру латинскую, чтобы получить от папы титул Литовского короля, а чрез несколько времени, поссорившись с рыцарями, снова обратился к язычеству 151. Но в семействе Миндовга дочь и сын до конца остались православными. Дочь свою, неизвестную по имени, он выдал за галицкого князя Шварна. А сын Миндовга Воишелг, еще при жизни отца отказавшись от княжения, удалился из Новгородка в Галицию, принял там пострижение от славившегося благочестием полонинского игумена Григория и под руководством его провел три года. Потом отправился было в Святую гору, но, по смутным обстоятельствам на пути принужденный возвратиться на родину, основал близ Новгородка на берегу Немана свой монастырь, в котором и подвизался, несмотря на все укоризны со стороны отца. В 1263 г., когда Миндовг с двумя сынами своими был умерщвлен князем Довмонтом и его соумышленниками, Воишелг, страшась такой же участи, бежал в Пинск и решился занять на время отцовский престол, чтобы наказать своих семейных врагов. Спасаясь от его преследований, до трехсот семейств литовских переселились в Псков (в 1265 г.) и приняли здесь святую веру. В числе их находился и Довмонт, названный в крещении Тимофеем. Он сделался князем псковитян и своею приверженностию к православию и высоким благочестием столько угодил Богу, что причтен впоследствии Церковию к лику святых. Воишелг, смиряя мятежную Литву, вместе с тем заботился о просвещении ее христианством и для этого вызывал из Новгорода и Пскова священников, знакомых с литовским языком. В 1268 г. князь-инок передал все свои владения зятю своему Шварну, а сам снова облекся в монашеские одежды и отошел в угровецкий Данилов монастырь. Но спустя немного Воишелг был умерщвлен братом Шварна Львом, а вскоре скончался и сам Шварн, и власть над Литвою перешла к одному из туземцев - Тройдену 152.
Тройден княжил в Литве двенадцать лет и оставался самым упорным и беззаконным язычником. Но три брата его - Сурпутий, Лесии и Свелкений исповедовали православную веру христианскую, всецело были преданы ей и жили в любви, кротости и смирении. А сын Тройдена Римунд, в православии Лавр или Лаврентий, принял даже пострижение вместе с именем Елисея в новгородском Лавришевском монастыре, где построил новую церковь Воскресения Господня и подвизался до самой своей кончины 153.
В язычестве оставался во всю свою жизнь и знаменитый Гедимин, истинный основатель великого княжества Литовского (1320-1345). Но вторая и третья жены Гедимина - Ольга и Евва - были россиянки, которые, без сомнения, держались православной веры 154. Он позволял детям своим вступать в родственные союзы с русскими князьями. Из сыновей его Кориат назывался в православии Михаилом (около 1358 г.), Наримунд - Глебом 155; Любарт, в крещении Димитрий, князь волынский, был женат на дочери владимиро-галицкого князя Андрея Агафий, а потом (в 1350 г.) на дочери ростовского князя Константина; Явнут, в крещении (1345) Иоанн, князь заславский, был женат на княжне витебской или полоцкой 156. Дочери Гедимина - одна, неизвестная по имени, была в замужестве за тверским князем Димитрием Михайловичем (с 1320 г.); другая Августа, в крещении Анастасия, - за великим князем московским Симеоном Иоанновичем (с 1333 г.); третья, неизвестная по имени, - за Юрием Андреевичем, князем галицким 157.
Достойнейший из всех сынов Гедимина - Ольгерд, сделавшийся по смерти его великим князем литовским (1345-1377), был непостоянен в делах веры. Сначала, еще при жизни отца он принял было крещение "ради жены" своей Марии, княжны витебской, и дозволил построить в Витебске две православные церкви - Благовещения и Свято-Духовскую 158. Но, вступив на великокняжеский престол, обратился к язычеству, может быть, с той целию, чтобы более привлечь к себе любовь народа, и даже преследовал христиан. По крайней мере, известен один такой случай. В числе придворных Ольгерда находились два родные брата, его любимцы Кумец и Нежило, в крещении Иоанн и Антоний. Обращенные с несколькими другими литовцами к святой вере духовником своей великой княгини пресвитером Нестором, они свято исполняли христианские посты и не соглашались участвовать в принесении жертв по обряду литовскому огню Значу. Узнав об этом от жрецов, Ольгерд приказал обоих братьев заключить в темницу, где они томились целый год. Наконец, один из них, Иоанн, подвергшись болезни, выразил согласие отречься от христианства. Оба брата получили свободу. Но так как младший оставался непреклонным ко всем убеждениям жрецов, то его опять ввергли в темницу. А вскоре и Иоанн, мучимый совестию, вновь объявил себя христианином пред самим великим князем и брошен был туда же. Необычайное терпение, с каким переносили страдальцы разные мучения, привлекало к их темнице толпы народа, и многие, внимая их проповеди, тайно крестились. Тогда Ольгерд по настоянию жрецов предал узников в их волю, и оба брата после страшных пыток были повешены: Антоний - 14 января, а Иоанн - 24 апреля 1347 года. В числе обращенных их проповедию находился один родственник их, также придворный Ольгерда Круглец, в крещении Евстафий, который вскоре подвергся невыразимым мучениям от своего князя и наконец повешен 13 декабря. Эта троица были первые мученики в Литве за православную веру 159. Спустя немного Ольгерд переменился в отношении к христианам и даже покровительствовал им: подарил им землю, на которой пострадали святые Иоанн, Антоний и Евстафий, сам построил церковь Пресвятой Богородицы (Пречистенскую) в Вильне, где уже существовали церкви Святой Троицы и святого Николая (у последней и погребены были святые мученики) 160. Вовсе не препятствовал как первой жене своей Марии, так и второй, Иулиании, княжне тверской, крестить своих детей и воспитывать их в святой вере, так что все двенадцать сынов Ольгерда принадлежали вначале к православной Церкви 161. Пять из них были от первой жены: Вингольт-Андрей, князь полоцкий; Димитрий, князь Трубецкой; Коригайло-Константин, князь черторижский; Корибут - Димитрий, князь новгород-северский; Владимир, князь бельский. Семь - от второй жены: Ягайло-Иаков, великий князь литовский и потом король польский; Скиригайло-Иоанн, князь троцкий; Лугвен-Симеон, князь волынский; Зодзевит (Жигимант)-Иоанн или Феодор, князь подольский; Коригайло-Константин, князь мстиславский; Минигайло-Василий, князь пинский; Свидригайло-Лев, князь витебский 162. Дети Ольгерда, воспитанные в православии, охотно вступали в брачные союзы с русскими князьями. Так, Корибут был женат на дочери рязанского князя Александра; Лугвен - на дочери Димитрия Иоанновича Донского Марии; Свидригайло - на дочери князя тверского Ольге Борисовне. Из дочерей Ольгерда Агриппина находилась в замужестве за Борисом Константиновичем, князем суздальским; Елена - за Владимиром Андреевичем Храбрым; Мария - за каким-то князем русским Давидом; Феодора - за Святославом Титовичем звенигородским 163. Надобно заметить, что в то же время многие племянники и внуки Ольгерда исповедовали православную веру и вступали в родственные связи с русскими князьями 164. Под конец жизни и сам Ольгерд снова сделался православным христианином. Княгиня Иулиания, видя его приближающегося к смерти, горько скорбела о спасении души его, созвала своих сынов и духовника Давида, архимандрита печерского, и убеждала своего мужа обратиться к святой вере. И Ольгерд действительно принял крещение и даже облекся в схиму, а чрез несколько дней скончался (1377). Тело его погребли в Вильне, в созданной им церкви Пресвятой Богородицы. В крещении он назван был Александром, в схиме - Алексием 165.
ГЛАВА II
ПАСТВА
Мы знаем, что еще гораздо прежде, нежели наше отечество и Церковь подверглись игу монгольскому, пределы последней уже совершенно совпадали с пределами если не всего Русского государства или русских владений, то всего русского народа. И не только все славяне русские, самое главное и господствующее племя в России, но многие и из инородцев, вошедших в состав ее и живших даже в пограничных областях ее, исповедовали уже православную веру и составляли ту многочисленную паству, которою руководили в духовной жизни русские иерархи. В монгольский период Церковь наша не могла более распространяться собственно в народе русском и во внутренних странах нашего отечества. Зато она приобретала себе новых членов между другими народами, находившимися с нами в непосредственных и ближайших отношениях, продолжала делать приобретения и между инородцами, обитавшими на окраинах России. И эти приобретения тем более были радостны, что они касались на востоке самих поработителей наших, монголов, на западе - других наших сильных и упорных врагов, литовцев, наконец, на севере - диких жителей Перми, которые, хотя издавна платили дань Новгороду, а потом Москве, смотрели, однако ж, неприязненно на русское владычество и не питали к русским никакого сочувствия. Но если, с одной стороны. Церковь Русская имела тогда дорогие приобретения и расширяла свои пределы, то, с другой, - она испытала и чувствительные утраты. Утраты эти причинила ей секта стригольников, единственная раскольническая секта, появившаяся у нас в тот период, которая хотя существовала не очень долго, но увлекла многих.
I
Монголы в начале своего владычества над Россиею были еще язычниками и отличались веротерпимостию, потому что основным правилом их жизни служила Яса, или "Книга запретов", содержавшая в себе узаконения великого Чингисхана и строго предписывавшая эту веротерпимость и одинаковое уважение ко всем религиям. Преемники Чингиса при своем вступлении на престол давали клятву в точности следовать Ясе под опасением в противном случае лишиться престола. И очень естественно, если они везде, где ни господствовали, покровительствовали всем религиям, дозволяли каждому из своих подданных и покоренных народов держаться своей веры и свободно отправлять свое богослужение; сами даже соблюдали обряды и присутствовали при священнодействиях христиан разных исповеданий, магометан, буддистов и других язычников 127. В частности, о Гаюке, первом императоре монголов после покорения ими нашего отечества, известно, что он имел при себе христианских священнослужителей и давал им содержание и что пред большим шатром его всегда стояла христианская часовня, в которой они свободно звонили к часам и совершали службы по обрядам Греческой Церкви. Точно так же и об императоре, или великом хане, Мангу (1251 - 1259) повествуют, что он "при дверях главного дворца своего имел церковь, где священники христианские отправляли свое богослужение без всякой помехи". О преемнике Мангу, великом хане Хубилае, или Кублае, (1260-1292) вот что свидетельствует христианин-очевидец, служивший при нем 17 лет: "Зная, что Пасха - один из главных наших праздников, он велел всем христианам явиться к нему и принести с собою то Священное Писание, в котором заключается Четвероевангелие. Окурив торжественно ладаном эту книгу, он благоговейно поцеловал ее, то же должны были сделать по его приказанию и все тут бывшие вельможи. Это у него всегдашний обычай при всяком большом празднике у христиан, о Рождестве и о Пасхе. То же соблюдал он и в праздники сарацин, жидов и язычников" 128. Неудивительно, если, покорив себе и русских, ханы монгольские не только не стесняли их веры, напротив, охраняли ее и в своих ярлыках русскому духовенству, данных в защиту его прав, выражались, что "кто будет хулить веру русских или ругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрет злою смертию" 129.
Одно только, по-видимому, противоречило этой веротерпимости, именно то, что ханы заставляли некоторых русских князей, когда последние являлись к ним, исполнять обряды монгольской веры - проходить чрез огонь и поклоняться кусту и солнцу. Но по своим понятиям о веротерпимости ханы не могли считать этого стеснением для чьей-либо веры. Как сами они, держась веры своего народа, в то же время оказывали уважение и прочим верам, присутствовали иногда при богослужении христианском и даже целовали Евангелие, так могли думать, что и русские князья, нимало не отрекаясь от своей веры, могут выразить уважение к вере, содержимой ханом, чрез выполнение ее обрядов, хотя, по понятиям христианским, поклонение ложным богам есть уже измена богу истинному и христианин должен скорее претерпеть смерть за веру свою, нежели выполнить обряды богослужения языческого, как и поступили черниговский князь Михаил и боярин его Феодор, справедливо причисленные Церковию к лику святых мучеников 130. Сам Батый, при котором и пострадали в Орде эти святые мученики, "не исповедовал никакой религии, не принадлежал ни к какой секте, а поклонялся только единому Богу" 131. И, следовательно, мог осудить их на смерть вовсе не по ненависти к христианству и не по слепой ревности к язычеству, а осудил потому, что они не согласились оказать знаки уважения к господствовавшей религии монголов, которой наружно держался и сам хан, и решительно отказались исполнить его волю. Упоминает еще история об одном отступнике от христианской веры Дамане, жителе путивльском, который и отсек в Орде голову князю черниговскому Михаилу, но Даман мог изменить православию и принять веру монголов не по принуждению, а добровольно по каким-либо расчетам 132. Что же касается до разорения и разграбления церквей и монастырей, до поругания всякой святыни, до жестокостей и зверства против христиан, каким предавались монголы в военное время и при наказании провинившихся князей и целых областей, то все это оправдывалось их понятиями о войне, было согласно с законами Чингисхана и нимало не противоречило их веротерпимости в мирное время.
Со времен хана Узбека (1313) господствующею религиею монголов сделалась магометанская, хотя она известна была между ними и прежде и даже один из ханов, Берге, был магометанином. Но ханы не переставали держаться в своих действиях древних узаконений Чингиса и обычаев своих предков, а потому не изменяли своей веротерпимости по отношению к подвластным им народам 133. Берге дозволил русским открыть (в 1261 г.) христианскую епархию в самой его столице и свободно отправлять свое богослужение, и сам, вероятно еще до принятия им магометанства, с удовольствием слушал христианские наставления и повествования из уст Ростовского епископа Кирилла 134. Узбек не возбранил родной сестре своей Кончаке сделаться христианкою, чтобы выйти в замужество за московского князя Георгия Даниловича, и вообще покровительствовал христианам и христианской вере. Преемник Узбеков Чанибек был также "добр зело ко христианству, многу льготу сотвори земле Русской" и по случаю тяжкой болезни жены своей Тайдулы даже обращался, как мы знаем, к нашему святителю Алексию, прося его молитв об исцелении болящей. Ярлыки ханские по-прежнему продолжали получать наши иерархи 135. Сохранилось известие, будто в 1327 г. близкий родственник Узбека Целкан, пришедши послом в Тверь со множеством татар, начал совершать здесь разные насилия, намеревался умертвить тверского князя Александра, чтобы сесть на его престоле, а других татарских князей посадить в других городах и обращать русских к магометанской (бесерменской) вере, за что и подвергся нападению со стороны Александра и погиб лютою смертию 136. Но точно ли Щелкан имел намерение совращать русских? Не придумано ли оно у нас с целию сильнее возбудить народ против притеснителя и его злых замыслов? Во всяком случае намерение это только и осталось намерением.
Равным образом в Слове о житии Димитрия Иоанновича Донского замечено о Мамае, будто он, собираясь на Россию войною, говорил: "Возьму землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою преложу, и велю им поклоняться своему Магомету" 137. Но и этому намерению, как известно, если оно и существовало, не суждено было исполниться. Единственный пример обращения русских к исламизму, еще во дни хана Берге, обращения произвольного, а вовсе не по принуждению, представляет собою монах-преступник Изосима, человек совершенно нетрезвой и позорной жизни, который, сделавшись магометанином и пользуясь покровительством ханского посла Котлубия, своего единоверца, позволял себе в Ярославле досаждать христианам и ругаться святому Кресту и святым церквам, но вскоре был убит взволновавшимися жителями и отдан на снедение псам и вранам (1262) 138.
При такой веротерпимости монголов, в особенности монгольских ханов, как во время их язычества, так и по принятии ими исламизма, неудивительно, если русские, несмотря на всю тяжесть монгольского ига, осмеливались возвещать святую веру Христову своим поработителям и иногда имели успех, а нередко и сами монголы приходили в Россию и просили себе крещения.
Римские послы, бывшие у монголов в 1246 и 1253 гг., видели при дворе монгольских императоров русских духовных и русских проповедников в Монголии 139. Но о последствиях их проповеди ничего не известно. С открытия епархии в самом Сарае (1261) святая вера уже несомненно приобретала себе последователей между татарами. Сарский епископ Феогност в своих вопросах, предложенных на Константинопольском Соборе (1301), ясно упоминает о татарах, изъявлявших желание креститься, и выражает мысль, что это случалось иногда в таких местах, где нельзя было найти воды для погружения крещаемого 140. Отсюда можем заключать, что в состав Сарайской епархии входили не одни русские и греки, проживавшие в ханской столице, но и монголы, принимавшие святую веру и жившие в других местах этой епархии. В частности, известно несколько случаев обращения к христианству лиц даже из ханских и княжеских фамилий, равно как ханских вельмож, мурз и других монголов.
Первый и самый трогательный пример обращения к святой вере из лиц ханских фамилий представляет собою святой Петр, царевич Ордынский. Он был родной племянник хана Берки, или Берге, (1257 - 1266) и постоянно находился при нем. Однажды, когда к хану прибыл ходатайствовать о своей епархии Ростовский епископ Кирилл и по желанию его рассказывал о просвещении Ростова святым Леонтием, о чудесах, совершающихся от мощей его, и вместе предлагал разные христианские поучения, этот отрок или юноша, слышавший все слова святителя, глубоко умилился душою и прослезился. И начал он, уединяясь в поле, размышлять о суетности богов монгольских и искать Бога истинного. Когда вскоре за тем Кирилл снова приехал в Орду по приглашению Берки для уврачевания сына его, которого действительно и исцелил своими молитвами, тогда племянник ханов решился тайно убежать от своей матери (отец его прежде умер) и от своих родных и вместе с Кириллом прибыл в Ростов. Здесь благолепие соборного храма, стройность христианского богослужения еще более воспламенили царевича, и он немедленно просил себе крещения у епископа. Но владыка, опасаясь, чтобы бежавшего юношу не стали отыскивать, советовал ему подождать и чрез несколько времени крестил его, назвав именем Петра. По смерти Кирилла (1261) царевич Петр с благословения нового Ростовского епископа Игнатия создал церковь и монастырь во имя святых апостолов Петра и Павла при озере Неро, вступил в брак с дочерью одного ордынского вельможи, жившего в Ростове, имел детей и скончался в глубокой старости, гораздо после епископа Игнатия (? 1288), угодив Богу своею добродетельною жизнию и пред кончиною приняв монашеский образ. Тело святого царевича упокоилось в созданной им обители 141.
Впоследствии времени приняли святую веру: а) князь Беклемиш, сын князя Бахмета, пришедшего в 1298 г. из Большой Орды в Мещеру, овладевшего ею и сделавшегося родоначальником князей Мещерских. Беклемиш крестился в Мещере со множеством других татар, получил имя Михаила и построил церковь во имя Преображения Господня; б) царевич Берка, который приехал в 1301 г. из Большой Орды к князю Иоанну Даниловичу Калите и принял крещение в Москве от митрополита Петра с именем Иоанникия, - родоначальник Аничковых; в) царевич Аредич, неизвестно в каком году крестившийся, родоначальник Белеутовых; г) князь Чет, пришедший из Орды в 1330 г. к великому князю Иоанну Даниловичу Калите и названный в крещении Захарием, родоначальник Сабуровых и Годуновых; д) царевич Серкиз, выехавший из Большой Орды к великому князю Димитрию Донскому и крестившийся вместе с сыном своим Андреем, родоначальник Старковых; е) внук царя Мамая князь Олекса, который прибыл к великому князю литовскому Витовту (1392-1430), принял крещение в Киеве вместе с сыном своим Иваном от самого митрополита, назван Александром и сделался родоначальником князей Глинских. Кроме того, известны под христианскими именами два сына хана Кульпы, убитые вместе с ним в 1358 г. 142
Дочери ханские и княжеские принимали христианство по случаю вступления в брачные союзы с нашими князьями. Такова была дочь хана Менгу-Темира, вышедшая за ярославского князя Феодора, когда он был уже и смоленским (с 1279 г.). Несмотря на то, что по требованию князя и сама невеста и родители ее изъявляли полное согласие, чтобы она крестилась, признано было необходимым испросить разрешение и благословение на брак у Цареградского патриарха. И, когда епископ Сарский Феогност, ходивший (в 1279 г.) послом от Менгу-Темира и нашего митрополита к императору и патриарху, возвратился с благоприятным ответом, невеста приняла святое крещение с именем Анны, сделалась супругою Феодора и, чрез несколько лет жизни вместе с мужем своим в Орде, при доме родительском, переселившись в Ярославль, построила здесь церковь во имя архангела Михаила и другие церкви, украсила святую икону Богоматери, часто посещала и наделяла обитель святого Спаса, любила читать Божественные книги и вообще заботилась более всего о жизни благочестивой 143. Точно так же крестилась сестра хана Узбека по имени Кончака, вышедшая (ок. 1317 г.) в замужество за великого князя московского Юрия Даниловича и названная в христианстве Агафиею 144. Нет сомнения, что и супруги прочих наших князей, женившихся в Орде на тамошних княжнах, были христианки 145.
Из числа других татар, знатных и незнатных, принявших в России святую веру, известны: а) дед преподобного Пафнутия Боровского, в святом крещении Мартин, бывший баскаком в Боровске еще в дни Батыя 146; б) Буга, в святом крещении Иоанн, бывший баскаком в Устюге. Узнав, что жители (1262) хотят его умертвить, он объявил намерение креститься и, действительно крестившись, своими добродетелями вскоре приобрел себе всеобщую любовь и построил на Сокольей горе церковь святого Иоанна Предтечи 147; в) татарин Кочев, пришедший к великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому, в крещении Онисифор, родоначальник Поливановых; г) мурза, пришедший к тому же князю из Большой Орды, в крещении Спиридон, родоначальник Строгановых; д) Олбуга, бывший послом у того же князя и крестившийся, родоначальник Мячковых; е) мурза Салахмир, в крещении Иоанн, прибывший к рязанскому князю Олегу и женившийся на сестре его Анастасии; ж) татарин Кичибей, в крещении Селиван, прибывший к рязанскому князю Феодору Ольговичу, родоначальник Кичибеевых; з) трое знатных мурз - Бахтый, Хидырь и Мамат, которые крещены были (в 1393 г.) торжественно самим митрополитом Киприаном в присутствии великого князя и двора в реке Москве и названы именами трех святых отроков - Анании, Азарии и Мисаила 148. Могли, конечно, быть и другие случаи обращения татар к православной вере, не замеченные летописями. Но нельзя не сознаться, что вообще число этих случаев, судя по времени, в продолжение которого татары господствовали над Россиею, было весьма невелико. Да и обращались почти одни отдельные лица, и притом лишь те, которые переселялись на жительство в Россию.
II
Гораздо более успехов имела святая вера в Литве, особенно между князьями. Со времен Миндовга до Ягайлы большая часть литовских князей исповедовали православие 149. Правда, некоторые принимали его не по убеждению, а по каким-либо видам и потому иногда перекрещивались в латинство или даже возвращались к язычеству и делались гонителями христиан. Зато другие князья были истинно преданы православной Церкви и заботились о распространении ее в народе, и в семействах княжеских вообще господствующею верою являлась православная. Это зависело главным образом от брачных союзов литовских князей с нашими князьями.
В 1246 г. Миндовг, великий князь литовский, принял "веру христианскую от востока со многими своими бояры" 150. Это, впрочем, принятие, если и признать его достоверным, не было искреннее, потому что чрез пять лет (в 1252 г.) Миндовг крестился в веру латинскую, чтобы получить от папы титул Литовского короля, а чрез несколько времени, поссорившись с рыцарями, снова обратился к язычеству 151. Но в семействе Миндовга дочь и сын до конца остались православными. Дочь свою, неизвестную по имени, он выдал за галицкого князя Шварна. А сын Миндовга Воишелг, еще при жизни отца отказавшись от княжения, удалился из Новгородка в Галицию, принял там пострижение от славившегося благочестием полонинского игумена Григория и под руководством его провел три года. Потом отправился было в Святую гору, но, по смутным обстоятельствам на пути принужденный возвратиться на родину, основал близ Новгородка на берегу Немана свой монастырь, в котором и подвизался, несмотря на все укоризны со стороны отца. В 1263 г., когда Миндовг с двумя сынами своими был умерщвлен князем Довмонтом и его соумышленниками, Воишелг, страшась такой же участи, бежал в Пинск и решился занять на время отцовский престол, чтобы наказать своих семейных врагов. Спасаясь от его преследований, до трехсот семейств литовских переселились в Псков (в 1265 г.) и приняли здесь святую веру. В числе их находился и Довмонт, названный в крещении Тимофеем. Он сделался князем псковитян и своею приверженностию к православию и высоким благочестием столько угодил Богу, что причтен впоследствии Церковию к лику святых. Воишелг, смиряя мятежную Литву, вместе с тем заботился о просвещении ее христианством и для этого вызывал из Новгорода и Пскова священников, знакомых с литовским языком. В 1268 г. князь-инок передал все свои владения зятю своему Шварну, а сам снова облекся в монашеские одежды и отошел в угровецкий Данилов монастырь. Но спустя немного Воишелг был умерщвлен братом Шварна Львом, а вскоре скончался и сам Шварн, и власть над Литвою перешла к одному из туземцев - Тройдену 152.
Тройден княжил в Литве двенадцать лет и оставался самым упорным и беззаконным язычником. Но три брата его - Сурпутий, Лесии и Свелкений исповедовали православную веру христианскую, всецело были преданы ей и жили в любви, кротости и смирении. А сын Тройдена Римунд, в православии Лавр или Лаврентий, принял даже пострижение вместе с именем Елисея в новгородском Лавришевском монастыре, где построил новую церковь Воскресения Господня и подвизался до самой своей кончины 153.
В язычестве оставался во всю свою жизнь и знаменитый Гедимин, истинный основатель великого княжества Литовского (1320-1345). Но вторая и третья жены Гедимина - Ольга и Евва - были россиянки, которые, без сомнения, держались православной веры 154. Он позволял детям своим вступать в родственные союзы с русскими князьями. Из сыновей его Кориат назывался в православии Михаилом (около 1358 г.), Наримунд - Глебом 155; Любарт, в крещении Димитрий, князь волынский, был женат на дочери владимиро-галицкого князя Андрея Агафий, а потом (в 1350 г.) на дочери ростовского князя Константина; Явнут, в крещении (1345) Иоанн, князь заславский, был женат на княжне витебской или полоцкой 156. Дочери Гедимина - одна, неизвестная по имени, была в замужестве за тверским князем Димитрием Михайловичем (с 1320 г.); другая Августа, в крещении Анастасия, - за великим князем московским Симеоном Иоанновичем (с 1333 г.); третья, неизвестная по имени, - за Юрием Андреевичем, князем галицким 157.
Достойнейший из всех сынов Гедимина - Ольгерд, сделавшийся по смерти его великим князем литовским (1345-1377), был непостоянен в делах веры. Сначала, еще при жизни отца он принял было крещение "ради жены" своей Марии, княжны витебской, и дозволил построить в Витебске две православные церкви - Благовещения и Свято-Духовскую 158. Но, вступив на великокняжеский престол, обратился к язычеству, может быть, с той целию, чтобы более привлечь к себе любовь народа, и даже преследовал христиан. По крайней мере, известен один такой случай. В числе придворных Ольгерда находились два родные брата, его любимцы Кумец и Нежило, в крещении Иоанн и Антоний. Обращенные с несколькими другими литовцами к святой вере духовником своей великой княгини пресвитером Нестором, они свято исполняли христианские посты и не соглашались участвовать в принесении жертв по обряду литовскому огню Значу. Узнав об этом от жрецов, Ольгерд приказал обоих братьев заключить в темницу, где они томились целый год. Наконец, один из них, Иоанн, подвергшись болезни, выразил согласие отречься от христианства. Оба брата получили свободу. Но так как младший оставался непреклонным ко всем убеждениям жрецов, то его опять ввергли в темницу. А вскоре и Иоанн, мучимый совестию, вновь объявил себя христианином пред самим великим князем и брошен был туда же. Необычайное терпение, с каким переносили страдальцы разные мучения, привлекало к их темнице толпы народа, и многие, внимая их проповеди, тайно крестились. Тогда Ольгерд по настоянию жрецов предал узников в их волю, и оба брата после страшных пыток были повешены: Антоний - 14 января, а Иоанн - 24 апреля 1347 года. В числе обращенных их проповедию находился один родственник их, также придворный Ольгерда Круглец, в крещении Евстафий, который вскоре подвергся невыразимым мучениям от своего князя и наконец повешен 13 декабря. Эта троица были первые мученики в Литве за православную веру 159. Спустя немного Ольгерд переменился в отношении к христианам и даже покровительствовал им: подарил им землю, на которой пострадали святые Иоанн, Антоний и Евстафий, сам построил церковь Пресвятой Богородицы (Пречистенскую) в Вильне, где уже существовали церкви Святой Троицы и святого Николая (у последней и погребены были святые мученики) 160. Вовсе не препятствовал как первой жене своей Марии, так и второй, Иулиании, княжне тверской, крестить своих детей и воспитывать их в святой вере, так что все двенадцать сынов Ольгерда принадлежали вначале к православной Церкви 161. Пять из них были от первой жены: Вингольт-Андрей, князь полоцкий; Димитрий, князь Трубецкой; Коригайло-Константин, князь черторижский; Корибут - Димитрий, князь новгород-северский; Владимир, князь бельский. Семь - от второй жены: Ягайло-Иаков, великий князь литовский и потом король польский; Скиригайло-Иоанн, князь троцкий; Лугвен-Симеон, князь волынский; Зодзевит (Жигимант)-Иоанн или Феодор, князь подольский; Коригайло-Константин, князь мстиславский; Минигайло-Василий, князь пинский; Свидригайло-Лев, князь витебский 162. Дети Ольгерда, воспитанные в православии, охотно вступали в брачные союзы с русскими князьями. Так, Корибут был женат на дочери рязанского князя Александра; Лугвен - на дочери Димитрия Иоанновича Донского Марии; Свидригайло - на дочери князя тверского Ольге Борисовне. Из дочерей Ольгерда Агриппина находилась в замужестве за Борисом Константиновичем, князем суздальским; Елена - за Владимиром Андреевичем Храбрым; Мария - за каким-то князем русским Давидом; Феодора - за Святославом Титовичем звенигородским 163. Надобно заметить, что в то же время многие племянники и внуки Ольгерда исповедовали православную веру и вступали в родственные связи с русскими князьями 164. Под конец жизни и сам Ольгерд снова сделался православным христианином. Княгиня Иулиания, видя его приближающегося к смерти, горько скорбела о спасении души его, созвала своих сынов и духовника Давида, архимандрита печерского, и убеждала своего мужа обратиться к святой вере. И Ольгерд действительно принял крещение и даже облекся в схиму, а чрез несколько дней скончался (1377). Тело его погребли в Вильне, в созданной им церкви Пресвятой Богородицы. В крещении он назван был Александром, в схиме - Алексием 165.