Макаров Артур. Аукцион начнется вовремя

Макаров Артур
Аукцион начнется вовремя

   Артур Макаров
   Аукцион начнется вовремя
   Повесть
   Прогулочный катер обогнул мыс с черными клыками скал, и здесь, за прикрытием, сразу перестало качать.
   На спокойной воде белыми пятнышками и скоплениями пятен колыхались чайки, некоторые, поднявшись, кружили над катером, выпрашивая подачки.
   - Господи, до чего красиво! - вздохнула Русанова, глядя на город, обнимавший залив. - Все-таки в северной красе есть что-то необычайно милое.
   - Старый город всегда хорош, - со снисходительной улыбкой одобрил ее эмоции Самохин. - И новое они пристраивали со вкусом, не тяп-ляп... Нейтралы убежденные! Столько лет не воевали - было время изысками заниматься. А ведь в древности какими воителями числились... Викинги! Сколько стран при этом слове трепетали! А затем взяли и изменили политику в корне, вот парадокс необъяснимый.
   - Не такой уж необъяснимый, если вспомнить хотя бы Полтаву, усмехнулась Русанова и посетовала, наблюдая близко спикировавшую чайку: Жаль, что ничего не захватила для птиц... Смотрите, как они трогательно выпрашивают.
   - Ну, по-моему, просто нахально, - возразил Самохин, приняв ее напоминание за упрек в исторической неосведомленности. - Жадные, прожорливые и крикливые! Зато изящны и этим создают впечатление. Как в жизни часто бывает.
   Во время командировки он пытался осторожно приволокнуться за Русановой, получил вежливый, но предельно категоричный отпор и теперь относился к ней с досадливым уважением.
   - И все равно: голодных надо кормить, - упрямо сказала женщина. - Зато и не оскудеет рука дающего.
   Пожав плечами, Самохин обернулся, кивком указал на чаек стоявшему неподалеку юному розовощекому матросу, и тот вскоре же принес два аккуратных пакета.
   - Пожалуйста, у них все предусмотрено, - Самохин заплатил за корм, и матрос, улыбаясь, поблагодарил его. - Только бросайте подальше, их сейчас столько над головами завертится, огадить могут.
   Множество птиц действительно с пронзительным гамом затолклось в воздухе. Русанова, смеясь, бросала им корм, и пакеты быстро пустели.
   Вроде бы неторопливо стуча мотором, катер тем не менее быстро приближался к причалам, прямыми полосками выдвинувшимся в море, и на одном из них его поджидали двое одинаково высоких, представительных мужчин, но один был много моложе другого.
   - Все, птички, больше нету, - Русанова отбила ладонь о ладонь, стряхивая крошки. - Теперь рыбу ловите.
   - Ну, эти явно предпочитают жить подаянием, - снова счел нужным сбить ее настрой Самохин. А увидев приближавшийся причал и двух мужчин на нем, озабоченно взглянул на часы. - О, нас встречают, а мы и верно запаздываем... На десять минут! Шеф наверняка волнуется.
   Пассажиров на катере было немного, русские в числе первых поднялись на причал, и младший из встречавших улыбнулся Русановой:
   - Как вам понравилась прогулка?
   - Благодарю вас, мистер Лундквист, было чудесно! И почти совсем не качало.
   - Вот именно, что "почти", - уточнил Самохин с дежурной улыбкой, сопутствующей любому его разговору с иностранцами. - Просто моя спутница прирожденный морской волк, чего совсем не скажу о себе... Мы едем, да? Катер опоздал на десять минут.
   - Столько же у нас в запасе, и мы успеем, - заверил тот из шведов, что был постарше. - Прошу вас...
   Машина стояла неподалеку, перед гостями предупредительно распахнули дверцы, и вскоре поток разнообразных лимузинов на магистрали принял еще один.
   Лицо Русановой, глядевшей сквозь боковое стекло, выражало простодушное любопытство, Самохин смотрел прямо перед собой, человек рядом с Лундквистом вежливо улыбался, вполоборота развернувшись к заднему сиденью, а Лундквист вел машину с расчетливой лихостью, и путь оказался недолог.
   Здание фирмы было многоэтажным, но, построенное с учетом рельефа местности, не казалось высоким. В просторном вестибюле при виде входящих поднялся из кресла дородный мужчина, не то похвалил, не то вежливо укорил с начальственной снисходительностью:
   - Ну знаете, точность просто отменная: минута в минуту... Однако ведь у нас и отбытие сегодня, а дела еще не закончены. Вы, Елена Андреевна, займитесь образцами, а мы с Леонидом Петровичем отправимся к коммерческому директору. Вы пойдете с нами, господин Эдстрем?
   - О, разумеется, господин Харлампиев, - заулыбался старший из шведов. Я провожу вас. Мой коллега моложе, ему я предоставлю удовольствие сопровождать госпожу Русанову.
   И, разделившись, они разошлись в разные стороны.
   В полутемном зале была высвечена лишь круглая площадка, ограниченная амфитеатром уходящих вверх рядов кресел.
   Несколько манекенщиц с манерной развязностью и деланно-утомленными лицами похаживали в освещенном пространстве, демонстрируя шубы, палантины и меховые жакеты поверх повседневных и вечерних туалетов.
   - Нет-нет, минуточку! - Русанова что-то отметила в блокноте, оставила кресло и подошла к просмотровой площадке. - Н-нет... С песцами, по-моему, все хорошо, а соболь - мех строгий, при всей импозантности... Его лучше подавать с менее броскими туалетами.
   - Хорошо, я вас понял, - кивнул Лундквист. - Магда! Попробуем третью модель... Переоденьтесь и возвращайтесь. Очень жаль, что вы нас покидаете, снова обратился он к Русановой. - С вами я бы чувствовал себя уверенней, демонстрируя образцы заинтересованным лицам.
   - Не скромничайте, вы отлично знаете дело. А наши меха такого качества, какое само по себе гарантирует успех. - Сделав еще одну пометку, она убрала блокнот в сумочку. - Возвращаться необходимо: аукцион открывается через три недели, и предстоит уйма работы. Вы приедете, конечно?
   - Боюсь, что нет, - с сожалением вздохнул Лундквист. - Я всегда с удовольствием посещаю Ленинград, но на этот раз в поездку снова намечают Эдстрема... Магда, вы готовы? Прошу.
   - Это, пожалуй, лучше, - оценила новый туалет Русанова. - Если можно помедленней...
   - Медленней и с частыми поворотами, Магда! - приказал Лундквист. Начали!
   Девушка поплыла по площадке, повернулась раз и другой, поплыла дальше. Томно опустив ресницы, задержалась перед ними, и опять последовал разворот. Магда отменно знала дело, была хороша собой, и мех шел ей.
   Наблюдавший за всем этим из верхнего, невидного с площадки ряда седоголовый человечек не обернулся, услышав, как кто-то появился сзади него, только бросил коротко:
   - Ну?
   - Они готовы продать лишь несколько видов клеточных мехов, - сказал Эдстрем, склоняясь пониже. - А в остальном ссылаются на незыблемые принципы аукционных торгов: всем равные возможности.
   - А подарки?
   - Их шеф повел себя, как японец: улыбался, делая вид, что не понимает, о чем идет речь! Его помощник от негодования совсем забыл английский, на котором с трудом объясняется, а к женщине я не рискнул подступиться - судя по всему, она из фанатичных патриоток интересов дела и государства.
   - Тогда нечего было за ними так ухаживать... Садитесь. Ваше доверенное лицо в России действительно заслуживает доверия?
   - Оно готово на все, если мы выполним его условия.
   - Мы их выполним, - кивнул человечек. - Внесите требуемую сумму на банковский счет, по прибытии в Ленинград - покажете ему чек. А вручите, когда станет принимать товар... О путях вывоза я позабочусь сам, понятно? Эта партия соболей должна быть нашей, я так хочу! Торговля всегда предусматривала известный риск, и мы рискнем. Но свести разумный риск к минимуму - ваша задача. Поэтому соблюдайте крайнюю осторожность, чек при расчете лучше вручать не вам самому, а через посредника с дипломатическим прикрытием... Надеюсь, вы все уяснили?
   - Да, конечно.
   Внизу появились Харлампиев и Самохин, сели в кресла рядом с Русановой.
   - Они научились торговать, ничего не скажешь, - откинулся на спинку седоголовый. - К тому же у них есть что продать. Но и мы не потеряли хватки... Проводите русских с возможной любезностью и начинайте готовиться к поездке. Для напутственной беседы я вас вызову.
   Он встал, едва возвышаясь над спинками кресел, не спеша двинулся вдоль ряда, ушел.
   В начале осени на Ленинград навалилась жара.
   Кудесники из бюро прогнозов объясняли стремительное повышение ртутного столбика нежданным вторжением воздуха из знойной Сахары, подсчитывали, случалось ли нечто подобное в прошлом, а ленинградцы и гости города на Неве сначала обрадовались, а затем несколько подустали от каждодневной жары.
   На взморье, на островных пляжах и на пляже под стеной Петропавловской крепости не то чтобы яблоку - семечку от него негде было упасть. Завезенное в киоски мороженое расхватывали тотчас, возле цистерн с квасом загодя выстраивались вереницы жаждущих, автоматы с газированной водой не успевали глотать монеты.
   Но вообще-то жизнь шла своим чередом, и Пассаж тоже торговал по обыкновению бойко. В обувной отдел завезли модные босоножки, и уже на подходе к отделу образовалась толпа.
   - Неужели будем стоять, Светочка? - демонстрируя тоску во взоре, обозрел столпотворение модниц молодой человек в безрукавке с эмблемой фирмы "Адидас". - Ты только взгляни, что делается!
   - Ну конечно, если бы давали какие-нибудь кроссовки или мокасины на каблуке - так тебя бы очередь не испугала, - обиженно возразила Светочка. А мне нужны, нужны босоножки, и я буду стоять сколько надо! Ты бы лучше узнал, достанется ли, чем настроение портить.
   - Это туда сунуться? - Приподнявшись на носках, молодой человек с испугом взглянул поверх голов. - Так там задавят или в клочья разорвут, пока доберешься... Да и не поверит никто, что я спрашивать лезу.
   Смерив его уничтожающим взглядом, подруга отвернулась, и тут же кто-то осторожно тронул ее за локоть.
   - Вам босоножки, прошу прощения, молодая-интересная?
   Спрашивал мужчина неопределенного возраста, с лицом в пятнах от облезшей кожи.
   - Да... У вас есть? - тоже шепотом спросила Светочка, косясь на соседок.
   - Самого товара нет, а очередь могу уступить, если желаете.
   - Как очередь?
   - Ну что ты, не понимаешь? Гражданин где-то впереди стоит и хочет нас поставить, - обрадованно вмешался молодой человек. - Сколько просишь за услугу?
   - Красную, - последовал быстрый ответ.
   - Это десятку? Да они, наверно, и сами того не стоят! Ты даешь, дядя!..
   - Хозяин - барин, я на горло не давлю.
   Мужчина уже повернулся, чтобы отойти, но, взглянув в лицо Светочки, обладатель фирменной безрукавки шагнул следом.
   - Погоди... А где твоя очередь?
   - Так щас моментом подойдет... Поставить? - оживился мужчина. Двигайте за мной, я на доверии... Человек - человеку друг, товарищ и брат, а положенное в карман тиснете, как место укажу.
   Троица исчезла в гудящей толпе, вскоре из нее выбрался продавший очередь, отойдя в сторону, перевел дух, а затем вынул и проверил достоинство оказавшейся в кармане купюры.
   И услышал рядом тихий смешок.
   - Полинял ты, Боря, полиня-ал, - укорил, покачивая головой, старик в старомодной соломенной шляпе. - Это ж надо, какой промысел подыскал: люди со смеху помрут... А кто и осудит!
   Последние слова он произнес все так же посмеиваясь, но со значением, и лицо Бори цветом подравнялось под светлые пятна на нем.
   - Ты... откуда взялся? Никак меня пасешь, колода трухлявая! Так ведь я тебя и уронить могу, где базара поменьше.
   - А вот теперь узнаю Архитектора, - подобострастно умилился старик. Думаешь, я не в понятии, что Боря Архитектор за так к земле гнуться не станет? Что ты! Ну, пошутил на радостях, поскольку прежнего товарища встретил, а ты сразу рожки в пупок упираешь... Пошли лучше холодной окрошечки хлебнем, у меня в "Неве" племянник сегодня работает. Он и угостит за мой счет.
   - Н-ну, пошли, - недолго пораздумав, согласился тот, кого теперь величали Архитектором. - Однако не вздумай... Когда чего кому трекнешь про то, что видел, - я тебе ботало на горле заместо галстука затяну!
   - Да ни боже мой, ты ж меня знаешь! Пойдем, Боренька, только ты приноравливайся, забыл небось, какая моя ножка увечная?
   Старик и верно заметно приволакивал при ходьбе правую ногу, но, радуясь встрече, ковылял быстро, и вскоре они оба вышли из Пассажа и растворились в потоке прохожих.
   Вечер не принес желанной прохлады, скорее напротив - стало душно. Однако и в эту пору старик в соломенной шляпе довольно бойко шествовал по делам, заведшим его в район проспекта Ветеранов.
   Выйдя из троллейбуса, он прошел улицей Добровольцев почти к самой железнодорожной линии, и здесь замедлил шаги на подходе к строениям индивидуальных гаражей. А потом и вовсе остановился, сняв шляпу, обмахнул несколько раз лицо; использовал передышку, чтобы осмотреться вокруг.
   Сумерки еще не сгустились, но в двух открытых гаражах уже зажгли свет. Старика заинтересовал тот, что был с самого края, однако сначала старик неторопливо прошел мимо, заглянул за угол и, лишь удостоверившись, что там безлюдно, повернул обратно и ступил за порог пропахшего маслом и бензином помещения. Капот старенького "Москвича-402" был открыт, проходя мимо, он краем глаза видел человека, согнувшегося над мотором, а сейчас рядом с машиной никого не было...
   Решив, что работавший где-то в глубине гаража, заранее изобразив улыбку, старик продвинулся дальше, и в это время позади с лязгом захлопнулись створки въездных ворот.
   - И кого ты тут смотришь, папаша? - поинтересовался мужчина в испачканной майке, с чернью щетины на скуластом лице. - Будто мы и не знакомы.
   Как бы желая удостовериться, не ошибся ли он, хозяин гаража приблизился, держа в правой руке разводной ключ, легонько постукивая им о ладонь левой.
   - Так мы, верно... Я вот зашел на свет, а хотел спросить насчет в Выборг съездить, - сначала растерялся, а затем уверенней произнес старик. Подвезти кой-кого требуется.
   - У-у, туда дорога не всякому, - внимательно разглядывая пришельца, протянул скуластый, все еще постукивая ключом. - А кого везти надумал?
   - Родственника одного. Такой человек, знаешь, что и мне и тебе за добро отзовется... Саней зовут, не слышал?
   - Да у меня в библиотеке не один Саня записан... Ты-то сам его откуда узнал?
   Теперь старик совсем взял себя в руки, и на его лицо вернулось обычное умильно-ласковое выражение.
   - Так ведь другой человек, из хороших, знакомством помог! В архитекторах он числится, из командировочки прибыл и свое слово сказал...
   На заднем сиденье "Москвича" распрямилась чья-то фигура, дверца приоткрылась и, как ни успокоился было старик, но теперь прянул в сторону. А тот, что объявился в машине, так и остался на сиденье, только дверцу ногой оттолкнул.
   - Видно, пора Архитектору бубну выбить, чтобы таких ползунков не присылал, - сказал он, закуривая. - Да и быстро он чего-то в дела вошел, а хотел отлежаться... Так с чем ты заявился, улитка родненькая?
   Когда прикуривал, вспыхнувшая спичка высветила такое опасное лицо, что старику впору было потеряться совсем. Тем не менее он повел себя иначе.
   - Эх, милый: с мое повидав, ты не ползать, лежать смирно будешь и глазки зажмуришь! - сказал он безбоязненно. - Двинься-ка, Саня, я рядом сяду... А дверку прикрыв, и поговорим шепотком.
   - Да я тут и так потом изошел, - мрачно возразил Саня. И, высунувшись, бросил скуластому в майке: - Выйди да постой на ветерке... Послушаю я деда, вдруг он дельное скажет.
   Оба дождались, пока дважды проскрипели петли металлических ворот, выпустивших хозяина гаража, и, выбравшись из машины и разогнувшись в невысокий рост, тот, к кому пришел старик, предложил:
   - Кажи свои козыри. Но раз меня кликал - значит, сорт людей понимаешь... Без темноты дело обрисуй, нынче время дорого.
   - Это точно: с тобой темнить - себе в убыток, - согласился старик. Только было б что мелочное, я бы к Сане Шмелю за просто так не сунулся. - Он огляделся, увидел, что сесть некуда, и со вздохом прислонился к верстаку, заваленному деталями. - А дело такое, что исполнишь и до-о-олго всякое разное без интереса будет... И чище некуда!
   Ранним утром в одной из квартир ленинградского дома заверещал будильник, и его сразу привычно прихлопнула рука, обрывая трель звонка.
   Мужчина средних лет, стараясь не тревожить жену, вылез из постели, постоял, сонно покачиваясь, и вышел в коридор. Вскоре в туалете шумно сработал сливной бачок, мужчина вернулся в комнату и прошел на балкон. Поеживаясь от утреннего холодка, проснулся окончательно. Обозрев знакомый пейзаж, несколько раз развел руками, начиная делать гимнастику, затем вдруг, нахмурившись, опустил руки и еще раз посмотрел вниз.
   Двор напротив был пуст, все там было, как каждый день в это время суток, но в низком каменном строении одна из дверей оказалась открытой.
   - Нина! - позвал мужчина, войдя в комнату. - Нина, ты спишь?
   Жена спала, и, не дождавшись ответа, он взглянул на часы. Стрелки показывали десять минут седьмого.
   Пройдя в прихожую, мужчина еще пораздумал, стоя у телефона, решившись, снял трубку.
   - Але, милиция? Тут такое дело... Это просто один гражданин говорит. Я, понимаете, встал, а напротив нас склад открыт... Нет, не видел... Но он всегда закрыт, а щас двери настежь! Вы извините, конечно, но странно все-таки... Что? А-а, Михайлов моя фамилия. Олег Ефимович... Так мне ведь на работу идти, как же я? Ну ладно, обожду...
   Повесив трубку, вновь прошел на балкон, посмотрел вниз, в соседний двор.
   Там все было, как раньше: пусто, тихо, и загадочно темнел квадрат открытого входа.
   Мчавшаяся по улице "Волга", заложив рискованный вираж, с разворотом въехала во двор, остановилась, противно завизжав тормозами.
   - Ты что, иностранных фильмов с автогонками насмотрелся? - ворчливо спросил Бутырцев водителя. - Гоняешь, как этот...
   К машине спешил капитан Сенчаков, и, не определив до конца, как гоняет водитель, Бутырцев вылез, захлопнул дверцу.
   - Товарищ подполковник! При осмотре места происшествия обнаружено...
   - Стоп! Пройдем-ка на место и доложишь с наглядностью, - остановил подчиненного подполковник. - Эксперты работают?
   - Заканчивают. Но уже определили кое-что, - шагая рядом, пояснил Сенчаков.
   - Кое-что - это лучше, чем ничего, - оценил Бутырцев. - Но с другой стороны, опять-таки всего кое-что... Сюда, да?
   - Сюда, товарищ подполковник.
   Бутырцев остановился у входа в склад, бегло оглядел двор и шагнул вовнутрь.
   В складском помещении работали сотрудники. Эксперты возились у дверей специальных боксов, старший лейтенант Таганцев осматривал короткий коридор, ведущий в остальные службы склада. Коридор заканчивался запертой металлической дверью.
   А у стены напротив боксов, на бетонном полу, мелом нанесено очертание человеческого тела, и рядом застыл сержант.
   - Сигнализация была отключена, сторож исчез, а вот здесь лежал труп неизвестного... Документов при нем не обнаружено, убит предположительно ударом тяжелого предмета в область затылка, - негромко давал пояснения Сенчаков.
   - Этот неизвестный, он что же, и работникам склада неизвестен, да? спросил Бутырцев.
   - Вот именно. Заведующий складом его видел, он сейчас находится там, кивнул Сенчаков на металлический заслон в глубине коридора. - Осматривает другие помещения, волнуется очень... Опустошены два бокса, причем они не взломаны, не вскрыты, а отперты ключами, идентичными тем, что хранятся у заведующего. У них порядок такой: в конце дня все ключи сдаются.
   - Порядок хороший, - произнес Бутырцев. - А дело скверное... Давно не было такого чепе. - Он еще посмотрел на меловые очертания на полу и подошел к экспертам. - Чем порадуете, товарищ Исраэлян?
   Тщедушного большеглазого Исраэляна уважительно величали алхимиком и кудесником, его главным увлечением была графология, и он всерьез считал, что из-за небрежения к этой области криминалистики теряется многое.
   На вопрос ответил по обыкновению обстоятельно и, как всегда, действительно порадовал важным наблюдением:
   - Ну что можно сказать по первому впечатлению... Оба бокса открыты аккуратно, сигнализация не сработала потому, что была отключена. Обращают на себя особое внимание два обстоятельства... Во-первых, сигнализацию отключили не в коммуникациях, а на щите, а щит находится за тремя запирающимися перекрытиями. Отсюда, стало быть, - это сделал человек, знающий местное хозяйство, может быть, даже из доверенных лиц... Во-вторых, дверцы опустошенных хранилищ и вообще все вокруг них тщательно протерто, словно чистоту наводили перед самым ограблением. Поэтому отпечатки пальцев ночных грабителей четко просматриваются. Мы их зафиксировали, разумеется...
   - Вы сказали - грабителей? - прищурил один глаз Бутырцев, словно брал на прицел тех, о ком шла речь.
   - Именно так. Отпечатки, по первой примерке, принадлежат двум разным лицам, - констатировал Исраэлян. - Не исключено, что убитый один из них.
   С улицы вбежал молоденький лейтенант, вытянулся:
   - Товарищ подполковник! Вас начальник управления вызывает...
   - Хорошо, иду... Спасибо, Ревик Гургенович, обстоятельней побеседуем в родных стенах.
   Вернувшись к машине, Бутырцев сел в нее, взял трубку рации.
   - Здравия желаю, товарищ генерал... Докладываю: судя по первому осмотру, кража произведена подготовленно, сигнализация нейтрализована, сторож исчез... Нет, не обнаружен... Да, значительное количество шкурок отборного соболя, намеченного к распродаже на Международном аукционе. Что вы? Простите, я не понял... Ах, так! Ясно. Буду докладывать. Есть.
   Положив трубку, он так и сидел некоторое время, глядя сквозь лобовое стекло, а к машине подошли Сенчаков и Таганцев. Бутырцев закурил и, повернувшись к помощникам, сообщил:
   - Наше самое высокое руководство уже тревожило торговое ведомство. Очень обеспокоены случившимся: исчезнувшие меха включены в программу распродажи, аукцион открывается через пять дней, скандальная назревает ситуация... Нам решительно указано возвратить все похищенное к началу торгов.
   - Раз надо, значит, вернем! - бодро сказал Таганцев.
   - Ишь ты! С этакой исполнительностью как раз и попадем пальцем в небо, - нахмурился подполковник. - А твои соображения какие, Иван Гаврилович?
   - Надо в первую очередь сторожа искать, - Сенчаков говорил, обдумывая каждое слово. - И, как я понимаю, на похищенное всегда должен найтись покупатель... Если только он заранее не был намечен! Уж больно товар... своеобразный. И в большом числе, значит, очень денежное лицо его ждет.
   - Да, если ждет, - кивнул Бутырцев. - Так. Таганцев, ваша задача как можно быстрее установить личность убитого... Здесь специалисты сами разберутся, так что ты, Иван Гаврилович, займись следующим: возьми под наблюдение комиссионки, скупки, всякого рода людные торговые точки. Конечно, разослать сводки-ориентировки, как полагается, и прочее... Спокойной работы не ждите, товарищи. Раз международным скандалом пахнуло, нам начальство ежечасно хвосты подкручивать будет!
   Стремительно двигающийся состав поезда номер два Москва - Ленинград прогрохотал мимо первой пригородной платформы, и за окнами замелькали домики ленинградских предместий.
   В служебном купе мягкого вагона проводница надела форменный пиджак, поправив прическу, вышла в коридор. И пошла по нему, стучась в каждое купе, осторожно отодвигая двери.
   - Скоро прибываем. Билетики, пожалуйста... Скоро прибываем! Извините... Чаю кто желает? Кофе есть, растворимый.
   Поездной радиоузел тоже начал работу, и в одном из купе лежавший пассажир накрыл голову подушкой, спасаясь от бодро вещавшего репродуктора. Но тут же понял, что время вставать, сел, свесил ноги в легких тренировочных брюках.
   А его сосед безмятежно спал, закинув руки за голову.
   Пассажир в брюках длинно, со сладким потягом зевнул, еще раз с завистливой неприязнью оглядел спящего и, нащупав ногами туфли, присел у портфеля под столиком. Замок поддался не сразу, наконец щелкнул...
   ...И тут же открывшего портфель рвануло вверх и в сторону, сильно швырнуло на полку, запрокинуло. Заломило стиснутое правое плечо.
   Затем его отпустили.
   - Прошу прощения, - сказал сосед по купе, холодными глазами разглядывая ошалело моргавшего человека. - Видимо, я был чересчур резковат. Но дело в том, что это не ваш портфель.
   - Что? Как же... Ох, правда! Мы ведь садились в последний момент, залепетал пассажир в брюках. - Мой попутчик в другом купе, я там вещи оставил и спросонья перепутал, знаете... Поскольку мой совершенно такой же. Вы убедитесь, пожалуйста, я принесу...
   - Зачем, я вам верю, - беглая улыбка сделала почти приятным жесткое лицо владельца портфеля. - А поскольку я реагировал тоже со сна, вы должны меня извинить.
   - Да, конечно... Я понимаю. Я как раз сейчас туда пойду, там умывальные принадлежности, знаете, бритва и все такое...
   Опасливо передвинувшись на полке к двери, он шмыгнул из купе, а его обидчик, оставшись один, задвинул дверь, посмотрев на себя в зеркало, проворчал: "А нервишки-то стали тонковаты, братец!" Потом сдернул с вешалки над изголовьем махровый халат и вскоре прошествовал по коридору в туалет.
   Когда проводница начала разносить чай, он вышел в коридор уже одетый, глядя в окно, закурил, а из ближнего купе показался тоже успевший сменить тренировочные брюки сосед, нырнул обратно и опять показался с портфелем в руке.
   - Простите, что отвлекаю... Вот! Точно такой, а вы уже легли, когда я вошел. Вещи заносить, излишне шуметь постеснялся просто. К тому же товарищ рядом, мы, знаете, слегка отметили одно событие, ну и с утра внимание, конечно, ослабло... Вы извините!
   - Да оставьте, право, - усмехнулся куривший. - Недоразумение оно недоразумение и есть. И вы не обижайтесь.
   - Ни в коем случае! - Человек с портфелем потоптался рядом, улыбнулся искательно. - Мы с товарищем бутылочку сухонького открыли... Не присоединитесь?