Страница:
– А мисс Финч не знает, вышли ли они замуж?
– После этого собрания она о них ничего не слыхала.
– Досадно, – сказал Карелла.
– Мне очень жаль.
– А юноша? Питер Келби?
– Я опять-таки прочесала все досье. Даже позвонила по телефону, который он когда-то дал, но попала на какого-то разъяренного господина, который сказал, что работает по ночам и ему вовсе не нравится, когда его на заре будят старые девы. Я спросила, не он ли Питер Келби, и он ответил, что это Ирвинг Дрейфус. Это вам говорит о чем-нибудь?
– Нет, абсолютно.
– Если верить ему, он никогда не слышал о Питере Келби, и меня это не так уж удивило.
– И что вы сделали потом?
– Я еще раз позвонила мисс Финч. Она просмотрела досье, а потом перезвонила и сказала, что Келби, возможно, никогда не заканчивал университета, потому что она не нашла ничего о нем в архивах. Я ее поблагодарила, повесила трубку и вернулась к своим собственным досье. Мисс Финч была права. Как только я себя ни обзывала – проглядела, что Питер Келби бросил университет на третьем курсе.
– Итак, и здесь ничего.
– А так как мыслю я достаточно последовательно, для старой девы по крайней мере, то в конце концов я выяснила, что Питер Келби состоял в студенческом клубе “Каппа-Каппа-Дельта”. Я позвонила в местное отделение, чтобы спросить, не знают ли там, где он теперь. Мне посоветовали позвонить в центральное бюро, что я и сделала; мне сообщили последний адрес, который он дал в пятьдесят седьмом году.
– И где это?
– Миннеаполис, штат Миннесота.
– Вы пытались с ним связаться?
– Наша администрация всегда косо смотрит на междугородные звонки, мистер Карелла. Но я записала адрес и дам его вам. При одном условии.
– Каком, мисс Мориарти?
– Если вы пообещаете, что аннулируете все штрафные проколы, которые я получу за превышение скорости.
– Как, мисс Мориарти? – воскликнул Карелла. – Вы превышаете скорость?
– Вы думаете, я признаюсь в этом полицейскому? – сказала мисс Мориарти. – Сначала дайте слово.
– А почему вы думаете, что я смогу это сделать?
– Мне говорили, что у вас все можно уладить, кроме наркотиков и убийств.
– И вы поверили?
– Нападение стоит сто долларов наличными, так мне говорили. Кража – уже около пяти сотен.
– Где вы все это узнали, мисс Мориарти?
– Для старой девы, – произнесла мисс Мориарти, – я неплохо осведомлена.
– А вы знаете, что я могу вас арестовать за попытку подкупа государственного служащего и за сокрытие информации? – сказал Карелла, улыбаясь.
– Какое сокрытие? О чем это вы?
– Сокрытие последнего адреса Питера Келби.
– Питера Келби? А кто это?
Карелла расхохотался:
– Хорошо, хорошо, даю вам слово. Но никаких гарантий, ясно? Просто сделаю все, что смогу.
– У вас есть карандаш? – спросила мисс Мориарти.
– Кто будет говорить?
– Детектив Стивен Карелла.
– Минуточку подождите, пожалуйста.
– Алло, резиденция Келби.
– Могу я поговорить с мистером Келби? – спросил Карелла.
Он подождал, потом услышал, как кого-то позвали, потом чей-то голос произнес: “Кто?” – а первый голос ответил: “Какой-то детектив Карелла”, потом послышался звук шагов, приближающихся к телефону, потом шум в трубке, которую взяли со стола, и другой женский голос произнес:
– Алло?
– Это детектив Карелла из восемьдесят седьмого комиссариата города Айсола. Я звоню...
– Да? Я миссис Келби. Что вы хотите?
– Могу я поговорить с вашим мужем, миссис Келби?
Долгое молчание на другом конце провода.
– Миссис Келби? Могу я...
– Да, я слышала. – Снова молчание. – Мой муж умер, – наконец произнесла миссис Келби.
Итак, эти три смерти прояснили одно обстоятельство, а именно: между вторым мая, днем смерти Эндрю Маллигена, и седьмым мая, когда был застрелен Руди Ферстенмахер, в городе не было убийств.
Нельзя быть сразу повсюду.
Она была высокая, рыжеволосая, с молочно-белой кожей и миндалевидными зелеными глазами. На ней был темно-зеленый костюм, выгодно подчеркивающий цвет глаз и фигуру – классически округлую, с тонкой талией и крутыми бедрами. Ей было почти сорок лет, этой женщине, остановившейся за перегородкой, но от нее исходил какой-то аромат сладострастия. У Мейера и Кареллы, хотя оба были женаты, на секунду перехватило дух – это было как бы воплощение мечты. В другом конце коридора, за спиной женщины, Мисколо, заметивший ее, когда она проходила мимо открытой двери его бюро, вытягивал шею, чтобы получше рассмотреть ее. Потом он восторженно поднял глаза к небу.
– Мисс...
– Я Хелен Вейль, – сказала она.
– Да, мисс Вейль? Чем могу быть полезен?
– Миссис Вейль, – поправила она. – Хелен Стразерс Вейль.
Ее голос, низкий от природы, безошибочно указывал на то, что она училась дикции и речи. Руки она положила на барьер, и казалось, что они сжимают его в любовных объятиях. Она спокойно ждала, и создавалось впечатление, что ей неловко здесь находиться. И от этого только росла неловкость тех, кто смотрел на нее. Она выглядела как жертва гнусного насилия, которая ждет худшего и этим привлекает худшее к себе. Детективам понадобилось несколько секунд, чтобы отделить имя Стразерс от других окружавших его имен и вырваться из тяжелого облака чувственности, заполнившего комнату.
– Входите, миссис Вейль, – произнес Карелла.
– Спасибо, – сказала она.
Проходя мимо него, она опустила глаза, почти как послушница, не слишком охотно решившая наконец дать обет целомудрия.
Мейер схватил стул, поставил его у стола и пригласил гостью сесть. Она села, положила ногу на ногу, хотела немного натянуть короткую юбку, открывавшую красивые колени, не смогла этого сделать и, смирившись, одарила всех смущенной улыбкой.
– Мы вас искали, миссис Вейль, – сказал Карелла. – Ведь вы та самая Хелен Стразерс, которая...
– Да, – ответила она.
– Мы так и думали, что вы вышли замуж, но не знали ни за кого, ни где вас искать в таком большом городе. Мы попытались, но... – Он внезапно замолчал, осознав, что говорит слишком много и слишком быстро.
– Но мы очень рады вас видеть, – заключил Мейер.
– Да, я так и думала, что надо прийти, – сказала Хелен, – и рада, что сделала это.
Последние слова она произнесла как хвалу двум самым красивым, самым очаровательным, самым любезным и умным мужчинам на свете. Оба детектива бессознательно заулыбались, потом каждый заметил улыбку на лице соседа, насупился и придал лицу подобающее выражение.
– Что вас натолкнуло на такую мысль, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Но... все эти убийства, конечно, – широко раскрыв глаза, ответила Хелен.
– А почему?
– Но разве вы не видите, что он убивает всех, кто играл в этой пьесе?
– Кто “он”, миссис Вейль?
– Этого я не знаю, – сказала она, снова опустив глаза и пытаясь одернуть упрямую юбку. – Я об этом подумала, когда сопоставила имена Форреста и Нордена, а потом сказала себе: “Нет, Хелен, это только работа твоего воображения”. У меня богатое воображение, – пояснила она, поднимая глаза.
– Да, миссис Вейль, продолжайте.
– Потом убили эту девицу, не помню сейчас ее имени, потом пришел черед Сэла Палумбо, очаровательного итальянца, учившего английский на вечерних курсах, потом Эндрю Маллиген и Руди... Так что тени сомнения не оставалось. Я сказала мужу: “Алек, кто-то убивает всех, кто играл в “Долгом возвращении” в сороковом году, в Рэмси”. Вот что я ему сказала.
– А что ответил ваш муж?
– “Хелен, ты спятила. Совсем спятила!” – сказала Хелен, нахмурившись. – Тогда я и решила прийти.
– Почему? Вы можете нам что-нибудь сообщить, миссис Вейль?
– Нет. – Хелен облизнула губы. – Понимаете, я актриса. Да, Хелен Вейль. Думаете, Стразерс было бы лучше?
– Простите?
– Стразерс – моя девичья фамилия. Считаете, она лучше звучит?
– Нет, так очень хорошо.
– И вот, петому что я актриса, я и подумала, что мне надо к вам прийти. Мертвая актриса совсем ни на что не годится, не так ли? – сказала Хелен; она пожала плечами и очень естественным жестом протянула к ним руки.
– Да, правда, – произнес Мейер.
– И вот я тут.
Непринужденной походкой вошел Мисколо и спросил:
– Кто-нибудь хочет кофе? Простите, я не знал, что у вас посетители!
Он обольстительно улыбнулся Хелен, которая скромно ответила ему тем же и опять одернула юбку.
– Хотите кофе, мисс? – спросил Мисколо.
– Очень любезно с вашей стороны, не нет, спасибо.
– Не за что, не за что, – ответил Мисколо и, напевая, вышел из комнаты.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, – что вы помните о “Долгом возвращении?
– Я играла роль Кейт, – произнесла она и улыбнулась. – Кажется, это было отвратительно. Я плохо помню.
– А другие актеры? Их вы помните?
– Все мальчики были просто очаровательны.
– А девушки?
– Их я совсем не помню.
– Вы случайно не знаете, Маргарет Баф вышла замуж?
– Маргарет... как?
– Баф. Она играла в пьесе.
– Нет. Не представляю, кто это.
Как бы случайно в дежурку вошли двое полицейских. Они подошли к картотеке, открыли ящики и уставились на Хелен Вейль, не менявшую позы. Когда они ушли, вошли еще четверо, тоже как бы случайно. Карелла нахмурился, но все они срочно занялись делами, позволявшими как бы ненароком не терять Хелен из виду.
– Вы начали играть в театре, когда заканчивали учебу, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Да.
– Вы играли здесь, в городе?
– Да, я “гаев актерской гильдии.
– Миссис Вейль, вам когда-нибудь угрожали?
– Нет. – Хелен нахмурила брови. – Какой странный вопрос! Если убийца решил убить нас всех, почему он должен интересоваться мной в особенности?
– Миссис Вейль, возможно, он устроил эту массовую резню только для отвода глаз. Убийца может ненавидеть кого-то одного, а других убивать, чтобы заставить поверить в побудительные мотивы, далекие от истинных.
– Правда? Я ни слова не поняла из того, что вы здесь мне наговорили.
– Честное слово, разве вы не понимаете...
– Во всяком случае, меня это не интересует. Эти истории с побудительными мотивами и тому подобное...
В комнате теперь было четырнадцать полицейских. Сведения распространялись по всему участку, а может, и по району со скоростью света. Никогда за все время работы детективом Карелла не видел в дежурке столько детективов сразу. Кроме, пожалуй, того дня, когда руководство издало приказ, запрещающий полицейским вести посторонние и бесполезные разговоры в служебное время, и все полицейские района собрались в дежурке, превратившейся в подобие римского форума.
– Тогда что же вас интересует, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Мне кажется, ко мне должны приставить охрану. – Она опустила глаза, будто речь шла о защите не от снайпера, а от полицейских, набившихся в комнату, как сардины в банку.
Карелла внезапно встал:
– Эй, ребята! Здесь уже дышать нечем. Продолжайте собрание в вестибюле.
– Какое собрание? – спросил один из полицейских.
– То, которое будет продолжаться в вестибюле через три секунды, если вы не хотите, чтобы я снял трубку и сказал пару слов капитану Фрику.
Полицейские начали расходиться. Один из них очень громко пробормотал: “Больно испугались!” – но Карелла сделал вид, что не слышит. Он проводил их взглядом, потом повернулся к Хелен и сказал:
– Мы приставим к вам полицейского, миссис Вейль.
– Буду вам бесконечно благодарна, – сказала она. – А кого?
– Честное слово... пока не знаю. Надо посмотреть по расписанию, кто свободен...
– Уверена, что смогу положиться на вашего полицейского.
– Миссис Вейль, – произнес Карелла, – постарайтесь вспомнить о пьесе. Я знаю, что это было очень давно, но...
– О, у меня отличная память! Знаете, актриса обязана иметь хорошую память, иначе она не сможет заучивать роли, – сказала Хелен, улыбаясь.
– Конечно. И что же вы помните о спектакле?
– Ничего.
– Вы все были в дружеских отношениях? – предположил Карелла.
– О да! Это была маленькая, но совершенно очаровательная труппа!
– А во время вечеринки? Никаких неприятностей?
– Нет, прекрасная вечеринка.
– Вы не сразу ушли?
– Нет. – Хелен улыбнулась. – Я всегда остаюсь допоздна.
– А где вы собрались после спектакля, миссис Вейль?
– Ах, это! У Рэнди, кажется. Рэнди Нордена. Он настоящий гуляка. Блестящий студент, но такой, знаете, гуляка... Его родители были тогда в Европе, вот мы и пошли к нему после спектакля.
– Вы и две другие девушки задержались допоздна, не так ли?
– Да. Чудесная вечеринка!
– С тремя молодыми людьми?
– О нет! Ребят было много.
– Я хочу сказать, что вы остались до утра с тремя молодыми людьми.
– О да! Именно так.
– Ничего неприятного не произошло?
– Нет, – сказала Хелен, нежно улыбаясь. – Мы занимались любовью.
– Вы хотите сказать – флиртовали?
– Нет-нет! Мы кувыркались.
Карелла откашлялся и посмотрел на Мейера.
– Это и вправду была отличная вечеринка, – продолжала Хелен.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, – вы имеете в виду...
Хелен опустила глаза:
– Ну, в общем... видите ли...
Карелла снова взглянул на Мейера. Тот безнадежно пожал плечами.
– С молодыми людьми? Тремя молодыми людьми? Вы были в разных комнатах, не так ли?
– Да. Вообще-то... во всяком случае, вначале. Было полно выпивки, да и родители Рэнди были в Европе, так что мы и вправду разошлись.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, наконец решившись взять быка за рога, – что вы хотите сказать? Что вы и две другие девушки вступили в интимные отношения с этими молодыми людьми, так?
– О да! Весьма интимные.
– Эти трое были Энтони Форрест, Рэндольф Норден и Дэвид Артур Коэн, не так ли?
– Да. Очаровательные ребята!
– И вы... вы все ходили из комнаты в комнату?
– Ну да! – воскликнула Хелен с воодушевлением. – Это была настоящая оргия!
Карелла закашлялся, и Мейер постучал его по спине.
– Вы так заболеете, – сказала Хелен нежно, – надо пойти домой и лечь в постель.
– Да-да. Я пойду домой, – сказал Карелла, все еще кашляя. – Тысяча благодарностей, миссис Вейль, вы нам очень помогли.
– Мне было очень приятно поболтать с вами, – сказала Хелен. – Я почти забыла про эту вечеринку, а ведь она была одной из лучших, какие я видела. – Она встала, взяла сумочку, открыла ее и положила на стол маленькую белую карточку. – Вот мой адрес и номер телефона, – сказала она. – Если меня нет дома, служба отсутствующих абонентов вам подскажет, где меня найти. – Она улыбнулась и направилась к выходу.
Карелла и Мейер застыли на стульях, глядя, как она идет по комнате. Подойдя к перегородке, она обернулась:
– Вы ведь устроите так, чтобы меня не убили, правда?
– Обещаю вам, – с жаром сказал Карелла. – Мы сделаем все, что в человеческих силах.
– Спасибо, – тихо произнесла она и вышла в коридор.
Они услышали стук ее высоких каблуков по металлической лестнице.
– Поверьте, дорогая, – сказал Мейер тихо, – убить вас будет просто преступлением. Богом клянусь, это будет непростительным преступлением.
По бешеным крикам “ура!” полицейских, ждавших ее на улице, стало ясно, что она покинула здание комиссариата.
Глава 14
– После этого собрания она о них ничего не слыхала.
– Досадно, – сказал Карелла.
– Мне очень жаль.
– А юноша? Питер Келби?
– Я опять-таки прочесала все досье. Даже позвонила по телефону, который он когда-то дал, но попала на какого-то разъяренного господина, который сказал, что работает по ночам и ему вовсе не нравится, когда его на заре будят старые девы. Я спросила, не он ли Питер Келби, и он ответил, что это Ирвинг Дрейфус. Это вам говорит о чем-нибудь?
– Нет, абсолютно.
– Если верить ему, он никогда не слышал о Питере Келби, и меня это не так уж удивило.
– И что вы сделали потом?
– Я еще раз позвонила мисс Финч. Она просмотрела досье, а потом перезвонила и сказала, что Келби, возможно, никогда не заканчивал университета, потому что она не нашла ничего о нем в архивах. Я ее поблагодарила, повесила трубку и вернулась к своим собственным досье. Мисс Финч была права. Как только я себя ни обзывала – проглядела, что Питер Келби бросил университет на третьем курсе.
– Итак, и здесь ничего.
– А так как мыслю я достаточно последовательно, для старой девы по крайней мере, то в конце концов я выяснила, что Питер Келби состоял в студенческом клубе “Каппа-Каппа-Дельта”. Я позвонила в местное отделение, чтобы спросить, не знают ли там, где он теперь. Мне посоветовали позвонить в центральное бюро, что я и сделала; мне сообщили последний адрес, который он дал в пятьдесят седьмом году.
– И где это?
– Миннеаполис, штат Миннесота.
– Вы пытались с ним связаться?
– Наша администрация всегда косо смотрит на междугородные звонки, мистер Карелла. Но я записала адрес и дам его вам. При одном условии.
– Каком, мисс Мориарти?
– Если вы пообещаете, что аннулируете все штрафные проколы, которые я получу за превышение скорости.
– Как, мисс Мориарти? – воскликнул Карелла. – Вы превышаете скорость?
– Вы думаете, я признаюсь в этом полицейскому? – сказала мисс Мориарти. – Сначала дайте слово.
– А почему вы думаете, что я смогу это сделать?
– Мне говорили, что у вас все можно уладить, кроме наркотиков и убийств.
– И вы поверили?
– Нападение стоит сто долларов наличными, так мне говорили. Кража – уже около пяти сотен.
– Где вы все это узнали, мисс Мориарти?
– Для старой девы, – произнесла мисс Мориарти, – я неплохо осведомлена.
– А вы знаете, что я могу вас арестовать за попытку подкупа государственного служащего и за сокрытие информации? – сказал Карелла, улыбаясь.
– Какое сокрытие? О чем это вы?
– Сокрытие последнего адреса Питера Келби.
– Питера Келби? А кто это?
Карелла расхохотался:
– Хорошо, хорошо, даю вам слово. Но никаких гарантий, ясно? Просто сделаю все, что смогу.
– У вас есть карандаш? – спросила мисс Мориарти.
* * *
Телефонистка сообщила Карелле номер телефона, соответствовавший адресу Питера Келби в Миннеаполисе, штат Миннесота. Он попросил соединить его, услышал какие-то щелчки, жужжание и, наконец, звонок – очень далеко, на другом конце линии. Потом раздался женский голос:– Кто будет говорить?
– Детектив Стивен Карелла.
– Минуточку подождите, пожалуйста.
– Алло, резиденция Келби.
– Могу я поговорить с мистером Келби? – спросил Карелла.
Он подождал, потом услышал, как кого-то позвали, потом чей-то голос произнес: “Кто?” – а первый голос ответил: “Какой-то детектив Карелла”, потом послышался звук шагов, приближающихся к телефону, потом шум в трубке, которую взяли со стола, и другой женский голос произнес:
– Алло?
– Это детектив Карелла из восемьдесят седьмого комиссариата города Айсола. Я звоню...
– Да? Я миссис Келби. Что вы хотите?
– Могу я поговорить с вашим мужем, миссис Келби?
Долгое молчание на другом конце провода.
– Миссис Келби? Могу я...
– Да, я слышала. – Снова молчание. – Мой муж умер, – наконец произнесла миссис Келби.
* * *
Что и объяснило одно обстоятельство. Но только одно. Питер Келби был убит четвертого мая, в то время когда он, как обычно, возвращался в автомобиле из клуба в конце долгой рабочей недели в страховой компании, которую возглавлял. Пуля от “Ремингтона-308” разбила ветровое стекло и продырявила шею водителя. Машина пошла зигзагами и врезалась во встречный молоковоз. Питер Келби умер еще до столкновения. Но убийца получил некоторые дополнительные выгоды, поскольку в кабине молоковоза было два человека. Сильный удар отбросил одного из них к ветровому стеклу, и осколки перерезали ему яремную вену; второй вцепился в руль, пытаясь удержать машину на дороге, но обнаружил, что руль продавил ему грудь. Времени продолжить открытия у него не было, потому что через десять секунд он умер.Итак, эти три смерти прояснили одно обстоятельство, а именно: между вторым мая, днем смерти Эндрю Маллигена, и седьмым мая, когда был застрелен Руди Ферстенмахер, в городе не было убийств.
Нельзя быть сразу повсюду.
* * *
Ровно в 17 часов 37 минут в дежурку вошла женщина, именно в тот момент, когда Карелла и Мейер собирались пойти по домам. Карелла начал было длиннющую фразу, украшенную грязными ругательствами, но “Мне осто...” застряло у него в горле, когда женщина распахнула дверь.Она была высокая, рыжеволосая, с молочно-белой кожей и миндалевидными зелеными глазами. На ней был темно-зеленый костюм, выгодно подчеркивающий цвет глаз и фигуру – классически округлую, с тонкой талией и крутыми бедрами. Ей было почти сорок лет, этой женщине, остановившейся за перегородкой, но от нее исходил какой-то аромат сладострастия. У Мейера и Кареллы, хотя оба были женаты, на секунду перехватило дух – это было как бы воплощение мечты. В другом конце коридора, за спиной женщины, Мисколо, заметивший ее, когда она проходила мимо открытой двери его бюро, вытягивал шею, чтобы получше рассмотреть ее. Потом он восторженно поднял глаза к небу.
– Мисс...
– Я Хелен Вейль, – сказала она.
– Да, мисс Вейль? Чем могу быть полезен?
– Миссис Вейль, – поправила она. – Хелен Стразерс Вейль.
Ее голос, низкий от природы, безошибочно указывал на то, что она училась дикции и речи. Руки она положила на барьер, и казалось, что они сжимают его в любовных объятиях. Она спокойно ждала, и создавалось впечатление, что ей неловко здесь находиться. И от этого только росла неловкость тех, кто смотрел на нее. Она выглядела как жертва гнусного насилия, которая ждет худшего и этим привлекает худшее к себе. Детективам понадобилось несколько секунд, чтобы отделить имя Стразерс от других окружавших его имен и вырваться из тяжелого облака чувственности, заполнившего комнату.
– Входите, миссис Вейль, – произнес Карелла.
– Спасибо, – сказала она.
Проходя мимо него, она опустила глаза, почти как послушница, не слишком охотно решившая наконец дать обет целомудрия.
Мейер схватил стул, поставил его у стола и пригласил гостью сесть. Она села, положила ногу на ногу, хотела немного натянуть короткую юбку, открывавшую красивые колени, не смогла этого сделать и, смирившись, одарила всех смущенной улыбкой.
– Мы вас искали, миссис Вейль, – сказал Карелла. – Ведь вы та самая Хелен Стразерс, которая...
– Да, – ответила она.
– Мы так и думали, что вы вышли замуж, но не знали ни за кого, ни где вас искать в таком большом городе. Мы попытались, но... – Он внезапно замолчал, осознав, что говорит слишком много и слишком быстро.
– Но мы очень рады вас видеть, – заключил Мейер.
– Да, я так и думала, что надо прийти, – сказала Хелен, – и рада, что сделала это.
Последние слова она произнесла как хвалу двум самым красивым, самым очаровательным, самым любезным и умным мужчинам на свете. Оба детектива бессознательно заулыбались, потом каждый заметил улыбку на лице соседа, насупился и придал лицу подобающее выражение.
– Что вас натолкнуло на такую мысль, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Но... все эти убийства, конечно, – широко раскрыв глаза, ответила Хелен.
– А почему?
– Но разве вы не видите, что он убивает всех, кто играл в этой пьесе?
– Кто “он”, миссис Вейль?
– Этого я не знаю, – сказала она, снова опустив глаза и пытаясь одернуть упрямую юбку. – Я об этом подумала, когда сопоставила имена Форреста и Нордена, а потом сказала себе: “Нет, Хелен, это только работа твоего воображения”. У меня богатое воображение, – пояснила она, поднимая глаза.
– Да, миссис Вейль, продолжайте.
– Потом убили эту девицу, не помню сейчас ее имени, потом пришел черед Сэла Палумбо, очаровательного итальянца, учившего английский на вечерних курсах, потом Эндрю Маллиген и Руди... Так что тени сомнения не оставалось. Я сказала мужу: “Алек, кто-то убивает всех, кто играл в “Долгом возвращении” в сороковом году, в Рэмси”. Вот что я ему сказала.
– А что ответил ваш муж?
– “Хелен, ты спятила. Совсем спятила!” – сказала Хелен, нахмурившись. – Тогда я и решила прийти.
– Почему? Вы можете нам что-нибудь сообщить, миссис Вейль?
– Нет. – Хелен облизнула губы. – Понимаете, я актриса. Да, Хелен Вейль. Думаете, Стразерс было бы лучше?
– Простите?
– Стразерс – моя девичья фамилия. Считаете, она лучше звучит?
– Нет, так очень хорошо.
– И вот, петому что я актриса, я и подумала, что мне надо к вам прийти. Мертвая актриса совсем ни на что не годится, не так ли? – сказала Хелен; она пожала плечами и очень естественным жестом протянула к ним руки.
– Да, правда, – произнес Мейер.
– И вот я тут.
Непринужденной походкой вошел Мисколо и спросил:
– Кто-нибудь хочет кофе? Простите, я не знал, что у вас посетители!
Он обольстительно улыбнулся Хелен, которая скромно ответила ему тем же и опять одернула юбку.
– Хотите кофе, мисс? – спросил Мисколо.
– Очень любезно с вашей стороны, не нет, спасибо.
– Не за что, не за что, – ответил Мисколо и, напевая, вышел из комнаты.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, – что вы помните о “Долгом возвращении?
– Я играла роль Кейт, – произнесла она и улыбнулась. – Кажется, это было отвратительно. Я плохо помню.
– А другие актеры? Их вы помните?
– Все мальчики были просто очаровательны.
– А девушки?
– Их я совсем не помню.
– Вы случайно не знаете, Маргарет Баф вышла замуж?
– Маргарет... как?
– Баф. Она играла в пьесе.
– Нет. Не представляю, кто это.
Как бы случайно в дежурку вошли двое полицейских. Они подошли к картотеке, открыли ящики и уставились на Хелен Вейль, не менявшую позы. Когда они ушли, вошли еще четверо, тоже как бы случайно. Карелла нахмурился, но все они срочно занялись делами, позволявшими как бы ненароком не терять Хелен из виду.
– Вы начали играть в театре, когда заканчивали учебу, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Да.
– Вы играли здесь, в городе?
– Да, я “гаев актерской гильдии.
– Миссис Вейль, вам когда-нибудь угрожали?
– Нет. – Хелен нахмурила брови. – Какой странный вопрос! Если убийца решил убить нас всех, почему он должен интересоваться мной в особенности?
– Миссис Вейль, возможно, он устроил эту массовую резню только для отвода глаз. Убийца может ненавидеть кого-то одного, а других убивать, чтобы заставить поверить в побудительные мотивы, далекие от истинных.
– Правда? Я ни слова не поняла из того, что вы здесь мне наговорили.
– Честное слово, разве вы не понимаете...
– Во всяком случае, меня это не интересует. Эти истории с побудительными мотивами и тому подобное...
В комнате теперь было четырнадцать полицейских. Сведения распространялись по всему участку, а может, и по району со скоростью света. Никогда за все время работы детективом Карелла не видел в дежурке столько детективов сразу. Кроме, пожалуй, того дня, когда руководство издало приказ, запрещающий полицейским вести посторонние и бесполезные разговоры в служебное время, и все полицейские района собрались в дежурке, превратившейся в подобие римского форума.
– Тогда что же вас интересует, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Мне кажется, ко мне должны приставить охрану. – Она опустила глаза, будто речь шла о защите не от снайпера, а от полицейских, набившихся в комнату, как сардины в банку.
Карелла внезапно встал:
– Эй, ребята! Здесь уже дышать нечем. Продолжайте собрание в вестибюле.
– Какое собрание? – спросил один из полицейских.
– То, которое будет продолжаться в вестибюле через три секунды, если вы не хотите, чтобы я снял трубку и сказал пару слов капитану Фрику.
Полицейские начали расходиться. Один из них очень громко пробормотал: “Больно испугались!” – но Карелла сделал вид, что не слышит. Он проводил их взглядом, потом повернулся к Хелен и сказал:
– Мы приставим к вам полицейского, миссис Вейль.
– Буду вам бесконечно благодарна, – сказала она. – А кого?
– Честное слово... пока не знаю. Надо посмотреть по расписанию, кто свободен...
– Уверена, что смогу положиться на вашего полицейского.
– Миссис Вейль, – произнес Карелла, – постарайтесь вспомнить о пьесе. Я знаю, что это было очень давно, но...
– О, у меня отличная память! Знаете, актриса обязана иметь хорошую память, иначе она не сможет заучивать роли, – сказала Хелен, улыбаясь.
– Конечно. И что же вы помните о спектакле?
– Ничего.
– Вы все были в дружеских отношениях? – предположил Карелла.
– О да! Это была маленькая, но совершенно очаровательная труппа!
– А во время вечеринки? Никаких неприятностей?
– Нет, прекрасная вечеринка.
– Вы не сразу ушли?
– Нет. – Хелен улыбнулась. – Я всегда остаюсь допоздна.
– А где вы собрались после спектакля, миссис Вейль?
– Ах, это! У Рэнди, кажется. Рэнди Нордена. Он настоящий гуляка. Блестящий студент, но такой, знаете, гуляка... Его родители были тогда в Европе, вот мы и пошли к нему после спектакля.
– Вы и две другие девушки задержались допоздна, не так ли?
– Да. Чудесная вечеринка!
– С тремя молодыми людьми?
– О нет! Ребят было много.
– Я хочу сказать, что вы остались до утра с тремя молодыми людьми.
– О да! Именно так.
– Ничего неприятного не произошло?
– Нет, – сказала Хелен, нежно улыбаясь. – Мы занимались любовью.
– Вы хотите сказать – флиртовали?
– Нет-нет! Мы кувыркались.
Карелла откашлялся и посмотрел на Мейера.
– Это и вправду была отличная вечеринка, – продолжала Хелен.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, – вы имеете в виду...
Хелен опустила глаза:
– Ну, в общем... видите ли...
Карелла снова взглянул на Мейера. Тот безнадежно пожал плечами.
– С молодыми людьми? Тремя молодыми людьми? Вы были в разных комнатах, не так ли?
– Да. Вообще-то... во всяком случае, вначале. Было полно выпивки, да и родители Рэнди были в Европе, так что мы и вправду разошлись.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, наконец решившись взять быка за рога, – что вы хотите сказать? Что вы и две другие девушки вступили в интимные отношения с этими молодыми людьми, так?
– О да! Весьма интимные.
– Эти трое были Энтони Форрест, Рэндольф Норден и Дэвид Артур Коэн, не так ли?
– Да. Очаровательные ребята!
– И вы... вы все ходили из комнаты в комнату?
– Ну да! – воскликнула Хелен с воодушевлением. – Это была настоящая оргия!
Карелла закашлялся, и Мейер постучал его по спине.
– Вы так заболеете, – сказала Хелен нежно, – надо пойти домой и лечь в постель.
– Да-да. Я пойду домой, – сказал Карелла, все еще кашляя. – Тысяча благодарностей, миссис Вейль, вы нам очень помогли.
– Мне было очень приятно поболтать с вами, – сказала Хелен. – Я почти забыла про эту вечеринку, а ведь она была одной из лучших, какие я видела. – Она встала, взяла сумочку, открыла ее и положила на стол маленькую белую карточку. – Вот мой адрес и номер телефона, – сказала она. – Если меня нет дома, служба отсутствующих абонентов вам подскажет, где меня найти. – Она улыбнулась и направилась к выходу.
Карелла и Мейер застыли на стульях, глядя, как она идет по комнате. Подойдя к перегородке, она обернулась:
– Вы ведь устроите так, чтобы меня не убили, правда?
– Обещаю вам, – с жаром сказал Карелла. – Мы сделаем все, что в человеческих силах.
– Спасибо, – тихо произнесла она и вышла в коридор.
Они услышали стук ее высоких каблуков по металлической лестнице.
– Поверьте, дорогая, – сказал Мейер тихо, – убить вас будет просто преступлением. Богом клянусь, это будет непростительным преступлением.
По бешеным крикам “ура!” полицейских, ждавших ее на улице, стало ясно, что она покинула здание комиссариата.
Глава 14
Да, в расследовании произошел перелом к лучшему.
Они знали не только то, что все семь жертв участвовали в представлении “Долгого возвращения” на университетской сцене в 1940 году, но и то, что после спектакля была вечеринка, где собрались все актеры, технический персонал, а также профессор Ричардсон, художественный руководитель. Кроме того, вышеозначенный руководитель перестал руководить достаточно рано, а число участников сократилось до шести, и они широко воспользовались подвернувшейся возможностью.
На следующее утро детектива решили еще раз побеседовать с принимавшим участие в тех ночных забавах Давидом Артуром Коэном, который, по его собственному признанию, во время войны был снайпером. Ему позвонили и попросили прийти в комиссариат. Он было запротестовал, говоря, что потеряет напрасно целый день, что как раз сейчас ему в голову приходят очень хорошие шутки, на что ему ответили, что речь идет об убийстве и, явившись лично, он избавит полицию от необходимости доставлять его силой.
Коэн появился ровно в десять часов.
Ему предложили сесть. Клинг, Карелла и Мейер стояли вокруг. Коэн был одет в полосатый хлопковый костюм, не совсем соответствовавший времени года. Вид у него был свежий и отдохнувший. Нахмурившись, он сидел на стуле и ждал, когда детектива соберутся задавать вопросы. Мейер начал первым:
– Мистер Коэн, нас очень интересует вечеринка, которая состоялась после спектакля. Мы хотим знать, что там произошло.
– Я вам уже рассказывал.
– Очень хорошо, мистер Коэн, – сказал Карелла. – Перво-наперво, кто там был?
– Все, кто участвовал в спектакле. И актеры, и все остальные: технический персонал и “паразиты”.
– Какие паразиты?
– Ребята привели своих девушек, да еще те, кто не участвовал в спектакле, но всегда болтался неподалеку.
– Кто еще?
– Профессор Ричардсон.
– Это была приятная вечеринка?
– Да, неплохая. Но, черт возьми, это было больше двадцати лет назад. Не хотите же вы, чтобы я помнил...
– Вчера к нам приходила Хелен Стразерс, мистер Коэн, – сказал Мейер. – Вот она хорошо запомнила эту вечеринку. Она сказала, что это была самая потрясающая вечеринка в ее жизни. Что вы об этом думаете?
– У каждого свой вкус, в конце концов. – Коэн замолчал. – Хелен, – снова начал он, – как она?
– Очень хорошо. А на ваш взгляд, мистер Коэн, хорошая была вечеринка или нет?
– Неплохая.
– А по мнению Хелен, лучше чем неплохая, – заметил Карелла. – Особенно ей запомнилось то, что произошло, когда большинство народа разошлось.
– Мы немного пофлиртовали, не больше. Мы тогда были детьми.
– Честное слово, мистер Коэн, Хелен считает, что для детей вы зашли немного дальше простого флирта.
– Что ей кажется?
– Что вы все кончили постелью. А еще ей кажется, что в определенный момент вы все оказались в одной постели.
– Вот как?
– Да. Она заявила, мистер Коэн, что вся эта вечеринка была настоящей оргией. Просто смешно, мистер Коэн, что вы забыли такое важное событие, вы не находите? Конечно, если у вас не вошло в привычку участвовать в оргиях...
– Хорошо, хватит, – сказал Коэн.
– Все именно так и было? Теперь вы вспомнили?
– Вспомнил ли я? – произнес Коэн. – Вот уже двадцать три года, как я пытаюсь забыть это. Шесть лет назад я даже у психоаналитика был, чтобы попробовать забыть то, что произошло тогда.
– Почему?
– Потому что это было отвратительно. Мы все перепились. Это было отвратительно. Это отравило всю мою жизнь.
– Почему?
– Да потому, что мы из милого собрания сделали... настоящий цирк. Вот. Скажите, вам очень надо обо всем этом говорить?
– Да, нам очень надо. Все были пьяны?
– Да. Рэнди Норден был довольно опытным парнем, да и старше остальных – уже за двадцать. У его родителей была большая квартира с террасой на Гровер, а сами они уехали в Европу. Так что мы все туда отправились после спектакля. Девушки слишком много выпили. Мне кажется, что Хелен их завела. Вы ее видели, знаете, что это за человек. Она и тогда была такая...
– Минутку, мистер Коэн, – сухо сказал Мейер, – Откуда вы знаете, какая она была, мистер Коэн? Когда вы ее видели в последний раз?
– Я не видел никого из участников спектакля с тех пор, как окончил университет.
– Тогда откуда вы знаете, как она сейчас выглядит?
– Я этого не знаю.
– Тогда почему вы говорите, что она не изменилась?
– Это предположение. Она всегда была немного сумасбродна, такие не меняются.
– А другие девушки?
– Это были... просто славные девушки, не более. Они опьянели, вот и все.
– Что же произошло?
– Понимаете, мы... кажется, это Рэнди придумал. Он был старше нас всех, понимаете, да еще, конечно, Хелен... тогда мы разделись... в квартире было много комнат... А потом... вот что произошло... Я не хочу об этом говорить! – вдруг крикнул Коэн.
– Почему?
– Потому что мне стыдно. Этого вам достаточно?
– Расскажите нам о том, как вы были снайпером, мистер Коэн, – сказал Карелла.
– Это было давно.
– Вечеринка тоже. Рассказывайте...
– Что вы хотите знать?
– Какой фронт?
– Тихий океан. Гуам.
– Тип оружия?
– “Бар” с оптическим прицелом.
– Бездымный порох? Сколько человек вы убили?
– Сорок семь, – не колеблясь ответил Коэн.
– Какие чувства вы испытывали?
– Ужас.
– Почему не бросили?
– Я просил о переводе, но мне отказали. Я был слишком хорошим стрелком.
– Вы убивали японцев?
– Да.
– Вы много выпили на вечеринке? Сколько?
– Не помню. Но пить по-настоящему мы начали после ухода профессора Ричардсона. Было много спиртного. Тони отвечал за билеты... Тони Форрест. Он занимался входными билетами, и, я думаю, он взял из кассы деньги, чтобы закупить все для вечеринки. В этом ведь не было ничего противозаконного, я хочу сказать, что в труппе все знали об этом. Это было сделано для вечеринки. Но спиртного было огромное количество. – Коэн на секунду умолк. – И потом, была такая атмосфера... В Европе уже началась война, и мне кажется, большинство студентов понимали, что Америка рано или поздно вступит в войну. Так что получилось нечто вроде проводов на войну. Всем было наплевать на последствия.
– Вы стреляли с дерева или как-то еще? – вдруг спросил Клинг.
– Что?
– Когда вы были на Гуаме.
– А! Да, в основном.
– А потом? – спросил Карелла.
– Зависело от задачи. Обычно я должен был...
– Когда Хелен и Рэнди подали сигнал, я хочу сказать.
– Мы все очутились в одной комнате, комнате матери Рэнди. Самой большой, спальне.
– Где вы были в пятницу, четвертого мая? – спросил Мейер.
– Не знаю.
– Постарайтесь вспомнить. Пятница, четвертое мая. А сегодня среда, девятое мая. Где вы были, Коэн?
– Кажется, меня не было в городе.
– Где же вы были?
– За городом. Да, именно. Я уехал в пятницу утром. Несколько затянувшийся уик-энд.
– Уж не в Миннеаполис ли случайно вы ездили?
– Миннеаполис? Нет. Что мне там делать? Никогда там не бывал.
– Помните такого Питера Келби?
– Да, он играл в спектакле.
– Он был на вечеринке?
– Да был.
– Куда именно за город вы ездили на выходные?
– На рыбалку.
– Я спрашиваю, не что вы делали, а где вы были.
– Был в палатке.
– Где?
– Около Кетсуин, в специально отведенном месте.
– В палатке?
– Да.
– Один?
– Да.
– В лагере были еще люди?
– Нет.
– По дороге вы покупали бензин?
– Да.
– По кредитной карточке?
– Нет.
– Ив ресторане, где ели, тоже платили наличными?
– Да.
– Другими словами, мистер Коэн, мы только на слово можем вам поверить, что ездили вы в Кетсуин, не в Миннеаполис, для того чтобы убить некоего Питера Келби.
– Что? Скажите, я...
– Да, мистер Коэн?
– Скажите... почему... откуда, по-вашему, я мог знать, где этот Питер Келби? В конце концов...
– Кто-то узнал, где он, мистер Коэн, потому что кто-то влепил ему пулю в голову. Мы полагаем, что этот кто-то убил еще шесть человек здесь, в Айсоле.
– Я ни разу не видел Питера Келби после окончания университета! – возразил Коэн. – Я ни малейшего представления не имел о том, что он живет в Миннеаполисе.
– Да, мистер Коэн, но кто-то узнал. Кроме того, узнать это было вовсе не трудно. Смогла же очаровательная дама из университета Рэмси, мисс Агнес Мориарти, разузнать адрес Келби, а уж у нее-то не было ни малейшего намерения убить его.
– У меня тоже! – крикнул Коэн.
Они знали не только то, что все семь жертв участвовали в представлении “Долгого возвращения” на университетской сцене в 1940 году, но и то, что после спектакля была вечеринка, где собрались все актеры, технический персонал, а также профессор Ричардсон, художественный руководитель. Кроме того, вышеозначенный руководитель перестал руководить достаточно рано, а число участников сократилось до шести, и они широко воспользовались подвернувшейся возможностью.
На следующее утро детектива решили еще раз побеседовать с принимавшим участие в тех ночных забавах Давидом Артуром Коэном, который, по его собственному признанию, во время войны был снайпером. Ему позвонили и попросили прийти в комиссариат. Он было запротестовал, говоря, что потеряет напрасно целый день, что как раз сейчас ему в голову приходят очень хорошие шутки, на что ему ответили, что речь идет об убийстве и, явившись лично, он избавит полицию от необходимости доставлять его силой.
Коэн появился ровно в десять часов.
Ему предложили сесть. Клинг, Карелла и Мейер стояли вокруг. Коэн был одет в полосатый хлопковый костюм, не совсем соответствовавший времени года. Вид у него был свежий и отдохнувший. Нахмурившись, он сидел на стуле и ждал, когда детектива соберутся задавать вопросы. Мейер начал первым:
– Мистер Коэн, нас очень интересует вечеринка, которая состоялась после спектакля. Мы хотим знать, что там произошло.
– Я вам уже рассказывал.
– Очень хорошо, мистер Коэн, – сказал Карелла. – Перво-наперво, кто там был?
– Все, кто участвовал в спектакле. И актеры, и все остальные: технический персонал и “паразиты”.
– Какие паразиты?
– Ребята привели своих девушек, да еще те, кто не участвовал в спектакле, но всегда болтался неподалеку.
– Кто еще?
– Профессор Ричардсон.
– Это была приятная вечеринка?
– Да, неплохая. Но, черт возьми, это было больше двадцати лет назад. Не хотите же вы, чтобы я помнил...
– Вчера к нам приходила Хелен Стразерс, мистер Коэн, – сказал Мейер. – Вот она хорошо запомнила эту вечеринку. Она сказала, что это была самая потрясающая вечеринка в ее жизни. Что вы об этом думаете?
– У каждого свой вкус, в конце концов. – Коэн замолчал. – Хелен, – снова начал он, – как она?
– Очень хорошо. А на ваш взгляд, мистер Коэн, хорошая была вечеринка или нет?
– Неплохая.
– А по мнению Хелен, лучше чем неплохая, – заметил Карелла. – Особенно ей запомнилось то, что произошло, когда большинство народа разошлось.
– Мы немного пофлиртовали, не больше. Мы тогда были детьми.
– Честное слово, мистер Коэн, Хелен считает, что для детей вы зашли немного дальше простого флирта.
– Что ей кажется?
– Что вы все кончили постелью. А еще ей кажется, что в определенный момент вы все оказались в одной постели.
– Вот как?
– Да. Она заявила, мистер Коэн, что вся эта вечеринка была настоящей оргией. Просто смешно, мистер Коэн, что вы забыли такое важное событие, вы не находите? Конечно, если у вас не вошло в привычку участвовать в оргиях...
– Хорошо, хватит, – сказал Коэн.
– Все именно так и было? Теперь вы вспомнили?
– Вспомнил ли я? – произнес Коэн. – Вот уже двадцать три года, как я пытаюсь забыть это. Шесть лет назад я даже у психоаналитика был, чтобы попробовать забыть то, что произошло тогда.
– Почему?
– Потому что это было отвратительно. Мы все перепились. Это было отвратительно. Это отравило всю мою жизнь.
– Почему?
– Да потому, что мы из милого собрания сделали... настоящий цирк. Вот. Скажите, вам очень надо обо всем этом говорить?
– Да, нам очень надо. Все были пьяны?
– Да. Рэнди Норден был довольно опытным парнем, да и старше остальных – уже за двадцать. У его родителей была большая квартира с террасой на Гровер, а сами они уехали в Европу. Так что мы все туда отправились после спектакля. Девушки слишком много выпили. Мне кажется, что Хелен их завела. Вы ее видели, знаете, что это за человек. Она и тогда была такая...
– Минутку, мистер Коэн, – сухо сказал Мейер, – Откуда вы знаете, какая она была, мистер Коэн? Когда вы ее видели в последний раз?
– Я не видел никого из участников спектакля с тех пор, как окончил университет.
– Тогда откуда вы знаете, как она сейчас выглядит?
– Я этого не знаю.
– Тогда почему вы говорите, что она не изменилась?
– Это предположение. Она всегда была немного сумасбродна, такие не меняются.
– А другие девушки?
– Это были... просто славные девушки, не более. Они опьянели, вот и все.
– Что же произошло?
– Понимаете, мы... кажется, это Рэнди придумал. Он был старше нас всех, понимаете, да еще, конечно, Хелен... тогда мы разделись... в квартире было много комнат... А потом... вот что произошло... Я не хочу об этом говорить! – вдруг крикнул Коэн.
– Почему?
– Потому что мне стыдно. Этого вам достаточно?
– Расскажите нам о том, как вы были снайпером, мистер Коэн, – сказал Карелла.
– Это было давно.
– Вечеринка тоже. Рассказывайте...
– Что вы хотите знать?
– Какой фронт?
– Тихий океан. Гуам.
– Тип оружия?
– “Бар” с оптическим прицелом.
– Бездымный порох? Сколько человек вы убили?
– Сорок семь, – не колеблясь ответил Коэн.
– Какие чувства вы испытывали?
– Ужас.
– Почему не бросили?
– Я просил о переводе, но мне отказали. Я был слишком хорошим стрелком.
– Вы убивали японцев?
– Да.
– Вы много выпили на вечеринке? Сколько?
– Не помню. Но пить по-настоящему мы начали после ухода профессора Ричардсона. Было много спиртного. Тони отвечал за билеты... Тони Форрест. Он занимался входными билетами, и, я думаю, он взял из кассы деньги, чтобы закупить все для вечеринки. В этом ведь не было ничего противозаконного, я хочу сказать, что в труппе все знали об этом. Это было сделано для вечеринки. Но спиртного было огромное количество. – Коэн на секунду умолк. – И потом, была такая атмосфера... В Европе уже началась война, и мне кажется, большинство студентов понимали, что Америка рано или поздно вступит в войну. Так что получилось нечто вроде проводов на войну. Всем было наплевать на последствия.
– Вы стреляли с дерева или как-то еще? – вдруг спросил Клинг.
– Что?
– Когда вы были на Гуаме.
– А! Да, в основном.
– А потом? – спросил Карелла.
– Зависело от задачи. Обычно я должен был...
– Когда Хелен и Рэнди подали сигнал, я хочу сказать.
– Мы все очутились в одной комнате, комнате матери Рэнди. Самой большой, спальне.
– Где вы были в пятницу, четвертого мая? – спросил Мейер.
– Не знаю.
– Постарайтесь вспомнить. Пятница, четвертое мая. А сегодня среда, девятое мая. Где вы были, Коэн?
– Кажется, меня не было в городе.
– Где же вы были?
– За городом. Да, именно. Я уехал в пятницу утром. Несколько затянувшийся уик-энд.
– Уж не в Миннеаполис ли случайно вы ездили?
– Миннеаполис? Нет. Что мне там делать? Никогда там не бывал.
– Помните такого Питера Келби?
– Да, он играл в спектакле.
– Он был на вечеринке?
– Да был.
– Куда именно за город вы ездили на выходные?
– На рыбалку.
– Я спрашиваю, не что вы делали, а где вы были.
– Был в палатке.
– Где?
– Около Кетсуин, в специально отведенном месте.
– В палатке?
– Да.
– Один?
– Да.
– В лагере были еще люди?
– Нет.
– По дороге вы покупали бензин?
– Да.
– По кредитной карточке?
– Нет.
– Ив ресторане, где ели, тоже платили наличными?
– Да.
– Другими словами, мистер Коэн, мы только на слово можем вам поверить, что ездили вы в Кетсуин, не в Миннеаполис, для того чтобы убить некоего Питера Келби.
– Что? Скажите, я...
– Да, мистер Коэн?
– Скажите... почему... откуда, по-вашему, я мог знать, где этот Питер Келби? В конце концов...
– Кто-то узнал, где он, мистер Коэн, потому что кто-то влепил ему пулю в голову. Мы полагаем, что этот кто-то убил еще шесть человек здесь, в Айсоле.
– Я ни разу не видел Питера Келби после окончания университета! – возразил Коэн. – Я ни малейшего представления не имел о том, что он живет в Миннеаполисе.
– Да, мистер Коэн, но кто-то узнал. Кроме того, узнать это было вовсе не трудно. Смогла же очаровательная дама из университета Рэмси, мисс Агнес Мориарти, разузнать адрес Келби, а уж у нее-то не было ни малейшего намерения убить его.
– У меня тоже! – крикнул Коэн.