МакБейн Эд. Они должны умереть

   Любил ли он Коррин? Ему казалось, что да. У нее были прямые рыжие волосы до плеч, которые она носила, не зачесывая, светло-голубые глаза, немного вздернутый носик. Это была внешность типичной провинциальной американской девушки, которую он не раз видел на лицевой стороне журнала, когда разносил почту. Ему нравилось дотрагиваться до нее, обнимать ее, когда она это позволяла, что было нечасто, и он никогда не мог угадать, когда ей хотелось этого, а когда нет. Ему казалось, что он любит ее, ведь он исполнял все ее желания.
   И вдруг, однажды, он решил, что пойдет служить на флот. Когда родители его и Коррин и все друзья начали расспрашивать, почему он решил так поступить, он ответил, что когда его призовут, он выберет флот, потому что там служат настоящие парни - они не бродяжничают и не валяются в грязи.
   Так он ответил им. Но действительную причину не сказал никому. Это решение было вызвано тем, что он решил уехать из Флетчера. Этот город постоянно душил его, а горы приближались с каждым днем все ближе и ближе; ему стало казаться, что однажды он уже не сможет вздохнуть в своем городе и будет раздавлен им. И, уехав, дал зарок, что никогда не вернется обратно.
   Вот почему, думая о Флетчере, ему всегда становилось грустно.
   Зипу, напротив, грустно не было. Он пил кофе и изучал свое отражение в зеркале. Зип чувствовал себя чертовски хорошо. Наконец-то дела пошли в гору. В том жалком районе, откуда он приехал, все шло из рук вон плохо. Там ему всегда доставалось от старших. Жирный Осел Чарли - так они любили дразнить его. Жирный Осел Чарли - и бам, удар в самое больное место. Прозвище так и осталось за ним даже тогда, когда в юности он сильно похудел. А затем они переехали.
   И вдруг, о чудо, в один момент он уже не был ни жирным ослом, ни даже Чарли. Он стал называть себя Зипом, словно угадав, что в новом районе все будет по-другому и что он будет тем, кем всегда хотел быть, а не тем, кем хотели бы его видеть. Он повстречал Куха, который показал ему все ходы и выходы, и предложил вступить в самый большой в районе клуб, который назывался "Королевские гвардейцы".
   Но у Зипа были свои собственные идеи на этот счет. Зачем быть мальчиками на побегушках у старших, если можно создать свой клуб? Он предложил и название - "Латинские кардиналы". Согласно плану, клуб можно было начать с шести-семи человек - но сейчас их было только четверо. Кузина Куха сшила специально для них рубашки фиолетового цвета, и Зип носил свою шелковую рубашку с гордостью, ведь она значила для него многое: он был на правильном пути.
   Если бы его спросили, какова его цель, он, наверное, затруднился бы ответить.
   Но в чем он не сомневался, так это в том, что выбрал верный путь, где он имел возможность выразить себя как личность.
   Итак, под одной крышей собрались трое разных людей, занятых своими собственными мыслями, которые были удивительно схожи и, когда наконец первым заговорил моряк, Луис и Зип уже догадались, что он хочет сказать.
   - Вы можете опуститься в таком городе, как Флетчер, и окончательно потерять себя. - Он покачал головой. - Вот почему я убежал оттуда. Мне хотелось знать, кто я такой.
   - Ну и как, узнал? - спросил Луис.
   - Не торопи его, - произнес Зип. - Ты думаешь, это так просто?
   - Я найду ответ на этот вопрос, Лиз, - пообещал моряк.
   - Каким образом? С помощью девочек из Ла Галлина?
   - Что?
   - Моряк, послушай моего совета, - начал Луис. - Возвращайся на свой корабль. Здесь не рай.
   - Оставь его, - произнес Зип. - Ему нужна девочка. Я помогу ему в этом вопросе. - Он усмехнулся, подмигнув моряку.
   - Не позволяй, чтобы тебя дурачили в это воскресное утро, - посоветовал Луис. - Вчера ты выпил и от души повеселился, а сегодня утром все еще спят. Но иногда... Послушай, моряк, моего совета: возвращайся на свой корабль.
   - Я, пожалуй, еще немного поброжу.
   - Тогда будь осторожен, слышишь? Ты здесь чужой. Ни во что не ввязывайся. - Он многозначительно посмотрел на Зипа. - Постарайся отличить хорошее от плохого, entiende*? Понимаешь? Будь осторожен.
   ______________
   * Понимаешь? (исп.).
   Повернувшись на стуле, моряк облокотился на стойку и хмельным взглядом посмотрел на залитую солнцем улицу.
   - Мне кажется, здесь все так спокойно, - пробормотал он.
   - Ты что, видишь сквозь стены, моряк? - спросил Луис. - Откуда ты можешь знать, что творится за каменным панцирем этих домов?
   Глава 3
   Внешний вид здания, в котором расположились полицейские и детективы 87-го участка, нельзя было назвать привлекательным. Эта постройка не видела ремонта уже более полувека. На фоне парка, расположенного через улицу, здание выглядело блеклым и унылым, а его серые камни не гармонировали с ярким солнечным светом - они были грубые и неровные, покрытые вековым слоем грязи, копоти, сажи. И только зеленые стеклянные абажуры с белыми номерами, указывающими, что здесь находится 87-й полицейский участок, вносили некоторое разнообразие в унылую картину этого дома.
   Низкие пологие ступеньки крыльца вели к двум стеклянным входным дверям. Сейчас они были открыты так, чтобы легкий ветерок, дующий со стороны Гровер-парка, мог проникнуть в душное помещение. К сожалению, ветер доходил только до входной двери. И, конечно, он не проникал в приемную, где за высоким столом сидел сержант Дейв Мерчисон и, растягивая резинку трусов, на чем свет стоит проклинал жару. Слева от стола, на коммутаторе, стоял электрический вентилятор. Слава богу, потерпевших сейчас не было, и коммутатор молчал. Мерчисон вытер со лба пот и растянул резинку. Интересно, наверху такое же пекло?
   Длинная деревянная дощечка, выкрашенная белой краской, на которой большими буквами было написано: "ОТДЕЛ РОЗЫСКА", указывала на узкую железную лестницу, ведущую наверх, к камере предварительного заключения. В пролете лестницы было не так жарко, ведь сюда тепло проникало только через маленькое окошко, а то место, где ступеньки круто поворачивали на третий этаж, являлось самым прохладным во всем здании. Чтобы попасть в комнату, где располагалась бригада детективов, нужно было пройти по длинному коридору. В этой комнате тоже были установлены вентиляторы, и хотя они работали на полную мощность, пользы от них в такую жару было мало. В дальнем конце комнаты через решетчатые окна проникал яркий солнечный свет. Его золотистые лучи разливались по деревянному полу, словно пламя пожара. Детективы сидели в рубашках с короткими рукавами за столами, залитыми солнечным светом.
   В работе детективов была одна привлекательная вещь, которая выгодно отличала их профессию от других, - не обязательно было носить серый фланелевый костюм, на все пуговицы застегнутую рубашку и аккуратный черный галстук. Стив Карелла, наверное, единственный в бригаде, смахивал на должностное лицо, сошедшее с рекламных страниц журнала "Эсквайер". Даже одетый в кожаную куртку и брюки из грубой ткани, он всегда выглядел аккуратным и подтянутым. Высокий, с развитой мускулатурой, Карелла обладал большой силой. Казалось, вся одежда была выкроена по его стройной фигуре. В это утро на нем был надет костюм из полосатой льняной ткани, пиджак, который висел сейчас на спинке стула, и галстук-бабочка. Галстук был ослаблен до такой степени, что тот свободно болтался вокруг его шеи. Он расстегнул рубашку и склонился над донесением.
   У других полицейских был немного иной стиль одежды. Например, на Энди Паркере, который поленился бы прилично одеться даже на свои собственные похороны, были надеты широкие нейлоновые брюки и спортивная рубашка, выполненная, несомненно, в честь образования на Гавайях штата. Этот шедевр изображал сомнительного поведения девочек, покачивающих бедрами; бочкообразная грудь Паркера была удобным местом для занятий серфингом, а цвета его рубашки можно было сравнить разве что с "римскими свечами"*. Паркер, который всегда выглядел небритым, даже когда тщательно брился перед подачей рапорта, сейчас был занят тем, что печатал на машинке. Он колотил по ней так, что удар его одного пальца можно было сравнить с ударом кулака. Казалось, машинка сопротивлялась, как могла, не желая уступать грубой силе. Паркер продолжал сражаться так, будто это был его последний смертный бой, каждый раз проклиная заклинившие рычаги с литерами. В ответ на хлопанье кареткой, звонок сердито протестовал, дойдя до конца строчки с надписью: "Отчет отдела розыска".
   ______________
   * Род фейерверка.
   - Никаких остановок, - бормотал он сердито, - я должен допечатать этот чертов рапорт.
   - Рад видеть тебя живым и здоровым, - приветствовал его Карелла.
   - Ты, наверное, родился в рубашке, - произнес Карелла. - Пепе просто чувствовал себя великодушным. У него было оружие и тебе чертовски повезло, что он вас всех не перестрелял.
   - Он еще неопытный щенок, - Паркер посмотрел на Кареллу.
   - Я бы на его месте прихлопнул сначала всех полицейских, а затем подстрелил нескольких прохожих. Но Мирандо еще зеленый. Он вычислил, что его дело - швах и что у него нет никаких шансов.
   - А может, вы ему просто понравились, - пошутил Карелла. - Может, он вычислил, что вы слишком благородны, чтобы застрелить его.
   - Все может быть, - согласился Паркер и выдернул рапорт из машинки. Он не любил Кареллу. Он все еще помнил, как однажды, в марте, они подрались. Их поединок закончился внезапно, когда Фрэнк Эрнандес напомнил им о присутствии лейтенанта. Но Паркер не привык останавливаться на полпути. Вполне возможно, что Карелла забыл об этом инциденте - хотя навряд ли. Но Паркер был не тем человеком, который мог забывать и никогда не забудет, пока не поставит все точки над i. Мысленно возвращаясь к тому мартовскому дню, он подумал, как странно, что они опять (в том же составе) собрались в этой комнате, и почему тогда Карелла обиделся на случайное замечание, сделанное Паркером Эрнандесу. Черт побери, отчего люди такие ранимые? Он бросил рапорт на стол и направился к бачку с охлажденной водой.
   Фрэнк Эрнандес, третье действующее лицо истории, которая произошла в один из мартовских дней, стоял сейчас у открытого ящика картотеки. Только тогда была весна, а сегодня - жаркий июльский день. На нем были надеты темно-синие брюки и светлая рубашка с короткими рукавами. К груди была пристегнута кобура, из которой торчал "кольт" 38-го калибра. Это был широкоплечий, загорелый мужчина с прямыми темными волосами и карими глазами, в которых отражалась возможность быть оскорбленным, и как результат - он всегда был к этому готов. А как нелегко приходилось работать пуэрториканскому полицейскому в районе, где проживало очень много людей его национальности! Но это вдвойне нелегко, если ты родился и вырос на улицах своего участка. И какие бы конфликты ни происходили между Эрнандесом и его земляками - он и полиция всегда составляли одно целое. Наверное, его нельзя было назвать счастливым человеком.
   - Что ты думаешь об истории с твоим приятелем? - спросил Паркер, стоя у бачка.
   - Каким приятелем? - поинтересовался Эрнандес.
   - Я говорю о Мирандо.
   - Он мне не приятель, - ответил Эрнандес.
   - А здорово мы охладили вчера его пыл, - Эрнандес наполнил бумажный стаканчик, Паркер отпил из него, затем вытер рукой губы. - Нас пятеро вошло в ту квартиру, а этот сукин сын вытаскивает из рукава свою пушку и целится в нас. Вшивый подонок. Он оставил всех нас в дураках. Читал сегодня? "Мирандо обводит полицейских". Об этом мерзавце пишут все газеты.
   - И все же он мне не приятель, - твердо повторил Эрнандес.
   - Ну-ну, - Паркер хотел развить свою мысль дальше, но неожиданно перевел разговор на другую тему.
   - Что за женщина приходила к тебе? - спросил он.
   - Ее зовут миссис Гомес.
   - Что ей нужно?
   - У ее сына какие-то неприятности. Она хочет, чтобы я с ним поговорил.
   - Какого дьявола? Ты что, священник?
   Эрнандес пожал плечами.
   - И ты что, собираешься пойти? - спросил Паркер.
   - Пойду, как только закончу со своими делами.
   - Наверное, ты все же священник.
   - Наверное, - ответил Эрнандес.
   Паркер подошел к вешалке и снял с крючка темно-голубую панаму.
   - Я собираюсь отлучиться. А ты, если что-то услышишь, скажешь.
   - Ты о чем? - спросил Карелла.
   - Все о том же. Об этом подонке Мирандо. Не мог же он раствориться в воздухе? Наверняка, нет. Если бы ты был на его месте, куда бы ты убежал?
   - В Россию, - ответил Карелла.
   - Знаешь, я все же думаю, что он вернулся. И находится где-то здесь поблизости. После того, как мы его не схватили, навряд ли он будет искать пристанище в Риверхеде. Куда ему остается бежать? Домой. Домой, в 87-й участок. И если он где-то неподалеку, держу пари, здесь каждому известно о нем. Так что, Энди Паркер будет действовать по обстоятельствам. - Подойдя к столу, он открыл верхний ящик, достал оттуда запасную кобуру с револьвером и пристегнул ее у правого кармана.
   - Не слишком гни спину, - произнес он уже в проходе. - Думаю, ты и не нуждаешься в этом совете.
   Его шаги отозвались эхом в длинном коридоре. Эрнандес смотрел вслед спускающемуся вниз по железным ступенькам Паркеру. Отведя взгляд, он заметил, что Карелла наблюдает тоже, но за кем-то другим. Их взгляды встретились. Никто не сказал ни слова. Молча они принялись за работу.
   * * *
   Ацусена Гомес принадлежала к тем счастливым людям, которые, родившись красивыми, оставались такими всегда, какие бы злые шутки ни выкидывала с ними жизнь. В переводе с испанского ее имя означает "Белая лилия", и оно очень подходит ей, так как кожа этой женщины была белой и гладкой, а лицо, тело как будто вобрали в себя всю изысканную красоту и королевские привилегии этого цветка. Самым примечательным в ней были раскосые карие глаза, придававшие экзотический облик другим божественным чертам ее овального лица. У нее был аккуратный и прямой нос, а у рта пролегла складочка печали - свидетельство каких-то неприятностей в ее жизни. Не прибегая к диете, ей удалось сохранить хорошую фигуру, что служило предметом восхищения многих мужчин в ее родном Пуэрто-Рико. Ей исполнилось сорок два года, и она хорошо знала, каково быть женщиной; она познала счастье и печаль материнства. Ее нельзя было назвать высокой, и, может быть, это был единственный недостаток в ее прекрасном облике. Но сейчас, когда она стояла у кровати своего сына и смотрела на него, она казалась высокой.
   - Альфредо?
   Она не дождалась ответа. Он лежал, вытянувшись на кровати и уткнувшись лицом в подушку.
   - Альфредо?
   Он даже не повернул головы.
   - Мама, - пробормотал он. - Пожалуйста, не надо.
   - Ты должен выслушать меня. То, что я сейчас тебе скажу, очень важно.
   - Мне безразлично, что ты скажешь. Я сам знаю, что мне делать, мама.
   - Ты должен пойти в церковь, ты это хотел сказать?
   - Si.
   - Они хотят расправиться с тобой.
   Он неожиданно поднялся с кровати. Это был шестнадцатилетний юноша, унаследовавший от своей матери светлую кожу и большие карие глаза. Его щеки уже прорезал редкий пушок. Скорбная складка, такая же, как у матери, пролегла около его рта.
   - Я хожу в церковь каждое воскресенье, - сказал он просто. - И сегодня я тоже туда пойду. Они не посмеют остановить меня.
   - Они не будут останавливать тебя. Они просто расправятся с тобой. Они так сказали?
   - Si.
   - Кто сказал так?
   - Ребята.
   - Какие?
   - Мама, это тебя не касается, - жалобно произнес Альфредо. - Это...
   - Зачем? Зачем им это надо?
   Альфредо не ответил. Не отрывая взгляда от матери, он продолжал молчать.
   - Почему, Альфредо?
   Неожиданно у него в глазах блеснули слезы. Он чувствовал, что не может совладеть с собой, и быстро отвернулся от матери, чтобы она не видела его слез. Он опять повалился на кровать, спрятав лицо в подушку. Всхлипывая, его плечи вздрагивали, когда до него дотронулась мать.
   - Плачь, не стесняйся, - произнесла она.
   - Мама, я...
   - Это очень полезно - поплакать. Иногда плакал и твой отец. В этом нет никакого греха для мужчин.
   - Мама, мама, пожалуйста, ты не понимаешь...
   - Я понимаю только то, что ты мой сын, - с железной логикой произнесла миссис Гомес. - Я понимаю, что ты хороший, а те, кто хочет тебе зла, плохие. Миром правит доброта, Альфредо. Но когда ты говоришь, что должен идти в одиннадцать часов в церковь, как ты это обычно делаешь, зная, что тебя подстерегает опасность, вот этого я не понимаю.
   Он опять сел на кровать и теперь уже начал кричать:
   - Я не имею права быть трусом!
   - Ты не имеешь права... быть трусом? - изумилась она.
   - Мама, я не должен бояться. Я не имею права быть каким-то ничтожеством. Тебе этого не понять. Пожалуйста, позволь мне делать то, что я обязан сделать.
   Стоя у кровати своего сына, мать с изумлением смотрела на него, как будто видела впервые. Сейчас она никак не могла узнать в нем того дитя, которого прижимала к сердцу, который сосал молоко из ее груди. Его лицо, слова, даже глаза казались ей далекими и незнакомыми. Смотря на него, она силой взгляда как бы старалась побыстрее восстановить так мгновенно оборвавшуюся кровную связь.
   Наконец, произнесла:
   - Сегодня я ходила в полицию.
   - Что? - вскрикнул он.
   - Si.
   - Зачем ты это сделала? Ты думаешь, я нужен полиции? Я, Альфредо Гомес. Разве ты не знаешь полицейских в нашем районе?
   - Есть полицейские хорошие и есть плохие. Я ходила к Фрэнку Эрнандесу.
   - Он такой же, как и все остальные. Мама, зачем ты это сделала? Почему не остановилась?
   - Фрэнк поможет тебе. Он из barrio*.
   ______________
   * Район, квартал (исп.).
   - Но учти, он полицейский, детектив. Он...
   - Он вырос здесь, среди нас. Он испанец и помогает своим людям. Он поможет и нам.
   - И все равно, ты не должна была туда идти, - покачал головой Альфредо.
   - Никогда раньше в своей жизни я не была в полицейском участке. Сегодня первый раз. Мой сын в опасности, и я обратилась за помощью. - Помолчав, добавила: - Он пообещал прийти. Я дала ему адрес. Он сказал, что придет и поговорит с тобой.
   - Я ничего не скажу ему, - прошептал Альфредо.
   - Ты скажешь ему все, что нужно сказать.
   - Который час? - неожиданно спросил он.
   - У тебя еще есть время.
   - Мне нужно одеться, чтобы идти в церковь.
   - Не раньше, чем ты поговоришь с Франком Эрнандесом. Он подскажет тебе, что делать. Он знает...
   - Он знает, несомненно, это так, - в его голосе насмешка смешалась с горечью и неотвратимой грустью.
   - Он знает, что нужно делать, - уверенно произнесла миссис Гомес.
   Глава 4
   Моряка звали Джефф Талбот. Когда алкогольный туман почти рассеялся, он посмотрел в окно и, глядя на открывшийся вид, очень удивился: каким образом эта местность могла ему понравиться и почему он назвал ее красивой. Даже в яркий солнечный день здесь не было ничего привлекательного. Солнечные лучи можно было сравнить с мощным прожектором, спроектированным на свалку и усиливающим гнетущее впечатление. Щурясь на солнце, моряк вдруг произнес:
   - А я протрезвел, - и в этот момент до него дошло, что это было действительно так.
   - Отлично, - произнес Луис. - Ну и как выглядит мир?
   - Мерзко. - Он отшвырнул стул к стойке. - У меня болит голова. Здесь довольно скверный район, не так ли?
   - Все зависит от того, как ты на него посмотришь, - ответил Зип. Лично мне здесь нравится.
   - Неужели?
   - Это место, где я живу. И если я здесь - все кругом поет.
   - Ну и что же все поют? - поинтересовался Джефф. Вдруг в его голове пронеслось: "Почему он завел разговор с незнакомыми людьми и почему так сильно напился вечером?"
   - Все поют рок-н-ролл, - ответил Луис.
   - Старик во всем знает толк. Он разбирается...
   Зип замолчал. Устремив взгляд на улицу, он вдруг весь напрягся.
   - Что там такое? - спросил Джефф.
   - Полиция, - стараясь сохранить спокойствие, произнес Зип.
   Полиция, о которой он говорил, была представлена в лице детектива Энди Паркера, шагающего по улице чинно, с высокомерным безразличием ко всем окружающим. В уголке губ у него небрежно болталась сигарета. На мир он смотрел так, как смотрит лодырь, не имеющий ни копейки за душой, но зато крепко выспавшийся у одного из дверных проемов. Его яркая гавайская рубашка была помята и забрызгана кофейными пятнами. Лениво почесывая свою грудь, он зорко следил за всем происходящим.
   - Единственно, кому я привык подчиняться, так это береговому патрулю. Потеснив Зипа, стоявшего у окна, Джефф поставил чашку на стойку и попросил налить еще кофе. Хотел усмехнуться, но сморщился от боли. - Ох, голова болит даже тогда, когда улыбаюсь.
   У дверей уже стоял Энди Паркер и, помахав Луису рукой, крикнул:
   - Que pase, maricon*?
   ______________
   * Что случилось, голубок? (исп.).
   - Привет, Энди, - улыбнулся Луис. - Хочешь кофе?
   - Не откажусь, - ответил Паркер. - Только погорячей. - Он вошел в кафе и сел рядом с Джеффом. Остановив взгляд на Луисе, Паркер обратился к Зипу: С каких это пор ты начал заниматься контрабандой?
   - Я зашел сюда, чтобы выпить чашку кофе, - произнес Зип. - Разве это запрещено, лейтенант?
   - Я не лейтенант, и не слишком огорчаюсь по этому поводу.
   - А я думал, вас произвели в капитаны после той драки, которую вы разняли в Гровер-парке.
   - Послушай, щенок...
   - Это детектив Энди Паркер, - просветил моряка Зип. - Он слывет здесь за самого сурового полицейского. Бесстрашного. Всего лишь за два цента он арестовал свою собственную бабку. - Он улыбнулся и тотчас перед Джеффом предстал образ Зипа - белозубого, с обезоруживающей улыбкой, которая давала ему право на успех.
   Его улыбка излучала столько энергии, что на нее невозможно было не ответить. Даже Паркер не мог устоять перед ней и улыбнулся в ответ.
   - За два цента я вас всех приведу в чувство, - ответил он, но в его словах не слышалось угрозы - обезоруженная улыбкой, она была пустым звуком.
   - Видишь? - не унимался Зип. - Могу поспорить, здесь он готов пришить всех малолеток.
   - Давай, давай, продолжай в том же духе. - И опять в его голосе не слышалось угрозы, улыбка, как и раньше, обезоружила его. Переключив внимание на моряка, он внимательно посмотрел на него. - Что ты здесь делаешь?
   - То же самое, что этот парень. Пью кофе, - ответил Джефф.
   - Начнем все сначала, - устало произнес Паркер. - Что ты здесь делаешь?
   - Я это уже слышал, - ответил Джефф.
   - Тогда отвечай мне прямо.
   - А здесь что, запретная зона?
   - Нет, но...
   - Тогда оставьте меня в покое.
   Паркер молча взглянул на него, затем произнес:
   - Очень остроумно.
   - Очень, - подтвердил моряк.
   - Энди, он немного пьян, - вставил Луис, протянув руки. - Так что здесь нет ничего...
   - Не встревай, Луис, - перебил его Паркер.
   - Я уже протрезвел, Луис. Спасибо.
   - Я спрашиваю тебя.
   - Ради бога, - произнес Джефф. - Я здесь для того, чтобы проведать больную бабушку.
   Зип разразился смехом, но, когда Паркер холодно взглянул на него, быстро умолк и пожал плечами. Он вновь повернулся к моряку.
   - Как ее зовут? - спросил он.
   - Вы меня уже утомили. Я называю ее просто бабуся.
   - С какого ты корабля?
   - Какое это имеет значение?
   - Я тебя спрашиваю.
   - Почему я должен отвечать? А вдруг вы русский шпион?
   - Вы все мните о себе, что очень умны. Приходите на мой участок и позволяете себе черт знает что.
   - Кому нужен этот участок? Я просто пью кофе и больше ничего.
   - А вот и твой кофе, Энди, - попытался примирить их Луис. - Выпей, пока он еще не остыл.
   Паркер взял чашку:
   - Тебе известно, сколько всего вас сюда заброшено?
   - Сколько? - спросил Джефф.
   - Лейтенант, этого моряка никто никуда не забрасывал. Он вообще-то находится под моей протекцией.
   - Не советую тебе его защищать. Итак, что ты здесь вынюхиваешь?
   - Я уже сказал, - Джефф был явно раздражен. - Бабуля.
   - Ты у кого-нибудь на хвосте?
   - Что? Между прочим, вы уже размениваетесь по мелочам.
   - Моряк, не...
   - Вы хотите сказать, что я могу совершить какое-то ужасное преступление на вашем чудесно-милом образцовом участке, за который вы так трясетесь?
   - Моряк, я хочу поговорить с тобой по-дружески. Сматывайся отсюда, пока не поздно. Луис, разве я не прав?
   Пуэрториканец пожал плечами:
   - Я посоветовал ему то же самое, Энди.
   Паркер кивнул:
   - Послушай, Луис живет здесь уже давно. Он знает эту местность как свои пять пальцев. Луис, ты все ему рассказал?
   - Да, да.
   - Кто тебя здесь интересует? Такие парни, как Пепе Мирандо?
   - Si, есть здесь один такой, - подтвердил Луис.
   - Что ты имеешь против Пепе? - спросил Зип. - Вчера он заставил ваших ребят дрожать, как паршивых овец. - Усмехнувшись, продолжал: - Сколько полицейских всего попалось в его засаду? Четыре? Пять? Господи, как он заставил вас понервничать! - Повернувшись к моряку, продолжал: - Они вошли в квартиру и уже через какие-то десять секунд сдали ему оружие, а он был таков. Им крупно повезло, что он не подстрелил их всех ради удовольствия.
   - Каков герой! - произнес Паркер. - Он нарушил закон, а ты...
   - А я ничего. Мне только кажется, что вы, детективы, величайшие мастера своего дела,, должны были его уже давно поймать, вот и все. - Разве я не прав?
   - Мы поймаем его, если он опять вернется сюда, - ответил Паркер.
   - Он вернулся? - спросил Зип, наклоняясь вперед.
   - Может быть, - ответил Паркер.
   - Без дураков?
   Паркер пожал плечами.
   - Он здесь? Вы меня не обманываете?
   - Тебе, случайно, не известно, где он находится?
   - Я? Что вы, лейтенант. Если бы я что-то и знал, то непременно рассказал. К сожалению, меня эти игры не интересуют.