МакБейн Эд. Они должны умереть

   - А ты, Луис, что скажешь? - желая застать его врасплох, Паркер резко повернулся к стойке.
   - Я все это слышу впервые от тебя, Энди. С какой стати он должен вернуться? По-моему, он и так наделал здесь слишком много шума.
   - Кто такой Пепе Мирандо? - спросил Джефф.
   - Пепе Мирандо - это тридцатипятилетняя мразь. Я прав, Луис?
   - Он мразь только потому, что вам не удается его поймать, - произнес Зип.
   - Нет, нет, Энди прав, - сказал Луис. - Мирандо - отвратительный человек. Это подонок.
   - Мы хорошо уживаемся с Луисом, - произнес Паркер. - Понимаем друг друга с полуслова. Он живет здесь так же давно, как и я, и мне никогда не приходилось видеть, чтобы он хоть раз плюнул на тротуар. - Паркер засмеялся.
   - Он знает, что, если это сделает, я сразу же отволоку его в полицейский участок, верно, Луис?
   - Абсолютно верно, - ответил тот, не обижаясь на шутку.
   - Что же вы не отволочете Мирандо в полицейский участок, лейтенант? вкрадчиво спросил Зип.
   - Не торопи время, он от нас никуда не уйдет. И перестань называть меня лейтенантом. Заруби себе на носу - он шагает навстречу своей гибели. В случае, если подросток значится как "н. п", если ему нет четырнадцати лет...
   - Как это? - переспросил Джефф.
   - Несовершеннолетний преступник, на счету которого огромное количество преступлений. И это в четырнадцать лет! Так чего можно ожидать? Он не изменился с тех пор, как организовал банду на этой улице много лет назад. Она называлась "Золотые испанцы". Ты помнишь их, Луис? Это было давно, когда уличные шайки не доставляли много хлопот.
   - Он был впереди своего времени, - ухмыльнулся Зип.
   - Впереди его времени, болван.
   - Неважно, - произнес Луис, поморщившись. - Я все помню. Сопляки. Точно такие же, как сегодня. Без разницы.
   - Только сейчас - атомный век, - произнес Паркер. - И, вместо ножей, они носят оружие. Знаешь, моряк, когда Мирандо было семнадцать лет, он убил парня. Это было в 1942 году. Разрезал ему лицо от уха до уха.
   - Наверное, парень этого заслужил, - вставил Зип.
   - Ему дали статью за непредумышленное убийство, - произнес Паркер.
   - Его следовало посадить на электрический стул или сжечь, - сказал Луис.
   - Его послали на север штата, в Кэстлвью; сидя там, он избежал второй мировой войны. Когда его досрочно освободили, он вернулся сюда. В то время продажа героина была очень прибыльным делом. И он начал заниматься сбытом.
   - Подумать только, травить детей! Что толкает людей на это?
   - Не хочешь - не травись, - сказал Зип. - И хватит винить Мирандо.
   - Так пусть ответит за тех, кого убил в этом городе.
   - Надо еще доказать, что он здесь убил кого-то.
   - Вот ты куда клонишь. Как раз сейчас в больнице умирает женщина, которая опознала Мирандо по фотографии. Он зверски избил ее и отобрал кошелек.
   - Мирандо и уличный грабеж? Не надо дурить меня.
   - Представь себе, Мирандо и уличный грабеж! Не такая уж он большая шишка. Это не профессионализм убийцы высокого класса - а всего лишь избитая беззащитная старая леди.
   - Поверь, как только мы поймаем это чудовище, мы раскрутим все его дела.
   - Вот именно, когда вы поймаете его.
   - Не сомневайся в этом. Наверняка, он где-то близко. Когда мы это выясним - ему конец. Одним героем в этом районе будет меньше, - С наслаждением допив кофе, он поставил чашку на стол. - Кофе был отличным. Ты, Луис, готовишь самый вкусный кофе во всем городе.
   - Разумеется, разумеется.
   - Он думает, я его обманываю. Луис, если бы я тебя недолюбливал, все равно приходил бы пить кофе только к тебе.
   - Как хорошо, когда полицейский - твой постоянный клиент. В таком случае можно ни о чем не волноваться и не заботиться.
   - Забот хватает по горло, - сказал Паркер.
   - Да, от скуки ты не умрешь, это уж точно, - усмехнулся Луис.
   - Здесь совсем другая жизнь, чем на острове, не так ли?
   - Да, да.
   - Мне однажды пришлось пробыть там неделю. Нужно было вернуть одного подонка, который сбежал из города на остров, после того как ограбил ювелирный магазин на Четвертой Южной. Я скажу, там сплошной рай. Лежи весь день на солнце, соси сахарный тростник, лови рыбку. А вечером... - он подмигнул Луису. - Есть ли там для пуэрториканских мужчин заведение, где можно хорошо провести ночь?
   - Энди, мужчина, если это настоящий мужчина, хорошо проведет ночь в любом месте.
   - Ой, вы только посмотрите на этого скромника, - рассмеялся Паркер. - У него уже трое детей, но я думаю, он не прочь заиметь и четвертого.
   - В моем-то возрасте? - смехом на смех ответил Луис. - Если этому и может что-то помочь, то только чудо.
   - Или пансионер*, - добавил Паркер. - Луис, держи ухо востро с ними. Он положил руку на плечо Джеффа. - В этом районе их столько, что можно сбиться со счета. Некоторые умники додумались до того, что сдают комнату для ночевки на восемь часов, причем работают на потоке, с трехсменным графиком. Можешь себе представить?
   ______________
   * Жилец, находящийся на полном содержании в пансионе.
   - Мы не держим пансионеров. В этом смысле Тереза у меня в безопасности, - все еще улыбаясь, ответил Луис.
   Паркер вздохнул, достал из кармана платок и вытер им лицо.
   - Возвращаюсь к вопросу о предотвращении преступления. Ой, моряк, я совсем забыл о твоей больной бабуле. Сматывайся отсюда побыстрее. Это место не для неопытных юнцов.
   - Это я-то неопытный юнец?
   - Наверняка им будешь ты, если не послушаешь моего совета. От уха до уха - вот что тебя может ждать.
   - Риск - благородное дело.
   - Точно, риск - благородное дело. Это крылатые слова. Надеюсь, у тебя есть личный знак. Хотелось бы знать, куда отсылать тело.
   - Пошлите его бабуле, - усмехнулся Зип. - Она уже заждалась.
   - Малыш, твое счастье, что я сегодня в хорошем настроении. - Паркер обернулся к Луису: - Эй, pinga!*
   ______________
   * Хрен! (исп.).
   - Si, cabron*, - ответил Луис, и оба они ухмыльнулись, довольные тем, что их обращение друг к другу носило характер сокровенной тайны, известной только им двоим.
   ______________
   * Козел (исп.).
   - Если ты что-нибудь узнаешь о Мирандо - не забудь мне сообщить, договорились?
   - Не забуду, - пообещал Луис.
   - Пока. Adios*.
   ______________
   * До свидания (исп.).
   * * *
   Он вышел из кафе, щурясь на солнце и удивляясь, почему так случилось, что с Луисом Анандесом отношения у него были хорошие, а с Фрэнком Эрнандесом - плохие. Разве оба они не были пуэрториканцами? Несомненно. Но Луис был другим. Он всегда стремился понять свой народ, в то время как Фрэнк, этот сукин сын, не желал ничего видеть и понимать. Оставалась ли у вас хоть малейшая надежда поговорить о высоких материях с человеком, у которого голова набита опилками. Могли ли быть какие-то компромиссы при таких отношениях? Абсолютно никаких. Другое дело - Луис. Здесь они обменивались мнениями и уступали друг другу. И это было абсолютно верно. Почему же в отношениях с Эрнандесом у них не было никакой гармонии?
   Паркер тяжело вздохнул.
   "Как все непросто в этом мире, - подумал он. - Как все непросто".
   Глава 5
   Зип продолжал ухмыляться до тех пор, пока Паркер не завернул за угол, направляясь вверх по проспекту. Только тогда улыбка сошла с его лица.
   - Это ты заложил Пепе полицейским? - спросил он Луиса.
   - Пепе Мирандо мне не брат, - ответил тот.
   - Стукач проклятый, - произнес Зип и, повернувшись, направился к музыкальному аппарату. Ознакомившись с его устройством, он достал из кармана монетку, просунул ее в щель и, включив, повернул ручку громкости до упора. Сотрясая воздух, в комнату вихрем ворвались звуки мамбо.
   - Потише, потише, - предупредил Луис.
   - Ш-ш-ш... - прошипел Зип. - Ты мешаешь мне слушать музыку.
   - Я сказал - потише, - крикнул Луис, выйдя из-за стойки и направляясь к автомату. Зип, хохоча, преградил ему путь. А кругом все визжало и скрипело, оглушительно ревели трубы, с адской последовательностью били барабаны. Около стойки, в такт музыке, раскачивал головой Джефф. Он повернулся к автомату. Старик пытался дотянуться до регулятора звука. А Зип все продолжал хохотать, преграждая ему дорогу. Дразня старика, он перебирал ногами, то приближаясь к нему вплотную, то отступая, чтобы вновь преградить ему путь. Ухмылка не сходила с его лица, но сейчас в его смехе не было ни капли юмора. Это была скорее защитная реакция на происходящее. Старик ринулся вперед, и Зипу ничего не оставалось, как посторониться, но и после этого он все еще не мог остановиться; таким же танцующим шагом он вышел на улицу, продолжая перебирать ногами, словно боксер, готовый к решительному бою. Наконец Луис добрался до автомата и выключил его.
   С улицы послышался голос Зипа:
   - Мне ничего не слышно, старый пень. Я порядком поистратился. Твой автомат сожрал все мои сбережения.
   Рассерженный Луис подошел к кассовому аппарату, и, нажав кнопку "Не для продажи", вытащил десятицентовую монету и бросил ее на стойку:
   - Вот твои деньги. Забирай их и уходи отсюда.
   Высоко подняв голову, Зип рассмеялся. Так же, как и раньше, это был громкий, дразнящий смех, полностью лишенный юмора:
   - Возьми деньги назад, папаша. Это, наверное, вся твоя выручка за неделю.
   - Не слышали бы тебя мои уши, - пробормотал Луис. - В воскресное утро. Никакого приличия. Абсолютно никакого.
   Как ни старался Луис сохранить спокойное течение воскресного утра, музыка сделала свое дело - она разбудила, казалось, всю округу. До этого улица была пустынна и тиха, как деревенская дорога. Вдали опять послышался колокольный звон и, заслышав его, местные жители стали выходить из домов, но они не торопились, - ведь прозвучали только первые удары колокола, и у них в запасе еще оставалось время до начала службы. Музыка стихла, а колокольный звон все еще не унимался, продолжая собирать людей, и скоро улица превратилась в пестрый людской поток, растворившийся в июльской жаре. Толпа была настолько яркой, настолько пестрой, что резало глаза. Две молодые особы в розовых платьях, выйдя из дома и взявшись за руки, направились вниз по улице к церкви. Из другого здания вышел пожилой мужчина в коричневом костюме с ярко-зеленым галстуком и пошел в том же направлении. Была здесь и женщина с королевской осанкой и летним зонтиком, защищавшим ее от солнца. Она тянула за руку своего сына, на котором была надета рубашка с короткими рукавами и шорты. Люди кивали друг другу, улыбались и обменивались немногочисленными репликами. Воскресное утро выходного дня было в разгаре.
   С другого конца улицы появился Кух с какими-то двумя парнями. Он пробирался сквозь людской поток, мысли которого были устремлены в дальний конец квартала, где находилась церковь. Сразу же заметив их, Зип подошел к ним.
   - Куда вы запропастились? - спросил он.
   - Мы ждали Сиксто, - ответил Кух.
   - Какого черта, Сиксто? Ты кто, мужик или нянька?
   Казалось, краска вот-вот должна залить лицо Сиксто. Это был худенький шестнадцатилетний паренек, глаза которого готовы были наполниться слезами от каждого грубо сказанного слова. Он говорил на английском с довольно сильным испанским акцентом, хотя в некоторых случаях этот акцент звучал не так заметно. Говорил он тихим и сдержанным голосом, как будто не был уверен, что кто-то захочет его выслушать.
   - Я помогал матери, - сказал он Зипу.
   Другой парень, которого привел Кух, имел рост шесть футов, а лицо у него было настолько смуглое, что глядя на него, трудно было судить о нем как о личности. Черты лица его представляли смесь негра и кавказца. Природа и здесь все так небрежно смешала, что создавалось впечатление чего-то неопределенного и бессодержательного. Парню было шестнадцать. Он медленно двигался и так же медленно думал. На его лице вряд ли можно было что-то прочесть, его голова не была забита мыслями, и в таком идеальном сочетании он предстал перед своими современниками, которые называли его Папа. Шестнадцатилетний Папа тянул на все семьдесят.
   - Когда мой отец уезжает, я помогаю матери. Он всегда просит меня об этом. - Папа говорил с таким сильным испанским акцентом, что иногда его было просто трудно понять. В такой момент он всегда обращался к родному языку и этот прием также усиливал впечатление образа мальчика-старика, оставшегося верным своему языку и традициям народа своей страны, которую он безумно любил.
   - Это совсем другое дело, - сказал Зип. - Когда отца нет, ты остаешься в дом за него. Я ничего не имею против мужской работы.
   - Мой отец плавает на торговом судне, - гордо произнес Папа.
   - Кого ты обманываешь? - возмутился Зип. - Он - официант.
   - Но на корабле. Это делает его работником торгового судна.
   - Это делает его официантом! Послушайте, мы и так потеряли много времени. Пора с этим кончать. Нам надо пошевеливаться, если мы хотим успеть к одиннадцатичасовой мессе. - Он неожиданно повернулся к Сиксто, который смотрел на улицу отсутствующим взглядом. - Сиксто, ты с нами?
   - Что? А, да. Я с вами, Зип.
   - Ты витаешь где-то в облаках.
   - Я думал... Знаешь, а ведь этот Альфредо не такой уж плохой парень.
   - Он получит по заслугам, вот и весь разговор, - ответил Зип. - Больше не хочу о нем разговаривать. - Помолчав, добавил: - Объясните, пожалуйста, куда вы все уставились?
   - Шарманщик, - пояснил Сиксто.
   Шарманщик вышел из-за угла и остановился как раз напротив кафе. Вместе с ним был попугай с ярко-зелеными перьями. Усевшись на инструмент, попугай хватал клювом деньги и отдавал их хозяину, после чего переворачивался, падал головой вниз еще и еще, как бы желая отобрать наиболее удавшийся номер и предстать с ним на суд зрителей. Вокруг шарманщика и его дрессированной птицы сразу же собралась толпа. Это была особенная, празднично настроенная, одетая в яркие солнечные одежды толпа, устремившаяся в церковь и предвкушающая радость воскресного дня. После каждого удавшегося номера молодежь пронзительно визжала, а пожилые понимающе усмехались. Выйдя из кафе, Джефф всунул в клюв попугаю пять центов. Попугай просунул голову в решетку и, клюнув, вытащил узкую белую полоску. Джефф взял ее в руки и начал читать. Девушки завизжали от восторга. В воздухе царила атмосфера безмятежности, звукам шарманки противостояло умение птицы и любовь толпы. Утро было воскресным, поэтому хотелось верить в удачу, хотелось верить в светлое будущее. И все окружили шарманщика с его ученой птицей и довольного моряка, который, улыбаясь, искал свое счастье на бумаге и вновь смеялся, когда птица вытаскивала уже другую карточку с очередным счастьем. И все кругом казалось чистым и непорочным, витая в дрожащем летнем воздухе.
   Менее чем в десяти шагах от шарманщика, менее чем в десяти шагах от нарядной толпы, стоял Зип в окружении трех человек, на которых были надеты фиолетовые шелковые рубашки. На них сзади можно было прочесть слова: "Латинские кардиналы". Буквы были вырезаны из желтого фетра и пришиты к фиолетовому шелку. "Латинские кардиналы" - четыре рубашки и четыре молодых человека. В то время как шарманка доносила до слушателей свои чистые звуки, эти молодые люди стояли особняком, разговаривая друг с другом вполголоса.
   - Я думаю, - произнес Сиксто, - может быть... может, просто предупредить его?
   - За то, что он приставал к ней? - удивленно прошептал Кух.
   - Он ничего не сделал ей, Кух. Он только сказал ей: "Привет". В этом нет ничего плохого.
   - Он хватал ее. - Кух решил покончить с этим разговором.
   - Но она говорит по-другому. Я спрашивал ее. Она сказала, что он только приветствовал ее.
   - Какое право ты имел задавать ей вопросы? - спросил Зип. - Она чья девушка - твоя или моя? - Сиксто молчал. - Ну так как же?
   - Знаешь, Зип, - начал Сиксто, подумав. - Мне кажется... Мне кажется, она ничего не знает. Мне кажется, у вас с ней нет ничего общего.
   - А мне кажется, что у меня нет ничего общего с такими щенками, как ты. Говорю тебе: она моя девушка - и давай это замнем.
   - Но ведь она так не думает!
   - Мне плевать, что она думает.
   - Как бы то ни было, - произнес Сиксто, - неважно, чья она девушка. Если Альфредо ничего не сделал ей, почему нужно стрелять в него?
   Они сразу замолчали, как будто их план был озвучен, а при упоминании этого слова перед ними мысленно возник пистолет. Это поразило их, и они притихли.
   Сквозь зубы Зип процедил:
   - Ты что, хочешь предать нас? - Сиксто молчал. - Не ожидал я этого от тебя, Сиксто. Я думал, ты не боишься.
   - Я не боюсь.
   - Он не боится, Зип, - произнес Папа, защищая Сиксто.
   - Почему же ты тогда отказываешься? А если бы это была твоя девушка? Тебе бы понравилось, если бы Альфи отбил ее у тебя?
   - Но он и не собирался ее отбивать. Он только сказал: "Привет". Что в этом плохого?
   - Ты член нашего клуба? - спросил Зип.
   - Конечно.
   - Почему?
   - Не знаю. Просто надо было... - Сиксто пожал плечами. - Не знаю.
   - Если ты являешься членом нашего клуба и носишь фиолетовую рубашку, делай то, что я говорю. О'кей? А я говорю, что "Латинские кардиналы" размажут Альфредо Гомеса сразу же после одиннадцатичасовой мессы. Хочешь выбыть из игры? Попробуй. - Он сделал многозначительную паузу. - Все, что я знаю, так это то, что Альфи обращался с Чайной не так, как надо. Чайна - моя Девушка, заруби себе это на носу, и мне наплевать, знает она об этом или нет. Чайна - моя девушка, а это означает, что Альфи нажил себе немало хлопот.
   - Да еще сколько, - подтвердил Кух.
   - А это не означает, что я хочу его сжечь. Я хочу его размазать. Конечно, Сиксто, ты можешь отказаться - это твое дело. Только после смотри в оба - вот что я хотел сказать тебе.
   - Я только думал, я думал... Зип, а может, с ним просто поговорить.
   - Продолжай, ради бога, - сердито произнес Зип.
   - Может, его просто предупредить, чтобы он с ней больше не разговаривал? Может, так сделать? Почему мы должны... убивать его?
   И опять воцарилось долгое молчание. Произнесенное сейчас слово было сильнее первого. И это слово означало именно то, что было сказано, это слово означало: убить, лишить человека жизни, совершить убийство. Оно не было искусным заменителем, типа слова "размазать". Оно означало - убить.
   - Почему мы должны... убивать его?
   - Потому что так сказал я, - негромко произнес Зип.
   - Это ведь совсем другое дело, если бы он...
   - Чего ты все время добиваешься? Тебе что, надоело спокойно жить?
   - Я только хотел сказать...
   - Здесь все знают, что он приставал к Чайне, - жалобно произнес Зип. А что должен?..
   - Но он не приставал к ней! Он только сказал: "Привет".
   - А может, мне просто подойти к нему и так вот дружески с ним побеседовать: "Как поживаешь, старина Альфи? Я понимаю, ты испытываешь чувства к Чайне, но пойми, это нехорошо". А может, Сиксто, мне еще и руку ему пожать?
   - Нет, но...
   - Разве тебе не хочется, чтобы другие клубы знали нас и уважали?
   - Да, но...
   - Значит, можно позволить таким гадам, как Альфи, спокойно жить среди нас и спать с нашими девочками? Сиксто покачал головой.
   - Но, Зип, он даже...
   - А теперь послушай меня, - прервал его Зип. - После того, что произойдет сегодня, мы станем самыми знаменитыми. Понимаешь? Мы раздавим этого гада, и отныне здесь не будет никого, кто бы нас не знал нас, "Латинских кардиналов". Пусть все знают, что теперь нас никто не сможет запугать. После сегодняшнего дня каждый в этом квартале захочет вступить в наш клуб. Мы будем самыми-самыми. Самыми-самыми. - Он помолчал, чтобы перевести дыхание. Его глаза блестели. - Кух, я прав?
   - Естественно.
   - О'кей. В одиннадцать часов Альфи, как обычно, придет в церковь. Служба закончится примерно в 11.40 или без четверти двенадцать. Мы схватим его на ступеньках, когда он будет выходить.
   - Боже!
   - На ступеньках! Нас будет четверо от начала и до конца, пока Альфи не упадет. Стрелять желательно метко, так как людей будет много и можно кого-нибудь задеть.
   - Зип, на ступеньках церкви, - не верил своим ушам Сиксто. Его лицо перекосилось от боли. - Ave Maria, можно ли?
   - Я еще раз повторяю - на ступеньках! Чтобы все видели, как он умирает. У меня четыре револьвера. Я возьму 45-й калибр, так как хочу сам прострелить голову этой сволочи.
   Неожиданно улица погрузилась в тишину. Это перестал играть шарманщик.
   - Вот два пистолета: 38-го калибра и "люгер", - прошептал Зип. Выбирайте.
   - Мне "люгер", - сказал Кух.
   - Сиксто и ты. Папа, возьмете 38-й калибр. Оружие спрятано у меня дома. Кроме всего этого прихватим еще пару пистолетов. - Немного помолчав, добавил: - И еще один момент. Тебе, Сиксто, лучше остаться здесь. Будешь следить за домом Альфи. Это первое здание за углом.
   - О'кей, - безучастно произнес Сиксто.
   - Смотри в оба, чтобы он не ушел. Как только выйдет, следуй за ним. Если мы вернемся и тебя не будет, то следить будем уже за тобой.
   - О'кей.
   - Что?
   - Я сказал - о'кей.
   - О'кей, - повторил Зип. - Ну, пошли. - Он положил руку на плечо Куха, и они направились к дому Зипа. Немного поодаль, шаркающей походкой, за ними тащился Папа. - Кух, ты волнуешься? - спросил он его.
   - Да так, немного.
   - А я волнуюсь. Этот день особенный, понимаешь, о чем я говорю? Наши дела скоро пойдут в гору!
   - Знаю, - ответил Кух.
   - Как-нибудь в один из воскресных дней ты будешь сидеть на крыльце и мечтать. Особенно летом, как сейчас. Но сегодня все по-другому. Сегодня предстоит сделать многое. Вот что я хотел сказать. И это переполняет меня радостью. Сегодняшнее дело, ты понимаешь? Как же все здорово.
   Подойдя к дому, Кух ухмыльнулся:
   - Что касается Альфи, для него это совсем не здорово.
   * * *
   Стоя на углу недалеко от кафе и нервно покусывая нижнюю губу, Сиксто наблюдал за домом Альфредо.
   А в это время в кафе Джефф показывал карточку Луису.
   - Как тебе это нравится? - спросил он.
   - Будь терпелив и настойчив в достижении цели, - читал Луис, - и все твои желания исполнятся.
   - Кстати, во сколько открывается "Ла Галлина"? - спросил Джефф.
   - Я думал, ты уже забыл про это.
   - Ну, раз уж я здесь... - Джефф пожал плечами. - Так во сколько открывается бар?
   - Сегодня воскресенье, а так как "Ла Галлина" - бар, то откроется он не раньше полудня.
   - Тогда в запасе у меня еще много времени.
   - Если ты послушаешься моего совета...
   - Эй, эй, ты! - раздался рев, и они оба одновременно выглянули на улицу. Энди Паркер, казалось, появился из ниоткуда. Он подошел к стоявшему на углу Сиксто и громко крикнул: - Эй, ты, я обращаюсь к тебе.
   Испуганный Сиксто попятился назад:
   - Ко мне? - спросил он. - Ко мне?
   - Что ты здесь делаешь? - Паркер вплотную приблизился к нему.
   - Ничего, я только стоял...
   - К стене!
   - Что?
   Схватив парня за воротник рубашки, Паркер швырнул его к столбу, что на углу кафе. - Я сказал: к стене!
   - Но я ничего не делал, я только...
   - Нагнись!
   Сиксто недоуменно посмотрел на него. Видя, что его приказ не выполняется, Паркер в ярости ударил Сиксто прямо в живот. Согнувшись от боли, он обхватил живот руками и опустил голову.
   - Руки на стену, ладони разжать! Делай, как я сказал! - закричал Паркер.
   Сиксто сделал неудачную попытку разжать руки, но снова схватился за живот. Когда Паркер ударил его в бок, он судорожно попытался отпихнуть его. Затем, весь дрожа, вытянул руки и положил их на столб. Паркер быстро обыскал его. Он был всецело занят кропотливой и тщательной работой, настолько тщательной, что даже не заметил Фрэнка Эрнандеса, остановившегося в двух шагах от кафе.
   - Повернись! - командовал он. - Выверни карманы и все выложи. Поторапливайся!
   - Э, оставь его, Энди, - произнес подошедший к ним Эрнандес. Затем повернулся к Сиксто. - Уходи отсюда, парень.
   Сиксто испуганно замялся, переводя взгляд с одного на другого.
   - Мотай отсюда, да побыстрей, а то еще получишь. - Немного поколебавшись, Сиксто сорвался с места и, завернув за угол, быстро побежал по авеню.
   - Спасибо, Фрэнк, - с издевкой произнес Паркер.
   - В Уголовном кодексе нет такой статьи, которая бы запрещала ребятам заниматься своими собственными делами, Энди.
   - Никто ничего не говорит, - Паркер сделал паузу. - Но предположим, что у этого безвинного ангелочка был спрятан пакет с героином.
   - Ничего у него не было спрятано. Он не наркоман, и ты это знаешь. Этот парень из хорошей семьи.
   - Неужели? А разве не бывает наркоманов из хороших семей? Но предположим, что у него был спрятан пакет. Только предположим.
   - Единственное, что у него могло быть - так это презрение к полицейскому, который избивал его.
   - Сдается мне, вы следите здесь за всеми, кто допустил хоть малейшее нарушение, - раздался голос Джеффа из кафе.
   - Ты прав, моряк, - ответил Паркер. - День и ночь. Этот парень принадлежит к уличной банде. Ты видел на нем рубашку с названием клуба? Думаешь, я буду терпеть все это дерьмо?
   - У этого парня нет чувства собственного достоинства, - сказал Эрнандес. - Так что, поторапливайся...
   - Ну ладно, хватит о нем. Ты думаешь, его можно исправить с помощью дубинки? - Он помолчал. - Куда держишь путь?
   - К миссис Гомес.
   - А она еще ничего, эта миссис Гомес. Наверное, за пятьдесят, но с ней все в порядке. Фрэнк, а ты уверен, что это деловой визит?
   - Уверен, - ответил Эрнандес.
   - Что ж, поверим тебе на слово. Кстати, не заходил разговор о Мирандо?
   - Когда я уходил, нет.
   - Знаешь, - задумчиво произнес Луис, - Фрэнк, наверное, прав. Пойми меня, Энди, я не собираюсь учить тебя, как надо работать. Не думай так. Но, обращаясь таким образом с парнем, ты нанес ему сильную обиду. Я хочу сказать, что на острове все было бы по-другому.
   - В Пуэрто-Рико нет проблем с бандами малолетних преступников, - сухо произнес Паркер.
   - Конечно, нет. Но я имел в виду другое. Там... не знаю, как сказать... больше уважения.
   - К чему? К послеобеденному отдыху? - разразился Паркер смехом.
   - Ну вот, ты все свел к шутке, - смущенно произнес Луис.