МакБейн Эд. Плата за убийство

   – Мне казалось, что нужен ордер для того, чтобы...
   – Пошло? – с облегчением воскликнул Хейз. – Теперь нужно – а-а-а!
   – Что такое?
   – Наверное, я выключил холодную воду. Полился кипяток.
   Ванную комнату начал наполнять пар.
   – Ради Христа, сделайте что-нибудь! – воскликнула Нэнси. – Ведь стало еще хуже!
   – Если повернуть головку... – сказал Хейз, обращаясь к себе. Он взялся за головку душа и повернул струю кипятка к стенке. – Вот так. А теперь повернем вот это... – Он начал бороться с краном горячей воды. – И это пошло! – сказал он наконец. – Как вам удалось так их завернуть?
   – Я собиралась принять душ.
   – В штанах?
   – Я оделась уже потом. Сначала я вызвала водопроводчика.
   – Ну, вот и все. – Поток кипятка внезапно прекратился.
   – Вы насквозь промокли, – посмотрела на него Нэнси.
   – Верно, – улыбнулся Хейз.
   – Ладно уж, – неохотно сказала Нэнси. – Снимайте рубашку. Куда же вы пойдете таким мокрым. Сейчас что-нибудь найду.
   – Спасибо.
   Через минуту Нэнси вернулась, держа в руках светло-голубую рубашку с монограммой “С. К.” на грудном кармане. – Наверно, она будет вам тесновата.
   – Это мистера Крамера? – спросил Хейз, натягивая рубашку.
   – Да. – Нэнси помолчала, затем добавила. – Это дорогая рубашка, сделанная в Италии. Впрочем, сейчас это безразлично.
   Рубашка оказалась узкой в груди и плечах. Казалось, шелк вот-вот треснет.
   – Дайте-ка мне вашу рубашку, – сказала девушка. – У меня сушилка.
   – Спасибо.
   – Посидите пока в гостиной. Виски в буфете.
   Нэнси взяла рубашку и пошла в кухню. Хейз вошел в гостиную и сел. Из кухни донесся шум сушилки. Нэнси вернулась в гостиную.
   – Как вас зовут?
   – Детектив Хейз.
   – У вас есть ордер, мистер Хейз?
   – Мисс О’Хара, у меня всего несколько вопросов. Для этого ордер не нужен.
   – К тому же, вы исправили мне душ. – Внезапно она хлопнула себя по лбу. – Надо ведь позвонить, чтобы не посылали водопроводчика. Да и мне не помешает переодеться. Одну минуту. – Девушка повернулась и вышла из комнаты.
   Хейз встал и прошелся по гостиной. На рояле стояла фотография Крамера в рамке. На столе, рядом с креслом лежала коробка с шестью курительными трубками. Атмосфера в комнате была мужской. Хейз чувствовал себя как дома и, к своему удивлению, начал проникаться уважением и изысканному вкусу покойного Крамера.
   Вошла Нэнси, засовывая рубашку в дорогие женские брюки.
   – Типичный мелкий бюрократ, – пробормотала она.
   – Что?
   – Да слесарь. Я сказала, что уже все исправлено, и можно не приходить, а он ответил: “Вы меня и не вызывали”. Представляете? Я действительно могла утонуть, а им наплевать. Спасибо за помощь.
   – Пожалуйста.
   – Итак, вы хотели задать мне вопросы, мистер Хейз.
   – Да, самые простые.
   – О Сае?
   – Да.
   – Спрашивайте.
   – Сколько времени вы живете вместе?
   – С прошлого сентября.
   – А теперь что вы будете делать?
   – За квартиру уплачено до конца следующего месяца. – Нэнси пожала плечами. – Потом я перееду.
   – Куда?
   – Пока не знаю. Буду искать работу. Я, – она заколебалась, – я – танцовщица.
   – Как вы встретились с Крамером?
   – На Бродвее. Я искала работу и обходила антрепренеров. Зашла в кафе и встретила там Сая. Мы начали встречаться. – Нэнси снова пожала плечами. – Затем переехала сюда.
   – Угу.
   – Не смотрите на меня так уничтожающе! До встречи с Саем я не была непорочной девственницей. Мне двадцать семь лет. Я родилась и выросла в этом городе.
   – Ну и дальше?
   – Я хорошая танцовщица, но вы знаете, сколько танцовщиц в нашем городе?
   – Нет, не знаю.
   – Много. Так что предложение Сая мне понравилось. И к тому же, он был хорошим человеком. Иначе я не стала бы жить с ним.
   – Вы знаете, что он имел судимость?
   – Да.
   – А то, что он был шантажистом?
   – Нет. Это правда?
   – Да.
   – Он сказал мне, что попал в тюрьму из-за драки в баре.
   – Он объяснил вам, откуда берет деньги?
   – Нет. Да я и не спрашивала.
   – Он ходил на работу?
   – Нет.
   – И вам не приходило в голову, что он мог заниматься чем-то незаконным?
   – Нет. Впрочем, если честно, то да, приходило. Но я никогда об этом не спрашивала.
   – А почему?
   – Это его личное дело. Я не люблю совать нос, куда не следует.
   – Жаль. Я надеялся, что вы знаете что-нибудь о его жертве или жертвах. – Хейз пожал плечами. – Но раз вы ничего не знаете, то...
   – Ничего. – Нэнси задумалась. – А откуда у вас эта белая прядь?
   – Что? А... – Хейз коснулся пальцами виска. – Меня ударили ножом.
   – Очень привлекательно. – Девушка улыбнулась. – Последний писк.
   – Стараюсь не отставать от моды, – улыбнулся в ответ Хейз.
   – А сколько денег получал Крамер?
   – Не знаю. По-видимому, немало. Одна квартира чего стоит.
   – Это верно.
   – И еще говорят, что невыгодно быть преступником!
   – Крамер умер в канаве, – резко заметил Хейз.
   – Зато жил в роскошной квартире, – возразила Нэнси.
   – Уж лучше я буду жить скромно, зато умру в постели.
   – И много полицейских умирает в постели?
   – Почтя все, – сказал Хейз. – У Крамера была записная книжка с адресами?
   – Да. Принести?
   – Позже. Банковская книжка? – Хейз задумался. – Чековая книжка?
   – И та, и другая, – ответила Нэнси.
   – Арендовал сейф?
   – По-моему, нет.
   – Вы красивы, мисс О’Хара, – сказал неожиданно Хейз.
   – Я знаю.
   – А я знаю, что вы знаете. От этого вы не становитесь менее красивой.
   – Значит, простые вопросы кончились? – спросила девушка. – Переходим на секс?
   – Еще немного. У Крамера были друзья?
   – Да.
   – И какие же?
   – Самые разные.
   – Преступники?
   – Мистер Хейз, я не сумею отличить честного человека от фальшивомонетчика, даже если он даст мне шестидолларовую банкноту.
   – А какие еще интересы были у Крамера? Хобби?
   – Он любил охотиться. Регулярно уезжал в горы.
   – Брал вас с собой?
   – Нет. Я не люблю, когда убивают животных.
   – А вы лично были знакомы с преступниками?
   – Я знакома только с одним человеком, имеющим отношение к преступности, и он мне уже изрядно надоел.
   Хейз улыбнулся. – Не сердитесь, – сказал он. – Ведь это моя работа.
   – Так принести вещи, о которых вы спрашивали?
   – Если это вас не затруднит. Или вам все равно, найдут его убийцу или нет?
   Нэнси задумалась.
   – Сай мертв, – ответила она наконец. – Он нравился мне, и я хочу, чтобы восторжествовала справедливость. Но буду ли я плакать о нем? Нет, наверно. Вспомню ли я о Сае через полгода, год? Думаю, что нет. Вы считаете меня циничной?
   – Я считаю вас сентиментальной, – произнес Хейз, не успев подумать.
   – Опять!
   – Да, опять. Будьте любезны принести банковскую и чековую книжки. И книжки с адресами.
   – Сейчас. – Нэнси встала и направилась к двери. На пороге она обернулась. – Может быть, я буду плакать о нем. Он нравился мне.
   – Отлично.
   – И наверно, мужчины не могут пройти мимо женщины, не затронув ее. Видимо, такова природа зверя.
   – Мисс О’Хара, – произнес Хейз. – Я еще никогда не назначал свидание рыжей девушке.
   – Неужели?
   – Никогда. Я заканчиваю работу в половине седьмого. Хотите, пообедаем вместе?
   – У меня хороший аппетит. Вам это обойдется недешево.
   – Я получил сегодня крупную взятку, – засмеялся Хейз.
   – Хорошо. Только не рассчитывайте...
   – Я не рассчитываю.
   – Превосходно. – Нэнси скрылась в коридоре.
   Они поужинали в одном из лучших ресторанов. Нэнси О’Хара оказалась приятной собеседницей, и Коттон Хейз влюбился в нее без памяти. Разумеется, завтра он разлюбит ее, но сегодня она была для него единственной женщиной во вселенной. Они ели, пили, разговаривали и смеялись. Затем они отправились в кино. Потом Хейз проводил Нэнси домой и поднялся в квартиру, чтобы выпить посошок. За первым посошком последовал другой. И они отправились в постель.

Глава 4

   Счет в банке был открыт Крамером в октябре, когда он внес 21 тысячу долларов. В январе он внес еще девять тысяч, в апреле – пятнадцать. Проценты на первое апреля составили 187 долларов 50 центов. Крамер ни разу не снимал денег со счета.
   А вот чековый вклад был рабочим. Деньги регулярно вносились на него и снимались. Поступали деньги обычно в начале каждого месяца, и вклады были неизменно в сумме 300, 500 и 1100 долларов. Снимались же разные суммы для оплаты покупок и других повседневных расходов. Таким образом, деньги на банковском счете сохранялись на черный день, тогда как чековый вклад позволял ему вести безбедное существование на сумму 1.900 долларов в месяц.
   1 июля в банке лежало два чека, ждавшие зачисления на счет Крамера. По-видимому, они были посланы почтой в тот день, когда погиб Крамер, и попали в банк только утром в пятницу.
   Один чек был на сумму 500 долларов.
   Второй чек – на сумму 300 долларов.
   Один был выписан женщиной по имени Люси Менкен, другой – мужчиной, Эдвардом Шлессером. Получателем обоих был Сай Крамер.

* * *

   Люси Менкен не жалела сил, чтобы скрыть роскошные формы своего тела. Но это было невозможно. На ней был одет костюм мужского покроя, туфли на низком каблуке, пышные каштановые волосы закреплены пучком на затылке, и она старалась производить впечатление скромной матери семейства. И все же ее усилия были напрасны.
   Стив Карелла был женат на роскошной женщине, так что формы не были чем-то новым для него. Он знал, что его жена, Тедди, обладает прекрасными формами, и, используя ее для сравнения, Карелла сразу понял, что никакой старомодный костюм и туфли армейского типа не смогут скрыть, что Люси Менкен идеально сложена.
   Она сидела во дворе ее огромной усадьбы, в нескольких метрах от плавательного бассейна.
   Легкий ветерок, прохладный для июля, шелестел в листве деревьев. Было видно, что Люси Менкен чувствует себя как дома среди всей этой роскоши, тогда как Карелла ощущал себя садовником, приглашенным для подрезки деревьев.
   – Миссис Менкен, какие отношения были у вас с человеком по имени Сай Крамер? – спросил Карелла.
   Люси Менкен поднесла ко рту высокий стакан и отпила из него.
   – У меня нет знакомых с таким именем, – ответила она. Из бассейна доносился плеск воды и крики купающихся.
   – Может быть, его звали Сеймур Крамер?
   – Я не знаю никакого Сеймура Крамера.
   – Понятно, – сказал Карелла. – Вам известно, что мистер Крамер убит?
   – Откуда это может быть мне известно?
   – Из газет.
   – Я редко читаю газеты. Только если пишут о моей семье.
   – И часто случается такое?
   – Мой муж занимается политикой, – ответила миссис Менкен. – Осенью он будет баллотироваться в сенат. О нем часто пишут.
   – Вы давно замужем, миссис Менкен?
   – Двенадцать лет.
   – И сколько лет вашим детям?
   – Дэви – десять, а Грете – восемь.
   – Чем вы занимались до замужества?
   – Я была моделью.
   – В журналах мод? “Харперс”, “Вог”?
   – Да.
   – Ваше девичье имя?
   – Люси Митчелл.
   – И вы были моделью под этим именем?
   – Тогда мое имя было Люси Старр Митчелл.
   – Примерно двенадцать лет тому назад?
   – Да, двенадцать-тринадцать.
   – И тогда вы познакомились с Саем Крамером? Миссис Менкен глазом не моргнула. – Я не знаю никакого Сая Крамера.
   – Миссис Менкен, – заметил Карелла мягко, – вы послали ему чек двадцать четвертого июня на сумму в пятьсот долларов.
   – Вы ошибаетесь.
   – На чеке ваша подпись.
   – Значит, она поддельная. Я немедленно позвоню в банк и потребую, чтобы денег по этому чеку не выплачивали.
   – Но банк признал вашу подпись подлинной, миссис Менкен.
   – И все равно она поддельная. Я признательна за то, что вы обратили на это внимание.
   – Миссис Менкен, Сай Крамер мертв. Вам больше нечего бояться.
   – Ас какой стати мне чего-то бояться? Мой муж – очень влиятельный человек.
   – Я не знаю, чего вы боялись, миссис Менкен, но Крамер мертв. Вы можете быть со мной совершенно откро...
   – В этом случае, чек ему тем более не нужен.
   – Почему он вас шантажировал, миссис Менкен?
   – Я не знаю, о чем вы говорите.
   – На его счет ежемесячно вносилось пятьсот долларов – помимо других взносов, разумеется. Почему вы платили Крамеру пятьсот долларов каждый месяц, миссис Менкен?
   – Не понимаю, о чем вы говорите.
   – Миссис Менкен, вы разрешите мне посмотреть корешки ваших погашенных чеков?
   – Конечно нет.
   – Но я могу получить ордер на обыск.
   – Именно это вам и придется сделать, мистер Карелла. Даже мой муж не проверяет, сколько и на что я трачу.
   – Хорошо, я вернусь с ордером, – вставая, сказал Карелла.
   – Неужели вы рассчитываете что-нибудь найти, мистер Карелла?
   – Пожалуй, нет, – устало заметил Карелла. – Но мы расследуем убийство. Возможно, убитый не был идеальным гражданином, но его убили. Мы все равно найдем все, что нам нужно. Вы можете спрятать свою чековую книжку и корешки чеков, но мы их найдем.
   – Мистер Карелла, вы ведете себя вызывающе.
   – Извините.
   – Дети в бассейне без присмотра, – сказала Люси Менкен, вставая. – Вы уходите, мистер Карелла?
   – Ухожу. Но я вернусь.

* * *

   Чек лежал на столе между ними.
   На двери кабинета было написано “Прохладительные напитки Шлессера”. Лысеющий мужчина, уже за порогом пятидесятилетия, был Эдвард Шлессер. На нем был темно-синий костюм и желтый жилет. Его синие глаза за очками в роговой оправе рассматривали чек.
   – Это ваш чек, мистер Шлессер? – спросил Коттон Хейз.
   Шлессер вздохнул. – Да, – ответил он.
   – И вы послали его человеку по имени Сеймур Крамер?
   – Да.
   – Почему?
   – Какое теперь это имеет значение? Он мертв.
   – Поэтому я и пришел.
   – Все кончилось, – сказал Шлессер. – Скажите, информация, собранная вами, является конфиденциальной? Как у священника или врача?
   – Конечно. В любом случае, она не выйдет за пределы нашего участка.
   – И кто узнает об этом?
   – Два человека. Мой партнер, с которым я веду расследование, и мой непосредственный начальник.
   Шлессер снова вздохнул.
   – Хорошо, я расскажу вам. Я основал эту фирму. Она пока небольшая, но все время растет. Понимаете, у нас конкуренты. Трудно бороться с крупными компаниями. И все-таки мое дело растет. У меня деньга в банке, хороший дом в Коннектикуте. Моя фирма здесь, но живу я в Коннектикуте. Мы выпускаем прохладительные напитки. Наш оранжад особенно хорош. Вы любите апельсиновый напиток?
   – Да.
   – Будете уезжать, возьмите с собой ящик. Если он вам понравится, расскажите о напитке друзьям.
   – Спасибо, – сказал Хейз. – Так что с Крамером?
   – Не так давно у нас на разливочном заводе произошел неприятный случай. Ничего серьезного, но все-таки неприятно. Если об этом узнают... Видите ли, наша фирма небольшая. Мы только начали завоевывать рынок. Покупатели уже знают имя Шлессера. И если такое...
   – Так что все-таки произошло?
   – Не спрашивайте меня, каким образом, но произошел невероятный случай – в бутылку попала мышь.
   – Мышь? – воскликнул Хейз, не веря своим ушам.
   – Да, маленькая крохотная мышь, – кивнул Шлессер. – Полевая мышь. Разливочный завод стоит в поле. Каким-то образом мышь попала на завод и один из автоматов вместе с напитком закупорил внутри бутылки мышь. Невероятно, но бутылка прошла контроль и была отправлена на склад, откуда и попала в магазин. Насколько я помню, это была бутылка сарсапарильи.
   Хейз едва удержался от улыбки, но Шлессеру было совсем не до смеха.
   – Бутылка попала к одному из покупателей. И тот заявил, что выпил стакан и серьезно заболел. Он угрожал подать на нас в суд.
   – Сумма иска?
   – Сто двадцать пять тысяч долларов.
   Хейз присвистнул. – И что решил суд?
   – Вы не понимаете. Мы не могли допустить это до суда. Мы разорились бы. К счастью, еще до суда мы договорились с потерпевшим, что он примет двадцать пять тысяч и заберет обратно свой иск. В газеты ничего не попало. Это разорило бы нас. Такие вещи надолго запоминаются. Мышь в бутылке лимонада! Боже мой!
   – И что было дальше? – спросил Хейз.
   – Примерно через месяц мне позвонил человек и сказал, что ему все известно.
   – Крамер?
   – Да. Он пригрозил, что если я откажусь платить ему, он передаст в газеты один документ.
   – Что за документ?
   – Оригинал письма от адвоката потерпевшего, в котором детально рассказывается об инциденте с мышью.
   – Как же это письмо попало к Крамеру?
   – Не знаю. Я проверил документацию и, действительно, письмо исчезло. Он потребовал за письмо три тысячи долларов.
   – И вы заплатили ему?
   – У меня не было выхода. Я уже заплатил двадцать пять тысяч, чтобы избежать огласки. Еще три тысячи меня не разорят. Я думал, что это все. Оказывается, нет. Перед отсылкой оригинала он сделал ксерокопии и потребовал, чтобы я платил ему триста долларов в месяц. Каждый раз, когда я посылал ему чек на триста долларов, он присылает в обмен одну ксерокопию. Мне казалось, что рано или поздно у него ксерокопии иссякнут. Впрочем, теперь это не имеет значения. Он мертв.
   – Может быть, у него остались друзья.
   – Что вы хотите сказать?
   – Партнер, родственник или кто-нибудь еще, кто будет шантажировать вас и дальше.
   – В таком случае, мне придется выплачивать триста долларов в месяц. Это всего лишь три тысячи шестьсот в год. Я трачу в десятки раз больше на одну рекламу. И все пойдет прахом, как только письмо попадет в газеты. Так что если у Крамера объявится партнер, я буду платить и дальше.
   – Мистер Шлессер, где вы были вечером двадцать шестого июня? – спросил Хейз.
   – То есть когда был убит Крамер?
   – Да.
   Шлессер расхохотался.
   – Это просто глупо! Вы думаете, что я убью человека за триста долларов в месяц? За вшивые триста долларов?
   – Предположим, мистер Шлессер, – сказал Хейз, – что Крамер решил передать письмо в газеты независимо от того, сколько вы готовы ему платить? Предположим, что он оказался мерзавцем?
   Шлессер молчал.
   – Итак, где вы были вечером двадцать шестого июня, мистер Шлессер?

Глава 5

   Фотографа звали Тед Бун.
   Его студия находилась на шикарной Холл Авеню и он знаком с детективами 87-го участка, потому что всего месяц тому назад они вели расследование убийства его бывшей жены. Буну позвонил Берт Клинг, знавший его лучше других. Клинг просил его о помощи.
   – Мне очень не хотелось тебя беспокоить, Тед. Я знаю, сколько у тебя работы. Но мы нуждаемся в помощи.
   – Спрашивай. Я сделаю все, что в моих силах.
   – Мы ведем сейчас одно дело. Скажи, ты ведь делаешь снимки для журналов мод?
   – Да.
   – Тебе приходилось иметь дело с манекенщицей по имени Люси Старр Митчелл?
   – Люси Старр Митчелл. – Бун задумался. – По-моему, нет. Она от какого агентства?
   – Не знаю.
   – А сейчас она идет? Видишь ли, у манекенщиц бывают периоды взлетов и падений. Иногда ее фотографии становятся настолько известными, что читатели начинают говорить: “Ах, какая изящная блондинка!” вместо: “Ах, какое изящное платье!” Понимаешь? Модной становится сама модель, а не платье, которое она рекламирует.
   – Понятно.
   – Но это имя ничего мне не говорит. Если бы она хорошо шла, я несомненно узнал бы ее. Я снимаю почти всех лучших манекенщиц.
   – Она снималась лет двенадцать-тринадцать тому назад.
   – Тогда я ее не знаю. Это было еще до меня. А ты попробуй позвонить в рекламные агентства. У них есть архивы, и они тут же ответят тебе.
   – Хорошая идея.
   – А я тем временем расспрошу знакомых. Может, они знают. Напомни свой телефон.
   – Фредерик 7-8024.
   – Так что я тебе позвоню.
   – Спасибо, Тед.
   – О чем ты говоришь, Берт.
   Берт Клинг не отходил от телефона до вечера. Он обзвонил все рекламные агентства, но так ничего и не узнал. Скорее, узнал, но это нельзя было назвать чем-то существенным. Люси Старр Менкен не была зарегистрирована ни в одном рекламном агентстве.

* * *

   Мейер отнюдь не возражал, что на его долю выпало следить за Люси Менкен. Дело в том, что слежка обычно ведется сзади, а вид со спины у Люси Менкен был ничуть не хуже, чем спереди.
   Второго июля Мейер сидел в синем автомобиле, стоявшем напротив дома Менкенов. В 8.05 из дома вышел мужчина, отвечающий приметам Чарльза Менкена, мужа Люси Менкен. В 9.37 Люси Менкен подошла к гаражу, села в красный “Триумф” и поехала по направлению к Пибоди. Мейер последовал за ней.
   Люси Менкен вошла в парикмахерскую, а Мейер ждал ее у входа.
   Люси Менкен зашла в кафе, а Мейер остался в автомобиле.
   В 1.04 она вошла в магазин тканей. К четверти третьего Мейер начал подозревать ужасную правду. Он вышел из автомобиля, прошел через магазин и обнаружил второй выход. Люси Менкен, случайно или намеренно, ускользнула от него. Мейер вернулся к ее дому. Красного “Триумфа” в гараже не было. Тяжело вздохнув, Мейер расположился поудобнее и принялся ждать ее возвращения.
   Люси Менкен подъехала к дому в 6.15 вечера. Мейер оставил машину, поужинал и затем позвонил лейтенанту Бернсу. Не скрывая стыда, он признался, что скромной домашней хозяйке удалось скрыться от слежки, и более пяти часов она находилась неизвестно где.
   Лейтенант терпеливо выслушал грустную историю. Затем он сказал: “Ладно, не расстраивайся. Сведений об убийствах из Пибоди к нам не поступало. Скоро тебя сменит Уиллис”.
   Мейер повесил трубку и вернулся к машине.
   Уиллис сменил его в 9.30 вечера.
   Мейер сел в машину и поехал домой. Его жена поинтересовалась, чем он так расстроен.
   – Я – неудачник, – пожаловался Мейер. – Мне тридцать семь лет, и я – неудачник.
   – Спи, – сказала жена.
   Мейер повернулся на бок и заснул. Он даже не подозревал, что весь день за ним следили, и что он привел свой хвост прямо к дому Менкен.

* * *

   Наступило утро среды, третье июля.
   Прошла неделя с того дня, когда Крамер был убит выстрелом из автомобиля. За все это время полиция узнала не так уж много. Они узнали происхождение вкладов на сумму в триста и пятьсот долларов. Был еще ежемесячный вклад в тысячу сто долларов, однако выяснить, кто прислал эти деньги, им не удалось.
   И самое главное, им было неизвестно, откуда взялись крупные суммы на банковском счету Сая Крамера.
   Они узнали, что Крамер жил, действительно, на широкую ногу. Его костюмы были сшиты по заказу, рубашки сделаны в Италии. Квартира была обставлена дорогой мебелью, и под руководством известного дизайнера. Пил Крамер только лучшее виски. Ему принадлежало два автомобиля – кадиллак-кабриолет и джип с приводом на обе оси. Машины были куплены недавно.
   Итак, Крамер не жалел денег, тратя свыше 500 долларов в неделю. Кроме того, он приобрел и обставил роскошную квартиру, обзавелся дорогим гардеробом, купил две автомашины. Все это появилось у него в сентябре, и за все было заплачено наличными. Полиция была этим немало озадачена, особенно если учесть, что банковский счет Крамера оставался нетронутым.
   Вдобавок, он сумел найти красивую любовницу по имени Нэнси О’Хара.
   Перед полицией встал вопрос: разве неожиданное богатство Сая Крамера не было достаточной причиной для убийства?
   Мертвое тело, все еще лежащее в городском морге, красноречиво утверждало, что было.
   Величественное и славное 4 июля – День Независимости – наступило.
   Часть детективов 87-го участка отдыхали в день праздника. Остальным пришлось трудиться за двоих. Вместе с полицейскими в форме, они старались в поте лица, чтобы день, насколько это возможно, прошел без происшествий. Это не удалось.
   Несмотря на то, что фейерверки были запрещены в городе, продавцы этого товара не отходили от прилавков. Казалось, что все горожане, от шести до шестидесяти лет, только и ждали момента, чтобы чиркнуть спичкой, поджечь фитиль и смотреть, заткнув пальцами уши, что произойдет дальше. Мальчишка на Тринадцатой улице ослеп на один глаз, когда другой бросил ему в лицо хлопушку. На Калвер Авеню двое парней запускали ракеты с крыши дома. Один из них упал и погиб, разбившись о тротуар.
   Этот День Независимости оказался не таким жарким – бывало, что температура подскакивала куда выше – но очень шумным. Шум был великолепным прикрытием для тех горожан, которым хотелось пострелять из револьверов. Не имея в руках программы праздника, невозможно отличить звук взрывающейся ракеты от звука выстрела, а программ в этот день никто не продавал. Полицейские гонялись за мальчишками, пускающими ракеты, стараясь по дороге закручивать пожарные гидранты и одновременно вылавливать преступников, грабящих квартиры и магазины под прикрытием невероятного шума. Им приходилось не спускать глаз с моряков, уволенных в город в поисках экзотики, и вместо этого часто оказывающихся в морге и больницах с разбитыми черепами. Наконец, полицейские следили за молодежью, которая, с началом школьных каникул, не знала что делать со всем этим свободным временем, и развлекалась как могла.
   Словом, праздновали все, кроме полицейских. И каждый из них мечтал быть пожарным.

* * *

   В пожарном депо на территории 87-го участка то и дело звонили колокола тревоги и пожарники, выплевывая недоеденные бутерброды, соскальзывали по металлическим столбам, натягивали шлемы и рукавицы, и бежали к машинам. В этот день пожаров было намного больше, чем в любой другой.
   И каждый из них мечтал быть полицейским.