— Мы отвечаем за тебя, Флетчер.
— Вот и отвечайте, черт бы вас побрал! Ты никому ничего не скажешь! Никому и ничего! О боже, ну зачем я согласился поговорить с тобой, ты же круглая идиотка!
— Хорошо, Флетчер, успокойся. Люди смотрят.
— Плевать мне на них.
— Я не буду звонить в полицию… пока не буду.
— Не только в полицию, вообще никому не звони. Если мне понадобится помощь, я найду к кому обратиться.
— Хорошо, Флетчер. Хорошо, хорошо, хорошо!
— Ты просто дура.
— Теперь последний вопрос… твоя «Бронзовая звезда»
— Что с ней?
— В твое отсутствие редакцию осаждали не только орды склизких адвокатов, нанятых дюжиной твоих бывших жен. Звонили с военно-морской базы.
— И что?
— Ты награжден «Бронзовой звездой».
— Давным-давно.
— Ты не получил ее.
— Совершенно верно.
— Почему?
— Ей не место в ломбарде.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Все эти побрякушки в конце концов оказываются там.
— Не понимаю, почему.
— У тебя нет разведенных жен.
— Ты должен получить «Бронзовую звезду».
— Никогда.
— Все уже решено. Церемония состоится в следующую пятницу, ровно через неделю, в кабинете командира военно-морской базы, и ты придешь туда в костюме, галстуке и ботинках.
— Какого дьявола ты лезешь в мои личные дела?
— Это не личное дело. Ты — И. М. Флетчер, ведущий журналист «Ньюс-трибюн», и мы хотим, чтобы в субботу ты застенчиво улыбался с первой полосы нашей газеты.
— Ни за что.
— Улыбаться ты будешь. Командир обещал нам полное содействие, даже согласился дать своего фотографа.
— Нет.
— И мы передадим этот материал во все интернациональные агентства, чтобы весь мир узнал о твоих подвигах и скромности, из-за которой ты столько лет не получал этот высокий знак отличия. Мы никому не скажем, что истинная причина кроется в твоем разгильдяйстве.
— Я не успею закончить статью о наркотиках.
— Ты отдашь мне все материалы вместе с фотографиями в следующий четверг, в четыре часа. Статья пойдет в воскресенье с маленькой сноской, в которой будет отмечено, что ее автору, журналисту «Ньюс-трибюн» И. М. Флетчеру в пятницу вручили «Бронзовую звезду».
— Ничего у вас не выйдет.
— Фрэнк так решил. Издатель с ним согласился.
— Мне все равно. Я возражаю.
— Тогда придется вспомнить о неповиновении. Ты не выполнил моего указания и приехал сюда.
— Я этого не сделаю.
— Хватит, Флетчер. В четверг, к четырем часам, ты сдаешь статью. В пятницу, в десять утра, являешься на военно-морскую базу. Иначе ты уволен. И меня это нисколько не огорчит.
— Еще бы.
— Ты самодовольный наглец.
— На мне держится тираж!
— Ты меня слышал. Спасибо за то, что обулся к ленчу.
— Я пришел босиком.
— Вот и отвечайте, черт бы вас побрал! Ты никому ничего не скажешь! Никому и ничего! О боже, ну зачем я согласился поговорить с тобой, ты же круглая идиотка!
— Хорошо, Флетчер, успокойся. Люди смотрят.
— Плевать мне на них.
— Я не буду звонить в полицию… пока не буду.
— Не только в полицию, вообще никому не звони. Если мне понадобится помощь, я найду к кому обратиться.
— Хорошо, Флетчер. Хорошо, хорошо, хорошо!
— Ты просто дура.
— Теперь последний вопрос… твоя «Бронзовая звезда»
— Что с ней?
— В твое отсутствие редакцию осаждали не только орды склизких адвокатов, нанятых дюжиной твоих бывших жен. Звонили с военно-морской базы.
— И что?
— Ты награжден «Бронзовой звездой».
— Давным-давно.
— Ты не получил ее.
— Совершенно верно.
— Почему?
— Ей не место в ломбарде.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Все эти побрякушки в конце концов оказываются там.
— Не понимаю, почему.
— У тебя нет разведенных жен.
— Ты должен получить «Бронзовую звезду».
— Никогда.
— Все уже решено. Церемония состоится в следующую пятницу, ровно через неделю, в кабинете командира военно-морской базы, и ты придешь туда в костюме, галстуке и ботинках.
— Какого дьявола ты лезешь в мои личные дела?
— Это не личное дело. Ты — И. М. Флетчер, ведущий журналист «Ньюс-трибюн», и мы хотим, чтобы в субботу ты застенчиво улыбался с первой полосы нашей газеты.
— Ни за что.
— Улыбаться ты будешь. Командир обещал нам полное содействие, даже согласился дать своего фотографа.
— Нет.
— И мы передадим этот материал во все интернациональные агентства, чтобы весь мир узнал о твоих подвигах и скромности, из-за которой ты столько лет не получал этот высокий знак отличия. Мы никому не скажем, что истинная причина кроется в твоем разгильдяйстве.
— Я не успею закончить статью о наркотиках.
— Ты отдашь мне все материалы вместе с фотографиями в следующий четверг, в четыре часа. Статья пойдет в воскресенье с маленькой сноской, в которой будет отмечено, что ее автору, журналисту «Ньюс-трибюн» И. М. Флетчеру в пятницу вручили «Бронзовую звезду».
— Ничего у вас не выйдет.
— Фрэнк так решил. Издатель с ним согласился.
— Мне все равно. Я возражаю.
— Тогда придется вспомнить о неповиновении. Ты не выполнил моего указания и приехал сюда.
— Я этого не сделаю.
— Хватит, Флетчер. В четверг, к четырем часам, ты сдаешь статью. В пятницу, в десять утра, являешься на военно-морскую базу. Иначе ты уволен. И меня это нисколько не огорчит.
— Еще бы.
— Ты самодовольный наглец.
— На мне держится тираж!
— Ты меня слышал. Спасибо за то, что обулся к ленчу.
— Я пришел босиком.
Глава 6
— Флетчер, это Джек Кэрредайн. Я пытался дозвониться до тебя, но ты, видимо, ушел на ленч.
— Я был в кафетерии.
— Я кое-что узнал об Алане Стэнвике, но, прежде чем поделиться с тобой, хотел бы выяснить, для чего нужна эта информация. Экономический отдел должен быть уверен, что ее используют по назначению.
— Естественно. Я вас понимаю. — Флетч переложил трубку к левому уху и схватил ручку. — Дело в том, что мы готовим большую статью о наших согражданах, застрахованных на весьма крупные суммы, с указанием причин, побудивших их на этот шаг.
— Алан Стэнвик застрахован на большую сумму?
— Да. Очень большую.
— Похоже на правду. Он взвалил на себя немалую ношу. Кто получит страховку?
— Вероятно, его жена и дочь.
— Мне кажется, у них и так полно денег. Правда, они — основные держатели акций «Коллинз Авиэйшн», которой руководит Стэнвик, и его смерть временно приведет к падению их стоимости.
— Точно, — согласился Флетчер. — Так что вы раскопали?
— Ну, как я тебе сказал, он управляет «Коллинз Авиэйшн». Исполнительный вице-президент с тех пор, как женился на Джоан Коллинз. Его тесть — президент и председатель совета директоров, но всеми делами ведает Стэнвик. Ожидается, что через два-три года он станет президентом. Его тестю еще нет шестидесяти, но он предпочитает участвовать в гонках под парусом и организовывать теннисные турниры. Похоже, он полностью доверяет Стэнвику.
— Как идут дела корпорации?
— Превосходно. Курс акций, хотя они и не продаются, очень высок. Точнее, никогда раньше они не оценивались так дорого. В прошлом году их владельцы получали крупные дивиденды. Считаю, правда, что у корпорации слабовато управляющее звено, но это не так уж важно, когда руководитель молод и энергичен. Вероятно, через несколько лет команда Джоана Коллинза начнет уходить на пенсию, и Стэнвик заменит их своими людьми. Ему это не составит труда, потому что он знает всех и вся.
— Хочу задать глупый вопрос.
— Я привык к ним.
— Чем занимается «Коллинз Авиэйшн»?
— Они разрабатывают и изготовляют различные самолетные узлы. Другими словами, они не производят самолетов, но поставляют кресла пилотов, детали двигателей, приборы системы управления и так далее. Чтобы идти в ногу со временем, они создали аэрокосмический филиал, разрабатывающий элементы конструкции орбитальных аппаратов. При Стэнвике филиал сильно разросся. Похоже, этот симпатичный, знающий, располагающий к себе молодой человек умеет выбивать контракты для своей корпорации. Кто-то сказал, что он тверд, но ненавязчив.
— И какова стоимость такой корпорации?
— Ну, Флетч, я не очень-то понимаю твой вопрос. Корпорации — не дома, имеющие определенную цену. Стоимость корпорации определяется суммарной стоимостью ее акций на бирже в текущий момент. Она имеет немалый доход, обеспечивая выплаты держателям акций, заработную плату сотрудникам…
— Дайте мне цифру.
— Если принять «Коллинз Авиэйшн» за дом, скажу, что она стоила бы полмиллиарда долларов. Никак не меньше.
— Кому принадлежит корпорация?
— Коллинзы — Джон, его жена и дочь — владеют пятьдесят одним процентом акций.
— Однако.
— Они очень богаты. Разумеется, акции распределены по различным фондам и благотворительным организациям, но, когда дело доходит до голосования, все они становятся Джоном Коллинзом. Должен добавить, что, помимо этого, семья Коллинзов вкладывает свои деньги в «Коллинз Авиэйшн» через банки Бостона.
— Фи. Почему Бостона?
— Ты не очень-то в этом смыслишь, не так ли, Флетчер?
— В деньгах — нет. Я их слишком редко вижу.
— Бостон — Швейцария Америки. Там полным-полно тихих, не бросающихся в глаза банков.
— Я думал, там полно фасоли.
— Ты не одинок в своих заблуждениях.
— Как можно стать таким же богачем, что и Коллинз?
— Если б я знал рецепт, думаешь, я сидел бы в этой газете? Окончив Гарвард в начале тридцатых годов, он сам проектировал и изготавливал самолетное оборудование в арендованном гараже на Фейрбэнкс-авеню. Полученные патенты начали приносить деньги. Все очень просто. Каждый может пройти тот же путь. Говорят, что он очень спокойный, скромный человек. Не забывает своих друзей. Большая часть остальных акций принадлежит друзьям семьи. Все они также богаты. Коллинз жертвовал большие суммы Гарварду. Фонду по борьбе с раком, Медицинскому…
— Фонду по борьбе с раком?
— Всего он передал им десять миллионов.
— Недавно?
— Взносы делались регулярно в течение ряда лет. Стэнвик — идеальный зять для Коллинза, учитывая, что у него нет сыновей. Из скромной семьи в Пенсильвании. У его отца — магазин скобяных товаров.
— Он еще жив?
— Наверное. А почему ты спрашиваешь?
— Его родители не приезжали на свадьбу.
— Возможно, не могли себе этого позволить. Посчитали, что поездка им не по карману.
— За них мог бы заплатить Стэнвик.
— Они могли отсутствовать по множеству причин: болезнь, дела, опять же деньги. Да откуда мне знать?
— Продолжайте.
— Стэнвик всегда хорошо учился и легко сходился с людьми. Победитель турнира «Золотые перчатки» в Пенсильвании, в Колгейте переключился с бокса нa теннис. Проходя службу в ВВС, много летал, сейчас майор запаса. Окончил Уортон Бизнес Скул третьим в своем выпуске, а Уортон, если тебе это не известно, котируется ничуть не ниже Гарварда. Поступил на работу в отдел сбыта «Коллинз Авиэйшн», и сбыт немедленно возрос. В двадцать шесть или двадцать семь лет перепрыгнул на место вице-президента и женился на дочери босса. С какой стороны ни взгляни, замечательный человек.
— Словно сошел с картинки.
— В это трудно поверить, не так ли? Но такие люди есть. Безусловно, малый честолюбив, но в этом нет ничего аморального. Он прошел долгий путь, и все его любят.
— Между прочим, как вы все это узнали?
— Я думал, ты никогда не спросишь об этом. Биржевой маклер Коллинзов — Билл Кармичел. Мой партнер по гольфу. Сын одного из приятелей Джона Коллинза. Отец умер, и Билл занял его место. Он и Стэнвик стали близкими друзьями. Стэнвик брал его в свои полеты. Они вместе играют в теннис и сквош. Билл искренне привязался к Стэнвику. Кстати, он говорит, что Стэнвик по-прежнему влюблен в Джоан Коллинз, что бывает далеко не всегда.
— И никаких романов на стороне?
— Насколько известно Кармичелу, нет. Между нами говоря, только кретин будет волочиться за юбками в его положении. Как знать, что скажeт Папа Коллинз, если Стэнвика вышвырнут из супружеской постели?
— У Стэнвика есть деньги?
— Практически нет. Свои сбережения он вкладывает в ценные бумаги через Кармичела, но на сегодняшний день накоплено около ста тысяч.
— Сущие пустяки.
— Дом на Бермэн-стрит покупала Джоан Коллинз, хотя владельцами указаны оба. Кармичел считает, что дом стоит примерно миллион долларов. Стэнвик оплачивает из своего жалованья содержание дома и прочие семейные расходы, поэтому его сбережения не так уж и велики. Содержание такой семьи обходится не дешево. Между прочим, их дом на Бермэн-стрит соседствует с поместьем Коллинзов, выходящим другой стороной, ты только представь себе, на Коллинз-стрит.
— Другого дома у него нет?
— Нет, но его тестю принадлежат дома в Палм-Спрингсе, Аспене и Антибе. Молодые пользуются ими когда захотят.
— У Стэнвика собственный самолет?
— Нат. Зато «Коллинз Авиэйшн» располагает тремя реактивными лайнерами «Лир» с пилотами. Стэнвик, если ему нужно, летает на них сам, чтобы сохранить форму и подтвердить звание в резерве ВВС.
— У Стэнвика есть и акции «Коллинз Авиэйшн». Если сложить все вместе, он, возможно, окажется миллионером, хотя и на бумаге. Добыть миллион долларов он не сможет, это вызовет неудовольствие многих людей.
— О, чуть не забыл. Стэнвик и его жена недавно обратили в деньги принадлежащие ей акции на сумму в три миллиона долларов.
— Обратили в деньги?
— В наличные. Кармичел говорит, что они собираются купить ранчо в Неваде, видимо, хотят выбраться из-под каблука Папы Коллинза и начать собственное дело.
— Это идея Стэнвика?
— У Кармичела создалось впечатление, что предложение исходило от Джоан. По крайней мере лошадей любит она. Знаешь ли, со временем теннис и яхты могут надоесть.
— Не понимаю. Почему наличные?
— Ранчо стоит около пятнадцати миллионов долларов.
— Черт, никак не привыкну к таким цифрам.
— Инфляция, мой мальчик.
— Как может ферма стоить пятнадцать миллионов долларов?
— Фермы могут стоить гораздо дороже.
— Кармичел ничего не говорил о здоровье Стэнвика?
— Нет. Кроме того, что тот отлично играет в сквош. Для этой игры необходима отменная физическая форма. Как-то раз я попробовал, но меня хватило на двадцать минут. Нет, я предпочитаю гольф. А что, Стэнвик болен?
— Это важно?
— Конечно. Я упоминал о кризисе управления «Коллинз Авиэйшн». Сейчас вся тяжесть лежит на Стэнвике. Старик Коллинз может вернуться к работе, но он не такой хороший бизнесмен, как Алан. Он изобретатель, которому немного повезло. Руководить «Коллинз Авиэйшн» должен профессионал. Папа Джон для этого не годится.
— Если пройдет слух, что Стэнвик неизлечимо болен, курс акций упадет?
— Несомненно. Корпорации будет нанесен серьезный урон. Многие начнут искать новое место работы.
— Понятно. Поэтому его болезнь — я имею в виду смертельную болезнь держали бы в глубокой тайне?
— Абсолютно верно. Он болен?
— Откуда мне знать?
— Хорошо, юный Флетчер, я сказал тебе все, что знал об Алане Стэнвике. Видишь сам, не такой уж мы безденежный штат, как ты пишешь. Денег у нас предостаточно.
— Я понял.
— Стэнвик — умный, знающий парень, к тому же женившийся на дочери босса. Ясно? А теперь, с твоего дозволения, я хочу заняться своим делом.
— Спасибо за помощь.
— Я лишь пытался предотвратить появление еще одной дерьмовой статьи. Ради этого можно идти на жертвы.
— Я был в кафетерии.
— Я кое-что узнал об Алане Стэнвике, но, прежде чем поделиться с тобой, хотел бы выяснить, для чего нужна эта информация. Экономический отдел должен быть уверен, что ее используют по назначению.
— Естественно. Я вас понимаю. — Флетч переложил трубку к левому уху и схватил ручку. — Дело в том, что мы готовим большую статью о наших согражданах, застрахованных на весьма крупные суммы, с указанием причин, побудивших их на этот шаг.
— Алан Стэнвик застрахован на большую сумму?
— Да. Очень большую.
— Похоже на правду. Он взвалил на себя немалую ношу. Кто получит страховку?
— Вероятно, его жена и дочь.
— Мне кажется, у них и так полно денег. Правда, они — основные держатели акций «Коллинз Авиэйшн», которой руководит Стэнвик, и его смерть временно приведет к падению их стоимости.
— Точно, — согласился Флетчер. — Так что вы раскопали?
— Ну, как я тебе сказал, он управляет «Коллинз Авиэйшн». Исполнительный вице-президент с тех пор, как женился на Джоан Коллинз. Его тесть — президент и председатель совета директоров, но всеми делами ведает Стэнвик. Ожидается, что через два-три года он станет президентом. Его тестю еще нет шестидесяти, но он предпочитает участвовать в гонках под парусом и организовывать теннисные турниры. Похоже, он полностью доверяет Стэнвику.
— Как идут дела корпорации?
— Превосходно. Курс акций, хотя они и не продаются, очень высок. Точнее, никогда раньше они не оценивались так дорого. В прошлом году их владельцы получали крупные дивиденды. Считаю, правда, что у корпорации слабовато управляющее звено, но это не так уж важно, когда руководитель молод и энергичен. Вероятно, через несколько лет команда Джоана Коллинза начнет уходить на пенсию, и Стэнвик заменит их своими людьми. Ему это не составит труда, потому что он знает всех и вся.
— Хочу задать глупый вопрос.
— Я привык к ним.
— Чем занимается «Коллинз Авиэйшн»?
— Они разрабатывают и изготовляют различные самолетные узлы. Другими словами, они не производят самолетов, но поставляют кресла пилотов, детали двигателей, приборы системы управления и так далее. Чтобы идти в ногу со временем, они создали аэрокосмический филиал, разрабатывающий элементы конструкции орбитальных аппаратов. При Стэнвике филиал сильно разросся. Похоже, этот симпатичный, знающий, располагающий к себе молодой человек умеет выбивать контракты для своей корпорации. Кто-то сказал, что он тверд, но ненавязчив.
— И какова стоимость такой корпорации?
— Ну, Флетч, я не очень-то понимаю твой вопрос. Корпорации — не дома, имеющие определенную цену. Стоимость корпорации определяется суммарной стоимостью ее акций на бирже в текущий момент. Она имеет немалый доход, обеспечивая выплаты держателям акций, заработную плату сотрудникам…
— Дайте мне цифру.
— Если принять «Коллинз Авиэйшн» за дом, скажу, что она стоила бы полмиллиарда долларов. Никак не меньше.
— Кому принадлежит корпорация?
— Коллинзы — Джон, его жена и дочь — владеют пятьдесят одним процентом акций.
— Однако.
— Они очень богаты. Разумеется, акции распределены по различным фондам и благотворительным организациям, но, когда дело доходит до голосования, все они становятся Джоном Коллинзом. Должен добавить, что, помимо этого, семья Коллинзов вкладывает свои деньги в «Коллинз Авиэйшн» через банки Бостона.
— Фи. Почему Бостона?
— Ты не очень-то в этом смыслишь, не так ли, Флетчер?
— В деньгах — нет. Я их слишком редко вижу.
— Бостон — Швейцария Америки. Там полным-полно тихих, не бросающихся в глаза банков.
— Я думал, там полно фасоли.
— Ты не одинок в своих заблуждениях.
— Как можно стать таким же богачем, что и Коллинз?
— Если б я знал рецепт, думаешь, я сидел бы в этой газете? Окончив Гарвард в начале тридцатых годов, он сам проектировал и изготавливал самолетное оборудование в арендованном гараже на Фейрбэнкс-авеню. Полученные патенты начали приносить деньги. Все очень просто. Каждый может пройти тот же путь. Говорят, что он очень спокойный, скромный человек. Не забывает своих друзей. Большая часть остальных акций принадлежит друзьям семьи. Все они также богаты. Коллинз жертвовал большие суммы Гарварду. Фонду по борьбе с раком, Медицинскому…
— Фонду по борьбе с раком?
— Всего он передал им десять миллионов.
— Недавно?
— Взносы делались регулярно в течение ряда лет. Стэнвик — идеальный зять для Коллинза, учитывая, что у него нет сыновей. Из скромной семьи в Пенсильвании. У его отца — магазин скобяных товаров.
— Он еще жив?
— Наверное. А почему ты спрашиваешь?
— Его родители не приезжали на свадьбу.
— Возможно, не могли себе этого позволить. Посчитали, что поездка им не по карману.
— За них мог бы заплатить Стэнвик.
— Они могли отсутствовать по множеству причин: болезнь, дела, опять же деньги. Да откуда мне знать?
— Продолжайте.
— Стэнвик всегда хорошо учился и легко сходился с людьми. Победитель турнира «Золотые перчатки» в Пенсильвании, в Колгейте переключился с бокса нa теннис. Проходя службу в ВВС, много летал, сейчас майор запаса. Окончил Уортон Бизнес Скул третьим в своем выпуске, а Уортон, если тебе это не известно, котируется ничуть не ниже Гарварда. Поступил на работу в отдел сбыта «Коллинз Авиэйшн», и сбыт немедленно возрос. В двадцать шесть или двадцать семь лет перепрыгнул на место вице-президента и женился на дочери босса. С какой стороны ни взгляни, замечательный человек.
— Словно сошел с картинки.
— В это трудно поверить, не так ли? Но такие люди есть. Безусловно, малый честолюбив, но в этом нет ничего аморального. Он прошел долгий путь, и все его любят.
— Между прочим, как вы все это узнали?
— Я думал, ты никогда не спросишь об этом. Биржевой маклер Коллинзов — Билл Кармичел. Мой партнер по гольфу. Сын одного из приятелей Джона Коллинза. Отец умер, и Билл занял его место. Он и Стэнвик стали близкими друзьями. Стэнвик брал его в свои полеты. Они вместе играют в теннис и сквош. Билл искренне привязался к Стэнвику. Кстати, он говорит, что Стэнвик по-прежнему влюблен в Джоан Коллинз, что бывает далеко не всегда.
— И никаких романов на стороне?
— Насколько известно Кармичелу, нет. Между нами говоря, только кретин будет волочиться за юбками в его положении. Как знать, что скажeт Папа Коллинз, если Стэнвика вышвырнут из супружеской постели?
— У Стэнвика есть деньги?
— Практически нет. Свои сбережения он вкладывает в ценные бумаги через Кармичела, но на сегодняшний день накоплено около ста тысяч.
— Сущие пустяки.
— Дом на Бермэн-стрит покупала Джоан Коллинз, хотя владельцами указаны оба. Кармичел считает, что дом стоит примерно миллион долларов. Стэнвик оплачивает из своего жалованья содержание дома и прочие семейные расходы, поэтому его сбережения не так уж и велики. Содержание такой семьи обходится не дешево. Между прочим, их дом на Бермэн-стрит соседствует с поместьем Коллинзов, выходящим другой стороной, ты только представь себе, на Коллинз-стрит.
— Другого дома у него нет?
— Нет, но его тестю принадлежат дома в Палм-Спрингсе, Аспене и Антибе. Молодые пользуются ими когда захотят.
— У Стэнвика собственный самолет?
— Нат. Зато «Коллинз Авиэйшн» располагает тремя реактивными лайнерами «Лир» с пилотами. Стэнвик, если ему нужно, летает на них сам, чтобы сохранить форму и подтвердить звание в резерве ВВС.
— У Стэнвика есть и акции «Коллинз Авиэйшн». Если сложить все вместе, он, возможно, окажется миллионером, хотя и на бумаге. Добыть миллион долларов он не сможет, это вызовет неудовольствие многих людей.
— О, чуть не забыл. Стэнвик и его жена недавно обратили в деньги принадлежащие ей акции на сумму в три миллиона долларов.
— Обратили в деньги?
— В наличные. Кармичел говорит, что они собираются купить ранчо в Неваде, видимо, хотят выбраться из-под каблука Папы Коллинза и начать собственное дело.
— Это идея Стэнвика?
— У Кармичела создалось впечатление, что предложение исходило от Джоан. По крайней мере лошадей любит она. Знаешь ли, со временем теннис и яхты могут надоесть.
— Не понимаю. Почему наличные?
— Ранчо стоит около пятнадцати миллионов долларов.
— Черт, никак не привыкну к таким цифрам.
— Инфляция, мой мальчик.
— Как может ферма стоить пятнадцать миллионов долларов?
— Фермы могут стоить гораздо дороже.
— Кармичел ничего не говорил о здоровье Стэнвика?
— Нет. Кроме того, что тот отлично играет в сквош. Для этой игры необходима отменная физическая форма. Как-то раз я попробовал, но меня хватило на двадцать минут. Нет, я предпочитаю гольф. А что, Стэнвик болен?
— Это важно?
— Конечно. Я упоминал о кризисе управления «Коллинз Авиэйшн». Сейчас вся тяжесть лежит на Стэнвике. Старик Коллинз может вернуться к работе, но он не такой хороший бизнесмен, как Алан. Он изобретатель, которому немного повезло. Руководить «Коллинз Авиэйшн» должен профессионал. Папа Джон для этого не годится.
— Если пройдет слух, что Стэнвик неизлечимо болен, курс акций упадет?
— Несомненно. Корпорации будет нанесен серьезный урон. Многие начнут искать новое место работы.
— Понятно. Поэтому его болезнь — я имею в виду смертельную болезнь держали бы в глубокой тайне?
— Абсолютно верно. Он болен?
— Откуда мне знать?
— Хорошо, юный Флетчер, я сказал тебе все, что знал об Алане Стэнвике. Видишь сам, не такой уж мы безденежный штат, как ты пишешь. Денег у нас предостаточно.
— Я понял.
— Стэнвик — умный, знающий парень, к тому же женившийся на дочери босса. Ясно? А теперь, с твоего дозволения, я хочу заняться своим делом.
— Спасибо за помощь.
— Я лишь пытался предотвратить появление еще одной дерьмовой статьи. Ради этого можно идти на жертвы.
Глава 7
Флетч сидел у стола Красавицы в Широкополой Шляпе, миссис Амелии Шэрклифф, редактора светской хроники. О мистере Шерклиффе в редакции никто никогда не слышал. Миссис Амелия выбивала на пишущей машинке фамилии присутствующих на последнем званом обеде и решивших связать себя узами Гименея.
Наконец, она соблаговолила заметить стошестидесятифунтовый объект, примостившийся у ее стола.
— О, Флетч! Ты просто красавец и всегда выглядишь, как того требует мода. Вылинявшие джинсы и тенниска. Даже без ботинок. Обувному институту не понравятся мои слова, и я, естественно, не собираюсь этого печатать, но общий стиль требует именно босых ног. Да, дорогой. Именно так!
— Вы, конечно, шутите.
— Отнюдь, дорогой.
— Скажите об этом Кларе Сноу.
— Клара Сноу. Да что она понимает! Раньше она занималась кулинарными рецептами и, между нами, дорогой, не слишком в них преуспела. Ты не пытался приготовить одно из ее «Рекомендованных блюд»?
— Как-то не приходилось.
— Ужасно, просто ужасно. Нелепая смесь цветов. Однажды ради забавы мы рискнули, я и мои друзья. Кончилось это тем, что на одной тарелке оказались желтый голландский соус, морковка и фиолетовые баклажаны. Такое вульгарное сочетание, что мы ели с закрытыми глазами. О вкусе я и не вспоминаю. По-моему, ее колонка могла иметь успех лишь у слепых полярных медведей.
— Видите ли, теперь она мой редактор.
— Да, я знаю, бедняжка. Если бы она не спала с Френком, ее давно бы выгнали. К сожалению, у Френка тоже отвратительный вкус. Розовые рубашки и алые помочи. Ты когда-нибудь видел его жену?
— Нет.
— Аляповато одетая старая карга. Напоминает мне эскимоса, объевшегося тушеным горохом.
— Вы когда-нибудь говорили ей об этом?
— О нет, дорогой, у меня и в мыслях не было. Я не могу оказаться в постели Френка из-за небольшого роста и избыточного веса, но это не значит, что я имею право оскорблять его жену. Не мое это дело. Честно говоря, дорогой, Френк для меня столь же привлекателен, что и похмелье. Мне нравятся такие, как ты, стройные, загорелые, модные.
— Меня ужасает сама мысль, что вы находите меня модным.
— Но это так, дорогой, честное слово.
— Ну, я в этом не уверен.
— Тебе надо почаще встречаться с Амелией Шэрклифф. Присмотрись к простоте своей одежды. Какие чистые линии. Джинсы и тенниска. Белое и синее. Трудно представить более благородное сочетание. И ты ходишь босиком даже в редакции. И можешь чувствовать пульс всего города. А одет ты так, словно собрался на сеновал. Очаровательно. Да именно то, что нужно.
— Я потрясен.
— Кто тебя стрижет?
— Никто.
— Как это никто?
— Когда волосы отрастают, я сам отрезаю лишние.
— Бесподобно. Ты просто душка.
Амелия Шэрклифф была в синем костюме и белой блузке. Корсета она не носила. От многочисленных ленчей и коктейлей у нее появился круглый животик. Крашенные хной волосы гармонировали с румянами на щеках.
— Ладно, Флетч, я понимаю, что ты пришел не для того, чтобы я восхищалась тобой. Кто тебя интересует?
— Алан Стэнвик.
— Джоан и Алан Стэнвик. Удивительная пара. Они прекрасны, умны, здоровы и богаты. Но, честно говоря, они не принимают участия в общественной жизни. Впрочeм, он женился на ней ради «Коллинз Авиэйшн».
— Вы так считаете?
— Ну, полагаю, кто-то должен был жениться на ней. А она даже привлекательна, если кому-то нравятся типичные американские блондинки с длинными ногами.
— Лично мне нравятся.
— Я в этом не сомневаюсь. Когда-то я была одной из них. Не очень длинноногой, разумеется, но более женственной. А Джоан Коллинз просто зануда. Да, она увлекается классической музыкой, раз в год устраивает благотворительный банкет в «Рэкетс-клабе», сбор от которого идет на обучение виолончелистов или на что-то еще, но не более. Они словно не умеют наслаждаться жизнью; приходят на обеды и коктейли, но никогда не заговорят первыми, пока ты к ним не обратишься. Будто отбывают ненужную, но необходимую повинность.
— Вы не правы, должны же они развлекаться.
— Нет, я думаю, что они слишком заняты для этого и чересчур серьезно воспринимают свое положение в обществе. Я знаю, Алан обожает летать. Но во всем остальном, теннисе или гонках под парусом, он ведет себя так, будто кто-то его заставляет. Быть может, на него давят деньги?
— Не исключино.
— Джон Коллинз, ее отец, очень интересный человек. Умница, красавец. Мне всегда казалось, что я немного влюблена в него. Разумеется, мы с ним принадлежим к одному поколению. Он один из тех, кому удается находить удовольствие в любом деле. К сожалению, его жена любит выпить. А потом начинает буянить. С каждым годом ее все реже выпускают из дому, поэтому Джону так дорога его дочь. Они появляются вместе на всех торжествах. Джоан и ее отец, а Алан Стэнвик, поглощенный работой, иногда приходит под самый конец. Джоан попала в трудное положение, между отцом и мужем. Возможно, поэтому ей так редко удается повеселиться.
— Она вынуждена исполнять роль хозяйки дома для каждого из них.
— Да. Вместо того, чтобы самой наслаждаться жизнью, Джоан работает и на одного и на другого.
— Амелия, читая ваши вырезки по Стэнвикам, нетрудно заметить, что в последние месяцы Джоан все реже и реже появляется в свете.
— Так оно и есть.
— Во всяком случае, ее имя почти не упоминается в вашей колонке.
— Ты абсолютно прав. Она сходит со сцены.
— Почему?
— Причин тут множество. У нее ребенок, маленькая девочка, требующая все больше времени и внимания. Возможно, Джоан беременна. Или тревожится о своем муже. Может, ей просто стало скучно. Наше общество ей не в диковинку. Она варится в нем с детства.
— Вы сказали, что она может тревожиьтся о муже. Что вы имели в виду?
— Но, дорогой, ее муж, Алан Стэнвик, руководит большой корпорацией и еще молод. Это огромная ответственность, и ему приходится много и долго работать. А тебе известно, что хлоднокровие и спокойствие на людях нередко даются таким, как Алан, только потому, что дома они обрушивают на жен громы и молнии. Если с ним что-то не так, она это знает.
— Вы хотите сказать, что он болен?
— Алан?
— Да.
— Едва ли. Он всегда казался мне олицетворением здоровья.
— Можно ли объяснить ее затворничество тяжелой болезнью мужа?
— Вполне. Он болен?
— Откуда мне знать?
— Ну, разумеется. Тут можно гадать до бесконечности. Возможно, она в ужасе от того, что он постоянно рискует жизнью, летая на этих самолетах.
— Амелия, вы думаете, Стэнвики любят друг друга?
— Я всегда так думаю, пока не узнаю обратное. Почему им не любить друг друга?
— Ну, она очень привязана к отцу, обаятельнейшему Джону Коллинзу. Мне кажется, что именно он подбирал мужа своей дочери. Алан Стэнвик женился на «Коллинз Авиэйшн», а не на девушке, которую звали Джоан Коллинз.
— Флетч, позволь мне сказать тебе что-то очень важное. Возможно, это главная истина, которую я уяснила для себя.
— Я весь внимание.
— Я пишу светскую хронику всю сознательную жизнь и пришла к однозначному выводу, что люди любят друг друга, если у них есть для этого хоть малейшее основание и когда от них этого никак не ожидают. Любовные связи, заключенные на небесах, ничуть не крепче тех, что скрепляются в больших кабинетах. Очевидно Джон Коллинз и Алан Стэнвик обо всем договорились сами, а Джоан поставили перед фактом. Тем не менее вполне возможно, что она очень любит Алана. Ты мне веришь?
— Если вы так говорите…
— Я не утверждаю, что это правда, Флетч. Я лишь говорю, что это возможно.
— У Алана может быть любовница?
— Конечно.
— Поймет ли его Джон Коллинз?
— Несомненно. Я уверена, что ни один из них не считает себя прикованным к супружескому ложу. Не тот сейчас век.
— И вы считаете, что Джон Коллинз не осудит поведение зятя?
— Дорогой, я могла бы рассказать тебе кое-что о Джоне Коллинзе. Он не только гнул пропеллеры в своем гараже.
— Мужчины круто меняются, когда дело касается их дочерей. Одно время у меня тоже был тесть.
— Но не Джон Коллинз.
— Еще один вопрос, Амелия. Почему на свадьбе не было родителей Алана?
— Дорогой, я вижу, ты ничего не упустишь. Понятия не имею. Возможно, они не хотели, чтобы их съели заживо.
— Съели заживо?
— Морально, дорогой. Они же провинциалы и чувствовали бы себя не в своей тарелке.
— Неужели люди все еще обращают на это внимание?
— Пожилые-да, дорогой. Увидишь сам.
— Я бы не пропустил свадьбы единственного сына.
— Возможно, наш молодой герой не пригласил их на свадьбу, полагая, что они будут позорить его. Может, они плохо говорят по-английски. Флетчер, у меня нет готовых ответов на все твои вопросы. Помнится, перед торжественной церемонией, шесть или семь лет назад, появления родителей Стэнвика ожидали не без интереса, но, как нам объяснили, они не смогли приехать. И интерес сразу угас.
— Большое спасибо, Амелия.
— Я с удовольствием слежу за твоими успехами, юный Флетчер, но иногда ты перегибаешь палку.
— Да?
— Я говорю о твоей заметке, опубликованной пару месяцев назад, этаком пустячке со свежим и оригинальным заголовком «Светское общество мертво».
— Вы же знаете, Амелия, что я не отвечаю за заголовки.
— Но ты отвечаешь за вздор, напечатанный ниже.
— Да. Частично.
— Ты написал чушь, Флетчер.
— Неужели?
— Светское общество живехонько. С ним ничего не сталось. И если ты нашел несколько внучатых племянников и племянниц уважаемых всеми людей, курящих марихуану или что-то еще и восклицающих, что им на все наплевать, это еще ничего не значит. Ты не читаешь мою колонку.
— Амелия, я не пропускаю ни одного написанного вами слова.
— Светское общество преображается, Флетчер, но не намного. Оно не умирает.
— Оно движется. Оно перетекает. Изменяется его форма, структура. Появляются новые лидеры и развлечения. Но светское общество будет всегда. До тех пор, пока в груди женщин и мужчин будет пылать жажда власти, останется и труднодоступный оазис, называемый Светским Обществом.
— А вместе с ним и колонка светской хроники, которую напишет нам репортер, называемый Амелией Шэрклифф.
— Дорогой, поскорее найди себе милую девушку и обязательно скажи, как я ей завидую.
Наконец, она соблаговолила заметить стошестидесятифунтовый объект, примостившийся у ее стола.
— О, Флетч! Ты просто красавец и всегда выглядишь, как того требует мода. Вылинявшие джинсы и тенниска. Даже без ботинок. Обувному институту не понравятся мои слова, и я, естественно, не собираюсь этого печатать, но общий стиль требует именно босых ног. Да, дорогой. Именно так!
— Вы, конечно, шутите.
— Отнюдь, дорогой.
— Скажите об этом Кларе Сноу.
— Клара Сноу. Да что она понимает! Раньше она занималась кулинарными рецептами и, между нами, дорогой, не слишком в них преуспела. Ты не пытался приготовить одно из ее «Рекомендованных блюд»?
— Как-то не приходилось.
— Ужасно, просто ужасно. Нелепая смесь цветов. Однажды ради забавы мы рискнули, я и мои друзья. Кончилось это тем, что на одной тарелке оказались желтый голландский соус, морковка и фиолетовые баклажаны. Такое вульгарное сочетание, что мы ели с закрытыми глазами. О вкусе я и не вспоминаю. По-моему, ее колонка могла иметь успех лишь у слепых полярных медведей.
— Видите ли, теперь она мой редактор.
— Да, я знаю, бедняжка. Если бы она не спала с Френком, ее давно бы выгнали. К сожалению, у Френка тоже отвратительный вкус. Розовые рубашки и алые помочи. Ты когда-нибудь видел его жену?
— Нет.
— Аляповато одетая старая карга. Напоминает мне эскимоса, объевшегося тушеным горохом.
— Вы когда-нибудь говорили ей об этом?
— О нет, дорогой, у меня и в мыслях не было. Я не могу оказаться в постели Френка из-за небольшого роста и избыточного веса, но это не значит, что я имею право оскорблять его жену. Не мое это дело. Честно говоря, дорогой, Френк для меня столь же привлекателен, что и похмелье. Мне нравятся такие, как ты, стройные, загорелые, модные.
— Меня ужасает сама мысль, что вы находите меня модным.
— Но это так, дорогой, честное слово.
— Ну, я в этом не уверен.
— Тебе надо почаще встречаться с Амелией Шэрклифф. Присмотрись к простоте своей одежды. Какие чистые линии. Джинсы и тенниска. Белое и синее. Трудно представить более благородное сочетание. И ты ходишь босиком даже в редакции. И можешь чувствовать пульс всего города. А одет ты так, словно собрался на сеновал. Очаровательно. Да именно то, что нужно.
— Я потрясен.
— Кто тебя стрижет?
— Никто.
— Как это никто?
— Когда волосы отрастают, я сам отрезаю лишние.
— Бесподобно. Ты просто душка.
Амелия Шэрклифф была в синем костюме и белой блузке. Корсета она не носила. От многочисленных ленчей и коктейлей у нее появился круглый животик. Крашенные хной волосы гармонировали с румянами на щеках.
— Ладно, Флетч, я понимаю, что ты пришел не для того, чтобы я восхищалась тобой. Кто тебя интересует?
— Алан Стэнвик.
— Джоан и Алан Стэнвик. Удивительная пара. Они прекрасны, умны, здоровы и богаты. Но, честно говоря, они не принимают участия в общественной жизни. Впрочeм, он женился на ней ради «Коллинз Авиэйшн».
— Вы так считаете?
— Ну, полагаю, кто-то должен был жениться на ней. А она даже привлекательна, если кому-то нравятся типичные американские блондинки с длинными ногами.
— Лично мне нравятся.
— Я в этом не сомневаюсь. Когда-то я была одной из них. Не очень длинноногой, разумеется, но более женственной. А Джоан Коллинз просто зануда. Да, она увлекается классической музыкой, раз в год устраивает благотворительный банкет в «Рэкетс-клабе», сбор от которого идет на обучение виолончелистов или на что-то еще, но не более. Они словно не умеют наслаждаться жизнью; приходят на обеды и коктейли, но никогда не заговорят первыми, пока ты к ним не обратишься. Будто отбывают ненужную, но необходимую повинность.
— Вы не правы, должны же они развлекаться.
— Нет, я думаю, что они слишком заняты для этого и чересчур серьезно воспринимают свое положение в обществе. Я знаю, Алан обожает летать. Но во всем остальном, теннисе или гонках под парусом, он ведет себя так, будто кто-то его заставляет. Быть может, на него давят деньги?
— Не исключино.
— Джон Коллинз, ее отец, очень интересный человек. Умница, красавец. Мне всегда казалось, что я немного влюблена в него. Разумеется, мы с ним принадлежим к одному поколению. Он один из тех, кому удается находить удовольствие в любом деле. К сожалению, его жена любит выпить. А потом начинает буянить. С каждым годом ее все реже выпускают из дому, поэтому Джону так дорога его дочь. Они появляются вместе на всех торжествах. Джоан и ее отец, а Алан Стэнвик, поглощенный работой, иногда приходит под самый конец. Джоан попала в трудное положение, между отцом и мужем. Возможно, поэтому ей так редко удается повеселиться.
— Она вынуждена исполнять роль хозяйки дома для каждого из них.
— Да. Вместо того, чтобы самой наслаждаться жизнью, Джоан работает и на одного и на другого.
— Амелия, читая ваши вырезки по Стэнвикам, нетрудно заметить, что в последние месяцы Джоан все реже и реже появляется в свете.
— Так оно и есть.
— Во всяком случае, ее имя почти не упоминается в вашей колонке.
— Ты абсолютно прав. Она сходит со сцены.
— Почему?
— Причин тут множество. У нее ребенок, маленькая девочка, требующая все больше времени и внимания. Возможно, Джоан беременна. Или тревожится о своем муже. Может, ей просто стало скучно. Наше общество ей не в диковинку. Она варится в нем с детства.
— Вы сказали, что она может тревожиьтся о муже. Что вы имели в виду?
— Но, дорогой, ее муж, Алан Стэнвик, руководит большой корпорацией и еще молод. Это огромная ответственность, и ему приходится много и долго работать. А тебе известно, что хлоднокровие и спокойствие на людях нередко даются таким, как Алан, только потому, что дома они обрушивают на жен громы и молнии. Если с ним что-то не так, она это знает.
— Вы хотите сказать, что он болен?
— Алан?
— Да.
— Едва ли. Он всегда казался мне олицетворением здоровья.
— Можно ли объяснить ее затворничество тяжелой болезнью мужа?
— Вполне. Он болен?
— Откуда мне знать?
— Ну, разумеется. Тут можно гадать до бесконечности. Возможно, она в ужасе от того, что он постоянно рискует жизнью, летая на этих самолетах.
— Амелия, вы думаете, Стэнвики любят друг друга?
— Я всегда так думаю, пока не узнаю обратное. Почему им не любить друг друга?
— Ну, она очень привязана к отцу, обаятельнейшему Джону Коллинзу. Мне кажется, что именно он подбирал мужа своей дочери. Алан Стэнвик женился на «Коллинз Авиэйшн», а не на девушке, которую звали Джоан Коллинз.
— Флетч, позволь мне сказать тебе что-то очень важное. Возможно, это главная истина, которую я уяснила для себя.
— Я весь внимание.
— Я пишу светскую хронику всю сознательную жизнь и пришла к однозначному выводу, что люди любят друг друга, если у них есть для этого хоть малейшее основание и когда от них этого никак не ожидают. Любовные связи, заключенные на небесах, ничуть не крепче тех, что скрепляются в больших кабинетах. Очевидно Джон Коллинз и Алан Стэнвик обо всем договорились сами, а Джоан поставили перед фактом. Тем не менее вполне возможно, что она очень любит Алана. Ты мне веришь?
— Если вы так говорите…
— Я не утверждаю, что это правда, Флетч. Я лишь говорю, что это возможно.
— У Алана может быть любовница?
— Конечно.
— Поймет ли его Джон Коллинз?
— Несомненно. Я уверена, что ни один из них не считает себя прикованным к супружескому ложу. Не тот сейчас век.
— И вы считаете, что Джон Коллинз не осудит поведение зятя?
— Дорогой, я могла бы рассказать тебе кое-что о Джоне Коллинзе. Он не только гнул пропеллеры в своем гараже.
— Мужчины круто меняются, когда дело касается их дочерей. Одно время у меня тоже был тесть.
— Но не Джон Коллинз.
— Еще один вопрос, Амелия. Почему на свадьбе не было родителей Алана?
— Дорогой, я вижу, ты ничего не упустишь. Понятия не имею. Возможно, они не хотели, чтобы их съели заживо.
— Съели заживо?
— Морально, дорогой. Они же провинциалы и чувствовали бы себя не в своей тарелке.
— Неужели люди все еще обращают на это внимание?
— Пожилые-да, дорогой. Увидишь сам.
— Я бы не пропустил свадьбы единственного сына.
— Возможно, наш молодой герой не пригласил их на свадьбу, полагая, что они будут позорить его. Может, они плохо говорят по-английски. Флетчер, у меня нет готовых ответов на все твои вопросы. Помнится, перед торжественной церемонией, шесть или семь лет назад, появления родителей Стэнвика ожидали не без интереса, но, как нам объяснили, они не смогли приехать. И интерес сразу угас.
— Большое спасибо, Амелия.
— Я с удовольствием слежу за твоими успехами, юный Флетчер, но иногда ты перегибаешь палку.
— Да?
— Я говорю о твоей заметке, опубликованной пару месяцев назад, этаком пустячке со свежим и оригинальным заголовком «Светское общество мертво».
— Вы же знаете, Амелия, что я не отвечаю за заголовки.
— Но ты отвечаешь за вздор, напечатанный ниже.
— Да. Частично.
— Ты написал чушь, Флетчер.
— Неужели?
— Светское общество живехонько. С ним ничего не сталось. И если ты нашел несколько внучатых племянников и племянниц уважаемых всеми людей, курящих марихуану или что-то еще и восклицающих, что им на все наплевать, это еще ничего не значит. Ты не читаешь мою колонку.
— Амелия, я не пропускаю ни одного написанного вами слова.
— Светское общество преображается, Флетчер, но не намного. Оно не умирает.
— Оно движется. Оно перетекает. Изменяется его форма, структура. Появляются новые лидеры и развлечения. Но светское общество будет всегда. До тех пор, пока в груди женщин и мужчин будет пылать жажда власти, останется и труднодоступный оазис, называемый Светским Обществом.
— А вместе с ним и колонка светской хроники, которую напишет нам репортер, называемый Амелией Шэрклифф.
— Дорогой, поскорее найди себе милую девушку и обязательно скажи, как я ей завидую.
Глава 8
— Транс Уорлд Эрлайнс.
— Добрый день. Это Ирвин Флетчер. Я просил заказать мне билет на самолет, вылетающий в Буэнос-Айрес в одиннадцать вечера в следующий четверг. Моя секретарша уехала на уик-энд, и я хотел удостоверится, что все в порядке.
— Пожалуйста, повторите ваши имя и фамилию, сэр.
— Флетчер. Ирвин Флетчер.
— Рейс 629 в Буэнос-Айрес. Вылет в четверг, в одиннадцать вечера. Билет уже оплачен.
— У вас заказано место на этот рейс для Ирвина Флетчера?
— Да, сэр. Сегодня утром. Подтверждения заказа не требуется.
— Справочная служба. Назовите, пожалуйста, город.
— Мне нужен номер телефона Марвина Стэнвика, проживающего в Нонхигене. Пенсильвания.
— Мы все живем в Пенсильвании, сэр.
— В Нонхигене.
— В каком округе находится Нонхиген, сэр?
— Не знаю. Я не из Пенсильвании.
— Произнесите по буквам название города, сэр.
— Н-о-н…
— Я нашла, сэр. Это округ Бакс.
— Благодарю.
— Так чей номер вам нужен?
— Стэнвика. Марвина Стэнвика.
— Один Марвин Стэнвик живет на Бичер-роуд.
— У вас есть и другой Марвин Стэнвик?
— У нас значится магазин Стэнвика «Скобяные товары» на Фернкрофт-роуд.
— Вас не затруднит назвать мне оба номера?
— Хорошо, сэр. Они оба в Нонхигене.
— Мистер Стэнвик? С вами говорят из страховой компании «Кейз-уэлл Иншурерс оф Калифорния». Мы держатели страхового полиса Алана Стэнвика. Это ваш сын?
— Да.
— Рад, что застал вас, сэр.
— Я всегда здесь.
— Хочу задать вам несколько вопросов, сэр. Вы и ваша жена живы?
— Несомненно.
— Вы в добром здравии?
— Если мне что и досаждает, так это звонки разных дураков.
— Благодарю, сэр. И вы — родители Алана Стэнвика, исполнительного вице-президента «Коллинз Авиэйшн»?
— Надеюсь, что моя жена ничего от меня не скрыла.
— Я понимаю, сэр.
— Мне кажется, что таких, как вы, нельзя допускать к междугородным разговорам.
— Очень забавно, сэр.
— Я хочу сказать, что кому-то они обходятся в кругленькую сумму.
— Они оплачиваются из страховых взносов, сэр.
— Этого-то я и боялся. Другие дураки, вроде моего сына, платят эти взносы, чтобы вы могли поболтать в свое удовольствие.
— Добрый день. Это Ирвин Флетчер. Я просил заказать мне билет на самолет, вылетающий в Буэнос-Айрес в одиннадцать вечера в следующий четверг. Моя секретарша уехала на уик-энд, и я хотел удостоверится, что все в порядке.
— Пожалуйста, повторите ваши имя и фамилию, сэр.
— Флетчер. Ирвин Флетчер.
— Рейс 629 в Буэнос-Айрес. Вылет в четверг, в одиннадцать вечера. Билет уже оплачен.
— У вас заказано место на этот рейс для Ирвина Флетчера?
— Да, сэр. Сегодня утром. Подтверждения заказа не требуется.
— Справочная служба. Назовите, пожалуйста, город.
— Мне нужен номер телефона Марвина Стэнвика, проживающего в Нонхигене. Пенсильвания.
— Мы все живем в Пенсильвании, сэр.
— В Нонхигене.
— В каком округе находится Нонхиген, сэр?
— Не знаю. Я не из Пенсильвании.
— Произнесите по буквам название города, сэр.
— Н-о-н…
— Я нашла, сэр. Это округ Бакс.
— Благодарю.
— Так чей номер вам нужен?
— Стэнвика. Марвина Стэнвика.
— Один Марвин Стэнвик живет на Бичер-роуд.
— У вас есть и другой Марвин Стэнвик?
— У нас значится магазин Стэнвика «Скобяные товары» на Фернкрофт-роуд.
— Вас не затруднит назвать мне оба номера?
— Хорошо, сэр. Они оба в Нонхигене.
— Мистер Стэнвик? С вами говорят из страховой компании «Кейз-уэлл Иншурерс оф Калифорния». Мы держатели страхового полиса Алана Стэнвика. Это ваш сын?
— Да.
— Рад, что застал вас, сэр.
— Я всегда здесь.
— Хочу задать вам несколько вопросов, сэр. Вы и ваша жена живы?
— Несомненно.
— Вы в добром здравии?
— Если мне что и досаждает, так это звонки разных дураков.
— Благодарю, сэр. И вы — родители Алана Стэнвика, исполнительного вице-президента «Коллинз Авиэйшн»?
— Надеюсь, что моя жена ничего от меня не скрыла.
— Я понимаю, сэр.
— Мне кажется, что таких, как вы, нельзя допускать к междугородным разговорам.
— Очень забавно, сэр.
— Я хочу сказать, что кому-то они обходятся в кругленькую сумму.
— Они оплачиваются из страховых взносов, сэр.
— Этого-то я и боялся. Другие дураки, вроде моего сына, платят эти взносы, чтобы вы могли поболтать в свое удовольствие.