Макгрегор Кинли. Непокорная красавица

   – Это не просьба, юноша. Предлагаю вам подчиниться.
   На языке Джека так и вертелось ругательство, но один только взгляд на Лорелею утихомирил злость. У нее на лице светилось участие, более того, он мог бы поклясться, что видит в ее глазах любовь – если бы не знал, что такого не может быть.
   Нет, конечно, это была любовь к Джастину. Джастин оттащил ее от Джека и повел к лодке, она обернулась, и Джеку потребовалось все его самообладание, чтобы не побежать за ней.
   И только тут Джек понял, где находится – это был тот самый пятачок, который годами завораживал его мечты. То место, про которое он сказал Тадеусу, что знает, где умрет Черный Джек. Жутковатый холодок пробежал по спине. Джек пошел к лодке следом за Уолингфордом.
   – Не волнуйтесь, – сказал адмирал в своей напыщенной манере, – мои ребята отвезут вас на берег, как только закончится наша встреча.
   «Если бы я мог верить хоть чему-то, что вылетает из твоего рта, старик».
   Тем не менее Джек шел за ним. С тяжелым сердцем он смотрел, как Джастин заботливо подсаживает Лорелею в лодку. Хотелось кричать от ярости, пнуть это отродье под зад. Это он должен сидеть рядом с Лорелеей, а не Джастин!
   Он не понимал, почему она его спасала. По правде говоря, зря она трудилась – один удар меча, и его страданиям пришел бы конец.
   Не в силах видеть их вдвоем, Джек сел к ним спиной. На всем пути до корабля никто не проронил ни слова.
   Когда они поднялись на борт, Лорелею увели, а Джек пошел за Уолингфордом на нижнюю палубу в офицерскую каюту – типичный кабинет для совещаний, с длинным столом и стульями. Дубовые панели сверкали полировкой, из открытых окон лился солнечный свет.
   Уолингфорд плотно закрыл дверь.
   – Почему ты не убил Джастина на берегу?
   – Потому что, сколько бы я ни ненавидел тебя, я не могу убить своего брата.
   Уолингфорд заложил руки за спину и подошел к Джеку. Прищурившись, спросил:
   – Это единственная причина?
   – Единственная, которую я намерен тебе назвать.
   Он прошел мимо Джека, как бы обдумывая его слова, потом снова к нему повернулся.
   – Скажи, почему Лорелея солгала?
   Джек скрестил руки на груди.
   – Откуда мне знать? Я никогда не понимал женщин и их преданности.
   Уолингфорд подвигал челюстью, потом глубоко вздохнул:
   – Я знаю, что ты мне не поверишь, Джек. Но я очень сожалею о том, что сделал с тобой и твоей матерью.
   Джек фыркнул:
   – Ты прав, старик. Я тебе не верю.
   На глазах у Уолингфорда блеснули слезы, он отвернулся и покашлял.
   – Я хочу, чтобы ты знал: я действительно любил ее... и тебя.
   Он и правда думает, что Джек ему поверит? Как он смеет даже произносить такие слова?
   – Понимаю, – медленно сказал Джек, сдерживая закипающую ярость. – Вот почему ты нас бросил.
   – Нет, – прорычал Уолингфорд. – Вот почему я был вынужден вас бросить.
   Что этот дьявол имеет в виду? Наплевать, что бы там ни было.
   – Ты думаешь, это все оправдывает? Освобождает тебя от вины? – Джек с отвращением скривил губы.
   Уолингфорд смотрел на него с мукой на лице, и впервые в жизни Джек увидел в искаженных чертах нечто другое, кроме самодовольства и уверенности.
   – Знаю, что нет. Я не прошу прощения, я заслужил твою ненависть. Видит Бог, я сам себя ненавижу.
   Кровоточащие чувства адмирала заставили Джека помедлить.
   – Тогда почему ты нас бросил?
   – Потому что Шарлотта узнала о вас и пригрозила, что заберет Адриана и Джастина и уйдет от меня.
   У Джека отвисла челюсть – такого он меньше всего ожидал. Этот ублюдок увез их на край земли и бросил без всякой поддержки, потому что его женушка могла отнять у него законных наследников!
   – Что? – недоверчиво сказал он.
   – Джек, я испугался. Она могла меня погубить. Желание ударить старика было таким сильным, что Джек сам не понимал, как сдержался. Хотелось проткнуть кишки этому подонку.
   – И вместо этого ты погубил нас.
   – Мне пришлось. – Адмирал настаивал, как будто мог сказать хоть что-то, что изменило бы отношение Джека. – Я понимал, что, если Маргарет будет в Англии, я рано или поздно окажусь у ее дверей. У меня был единственный выход – отправить ее туда, куда я не смогу вернуться.
   Джек схватил его за горло.
   – Я понял. Ты оставил нас в аду, потому что ты отъявленный негодяй. – Он сжал руки, наслаждаясь тем, как под ладонями оседает дряблая плоть. – Ну, так вот, могу отправить тебя туда же.
   У Уолингфорда глаза полезли на лоб, он старался оторвать от горла руки Джека.
   – Тебе не придется меня туда посылать, – говорил он с каждым вздохом, который ему удавалось втянуть через сжатое горло. – Я прожил в аду каждый день своей жизни. Не было часа, когда бы я не видел перед собой ваши лица – твое и Маргарет.
   Джек прижал отца к стене и снова схватил за горло, дожидаясь, когда тот испустит последнее дыхание и на этом все будет кончено раз и навсегда.
   – Вот почему ты пнул меня ногой в лицо, когда я умолял тебя отдать гинею за мою свободу?
   Уолингфорд закрыл глаза.
   – Боже всемилостивый, Джек, я не собирался так делать. Ты меня удивил. Я понятия не имел, что вы с матерью переехали, и вдруг ты смотришь мне в лицо. Я отреагировал не думая.
   – И за это я тебя ненавижу.
   – Я знаю, и для тебя будет утешением узнать, что я умираю.
   Джек ослабил хватку.
   – Что?
   – Это правда. – Уолингфорд обеими руками уцепился за руку Джека. – У меня чахотка. Я кашляю кровью, врачи говорят, что мне недолго осталось. Вот почему я хотел поговорить с тобой. Я обеспечу тебя.
   Джек с рычанием выпустил его. Он уже не разбирался в своих чувствах. Желание убить отца было сильно, как всегда, но появились другие чувства, и они приводили его в замешательство. Одно он знал наверняка: он ничего не примет от этого человека. Чтобы иметь возможность спокойно приходить на его могилу.
   – Мне ничего от тебя не нужно, старик.
   Уолингфорд величественным жестом одернул китель.
   – Да, я уверен, что ты разбогател зато время, что грабил людей.
   – Этому я научился, когда подыхал от голода в сточных канавах.
   Уолингфорд поморщился, потом глубоко вздохнул, как будто успокаивал себя.
   – Прекрасно, не бери. Я знаю, что это не облегчит мою совесть, не доставит радости тебе, просто я должен был это сделать.
   Джек скривил губы:
   – А что скажет милейшая Шарлотта?
   Лицо адмирала затвердело.
   – Меня не волнует, что она скажет. Она на долгие годы превратила мою жизнь в ад. Как ты думаешь, почему я хожу в море, зная, что умираю? Потому что мне лучше жить здесь, чем видеть ее рядом и слушать ее каркающий голос.
   Джек невольно фыркнул. Хоть какая-то справедливость есть на этом свете.
   – Когда ты улыбаешься, ты очень похож на мать.
   Джек словно очнулся.
   – Пожалуйста, ответь мне на один вопрос, – попросил Уолингфорд.
   Джек с недоумением уставился на него – как он смеет о чем-то просить?
   – Зачем ты вызвал меня сюда? – продолжал Уолингфорд. – Я подумал, что ты обо мне сожалеешь. Что тебе меня не хватает.
   – Я хотел тебя убить.
   – Я подумал, что после всех этих лет ты захотел примириться.
   Джек не мог этого так оставить. Нет, пусть этот негодяй узнает правду.
   – Ничего ты не понимаешь, – прорычал он. – Ты все у меня отнял – мать, безопасность, достоинство. Полгода назад ты поджег корабль «Белая голубка», помнишь?
   – Да, помню. Корабль «Патриотов» вырвался из блокады, и я сделал все, чтобы защитить интересы короны. Почему тебя это трогает?
   – Потому что на том корабле находился человек, который был мне отцом, и ты его убил.
   По щеке Уолингфорда скатилась одинокая слеза.
   – Мне очень жаль, Джек. Я не знал. Перед этой искренностью Джек смешался. Уолингфорд подошел к столу и выдвинул ящик. Он достал кинжал с ручкой из слоновой кости и положил на стол.
   – Вот. Убей меня. Можешь это сделать, я заслужил.
   Джек шагнул и протянул руку. Он уже готов был взяться за кинжал, но отшатнулся. Лорелея выкупила его жизнь, и он не позволит отцу снова ее отобрать.
   – Ты этого не заслуживаешь.
   Уолингфорд прерывисто, облегченно вздохнул.
   – Джек, я все сказал. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь найти в своем сердце желание избавиться от ненависти, которую ты ко мне чувствуешь.
   – Говорят, со временем все становится возможным. – Джек повернулся и вышел из каюты.
 
   – Зачем ты солгала, Лорелея? – спросил Джастин, как только они остались одни в маленькой каюте.
   Лорелея погладила его по щеке. Бедный, дорогой Джастин. Он похудел, глаза ввалились.
   – Ты обо мне тревожился?
   – Конечно, – сказал он и положил руки ей на плечи. – Я не мог ни есть, ни спать от страха, что может сделать с тобой этот монстр.
   Ее охватило чувство вины. Он страдал, а она по большей части наслаждалась жизнью.
   – Джек совсем не такой, как ты думаешь.
   Джастин был ошеломлен.
   – Как ты можешь так говорить?!
   Она отвела взгляд. На сердце было тяжело: она не хотела обижать Джастина. Ни в коем случае. Но если сказать ему правду, это его убьет.
   – Ты все еще хочешь на мне жениться? – спросила она.
   – Конечно. Почему... – Щеки залила краска, голос потух. – Если он наложил на тебя лапы, клянусь, я его...
   – Утопишь в крови?
   Джастин посмотрел на нее убийственным взглядом. Она сдержала улыбку.
   – Извини, Джастин. Просто я видела вашу дуэль, и хотя я все еще тебя люблю...
   На него навалилось понимание. Ужас и недоверие засветились в глазах.
   – Нет, Лори. Скажи, что это неправда.
   – Хотела бы, но это так. Его я тоже люблю.
   Лицо его потемнело.
   – Настолько, что ради него отшвырнешь меня?
   Сцепив руки, Лорелея уставилась в пол.
   – Я не отшвыриваю тебя, Джастин. Просто...
   Он прижал палец к ее губам:
   – Ничего больше не говори. Я не желаю слышать. Я все понял в тот же момент, как увидел твое лицо, когда ты за него просила. Он знает о твоих чувствах?
   Стараясь не встречаться с ним глазами, Лорелея пожала плечами.
   – Тогда скажи, что он тоже тебя любит.
   – Хотела бы, но не могу.
   – О, Лори, – сказал он и обнял ее. – Ты знаешь, как я тебя люблю, но я бы солгал, если бы не признался, что испытываю облегчение.
   Она изумленно уставилась на него.
   – Да, облегчение от того, что он не причинил тебе вреда, и от того, что ты больше не хочешь выходить за меня замуж.
   – Почему?
   Он отодвинулся и посмотрел на нее с улыбкой.
   – Я не тот человек, который тебе нужен. Я всегда это знал, но ты так хотела получить меня, что я не мог тебя разочаровать. По правде говоря, ты такая живая и милая, а я просто Джастин, которому нравится сидеть тихо, тогда как ты желаешь быть в центре внимания. Это неплохо, за это я тебя люблю, но со мной ты никогда не будешь счастлива. Я уверен, через некоторое время мой однообразный образ жизни исчерпает твое терпение.
   У нее сжалось горло, она ласково улыбнулась ему:
   – Ты замечательный человек.
   – Недостаточно замечательный, – вздохнул он. – Ступай, пока я не передумал. Иди к своему пирату. – Он повернул ее к двери.
   Лорелея заглянула ему в лицо.
   – Спасибо.
   У него были печальные глаза, но он дотронулся губами до кончиков своих пальцев, а затем прикоснулся к ее носу.
   – Скажи ему, чтобы хорошо с тобой обращался, а не то нам придется столкнуться в кровавом поединке.
   Она засмеялась, он открыл дверь и легонько подтолкнул ее к выходу. Лорелея вышла на палубу и оказалась в нескольких шагах от Джека. Он направлялся к лодке. Забыв о роли леди, она подбежала и схватила его за руку.
   – Привет.
   У него в лице мелькнуло удивление.
   – Что ты тут делаешь?
   Она заколебалась. Что-то было не так. Джек выглядел расстроенным и... да, он выглядел потерянным.
   – Я иду с тобой.
   Он оглянулся вокруг, потом покачал головой:
   – Ты больше со мной ничем не связана.
   – Нет, связана.
   – Женщина, хоть раз будь разумной. Иди домой.
   Она протянула к нему руку.
   – Но, Джек...
   Он уклонился от ее руки.
   – Никаких «но». Я не хочу, чтобы ты была рядом, не хочу, чтобы ты до меня дотрагивалась. Ничего не хочу от тебя, только чтобы ты оставила меня одного!
   Она отступила, слезы застилали глаза, но она не заплакала. Он не должен видеть, как ей больно. А потом ее охватила злость. Двум мужчинам, которых любила, она в лицо врала, она спасла Джеку жизнь, и вот награда! Ну и черт с ним, если он так к ней относится.
   – Прекрасно. Уходи. Ты прав, здесь я дома. Я принадлежу этому миру. Здесь мне не страшны такие, как ты.
   В его глазах что-то мелькнуло, но потом взгляд затвердел. Он прошел мимо нее и спустился в лодку. Сначала Лорелея не могла поверить, что он ее покинул. Она заставила себя подойти к перилам и увидела, как он гребет к берегу. Только тогда истина ударила ее изо всех сил. Джек ушел. Ему наплевать на нее. И хуже всего то, что в то время как он для нее – все в этом мире, она для него абсолютно ничего не значит.

Глава 18

   Джек не посмел оглянуться. Он чувствовал на себе ее взгляд и знал, что если обернется, то уже не сможет уйти. В особенности потому, что единственное, чего ему хотелось, – это чтобы она утишила боль, наполнявшую все его существо.
   «Тебе пришлось ее оставить».
   И он это сделал. Она заслуживает большего, чем то, что он может ей дать. Это ей же на пользу. Она принадлежит другому миру. Миру, в котором люди умеют любить. Знают, как...
   Он не закончил мысль. Слишком многое произошло за этот день, он не рассчитывал, что встреча лицом к лицу с отцом исчерпает все его силы. Он не знал, как выкарабкаться из сумятицы чувств, и единственное, чего хотел, – это бежать отсюда.
   Нет, ему нужно время, чтобы подумать, пробиться сквозь водоворот эмоций.
 
   Два дня спустя Лорелея одна сидела в каюте. Душа ее рыдала, и ей все труднее было не выдавать свое горе. Особенно когда ее навещал Джастин. Он был такой добрый. Все понимал. Все прощал.
   Почему рядом с ним у нее не трепещет сердце? Почему, о, почему ее не завораживает запах Джастина? И еще за последние два дня она поняла, насколько прав был Джек: она никогда не будет счастлива с Джастином. Какое-то время они будут ладить, но потом различия в характерах уничтожат все, что их связывало.
   Как часто говорила бабушка, одно дело любить мужчину, другое – с ним жить.
   – О, Джек, – прошептала она. – Почему ты не можешь меня полюбить? – Лорелея прерывисто вздохнула. Она сидела за столиком и рисовала человека, который преследовал ее мысли день и ночь. А потом вдруг пририсовала ему рога и синяк под левым глазом.
   – Лорелея, – окликнул ее из-за двери Джастин. Она сунула картинку в маленькое отделение для бумаг.
   – Да?
   Он открыл дверь и прислонился к косяку.
   – Есть нечто такое, что тебе надо видеть.
   Она нахмурилась:
   – Что?
   Джастин выглядел как ребенок, который подсмотрел, какой ему приготовили подарок на Рождество, и старается не выдать секрет.
   – Придется посмотреть, иначе не поверишь.
   Недоумевая, она поднялась на палубу. Команда выстроилась возле пушек, адмирал Уолингфорд смотрел в подзорную трубу. Лорелея посмотрела туда же и увидела быстро идущий в их сторону сторожевик. Но это был не какой-то там сторожевик. Это был сторожевик Моргана.
   – Они подняли белый флаг, адмирал, – прокричал юный голос.
   Адмирал опустил трубу и посмотрел на Лорелею с Джастином.
   – Приказать снести их с поверхности моря?
   – Нет, – ахнула Лорелея.
   – Почему-то я так и подумал, что тебе это не понравится. – Адмирал обратился к морякам: – Будьте готовы отразить нападение, но не стреляйте без приказа.
   – Есть, сэр! – раздался дружный ответ.
   Лорелея неуверенно смотрела на приближающийся корабль. Откуда адмирал узнал, что это корабль Моргана? В день прибытия адмирала его не было в гавани. Как будто зная, о чем она думает, адмирал наклонился и прошептал ей на ухо:
   – Я увидел на палубе Дже... – Он прочистил горло. – Джейкоба, – медленно произнес он, словно исправляя ошибку.
   Лорелея уставилась на него. Он знал!.. Ее охватил ужас – неужели Джастин ее предал? А если предал, то почему адмирал не приказал схватить Джека?
   – Это ловушка для него? – спросила она, не находя другой причины.
   Адмирал покачал головой. Не понимая причины такого милосердия, Лорелея посмотрела, как он уходит на свое место. Когда корабли стали борт о борт, Джек прокричал:
   – Прошу разрешения взойти на борт, сэр!
   Адмирал подождал несколько секунд, потом ответил:
   – Поднимайтесь, если сумеете.
   Джек запустил в полет огромный железный крюк, он зацепился за главную мачту, и Лорелея ахнула, когда в нескольких метрах от нее приземлился Джек, скатившийся по канату с верхней палубы корабля Моргана.
   Он был великолепен: длинные светлые волосы развевались вокруг озорного лица, черные бриджи и черные сапоги облегали стройные ноги, белая рубашка расстегнута у ворота, длинный зеленый камзол нараспашку.
   Как ей хотелось кинуться к нему на шею, почувствовать на себе его руки, прижаться в жарком поцелуе! Но еще сильнее было желание дать ему пинка. В конце концов, он грубо бросил ее, а у нее есть гордость.
   Джек стоял так близко, что она чувствовала его чистый, бодрящий запах.
   – Ты сердишься на меня? – спросил он.
   – С чего ты взял? Я в восторге от того, что меня укусили и бросили. – Лорелея подозрительно посмотрела на него. – Ты зачем явился?
   Он улыбнулся той улыбкой, от которой она всегда слабела.
   Жестикулируя, как некий великий актер, Джек сказал:
   – В долине листья осыпались с деревьев, и ветви оголились. – Он вздохнул и прижал руки к груди, устремив на нее тоскующий взгляд. – Завяли цветы, а ведь их лепестки были так красивы. Мороз их погубил. Я горюю. Но если зима так холодна, должны быть другие радости. Помоги мне воспеть радость в сто тысяч раз большую, чем все бутоны мая. Я буду петь о розах на щеках моей возлюбленной... – Он протянул к ней руку. – Если бы я мог завоевать ее благосклонность, эта прекрасная леди дала бы мне такие радости, что не нужны были бы никакие другие.
   – Что ты говоришь?
   Он приподнял ей подбородок.
   – Благородная леди, я не прошу ничего, кроме права служить тебе. Я буду служить, как должно служить доброму господину, какова бы ни была награда. Вот он я, жду твоих приказов, робкий и искренний, веселый и учтивый. Ты же не медведица и не тигрица, ты не убьешь меня, если я положу голову между твоими руками.
   Он встал на одно колено.
   – Я люблю тебя, моя леди, моя Лорелея. Выходи за меня замуж, и клянусь, я не сделаю и не скажу ничего, что может тебя обидеть, и сражу наповал каждого, кто это сделает.
   Он встал на оба колена.
   Она прикусила дрожащие губы. Ее одолевали тысячи чувств сразу: радость, счастье, но больше всего – любовь. Никогда, даже в самых необузданных мечтах, она не предвидела, чтобы этот человек стоял на коленях и говорил чудесные поэтические слова.
   Джек забеспокоился:
   – И после всего этого ты ничего не хочешь мне сказать?
   Она чувствовала, что лицо выдает ее бьющую через край радость, но желание отомстить все еще было сильно.
   – И что ты хочешь, чтобы я сказала?
   Он поднял брови:
   – Конечно, что ты тоже меня любишь. Уж будь любезна. Особенно с учетом того, что я, как полный осел, стою на коленях перед лицом двухсот зрителей.
   Она засмеялась от переполнявшей ее радости, и все же обида не настолько утихла, чтобы она могла позволить ему так рано сорваться с крючка. Она вытянула губы, как будто серьезно размышляла.
   – Ну ладно, плут, бог знает почему, но я нахожу тебя нестерпимым.
   В его глазах заметалась паника.
   – Прости, я неудачно выразилась, – сказала она, наслаждаясь своей властью.
   На его лице она видела страх перед следующим словом.
   – Неотразимым, вот правильное слово. Я нахожу тебя неотразимым.
   У него по лицу расползлась улыбка.
   – И?..
   – А кто сказал, что будет «и»?
   – Твои глаза.
   – О, тогда ладно. И я тебя люблю!
   Улыбка заиграла в полную силу, он встал и заключил ее в объятия. Когда их губы соприкоснулись, он заявил на нее права с такой страстью, что у нее подкосились ноги.
   – Извини, что ушел от тебя, – шепнул он ей на ухо. – Клянусь, никогда больше так не сделаю.
   Она положила голову ему на плечо, готовая оставаться в его руках до конца жизни.
   – Адмирал выступил вперед и покашлял.
   Глядя на Джека, он сказал:
   – Как я понимаю, вы присоединитесь к нам на пути в Чарлстон?
   Джек помотал головой:
   – Она присоединится к нам.
   Адмирал кивнул:
   – Понимаю. Вы проследуете за нами в порт, я прослежу, чтобы вы благополучно причалили, а когда вы решите уйти, у вас будет свой корабль.
   Джек ничего не сказал. Он подхватил веревку, на которой перелетел на адмиральский корабль, взял Лорелею за руку и повел на верхнюю палубу.
   – Что ты делаешь?
   – Везу тебя домой, – сказал он и крепко обхватил ее за талию. – Подожми ноги.
   – Да как ты смеешь!
   Но он посмел. Они оба пролетели над океаном и опустились на палубу корабля Моргана. У нее кружилась голова, все вокруг кружилось, пока она не почувствовала под ногами твердые доски палубы. От страха Лорелея дрожала всем телом.
   – Ну, знаешь, Джек, клянусь...
   – Джейк, – прошептал он, бросив веревку. Глаза смотрели с такой любовью, что она растеряла все слова. – Прекрасная дева произнесла заклинание, и Черный Джек превратился в нового человека, и она назвала его Джейкоб Дадли.
   – Но ведь ты ненавидишь это имя?
   Он смотрел игриво и ласково.
   – Конечно, предпочтительнее было бы что-то более мужественное, но меня утешает сознание, что ты будешь миссис Джейкоб Дадли.
   – Обязательно буду!

Глава 19

   Шесть месяцев спустя
   Дворецкий ушел, а Джек остался стоять в дверях спальни своего отца, не зная, зачем пришел. Просто Лорелея просила его помириться с отцом, а он делал практически все, что она хотела.
   У окна стоял старший сын Уолингфорда Адриан и смотрел на него. И Джастин, сидевший возле кровати, смотрел так, как будто увидел привидение.
   – Что ты здесь делаешь? – спросил Джастин, в горестном голосе слышались обвинительные нотки.
   – Оставьте нас, – приказал Уолингфорд, хотя его голос потерял былую силу и властность. – Я желаю поговорить с ним наедине.
   – Но, отец...
   – Выйдите!
   Они неохотно вышли, Адриан закрыл дверь, и Джек подошел к кровати.
   – Пришел посмотреть, как я умираю, чтобы убедиться, что меня забрал дьявол?
   – Нет, я пришел помириться.
   – Неужели? – недоверчиво спросил Уолингфорд. Джек сцепил руки, преодолевая смешанные чувства.
   – Я полагаю, нет смысла и дальше тебя ненавидеть. Короче, как говорит Лорелея, прошлое – это прошлое, и оно не причиняет вреда, если мы этого сами не допускаем.
   Отец тяжело задышал, несколько минут кашлял в пропитанный кровью платок. Успокоившись, он подозвал Джека подойти ближе.
   Джек неохотно подошел. Он хотел бы внести в душу этого человека хоть немного мира и обрести мир для себя, но ему тяжело было смотреть на разрушение некогда сильного мужчины. Даже если большую часть своей жизни он его ненавидел.
   – Тебе не понять, как я сожалею о том, что сделал, – выдавил отец. – Сколько раз я желал, чтобы тогда у меня хватило сил остаться с твоей матерью. Несмотря на все насмешки и презрение, она держалась стойко, ее укрепляла любовь ко мне. – Он отвел в сторону затуманенные глаза. – Мне бы следовало то же сделать для нее, но я не мог выдержать мысли, что потеряю должность, потеряю семью...
   Джек стиснул зубы; открылись старые раны. Отец опять закашлялся, потом прохрипел:
   – Я рад, что ты не повторил мою ошибку. Ты никогда не поймешь, как я гордился тобой, когда ты преклонил колено перед Лорелеей и сказал ей о своих чувствах. Ты такой, каким я никогда не был.
   Неожиданный комплимент ударил его наотмашь, он не знал, как его принимать. Что можно на это сказать?
   – Я уверен, это она причина того, что ты пришел ко мне, да? Ты ей рассказал про нас?
   – Да. У меня нет от нее секретов.
   – Женщины не могут помочь, зато стараются устроить все так, как сами считают правильным. Но я рад, что она настояла.
   Джек тоже начинал с этим соглашаться.
   – Я тебя прощаю, отец. – Слова дались ему с трудом, но после того, как они были сказаны, у него как будто груз свалился с плеч.
   «Но я никогда не пойму, почему ты это сделал. Как ты мог это сделать?»
   Джек похоронил эти мысли. Они прошлое, и он не желал, чтобы они возвращались.
   – Позови своих братьев.
   Когда все собрались, Уолингфорд жестом показал, чтобы они встали вокруг кровати, и улыбнулся.
   – Эту картину я мечтал увидеть всю жизнь. – Он посмотрел на Джастина: – Открой нижний ящик стола, найдешь документ с печатью.
   Джастин принес бумагу. Уолингфорд взял ее и передал Джеку.
   – Для моих внуков. Пусть получат часть того, что я должен оставить их отцу.
   Ошарашенный Джек взял бумагу. На мгновение их руки соприкоснулись, и Джек принял последний вздох отца.
   Адриан и Джастин залились слезами, оплакивая любимого отца.
   Чувствуя себя неловко и неуверенно, Джек тихо ушел.
   Лорелея сидела у окна в гостиной и в свете угасающего дня рисовала очередной портрет Джека. Свой любимый фрукт.
   При одной мысли о нем у нее становилось тепло на душе. Ее отец долго сопротивлялся, но Лорелея несколько дней дулась, и наконец, ей удалось поколебать его отношение к Джеку. Потом Джек увивался вокруг ее отца, надоедал и предупреждал, что не отстанет, пока тот не задаст ему хорошую взбучку.
   Лорелея улыбнулась своим воспоминаниям.
   Она оглядела большую комнату, подняла глаза к лепному потолку. Дом был красивый, Джек его купил для них двоих, и она надеялась, что со временем он заполнится детьми. Тем более что Кит решил плавать с Морганом.
   Джек принял решение сына в штыки, но в конце концов отпустил мальчика. Морган обещал о нем заботиться и привозить домой не реже двух раз в год. Лорелея надеялась, что ради Джека Морган сдержит обещание.
   Она услышала, как открылась входная дверь, и хотела встать, но Джек уже вошел. У него было суровое лицо.
   Между ними не было сказано ни слова, но она все поняла.
   – Он умер?
   Джек кивнул.
   Лорелея встала, сняла рабочий фартук, подошла к мужу и крепко обняла. В ответ он сжал ее еще крепче. Так они стояли, обнявшись, несколько минут, потом Джек отодвинулся.
   – Спасибо, что заставила меня пойти, – хрипло сказал он.
   Лорелея сжала ему руку, она была в восторге от того, что последнее противостояние бывших врагов обернулось для Джека чем-то добрым.
   – Тебе стало лучше?
   Он поцеловал ей руку.
   – Странно, но да. Я чувствую облегчение. Как будто прошлое больше не может причинить мне вреда.
   – Я очень рада.
   Джек выпустил ее руку и достал из кармана документ, скрепленный печатью. Лорелея повертела его в руках и узнала герб Уолингфорда.
   – Что это?
   – Он хотел, чтобы я это взял.
   – Но ты его не открыл?
   – Решил предоставить тебе эту честь.
   Лорелея сломала печать и развернула бумагу. Пока она читала, в ней мешались злость и облегчение, грусть и радость.
   – Ну? – спросил Джек, когда она закончила.
   Лорелея спорила сама с собой, надо ли ему говорить.
   Но они решили не иметь секретов друг от друга, даже если это причинит боль.
   – Отец твоей матери годами писал адмиралу и умолял привезти тебя к нему. – Ее голос дрогнул, когда она увидела, как на лицо Джека легла тень. – Похоже, у него не было других наследников, он умер восемь лет назад и все оставил тебе.
   – Что?!
   – Да. Адмирал написал, что у него не хватало духу сказать твоему деду, что он с тобой сделал, а поскольку он не знал, как сообщить тебе о наследстве, он управлял поместьем и деньгами вместо тебя.
   Джек потемнел от злости. Желая хоть как-то его утешить, Лорелея притронулась к его руке.
   – Но он очень хорошо управлял. А еще адмирал оставил тебе собственное большое имение в Уэльсе.
   – Неужели он думает...
   – Джек, его уже нет. Разве теперь имеет значение, что он думал?
   Джек вздохнул:
   – Видимо, нет.
   Лорелея отдала ему письмо.
   – Ты богатый человек, Джейкоб Дадли.
   Он фыркнул.
   – Я и так был богатый человек. – Он привлек ее к себе. – Но скажите-ка, миссис Дадли, если бы я был бедным моряком, без всех этих алмазов и прочего богатства, вы бы так же хорошо ко мне относились?
   Она засмеялась:
   – Конечно, нет, сэр. Потому что мне пришлось бы смотреть, как редеют у вас волосы и отвисает живот.
   – Что-что?
   – Что слышал.
   – Сдается, миледи так давно не видела мой живот, что путает меня с кем-то другим.
   – Я его видела этой ночью и должна сказать, это был дряблый холм.
   – Дряблый? Холм?
   Она прикусила губу.
   – Ну, может быть, меня подводит память.
   – Это точно.
   – Тогда идем, мой пират, отнеси меня наверх и освежи мою память.
   Он хищно улыбнулся:
   – Как пожелаешь, душечка. Все, что пожелаешь.