– Я смотрел только на тебя, любимая.
Лорелея оглянулась и увидела, что один из молодых моряков покраснел.
– Фу, я видела, где были твои глаза, Билли-бой! – расшумелась Алиса. – Займись своей работой, пока я их тебе не выцарапала!
Билл ухмыльнулся и полез на мачту.
Сара сделала несколько быстрых жестов и взяла у Мейвис блюдо.
– Она приветствует тебя на борту и надеется, что ты не будешь считать ее тупицей из-за того, что она не может говорить, – перевела Кейси.
Лорелея смущенно переводила взгляде Кейси на Сару.
– Откуда вы знаете...
– Ее муж был священник, он дал обет молчания, – объяснила Мейвис. – Он научил ее говорить руками. Мы все тоже выучились, чтобы с ней разговаривать.
Лорелея пришла в восторг:
– А я смогу научиться? Мне бы хотелось.
– Мы тебе обязательно покажем, – сказала Кейси. – Но сейчас у нас много дел.
Алиса вздохнула:
– Почему всегда именно ты это говоришь? Ты очень любишь трудиться! – Алиса взяла блюдо и кинула прощальный взгляд на Лорелею. – Поговорим после работы.
Алиса с Сарой ушли в сторону лестницы. Мейвис спросила Лорелею:
– Умеешь работать иглой?
– Да-да, умею, а как же. – Ей бы следовало приуныть, что ее похитили только ради работы на злодеев, но она не расстроилась: все лучше, чем целый день сидеть и ничего не делать.
– Тогда поможешь мне чинить мужскую одежду.
Кейси подхватила с полу пустую корзину.
– Предоставляю это вам двоим, а сама займусь другим делом. – Она ушла, но не в ту сторону, куда удалились Сара с Алисой.
Мейвис провела Лорелею в тенистое место, где горой были свалены рубашки, штаны и носки – обескураживающее зрелище.
– Давно вы трудитесь над этой кучей? – спросила Лорелея. – С начала времен или вечность?
Мейвис засмеялась и села на табуретку под навесом полуюта.
– Это не так страшно, как кажется. – Она указала ей на другую такую же табуретку, и Лорелея села. – Мне даже нравится, потому что сидишь на свежем воздухе.
Лорелея развернула свой завтрак и признала, что утро чудесное. Мейвис взяла иголку и белые нитки из швейного набора, стоящего возле ее стула.
– Я пока начну, а ты ешь. Тебе надо набирать вес, а то тебя сдует за борт.
Лорелея засмеялась. Ее подруга Аманда поспорила бы с такой оценкой, но услышать противоположное мнение от Мейвис было приятно. Она выдернула пробку из бутылки с молоком и налила в кружку, которую Кейси положила в корзину. На дне корзины она увидела маленькую зеленую бутылочку, взяла ее, открыла и понюхала. Ничем не пахло.
– Это Кейсин сонный тоник, – объяснила Мейвис.
– Как это – сонный тоник?
– Мы все его в свое время принимали. Она, конечно, думает, что у тебя будут проблемы со сном.
Нельзя было выразиться яснее. Лорелея закрыла бутылочку и положила ее обратно, сомневаясь, что рискнет ею воспользоваться. Но все же лучше иметь снотворное, на всякий случай.
– Давно вы плаваете вместе с... – Лорелея запнулась, стараясь придумать слово, которое не обидит ее компаньонку.
– С пиратами? Спокойно можешь так говорить. Мы все знаем, чем зарабатываем на жизнь.
– Я не хотела вас обидеть...
Мейвис не дала ей договорить, фыркнула и сказала:
– На правду я не обижаюсь, только на ложь. – Она выдернула из кучи маленькую белую рубашку, по виду детскую, и стала зашивать разрыв по шву на рукаве. – Ты, наверное, думаешь, что мы какие-то монстры, но позволь женщине, прожившей вдвое дольше тебя, сказать, что монстры есть повсюду. На борту этого корабля их не больше, чем где бы то ни было.
Лорелея хотела поспорить, но сдержалась, чтобы не ожесточать единственного союзника, которого надеялась иметь на корабле, пока ее не спасет Джастин. Она не понимала, как Мейвис могла оправдывать поведение пиратов, задир и убийц, которые плавают по морям и выискивают злополучные жертвы. Видимо, чтобы жить среди пиратов, Мейвис приходится выдумывать им оправдания, иначе чувство вины сведет ее с ума.
Мейвис посмотрела куда-то ей за спину и прищурилась:
– Ну что, мистер Кит, соизволили, наконец почтить нас своим присутствием?
Лорелея подняла глаза и увидела, что рядом с ней остановился мальчик лет одиннадцати. Это был красивый паренек с темными волосами и зелеными глазами. Он пристально смотрел на нее, как будто оценивал. Она не могла понять, что он думает, – кажется, у него та же способность скрывать чувства, что у Джека.
– Какой ваш любимый цвет? – спросил он у Лорелеи.
Странный вопрос. Она нахмурилась.
– Желтый.
– Желтый, – фыркнул он. – Девчачий цвет.
– Кит, следи за своими манерами. Тебя еще не представили, а ты уже ее оскорбляешь. Пусть лучше думает, что ты хороший мальчик, пока не узнает тебя как следует.
Он пожал плечами, сделал шаг и протянул руку:
– Меня зовут Кристофер. Ребята называют меня Кит.
Лорелея пожала руку:
– Рада познакомиться с тобой, Кит.
Он вернулся на прежнее место и опять стал рассматривать ее.
– Значит, вы – вчерашняя добыча. Чего такая тощая? – Он повернулся к Мейвис: – Надо ее выбросить за борт. Она слишком маленькая, чтобы оставлять ее у нас. Мало мяса, мужчине не за что подержаться.
Мейвис разинула рот.
– Ах ты, негодяй! – Она вскочила на ноги. – Я тебя высеку!
Кит увернулся и стремглав кинулся прочь. Ошеломленная Лорелея смотрела, как он скатился вниз по трапу.
– Какой странный мальчик, – сказала она Мейвис, когда та снова села. Наверное, правильнее было бы сказать «жестокий мальчик». – Чей он?
– Чистый чертенок, – вздохнула Мейвис, подняла с пола рубашку – теперь Лорелея знала, что это рубашка Кита, – и стала дальше зашивать рукав. – Он сын капитана Джека.
Неожиданная новость потрясла Лорелею. Она еще раз посмотрела в ту сторону, где скрылся Кит. У Черного Джека есть ребенок?! А где его мать?
– Кто его мать? – спросила она.
– Не знаю. Мне говорили, она умерла до того, как я сюда пришла. Кейси сказала, что капитан как-то привел мальчика, и с тех пор он здесь.
– Довольно необычно, правда?
Мейвис перекусила нитку и отложила иголку.
– У нашего капитана все необычно.
Лорелея стояла у перил и смотрела на океан. Корабль разрезал водную поверхность, солнце играло на вспененных волнах. Она несколько часов работала, согнувшись над шитьем, и теперь у нее болело все тело. Потирая шею, она запрокинула голову, чтобы растянуть напряженные мышцы.
– Позвольте вам помочь?
У нее за спиной стоял капитан.
– Что вам надо? – спросила она.
Он улыбнулся, и она невольно воспрянула духом. Он молча положил руки ей на плечи и с нежностью, которая ее удивила, стал массировать затекшие мускулы. От удовольствия Лорелея закрыла глаза. У него были волшебные пальцы, они снимали напряжение и расслабляли.
– Лучше? – спросил он.
– Угу, – промычала она, наслаждаясь умелым массажем.
Растирая ей шею, Джек пришел в восторг от того, какая мягкая у нее кожа. Ветер растрепал ей волосы, солнце блестело в глазах, новее, на чем он мог сосредоточиться, – это белые пуговки на спинке платья. Он представлял себе, как расстегивает их и ему открывается все больше тела, которое можно потрогать. И прижаться губами, вдыхая запах ее кожи.
– Скажите, Лорелея, – прошептал он ей на ухо, – о чем вы думали, когда я подошел?
– О Джастине.
Джек скрипнул зубами. Он бы вычеркнул это слово из ее словаря.
– А сейчас?
– Я думаю, что Джастин захотел бы вас убить, если бы увидел ваши руки на моей шее.
Первым порывом было убрать руки, но будь он проклят, если позволит ей думать, что он испугался Джастина Уолингфорда. Скорее на экваторе пойдет снег, чем он испугается этого сосунка.
Он не удержался и спросил:
– Если он меня убьет, вы будете меня оплакивать?
– Вас? – со смешком спросила она. – С чего бы... – Голос затих, и Джек, к своему удивлению, увидел, что ее взгляд стал ласковым и приветливым. – Да, капитан Черный Джек, я буду вас оплакивать.
Она с ним заигрывает. Он знал это так же хорошо, как свой корабль. Однако слова его задели – не тем, что обласкали, а тем, что никто не будет оплакивать Черного Джека, когда он умрет.
– Миледи, у вас дар убедительно лгать. Надо будет это запомнить.
Она напряглась и отодвинулась.
– Такой дар есть у нас обоих, граф Арнольф Гапсбург.
– Ах да, добряк граф. – Он засмеялся и заговорил изысканным аристократическим голосом: – Но скажите правду, если бы в тот вечер я попросил вас бежать со мной, неужели бы вы не пошли за мной на край света?
– Я не пошла бы за вами даже до конца коридора.
Как быстро она нашлась что ответить! Сколько вызова, чтобы расстроить его планы! Он еще не встречал женщину подобной сообразительности, она его восхищала.
– Лорелея, Лорелея, когда же вы признаете, что в качестве графа я вам понравился? Если бы я был одним из ваших плосколицых дворян, вы бы вприпрыжку побежали за мной, как и все другие девицы на том приеме.
Она вскинула брови:
– Неужели? Помнится, это вы меня искали. – Она смотрела на него так, как будто старалась заглянуть в душу. – Почему?
– Потому что вы были восхитительны.
На ее лице отразилось удивление.
– Да. Трепещущая, воздушная. – Он заткнул в косу выбившуюся прядь волос. – Как клочок тумана, который зацепился за кусты и хочет освободиться.
– Простите?
Джек оперся о перила и рассказал о том, что заметил во время приема:
– Вы убегали от Джастина. Я видел.
– Если хотите знать, я убегала от сапог Джастина. А не от него.
– От сапог?
Она опустила голову, чтобы он не мог видеть ее лицо.
– Он отдавил мне ноги.
После такого открытия он поднял одну бровь:
– Так вот почему он сказал, что вы не любите танцевать. Как благородно с вашей стороны оберегать его чувства. – Он фыркнул. – Кстати, а вы любите?
– Что?
– Танцевать.
Она ничего не сказала, но взгляд говорил за нее.
– Значит, обрекаете себя на жизнь с раздавленными пальцами, лишь бы получить титул миссис Уолингфорд?
Она помрачнела.
– Я бы обрекла себя на жизнь с раздавленными костями, лишь бы жить с Джастином.
Он был уязвлен.
– Чем же наш дорогой Джастин заслужил такую непоколебимую преданность?
– Он меня смешит.
– Смешит?
– Да. Он мой друг и доверенное лицо.
– Знаете ли, из доверенных лиц получаются плохие любовники. Они знают все ваши секреты.
– Ничего об этом не знаю.
Он провел кончиком пальца по краешку ее уха.
– Я мог бы вас просветить.
– Уверена, что вы были бы рады, но, как видите, меня это не интересует.
Он видел только то, что от его прикосновения у нее на коже выступили мурашки. Признается она или нет, но она остро реагирует на него.
– Ну ладно, – миролюбиво сказал он и отодвинулся от нее. – Поскольку вы мною не интересуетесь, позвольте сопроводить вас в вашу каюту, чтобы вы могли одеться к обеду.
– Я бы предпочла обедать у себя в каюте.
– А я бы предпочел, чтобы обед был вам подан на моем столе. – Вообще-то он бы предпочел, чтобы ему на обед подали ее. Да, он бы неделями пировал на ее мягком теле!
– Тогда я предпочту голодать, – сказала она, как будто подслушала его мысли.
– Не ребячьтесь, Лорелея, зачем изнурять себя? Вы же не хотите, чтобы ваш дорогой Джастин увидел вместо вас кости да кожу. Нужно есть, иначе вы потеряете силы и не сможете со мной бороться.
– В таком случае... – Она послушно взяла его под руку и позволила проводить себя вниз. – Откуда вы знаете, как себя ведут джентльмены?
– Откуда вы знаете, что я не джентльмен?
– Вы пират, – сказала она так, как будто это все объясняло – и личность, и характер.
– Не все пираты имеют низкое происхождение, – почтительно напомнил он.
– Так вы джентльмен?
Джек немедленно просветил ее насчет своего происхождения.
– В глазах закона я низшее звено, – сказал он и поклонился, как будто их представили друг другу. – Я незаконный сын вечно пьяной проститутки.
Она была шокирована, чего он и добивался.
– Я вырос в задней комнате борделя на Карибских островах, где убирал за шлюхами и матросами.
Слезы заволокли ей глаза.
. – Извините. Я понятия не имела.
На этот раз он был шокирован. Он высказал упрощенную версию своего прошлого, но он никогда и не скрывал, кем была его мать. Он скрывал только, кем был сам. И кто его отец. Но его смутила ее реакция. Никто еще так эмоционально не относился к его прошлому. Даже он сам.
– Не надо сожалений. Это сделало меня пиратом, которого вы видите перед собой.
– Тогда я сожалею вдвойне, – прошептала она. – Я уверена, при других обстоятельствах с вашим умом и талантами вы могли бы многого достичь в жизни.
Он остановился, ее слова больно ударили и вызвали злость.
– Я переплыл землю из конца в конец. Мало на свете такого, чего бы я не видел, и еще меньше – чего бы не делал.
– Но вы никогда не любили.
Джек с трудом сдержался, чтобы не вытаращить глаза.
– Вы опять за свое?
– Признаете вы или нет, но все к этому сводится.
– Вы романтик в розовых очках. – Он отворил дверь ее каюты и пропустил ее. – Обед в час. Я пришлю за вами Тарика.
Лорелея смотрела вслед пирату. Он был рассержен. И это ее озадачило. Она не знала, как с ним себя вести и даже чему верить, он весь был клубок противоречий. Пришлось признаться себе, что ей нравится сложность этого человека, нравится разгадывать его. Она вошла в свою каюту и обомлела. Кто-то сегодня здесь похозяйничал.
Маленькую кушетку унесли, на ее месте стояла добротная кровать с резными спинками. Вместо сундука был шкаф, справа от двери появились умывальник и туалетный столик. Все сияло свежей полировкой, в нос ударял запах лимонного масла. Кто-то даже поставил на туалетный столик вазу с засушенными цветами! Изумленная Лорелея закрыла дверь и только тут поняла, что вся каюта выдержана в ее любимом цвете – желтом. Желтое покрывало на кровати, желтые кружевные салфеточки.
– Чего ты добиваешься? – прошептала она, понимая, что только один человек на корабле обладал властью переделать ее каюту.
Стал понятен странный вопрос Кита, но не было ни малейшего объяснения мотивов пирата. Сначала он засовывает ее в каюту с засушенными головами, потом превращает это место в уютную комнату.
Он с ней заигрывает? Или это способ извиниться? Последняя мысль ее рассмешила. Чтобы Черный Джек стал извиняться? Это еще невероятнее, чем то, что он поклянется ей в любви за обедом.
«Он коварный тип», – сказала она про себя, но потом заговорила громко, как будто он мог услышать ее сквозь стены:
– Но я вам не любовница, капитан Черный Джек, и никогда ею не буду!
Нет, надо подчинить его себе – другого не дано. Что ж, она сможет подчинить его, нужно только держать свои намерения при себе. Правда, каждый раз, когда они встречаются, ее воля слабеет, и благие намерения рассыпаются. Взгляд скользнул к букету цветов, и на этот раз она увидела среди желтых нарциссов записочку. Она ее вынула и прочла строчку, написанную четким, плавным почерком:
«Наденьте зеленое бархатное платье. Джек».
– Ни за что! – выпалила она. Как он смеет приказывать ей, что надеть! Она не собачонка, чтобы слушаться команды. Она...
Лорелея распахнула дверь Шкафа и замерла: он был набит дорогими платьями, шляпками и нижними юбками. Зеленое платье выделялось среди всех. Красивое. Такое и королеве надеть не стыдно: густо расшито золотыми нитями и мелким жемчугом. Она невольно провела по нему рукой, любуясь богатым материалом. Может, в самом деле, его надеть? В конце концов, она же предполагает склонить его к своей воле. Ладно, ублажим его в этот вечер.
Она вспомнила: «Так же, как с собачками, вы должны с самого начала установить, кто в доме хозяин». А сегодня власть будет принадлежать ей.
Глава 6
Лорелея оглянулась и увидела, что один из молодых моряков покраснел.
– Фу, я видела, где были твои глаза, Билли-бой! – расшумелась Алиса. – Займись своей работой, пока я их тебе не выцарапала!
Билл ухмыльнулся и полез на мачту.
Сара сделала несколько быстрых жестов и взяла у Мейвис блюдо.
– Она приветствует тебя на борту и надеется, что ты не будешь считать ее тупицей из-за того, что она не может говорить, – перевела Кейси.
Лорелея смущенно переводила взгляде Кейси на Сару.
– Откуда вы знаете...
– Ее муж был священник, он дал обет молчания, – объяснила Мейвис. – Он научил ее говорить руками. Мы все тоже выучились, чтобы с ней разговаривать.
Лорелея пришла в восторг:
– А я смогу научиться? Мне бы хотелось.
– Мы тебе обязательно покажем, – сказала Кейси. – Но сейчас у нас много дел.
Алиса вздохнула:
– Почему всегда именно ты это говоришь? Ты очень любишь трудиться! – Алиса взяла блюдо и кинула прощальный взгляд на Лорелею. – Поговорим после работы.
Алиса с Сарой ушли в сторону лестницы. Мейвис спросила Лорелею:
– Умеешь работать иглой?
– Да-да, умею, а как же. – Ей бы следовало приуныть, что ее похитили только ради работы на злодеев, но она не расстроилась: все лучше, чем целый день сидеть и ничего не делать.
– Тогда поможешь мне чинить мужскую одежду.
Кейси подхватила с полу пустую корзину.
– Предоставляю это вам двоим, а сама займусь другим делом. – Она ушла, но не в ту сторону, куда удалились Сара с Алисой.
Мейвис провела Лорелею в тенистое место, где горой были свалены рубашки, штаны и носки – обескураживающее зрелище.
– Давно вы трудитесь над этой кучей? – спросила Лорелея. – С начала времен или вечность?
Мейвис засмеялась и села на табуретку под навесом полуюта.
– Это не так страшно, как кажется. – Она указала ей на другую такую же табуретку, и Лорелея села. – Мне даже нравится, потому что сидишь на свежем воздухе.
Лорелея развернула свой завтрак и признала, что утро чудесное. Мейвис взяла иголку и белые нитки из швейного набора, стоящего возле ее стула.
– Я пока начну, а ты ешь. Тебе надо набирать вес, а то тебя сдует за борт.
Лорелея засмеялась. Ее подруга Аманда поспорила бы с такой оценкой, но услышать противоположное мнение от Мейвис было приятно. Она выдернула пробку из бутылки с молоком и налила в кружку, которую Кейси положила в корзину. На дне корзины она увидела маленькую зеленую бутылочку, взяла ее, открыла и понюхала. Ничем не пахло.
– Это Кейсин сонный тоник, – объяснила Мейвис.
– Как это – сонный тоник?
– Мы все его в свое время принимали. Она, конечно, думает, что у тебя будут проблемы со сном.
Нельзя было выразиться яснее. Лорелея закрыла бутылочку и положила ее обратно, сомневаясь, что рискнет ею воспользоваться. Но все же лучше иметь снотворное, на всякий случай.
– Давно вы плаваете вместе с... – Лорелея запнулась, стараясь придумать слово, которое не обидит ее компаньонку.
– С пиратами? Спокойно можешь так говорить. Мы все знаем, чем зарабатываем на жизнь.
– Я не хотела вас обидеть...
Мейвис не дала ей договорить, фыркнула и сказала:
– На правду я не обижаюсь, только на ложь. – Она выдернула из кучи маленькую белую рубашку, по виду детскую, и стала зашивать разрыв по шву на рукаве. – Ты, наверное, думаешь, что мы какие-то монстры, но позволь женщине, прожившей вдвое дольше тебя, сказать, что монстры есть повсюду. На борту этого корабля их не больше, чем где бы то ни было.
Лорелея хотела поспорить, но сдержалась, чтобы не ожесточать единственного союзника, которого надеялась иметь на корабле, пока ее не спасет Джастин. Она не понимала, как Мейвис могла оправдывать поведение пиратов, задир и убийц, которые плавают по морям и выискивают злополучные жертвы. Видимо, чтобы жить среди пиратов, Мейвис приходится выдумывать им оправдания, иначе чувство вины сведет ее с ума.
Мейвис посмотрела куда-то ей за спину и прищурилась:
– Ну что, мистер Кит, соизволили, наконец почтить нас своим присутствием?
Лорелея подняла глаза и увидела, что рядом с ней остановился мальчик лет одиннадцати. Это был красивый паренек с темными волосами и зелеными глазами. Он пристально смотрел на нее, как будто оценивал. Она не могла понять, что он думает, – кажется, у него та же способность скрывать чувства, что у Джека.
– Какой ваш любимый цвет? – спросил он у Лорелеи.
Странный вопрос. Она нахмурилась.
– Желтый.
– Желтый, – фыркнул он. – Девчачий цвет.
– Кит, следи за своими манерами. Тебя еще не представили, а ты уже ее оскорбляешь. Пусть лучше думает, что ты хороший мальчик, пока не узнает тебя как следует.
Он пожал плечами, сделал шаг и протянул руку:
– Меня зовут Кристофер. Ребята называют меня Кит.
Лорелея пожала руку:
– Рада познакомиться с тобой, Кит.
Он вернулся на прежнее место и опять стал рассматривать ее.
– Значит, вы – вчерашняя добыча. Чего такая тощая? – Он повернулся к Мейвис: – Надо ее выбросить за борт. Она слишком маленькая, чтобы оставлять ее у нас. Мало мяса, мужчине не за что подержаться.
Мейвис разинула рот.
– Ах ты, негодяй! – Она вскочила на ноги. – Я тебя высеку!
Кит увернулся и стремглав кинулся прочь. Ошеломленная Лорелея смотрела, как он скатился вниз по трапу.
– Какой странный мальчик, – сказала она Мейвис, когда та снова села. Наверное, правильнее было бы сказать «жестокий мальчик». – Чей он?
– Чистый чертенок, – вздохнула Мейвис, подняла с пола рубашку – теперь Лорелея знала, что это рубашка Кита, – и стала дальше зашивать рукав. – Он сын капитана Джека.
Неожиданная новость потрясла Лорелею. Она еще раз посмотрела в ту сторону, где скрылся Кит. У Черного Джека есть ребенок?! А где его мать?
– Кто его мать? – спросила она.
– Не знаю. Мне говорили, она умерла до того, как я сюда пришла. Кейси сказала, что капитан как-то привел мальчика, и с тех пор он здесь.
– Довольно необычно, правда?
Мейвис перекусила нитку и отложила иголку.
– У нашего капитана все необычно.
Лорелея стояла у перил и смотрела на океан. Корабль разрезал водную поверхность, солнце играло на вспененных волнах. Она несколько часов работала, согнувшись над шитьем, и теперь у нее болело все тело. Потирая шею, она запрокинула голову, чтобы растянуть напряженные мышцы.
– Позвольте вам помочь?
У нее за спиной стоял капитан.
– Что вам надо? – спросила она.
Он улыбнулся, и она невольно воспрянула духом. Он молча положил руки ей на плечи и с нежностью, которая ее удивила, стал массировать затекшие мускулы. От удовольствия Лорелея закрыла глаза. У него были волшебные пальцы, они снимали напряжение и расслабляли.
– Лучше? – спросил он.
– Угу, – промычала она, наслаждаясь умелым массажем.
Растирая ей шею, Джек пришел в восторг от того, какая мягкая у нее кожа. Ветер растрепал ей волосы, солнце блестело в глазах, новее, на чем он мог сосредоточиться, – это белые пуговки на спинке платья. Он представлял себе, как расстегивает их и ему открывается все больше тела, которое можно потрогать. И прижаться губами, вдыхая запах ее кожи.
– Скажите, Лорелея, – прошептал он ей на ухо, – о чем вы думали, когда я подошел?
– О Джастине.
Джек скрипнул зубами. Он бы вычеркнул это слово из ее словаря.
– А сейчас?
– Я думаю, что Джастин захотел бы вас убить, если бы увидел ваши руки на моей шее.
Первым порывом было убрать руки, но будь он проклят, если позволит ей думать, что он испугался Джастина Уолингфорда. Скорее на экваторе пойдет снег, чем он испугается этого сосунка.
Он не удержался и спросил:
– Если он меня убьет, вы будете меня оплакивать?
– Вас? – со смешком спросила она. – С чего бы... – Голос затих, и Джек, к своему удивлению, увидел, что ее взгляд стал ласковым и приветливым. – Да, капитан Черный Джек, я буду вас оплакивать.
Она с ним заигрывает. Он знал это так же хорошо, как свой корабль. Однако слова его задели – не тем, что обласкали, а тем, что никто не будет оплакивать Черного Джека, когда он умрет.
– Миледи, у вас дар убедительно лгать. Надо будет это запомнить.
Она напряглась и отодвинулась.
– Такой дар есть у нас обоих, граф Арнольф Гапсбург.
– Ах да, добряк граф. – Он засмеялся и заговорил изысканным аристократическим голосом: – Но скажите правду, если бы в тот вечер я попросил вас бежать со мной, неужели бы вы не пошли за мной на край света?
– Я не пошла бы за вами даже до конца коридора.
Как быстро она нашлась что ответить! Сколько вызова, чтобы расстроить его планы! Он еще не встречал женщину подобной сообразительности, она его восхищала.
– Лорелея, Лорелея, когда же вы признаете, что в качестве графа я вам понравился? Если бы я был одним из ваших плосколицых дворян, вы бы вприпрыжку побежали за мной, как и все другие девицы на том приеме.
Она вскинула брови:
– Неужели? Помнится, это вы меня искали. – Она смотрела на него так, как будто старалась заглянуть в душу. – Почему?
– Потому что вы были восхитительны.
На ее лице отразилось удивление.
– Да. Трепещущая, воздушная. – Он заткнул в косу выбившуюся прядь волос. – Как клочок тумана, который зацепился за кусты и хочет освободиться.
– Простите?
Джек оперся о перила и рассказал о том, что заметил во время приема:
– Вы убегали от Джастина. Я видел.
– Если хотите знать, я убегала от сапог Джастина. А не от него.
– От сапог?
Она опустила голову, чтобы он не мог видеть ее лицо.
– Он отдавил мне ноги.
После такого открытия он поднял одну бровь:
– Так вот почему он сказал, что вы не любите танцевать. Как благородно с вашей стороны оберегать его чувства. – Он фыркнул. – Кстати, а вы любите?
– Что?
– Танцевать.
Она ничего не сказала, но взгляд говорил за нее.
– Значит, обрекаете себя на жизнь с раздавленными пальцами, лишь бы получить титул миссис Уолингфорд?
Она помрачнела.
– Я бы обрекла себя на жизнь с раздавленными костями, лишь бы жить с Джастином.
Он был уязвлен.
– Чем же наш дорогой Джастин заслужил такую непоколебимую преданность?
– Он меня смешит.
– Смешит?
– Да. Он мой друг и доверенное лицо.
– Знаете ли, из доверенных лиц получаются плохие любовники. Они знают все ваши секреты.
– Ничего об этом не знаю.
Он провел кончиком пальца по краешку ее уха.
– Я мог бы вас просветить.
– Уверена, что вы были бы рады, но, как видите, меня это не интересует.
Он видел только то, что от его прикосновения у нее на коже выступили мурашки. Признается она или нет, но она остро реагирует на него.
– Ну ладно, – миролюбиво сказал он и отодвинулся от нее. – Поскольку вы мною не интересуетесь, позвольте сопроводить вас в вашу каюту, чтобы вы могли одеться к обеду.
– Я бы предпочла обедать у себя в каюте.
– А я бы предпочел, чтобы обед был вам подан на моем столе. – Вообще-то он бы предпочел, чтобы ему на обед подали ее. Да, он бы неделями пировал на ее мягком теле!
– Тогда я предпочту голодать, – сказала она, как будто подслушала его мысли.
– Не ребячьтесь, Лорелея, зачем изнурять себя? Вы же не хотите, чтобы ваш дорогой Джастин увидел вместо вас кости да кожу. Нужно есть, иначе вы потеряете силы и не сможете со мной бороться.
– В таком случае... – Она послушно взяла его под руку и позволила проводить себя вниз. – Откуда вы знаете, как себя ведут джентльмены?
– Откуда вы знаете, что я не джентльмен?
– Вы пират, – сказала она так, как будто это все объясняло – и личность, и характер.
– Не все пираты имеют низкое происхождение, – почтительно напомнил он.
– Так вы джентльмен?
Джек немедленно просветил ее насчет своего происхождения.
– В глазах закона я низшее звено, – сказал он и поклонился, как будто их представили друг другу. – Я незаконный сын вечно пьяной проститутки.
Она была шокирована, чего он и добивался.
– Я вырос в задней комнате борделя на Карибских островах, где убирал за шлюхами и матросами.
Слезы заволокли ей глаза.
. – Извините. Я понятия не имела.
На этот раз он был шокирован. Он высказал упрощенную версию своего прошлого, но он никогда и не скрывал, кем была его мать. Он скрывал только, кем был сам. И кто его отец. Но его смутила ее реакция. Никто еще так эмоционально не относился к его прошлому. Даже он сам.
– Не надо сожалений. Это сделало меня пиратом, которого вы видите перед собой.
– Тогда я сожалею вдвойне, – прошептала она. – Я уверена, при других обстоятельствах с вашим умом и талантами вы могли бы многого достичь в жизни.
Он остановился, ее слова больно ударили и вызвали злость.
– Я переплыл землю из конца в конец. Мало на свете такого, чего бы я не видел, и еще меньше – чего бы не делал.
– Но вы никогда не любили.
Джек с трудом сдержался, чтобы не вытаращить глаза.
– Вы опять за свое?
– Признаете вы или нет, но все к этому сводится.
– Вы романтик в розовых очках. – Он отворил дверь ее каюты и пропустил ее. – Обед в час. Я пришлю за вами Тарика.
Лорелея смотрела вслед пирату. Он был рассержен. И это ее озадачило. Она не знала, как с ним себя вести и даже чему верить, он весь был клубок противоречий. Пришлось признаться себе, что ей нравится сложность этого человека, нравится разгадывать его. Она вошла в свою каюту и обомлела. Кто-то сегодня здесь похозяйничал.
Маленькую кушетку унесли, на ее месте стояла добротная кровать с резными спинками. Вместо сундука был шкаф, справа от двери появились умывальник и туалетный столик. Все сияло свежей полировкой, в нос ударял запах лимонного масла. Кто-то даже поставил на туалетный столик вазу с засушенными цветами! Изумленная Лорелея закрыла дверь и только тут поняла, что вся каюта выдержана в ее любимом цвете – желтом. Желтое покрывало на кровати, желтые кружевные салфеточки.
– Чего ты добиваешься? – прошептала она, понимая, что только один человек на корабле обладал властью переделать ее каюту.
Стал понятен странный вопрос Кита, но не было ни малейшего объяснения мотивов пирата. Сначала он засовывает ее в каюту с засушенными головами, потом превращает это место в уютную комнату.
Он с ней заигрывает? Или это способ извиниться? Последняя мысль ее рассмешила. Чтобы Черный Джек стал извиняться? Это еще невероятнее, чем то, что он поклянется ей в любви за обедом.
«Он коварный тип», – сказала она про себя, но потом заговорила громко, как будто он мог услышать ее сквозь стены:
– Но я вам не любовница, капитан Черный Джек, и никогда ею не буду!
Нет, надо подчинить его себе – другого не дано. Что ж, она сможет подчинить его, нужно только держать свои намерения при себе. Правда, каждый раз, когда они встречаются, ее воля слабеет, и благие намерения рассыпаются. Взгляд скользнул к букету цветов, и на этот раз она увидела среди желтых нарциссов записочку. Она ее вынула и прочла строчку, написанную четким, плавным почерком:
«Наденьте зеленое бархатное платье. Джек».
– Ни за что! – выпалила она. Как он смеет приказывать ей, что надеть! Она не собачонка, чтобы слушаться команды. Она...
Лорелея распахнула дверь Шкафа и замерла: он был набит дорогими платьями, шляпками и нижними юбками. Зеленое платье выделялось среди всех. Красивое. Такое и королеве надеть не стыдно: густо расшито золотыми нитями и мелким жемчугом. Она невольно провела по нему рукой, любуясь богатым материалом. Может, в самом деле, его надеть? В конце концов, она же предполагает склонить его к своей воле. Ладно, ублажим его в этот вечер.
Она вспомнила: «Так же, как с собачками, вы должны с самого начала установить, кто в доме хозяин». А сегодня власть будет принадлежать ей.
Глава 6
Глядя в зеркало, Джек повязал полотняный накрахмаленный галстук. Он с нетерпением ждал ужина, новой интеллектуальной схватки с пленницей. И чтобы эта женщина оказалась в вечном аду брака с таким типом, как Джастин Уолингфорд?
Чем больше времени Джек проводил с Лорелеей, тем больше она его интриговала. Он решил не допустить, чтобы она страдала от мужчины, который отдавливает ей ноги. «От каких еще любимых развлечений ей пришлось отказаться из-за этого хлыща? – кипел он. – И ради чего?»
Ради любви! Его тошнило от этой мысли. Почему женщины дают себя одурачить всякими глупостями?
– О, но «он меня любит». – Джек состроил рожу своему отражению, чтобы его не стошнило.
Что ж, ему некого винить. Только свою принадлежность к мужскому полу. Есть мужчины, которые играют на женских фантазиях, и все ради одной ночи наслаждений. Его кольнула совесть, но он быстро приглушил ее. Он не такой, как его отец. Он не лжет Лорелее, не играет на ее чувствах. Она знает, что он намерен ее обольстить – он высказался достаточно прямо, – так что игра честная.
– Нельзя дать ей влюбиться в меня, – прошептал он, чувствуя бурю в душе. Если она посмеет сказать ему такие слова, он лучше швырнет ее за борт, пусть достанется акулам.
Ему всегда хватало ума не позволять себе оставаться с женщиной долго, чтобы не вызывать у нее заблуждений на его счет. Он приходил в ужас при мысли, что может причинить какой-нибудь несчастной горе неразделенного чувства, если она решит, что любит его.
Стук в дверь отвлек его от размышлений.
– Входи!
Тарик просунул голову в дверь:
– Обед на столе, капитан. Привести ее?
– Да, спасибо.
Джек пригладил кружевные концы галстука. Прекрасно. Он был само совершенство, и через несколько минут Лорелея почувствует его очарование!
Идя за Тариком в капитанскую столовую, Лорелея не могла удержаться, чтобы не сравнить себя с христианами четвертого века, которых вели в Колизей на съедение львам; она была уверена, что идет в логово льва.
Он умный лев. В отливающей позолотой шкуре, красивый, гипнотизирующий и ужасный. И полный решимости уничтожить ее так или иначе. Но она не собирается от него прятаться. Нет, отец всегда говорил ей, что надо прямо смотреть в лицо страхам и трудностям. Пират не станет применять силу, он так сказал, и пока он будет придерживаться этого принципа, она владеет ситуацией.
Теперь нужно заставить его влюбиться. Подвиг невелик; если она добилась того, что вечно колеблющийся Джастин сделал ей предложение, то уж Черного Джека она поставит на колени.
Тарик открыл перед ней дверь.
Лорелея вошла в комнату и остановилась. Мягкий свет свечей отражался в полированном столе красного дерева, уставленном фарфоровой посудой с узором из желтых цветов. Откуда-то доносилась романтическая музыка – играли на струнных. От запаха жареной утки с тыквой желудок заволновался.
Прекрасная обстановка для обольщения! Во всяком случае, она была уверена, что так думает пират.
Ну, она ему покажет!
– Прошу, – сказал Джек и вышел из тени слева от нее.
Она не сразу его узнала – он опять был изысканно одет: в брюках-кюлотах, накрахмаленной рубашке и кремовом жилете. Она и забыла, как ошеломляюще элегантен граф в сравнении с грубым, приземленным Черным Джеком.
– Вы все-таки надели это платье. Я не был в этом уверен.
Она напомнила себе, в какую игру играет, застенчиво улыбнулась и погладила золотое шитье.
– Просьба так мала, почему было ее не уважить?
Он вскинул брови, потом церемонно приблизился к ней. Он выглядел как дворянин.
– Что ж, если вы не возражаете против маленьких просьб, могу я попросить вашу руку?
Она медлила.
– С какой целью?
Он стоял рядом, и она уловила исходящий от него запах сандала. Смесь запахов океана, вкусной пищи и сандала кружила голову.
– Такая маленькая просьба, ведь вы мне не откажете?
Она прикусила губу.
– Пожалуйста. – И подала ему руку.
И почувствовала жар его руки, когда он поднял к губам ее пальцы и скромно поцеловал. Он закрыл глаза, словно наслаждался чем-то изысканным.
– Вы выбрали розовые духи.
– Вам нравится?
– Очень.
Большим пальцем он погладил ей пальцы, и электрический ток пронзил ее тело. Она облизнула внезапно пересохшие губы и призвала себя к контролю над эмоциями, которые он так легко в ней возбуждал. Пока не поздно, надо обуздать свое влечение к нему, или, точнее, поставить преграду его желанию. С каждым мгновением ей все больше казалось, что в этот вечер не ему, а ей предстоит защищаться.
Капитан положил ее руку на сгиб своего локтя и повел ее к столу.
– Не сомневаюсь, в следующий раз вы надушитесь лавандой мне назло.
Он слишком легко читает ее мысли. Подняв брови, она сказала:
– Может, я намерена использовать побольше розовых духов, чтобы продолжать вас соблазнять.
Он отодвинул стул, и она послушно села. Он сел рядом. И когда он наклонился к ней и заговорил, дыхание коснулось шеи и добавило пламени к уже разгоревшемуся внутри ее огню.
– Вы уже соблазнили меня, душечка, так что мы оба знаем, что на самом-то деле вы хотите меня оттолкнуть.
Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на дьявольское выражение его лица.
– Вовсе нет. Я сказала, что заставлю вас влюбиться в меня, и так и сделаю.
– А я сказал, что соблазню вас, и...
Она быстро приложила пальцы к его губам, чтобы он не повторял свою похвальбу.
– Может, сделаем наш спор поинтереснее? – Она подумала, что добавочная побудительная причина – это то, что нужно, чтобы удерживать их обоих на расстоянии. – Как насчет того, чтобы заключить пари?
– Пари? Я думал, что женщины не признают пари.
Лорелея с трудом удерживалась от желания закрыть глаза и наслаждаться нежностью его прикосновения, от которого по телу разбегались волны.
– Зато мужчины их обожают.
– Ну ладно, послушаем, каковы ваши условия.
Она посмотрела на палец, который в данный момент рисовал круги на ее ладони. Темный от загара, он резко выделялся на фоне ее белой кожи, и она заметила бледный шрам, пересекавший пальцы.
– В случае моей победы, если вы в меня влюбитесь, вы больше не будете пиратом.
Он с коротким смешком отпустил ее руку.
– Вряд ли это справедливо.
– Пари редко бывают справедливыми.
– Ладно, согласен. – Он задумчиво потер подбородок, как будто решал вопрос огромной важности. Когда он, наконец, посмотрел в ее сторону, у нее по спине пробежал жутковатый холодок предчувствия. – Теперь о ваших последствиях. Если побеждаю я, вы отказываетесь выходить замуж за Джастина.
Она нахмурилась, ей не понравились условие и интонация его голоса.
– Почему вас так волнует моя помолвка с Джастином?
Сохраняя стоическое выражение лица, он ответил довольно язвительно:
– Она меня совсем не волнует.
– Разве?
Его взгляд затуманился.
– Это просто пари, Лорелея. Вы выдвинули абсурдное условие, я, в свою очередь, тоже предложил нечто абсурдное.
– Как скажете, – согласилась она, но у нее осталось чувство, что здесь кроется нечто большее, чем он признал.
– Да, так. – И он сел на свое место.
Разостлав на коленях салфетку, он позвонил в медный колокольчик, и вошли два члена команды, чтобы обслуживать обед. На пиратах были морские бушлаты и брюки, но у одного из них на голове была красная бандана, а в ухе золотая серьга. Другой был краснолицый моряк лет двадцати, бритый наголо, у него не хватало двух передних зубов.
– Хотите ромовый соус к курице, капитан? – спросил бритый. В его речи слышался грубый выговор кокни.
– Это утка, Керк. Да, спасибо, хочу.
Керк поскреб черпаком по дну кастрюльки, и у Лорелеи волосы встали дыбом. Он плюхнул соус на тарелку капитана, потом поскреб еще, набирая побольше.
– Утка, курица, какая разница. Все попадет в кишки. Когда я был пацаном, мы радовались, если была похлебка, не то, что нынешние причуды.
– Капитану не интересны твои жалобы, – сказал второй моряк. – Иди ты, Керк! Не видишь, капитан хочет произвести впечатление на даму, а тут ты со своими щами и кишками. Где твои мозги, парень? Используй их для чего другого, а не...
– Томми, Керк, – прервал капитан, – я благодарю вас за службу, но хорошо бы вам обслуживать молча.
– Ага, это ты все придумал, – проворчал Керк и плюхнул порцию соуса на утку Лорелеи, едва не обрызгав ей платье. – Вот увидишь, завтра будем драить палубу.
– Я? – возмутился Томми, наливая вино Лорелее. – Не я...
– Все, хватит.
Лорелея терпеливо ждала, пока они спорили. Капитан держался величественно и благородно, как самый высокий сановник, которого ей приходилось видеть, и она призадумалась, правду ли он сказал ей о своем происхождении. Разумеется, человек, выросший в борделе, не может иметь утонченные манеры, которые он так естественно проявляет. Нет, его кто-то очень строго воспитывал, так же, как и ее.
Но кто?
И почему?
Скупым движением руки он отпустил своих людей.
Понимая, что капитан не собирается поверять ей эти сведения, она отрезала кусочек утки и проглотила. Вкус был отменный. Беседа текла вяло, пока Лорелея не решилась, наконец, заговорить о том, что занимало ее мысли.
– Я сегодня познакомилась с вашим сыном, – сказала она и отхлебнула вина. – Вы ведь об этом знаете? Вы сами послали его узнать мой любимый цвет.
Прежде чем отвечать, он легко прикоснулся ко рту салфеткой.
Чем больше времени Джек проводил с Лорелеей, тем больше она его интриговала. Он решил не допустить, чтобы она страдала от мужчины, который отдавливает ей ноги. «От каких еще любимых развлечений ей пришлось отказаться из-за этого хлыща? – кипел он. – И ради чего?»
Ради любви! Его тошнило от этой мысли. Почему женщины дают себя одурачить всякими глупостями?
– О, но «он меня любит». – Джек состроил рожу своему отражению, чтобы его не стошнило.
Что ж, ему некого винить. Только свою принадлежность к мужскому полу. Есть мужчины, которые играют на женских фантазиях, и все ради одной ночи наслаждений. Его кольнула совесть, но он быстро приглушил ее. Он не такой, как его отец. Он не лжет Лорелее, не играет на ее чувствах. Она знает, что он намерен ее обольстить – он высказался достаточно прямо, – так что игра честная.
– Нельзя дать ей влюбиться в меня, – прошептал он, чувствуя бурю в душе. Если она посмеет сказать ему такие слова, он лучше швырнет ее за борт, пусть достанется акулам.
Ему всегда хватало ума не позволять себе оставаться с женщиной долго, чтобы не вызывать у нее заблуждений на его счет. Он приходил в ужас при мысли, что может причинить какой-нибудь несчастной горе неразделенного чувства, если она решит, что любит его.
Стук в дверь отвлек его от размышлений.
– Входи!
Тарик просунул голову в дверь:
– Обед на столе, капитан. Привести ее?
– Да, спасибо.
Джек пригладил кружевные концы галстука. Прекрасно. Он был само совершенство, и через несколько минут Лорелея почувствует его очарование!
Идя за Тариком в капитанскую столовую, Лорелея не могла удержаться, чтобы не сравнить себя с христианами четвертого века, которых вели в Колизей на съедение львам; она была уверена, что идет в логово льва.
Он умный лев. В отливающей позолотой шкуре, красивый, гипнотизирующий и ужасный. И полный решимости уничтожить ее так или иначе. Но она не собирается от него прятаться. Нет, отец всегда говорил ей, что надо прямо смотреть в лицо страхам и трудностям. Пират не станет применять силу, он так сказал, и пока он будет придерживаться этого принципа, она владеет ситуацией.
Теперь нужно заставить его влюбиться. Подвиг невелик; если она добилась того, что вечно колеблющийся Джастин сделал ей предложение, то уж Черного Джека она поставит на колени.
Тарик открыл перед ней дверь.
Лорелея вошла в комнату и остановилась. Мягкий свет свечей отражался в полированном столе красного дерева, уставленном фарфоровой посудой с узором из желтых цветов. Откуда-то доносилась романтическая музыка – играли на струнных. От запаха жареной утки с тыквой желудок заволновался.
Прекрасная обстановка для обольщения! Во всяком случае, она была уверена, что так думает пират.
Ну, она ему покажет!
– Прошу, – сказал Джек и вышел из тени слева от нее.
Она не сразу его узнала – он опять был изысканно одет: в брюках-кюлотах, накрахмаленной рубашке и кремовом жилете. Она и забыла, как ошеломляюще элегантен граф в сравнении с грубым, приземленным Черным Джеком.
– Вы все-таки надели это платье. Я не был в этом уверен.
Она напомнила себе, в какую игру играет, застенчиво улыбнулась и погладила золотое шитье.
– Просьба так мала, почему было ее не уважить?
Он вскинул брови, потом церемонно приблизился к ней. Он выглядел как дворянин.
– Что ж, если вы не возражаете против маленьких просьб, могу я попросить вашу руку?
Она медлила.
– С какой целью?
Он стоял рядом, и она уловила исходящий от него запах сандала. Смесь запахов океана, вкусной пищи и сандала кружила голову.
– Такая маленькая просьба, ведь вы мне не откажете?
Она прикусила губу.
– Пожалуйста. – И подала ему руку.
И почувствовала жар его руки, когда он поднял к губам ее пальцы и скромно поцеловал. Он закрыл глаза, словно наслаждался чем-то изысканным.
– Вы выбрали розовые духи.
– Вам нравится?
– Очень.
Большим пальцем он погладил ей пальцы, и электрический ток пронзил ее тело. Она облизнула внезапно пересохшие губы и призвала себя к контролю над эмоциями, которые он так легко в ней возбуждал. Пока не поздно, надо обуздать свое влечение к нему, или, точнее, поставить преграду его желанию. С каждым мгновением ей все больше казалось, что в этот вечер не ему, а ей предстоит защищаться.
Капитан положил ее руку на сгиб своего локтя и повел ее к столу.
– Не сомневаюсь, в следующий раз вы надушитесь лавандой мне назло.
Он слишком легко читает ее мысли. Подняв брови, она сказала:
– Может, я намерена использовать побольше розовых духов, чтобы продолжать вас соблазнять.
Он отодвинул стул, и она послушно села. Он сел рядом. И когда он наклонился к ней и заговорил, дыхание коснулось шеи и добавило пламени к уже разгоревшемуся внутри ее огню.
– Вы уже соблазнили меня, душечка, так что мы оба знаем, что на самом-то деле вы хотите меня оттолкнуть.
Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на дьявольское выражение его лица.
– Вовсе нет. Я сказала, что заставлю вас влюбиться в меня, и так и сделаю.
– А я сказал, что соблазню вас, и...
Она быстро приложила пальцы к его губам, чтобы он не повторял свою похвальбу.
– Может, сделаем наш спор поинтереснее? – Она подумала, что добавочная побудительная причина – это то, что нужно, чтобы удерживать их обоих на расстоянии. – Как насчет того, чтобы заключить пари?
– Пари? Я думал, что женщины не признают пари.
Лорелея с трудом удерживалась от желания закрыть глаза и наслаждаться нежностью его прикосновения, от которого по телу разбегались волны.
– Зато мужчины их обожают.
– Ну ладно, послушаем, каковы ваши условия.
Она посмотрела на палец, который в данный момент рисовал круги на ее ладони. Темный от загара, он резко выделялся на фоне ее белой кожи, и она заметила бледный шрам, пересекавший пальцы.
– В случае моей победы, если вы в меня влюбитесь, вы больше не будете пиратом.
Он с коротким смешком отпустил ее руку.
– Вряд ли это справедливо.
– Пари редко бывают справедливыми.
– Ладно, согласен. – Он задумчиво потер подбородок, как будто решал вопрос огромной важности. Когда он, наконец, посмотрел в ее сторону, у нее по спине пробежал жутковатый холодок предчувствия. – Теперь о ваших последствиях. Если побеждаю я, вы отказываетесь выходить замуж за Джастина.
Она нахмурилась, ей не понравились условие и интонация его голоса.
– Почему вас так волнует моя помолвка с Джастином?
Сохраняя стоическое выражение лица, он ответил довольно язвительно:
– Она меня совсем не волнует.
– Разве?
Его взгляд затуманился.
– Это просто пари, Лорелея. Вы выдвинули абсурдное условие, я, в свою очередь, тоже предложил нечто абсурдное.
– Как скажете, – согласилась она, но у нее осталось чувство, что здесь кроется нечто большее, чем он признал.
– Да, так. – И он сел на свое место.
Разостлав на коленях салфетку, он позвонил в медный колокольчик, и вошли два члена команды, чтобы обслуживать обед. На пиратах были морские бушлаты и брюки, но у одного из них на голове была красная бандана, а в ухе золотая серьга. Другой был краснолицый моряк лет двадцати, бритый наголо, у него не хватало двух передних зубов.
– Хотите ромовый соус к курице, капитан? – спросил бритый. В его речи слышался грубый выговор кокни.
– Это утка, Керк. Да, спасибо, хочу.
Керк поскреб черпаком по дну кастрюльки, и у Лорелеи волосы встали дыбом. Он плюхнул соус на тарелку капитана, потом поскреб еще, набирая побольше.
– Утка, курица, какая разница. Все попадет в кишки. Когда я был пацаном, мы радовались, если была похлебка, не то, что нынешние причуды.
– Капитану не интересны твои жалобы, – сказал второй моряк. – Иди ты, Керк! Не видишь, капитан хочет произвести впечатление на даму, а тут ты со своими щами и кишками. Где твои мозги, парень? Используй их для чего другого, а не...
– Томми, Керк, – прервал капитан, – я благодарю вас за службу, но хорошо бы вам обслуживать молча.
– Ага, это ты все придумал, – проворчал Керк и плюхнул порцию соуса на утку Лорелеи, едва не обрызгав ей платье. – Вот увидишь, завтра будем драить палубу.
– Я? – возмутился Томми, наливая вино Лорелее. – Не я...
– Все, хватит.
Лорелея терпеливо ждала, пока они спорили. Капитан держался величественно и благородно, как самый высокий сановник, которого ей приходилось видеть, и она призадумалась, правду ли он сказал ей о своем происхождении. Разумеется, человек, выросший в борделе, не может иметь утонченные манеры, которые он так естественно проявляет. Нет, его кто-то очень строго воспитывал, так же, как и ее.
Но кто?
И почему?
Скупым движением руки он отпустил своих людей.
Понимая, что капитан не собирается поверять ей эти сведения, она отрезала кусочек утки и проглотила. Вкус был отменный. Беседа текла вяло, пока Лорелея не решилась, наконец, заговорить о том, что занимало ее мысли.
– Я сегодня познакомилась с вашим сыном, – сказала она и отхлебнула вина. – Вы ведь об этом знаете? Вы сами послали его узнать мой любимый цвет.
Прежде чем отвечать, он легко прикоснулся ко рту салфеткой.