Маккаммон Роберт. Они жаждут

   Палатазин помнил последние слова, сказанные ему накануне той ночи, когда она умела:
   - Андре, Андре, - сказала она тихо, протягивая свою слабую руку, чтобы взять за руку Палатазина, - который час? День или ночь?
   - Ночь, Мама, - ответил он. - Почти восемь часов.
   - Ночь наступает так быстро... Всегда... так быстро... А дверь заперта?
   - Да, конечно. (Она не была заперта, но он знал, что если скажет так, она успокоится).
   - Хорошо. Мой маленький Андре, никогда не забывай запирать дверь. Ой, как мне хочется спать... Глаза так и закрываются. Сегодня утром у парадной двери царапался черный кот, я его прогнала. Пусть держат кота у себя в квартире.
   - Да, Мама - Черный кот принадлежал их соседу по коридору в доме на Первой улице. Спустя столько лет он уже давно наверняка превратился в прах.
   Потом глаза матери затуманились, и она долго смотрела на сына, не говоря ни слова.
   - Андре, я боюсь, - сказала она наконец. Голос ее хрустнул, словно старая пожелтевшая бумага. В глазах мерцали слезы, и когда они начали катиться вниз по щекам, Палатазин аккуратно вытер их своим платком. Ее сухая, словно из одной огрубевшей кожи, рука крепко сжимала руку сына.
   - Один из них следил за мной, когда я шла с рынка. Я слышала, как он шел за мной, и когда я обернулась... я видела, ка он ухмылялся. Я видела его глаза, Андре, ужасные горящие глаза! Он хотел... чтобы я взяла его руку и пошла с ним... Это было наказание за то, что я сделал с отцом.
   - Ш-ш-ш, - сказал Палатазин, промокая крошечные жемчужины испарины, выступившие у нее на лбу. - Ты ошиблась, Мама. Там никого не было. Ты все это вообразила всего лишь.
   Он помнил тот вечер, о котором она говорила, когда она бросила сумку в продуктами и, крича, убежала домой. После этого она уже никогда не выходила из дому.
   - Теперь они ничего не могут нам сделать, мама. Мы слишком далеко от них. Они никогда нас не найдут.
   - НЕТ! - сказала она, глаза ее расширились. Лицо стало бледным, почти белым, как китайский фарфор, ногти впились в руку Палатазина, оставляя следы в виде полумесяцев. - НЕ НАДЕЙСЯ НА ЭТО! Если ты не будешь постоянно помнить о них, следить за их следами... ВСЕГДА!... тогда они подкрадутся к тебе и найдут тебя! Они всегда здесь, Андре... Ты просто их не видишь...
   - Почему бы тебе не постараться уснуть, Мама? Я посижу здесь немного, пока мне не нужно будет уходить, хорошо?
   - Уходить? - сказала она, неожиданно встревожившись. - Уходить? Куда ты идешь?
   - Домой. Мне нужно идти домой. Меня ждет Джо.
   - Джо? - Она с подозрением посмотрела на него. - Кто это?
   - Моя жена, Мама. Ты знаешь Джо, она приходила со мной вчера вечером.
   - О, перестань! Ты всего лишь маленький мальчик. Даже в Калифорнии они не разрешают маленьким мальчикам жениться! Ты принес молоко, о котором я тебя просила, когда возвращался из школы?
   Он кивнул, стараясь улыбнуться.
   - Я его принес.
   - Это хорошо.
   После этого она опустилась обратно на подушку и закрыла глаза. Еще секунду спустя рука ее, сжимавшая руку Палатазина, ослабила нажим, и он смог осторожно освободиться. Он сидел и долго смотрел на мать. Она так изменилась, но все же в ней было еще что-то от той женщины, которая сидела в маленьком домике в селе Крайек и вязала свитер для сына. Когда он очень тихо встал, чтобы выйти, глаза матери снова открылись, и на этот раз они прожгли его до самой души.
   - Я не оставлю тебя, Андре, - прошептала она. - Я не оставлю моего мальчика одного. - После чего она уже по-настоящему заснула, приоткрыв рот. Дыхание с шелестом вырывалось из ее легких. В комнате пахло чем-то, похожим на увядающую сирень.
   Палатазин выскользнул из комнаты, и доктор по имени Вакарелла позвонил ему в начале седьмого на следующее утро.
   "Бог мой! - подумал Палатазин, взглянув на часы. - Дома меня ждет Джоанна!" Он завел машину, бросил последний взгляд на верхние этажи старого здания - теперь пустые, ловящие осколками стекол отблески света в каком-то еще не погасшем окне, и повел машину к Ромейн-стрит. Когда через два квартала он остановился у светофора, ему послышалось, что где-то завывают собаки странным гармоничным хором. Но когда зажегся зеленый и он поехал дальше, он уже больше их не слышал, а быть может, просто боялся слушать? Мысли о происшествии на Голливудском Мемориальном навалились слишком быстро, чтобы он успел их отсечь. Рука его, сжимавшая руль, стала влажной от испарины.
   "Теперь они ничего не могут нам сделать, - подумал он. - Мы слишком далеко от них. Слишком далеко".
   Из глубины его памяти ему ответил голос матери: Н_Е_ Н_А_Д_Е_Й_С_Я...
   7
   Мерида Сантос бежала долго, спасаясь от шумной мешанины бульвара Уайтиер, пока у нее не начали болеть ноги. Она остановилась и прислонилась к полуразвалившейся кирпичной стене, чтобы растереть икры. Легкие пылали, глаза застилали слезы и из носа текло, "Проклятый Рико! - подумала она. Я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!"
   Она стала придумывать, что ей с ним сделать. Сказать Луису, что он ее избил и изнасиловал, чтобы "Убийцы" поймали этого Рико и разорвали на куски. Матери она скажет, что он ее напоил до бесчувствия и только тогда овладел, и мать заявит на него в полицию. Или она сама может заявить в полицию, что знает продавца кокаина на Закатном бульваре. Не хотят ли они узнать его имя?
   Но в следующую минуту все эти планы мести разрядились во всхлипывания. Она понимала, что ничего этого сделать ему на сможет. Она не вынесет, если ему будет больно, она лучше сама умрет, чем будет знать, что его избили "Убийцы" или что он попал в камеру. Из искры горя и обиды загорелось пламя любви и влечения - и физического, и эмоционального. От этого новые слезы покатились по щекам Мериды. Она вдруг начала дрожать, не в силах унять эту дрожь. Где-то в животе у нее словно образовалась дыра, грозившая поглотить всю Мериду - тогда весь мир увидит маленький зародыш, который только-только начал образовываться внутри. Он надеялась, что это будет мальчик с таким же кофейно-карими глазами, как у Рико.
   Но что же делать теперь? Сказать матери? При одной мысли об этом она зябко повела плечами. С тех пор, как в прошлом году умер отец, мать совсем сошла с ума - она с подозрением следила за каждым шагом Мериды, будила посреди ночи, задавала вопросы о парнях, с которыми она встречалась. Чем они занимались? Курили эту поганую "траву"? Напивались вином? Луис видел Мериду с Рико и сказал маме, что Рико - большой человек среди толкачей кокаина на Закатном бульваре. Луис, которому было только двенадцать, бегал с бандой подростков, которые называли себя "Убийцами", он убегал к ним почти каждую ночь, и хулиганы из их банды ненавидели Рико, потому что ему удалось подняться туда, куда он подняться не могли. У Меридиной мамы случился настоящий припадок истерики, она угрожала запереть Мериду в шкаф или заявить в полицию, пусть отправят ее в специальную колонию. И что произойдет теперь, если она скажет матери, что у нее в животе ребенок?
   А может, сначала пойти повидать отца Сильверу? Возможно, он сам сможет поговорить с мамой? Да, именно это и следует сделать.
   Мерида отерла слезы с распухших век и оглянулась по сторонам, определяя, в какую сторону идти. Она и самом деле бежала, не видя перед собой дороги. Перед нею тянулась узкая улица, вдоль которой выстроились мрачные кирпичные дома, уже нежилые, ставшие добычей уличных банд подростков. На кучах мусора и битого кирпича блестели стеклянные осколки. Над пустыми стоянками висел слой желтого тумана. Время от времен там шмыгал огромные, как кошки, крысы. У некоторых домов вид был такой, словно они попали под удар гигантского топора, обнажившего сосуды металлических труб, проводов, внутренности комнатушек и коридоров, ванных и туалетов. И повсюду сделанные из аэрозольных баллончиков с краской надписи: ЗОРРО 78, Л.А. "УБИЙЦЫ", "Конкистадоры лучше всех", "Здесь был Гомес", "Анита дает". Были также и неуклюжие рисунки половых органов. На стене напротив Мериды было нарисовано огромное лицо с красной кровью, капающей их уголков рта.
   Мерида вздрогнула. Становилось холодно, ветер свирепо свистел в лабиринте развалин, словно не в силах отыскать выход наружу. И теперь она поняла, что убежала слишком далеко. Она могла обернуться и увидеть отражение огней бульвара в небе, но во всех других отношениях шумный бульвар мог быть за сотню миль от нее. Она быстро зашагала, в глазах выступили новые слезы. Она пересекла улицу и пошла вдоль другой, которая оказалась еще уже; кроме того, здесь сильно воняло старым обуглившимся кирпичом. Конечно, ее улица и дом не могли быть очень далеко. Всего несколько кварталов... Мама ждет, она будет требовать ответа - где была Мерида.
   Что же ей сказать насчет распухших глаз!? Мерида как раз решала эту проблему, когда услышала шаги позади себя. Она затаила дыхание и стремительно обернулась. Что-то темное пробежало в тени, словно крыса, но только величиной это - что бы то ни было - не уступало человеку. Мерида прищурилась, чтобы лучше было видно, и простояла так целый, казалось, час. Потом она снова стремительно зашагала, чувствуя, как громко стучит ее сердце. Она помнила, что говорила ей мать - "Такую молоденькую красивую девушку могут изнасиловать или сделать что-нибудь похуже, много хуже".
   Она пошла быстрее, и на следующем одиноком перекрестке повернула в сторону огней бульвара. Оглянувшись на этот раз, она увидела два силуэта. Оба прыгнули под прикрытие дверных проемов. Мерида едва не закричала, но заставила себя подавить крик. Ей показалось, что она видела белое, как прозрачное полотно, лицо, на котором, словно пара ярких автомобильных фар, горели глаза. Где-то совсем близко застучали по асфальту шаги, эхо отозвалось среди кирпичных стен, похожее на придушенные выстрелы.
   Мерида бросилась бежать, воздух с громкими всхлипываниями вырывался и ее легких. Когда она осмелилась посмотреть через плечо, то увидела пять или семь фигур. Те молча бежали группой, и у того, что бежал впереди, лицо напоминало ухмыляющийся череп. Она споткнулась о кучу битого кирпича, вскрикнула и едва не упала. Потом снова побежала, как можно быстро, в голове эхом отзывалось предупреждение матери - "Изнасилуют или что-нибудь гораздо хуже". Она снова обернулась и в ужасе завопила. Они почти настигли, и один уже протянул руку, чтобы схватить ее за волосы.
   Из темноты улицы впереди появилось еще трое, ожидая, пока Мерида приблизится. Она узнала одного - Пако Милан, один из дружков Луиса по банде "Убийц", только теперь лицо Пако было бледным, как рыбье брюхо, и его огненный взгляд пронизывал голову Мериды. Ей показалось, что она слышит его шепот, хотя Пако не размыкал губ. "Все, сестра, хватит бегать". Это было как шелест ветра в ветвях мертвых высохших деревьев. "Больше бежать некуда". Он протянул к ней руки и ухмыльнулся.
   Скелетообразная рука схватила Мериду за шею и откинула ее голову назад. Другая зажала намертво рот. Когтистые пальцы глубоко впились в плоть. Темные фигуры танцевали вокруг, пока Мериду тащили к дверному проему.
   И там, в разваливающемся остове кирпичного дома, она узнала, что может быть хуже изнасилования. ГОРАЗДО, ГОРАЗДО ХУЖЕ!
   8
   Была почти полночь, и вечеринка только-только успела как следует начаться. "Чаши гостеприимства", которые до краев были наполнены каолидами, амфетаминами, "черными красавицами" и добавками всех сортов и цветов, успели почти полностью опустеть. Серебряные подносы, по которым крест-накрест протянулись полосы чистейшего кокаина, тоже были почти пусты. В керамических вазах, где до этого стояли десятки соломинок для коктейлей - красно-белых, полосатых соломинок от Мак-Дональда - теперь сиротливо торчало всего несколько штук. Но в комнатах все еще было множество людей, всех возрастов и в самой разнообразной одежде - от смокингов до диско-платьев и футболок, рекламирующих товары фирмы "Адидас". Огромная гостиная, к которой тяготела основная масса гостей, погрузилась в тяжелый сладкий дым марихуаны. Бежевый толстый ковер покрылся узорами сигаретных ожогов, пепельницы переполнились. Кто-то барабанил по клавишам рояля, стоящего у цельного окна во всю стену, выходившего в залитый голубыми и изумрудными лампами плавательный бассейн. Кто-то играл на гитаре и пел. Ко всему этому примешивался какофонический шум сотни людей, перекрываемый громом голоса Боба Дилана из тысячедолларовых колонок фирмы "Боус". Дом сотрясали аккорды бас-гитары и ударника сопровождения. Рамы окон начинали вибрировать каждую вторую секунду. Кто-то, нацепив ковбойскую шляпу, пытался взобраться на крышку рояля, побуждаемый к этому ослепительной блондинкой в облегающем черном платье. Кое-кто из женщин уже стянул с себя блузки, гордо выставляя на обозрение свое богатство. Сквозь толпу их преследовали молодые люди с натянутыми в области чресел брюками. Более пожилые люди с хорошо натянутой кожей бумажников ожидали своего часа, уверенные в собственных силах. Голос Дилана превратился в вопль, потом игла стереопроигрывателя прочертила визжащую борозду по пластинке. Дилана заменили "Карз".
   "Черт побери, - подумал Вес Ричер. - Мне нравится Дилан. Кому пришла в голову идея испортить мою любимую пластинку?" Он улыбнулся и сделал хорошую затяжку. Двумя пальцами он держал толстую сигарету с "травкой". "Неважно, - ободрил он сам себя. - Завтра куплю другую." Слегка остекленевшими глазами он оглядел комнату. Звездно. Настоящая звездная вечеринка. Сегодня вечером он чувствовал, что получил ответ на вопрос, не дававший ему покоя почти все двадцать пять лет. Этот вопрос был обращен к Богу. "На чьей ты стороне, в конце концов?" Теперь, рассматривая тлеющий кончик дорогой сигареты с марихуаной, он знал, что ответ лежит у него в заднем кармане брюк. "На твоей стороне, Вес. Бог - на твоей стороне".
   "Но так было не всегда, - подумал Вес. - Черт меня побери, не всегда." В своем воображении он нарисовал картину. Вот господь Бог. Пожилой, в белом плаще фасона "лондонский туман", на шее - золотистый шарф, чтобы не было холодно на большой высоте, да конечно, он немного - и весьма подозрительно - напоминал самого Веса. Он вполне мог разговаривать, как старый еврей - продавец пылесосов в хозяйственном магазине. "Если у меня полно дел, я не могу заниматься всеми и каждым в отдельности! Кто я такой, по-твоему? Санта-Клаус? Вот в Нью-Йорке одни парень хочет, чтобы все обошлось с маленьким обманом налоговой инспекции. Леди из Чикаго молится день и ночь, чтобы я вернул домой потерявшуюся собачку, а ее уже успел задавить автобус. Паренек из Дел-Муанс требует помочь пройти тест по истории, или ему крышка. Один парень в Пальм-Спринг хочет, чтобы жена не узнала, что у него три любовницы... Всем что-нибудь нужно от меня! И это только в Соединенных Штатах. А ты, Вес? И почему ты больше не выигрываешь за "Черным Джеком?" ГЕВУЛТ, ну и неразбериха у вас там, внизу! Я только в ладоши хлопаю! Ладно-ладно, может, если я тебе помогу, ты перестанешь донимать меня, и тогда я займусь делами поважнее. Ладно, парень, вперед! Ну что, теперь ты счастлив? Ну, так наслаждайся, пока есть время."
   Да, господь Бог явно ему улыбнулся. Сегодня после полудня он выиграл по тотализатору две тысячи зеленых - Алабама против ЮСК, и премьера его нового шоу "Чистое везенье" очень неплохо смотрелась в семь тридцать по каналу компании "Эн-Би-Си". По крайней мере, все присутствующие смеялись в надлежащих местах и похлопали, когда все кончилось. И тогда вечеринка началась уже по-настоящему.
   Где-то гремели "Карз", и со своего кресла Вес видел, что несколько человек, белея задами, плавают в бассейне. Он громко засмеялся, его жизнерадостное лицо уроженца средне-западных штатов излучало веселье. Он был среднего роста, с густыми рыжевато-каштановыми волосами, с густыми бровями, которые, казалось, так же, как волосы, завиваются, высоко посаженными над светло-голубыми глазами, если только те не были до красноты накачаны наркотиками. В этом случае в его глазах проявлялось что-то мальчишеское. У него был вид дружелюбный, здоровый, какой-то невинный, "надежный, безопасный" как отметил один из деятелей "Эн-Би-Си". Именно этот вид привлекал к нему молоденьких девчонок и одновременно заверял Папу с Мамой, что с дочками все будет нормально, что он парень очень приличный, и волноваться нет причин. Как сказал другой "мозг" из той же телекомпании - "всеамериканский комедиант".
   Кто-то подтолкнул его под локоть, и пепел сигареты, кружась упал на ковер.
   Вес поднял голову и улыбнулся, но не мог разобрать, кто именно перед ним стоял. На секунду ему подумалось, что это его отец, потому что у мужчины была серебристая седина. Но, конечно, это не мог быть его отец он уже давно дома, в Небраске, и крепко спит в этот час.
   - Так вот ты где, Вес! - сказал мужчина. - Я за тобой охочусь по всем комнатам! Я не успел посмотреть шоу, но слышал, что ты был просто потрясающим.
   Чья-то рука нашла руку Веса и сжала ее.
   - Парень, на этом шоу написано "суперкласс", я тебе говорю. Рад снова тебя видеть.
   - Ты кто? - спросил Вес, продолжая улыбаться. Мысли его были сосредоточены на этих дураках в бассейне, которые отмораживали себе мозги, потому что не догадались включить обогрев.
   Лицо у мужчины словно раскололось поперек - он улыбнулся:
   - Рад снова повидать тебя, Вес. Вечеринка просто великолепная.
   И он исчез, проглоченный толпой, которая отекала кресло, в котором курил Вес.
   "Я не знаю этого парня. Как? Боже! Откуда здесь столько людей?" Он посмотрел назад, во все стороны, и не смог обнаружить хотя бы одно знакомое лицо. "Кто они такие все? Что за черт?! Все они друзья или друзья друзей? Или друзья чьих-то чертовых друзей?!"
   В следующее мгновение над ним уже возвышались пара молодых женщин; одна была в фиолетовом платье, груди ее так и норовили выпрыгнуть из низкого выреза. Он смотрел на ее груди, все еще жизнерадостно улыбаясь, пока обе девушки что-то щебетали насчет его новой удачи в "Чистом везении", и что им еще никогда не приходилось бывать на такой прекрасной вечеринке, никогда, даже у Хофа. "Что за дьявол, кто эти девицы?" Одна он не был уверен, какая именно - положила ему на колено руку и сунула в карман его голубой ковбойки от Ральфа Рорена белую карточку. Он знал, что на ней ее имя и телефон, напечатанные элегантным черным шрифтом. Теперь такие визитные карточки все носили - это необходимая часть гардероба.
   Он успел заметить, как она подарила ему сверхъяркую улыбку, потом волна гостей снова сомкнулась. Из колонок гремела группа под названием "1994", и ведущий вокал Карен Лоренс заставлял стекла в окнах дрожать. "Боже, ну и труба!" - расслабленно подумал Вес. Он посмотрел вниз, на сигарету, и сказал сам себе: "Вес, ты поймал свой шанс. Ты прорвался. Бог... на... твоей стороне..."
   - Вес? - позвал кто-то, беря его за плечо. Он поднял глаза и увидел своего менеджера Джимми Крайна, стоявшего рядом с креслом. На широком лице Джимми играла улыбка, темные глаза сияли, как маленькие черные пуговицы. С ним были двое мужчин постарше. Одного Вес узнал - это был ответственный редактор из компании грамзаписи "Ариста рекорд".
   Вес попытался встать, но Джимми заставил его остаться в кресле.
   - Сиди-сиди, - сказал Джимми со своим сочным бруклинским акцентом. Ты ведь знаком с Харво Чаппилом, нет? И с Максом Беквертом? Им понравилось шоу, Вес. Всем чертовки понравилось твое шоу, Вес. Всем чертовски понравилось твое шоу!
   - Фантастика! Три сезона по самой меньшей мере, - сказал с улыбкой Макс.
   Вес кивнул:
   - Надеюсь. Парни, вам нужно выпить что-нибудь, чтобы расслабиться, а?
   - В понедельник мы собираемся подписать контракт с Аристой, - сказал Джимми, глаза которого блестели все ярче и ярче. На нем была гавайка дикая смесь пурпурного, оранжевого, которая, казалось, светилась в полумраке дымной гостиной.
   - Как тебе?
   - Отлично, просто отлично!
   - Еще бы! - Джимми повернулся, улыбнувшись представителям записывающей фирмы. - Мы поведем переговоры с компанией "Уорнер" и "Эй-Эм" тоже. Ты ведь знаешь Майка Стила из "Эй-Эм", Вес? Он поговаривает о шести нулях только за одну пластинку с выбором вариантов.
   Макс пожал плечами:
   - Записи комедий - это в наши дни рискованное дело, - сказал он, оглядывая комнату, чтобы определить, кто присутствует среди гостей. Сейчас прибыли дают только Стив Мартин и Робер Виллиамс. Иногда Ричард Приор, если его материал нравится деткам. В наши времена слишком легко сесть с комедией в лужу.
   - Лужа? Кто тут говорит о каких-то лужах? Я говорю о том, что ВСЕМ нравится, от фермера Джона до панка! Вес - вот кто покрывает все эти слои!
   - Посмотрим, Джимми. Подождем до показателей по "Чистому везению", договорились? Поглядим, какова популярность.
   - Да-да, гм... Вес, а где Соланж?
   - Не знаю, - сказал Вес. - Она была здесь всего пару минут назад.
   - А "чаши гостеприимства" скоро высохнут. Нужно попросить наполнить их. Я этим займусь, ладно?
   Вес улыбнулся и кивнул:
   - Конечно, все, что угодно. "Чистое везенье" было ничего, а?
   - Ничего? Это был конец света! Через три недели шоу будет вести расписание!
   Вес протянул руку и поймал Джимми за руку, когда тот и люди из "Аристы" собрались уже отойти.
   - Мне можешь мозги не вворачивать. Скажи, шоу смотрелось неплохо? тихо спросил Вес.
   - Звездно, - сказал Джимми. Он коротко улыбнулся и исчез.
   "Бог на моей стороне, - подумал Вес, снова расслабившись. Потом он вспомнил: Соланж! Где она?
   Он поднялся на нетвердых ногах, перед ним сразу образовалось свободное пространство. Кто-то похлопал его по спине, что-то говорил, но он не слышал.
   Он искал Соланж. Последние остатки его сигареты превратились в пепел и упали на пол.
   Минуту спустя он нашел ее. Соланж сидела с группой гостей на длинном низком коричневом диване в центре комнаты. Она пила белое вино из хрустальной чаши, тонкие смуглые пальцы чутко обхватили ножку. На низком столике перед ней горели три свечи в медных подсвечниках, бросая янтарные и золотистые отблески на смуглую кожу, блестя в черных лучах ее чуть удлиненных миндалевидных глаз. Огромная ваза с сухими цветами была отодвинута в сторону, чтобы освободить место для доски Оуйа. Глотая вино, Соланж смотрела на белый планшет. Взгляд ее одно и то же время был отсутствующим и напряженным. Вокруг сидело несколько человек, глядя, то на прекрасно вылепленное скульптурное восточно-африканское лицо Соланж, то на белую доску.
   - Ну что, Соланж, - услышал Вес голос одного из мужчин. - Начинай. Вызови нам... о... вызови дух Мерилин Монро или еще кого-нибудь.
   Соланж слабо улыбнулась:
   - Вы хотите веселиться. Вы не хотите серьезного, - сказала она таким же холодным, как и октябрьский ветер, голосом.
   - Нет, мы будем серьезны, - сказал другой парень, но он тоже улыбался. - Обещаем. Ну, начинай же... Вызови Шарон Тейт.
   - О Боже, нет! - сказала девушка, у которой были длинные светлые блестящие волосы. Глаза ее испуганно расширились. Вес ее узнал, она снималась в последнем популярном фильме компании "Эн-Би-Си" "Роллер лихорадка".
   - А как насчет Освальда? - спросил кто-то, дунув на ароматическую палочку жасминовой эссенции, чтобы посмотреть, как летят искры. - Этот поговорить с нами не откажется?
   - Клифтон Вебб. - Старлетка из "Эн-Би-Си" пододвинулась поближе к планшетке Оуйи, но, казалось, боялась к ней притронуться. - Я слышала, он опять появился в округе.
   - Нет, - сказала Соланж, глядя на пламя свечи своими кошачьими узкими глазами. Пламя чуть заметно мерцало. - Кажется, сегодня ночью ничего не получится. Во всяком случае, не здесь и не в такой толпе. - Свет мерцал на сотне маленьких медных бусинок, вплетенных в тугие косы, которые были собраны эбеново-черные волосы Соланж. - Духи не станут разговаривать, если нет соответствующего настроя спрашивающих.
   - А чем не подходит наше настроение? - спросил парень, который предлагал поговорить с Освальдом. Он помахал тлеющей ароматической палочкой, глаза у него были стеклянные, словно он находился под воздействием гипноза. - Мне наше настроение очень нравится. Давай, Соланж. Вызови нам кого-нибудь.
   - Духи не любят, когда над ними смеются. - Соланж отпила глоток вина, но не отвела взгляда от пламени свечи. С того места, где стоял Вес, он видел, что пламя очень медленно колышется, почувствовал внезапный холод, пробежавший по позвоночнику. Точно такой же холод он почувствовал, когда в первый раз посмотрел на Соланж - год назад в отеле "Хилтон" в Лас-Вегасе.
   - Я придумал, котик, - сказал худой юноша, сидевший слева от Соланж. Это был Мартин Блю, британская восходящая звезда в бизнесе грамзаписи, который три года назад выпустил первый альбом Веса в компании "Уорнер". На губах Мартина играла хитрая лисья улыбка. - Вызови-ка нам!... гм, как же его имя?.. Да, Кронстина. Орлона Кронстина.
   Старлетка из "Эн-Би-Си", Мисси - дальше ее имя Вес не помнил, нервно засмеялась. Последовала тишина, охватившая группу людей вокруг столика и дивана. Остальная часть вечеринки продолжала шуметь вокруг. Вес показалось, что все в группе немного испугались, кроме Соланж, которая больше не улыбалась.
   "Пора идти на выручку", - подумал Вес и сделал шаг в сторону Соланж, в круг света свечи.
   - Что такое? - спросил он, язык его слегка заплетался. - Сказки о привидениях? До Хэллоуина еще осталось время, детки.