Страница:
Он не уставал удивляться тому, как легко можно заставить людей верить.
Это была блестящая вечеринка. Но была одна неприятная вещь, и эта вещь терзала его с утра до ночи.
Где находилось стеклянное кольцо?
Женщина – Сестра – к этому времени была, конечно же, мертва. Ее судьба не волновала его в любом случае. Где была стеклянная вещь и у кого она? Много раз он чувствовал, что находится далеко от нее, но следующий перекресток верно приведет его к ней, однако инстинкты часто подводили его, и он выбирал не то направление. Он заострял внимание на каждом, кого встречал, но той женщины среди них не было, как не было и стеклянного кольца. Время от времени его продвижение замедлялось в каком–то месте, потому что возникало много возможностей в поселениях, и потому что даже если стеклянного кольца там не было, ему начинало казаться, что это не имеет такого большого значения. Это ведь ничего не меняло. Эта вечеринка оставалась его вечеринкой, и ничего не менялось. Угроза, которую он чувствовал от кольца, вернувшись в свой дом в Нью–Джерси, все еще оставалась с ним, но что бы это стеклянное кольцо из себя ни представляло, оно без сомнения не создавало разницы в его существовании или в вещах, окружавших его.
– Нет проблем,– думал он. – Но где же оно? У кого она было? И когда оно появится?
Он часто вспоминал день, когда свернул с М–80 на своем французском велосипеде и покатил на юг. Иногда он удивлялся, что бы могло произойти, если бы он вернулся по М–80 на восток? Нашел бы он женщину и стеклянное кольцо? Почему часовые той станции Красного Креста не видели ее тогда, если, конечно, она была все еще жива? Но он не мог видеть всего или знать всего; он мог, видел и знал только то, что говорили ему его переменчивые глаза или то, что он выбирал из человеческой памяти или то, что его исследователи приносили из темноты. Как раз сейчас они возвращались к нему. Он чувствовал, что много их собралось вместе со всех пределов, и сейчас они приближались с неподветренной стороны. Он постарался переместиться по направлению к двери, и велосипедные колеса под ним скрипнули.
Первый тронул его щеку и присосался к сырому мясу. Появился второй с мушиным жужжанием через щель в стене, затем сел ему на лоб и тотчас же присосался к мясистой поверхности. Затем присоединились еще двое, и тоже присосались к мясу.
Он видел темные леса, заледеневшие лужи, какое–то маленькое животное лежало мертвым в кустах. Ворон пронесся, что–то сломав, и потом закружился прочь.
Еще больше мух присосалось к его лицу. Образы всплывали перед ним: женщина чистила щеткой одежду в залитой светом комнате, двое мужчин сражались в аллее на ножах, двухголовый кабан нюхал кухонную помойку, а его четыре глаза влажно блестели.
Мухи ползали по его лицу, насасываясь крови из сырого мяса одна за другой.
Он видел темные дома, слышал, как кто–то очень плохо играл на гармони и кто–то еще хлопал в такт; лица вокруг костра, разговор о том, какие бейсбольные игры были любимы летними ночами; голые мужчины и женщина сплетались на матрасе; руки в работе, чистили винтовку; вспышки света и голос, говорящий: “Найди меня, игрушечка–прелесть, не…”
Стоп.
Образ света и голоса застыл у него перед глазами, как сооружение.
Он вздрогнул.
Мухи все еще сидели на его лице, но он сосредоточил свое внимание на образе света. Это было только красной вспышкой, и он не мог сказать многого об этом.
Его руки сжались в кулаки, длинные и грязные ногти оставили следы полумесяца на коже, но не продавили до крови.
Вперед, подумал он, и фильм памяти начал размываться.
– …Я? – сказал голос – мужской голос. А потом проникновенный шепот: Драгоценности!
Стоп.
Он посмотрел сверху вниз, и туда, где была рука мужчины.
Вперед.
Круг из стекла, раскаленный добела, с темно–красным и коричневым. Комната с опилками на полу. Стаканы. Карты на столе.
Он знал это место. Он был там раньше и он послал своих наблюдателей туда, потому что это было место, где останавливались путники. “Ведро Крови” находилась примерно в миле отсюда, как раз за следующей горой.
Его внутренний глаз увидел это глазами мухи. Вспышка от выстрела, горячая волна, тело, блюющее кровью и спотыкавшееся о столы.
Взрыв от ружья, горячая шоковая волна, блюющее кровью и спотыкающееся о стол тело.
Женский голос сказал:
– Что? Этого хочешь? – А потом приказ: – Пушки на стол.
Я нашел тебя, подумал он.
Он поймал смутный вид ее лица. Стала красавицей, не так ли? Это была она? Да, да! Это должна была быть она! Стеклянное кольцо опустилось в кожаный футляр. Это должна быть она! Действие продолжалось. Другое лицо: мужчина с ясными голубыми глазами и седой бородой. – Прокаженный! Прокаженный! – кричал кто–то. Седоволосый мужчина там был, и он знал, что лицо, принадлежащее тому самому человеку, которого все звали Скамбэг. Еще голоса.
– Будьте моими гостями… Дервин – охотник… когда–то имел и другую ногу, да… Ради Бога, не ходите на запад, говорят, там проклятое сатанинское место.
Он улыбался.
– …Мы направляемся на юг… в той стороне находится Мериз Рест… но для этого нужен бензин, не так ли?
Голоса смолкли, свет изменился и появились темные леса и дома за ними. Он продолжал играть движением памяти. Это было оно, конечно.
– …Мы направляемся на юг… – …В той стороне находится Мериз Рест…
Мериз Рест, думал он. Пятьдесят миль на юг. Я нашел его! Вперед, на юг к Мериз Рест!
Но стоило ли ждать? Сестра и стеклянное кольцо могли до сих пор находиться в “Ведре Крови”, всего лишь в миле отсюда. Было еще время съездить туда и…
– Лестер! Я принесла тебе чашу…
Раздался грохот бьющейся глиняной посуды, ее дыхание перехватило от ужаса. Он настроился так, чтобы видеть своими глазами. Возле двери сарая стояла женщина, к которой три недели назад он пристроился как мастер на все руки; она была все еще хорошенькая, и это было слишком плохо, что дикое животное разорвало ее маленькую девочку в один из вечеров в лесу две недели назад, потому что ребенок был очень похож на нее. Женщина поставила перед ним миску супа. Она была неуклюжей шлюхой, думал он. Хотя любой был бы неуклюжим, имея только по два пальца на каждой руке.
Держа фонарь когтем левой руки, она видела освещенное, разорванное и облепленное мухами лицо мастера на все руки Лестера.
– Привет, мисс Спери,– прошептал он, и рой мух закружился вокруг его лица.
Женщина отступила на шаг по направлению к двери. Ее лицо застыло от ужаса. И почему он решил, что она хорошенькая?
– Вы ведь не боитесь, мисс Спери, да? – спросил он. Он протянул руку, ткнул пальцем в пол и сам потянулся вперед. Колеса жалко скрипнули, лишенные масла.
– Я… Я… – Она пыталась сказать, но не могла. Ее ноги были захвачены, и он понимал, что она знает, что отсюда бежать некуда, кроме как в лес.
– Конечно, вы не боитесь меня,– сказал он мягко.
– Я, конечно, не самый мужественный, да? Ты наверняка жалеешь бедняг, вроде меня.
Колеса скрипнули, еще скрипнули.
– Отстань… Отстань от меня…
– Мисс Спери, тот с кем вы говорите, это старый Лестер. Всего лишь старый Лестер, всего–навсего. Вы хотите мне что–нибудь сказать?
Она почти вырвалась, почти убежала, но он сказал:
– Оставлять старого Лестера одного очень нехорошо. – И она вернулась обратно в его объятия как теплая замазка.
– Почему вы не тушите свет, мисс Спери? Давайте приятно поговорим. Я могу быть очень благодарным.
Фонарь был опущен на пол.
Как просто, думал он. Наверное потому, что она уже ходила как неживая.
– Кажется, мне нужно удостовериться, что мое ружье там,– сказал он и качнул головой в сторону ружья в углу. – Не принесете ли вы его мне?
Она взяла ружье.
– Мисс Спери? – сказал он. – Я хочу, чтобы вы приставили дуло ко рту и положили палец на курок. Да, прямо вперед. Примерно так. О, вы все делаете прекрасно!
Ее глаза оставались ясными и блестящими, и слезы катились по щекам.
– Теперь… я хочу, чтобы вы ради меня испытали это ружье. Спустите курок чтобы проверить, исправно ли. Хорошо?
Она сопротивлялась ему, в эту секунду испытала такое желание жить, какое, наверное, не испытывала никогда раньше.
– Угодите Лестеру! – говорил он. – Ну, надавите слегка, ну?
Ружье выстрелило.
Он подался вперед, и колеса скрипнули под ее телом. “Ведро Крови!” – думал он. Скорее туда! Но затем: нет, нет. Ждать, только ждать. Он знал, Сестра находилась в дороге и направлялась в Мериз Рест. У него не много времени займет пройти к этому поселению. Он мог опередить ее, а потом ждать. В Мериз Рест очень много людей, а значит много возможностей. Она, должно быть, уже покинула таверну и сейчас в пути.
Теперь я не потеряю ее, поклялся он. Я прибуду в Мериз Рест раньше тебя.
Старый Лестер расквитается с тобой, сучка!
Это будет замечательная маскировка, решил он. Необходимо всего лишь внести несколько изменений, если он собирается пройти это расстояние. И за то время, пока она будет добираться до Мериз Рест, он уже будет ждать и будет готов сплясать “Ватуси” на ее костях, когда она будет валяться в грязи.
Туча мух присосалась к его лицу, но они принесли информацию, совершенно бесполезную для него. Он потянулся всем телом, и через минуту был готов встать.
Потом натянул брюки, взял свой маленький красный саквояж и пошел босоногим по снегу по направлению к лесу, запев очень тихо.
– Мы пляшем перед кактусом, кактусом, кактусом…
И скрылся в темноте.
Глава 53. Новая правая рука
Это была блестящая вечеринка. Но была одна неприятная вещь, и эта вещь терзала его с утра до ночи.
Где находилось стеклянное кольцо?
Женщина – Сестра – к этому времени была, конечно же, мертва. Ее судьба не волновала его в любом случае. Где была стеклянная вещь и у кого она? Много раз он чувствовал, что находится далеко от нее, но следующий перекресток верно приведет его к ней, однако инстинкты часто подводили его, и он выбирал не то направление. Он заострял внимание на каждом, кого встречал, но той женщины среди них не было, как не было и стеклянного кольца. Время от времени его продвижение замедлялось в каком–то месте, потому что возникало много возможностей в поселениях, и потому что даже если стеклянного кольца там не было, ему начинало казаться, что это не имеет такого большого значения. Это ведь ничего не меняло. Эта вечеринка оставалась его вечеринкой, и ничего не менялось. Угроза, которую он чувствовал от кольца, вернувшись в свой дом в Нью–Джерси, все еще оставалась с ним, но что бы это стеклянное кольцо из себя ни представляло, оно без сомнения не создавало разницы в его существовании или в вещах, окружавших его.
– Нет проблем,– думал он. – Но где же оно? У кого она было? И когда оно появится?
Он часто вспоминал день, когда свернул с М–80 на своем французском велосипеде и покатил на юг. Иногда он удивлялся, что бы могло произойти, если бы он вернулся по М–80 на восток? Нашел бы он женщину и стеклянное кольцо? Почему часовые той станции Красного Креста не видели ее тогда, если, конечно, она была все еще жива? Но он не мог видеть всего или знать всего; он мог, видел и знал только то, что говорили ему его переменчивые глаза или то, что он выбирал из человеческой памяти или то, что его исследователи приносили из темноты. Как раз сейчас они возвращались к нему. Он чувствовал, что много их собралось вместе со всех пределов, и сейчас они приближались с неподветренной стороны. Он постарался переместиться по направлению к двери, и велосипедные колеса под ним скрипнули.
Первый тронул его щеку и присосался к сырому мясу. Появился второй с мушиным жужжанием через щель в стене, затем сел ему на лоб и тотчас же присосался к мясистой поверхности. Затем присоединились еще двое, и тоже присосались к мясу.
Он видел темные леса, заледеневшие лужи, какое–то маленькое животное лежало мертвым в кустах. Ворон пронесся, что–то сломав, и потом закружился прочь.
Еще больше мух присосалось к его лицу. Образы всплывали перед ним: женщина чистила щеткой одежду в залитой светом комнате, двое мужчин сражались в аллее на ножах, двухголовый кабан нюхал кухонную помойку, а его четыре глаза влажно блестели.
Мухи ползали по его лицу, насасываясь крови из сырого мяса одна за другой.
Он видел темные дома, слышал, как кто–то очень плохо играл на гармони и кто–то еще хлопал в такт; лица вокруг костра, разговор о том, какие бейсбольные игры были любимы летними ночами; голые мужчины и женщина сплетались на матрасе; руки в работе, чистили винтовку; вспышки света и голос, говорящий: “Найди меня, игрушечка–прелесть, не…”
Стоп.
Образ света и голоса застыл у него перед глазами, как сооружение.
Он вздрогнул.
Мухи все еще сидели на его лице, но он сосредоточил свое внимание на образе света. Это было только красной вспышкой, и он не мог сказать многого об этом.
Его руки сжались в кулаки, длинные и грязные ногти оставили следы полумесяца на коже, но не продавили до крови.
Вперед, подумал он, и фильм памяти начал размываться.
– …Я? – сказал голос – мужской голос. А потом проникновенный шепот: Драгоценности!
Стоп.
Он посмотрел сверху вниз, и туда, где была рука мужчины.
Вперед.
Круг из стекла, раскаленный добела, с темно–красным и коричневым. Комната с опилками на полу. Стаканы. Карты на столе.
Он знал это место. Он был там раньше и он послал своих наблюдателей туда, потому что это было место, где останавливались путники. “Ведро Крови” находилась примерно в миле отсюда, как раз за следующей горой.
Его внутренний глаз увидел это глазами мухи. Вспышка от выстрела, горячая волна, тело, блюющее кровью и спотыкавшееся о столы.
Взрыв от ружья, горячая шоковая волна, блюющее кровью и спотыкающееся о стол тело.
Женский голос сказал:
– Что? Этого хочешь? – А потом приказ: – Пушки на стол.
Я нашел тебя, подумал он.
Он поймал смутный вид ее лица. Стала красавицей, не так ли? Это была она? Да, да! Это должна была быть она! Стеклянное кольцо опустилось в кожаный футляр. Это должна быть она! Действие продолжалось. Другое лицо: мужчина с ясными голубыми глазами и седой бородой. – Прокаженный! Прокаженный! – кричал кто–то. Седоволосый мужчина там был, и он знал, что лицо, принадлежащее тому самому человеку, которого все звали Скамбэг. Еще голоса.
– Будьте моими гостями… Дервин – охотник… когда–то имел и другую ногу, да… Ради Бога, не ходите на запад, говорят, там проклятое сатанинское место.
Он улыбался.
– …Мы направляемся на юг… в той стороне находится Мериз Рест… но для этого нужен бензин, не так ли?
Голоса смолкли, свет изменился и появились темные леса и дома за ними. Он продолжал играть движением памяти. Это было оно, конечно.
– …Мы направляемся на юг… – …В той стороне находится Мериз Рест…
Мериз Рест, думал он. Пятьдесят миль на юг. Я нашел его! Вперед, на юг к Мериз Рест!
Но стоило ли ждать? Сестра и стеклянное кольцо могли до сих пор находиться в “Ведре Крови”, всего лишь в миле отсюда. Было еще время съездить туда и…
– Лестер! Я принесла тебе чашу…
Раздался грохот бьющейся глиняной посуды, ее дыхание перехватило от ужаса. Он настроился так, чтобы видеть своими глазами. Возле двери сарая стояла женщина, к которой три недели назад он пристроился как мастер на все руки; она была все еще хорошенькая, и это было слишком плохо, что дикое животное разорвало ее маленькую девочку в один из вечеров в лесу две недели назад, потому что ребенок был очень похож на нее. Женщина поставила перед ним миску супа. Она была неуклюжей шлюхой, думал он. Хотя любой был бы неуклюжим, имея только по два пальца на каждой руке.
Держа фонарь когтем левой руки, она видела освещенное, разорванное и облепленное мухами лицо мастера на все руки Лестера.
– Привет, мисс Спери,– прошептал он, и рой мух закружился вокруг его лица.
Женщина отступила на шаг по направлению к двери. Ее лицо застыло от ужаса. И почему он решил, что она хорошенькая?
– Вы ведь не боитесь, мисс Спери, да? – спросил он. Он протянул руку, ткнул пальцем в пол и сам потянулся вперед. Колеса жалко скрипнули, лишенные масла.
– Я… Я… – Она пыталась сказать, но не могла. Ее ноги были захвачены, и он понимал, что она знает, что отсюда бежать некуда, кроме как в лес.
– Конечно, вы не боитесь меня,– сказал он мягко.
– Я, конечно, не самый мужественный, да? Ты наверняка жалеешь бедняг, вроде меня.
Колеса скрипнули, еще скрипнули.
– Отстань… Отстань от меня…
– Мисс Спери, тот с кем вы говорите, это старый Лестер. Всего лишь старый Лестер, всего–навсего. Вы хотите мне что–нибудь сказать?
Она почти вырвалась, почти убежала, но он сказал:
– Оставлять старого Лестера одного очень нехорошо. – И она вернулась обратно в его объятия как теплая замазка.
– Почему вы не тушите свет, мисс Спери? Давайте приятно поговорим. Я могу быть очень благодарным.
Фонарь был опущен на пол.
Как просто, думал он. Наверное потому, что она уже ходила как неживая.
– Кажется, мне нужно удостовериться, что мое ружье там,– сказал он и качнул головой в сторону ружья в углу. – Не принесете ли вы его мне?
Она взяла ружье.
– Мисс Спери? – сказал он. – Я хочу, чтобы вы приставили дуло ко рту и положили палец на курок. Да, прямо вперед. Примерно так. О, вы все делаете прекрасно!
Ее глаза оставались ясными и блестящими, и слезы катились по щекам.
– Теперь… я хочу, чтобы вы ради меня испытали это ружье. Спустите курок чтобы проверить, исправно ли. Хорошо?
Она сопротивлялась ему, в эту секунду испытала такое желание жить, какое, наверное, не испытывала никогда раньше.
– Угодите Лестеру! – говорил он. – Ну, надавите слегка, ну?
Ружье выстрелило.
Он подался вперед, и колеса скрипнули под ее телом. “Ведро Крови!” – думал он. Скорее туда! Но затем: нет, нет. Ждать, только ждать. Он знал, Сестра находилась в дороге и направлялась в Мериз Рест. У него не много времени займет пройти к этому поселению. Он мог опередить ее, а потом ждать. В Мериз Рест очень много людей, а значит много возможностей. Она, должно быть, уже покинула таверну и сейчас в пути.
Теперь я не потеряю ее, поклялся он. Я прибуду в Мериз Рест раньше тебя.
Старый Лестер расквитается с тобой, сучка!
Это будет замечательная маскировка, решил он. Необходимо всего лишь внести несколько изменений, если он собирается пройти это расстояние. И за то время, пока она будет добираться до Мериз Рест, он уже будет ждать и будет готов сплясать “Ватуси” на ее костях, когда она будет валяться в грязи.
Туча мух присосалась к его лицу, но они принесли информацию, совершенно бесполезную для него. Он потянулся всем телом, и через минуту был готов встать.
Потом натянул брюки, взял свой маленький красный саквояж и пошел босоногим по снегу по направлению к лесу, запев очень тихо.
– Мы пляшем перед кактусом, кактусом, кактусом…
И скрылся в темноте.
Глава 53. Новая правая рука
Высокая фигура в длинном черном плаще с полированными серебряными пуговицами шествовала через горящие руины Брокен Боу, штат Небраски. Трупы валялись разбросанными по всей главной улице Брокен Боу, а танкоподобные грузовики Армии Совершенных Воинов переезжали те, которые лежали на их пути. Другие солдаты складывали в грузовики мешки с краденым зерном, мукой, бобами и упаковки с маслом и бензином. Груда винтовок и пистолетов ожидала полугрузовика для Бригады Вооружений. Тела были раздеты Бригадой Обмундирования, а члены Жилищной Бригады занимались сбором палаток, которые мертвым больше не понадобятся. Механическая Бригада подбирала и переворачивала машины, трейлеры и грузовики, которые лежали в изобилии и были оставлены победителям; те, которые были в рабочем состоянии, были пущены в ход как средства для перевозки, а другие разбирались на запчасти: шины, моторы и все остальное, что могло быть использовано.
Но мужчина в черном плаще, чьи начищенные ботинки хрустели по выжженной земле, шел с единственным намерением. Он остановился перед грудой трупов, которые были раздеты, а их одежда и обувь были брошены в картонные коробки. Мужчина посмотрел оценивающим взглядом на их лица, освященные светом костра. Солдаты вокруг него приостановили работу, чтобы отдать честь. Он быстро ответил на их приветствие и продолжил свой осмотр, а потом пошел к другим разбросанным телам.
– Полковник Маклин! – позвал голос сквозь грохот проезжающих грузовиков, и мужчина в черном плаще обернулся. Свет от костра упал на черную кожу маски, которая закрывала лицо Джеймса Б. Маклина. Правое глазное отверстие было небрежно зашито, но другим холодным голубым глазом Маклин вглядывался в приближающуюся фигуру. Под пальто Маклин носил серо–зеленую униформу и перламутровый самодельный 11.43 мм в кобуре на поясе. Над его нагрудным карманом находилась черная круглая заплатка с буквами “АСВ”, вышитыми серебряными нитками. Темно–зеленая шерстяная кепка была натянута на голову полковника.
Джад Лаури, одетый в такую же униформу под овчинным пальто, появился из тумана. М–16 была перекинута через его плечо, а патронташ перекрещен на груди. Рыжая с проседью борода Джада Лаури была небрежно подстрижена, а волосы выстрижены почти до кожи. Лоб пересекал глубокий шрам, который тянулся по диагонали от его левого виска вверх через волосы. За семь лет следования за Маклином, Лаури потерял двадцать фунтов жира и дряблость, и теперь его тело стало плотным и мускулистым; лицо приняло жестокое выражение, глаза были посажены очень глубоко.
– Вам есть что доложить, лейтенант Лаури? – голос Маклина был искажен, и слова сливались, как будто что–то было не в порядке с его ртом.
– Нет, сэр. Никто не нашел его. Я проверил с сержантом Маккоуэном по северной границе, но там нет даже следов его. Сержант Ульрих детально изучил южный сегмент, где были их оборонительные окопы, но безуспешно.
– Как насчет сведений от его парней?
– Группа капрала Винслоу нашла шестерых из них в миле к востоку. Они пытались отстреливаться. Группа сержанта Олдфилда нашла четверых на севере, но они к тому времени уже поубивали друг друга. Я пока не получил доклад от южного патруля.
– Он не мог вернуться, Лаури,– сказал Маклин жестко. – Мы должны найти этого сукина сына или его труп. Он мне нужен – живой или мертвый – в моей палатке в течение двух часов. Ты это понимаешь?
– Да, сэр. Все будет сделано в лучшем виде.
– Сделайте все, что возможно. Найди капитана Поджи и передай ему поручение принести мне труп Франклина Хейза. Он сделает эту работу, а я хочу видеть данные о потерях и список захваченных трофеев и оружия до рассвета. Я не хочу видеть проявления такого же идиотизма, как раньше. Учтите это! Ясно?
– Да, сэр.
– Хорошо, я буду в своей палатке,– сказал Маклин уходя, но потом повернулся обратно. – Где Роланд?
– Я не знаю. Я видел его примерно час назад в южной части города.
– Если ты его увидишь, скажи чтобы зашел. Выполняй. – Маклин прошествовал прочь по направлению к своей палатке, где располагался штаб. Джад Лаури посмотрел, как полковник уходит, и не смог сдержать дрожь. Это было почти два года назад, когда он последний раз видел лицо Маклина; полковник стал носить маску из кожи, чтобы защитить свое лицо от радиации и загрязнений, но Лаури казалось, что лицо Маклина на самом деле изменило форму, что маска выгнулась и деформировалась напротив костей. Лаури знал, что это такое: та самая чертова зараза, которую точно так же имели большинство из Армии Совершенных Воинов,– наросты, которые покрывали кожу лица и срастались, закрывая все лицо, кроме отверстия для рта. Все знали, что у Маклина была эта болезнь, и капитан Кронингер тоже имел ее и страдал так же, и поэтому парень носил повязки на лице. Даже в менее запущенных случаях людей прогоняли и убивали, и для Лаури это был настоящий ад, гораздо хуже, чем самый серьезно больной человек с келоидами, которого он когда–либо видел. Слава Богу, думал он, что у него никогда не было этой болезни, потому что он любил свое лицо таким, каким оно было. Но если состояние полковника Маклина ухудшится, тогда он не сможет руководить АСВ в течение долгого времени. Такая перспектива, изобилие интересных возможностей…
Лаури выругался, выкинул из головы эти мысли, вспомнив о своих обязанностях, и пошел между руин.
На другой стороне Брокен Боу, полковник Маклин салютовал двум караулам, которые стояли напротив его большой штабной палатки, и прошел через загородку. Внутри было темно, и хоть Маклин думал, что не забыл оставить фонарь зажженным на своем столе. Но в его памяти было столько всего такого, что надо было помнить, что он не мог быть уверен. Он прошел к столу, протянул свою единственную руку и нашел фонарь. Стекло было все еще теплым; фонарь, должно быть, почему–то погас, подумал он, сняв ламповое стекло. Он достал зажигалку из кармана плаща и высек огонь. Затем он зажег лампу, дал пламени разгореться и поставил стекло обратно. Свет распространился по палатке, и только тогда полковник Маклин понял, что был не один.
За письменным столом Маклина сидел худой мужчина с вьющимися нечесаными светлыми волосами до плеч и светлой бородой. Его грязные ботинки лежали на всевозможных картах, отчетах и рапортах, покрывавших поверхность стола. Он в темноте чистил ножиком свои длинные ногти. Маклин мгновенно вытащил 11.43 мм из кобуры и направил дуло в голову незваного гостя.
– Привет,– сказал светловолосый мужчина и улыбнулся. У него было бледное, синюшного цвета лицо, а в центре лица, там, где должен был быть нос, была дыра, заросшая тканью шрамов. – Я ждал вас.
– Положите нож. Так.
Лезвие ножа вошло в карту штата Небраски.
– Не волнуйтесь,– сказал мужчина. Он поднял руки, чтобы показать, что они пустые. Маклин отметил, что незнакомец одет в униформу АСВ, забрызганную кровью, но не показал своего неудовольствия. Та ужасная рана на его лице, в самом центре,– через которую Маклин мог видеть серый хрящ зажила настолько, насколько могла зажить.
– Кто вы такой и как вы прошли через караулы?
– Я прошел сюда через вход для прислуги. – Он показал в направлении задней стороны палатки, и Маклин увидел, что сооружение было разломано достаточно сильно, чтобы мужчина смог проползти через него. – Меня зовут Альвин. – Взгляд его мутных зеленых глаз сосредоточился на полковнике Маклине, а когда он ухмыльнулся, показались его зубы. – Альвин Мангрим. Вам следует оберегаться надежнее, полковник. Какой–нибудь сумасшедший мог войти сюда и убить вас, если бы хотел этого.
– Как вы, может быть?
– Нет, не я. – Он засмеялся, и воздух прошел с пронзительным свистящим звуком через дыру, где был его нос. – Я принес вам парочку подарков.
– Я мог бы простить вас за вторжение в мой штаб.
Альвин Мангрим оскалился. – Я не врывался, уважаемый. Я врезался. Смотрите, я действительно хорошо могу управляться с ножами. О, да – ножи знают мое имя. Они говорят со мной, и я делаю то, что они говорят мне делать.
Маклин был уже готов нажать на курок и разнести голову этому человеку, но он не хотел, чтобы его бумаги оказались в крови и мозгах.
– Ну? Хотите ли вы увидеть мои подарки?
– Нет. Я хочу, чтобы вы встали очень осторожно и начали уходить. – Но вдруг Альвин Мангрим наклонился на стуле, чтобы поднять что–то с пола. Спокойно! – предупредил его Маклин, и он уже собирался окликнуть караулы, когда Альвин Мангрим выпрямился и выложил на поверхность стола голову Франклина Хейза.
Лицо посинело, глаза закатились так, что были видны яблоки.
– Ну как, нравится? – сказал Мангрим. – Разве не прелесть? – Он наклонился вперед и постучал костяшками пальцев по столу. – Стук, стук! – Он засмеялся, воздух свистнул через отверстие в центре его лица.
– Где вы взяли это? – спросил его Маклин.
– С шеи этого козла, полковник! А откуда бы, вы думали, я взял ее? Я прошел через стену, и старый Франклин находился там собственной персоной, стоял как раз напротив меня – меня и моего топора, конечно. Это то, что я называю Судьбой. Итак, я всего лишь отрубил ему голову и принес ее вам сюда. Я мог бы быть здесь раньше, но я хотел, чтобы он закончил кровоточить, чтобы не испачкал вашу палатку. А у вас здесь действительно приятное местечко.
Полковник Маклин наклонился к голове и дотронулся до нее дулом 11.43.
– Вы убили его?
– Нет. Я осчастливил его до смерти. Полковник Маклин, такой обаятельный мужчины, как вы, конечно понимает подобные вещи.
Маклин поднял верхнюю губу дулом орудия. Зубы были белые и ровные.
– Вы хотите выбить их? – спросил Мангрим. – Из них выйдет прелестное ожерелье для той темноволосой женщины, которую я видел с вами.
Он опустил губу на свое место. – Кто, черт побери, вы такой? Как вышло, что я вас раньше не видел?
– Я был рядом. Я следовал за АСВ в течение двух месяцев, я полагаю. Я и несколько моих друзей организовали наш собственный лагерь. Я взял эту униформу у убитого солдата. Сидит на мне замечательно, как вы полагаете?
Маклин, почувствовав движение слева, обернулся и увидел Роланда Кронингера, входящего в палатку. Молодой человек был одет в длинное пальто с капюшоном, который был натянут на его голову. Капитану Роланду Кронингеру было едва двадцать лет, он имел рост около шести футов и был лишь на дюйм ниже Маклина. Но он был тощ как пугало, и его униформа АСВ и пальто висели на нем, как на вешалке. Запястья торчали из рукавов, а руки были как белые пауки. Он думал об атаке, которая должна сокрушить оборону Брокен Боу, и это было его предложение – преследовать Франклина Хейза до самой смерти. Он внезапно остановился и искоса из–под капюшона взглянул на голову, которая украшала стол полковника Маклина, через защитные очки с толстыми стеклами.
– Вы капитан Кронингер, не так ли? – спросил Маклин. – Я видел вас поблизости.
– Что здесь происходит? – голос Роланда был высокий, но надтреснутый. Он взглянул на Маклина, свет лампы отразился от его очков.
– Этот человек принес мне подарок. Он убил Франклина Хейза, по крайней мере он так говорит.
– Конечно, это сделал я. Убил! Убил! – Мангрим ударил рукой по краю стола. – Отрубил его голову!
– Эта палатка – не общественное заведение,– сказал Роланд холодно. – Вам следует воздержаться от хождения сюда.
– Я хотел удивить полковника.
Маклин угрюмо посмотрел на свой пистолет.
Альвин Мангрим пришел сюда не затем, чтобы вредить ему, решил он. Этот мужчина нарушил один из строжайших запретов АСВ, но принесенная голова действительно была хорошим подарком. Теперь, когда миссия была завершена – Хейз был мертв, АСВ добыла продукты, перевязочные средства, оружие и бензин и набрала около ста солдат в свои ряды – Маклин почувствовал расслабление, которое он обычно испытывал после сражения. Это все равно, что хотеть женщину до безобразия плохо, и сразу взять ее и делать с ней что только душе угодно, пока она не надоест. Это не то, что считается “иметь женщину”, это значит “взять” – женщину, землю или жизнь – эти мысли заставляли кровь Маклина кипеть.
– Я задыхаюсь,– сказал он вдруг. – Я задыхаюсь. – Он втянул воздух, казалось, он не мог вздохнуть воздуха столько, сколько ему было необходимо. Ему мерещилось, что он видит тени солдат, стоящие за Альвином Мангримом, но когда он щурился, то образ, похожий на привидение исчезал. – Я не могу дышать,– повторил он и снял свою кепку.
У него отсутствовали волосы на голове. Кожа была гладкая, а голова в наростах. Он нащупал на затылке завязки маски и снял ее. Затем Маклин вздохнул через то, что было вместо его носа.
Его лицо было бесформенной массой толстых, подобных парше, наростов, которые плотно окружали его черты за исключением одного сияющего голубого глаза, одной ноздри и щели от рта. Под наростами лицо Маклина жгло и чесалось очень болезненно, и кости болели так, как будто они были изогнуты в новую форму. Он больше не мог выносить смотреть на себя в зеркало, и когда он хотел Шейлу Фонтана, она – как и все другие женщины, которые следовали за АСВ – плотно зажмуривала глаза и отворачивала голову. Но Шейла Фонтана была безумна, Маклин знал это; единственное, для чего она годилась – это спать с ней. Ей всегда по ночам казалось, что она занималась любовью с кем–то по имени Руди, вползавшим в ее кровать с мертвым ребенком в руках.
Альвин Мангрим молчал в течение минуты. Потом он сказал:
– Однако, как бы то ни было, вам выпала плохая доля.
– Вы принесли подарок,– сказал ему Маклин. – Теперь убирайтесь ко всем чертям отсюда.
– Я сказал, что принес вам два подарка. Не хотите ли еще один?
– Полковник Маклин сказал, что хочет, чтобы вы покинули палатку. – Роланду не нравился этот светловолосый сукин сын, но он не помышлял убить его. Сейчас он был сыт убийствами, запах крови щекотал его ноздри словно изысканная парфюмерия. За прошедшие семь лет Роланд Кронингер стал знатоком в области убийства, пыток и увечий. Когда Король хотел получить информацию от заключенного, он знал, что надо вызвать сэра Роланда, у которого есть черный трейлер, где многие начинали “петь” под аккомпанемент цепей, жерновов, молотков и пил.
Альвин Мангрим еще раз наклонился к полу. Маклин нацелил свой 11.43 мм но блондин вытащил маленькую коробку, связанную яркой голубой лентой.
– Вот,– сказал Мангрим, протягивая коробку. – Возьмите ее. Это специально для Вас.
Полковник замедлил, быстро взглянул на Роланда, потом положил пистолет, подошел и взял коробку. Он сорвал ленточку своей проворной левой рукой и снял крышку.
– Я сделал это для вас. Как вам нравится?
Маклин запустил руку в коробку – и вытащил правую руку, одетую в черную кожаную перчатку. Протыкая руку и перчатку, пятнадцать или двадцать гвоздей торчали с тыльной стороны руки и на ладони.
– Я вырезал ее,– сказал Мангрим. – Я хороший плотник. А вы знали, что Иисус был плотником?
Полковник Маклин уставился на деревянную руку, которая была очень похожа на настоящую.
– Вы полагаете, это смешно?
Мангрим удивленно посмотрел.
– Уважаемый, у меня ушло три дня, чтобы сделать это как надо! Взгляните, она весит столько же, сколько весит настоящая рука, и она держит равновесие так хорошо, что никто в жизни не догадается, что она деревянная. Я не знаю, что случилось с вашей настоящей рукой, но, я думаю, эту вы оцените по достоинству.
Полковник раздумывал, он никогда не видел ничего подобного. Деревянная рука, обтянутая узкой перчаткой и истыканная гвоздями как шкура дикобраза. – Что это, по–вашему, такое? Дырокол?
– Нет. Это, предполагается, вы должны носить,– объяснил Мангрим. – На вашем запястье. Совсем как настоящая рука. Смотрите, любой, кто взглянет на эту руку с гвоздями, воткнутыми в нее, скажет: “Ах! Что же это должна быть за адская боль!” Вы носите ее и кто–то охаивает вас за вашей спиной, а вы наносите ему удар через все лицо, и у него больше никогда не будет губ. Мангрим весело ухмыльнулся: – Я сделал ее специально для вас.
Но мужчина в черном плаще, чьи начищенные ботинки хрустели по выжженной земле, шел с единственным намерением. Он остановился перед грудой трупов, которые были раздеты, а их одежда и обувь были брошены в картонные коробки. Мужчина посмотрел оценивающим взглядом на их лица, освященные светом костра. Солдаты вокруг него приостановили работу, чтобы отдать честь. Он быстро ответил на их приветствие и продолжил свой осмотр, а потом пошел к другим разбросанным телам.
– Полковник Маклин! – позвал голос сквозь грохот проезжающих грузовиков, и мужчина в черном плаще обернулся. Свет от костра упал на черную кожу маски, которая закрывала лицо Джеймса Б. Маклина. Правое глазное отверстие было небрежно зашито, но другим холодным голубым глазом Маклин вглядывался в приближающуюся фигуру. Под пальто Маклин носил серо–зеленую униформу и перламутровый самодельный 11.43 мм в кобуре на поясе. Над его нагрудным карманом находилась черная круглая заплатка с буквами “АСВ”, вышитыми серебряными нитками. Темно–зеленая шерстяная кепка была натянута на голову полковника.
Джад Лаури, одетый в такую же униформу под овчинным пальто, появился из тумана. М–16 была перекинута через его плечо, а патронташ перекрещен на груди. Рыжая с проседью борода Джада Лаури была небрежно подстрижена, а волосы выстрижены почти до кожи. Лоб пересекал глубокий шрам, который тянулся по диагонали от его левого виска вверх через волосы. За семь лет следования за Маклином, Лаури потерял двадцать фунтов жира и дряблость, и теперь его тело стало плотным и мускулистым; лицо приняло жестокое выражение, глаза были посажены очень глубоко.
– Вам есть что доложить, лейтенант Лаури? – голос Маклина был искажен, и слова сливались, как будто что–то было не в порядке с его ртом.
– Нет, сэр. Никто не нашел его. Я проверил с сержантом Маккоуэном по северной границе, но там нет даже следов его. Сержант Ульрих детально изучил южный сегмент, где были их оборонительные окопы, но безуспешно.
– Как насчет сведений от его парней?
– Группа капрала Винслоу нашла шестерых из них в миле к востоку. Они пытались отстреливаться. Группа сержанта Олдфилда нашла четверых на севере, но они к тому времени уже поубивали друг друга. Я пока не получил доклад от южного патруля.
– Он не мог вернуться, Лаури,– сказал Маклин жестко. – Мы должны найти этого сукина сына или его труп. Он мне нужен – живой или мертвый – в моей палатке в течение двух часов. Ты это понимаешь?
– Да, сэр. Все будет сделано в лучшем виде.
– Сделайте все, что возможно. Найди капитана Поджи и передай ему поручение принести мне труп Франклина Хейза. Он сделает эту работу, а я хочу видеть данные о потерях и список захваченных трофеев и оружия до рассвета. Я не хочу видеть проявления такого же идиотизма, как раньше. Учтите это! Ясно?
– Да, сэр.
– Хорошо, я буду в своей палатке,– сказал Маклин уходя, но потом повернулся обратно. – Где Роланд?
– Я не знаю. Я видел его примерно час назад в южной части города.
– Если ты его увидишь, скажи чтобы зашел. Выполняй. – Маклин прошествовал прочь по направлению к своей палатке, где располагался штаб. Джад Лаури посмотрел, как полковник уходит, и не смог сдержать дрожь. Это было почти два года назад, когда он последний раз видел лицо Маклина; полковник стал носить маску из кожи, чтобы защитить свое лицо от радиации и загрязнений, но Лаури казалось, что лицо Маклина на самом деле изменило форму, что маска выгнулась и деформировалась напротив костей. Лаури знал, что это такое: та самая чертова зараза, которую точно так же имели большинство из Армии Совершенных Воинов,– наросты, которые покрывали кожу лица и срастались, закрывая все лицо, кроме отверстия для рта. Все знали, что у Маклина была эта болезнь, и капитан Кронингер тоже имел ее и страдал так же, и поэтому парень носил повязки на лице. Даже в менее запущенных случаях людей прогоняли и убивали, и для Лаури это был настоящий ад, гораздо хуже, чем самый серьезно больной человек с келоидами, которого он когда–либо видел. Слава Богу, думал он, что у него никогда не было этой болезни, потому что он любил свое лицо таким, каким оно было. Но если состояние полковника Маклина ухудшится, тогда он не сможет руководить АСВ в течение долгого времени. Такая перспектива, изобилие интересных возможностей…
Лаури выругался, выкинул из головы эти мысли, вспомнив о своих обязанностях, и пошел между руин.
На другой стороне Брокен Боу, полковник Маклин салютовал двум караулам, которые стояли напротив его большой штабной палатки, и прошел через загородку. Внутри было темно, и хоть Маклин думал, что не забыл оставить фонарь зажженным на своем столе. Но в его памяти было столько всего такого, что надо было помнить, что он не мог быть уверен. Он прошел к столу, протянул свою единственную руку и нашел фонарь. Стекло было все еще теплым; фонарь, должно быть, почему–то погас, подумал он, сняв ламповое стекло. Он достал зажигалку из кармана плаща и высек огонь. Затем он зажег лампу, дал пламени разгореться и поставил стекло обратно. Свет распространился по палатке, и только тогда полковник Маклин понял, что был не один.
За письменным столом Маклина сидел худой мужчина с вьющимися нечесаными светлыми волосами до плеч и светлой бородой. Его грязные ботинки лежали на всевозможных картах, отчетах и рапортах, покрывавших поверхность стола. Он в темноте чистил ножиком свои длинные ногти. Маклин мгновенно вытащил 11.43 мм из кобуры и направил дуло в голову незваного гостя.
– Привет,– сказал светловолосый мужчина и улыбнулся. У него было бледное, синюшного цвета лицо, а в центре лица, там, где должен был быть нос, была дыра, заросшая тканью шрамов. – Я ждал вас.
– Положите нож. Так.
Лезвие ножа вошло в карту штата Небраски.
– Не волнуйтесь,– сказал мужчина. Он поднял руки, чтобы показать, что они пустые. Маклин отметил, что незнакомец одет в униформу АСВ, забрызганную кровью, но не показал своего неудовольствия. Та ужасная рана на его лице, в самом центре,– через которую Маклин мог видеть серый хрящ зажила настолько, насколько могла зажить.
– Кто вы такой и как вы прошли через караулы?
– Я прошел сюда через вход для прислуги. – Он показал в направлении задней стороны палатки, и Маклин увидел, что сооружение было разломано достаточно сильно, чтобы мужчина смог проползти через него. – Меня зовут Альвин. – Взгляд его мутных зеленых глаз сосредоточился на полковнике Маклине, а когда он ухмыльнулся, показались его зубы. – Альвин Мангрим. Вам следует оберегаться надежнее, полковник. Какой–нибудь сумасшедший мог войти сюда и убить вас, если бы хотел этого.
– Как вы, может быть?
– Нет, не я. – Он засмеялся, и воздух прошел с пронзительным свистящим звуком через дыру, где был его нос. – Я принес вам парочку подарков.
– Я мог бы простить вас за вторжение в мой штаб.
Альвин Мангрим оскалился. – Я не врывался, уважаемый. Я врезался. Смотрите, я действительно хорошо могу управляться с ножами. О, да – ножи знают мое имя. Они говорят со мной, и я делаю то, что они говорят мне делать.
Маклин был уже готов нажать на курок и разнести голову этому человеку, но он не хотел, чтобы его бумаги оказались в крови и мозгах.
– Ну? Хотите ли вы увидеть мои подарки?
– Нет. Я хочу, чтобы вы встали очень осторожно и начали уходить. – Но вдруг Альвин Мангрим наклонился на стуле, чтобы поднять что–то с пола. Спокойно! – предупредил его Маклин, и он уже собирался окликнуть караулы, когда Альвин Мангрим выпрямился и выложил на поверхность стола голову Франклина Хейза.
Лицо посинело, глаза закатились так, что были видны яблоки.
– Ну как, нравится? – сказал Мангрим. – Разве не прелесть? – Он наклонился вперед и постучал костяшками пальцев по столу. – Стук, стук! – Он засмеялся, воздух свистнул через отверстие в центре его лица.
– Где вы взяли это? – спросил его Маклин.
– С шеи этого козла, полковник! А откуда бы, вы думали, я взял ее? Я прошел через стену, и старый Франклин находился там собственной персоной, стоял как раз напротив меня – меня и моего топора, конечно. Это то, что я называю Судьбой. Итак, я всего лишь отрубил ему голову и принес ее вам сюда. Я мог бы быть здесь раньше, но я хотел, чтобы он закончил кровоточить, чтобы не испачкал вашу палатку. А у вас здесь действительно приятное местечко.
Полковник Маклин наклонился к голове и дотронулся до нее дулом 11.43.
– Вы убили его?
– Нет. Я осчастливил его до смерти. Полковник Маклин, такой обаятельный мужчины, как вы, конечно понимает подобные вещи.
Маклин поднял верхнюю губу дулом орудия. Зубы были белые и ровные.
– Вы хотите выбить их? – спросил Мангрим. – Из них выйдет прелестное ожерелье для той темноволосой женщины, которую я видел с вами.
Он опустил губу на свое место. – Кто, черт побери, вы такой? Как вышло, что я вас раньше не видел?
– Я был рядом. Я следовал за АСВ в течение двух месяцев, я полагаю. Я и несколько моих друзей организовали наш собственный лагерь. Я взял эту униформу у убитого солдата. Сидит на мне замечательно, как вы полагаете?
Маклин, почувствовав движение слева, обернулся и увидел Роланда Кронингера, входящего в палатку. Молодой человек был одет в длинное пальто с капюшоном, который был натянут на его голову. Капитану Роланду Кронингеру было едва двадцать лет, он имел рост около шести футов и был лишь на дюйм ниже Маклина. Но он был тощ как пугало, и его униформа АСВ и пальто висели на нем, как на вешалке. Запястья торчали из рукавов, а руки были как белые пауки. Он думал об атаке, которая должна сокрушить оборону Брокен Боу, и это было его предложение – преследовать Франклина Хейза до самой смерти. Он внезапно остановился и искоса из–под капюшона взглянул на голову, которая украшала стол полковника Маклина, через защитные очки с толстыми стеклами.
– Вы капитан Кронингер, не так ли? – спросил Маклин. – Я видел вас поблизости.
– Что здесь происходит? – голос Роланда был высокий, но надтреснутый. Он взглянул на Маклина, свет лампы отразился от его очков.
– Этот человек принес мне подарок. Он убил Франклина Хейза, по крайней мере он так говорит.
– Конечно, это сделал я. Убил! Убил! – Мангрим ударил рукой по краю стола. – Отрубил его голову!
– Эта палатка – не общественное заведение,– сказал Роланд холодно. – Вам следует воздержаться от хождения сюда.
– Я хотел удивить полковника.
Маклин угрюмо посмотрел на свой пистолет.
Альвин Мангрим пришел сюда не затем, чтобы вредить ему, решил он. Этот мужчина нарушил один из строжайших запретов АСВ, но принесенная голова действительно была хорошим подарком. Теперь, когда миссия была завершена – Хейз был мертв, АСВ добыла продукты, перевязочные средства, оружие и бензин и набрала около ста солдат в свои ряды – Маклин почувствовал расслабление, которое он обычно испытывал после сражения. Это все равно, что хотеть женщину до безобразия плохо, и сразу взять ее и делать с ней что только душе угодно, пока она не надоест. Это не то, что считается “иметь женщину”, это значит “взять” – женщину, землю или жизнь – эти мысли заставляли кровь Маклина кипеть.
– Я задыхаюсь,– сказал он вдруг. – Я задыхаюсь. – Он втянул воздух, казалось, он не мог вздохнуть воздуха столько, сколько ему было необходимо. Ему мерещилось, что он видит тени солдат, стоящие за Альвином Мангримом, но когда он щурился, то образ, похожий на привидение исчезал. – Я не могу дышать,– повторил он и снял свою кепку.
У него отсутствовали волосы на голове. Кожа была гладкая, а голова в наростах. Он нащупал на затылке завязки маски и снял ее. Затем Маклин вздохнул через то, что было вместо его носа.
Его лицо было бесформенной массой толстых, подобных парше, наростов, которые плотно окружали его черты за исключением одного сияющего голубого глаза, одной ноздри и щели от рта. Под наростами лицо Маклина жгло и чесалось очень болезненно, и кости болели так, как будто они были изогнуты в новую форму. Он больше не мог выносить смотреть на себя в зеркало, и когда он хотел Шейлу Фонтана, она – как и все другие женщины, которые следовали за АСВ – плотно зажмуривала глаза и отворачивала голову. Но Шейла Фонтана была безумна, Маклин знал это; единственное, для чего она годилась – это спать с ней. Ей всегда по ночам казалось, что она занималась любовью с кем–то по имени Руди, вползавшим в ее кровать с мертвым ребенком в руках.
Альвин Мангрим молчал в течение минуты. Потом он сказал:
– Однако, как бы то ни было, вам выпала плохая доля.
– Вы принесли подарок,– сказал ему Маклин. – Теперь убирайтесь ко всем чертям отсюда.
– Я сказал, что принес вам два подарка. Не хотите ли еще один?
– Полковник Маклин сказал, что хочет, чтобы вы покинули палатку. – Роланду не нравился этот светловолосый сукин сын, но он не помышлял убить его. Сейчас он был сыт убийствами, запах крови щекотал его ноздри словно изысканная парфюмерия. За прошедшие семь лет Роланд Кронингер стал знатоком в области убийства, пыток и увечий. Когда Король хотел получить информацию от заключенного, он знал, что надо вызвать сэра Роланда, у которого есть черный трейлер, где многие начинали “петь” под аккомпанемент цепей, жерновов, молотков и пил.
Альвин Мангрим еще раз наклонился к полу. Маклин нацелил свой 11.43 мм но блондин вытащил маленькую коробку, связанную яркой голубой лентой.
– Вот,– сказал Мангрим, протягивая коробку. – Возьмите ее. Это специально для Вас.
Полковник замедлил, быстро взглянул на Роланда, потом положил пистолет, подошел и взял коробку. Он сорвал ленточку своей проворной левой рукой и снял крышку.
– Я сделал это для вас. Как вам нравится?
Маклин запустил руку в коробку – и вытащил правую руку, одетую в черную кожаную перчатку. Протыкая руку и перчатку, пятнадцать или двадцать гвоздей торчали с тыльной стороны руки и на ладони.
– Я вырезал ее,– сказал Мангрим. – Я хороший плотник. А вы знали, что Иисус был плотником?
Полковник Маклин уставился на деревянную руку, которая была очень похожа на настоящую.
– Вы полагаете, это смешно?
Мангрим удивленно посмотрел.
– Уважаемый, у меня ушло три дня, чтобы сделать это как надо! Взгляните, она весит столько же, сколько весит настоящая рука, и она держит равновесие так хорошо, что никто в жизни не догадается, что она деревянная. Я не знаю, что случилось с вашей настоящей рукой, но, я думаю, эту вы оцените по достоинству.
Полковник раздумывал, он никогда не видел ничего подобного. Деревянная рука, обтянутая узкой перчаткой и истыканная гвоздями как шкура дикобраза. – Что это, по–вашему, такое? Дырокол?
– Нет. Это, предполагается, вы должны носить,– объяснил Мангрим. – На вашем запястье. Совсем как настоящая рука. Смотрите, любой, кто взглянет на эту руку с гвоздями, воткнутыми в нее, скажет: “Ах! Что же это должна быть за адская боль!” Вы носите ее и кто–то охаивает вас за вашей спиной, а вы наносите ему удар через все лицо, и у него больше никогда не будет губ. Мангрим весело ухмыльнулся: – Я сделал ее специально для вас.