Маккефри Энн. Майор запаса

   — Спасибо за приглашение. Было бы глупо от него отказываться, — ответила Яна, стараясь говорить ровным голосом, чтобы не показать, насколько ее на самом деле заинтересовало это предложение.
   Шинид снова принялась подбирать бисер и бусинки для отделки и подозвала Банни, чтобы та оценила результат.
   Потом Эйслинг и Шинид забрали оба отреза материи, собрали свой бисер и прочие отделки, распрощались и ушли в темную морозную ночь — а Яна не успела даже обсудить с Баникой вопрос вознаграждения за шитье новой одежды.
   — Послушай, мы ведь так и не договорились об оплате за работу, — сказала она девочке.
   — Не, все нормально. Про это надо говорить потом — если тебе понравится то, что они пошьют, — объяснила Банни. — А это будет нечто, я тебе точно говорю. Эйслинг шьет так, что и во сне не приснится, а Шинид — настоящая чародейка насчет бисерного шитья и всяких отделок. Не бойся, они ни за что не испортят такую прекрасную материю! Ой, Яна, у меня в жизни никогда не было такой чудесной ткани на праздничное платье! — Глаза девочки сияли. — Мне нечем тебя отблагодарить...
   — Ну что ты, в самом деле! Напротив, это я должна благодарить тебя за помощь, Баника. Но, послушай, ведь лэтчки совсем скоро, правда? Успеют ли они пошить нам платья в срок?
   — Непременно! — Банни снова улыбнулась. — Раз они ушли — значит, готовы взяться за работу. Яночка, у нас с тобой будут самые чудесные платья в мире!
   Диего не ожидал, что снова увидится с девчонкой из снегохода, но не мог не признаться самому себе, что в глубине души ждал ее прихода. Ну, может, и не именно ее — но он действительно ждал, что случится что-то такое... Такое, от чего ему станет легче справляться с тяжестью, которая навалилась на него после возвращения на космобазу. Диего вышел на улицу подышать свежим морозным воздухом, таким приятным после затхлого запаха казарменных помещений. Прогулка на свежем воздухе — это все-таки было хоть какое-то занятие. И еще это был единственный верный способ успокоиться и приглушить желание удавить своими руками дубоголового придурка полковника, который постоянно приставал со своими идиотскими вопросами к его отцу — хотя Диего был более чем уверен, что папа этих вопросов даже не слышит. Ну почему этот гад никак не хочет оставить папу в покое?
   — Эй, Диего! Привет! Это я, Банни, — сказала девочка приглушенным голосом, оглядываясь при этом по сторонам — как будто опасаясь, как бы кто ее не заметил.
   — Привет. Ты принесла мне пирог с напильником внутри?
   — А? Что? — не поняла Банни.
   — Так, старая шутка. Я вычитал ее в какой-то книжке. Извини. Рад тебя снова увидеть, только...
   — Слушай, я зашла только спросить, сказали тебе или еще нет...
   — Сказали мне — что? — спросил Диего. Он не собирался грубить этой девчонке, просто так уж получилось. Диего до чертиков надоели все эти дурацкие игры в догадки и полунамеки, из которых ему никак не удавалось выпутаться.
   Девочка посмотрела прямо ему в глаза, вздохнула и заговорила с ним медленно и терпеливо, как будто разговаривала с маленьким ребенком, — и Диего подумал, что, наверное, со стороны кажется, будто он ведет себя как капризное неразумное дитя. Банни сказала:
   — Моя подруга, майор Мэддок, заставила своего знакомого капитана вызвать сюда твоего Стива.
   — Правда?! — Диего замер, не веря своим ушам. — Но откуда ты знаешь?
   — Она сама мне сказала. А тебе что, до сих пор еще никто не сказал?
   — Нет. Ух ты, вот здорово! — восхитился Диего. Все, раз приезжает Стив, то теперь с ним все будет в порядке, и с папой тоже все будет в порядке. Стив сумеет во всем разобраться. Стив поверит ему, даже если не верит ни полковник, ни все остальные. И Стив сумеет прибрать к рукам этих наглых придурков, он заставит их оставить папу в покое. Диего так обрадовался этой новости, что ему даже стало страшно. А вдруг это какая-то злая шутка? Он так воспылал надеждой... Диего переспросил:
   — А это точно?
   — Точно! Я уверена на все сто! — Банни пренебрежительно передернула плечами. — Я не из тех, кто разносит пустые сплетни. Слушай, приходи к нам на лэтчки, а?
   — Лэтчки? А что это такое?
   — Такая вечеринка. На нее все приедут. Будут хорошие песни, хорошая музыка, вкусная еда, — сказала Банни, и Диего даже удивился, с каким воодушевлением она рассказывает об этой будущей вечеринке.
   — Нет, наверное, не приду, — ответил он. — У меня сейчас не то настроение, чтобы ходить на вечеринки — пока папа в таком состоянии. И я не уверен, что Джианкарло мне разрешит.
   Банни усмехнулась.
   — А ты его и не спрашивай. Если хочешь — отпросись лучше у капитана Фиске. Просто скажи ему, что майор Мэддок попросила меня тебя пригласить, и он тебя непременно отпустит, вот увидишь. Она ему нравится.
   — Правда? Ну, тогда, если у папы ничего не изменится и ничего другого не случится, я, наверное, смогу пойти. Тут все равно больше нечем заняться.
   Улыбка Баники стала еще шире.
   — Тебе понравится, это точно, — сказала она. — Увидишь там множество хороших людей, послушаешь хорошие песни.
   — Ну, наконец-то хоть что-то новенькое. Я сильно подозреваю, что никого из здешних ты бы “хорошими” не назвала. А какие у вас песни?
   — Песни, которые поют в моем народе. Мы сами их сочиняем, в них поется о нас самих и о нашей истории. Это хорошие песни.
   Если бы все было нормально, если бы Диего по-прежнему жил на корабле, и ни папа, ни он сам никогда не спускались бы на эту планету и не попадали в ту пещеру — тогда Диего, наверное, ответил бы Банике какой-нибудь остроумной шуткой или еще как-нибудь над ней посмеялся. Но теперь все, что было нормальным прежде, казалось ему пустыми детскими глупостями. Банни говорила с ним совершенно серьезно, и Диего почувствовал, что тоже должен быть с ней серьезным.
   — А на что похожи эти песни? — спросил он.
   — Ну, есть такие, которые надо петь, а еще есть такие, которые просто читают нараспев. Но во всех песнях рассказывается про то, что случалось с людьми, что происходит здесь, на нашей планете.
   — Это как в поэмах?
   — Да, наверное. Только мы называем их песнями. А что такое поэмы?
   Диего улыбнулся и сказал:
   — Подожди минутку, я сейчас.
   Он сходил в свою комнату и достал из рюкзака одну из своих любимых печатных книг. Пока Диего стоял с Баникой на улице, у него сильно замерз нос, но на такие мелочи он сейчас не обращал внимания. Вернувшись обратно, Диего открыл книгу и показал пальцем на страницу:
   — Вот эта, как мне кажется, должна тебе понравиться... — и начал читать:

 
Толпа парней гуляла
В салуне маламутском...
 

   Он прочитал ей всю поэму, от начала до конца, и Банике она явно понравилась. Потом Банни прочитала несколько своих стихотворений, которые здесь называли “песнями”. Диего не мог не признать, что стихи очень даже ничего, но почему-то постеснялся признаться, что и сам как-то пробовал сочинять. Кроме того, он вдруг вспомнил, что промерз до костей, пока стоял на заснеженной улице возле отвратительного неуклюжего здания и читал стихи девчонке, одетой как горилла.
   — Наверное, мне пора сходить и посмотреть, как там папа, — извиняясь, сказал он.
   — Ему так и не стало лучше? — поинтересовалась Баника.
   — Ему будет гораздо лучше, когда сюда приедет Стив. Ты точно не разыгрываешь меня насчет этого? Баника с достоинством покачала головой:
   — Я никогда не стала бы шутить таким, Диего. И никто из нас не стал бы.
   Потом она ушла. Диего провожал ее взглядом, пока она не села в свой снегоход, и удивлялся, как девчонке удалось заполучить в свои руки один из немногих приличных снегоходов на этом айсберге. Может быть, когда приедет Стив... Нет, нельзя так на это надеяться. Не то чтобы Диего думал, что Баника ему наврала — зачем бы ей это делать? И для чего? Но, может быть, это окажется не таким простым делом, как она думает. Может, Джианкарло не позволит Фиске послать кого-то за Стивом. Диего нравилась Баника, но она не знала так хорошо, как он, людей, которые работают на Компанию, и, наверное, даже не догадывалась, какими они могут быть ненадежными и непредсказуемыми в своих поступках. А эта Баника в самом деле славная девчонка. И она, как видно, в самом деле очень любит эту планету.

Глава 8

   Ранним, очень ранним утром, которое и утром-то можно назвать с большой натяжкой — на улице было еще совсем темно, — в дверь Яниного дома постучали. Яна мгновенно вскочила с постели и открыла дверь, пританцовывая на ходу, потому что кусачий холод от пола легко проникал сквозь носки. За дверью стояла Шинид.
   — Я разожгу твою печку, — с порога сказала Шинид, расстегиваясь и снимая теплую парку. — Тебе надо съесть чего-нибудь горячего. Знаешь, иногда мне кажется, что перед весной морозы даже сильнее, чем в середине зимы. Все равно, сегодня прекрасный день, чтобы проверить мои ловушки.
   Пока Шинид занималась печкой — разгребала угли и подкладывала дрова, наливала в котелок воду из термоса, — Яна надевала на себя целую кучу одежек, которые, как она полагала, будут не лишними во время сегодняшней долгой прогулки.
   — А ч-ч-что.., п-п-попада-й-йется в эти твои ловуш-ш-шки? — спросила Яна, отчаянно стуча зубами от холода. Она до сих пор сильно удивлялась, как при таких зубодробительных морозах местным жителям удается сохранить в целости все зубы — ее собственные, казалось, прямо сейчас раскрошатся на мелкие кусочки.
   — Что придет — то и попадется, — ответила Шинид, добродушно улыбаясь.
   — Да, неплохой ответ. Только мне все равно ничего не понятно.
   — Сейчас как раз хорошее время для того, чтобы пойти и посмотреть, — только и сказала Шинид, но и теперь для Яны ничего не прояснилось. — В это время года некоторым больше хочется не жить, а умереть.
   — И как, интересно, ты определишь, кому чего хочется?
   — Увидишь. Вот, на, выпей это!
   Яна была совсем не против выпить чего-нибудь горяченького. Она обхватила чашку ладонями и осторожно, бережно поднесла ее поближе к щеке, чтобы отогреть над горячим паром озябшее лицо. Как она ни старалась получше завернуться в одеяла перед сном, голова все равно оказалась снаружи и под утро лицо совсем замерзло.
   Кроме напитка, Шинид разогрела еще овсяной каши и, наполнив одну мисочку, подала Яне, сказав при этом с улыбкой:
   — Эйслинг меня уже покормила. Ни за что не отпускает меня по утрам из дому, пока я не позавтракаю.
   Яна улыбнулась в ответ, на мгновение проникшись к Шинид белой завистью — здорово, что у Шинид есть подруга, которая так о ней заботится. Вскоре, съев горячий завтрак, Яна была полностью готова отправляться в дорогу. Шинид залила огонь в печи, чтобы остались только угли, от которых снова можно будет разжечь огонь, когда Яна вернется домой. Когда обе женщины вышли на улицу, кошка Клодах тоже выскочила вместе с ними и убежала куда-то по своим кошачьим делам.
   — А у вас есть такая кошка? — спросила Яна у Шинид, усаживаясь на нарты. Шинид хмыкнула.
   — Ни у кого нет кошек Клодах. Наоборот, это у них есть мы.
   Яна без разговоров согласилась с таким определением и закуталась в теплое меховое покрывало до самых глаз. А Шинид прикрикнула на вожака своей упряжки — крупную, лохматую, пятнистую суку по кличке Элис Би.
   Пока Яна и Шинид быстро проносились по главной улице Килкула, навстречу им не попалось ни единого человека, хотя окна в некоторых домах светились. Очень скоро Шинид с Яной доехали до леса, и Шинид направила свою упряжку налево, вниз по длинному пологому склону, за которым открывалась необъятная заснеженная равнина. То там, то тут Яна замечала торчавшие из-под толстого снежного покрова верхушки квадратных столбиков, как будто от изгородей. Яна подумала, что, наверное, как раз здесь, на этих огороженных участках, жители поселка выращивают урожай во время короткого здешнего лета.
   Когда Яна увидела, как бежавшие впереди собаки внезапно как будто провалились в никуда, у нее хватило времени только на то, чтобы покрепче ухватиться за обод нарт — и тут они, нисколько не сбавляя скорости, резко нырнули носом вниз.
   Собаки проломились сквозь заросли редкой убогой растительности, которую Яна заметила еще во время первой поездки с Баникой вдоль берегов замерзшей речки. Потом кусты закончились, и снежная равнина снова стала гладкой. Может, это была еще одна замерзшая река? Их здесь так много... Когда нарты взлетели вверх по крутому склону противоположного берега, Яна поняла, что ее догадка оказалась правильной. Заледеневший кустарник сменился редкими деревьями, которых постепенно становилось все больше по мере того, как Шинид вела свою упряжку по выбранному маршруту. Дорога вела чуть вверх по какому-то склону, потом еще раз нырнула вниз. Они пересекли еще один открытый участок, потом снова въехали в лес, а Шинид все заворачивала налево, в сторону постепенно становившегося все светлее и светлее неба на востоке.
   Раз или два острый взгляд Яны ловил в отдалении отблески света, и тогда же до нее доносился слабый запах дыма. Собаки то и дело заливисто лаяли — похоже, исключительно из чистого удовольствия. Шинид смеялась и подгоняла их бежать быстрее.
   Они ехали примерно около часа, то въезжая в лес, то снова выезжая на равнину, прежде чем добрались до маленькой хижины, возле которой Шинид велела Элис Би остановиться. Скорее, это была даже не хижина, а нечто вроде примитивного навеса на опорах. Вылезая из нарт, Яна обратила внимание на то, что на этот раз она замерзла во время поездки гораздо меньше, чем раньше. Никак нельзя было сказать, что холод пробрал ее до костей. Наверное, она постепенно начинает привыкать к климату этой ледяной планеты. Может, до наступления лета она настолько приспособится к холоду, что потом никакая температура выше абсолютного нуля уже не будет ей страшна?

***

   Яна помогла Шинид освободить собак из упряжи, они вместе проверили собакам лапы и привязали животных к стойкам навеса. Потом Шинид закинула себе на спину большой мешок, на котором Яна по дороге сидела, как на подушке. Еще один мешочек, поменьше, предназначался для Яны. Шинид достала из нарт какой-то длинный сверток, внутри которого оказалось три копья с острыми металлическими наконечниками и еще одно своеобразное копье, древко которого заканчивалось устрашающего вида зазубренным крюком. Яна подумала, что это, наверное, мог быть гарпун, хотя надо было признаться, что ничего похожего на это орудие ей раньше видеть не приходилось. Вместе с оружием были запакованы также две сумки и приличных размеров рогулька с резинкой, в которой Яна опознала гигантскую рогатку.
   — Пользовалась когда-нибудь такой штукой? — спросила Шинид, подавая Яне рогатку.
   — Детство мое прошло в таких местах, где на подобные игрушки смотрели весьма неодобрительно, — призналась Яна. Она покрутила в руках рогатку и отдала ее Шинид.
   Шинид усмехнулась.
   — А держишь ты ее так, будто знаешь, как с этим управляться.
   — Ничего, этому легко научиться, — сказала Яна и взяла сумку, на которую указала ей Шинид. В сумке оказались маленькие камешки для стрельбы. — А что в другой? Еще одна рогатка, для тебя?
   Шинид сказала, взвешивая в руке вторую сумку:
   — Вроде того. Здесь парные камни. Каждая пара связана недлинной веревкой. Берешь за веревку и раскачиваешь камни в разных направлениях, а когда раскачаешь достаточно, раскручиваешь по кругу над головой и в нужный момент отпускаешь шнурок — камни летят и опутывают ноги того, кого ты хочешь свалить наземь.
   — Я пару раз видела такое устройство. Причем там, где меньше всего можно было этого ожидать.
   Упаковав свой заплечный мешок, Шинид пошла к навесу, забралась внутрь и вышла, неся с собой две пары снегоступов. Одну пару она протянула Яне. Яна прикрепила овальные плетенки к ботинкам, Шинид — тоже, и, поскольку теперь обе были полностью готовы выступать, Шинид повела ее в глубь леса, слабо освещенного восходящим солнцем.
   Яне показалось, что шли они примерно около получаса, прежде чем Шинид остановилась и присела, укрываясь за вечнозеленым кустарником. Отодвинув в сторону развесистые ветви, Шинид достала из-под куста самую причудливую плетеную штуковину изо всех, которые Яна когда-либо видела, причем более узкий конец этой штуки был вывернут внутрь. Внутри сетки обнаружилось два серых длинноухих животных довольно приличного размера, весьма похожих на кроликов.
   — Спасибо, друзья, — пробормотала Шинид и двумя точными, быстрыми движениями свернула обоим зверькам шеи.
   Яна застыла в изумлении.
   — Неужели они до сих пор не были мертвы? — спросила Яна. Это поразило ее даже сильнее, чем быстрая расправа Шинид с попавшимися в ловушку животными.
   Шинид пожала плечами.
   — Он пришли сюда, чтобы умереть, — и Шинид стала что-то негромко бормотать себе под нос, но Яне показалось, что в этом неразборчивом бормотании она различает слова. Бормоча, Шинид быстро достала из кармана куртки шнурок, обвязала им ноги зверьков и подвесила обе тушки на специальный крючок, приделанный к низу ее заплечного мешка.
   Затем, все еще не прекращая своего странного бормотания, Шинид насыпала внутрь причудливой сетки-ловушки горсть каких-то комочков — по-видимому, приманку — и поместила ловушку обратно под куст. Яна уже успела сообразить, что обреченные зверьки забираются в сетку через хитроумно вывернутую внутрь горловину ловушки, через которую, очевидно, невозможно выбраться обратно. Принцип действия этой ловушки оказался таким же, как у рыболовной верши, в которую рыба заплыть может, а выплыть — уже нет.
   — Значит, ты ловишь зверей живьем? — спросила Яна, когда Шинид замолчала. У Яны создалось странное впечатление, что этим своим бормотанием Шинид как будто отправляла своеобразную заупокойную службу по погибшим зверькам. Шинид кивнула:
   — Да, наши ловушки не убивают. Так здесь принято. Но из-за этого я должна осматривать все ловушки каждые три-четыре дня, чтобы пойманные звери не изголодались.
   Яна, удивляясь, покачала головой.
   — Ты говорила, сейчас хорошее время, чтобы умирать. Значит, эти кролики попались в ловушку специально и ждали, чтобы ты их убила?
   — Это же очевидно, — ответила Шинид и пошла дальше, сильно забирая налево.
   Они проверили по пути еще десяток точно таких же ловушек, и Яна теперь несла часть добычи. И вдруг Шинид подняла руку, подавая Яне знак двигаться тише, и стала осторожно красться в сторону густых зарослей. Она так аккуратно раздвинула руками ветви, что с них даже не попадали снежные шапки, и заглянула в просвет. Потом кивнула Яне, чтобы та тоже подошла и посмотрела. Яна подкралась поближе и увидела сквозь маленькое окошко между ветвей крупного королевского оленя. Он стоял на трех ногах — четвертая была явно сломана и беспомощно свисала, изгибаясь в сторону под не правильным углом. Олень пощипывал тонкие ветви ближайших кустов. Там, где он топтался, подбираясь к пище, снег превратился в грязное крошево.
   Шинид двинулась назад, жестом велев Яне оставаться на месте и не шевелиться. Потом она тихонько скинула свой заплечный мешок, осторожно положила его прямо на снег и, с копьем в одной руке, стала подкрадываться к зверю, огибая поляну. Яна проследила взглядом, как охотница скрылась в густом подлеске. Потом Яна услышала шумный выдох, жужжание летящего копья, короткий стук, когда острие копья вонзилось в цель — а потом послышался громкий треск ломающегося кустарника.
   — Все, Яна, иди сюда! — не таясь более, крикнула Шинид, и Яна побежала к ней, огибая кусты. Копье торчало из середины оленьего лба, наконечник вонзился точно между глаз благородного животного.
   — Шкура у него — просто прелесть, — сказала Шинид, поглаживая рукой в рукавице по спине и бокам упавшего животного.
   — Я правильно понимаю — это не одна из ваших ловушек? — спросила Яна, присев рядом с охотницей и осматривая вытоптанную оленем прогалину.
   — Нет, это не ловушка. Но я часто видела молоденьких оленей в таких вот местах.
   — Ты — великий охотник, Нимрод! — с восхищением признала Яна, рассмотрев, на какую глубину ушел в голову оленя копейный наконечник. — Вот так бросок!
   — Смысл в том, что дичь надо убивать, причиняя ей как можно меньше боли. В черепе оленя самые тонкие кости — как раз между глазами. Минуты не проходит после того, как копье попадет вот сюда — и олень мертв. Чего ему и хотелось — при таком вот переломе, — Шинид показала на сломанную ногу оленя. — Однако это случилось с ним всего день или два назад. Обломки костей даже не успели как следует замерзнуть. Ну а еще — когда попадаешь в голову, вся шкура остается целой. Так, пора браться за дело. Нам предстоит здорово потрудиться.
   Яна снова удивилась — Шинид попросила ее помочь оттащить оленью тушу подальше от небольшой прогалины, где она сейчас лежала.
   — Скоро весна, и ни к чему, чтобы здесь оставался запах смерти — лужайка может понадобиться для другого.
   Они вдвоем освежевали оленя. Это занятие показалось Яне не таким неприятным, как расчленение неизвестных чужепланетных животных — занятие, которое входило в ее обязанности во время исследовательских экспедиций на недавно открытые Компанией планеты. Шинид разделывала оленя аккуратно и споро. Ее точные, выверенные движения даже показались Яне чем-то вроде еще одного местного охотничьего ритуала. Требуху Шинид уложила в мешок, очевидно, предназначенный как раз для таких нужд. Вынув печень, Шинид сказала:
   — А этим мы пообедаем. Но пока давай-ка приберем все остальное в такое место, где до мяса никто не смог бы добраться. — И они подвесили мешок с требухой и оленью тушу к крепким веткам, высоко над землей. Туша уже успела закоченеть от мороза. — Потом мы за этим вернемся. Пошли, надо закончить обход ловушек.
   И они пошли дальше по охотничьей тропе Шинид — впереди шла охотница, Яна — за ней. Осмотрев еще несколько ловушек, в которых оказалось еще несколько живых зверьков и двое уже умерших, Шинид объявила, что пришло время пообедать. Она соорудила небольшой костерок, разрезала оленью печень на ломтики и принялась поджаривать их, нанизав на заостренные прутики.
   От готовящейся пищи исходил очень приятный запах, и вкус кушанья не обманул ожиданий. Когда они закончили обедать, Яна облизала все пальцы и засунула под парку, чтобы вытереть насухо тканью рубашки. Шинид нагрела ковшик воды и заварила чай, который они с удовольствием выпили, по очереди передавая друг другу ковшик.
   Яна сказала:
   — Ну... Ну, пока все животные, что нам попадались, выглядели вполне обыкновенно — в давние дни эти виды населяли самые северные области Земли. Я, признаться, надеялась, что мы увидим что-нибудь более экзотическое.
   Шинид скосила на нее глаза и, загадочно улыбнувшись, сказала — Солнце еще высоко...
   — Послушай, Шинид, а эти пресноводные тюлени когда-нибудь попадались в твои ловушки? — Этот невинный с виду вопрос вызвал у Шинид такое яростное негодование, что Яна, не понимая, в чем дело, тотчас же принялась извиняться:
   — Я, наверное, что-то не то сказала? Но ты ведь сама спрашивала, не видела ли я тюленей!
   — Вы видели тюленя, мадам, — значит, вам оказана большая честь, — в голосе и поведении Шинид ясно ощущалась угроза.
   Яна развела руками и принужденно рассмеялась.
   — Прости. Только не нужно, пожалуйста, забивать мне рот землей за мои необдуманные слова! Наверное, эти тюлени какие-то особенные?
   — Весьма, — недвусмысленно сказала Шинид. Потом она почти сразу успокоилась, снова заулыбалась, ее напряженные мышцы расслабилась. — Тюлени Сурса — самые необыкновенные животные на свете. На земле они могут выглядеть совсем как обычные тюлени, однако на самом деле они — порождение этой планеты, и их нужно защищать и охранять. Очень немногие люди удостоились чести видеть тюленя Сурса, — неожиданно Шинид широко улыбнулась, ее внимательные глаза встретились с глазами Яны. — Но ты видела тюленя. Значит, ты достойна этой чести, — повторила она еще раз, явно довольная этим.
   — Можешь на меня рассчитывать, — с жаром сказала Яна.
   Шинид встала, тщательно забросала снегом остатки маленького костра, и они отправились дальше.
   Они проверили еще девять ловушек, и во многих из них были пойманные зверьки. От вида их роскошных шкурок глаза Шинид радостно вспыхивали. Потом Яна заметила, что Шинид стала забирать немного вправо. Наверное, пришло время возвращаться домой. Во всяком случае, Яна очень надеялась, что это так. Мышцы ее спины и ног начали бурно возражать против такой долгой прогулки. И хотя по отдельности каждое из пойманных животных весило не так уж много, у Яны в мешке было уже не меньше полутора десятков тушек. А ноги сильно устали от непривычной ходьбы в снегоступах.
   Яна не жаловалась, но тем не менее она действительно начала уставать. При этом она не переставала удивляться своей выносливости — проходила целый день, да еще и таскала на себе такую тяжесть. Сразу после выписки из госпиталя на “Андромеде” ни на что подобное она не была способна. Здоровый образ жизни в естественных, примитивных условиях, на свежем, чистом воздухе, здоровая натуральная пища — все это вместе лечило так действенно, что ни в какое сравнение не шло со средствами современной медицины Интергала.
   Яна услышала громкий треск почти одновременно с Шинид, которая при этом звуке тотчас же упала на колени. Яна тоже присела пониже и с удивлением стала смотреть, как Шинид осторожно поползла вперед. Шинид подала Яне знак следовать за ней и при этом велела производить как можно меньше шума. Яна показала, что и она умеет неслышно подкрадываться к дичи — ей случалось выслеживать диких зверей в те времена, когда она работала в исследовательских экспедициях. Она поползла так же бесшумно, как и Шинид. Треск все не прекращался, и к этому треску присоединился звучный топот. Шинид снова выдвинулась вперед, ступая с превеликой осторожностью, и забралась в заросли кустарника, который рос здесь повсюду. Яна последовала за ней. Ветви кустарника беззвучно сомкнулись за ее спиной. Вместо того, чтобы пробираться дальше сквозь заросли, Шинид, стоя на коленях, принялась осторожно раздвигать руками нижние ветки, проделывая отверстие в стене кустарника, через которое можно было бы смотреть. Она кивнула Яне, чтобы та подбиралась поближе. Притаившись рядом с Шинид, Яна заглянула в просвет и почти ясно увидела нечто вроде берега замерзшей реки. Стараясь не шуметь, она получше раздвинула загораживавшие вид ветки и, взглянув еще раз, едва сумела сдержать возглас изумления.