Страница:
Шон с подозрением переводил взор с одного взрослого на другого.
– Да это они просто так, – прошептала ему Сорка, – треплются…
Шон недоверчиво хмыкнул.
– Что касается меня, – объявил он, вставая, – то я собираюсь завтра встать до рассвета. Самое лучшее время. Застанем дракончиков за едой, и сразу станет ясно, где чье гнездо.
– Точно, – сказала Сорка, поднимаясь.
Пока ребята ходили на разведку, Тиллек растянул на берегу, в укромном местечке, комфортабельные палатки. Термоодеяла, сшитые попарно, служили прекрасными спальными мешками, и Сорка с превеликим удовольствием забралась в один такой мешок. Граф – похоже, даже не проснувшись – удобно устроился у нее в изголовье.
Пробудилась она от настойчивого посвистывания дракончика.. Взрослые еще храпели, но когда глаза Сорки немного привыкли к предрассветному полумраку, она увидела, что Шон уже встал. Заметив, что девочка не спит, он молча, кивком головы, указал ей на запад. Затем, тихонько подобравшись к погасшему костру, мальчик выбрал что-то из мешков с припасами и засунул себе за пазуху.
После того, как Шон ушел, Сорка тоже подсела к костру. Она оставила взрослым записку о том, что они с Шоном отправились проверять гнезда и собираются вернуться, когда рассветет. Она взяла с собой пару бутербродов и красный плод из тех, что они собрали вчера на ужин. А потом она пошла по берегу, к гнездам, откусывая на ходу от сочного аппетитного плода, словно это было спелое земное яблоко.
Вчера она сложила возле гнезд маленькие пирамидки из белых, обкатанных морем камней. Первые две девочка нашла без всякого труда. Удостоверившись, что это и вправду гнезда зеленых самок, Сорка поспешила дальше – к тому гнезду, которое показалось ей золотым. Уже начинало светать, и она хотела по возможности незаметно понаблюдать за дракончиками из кустов. Это было чудесно – идти одной по пустынному берегу, на который еще никогда не ступала нога человека. Мысль о том, что она тут самая-самая первая, придавала всему вокруг какое-то особое неповторимое очарование. Ее прежнее желание дать какому-нибудь месту свое имя сменилось мечтой найти самый красивый уголок на Перне. А еще лучше, если бы колонисты, в награду за какие-то необыкновенные успехи Сорки (девочка и сама не могла придумать, что бы это могли быть за успехи) решили бы назвать ее именем гору, или реку, или долину.
Сорка так размечталась, что чуть не налетела в темноте на недостроенную вчера пирамиду. Еще немного, и она могла бы раздавить яйца. Но в последний момент Граф тревожно заверещал, и трагедии не произошло.
Девочка благодарно погладила дракончика по голове. Если бы она и хотела что-то изменить в Графе, так это только подарить ему способность разговаривать. Она уже понимала смысл большинства издаваемых Графом звуков. Понимала она и то, что другие дракончики говорят своим хозяевам. И все-таки это было бы чудесно – поговорить с ними на понятном им обоим языке! Но кто-то из биологов сказал ей, что раздвоенный язык не годится для человеческой речи… А что касается размеров… Граф хорош и так. Будь дракончик хоть немного больше, он не поместился бы у нее на плече.
Стоит, пожалуй, поговорить с кем-нибудь из дельфинеров. Как-то же они ухитряются беседовать со своими подопечными на самые отвлеченные темы… Может, и дракончики окажутся не глупее дельфинов. Вон как лихо они расправились с более крупными и сильными вейриями! Даже адмирал Бенден обратил на это внимание…
Первые лучи восходящего солнца осветили облака, и кружащиеся в воздухе дракончики встретили их радостным хором. Сорка, притаившаяся в кустах, отлично все видела. Только золотая самка подлетела к гнезду. Остальные – голубые, бронзовые и коричневые – держались на почтительном расстоянии от кладки. Теперь девочка могла наглядно убедиться в разнице размеров дракончиков. Золотая самка была самой крупной: почти на два пальца выше, чем бронзовые, ближе всех подходившие к ней по размеру. Впрочем, следует отметить, что пара коричневых почти им не уступала. Голубые явно были самыми маленькими. Они суетились на берегу, копаясь в кучах выброшенных приливом водорослей, пренебрежительно откидывая в сторону одни, с довольным писком волоча к гнезду другие. В то время, как голубые трудились, бронзовые и коричневые, как казалось девочке, что-то оживленно обсуждали. Но вот кольцо водорослей вокруг гнезда замкнулось, и сразу же еще мгновение назад болтавшие друг с другом дракончики устремились к морю за всякой съедобной живностью. Точь-в-точь как в тот раз, когда вылупился Граф.
С повелительным криком золотая королева тоже устремилась к морю. Ее последние остававшиеся у гнезда разноцветные подданные сломя голову кинулись за ней. Какой-то миг они черными силуэтами повисли над океаном, а потом дружно бросились вниз. Сорка даже заморгала от изумления – так быстро все произошло.
И тут ей в голову пришла идея. Если птенцы действительно вот-вот проклюнутся, и если удастся принести яйцо в лагерь – и вовремя! – то у Бэй Харкенон появится вполне реальная возможность заполучить своего собственного дракончика. Очень милая женщина эта Бэй, и вовсе не такая зануда, как многие взрослые. Почему бы ей не помочь…
Сорка не стала долго думать. Выскочив из своего укрытия, она подскочила к гнезду и схватила первое попавшееся, лежащее с самого верха, яйцо. И сразу же кинулась наутек.
Она еле-еле успела снова добраться до кустов. Дракончики вернулись, и теперь их, похоже, стало даже больше, чем раньше. Золотая самка приземлилась рядом со своими драгоценными яйцами, а бронзовые, коричневые и голубые бросали беспомощно трепыхающуюся рыбу внутрь очерченного водорослями круга. Зазвенел приветственный хор, и Сорка, разрываясь между желанием поглазеть на удивительное зрелище рождения новых дракончиков и необходимостью поскорее добраться до лагеря, поползла прочь. Яйцо она засунула под свитер, к животу – и тепло, и безопасно.
– Не вздумай даже пискнуть, – прошипела она Графу, возжелавшему, похоже, присоединиться к хору своих диких собратьев. – Эта золотая фурия разорвет меня на части!
Дракончик, похоже, понял грозящую девочке опасность. Во всяком случае, охота петь у него явно пропала.
Сорка ползла, пока не оказалась на участке берега, где можно было встать, не рискуя, что ее заметят. Поднявшись на ноги, девочка, спотыкаясь и порой чуть не падая, опрометью помчалась к лагерю. Граф кружил над ее головой.
В боку у нее кололо. Воздуха не хватало. Ну где же лагерь?! Позади осталась уже вторая пирамидка… или только первая?.. Сорка споткнулась, и Граф пронзительно и тревожно заверещал. Не радостно и весело, как кричали петухи на ферме ее отца, а надрывно, словно предупреждая о страшной и неотвратимой беде. Дракончик впился когтями девочке в плечо и, отчаянно махая крыльями, помог ей удержаться на ногах.
Тревожные крики Графа мигом разбудили раскинувшийся буквально за соседними кустами лагерь. Первым, путаясь в спальнике, вскочил Джим Тиллек. За ним – Пол и Бэй.
Не отвечая на удивленные вопросы Тиллека, Сорка, шатаясь, подбежала к микробиологу и сунула ей в руки драгоценное яйцо. В тот же миг послышался громкий треск, и первая трещина пересекла пятнистую поверхность гладкой блестящей скорлупы.
– Держите, – тяжело дыша, сказала Сорка. – Это вам.
Инстинктивно Бэй попыталась вернуть яйцо Сорке, но девочка, словно не видя протянутых к ней рук, уже рылась в вещевых мешках.
– Сорка! – неуверенно позвала Бэй. – Оно же трескается! Что мне с ним делать?
– Сейчас появится птенец, – отозвалась девочка таким тоном, словно кто-то мог в этом сомневаться. – Вот, – она протянула Бэй разломанный на мелкие кусочки белковый бисквит, – покормите его, когда он вылезет. Пол, капитан, посмотрите, нет ли чего съестного вон в той куче водорослей. Поработайте немного бронзовыми. Посмотрите, что будет брать Граф.
– Оно треснуло! – закричала Бэй. – Уже появилась головка! Сорка!
Что мне теперь делать?!
Двадцать минут спустя чистое утреннее солнце освещало четверку усталых, но очень довольных собой людей. А в руках не верящей своему счастью Бэй уютно устроилась маленькая золотая королева. Она лежала, вытянув головку и нежно обхватив передними лапками руку женщины. Если прислушаться, можно было различить тихое и удовлетворенное посвистывание – почти как храп. Время от времени Бэй, не в силах удержаться, поглаживала дракончика по спинке. Затаив дыхание, она любовалась нежной, такой восхитительно приятной на ощупь кожей, сильными и одновременно изящными коготками, полупрозрачными крыльями и длинным, обвивающимся вокруг ее запястья, хвостом.
Джим Тиллек развел костер и вскоре уже предлагал всем желающим горячего чаю.
– Наверно, стоит вернуться к гнезду, – неохотно сказала Сорка. Надо бы посмотреть…
– Посмотреть, может, кому-то из птенцов не удалось избежать зубов хищника, – закончил за нее Джим. – Сперва ты поешь…
– Потом будет слишком поздно.
– Мне кажется, – твердо сказал Тиллек, – что уже слишком поздно. Ты и так сегодня много сделала.
– По-моему, – вставил Пол, показывая на влюбленно глядящую на свое золотое сокровище Бэй, – ни у кого из биологов больше нет своего дракончика. Как это ни парадоксально.
– Так всегда бывает, – пожал плечами Джим и, указав черпаком в сторону, спросил: – Интересно, а что мы вон там имеем?
По берегу к ним приближался Шон.
– И он что-то несет. Сорка, у тебя глаза молодые, ты не видишь, что именно?
– Может, еще яйца? – предположила девочка. – Тогда и у вас с Полом будет по дракончику.
– Я, честно говоря, склонен несколько сомневаться в альтруизме нашего юного друга, – сухо сказал Пол. Сорка покраснела. – Да ладно тебе, – поспешил успокоить он девочку. – Это же я не в укор. Дело просто в разнице темперамента и подхода к жизни…
– В любом случае, это что-то крупное, – сказала Сорка. – И его дракончики, похоже, очень возбуждены. Нет, – тут же поправилась она. – Они расстроены! На ее плече Граф, подняв голову, издал короткую пронзительную трель. Коричневые ответили и, услышав этот ответ, бронзовый сразу поник и даже вроде бы застонал. Девочка утешающе погладила его по спинке, и дракончик благодарно ткнулся носом ей в ладонь. Девочка чувствовала, как напряглись его мышцы, как судорожно сжались коготки. В который уже раз она с благодарностью подумала о своей маме, предусмотрительно подшившей плотную ткань на плечи ее куртки. Вскоре все увидели, что Шон нес небольшой узелок – нечто завернутое в большие листья и туго перевязанное тонкой гибкой лианой. Мальчик выглядел усталым.
Подойдя прямо к биологам, он положил сверток к их ногам.
– Вот вам. Двое. Один – почти не тронутый. И несколько зеленых яиц. Пришлось изрядно полазить, пока их нашел. Змей там – просто море.
– Спасибо, Шон, – наклонил голову Пол. – Большое спасибо. А эти двое… – он показал на сверток, – они из золотого гнезда?
– Ну, разумеется, – фыркнул Шон. – Зеленые редко проклевываются.
Они – пища змей. Я еле успел, – он вызывающе поглядел на Сорку.
– Она тоже успела, – перехватив его взгляд, сказал Джим Тиллек.
Он показал в сторону Бэй.
Только тут мальчик заметил спящего золотого дракончика. Выражение удивления, восхищения, зависти, беспокойства, сменяя друг друга, промелькнули на его лице.
– Ты все сделал правильно, – не поднимая глаз, пробормотала Сорка.
– А я… я не принесла того, за чем нас посылали.
Шон хмыкнул. У него над головой коричневые безумным стаккатто щелчков и попискиваний, перемежающихся шипением, делились с Графом последними новостями. Затем, видимо, рассказав все самое интересное, они втроем уселись на камушке неподалеку и, расправив крылья, принялись греться в лучах восходящего солнца.
Глава 7
– Да это они просто так, – прошептала ему Сорка, – треплются…
Шон недоверчиво хмыкнул.
– Что касается меня, – объявил он, вставая, – то я собираюсь завтра встать до рассвета. Самое лучшее время. Застанем дракончиков за едой, и сразу станет ясно, где чье гнездо.
– Точно, – сказала Сорка, поднимаясь.
Пока ребята ходили на разведку, Тиллек растянул на берегу, в укромном местечке, комфортабельные палатки. Термоодеяла, сшитые попарно, служили прекрасными спальными мешками, и Сорка с превеликим удовольствием забралась в один такой мешок. Граф – похоже, даже не проснувшись – удобно устроился у нее в изголовье.
Пробудилась она от настойчивого посвистывания дракончика.. Взрослые еще храпели, но когда глаза Сорки немного привыкли к предрассветному полумраку, она увидела, что Шон уже встал. Заметив, что девочка не спит, он молча, кивком головы, указал ей на запад. Затем, тихонько подобравшись к погасшему костру, мальчик выбрал что-то из мешков с припасами и засунул себе за пазуху.
После того, как Шон ушел, Сорка тоже подсела к костру. Она оставила взрослым записку о том, что они с Шоном отправились проверять гнезда и собираются вернуться, когда рассветет. Она взяла с собой пару бутербродов и красный плод из тех, что они собрали вчера на ужин. А потом она пошла по берегу, к гнездам, откусывая на ходу от сочного аппетитного плода, словно это было спелое земное яблоко.
Вчера она сложила возле гнезд маленькие пирамидки из белых, обкатанных морем камней. Первые две девочка нашла без всякого труда. Удостоверившись, что это и вправду гнезда зеленых самок, Сорка поспешила дальше – к тому гнезду, которое показалось ей золотым. Уже начинало светать, и она хотела по возможности незаметно понаблюдать за дракончиками из кустов. Это было чудесно – идти одной по пустынному берегу, на который еще никогда не ступала нога человека. Мысль о том, что она тут самая-самая первая, придавала всему вокруг какое-то особое неповторимое очарование. Ее прежнее желание дать какому-нибудь месту свое имя сменилось мечтой найти самый красивый уголок на Перне. А еще лучше, если бы колонисты, в награду за какие-то необыкновенные успехи Сорки (девочка и сама не могла придумать, что бы это могли быть за успехи) решили бы назвать ее именем гору, или реку, или долину.
Сорка так размечталась, что чуть не налетела в темноте на недостроенную вчера пирамиду. Еще немного, и она могла бы раздавить яйца. Но в последний момент Граф тревожно заверещал, и трагедии не произошло.
Девочка благодарно погладила дракончика по голове. Если бы она и хотела что-то изменить в Графе, так это только подарить ему способность разговаривать. Она уже понимала смысл большинства издаваемых Графом звуков. Понимала она и то, что другие дракончики говорят своим хозяевам. И все-таки это было бы чудесно – поговорить с ними на понятном им обоим языке! Но кто-то из биологов сказал ей, что раздвоенный язык не годится для человеческой речи… А что касается размеров… Граф хорош и так. Будь дракончик хоть немного больше, он не поместился бы у нее на плече.
Стоит, пожалуй, поговорить с кем-нибудь из дельфинеров. Как-то же они ухитряются беседовать со своими подопечными на самые отвлеченные темы… Может, и дракончики окажутся не глупее дельфинов. Вон как лихо они расправились с более крупными и сильными вейриями! Даже адмирал Бенден обратил на это внимание…
Первые лучи восходящего солнца осветили облака, и кружащиеся в воздухе дракончики встретили их радостным хором. Сорка, притаившаяся в кустах, отлично все видела. Только золотая самка подлетела к гнезду. Остальные – голубые, бронзовые и коричневые – держались на почтительном расстоянии от кладки. Теперь девочка могла наглядно убедиться в разнице размеров дракончиков. Золотая самка была самой крупной: почти на два пальца выше, чем бронзовые, ближе всех подходившие к ней по размеру. Впрочем, следует отметить, что пара коричневых почти им не уступала. Голубые явно были самыми маленькими. Они суетились на берегу, копаясь в кучах выброшенных приливом водорослей, пренебрежительно откидывая в сторону одни, с довольным писком волоча к гнезду другие. В то время, как голубые трудились, бронзовые и коричневые, как казалось девочке, что-то оживленно обсуждали. Но вот кольцо водорослей вокруг гнезда замкнулось, и сразу же еще мгновение назад болтавшие друг с другом дракончики устремились к морю за всякой съедобной живностью. Точь-в-точь как в тот раз, когда вылупился Граф.
С повелительным криком золотая королева тоже устремилась к морю. Ее последние остававшиеся у гнезда разноцветные подданные сломя голову кинулись за ней. Какой-то миг они черными силуэтами повисли над океаном, а потом дружно бросились вниз. Сорка даже заморгала от изумления – так быстро все произошло.
И тут ей в голову пришла идея. Если птенцы действительно вот-вот проклюнутся, и если удастся принести яйцо в лагерь – и вовремя! – то у Бэй Харкенон появится вполне реальная возможность заполучить своего собственного дракончика. Очень милая женщина эта Бэй, и вовсе не такая зануда, как многие взрослые. Почему бы ей не помочь…
Сорка не стала долго думать. Выскочив из своего укрытия, она подскочила к гнезду и схватила первое попавшееся, лежащее с самого верха, яйцо. И сразу же кинулась наутек.
Она еле-еле успела снова добраться до кустов. Дракончики вернулись, и теперь их, похоже, стало даже больше, чем раньше. Золотая самка приземлилась рядом со своими драгоценными яйцами, а бронзовые, коричневые и голубые бросали беспомощно трепыхающуюся рыбу внутрь очерченного водорослями круга. Зазвенел приветственный хор, и Сорка, разрываясь между желанием поглазеть на удивительное зрелище рождения новых дракончиков и необходимостью поскорее добраться до лагеря, поползла прочь. Яйцо она засунула под свитер, к животу – и тепло, и безопасно.
– Не вздумай даже пискнуть, – прошипела она Графу, возжелавшему, похоже, присоединиться к хору своих диких собратьев. – Эта золотая фурия разорвет меня на части!
Дракончик, похоже, понял грозящую девочке опасность. Во всяком случае, охота петь у него явно пропала.
Сорка ползла, пока не оказалась на участке берега, где можно было встать, не рискуя, что ее заметят. Поднявшись на ноги, девочка, спотыкаясь и порой чуть не падая, опрометью помчалась к лагерю. Граф кружил над ее головой.
В боку у нее кололо. Воздуха не хватало. Ну где же лагерь?! Позади осталась уже вторая пирамидка… или только первая?.. Сорка споткнулась, и Граф пронзительно и тревожно заверещал. Не радостно и весело, как кричали петухи на ферме ее отца, а надрывно, словно предупреждая о страшной и неотвратимой беде. Дракончик впился когтями девочке в плечо и, отчаянно махая крыльями, помог ей удержаться на ногах.
Тревожные крики Графа мигом разбудили раскинувшийся буквально за соседними кустами лагерь. Первым, путаясь в спальнике, вскочил Джим Тиллек. За ним – Пол и Бэй.
Не отвечая на удивленные вопросы Тиллека, Сорка, шатаясь, подбежала к микробиологу и сунула ей в руки драгоценное яйцо. В тот же миг послышался громкий треск, и первая трещина пересекла пятнистую поверхность гладкой блестящей скорлупы.
– Держите, – тяжело дыша, сказала Сорка. – Это вам.
Инстинктивно Бэй попыталась вернуть яйцо Сорке, но девочка, словно не видя протянутых к ней рук, уже рылась в вещевых мешках.
– Сорка! – неуверенно позвала Бэй. – Оно же трескается! Что мне с ним делать?
– Сейчас появится птенец, – отозвалась девочка таким тоном, словно кто-то мог в этом сомневаться. – Вот, – она протянула Бэй разломанный на мелкие кусочки белковый бисквит, – покормите его, когда он вылезет. Пол, капитан, посмотрите, нет ли чего съестного вон в той куче водорослей. Поработайте немного бронзовыми. Посмотрите, что будет брать Граф.
– Оно треснуло! – закричала Бэй. – Уже появилась головка! Сорка!
Что мне теперь делать?!
Двадцать минут спустя чистое утреннее солнце освещало четверку усталых, но очень довольных собой людей. А в руках не верящей своему счастью Бэй уютно устроилась маленькая золотая королева. Она лежала, вытянув головку и нежно обхватив передними лапками руку женщины. Если прислушаться, можно было различить тихое и удовлетворенное посвистывание – почти как храп. Время от времени Бэй, не в силах удержаться, поглаживала дракончика по спинке. Затаив дыхание, она любовалась нежной, такой восхитительно приятной на ощупь кожей, сильными и одновременно изящными коготками, полупрозрачными крыльями и длинным, обвивающимся вокруг ее запястья, хвостом.
Джим Тиллек развел костер и вскоре уже предлагал всем желающим горячего чаю.
– Наверно, стоит вернуться к гнезду, – неохотно сказала Сорка. Надо бы посмотреть…
– Посмотреть, может, кому-то из птенцов не удалось избежать зубов хищника, – закончил за нее Джим. – Сперва ты поешь…
– Потом будет слишком поздно.
– Мне кажется, – твердо сказал Тиллек, – что уже слишком поздно. Ты и так сегодня много сделала.
– По-моему, – вставил Пол, показывая на влюбленно глядящую на свое золотое сокровище Бэй, – ни у кого из биологов больше нет своего дракончика. Как это ни парадоксально.
– Так всегда бывает, – пожал плечами Джим и, указав черпаком в сторону, спросил: – Интересно, а что мы вон там имеем?
По берегу к ним приближался Шон.
– И он что-то несет. Сорка, у тебя глаза молодые, ты не видишь, что именно?
– Может, еще яйца? – предположила девочка. – Тогда и у вас с Полом будет по дракончику.
– Я, честно говоря, склонен несколько сомневаться в альтруизме нашего юного друга, – сухо сказал Пол. Сорка покраснела. – Да ладно тебе, – поспешил успокоить он девочку. – Это же я не в укор. Дело просто в разнице темперамента и подхода к жизни…
– В любом случае, это что-то крупное, – сказала Сорка. – И его дракончики, похоже, очень возбуждены. Нет, – тут же поправилась она. – Они расстроены! На ее плече Граф, подняв голову, издал короткую пронзительную трель. Коричневые ответили и, услышав этот ответ, бронзовый сразу поник и даже вроде бы застонал. Девочка утешающе погладила его по спинке, и дракончик благодарно ткнулся носом ей в ладонь. Девочка чувствовала, как напряглись его мышцы, как судорожно сжались коготки. В который уже раз она с благодарностью подумала о своей маме, предусмотрительно подшившей плотную ткань на плечи ее куртки. Вскоре все увидели, что Шон нес небольшой узелок – нечто завернутое в большие листья и туго перевязанное тонкой гибкой лианой. Мальчик выглядел усталым.
Подойдя прямо к биологам, он положил сверток к их ногам.
– Вот вам. Двое. Один – почти не тронутый. И несколько зеленых яиц. Пришлось изрядно полазить, пока их нашел. Змей там – просто море.
– Спасибо, Шон, – наклонил голову Пол. – Большое спасибо. А эти двое… – он показал на сверток, – они из золотого гнезда?
– Ну, разумеется, – фыркнул Шон. – Зеленые редко проклевываются.
Они – пища змей. Я еле успел, – он вызывающе поглядел на Сорку.
– Она тоже успела, – перехватив его взгляд, сказал Джим Тиллек.
Он показал в сторону Бэй.
Только тут мальчик заметил спящего золотого дракончика. Выражение удивления, восхищения, зависти, беспокойства, сменяя друг друга, промелькнули на его лице.
– Ты все сделал правильно, – не поднимая глаз, пробормотала Сорка.
– А я… я не принесла того, за чем нас посылали.
Шон хмыкнул. У него над головой коричневые безумным стаккатто щелчков и попискиваний, перемежающихся шипением, делились с Графом последними новостями. Затем, видимо, рассказав все самое интересное, они втроем уселись на камушке неподалеку и, расправив крылья, принялись греться в лучах восходящего солнца.
Глава 7
– Ну, Онгола, какие у тебя новости? – спросил адмирал Бенден.
Эмили Болл налила немного драгоценного бренди в три хрустальных бокала, и только после этого заняла свое место за столом. Онгола, воспользовавшись удобным случаем, собирался с мыслями. Они встречались втроем уже далеко не в первый раз.
И адмирал, и губернатор, когда-то совершенно белокожие, стали черны ничуть не меньше смуглого Онголы. Все они много работали на полях, в горах и на море, принимая самое активное участие в повседневных заботах новорожденной колонии.
Как только колонисты разбредутся по своим участкам, и поселок на месте первой высадки опустеет, Бенден и Болл смогут считать свою задачу выполненной. Тогда из руководителей они перейдут в консультанты при Совете Колонии, с таким же правом голоса, как и у всех остальных. Что же касается Совета, то он будет собираться для обсуждения проблем, затрагивающих всех без исключения колонистов. Ежегодное всеобщее собрание будет голосованием утверждать или отвергать его решения. Судья Черри Дуф останется жить в поселке. Время от времени он будет объезжать фермы, помогая разрешать возможные спорные вопросы. По Хартии Перна, колонисты – и контрактеры, и основатели, – могли делать на своей земле все, что угодно. Несколько идеалистический план, но, как любил повторять адмирал Бенден, тут достаточно и земли, и ресурсов, чтобы ничем не сковывать личную инициативу.
Как ни удивительно, но на работу Лилиенкампа почти не было нареканий. Честно говоря, Пол даже и не надеялся, что все пройдет так гладко. Такое трудное дело – раздел привезенных с Земли материалов и оборудования! Но колонисты понимали, что когда запасы кончатся, рассчитывать им придется только на свои собственные силы, Или учиться делать необходимые предметы самим, или создавать свою промышленность, или же меняться с теми, кто готов взять на себя труд обеспечивать остальных. Многие гордились своей способностью обходиться без излишеств, и все старались побережнее обращаться с незаменимыми приборами и инструментами.
А пока на одном из еженедельных собраний колонисты дружно проголосовали за создание арбитражной комиссии. В нее избрали трех бывших судей, двух бывших губернаторов и еще четырех человек, никак не связанных с судопроизводством. Полномочия эта комиссия получила на два года. В ее задачи входил разбор споров и вынесение окончательных решений по всем вопросам, связанным с распределением земельных участков. Среди колонистов было шесть адвокатов, но все надеялись, что нужда в них окажется минимальной.
– Нет такого спора, – поговаривала Эмили Болл, – который не мог бы решить беспристрастный суд. – Эту свою речь она повторила и на одном из самых первых собраний, где присутствовали все, включая даже грудных детей в колыбельках. – Вы знаете войну не понаслышке. Перн лежит в стороне от полей сражений. Мы и прилетели-то сюда в надежде навсегда забыть о территориальных конфликтах, испокон века раздирающих человечество. Чего зариться на богатство соседа, когда в твоем распоряжении целая планета. Выбирайте себе землю, стройте дом, живите в мире, и все вместе мы создадим тут настоящий рай!
Трезво глядя на жизнь, Эмили прекрасно понимала, что среди тех, кто оглушительной овацией приветствовал ее речь, были и несогласные. И от них следовало ожидать неприятностей. Кое о ком она уже знала: Эврил, Лемос, Набол, Киммер, еще пара-тройка человек. Но вопреки логике она надеялась, что все они так увлекутся повседневными проблемами обустройства в новом мире, что им станет не до интриг. В Хартии предусматривалась возможность наказания за «действия», направленные против «общего блага». Это «общее благо» еще предстояло определить.
Эмили и Пол частенько спорили о необходимости законодательно установленного наказания. Пол Бенден утверждал, что «наказание должно быть под стать преступлению» – наглядный урок нарушителям «мира и покоя». Он наказывал провинившихся прямо на месте. И не откладывая дела в долгий ящик, заставлял их выполнять самую грязную и неприятную работу, необходимую для жизни колонии. До сих пор его меры себя оправдывали.
Тем временем кое за кем было организовано наблюдение. А Пол, Эмили и Онгола время от времени встречались, чтобы обсудить царящие в колонии настроения и другие проблемы, которые не стоило выносить на всеобщее обсуждение.
Они понимали, что когда колонисты разбредутся по своим участкам, даже существующая сейчас гибкая демократическая система управления станет просто-напросто ненужной. Во всяком случае, поддерживать ее будет совершенно невозможно. Хотелось надеяться, что, несмотря ни на что, колонисты сохранят дух взаимовыручки и сотрудничества, отмечавший первые дни после высадки. В конце концов, переселенцы, осваивавшие дикие просторы Америки, отличались не только своей независимостью, но и готовностью всегда прийти друг другу на помощь. Колонисты в Австралии и Новой Зеландии, преодолев разобщенность и тиранию навязанных им губернаторов, превратились со временем в свободолюбивые народы, дружелюбные и сильные духом. Первая международная Лунная База просто не могла бы существовать вне атмосферы сотрудничества, независимости и взаимовыручки. Колонисты Первой, между прочим, в основном вели свой род от тех, кто осваивал Луну и открывал шахты в Поясе Астероидов. Их потомки и составили костяк экспедиции на Перн. Пол и Эмили предложили устраивать ежегодные Собрания. И пусть на них приезжают все-все колонисты, из самых далеких селений, с самых глухих ферм. Здесь они смогут повидаться с друзьями, поделиться новостями, обсудить общие проблемы, да и просто поторговать. Кэбот Фрэнсис Картер, один из членов Совета, предложил отвести под собрания участок земли примерно посередине континента.
– Мы построим новый, самый лучший на свете мир, – утверждал он, и его рокочущий бас завораживал колонистов, как до этого заставлял прислушиваться Верховные Суды Земли и Первой. Эмили как-то заметила Полу, что никогда не рассчитывала заполучить в число членов экспедиции самого Кэбота Картера. Впрочем, если бы не он, еще неизвестно полетели бы они вообще на Перн или нет: лишь его усилиями удалось оформить и утвердить в Верховном Совете ФРП хартию новой колонии. – Может, что-то у нас и не получится, но попытаться стоит!
К сожалению, не все шло так гладко, как хотелось. Нет, не зря собирались Пол, Онгола и Болл.
– Мне кажется, надо продолжать наблюдение за Битрой, Тышкевичем, Наболом, – адмирал Бенден загибал пальцы, – Лемосом, Алубуши, Кунгом, Юсуи и Киммером. К счастью, список не слишком большой. Не забывайте, нас все-таки шесть тысяч! Я не включил сюда Кенджо, потому что он, похоже, никак не связан с остальными.
– И все-таки, мне это не нравится, – мрачно ответила Эмили Болл.
– Слежка, и все такое… Еще немного, и мы заведем свою собственную тайную полицию. Мне просто неприятно пользоваться подобными приемами. – Нет ничего постыдного в том, чтобы узнать, кто собирается на тебя напасть, – по-военному ответил адмирал. – Разведка всегда была и остается незаменимой.
– Во время революции, войны или борьбы за власть, – кивнула Болл.
– Но не здесь, на Перне.
– И здесь, как и повсюду в галактике, – сурово сказал Пол. – Человечество, не говоря уже о Нахи, и даже до некоторой степени об Эридани, доказало, что жадность – качество всеобщее. Она возникла в ходе эволюции, и пока нет оснований ожидать, что она скоро отомрет.
Глупо думать, что на Перне будет по-другому.
– Кончайте спорить, друзья, – с печальной улыбкой оставил их Онгола. – Я уже предпринял кое-какие меры. В частности, как ты мне и посоветовал, – он склонил голову в сторону адмирала, – я вынул из системы зажигания ботика пару деталей – это скажется практически сразу же – и заменил в навигационном блоке две микросхемы – вот тут разобраться, что к чему, будет уже совсем не просто. Кроме того, – он показал в окно, – скутерам сейчас разрешено парковаться на полосе практически без ограничений – кто и где захочет. А это весьма эффективно и одно временно достаточно незаметно блокирует взлет бота. Впрочем, по правде говоря, я не понимаю, зачем Эврил улетать.
– Вообще-то, – сказал Пол, – меня больше волнует, как бы Эврил не прознала о тайном складе Кенджо. Данные Телгар показывают, что хранящегося там горючего хватит, чтобы залить баки «Марипозы» минимум до половины.
Пол до сих пор не мог поверить, что Кенджо удалось сэкономить такое фантастическое количество топлива. Он мог только восхищаться необыкновенной ловкостью пилота, даже не понимая, зачем тот это делал. – Эврил так редко радует нас своим появлением, – с кривой усмешкой сказала Эмили, – что вряд ли она найдет тайник. Кроме того, мне удалось отправить Лемоса, Киммера и Набола на работу в разные подразделения – теперь они тоже не частные гости в поселке. Как говорится, – она снова усмехнулась, – разделяй и властвуй.
– Не самая подходящая цитата, – улыбнулся в ответ Пол.
– Честно говоря, мне кажется, мы придаем слишком большое значение этому вопросу, – заметил Онгола. – Сейчас меня куда больше беспокоит сейсмическая активность на восточных островах. Гора Юная снова дымит и даже начинает топать ногами.
– И все-таки я не понимаю, зачем Кенджо так много топлива, – упрямо покачала головой Болл. – Вы не ответили на этот вопрос. Как он мог рисковать безопасностью вверенных ему пассажиров и грузов? А ведь он настоящий колонист. Искренний! Он даже выбрал себе участок.
– Такой пилот, как Кенджо, никогда не рискует понапрасну, – ответил Пол. – Все его полеты прошли как по маслу. Жить для него – значит летать.
– Он что, не налетался во время войны? – с некоторым удивлением спросил Онгола.
– Только не Кенджо, – улыбнулся адмирал Бенден. – Я прекрасно могу понять, что пилотировать скутер – это детский лепет по сравнению с тем, к чему он привык. Ты говоришь, он уже выбрал себе участок? – Пол обернулся к Эмили. – Где именно?
– Возле Азовского моря – название официально еще не утверждено, но довольно популярно. Еще дальше от поселка забраться просто некуда. Судя по фотографиям пробов, там такое большое плато… – Эмили хотелось закончить побыстрее. Пьер обещал приготовить для нее какой-то особый ужин, и, по правде говоря, в последнее время она обнаружила, что его общество нравится ей куда больше, чем она ожидала.
– И как же Кенджо собирается перетащить свои тонны горючего в такую даль? – поинтересовался Бенден.
– Поживем – увидим, – ответил Онгола. – У него такое же право, как и у всех остальных, воспользоваться грузовыми скутерами для перевозки личных вещей. Может, стоит посоветоваться с Лилиенкампом?
– Неплохая мысль, – кивнула Эмили. – Не люблю загадок. Хорошо было бы узнать, что тут к чему. Да и ты тоже, наверно, не отказался бы от объяснений, – повернулась она к упорно защищавшему Кенджо Полу.
– Кстати, о Лилиенкампе, – начал адмирал. – Как там идет работа по укреплению складов? Третий толчок был довольно силен. Любая потеря сейчас может оказаться невосполнимой.
Онгола сверился со своими записями. Трое руководителей, наверно, раньше других колонистов, перешли к более архаичной системе хранения информации, чем компьютеры и речевые процессоры. Аккумуляторы, подзаряжать которые можно очень много раз, но все-таки не до бесконечности, рано или поздно выйдут из строя. Их следовало поберечь на самый крайний случай. Потому люди снова начали писать, и искусство каллиграфии опять стало входить в моду.
– Работа завершится на следующей неделе, – сообщил Онгола. Кроме того, мы протянули сеть сейсмодатчиков вплоть до действующего вулкана на восточном архипелаге. А на западе – почти до озера Дрейка. – Мы что, – поморщился Пол, – позволим ему назвать это озеро своим именем?
– А почему бы и нет? – усмехнулась Эмили. – Никто не собирается с ним спорить. В конце концов, это он первым увидел озеро.
– Это уже поставлено на голосование? – сухо спросил Пол, делая маленький глоток бренди.
– Нет, – улыбнулся Онгола, – Дрейк все еще агитирует. Он опасается контрпредложений. Хотя, по-моему, все уже давным-давно смирились.
Пол фыркнул, задумчиво разглядывая остатки бренди в своем бокале. Эмили перешла к следующему вопросу, а он, сделав новый глоток, наслаждался восхитительным вкусом напитка, с которым – увы! – ему так скоро придется распрощаться навсегда. Пол, разумеется, пробовал кикал и, надо сказать, остался не в восторге.
– В общем-то, дела наши идут довольно прилично, – между тем говорила Эмили. – Как вы, наверно, слышали, умер один из дельфинов. Но ее сородичи приняли смерть Ольги достаточно спокойно. По словам Анны Габри и Эфраима, они ожидали худшего. Ольга, похоже, – Эмили улыбнулась, – была несколько старше, чем сказала нам. Она ввела нас в заблуждение, не желая расставаться со своим младшим сыном.
Онгола и Пол тоже улыбнулись и присоединились к Эмили в тосте за материнскую любовь.
– Даже наши… кочевники, и те кое-как обосновались на новом месте, – сверившись с записями, продолжала Эмили. – Или, точнее, разбрелись. Им пришлись по вкусу наши ткани, но теперь когда склады опустели, кочевникам, как и всем нам, придется или ткать самим, или же торговать. Мы нашли все их лагеря. Надо сказать, что даже пешком они ухитряются забираться довольно далеко.
– Ну, в их распоряжении целая планета, – улыбнувшись, заметил Пол.
Эмили Болл налила немного драгоценного бренди в три хрустальных бокала, и только после этого заняла свое место за столом. Онгола, воспользовавшись удобным случаем, собирался с мыслями. Они встречались втроем уже далеко не в первый раз.
И адмирал, и губернатор, когда-то совершенно белокожие, стали черны ничуть не меньше смуглого Онголы. Все они много работали на полях, в горах и на море, принимая самое активное участие в повседневных заботах новорожденной колонии.
Как только колонисты разбредутся по своим участкам, и поселок на месте первой высадки опустеет, Бенден и Болл смогут считать свою задачу выполненной. Тогда из руководителей они перейдут в консультанты при Совете Колонии, с таким же правом голоса, как и у всех остальных. Что же касается Совета, то он будет собираться для обсуждения проблем, затрагивающих всех без исключения колонистов. Ежегодное всеобщее собрание будет голосованием утверждать или отвергать его решения. Судья Черри Дуф останется жить в поселке. Время от времени он будет объезжать фермы, помогая разрешать возможные спорные вопросы. По Хартии Перна, колонисты – и контрактеры, и основатели, – могли делать на своей земле все, что угодно. Несколько идеалистический план, но, как любил повторять адмирал Бенден, тут достаточно и земли, и ресурсов, чтобы ничем не сковывать личную инициативу.
Как ни удивительно, но на работу Лилиенкампа почти не было нареканий. Честно говоря, Пол даже и не надеялся, что все пройдет так гладко. Такое трудное дело – раздел привезенных с Земли материалов и оборудования! Но колонисты понимали, что когда запасы кончатся, рассчитывать им придется только на свои собственные силы, Или учиться делать необходимые предметы самим, или создавать свою промышленность, или же меняться с теми, кто готов взять на себя труд обеспечивать остальных. Многие гордились своей способностью обходиться без излишеств, и все старались побережнее обращаться с незаменимыми приборами и инструментами.
А пока на одном из еженедельных собраний колонисты дружно проголосовали за создание арбитражной комиссии. В нее избрали трех бывших судей, двух бывших губернаторов и еще четырех человек, никак не связанных с судопроизводством. Полномочия эта комиссия получила на два года. В ее задачи входил разбор споров и вынесение окончательных решений по всем вопросам, связанным с распределением земельных участков. Среди колонистов было шесть адвокатов, но все надеялись, что нужда в них окажется минимальной.
– Нет такого спора, – поговаривала Эмили Болл, – который не мог бы решить беспристрастный суд. – Эту свою речь она повторила и на одном из самых первых собраний, где присутствовали все, включая даже грудных детей в колыбельках. – Вы знаете войну не понаслышке. Перн лежит в стороне от полей сражений. Мы и прилетели-то сюда в надежде навсегда забыть о территориальных конфликтах, испокон века раздирающих человечество. Чего зариться на богатство соседа, когда в твоем распоряжении целая планета. Выбирайте себе землю, стройте дом, живите в мире, и все вместе мы создадим тут настоящий рай!
Трезво глядя на жизнь, Эмили прекрасно понимала, что среди тех, кто оглушительной овацией приветствовал ее речь, были и несогласные. И от них следовало ожидать неприятностей. Кое о ком она уже знала: Эврил, Лемос, Набол, Киммер, еще пара-тройка человек. Но вопреки логике она надеялась, что все они так увлекутся повседневными проблемами обустройства в новом мире, что им станет не до интриг. В Хартии предусматривалась возможность наказания за «действия», направленные против «общего блага». Это «общее благо» еще предстояло определить.
Эмили и Пол частенько спорили о необходимости законодательно установленного наказания. Пол Бенден утверждал, что «наказание должно быть под стать преступлению» – наглядный урок нарушителям «мира и покоя». Он наказывал провинившихся прямо на месте. И не откладывая дела в долгий ящик, заставлял их выполнять самую грязную и неприятную работу, необходимую для жизни колонии. До сих пор его меры себя оправдывали.
Тем временем кое за кем было организовано наблюдение. А Пол, Эмили и Онгола время от времени встречались, чтобы обсудить царящие в колонии настроения и другие проблемы, которые не стоило выносить на всеобщее обсуждение.
Они понимали, что когда колонисты разбредутся по своим участкам, даже существующая сейчас гибкая демократическая система управления станет просто-напросто ненужной. Во всяком случае, поддерживать ее будет совершенно невозможно. Хотелось надеяться, что, несмотря ни на что, колонисты сохранят дух взаимовыручки и сотрудничества, отмечавший первые дни после высадки. В конце концов, переселенцы, осваивавшие дикие просторы Америки, отличались не только своей независимостью, но и готовностью всегда прийти друг другу на помощь. Колонисты в Австралии и Новой Зеландии, преодолев разобщенность и тиранию навязанных им губернаторов, превратились со временем в свободолюбивые народы, дружелюбные и сильные духом. Первая международная Лунная База просто не могла бы существовать вне атмосферы сотрудничества, независимости и взаимовыручки. Колонисты Первой, между прочим, в основном вели свой род от тех, кто осваивал Луну и открывал шахты в Поясе Астероидов. Их потомки и составили костяк экспедиции на Перн. Пол и Эмили предложили устраивать ежегодные Собрания. И пусть на них приезжают все-все колонисты, из самых далеких селений, с самых глухих ферм. Здесь они смогут повидаться с друзьями, поделиться новостями, обсудить общие проблемы, да и просто поторговать. Кэбот Фрэнсис Картер, один из членов Совета, предложил отвести под собрания участок земли примерно посередине континента.
– Мы построим новый, самый лучший на свете мир, – утверждал он, и его рокочущий бас завораживал колонистов, как до этого заставлял прислушиваться Верховные Суды Земли и Первой. Эмили как-то заметила Полу, что никогда не рассчитывала заполучить в число членов экспедиции самого Кэбота Картера. Впрочем, если бы не он, еще неизвестно полетели бы они вообще на Перн или нет: лишь его усилиями удалось оформить и утвердить в Верховном Совете ФРП хартию новой колонии. – Может, что-то у нас и не получится, но попытаться стоит!
К сожалению, не все шло так гладко, как хотелось. Нет, не зря собирались Пол, Онгола и Болл.
– Мне кажется, надо продолжать наблюдение за Битрой, Тышкевичем, Наболом, – адмирал Бенден загибал пальцы, – Лемосом, Алубуши, Кунгом, Юсуи и Киммером. К счастью, список не слишком большой. Не забывайте, нас все-таки шесть тысяч! Я не включил сюда Кенджо, потому что он, похоже, никак не связан с остальными.
– И все-таки, мне это не нравится, – мрачно ответила Эмили Болл.
– Слежка, и все такое… Еще немного, и мы заведем свою собственную тайную полицию. Мне просто неприятно пользоваться подобными приемами. – Нет ничего постыдного в том, чтобы узнать, кто собирается на тебя напасть, – по-военному ответил адмирал. – Разведка всегда была и остается незаменимой.
– Во время революции, войны или борьбы за власть, – кивнула Болл.
– Но не здесь, на Перне.
– И здесь, как и повсюду в галактике, – сурово сказал Пол. – Человечество, не говоря уже о Нахи, и даже до некоторой степени об Эридани, доказало, что жадность – качество всеобщее. Она возникла в ходе эволюции, и пока нет оснований ожидать, что она скоро отомрет.
Глупо думать, что на Перне будет по-другому.
– Кончайте спорить, друзья, – с печальной улыбкой оставил их Онгола. – Я уже предпринял кое-какие меры. В частности, как ты мне и посоветовал, – он склонил голову в сторону адмирала, – я вынул из системы зажигания ботика пару деталей – это скажется практически сразу же – и заменил в навигационном блоке две микросхемы – вот тут разобраться, что к чему, будет уже совсем не просто. Кроме того, – он показал в окно, – скутерам сейчас разрешено парковаться на полосе практически без ограничений – кто и где захочет. А это весьма эффективно и одно временно достаточно незаметно блокирует взлет бота. Впрочем, по правде говоря, я не понимаю, зачем Эврил улетать.
– Вообще-то, – сказал Пол, – меня больше волнует, как бы Эврил не прознала о тайном складе Кенджо. Данные Телгар показывают, что хранящегося там горючего хватит, чтобы залить баки «Марипозы» минимум до половины.
Пол до сих пор не мог поверить, что Кенджо удалось сэкономить такое фантастическое количество топлива. Он мог только восхищаться необыкновенной ловкостью пилота, даже не понимая, зачем тот это делал. – Эврил так редко радует нас своим появлением, – с кривой усмешкой сказала Эмили, – что вряд ли она найдет тайник. Кроме того, мне удалось отправить Лемоса, Киммера и Набола на работу в разные подразделения – теперь они тоже не частные гости в поселке. Как говорится, – она снова усмехнулась, – разделяй и властвуй.
– Не самая подходящая цитата, – улыбнулся в ответ Пол.
– Честно говоря, мне кажется, мы придаем слишком большое значение этому вопросу, – заметил Онгола. – Сейчас меня куда больше беспокоит сейсмическая активность на восточных островах. Гора Юная снова дымит и даже начинает топать ногами.
– И все-таки я не понимаю, зачем Кенджо так много топлива, – упрямо покачала головой Болл. – Вы не ответили на этот вопрос. Как он мог рисковать безопасностью вверенных ему пассажиров и грузов? А ведь он настоящий колонист. Искренний! Он даже выбрал себе участок.
– Такой пилот, как Кенджо, никогда не рискует понапрасну, – ответил Пол. – Все его полеты прошли как по маслу. Жить для него – значит летать.
– Он что, не налетался во время войны? – с некоторым удивлением спросил Онгола.
– Только не Кенджо, – улыбнулся адмирал Бенден. – Я прекрасно могу понять, что пилотировать скутер – это детский лепет по сравнению с тем, к чему он привык. Ты говоришь, он уже выбрал себе участок? – Пол обернулся к Эмили. – Где именно?
– Возле Азовского моря – название официально еще не утверждено, но довольно популярно. Еще дальше от поселка забраться просто некуда. Судя по фотографиям пробов, там такое большое плато… – Эмили хотелось закончить побыстрее. Пьер обещал приготовить для нее какой-то особый ужин, и, по правде говоря, в последнее время она обнаружила, что его общество нравится ей куда больше, чем она ожидала.
– И как же Кенджо собирается перетащить свои тонны горючего в такую даль? – поинтересовался Бенден.
– Поживем – увидим, – ответил Онгола. – У него такое же право, как и у всех остальных, воспользоваться грузовыми скутерами для перевозки личных вещей. Может, стоит посоветоваться с Лилиенкампом?
– Неплохая мысль, – кивнула Эмили. – Не люблю загадок. Хорошо было бы узнать, что тут к чему. Да и ты тоже, наверно, не отказался бы от объяснений, – повернулась она к упорно защищавшему Кенджо Полу.
– Кстати, о Лилиенкампе, – начал адмирал. – Как там идет работа по укреплению складов? Третий толчок был довольно силен. Любая потеря сейчас может оказаться невосполнимой.
Онгола сверился со своими записями. Трое руководителей, наверно, раньше других колонистов, перешли к более архаичной системе хранения информации, чем компьютеры и речевые процессоры. Аккумуляторы, подзаряжать которые можно очень много раз, но все-таки не до бесконечности, рано или поздно выйдут из строя. Их следовало поберечь на самый крайний случай. Потому люди снова начали писать, и искусство каллиграфии опять стало входить в моду.
– Работа завершится на следующей неделе, – сообщил Онгола. Кроме того, мы протянули сеть сейсмодатчиков вплоть до действующего вулкана на восточном архипелаге. А на западе – почти до озера Дрейка. – Мы что, – поморщился Пол, – позволим ему назвать это озеро своим именем?
– А почему бы и нет? – усмехнулась Эмили. – Никто не собирается с ним спорить. В конце концов, это он первым увидел озеро.
– Это уже поставлено на голосование? – сухо спросил Пол, делая маленький глоток бренди.
– Нет, – улыбнулся Онгола, – Дрейк все еще агитирует. Он опасается контрпредложений. Хотя, по-моему, все уже давным-давно смирились.
Пол фыркнул, задумчиво разглядывая остатки бренди в своем бокале. Эмили перешла к следующему вопросу, а он, сделав новый глоток, наслаждался восхитительным вкусом напитка, с которым – увы! – ему так скоро придется распрощаться навсегда. Пол, разумеется, пробовал кикал и, надо сказать, остался не в восторге.
– В общем-то, дела наши идут довольно прилично, – между тем говорила Эмили. – Как вы, наверно, слышали, умер один из дельфинов. Но ее сородичи приняли смерть Ольги достаточно спокойно. По словам Анны Габри и Эфраима, они ожидали худшего. Ольга, похоже, – Эмили улыбнулась, – была несколько старше, чем сказала нам. Она ввела нас в заблуждение, не желая расставаться со своим младшим сыном.
Онгола и Пол тоже улыбнулись и присоединились к Эмили в тосте за материнскую любовь.
– Даже наши… кочевники, и те кое-как обосновались на новом месте, – сверившись с записями, продолжала Эмили. – Или, точнее, разбрелись. Им пришлись по вкусу наши ткани, но теперь когда склады опустели, кочевникам, как и всем нам, придется или ткать самим, или же торговать. Мы нашли все их лагеря. Надо сказать, что даже пешком они ухитряются забираться довольно далеко.
– Ну, в их распоряжении целая планета, – улыбнувшись, заметил Пол.