Маккензи Салли. Грешный маркиз

   – Понимаю, сэр. Не нужно вдаваться в подробности, о которых вы бы предпочли умолчать.
   Викарий рассмеялся и слегка покраснел.
   – Не бойтесь, я не собираюсь этого делать. – Он покачал головой. – Мы не нарушали законов церкви. Но с каждым днем нам становится труднее сдерживать чувства. Уверен, вы меня понимаете.
   Чарлз улыбнулся:
   – Полагаю, да.
   Викарий улыбнулся в ответ.
   – Значит, вам не кажется, что… что я слишком стар, чтобы… Ладно, это к слову. Дело в том, что я хотел бы жениться на Харриет. И она хотела бы выйти за меня. Но Эмма ее невзлюбила! Я чувствую себя предателем по отношению к дочке.
   – Действительно. Могу подтвердить, что она не питает теплых чувств к миссис Грэм.
   Викарий фыркнул:
   – Мягко сказано. – Он пригладил седеющие волосы. – Мы с Харриет говорили об этом. Мы не совсем понимаем почему… Харриет уверена – она не сделала ничего, чтобы обидеть Эмму. Скажу больше – они были в дружеских отношениях, пока наш взаимный интерес друг к другу не стал очевиден.
   – А что о вашем браке думает Мэг? Она знает, что вы хотели бы пожениться?
   – Да. Мэг относится иначе. Но это понятно, ей ведь не пришлось взваливать на себя обязанности хозяйки дома. Думаю, Мэг по большому счету все равно, лишь бы наш брак не помешал ей и дальше собирать травки да корешки. В этом отношении она пошла в меня, с той разницей, что моя страсть – античная литература, а ее – ботаника. – Преподобный Петерсон смущенно заерзал в своем кресле, – Я думал… то есть и сейчас так думаю… – Отец Эммы посмотрел Чарлзу прямо в глаза: – Не поймите меня превратно, молодой человек. Речь не о том, чтобы вы позволили что-то лишнее в отношении моей дочери. Но я прихожу к мысли, что Эмме не помешало бы побольше узнать о том, что такое любовь мужчины и женщины. Тогда она, возможно, поймет меня. Если ей доведется узнать… влечение… к мужчине, может быть, тогда она согласится, что брак – нечто большее, чем… поймет, что такое любовь в браке. Что любовь, которую мы с Харриет питаем друг к другу, никоим образом, не умаляет любви к ней и ее сестре. Я не предаю память о ее матери и по-прежнему благодарен за тот нелегкий труд, на который обрек ее после смерти жены, – место Эммы в моем сердце не займет никто – для этого, нет нужды продолжать следить за хозяйством.
   Чарлз сел напротив викария.
   – У Эммы никогда не было возлюбленного?
   – Нет. Я не лгал, когда говорил вам, что она вас обожала. – Викарий вздохнул. – Нужно было, настоять, чтобы она провела сезон в Лондоне. Одна из моих сестер была рада взять ее под свое крыло. Но Эмма не хотела оставлять Мэг, а мне не хотелось менять что-то в привычном укладе жизни. – Он горько добавил: – Вот расплата за мой эгоизм.
   – Нет, сэр, не корите себя, прошу вас. В какой-то мере вы даже оказали мне услугу. Считаю, мы с Эммой отлично поладим. – Чарлз улыбнулся. – Осталось лишь убедить ее в этом.
 
   Зачем она туда идет, недоумевала Эмма. Но мистер Ламберт уже распахнул двери Голубой гостиной. Делать нечего – придется войти вслед за миссис Грэм. Сразу надо было подумать, как только мистер Ламберт объявил, что в гостиной дамы – члены Общества. Неужели чувство вины затмило ей разум?
   – Харриет! – Миссис Бегли приветственно подняла чайную чашку, завидев миссис Грэм с Эммой. – И мисс Петерсон! Чудесно. Леди Беатрис, вы знакомы с миссис Грэм?
   Эмма оглядела комнату. Кажется, мистер Ламберт сказал, что спрятал бренди под замок? Что-то у дам подозрительно ярко блестят глаза. Близняшки Фартингтон сидят бок о бок на кушетке и хихикают. Мисс Рассел блаженно улыбается, глядя на розы в вазе.
   – Рада познакомиться, миссис Грэм. – На леди Беатрис был желто-зеленый наряд со сливовыми вставками. В общем и целом она производила впечатление подгнившей сливы. – Не хотите ли чаю, дамы?
   – Да, благодарю вас, – отозвалась миссис Грэм. – Это было бы чудесно.
   Леди Беатрис разлила чай и сунула руку в корзинку. На свет явилась бутылка бренди.
   – Не добавить ли капельку французских сливок?
   Миссис Грэм рассмеялась:
   – Не стоит! А то засну с недопитым чаем в руке.
   Эмма, нахмурившись, убрала свою чашку.
   – Мистер Ламберт сказал, что спрятал бренди. – Она прикусила губу. Не ее дело наводить здесь порядок.
   Леди Беатрис пожала плечами и убрала бутылку назад в корзину.
   – Может быть, мистер Ламберт и отличный дворецкий, но куда ему до меня, если я задумала пошалить!
   – Полно вам, мисс Петерсон! Не расстраивайтесь вы так, – заметила миссис Бегли. – Мы ведь не каждый день. Вчера, например, не выпили ни капли. Правда, леди?
   – Ни капли! – Мисс Эстер Фартингтон грустно покачала головой.
   – И сегодня только одну каплю, не больше, – вздохнула мисс Рейчел Фартингтон.
   Мисс Рассел улыбалась розам.
   – Позволю себе заметить, мисс Петерсон, вы слишком часто тревожитесь по пустякам. – Миссис Бегли указала чашкой на-Эмму, и близнецы согласно закивали. – Вам всего двадцать шесть, а не шестьдесят шесть. Но ведете вы себя как старуха.
   Близнецы внезапно перестали кивать. На их лицах появилась совершенно одинаковая гримаса.
   – Лавиния, шестьдесят шесть – это не старушечий возраст. – Мисс Эстер со стуком поставила чашку на стол. – Нам семьдесят, но мы далеко не старухи.
   – И я так считаю! – Мисс Рейчел погрозила пальцем. – Восемьдесят шесть – куда ни шло, но не шестьдесят шесть!
   Миссис Бегли от волнения чуть не перевернула свою чашку.
   – Я хотела сказать, мисс Петерсон, что вы не замужем, хотя вы привлекательная, умная, достойная, поэтому ведете себя… – С каждым словом близнецы надувались все больше, напоминая сердитых воробьев со взъерошенными перьями. Миссис Бегли тревожно взглянула на них. – Я имею в виду – вы еще достаточно молоды – слишком молоды, чтобы следить за приличиями.
   Миссис Грэм хмыкнула:
   – Я считала, что как раз молодым девушкам и нужно заботиться о соблюдении приличий, Лавиния.
   – Я не такая уж и молодая, – возразила Эмма. Что за глупости! – Вот моя сестра Мэг – та действительно совсем молоденькая.
   – Ваша сестра Мэг – сущее дитя. Дети ее возраста нуждаются в том, чтобы ими руководили. А вы… – Миссис Бегли замолчала, чашка звякнула о зубы.
   – Вы распустившийся бутон, – произнесла мисс Рассел.
   Все изумленно воззрились на нее, словно заговорил один из стульев. Мисс Рассел сохраняла невозмутимость.
   – Что ты имеешь в виду, Бланш? – спросила миссис Бегли.
   – Мисс Петерсон, ваши лепестки уже распустились, совсем немного. Не так плотно сжаты и макушка раскрылась.
   Леди Беатрис фыркнула:
   – Что-то не похоже.
   – А я поняла, что хочет сказать Бланш, – возразила мисс Рассел. – И она права.
   Мисс Эстер закивала:
   – Мэг – нераскрывшийся бутон, тугой…
   – А Эмма уже побыла на солнце. Качалась на ветерке.
   – И к ней прилетали пчелы!
   Миссис Грэм возмутилась:
   – Мисс Эстер! Не понимаю, к чему вы клоните, но ваша метафора звучит не совсем прилично.
   Миссис Бегли возразила:
   – Они только хотят сказать, что Эмма достаточно опытна, чтобы казаться интересной, – и добавила: – Я с этим согласна!
   Эмма сидела как на иголках.
   – И в чем же моя опытность?
   – Разумеется, речь не о делах интимного свойства. По крайней мере я говорила не об этом…
   – Лавиния!
   – Согласитесь, Харриет, что она старше и опытнее сестры, – продолжила миссис Бегли.
   Уши. Эммы горели огнем – слово «интимный» все еще звенело, в ее голове. Она фыркнула, чтобы дамам показалось, что она следит за ходом разговора:
   – Да, я прожила больше на девять лет.
   – И каждый год из этих девяти значит многое, мисс. Знаете ли, брак совершается не на простынях. С мужчиной нужно не только спать, но и есть, разговаривать, читать газеты. Гораздо приятнее иметь жену, в голове которой водятся интересные мысли. Или которого, если мы говорим о кандидатах в мужья.
   Простыни? Эмма чувствовала, что покраснела до самой шеи. Вспомнился лорд Найтсдейл, едва прикрытый простыней, в ту ночь, когда в детской объявилось привидение.
   – Вы… пикантны, мисс Петерсон, – продолжала миссис Бегли, – и намного привлекательнее для мужчины с развитым вкусом.
   – Миссис Бегли, – снова вмешалась миссис Грэм, – вы говорите об Эмме, словно она бифштекс.
   – Надо и мне добавить пикантности, а то я уже что-то ничего не понимаю. – Леди Беатрис подлила бренди в чай. – Лавиния права, мисс Петерсон. Вас слишком заботят приличия. А вам нужно расслабиться! Вы не юная дебютантка, знаю-знаю. Вас ни разу не выводили в свет, но дело не в этом. Общество, по крайней мере здесь, в деревне, дает вам некоторую свободу. А вы не хотите ею воспользоваться. – Она взмахнула краденой бутылкой. – Небольшое приключение – вот что вам нужно, мисс Петерсон! Ужасно скучна та женщина, которая ни на минуту не забывает о приличиях.
   – А мужчины терпеть не могут зануд, – добавила миссис Бегли.
   – Особенно мой племянник, – уточнила леди Беатрис.
   Эмма поперхнулась чаем.
   – Я что-то пропустила? – спросила миссис Грэм.
   – Нет. Ничего вы не пропустили. Совсем ничего. Леди Беатрис налила в чай слишком много бренди. Она все перепутала. Плохо понимает, что говорит.
   Эмма была в ужасе. Теперь Общество в полном составе знает о матримониальных планах тетки Чарлза. Дамы, у которых язык что помело.
   – Ничего я не путаю, мисс. Чарлзу нужен наследник. Его племянницам – мама. Кого еще ему выбрать? Только взгляните на соперниц. Леди Каролина…
   Мисс Эстер хрюкнула.
   – Мисс Оулдстон?
   Мисс Рейчел заржала.
   Леди Беатрис кивнула:
   – И она тоже похожа на жабу. Вся семейка такая. Мисс Фрамптон?
   – Вся в прыщах! – Миссис Бегли сморщила нос.
   – Мисс Пелем?
   – У нее омерзительная мамаша.
   Все снова уставились на мисс Рассел.
   – Разве нет? У мисс Пелем совершенно жуткая мать. Не хотела бы я заполучить ее в мачехи.
   – Именно. – Леди Беатрис величественно кивнула, и перья на ее голове заколыхались. – Остаетесь только вы.
   – Есть еще Мэг, Лиззи, да и мисс Хейверфорд. А также бесчисленные дамы, которых сюда не пригласили.
   Леди Беатрис удивленно вытаращила глаза:
   – Мэг интересуют лишь травки, Лиззи – исключительно лорд Уэстбрук. Мисс Хейверфорд – один из бутончиков мисс Рассел. Слишком юна. Не могу представить, как Чарлз будет делать ей предложение.
   – Не так уж и юна, – возразила Эмма. – Мисс Хейверфорд семнадцать, как Мэг и Лиззи. Подходящий для замужества возраст.
   Леди Беатрис презрительно фыркнула:
   – Только не для Чарлза. Ему будет с ней так скучно, что он заснет, не успев…
   – Леди Беатрис, прошу вас. – Миссис Грэм укоризненно взглянула на тетку Чарлза. – Эмма воспитана в скромности, и она не замужем.
   Леди Беатрис скорчила недовольную гримасу:
   – И не выйдет замуж, если не возьмется за дело как следует. Чарлз – словно спелый фрукт на ветке: ждет, когда его сорвут. И он может достаться ей – было бы желание. Холостяки – что твои сливы: протяни руку и возьми.
   Миссис Бегли схватила бутылку.
   – Черт побери, леди Беа! Не надо нам поэтических образов.
   – А разве я не права? Когда хочешь заполучить мужа, первым делом нужно найти того, кто уже вполне созрел. Чарлз созрел. Титул гнет его к земле. И года не пройдет, как его сорвет кто-нибудь, так почему бы не мисс Петерсон? – Леди Беатрис склонилась к Эмме: – Давай, девочка. Хватай мужчину, пока тебя не опередили.
   Эмма изумленно смотрела на леди Беатрис. Что отвечать на подобное заявление? Что не этого она ждет от брака?
   Не этого? А чего же? Любви, разумеется. Но куда же деть то волнительное ощущение, которое заполняло ее всю, стоило лишь вспомнить, как она прижималась к Чарлзу?
   – Что ж, бутоны, спелые сливы – полагаю, достаточно уже гулять в этом саду, – улыбнулась миссис Грэм. – Наши рассуждения беспочвенны, пока лорд Найтсдейл не сделал Эмме предложения. А если сделает, то она обдумает его наедине, сама с собой, не так ли, дорогая?
   Эмма пробурчала что-то в ответ, что можно было счесть согласием. Миссис Грэм увела разговор в сторону. Слова жужжали вокруг Эммы – сплетни о соседях, лондонских гостях. Эмма была благодарна миссис Грэм – впервые теплое чувство зашевелилось в ней с тех пор, как она поняла, что миссис Грэм для отца не просто одна из прихожанок.
   Эмма попыталась собраться с мыслями. Но разве могла она забыть волнующие подробности встречи с лордом Найтсдейлом там, в гроте? Его запах, вкус, шелковистую грубость языка, касающегося ее нёба.
   Ей стало жарко. Она потекла, как масло.
   Уставившись в собственную чашку, Эмма подумала: неужели отвратительный мистер Стокли был прав, и она действительно испытывает… порывы вожделения? А эта дверь, соединяющая их спальни? Ключа-то нет. Дверь всегда открыта…
   Она досадливо взмахнула рукой, пытаясь остудить разгоряченное воображение.
   – Дорогая, все в порядке? – мягко спросила миссис Грэм.
   Эмма кивнула. Хоть бы никто из дам не заметил, что щеки у нее пылают. Что бы они сказали, узнав, что в некотором роде предложение она уже получила? Несомненно, леди Беатрис сочла бы его полноценным предложением руки и сердца. Но Эмма думала иначе. Все решает любовь, а не соображения удобства. Страсть, а не практичность. Или она слишком многого требует?
   Возможно. Чарлз как-никак маркиз. Брак для него – дело долга.
   Согласилась бы она, доведись ей услышать от него слова любви?
   Смешно. Напрасные мечты. Скорее рак на горе свистнет.
 
   Что это? Эмма выглянула в коридор из спальни. Что, Бога ради, за вопль?
   – А-а-а-а-а! Мама! У-у-у-у-у! А-а-а-а-а!
   Из своей комнаты вылетела леди Каролина и бросилась прочь, визжа и чихая. Открывались двери, высовывались головы. Эмма заметила Мэг и подошла к ее двери.
   – Эмма, что происходит?
   Они смотрели, как леди Каролина что было сил колотит в дверь спальни матери.
   – Понятия не имею.
   Наконец появилась горничная леди Данли.
   – Да, миледи? Ох! Ах! Боже мой! – Горничная закрыла лицо фартуком и запричитала.
   – Ради Бога, Мэри! – Пронзительный голос леди Данли перекрыл всеобщий гам. – Что за концерт? Неужели нельзя побыть минутку в тишине? – Затем она появилась в дверях. Один взгляд на дочь – и она, вытаращив глаза, завизжала.
   Мимо Эммы прошествовала леди Беатрис. За ней по пятам лениво следовала Королева Бесс.
   – Леди Данли, успокойтесь, прошу вас.
   – Успокоиться? Успокоиться! Я-то успокоюсь. Взгляните на мою дочь!
   Эмма, как и все, кто находился в коридоре, посмотрела в указанном направлении. Глаза леди Каролины превратились в щелки на распухшем лице, сплошь покрытом выпуклыми ярко-красными пятнами. Она чихала, сморкалась и чесалась.
   – Вижу. – Леди Беатрис прочистила горло. – Мне жаль, что леди Каролине нездоровится.
   – Нездоровится? Вы называете это нездоровьем? Да это ужасное несчастье!
   – Разумеется, это весьма печально. Может, девушке полегчает, если она ляжет в постель?
   Леди Каролина взвизгнула и спрятала лицо на груди у матери.
   – Нет? – Леди Беатрис покачнулась, – А что, собственно, с ней такое, леди Данли?
   – Вот! – Леди Данли ткнула пальцем в Королеву Бесс, которая решила присесть возле хозяйки и облизать заднюю лапу. – Вот в чем причина! Это ужасное создание!
   – Леди Данли, не стоит столь бесцеремонно тыкать в мою кошку. – Леди Беатрис загородила Королеву Бесс юбками. – Чем она могла навредить вашей дочери?
   – Ха! Да будет вам известно, у леди Каролины болезненная чувствительность к кошкам!
   – Мама, она была на моей подушке. Я знаю, что она там была! Я прекрасно себя чувствовала, пока не легла в постель!
   Леди Данли выпрямилась во весь рост.
   – Что кошка делала на постели моей дочери?
   – Понятия не имею. Королева Бесс не любит свинину.
   – Свинину? – Брови леди Данли почти сошлись на переносице. – При чем тут свинина?
   – При том, что Бесс очень тонкая натура. Думаю, ей хватило одного взгляда на вашу дочь, чтобы понять – ее спальню надо обходить стороной.
   Возмущенная леди Данли набрала в грудь побольше воздуха.
   – Леди Беатрис! Вы сравниваете мою дочь со… со свиньей?
   – Именно.
   Зрители сдавленно засмеялись. Леди Каролина разразилась новыми рыданиями.
   – Пусть соберут вещи моего мужа и сына и подадут нашу карету, – приказала леди Данли. – Мы уезжаем.
   – Счастливого пути, – ехидно улыбнулась леди Беатрис.
 
   – Бедненькая леди Каролина!
   Мэг фыркнула:
   – Неужели тебе ее жаль?
   Эмма рассмеялась:
   – Нет. Хотя, наверное, я должна была ей посочувствовать. Какой у нее был жалкий вид! Теперь лицо леди Каролины в точности соответствует ее безобразным манерам. Весьма неприятная молодая леди.
   – Это точно. – Мэг повернулась, чтобы идти к себе.
   – Мэг, послушай…
   – Да?
   Эмма смущенно теребила юбку.
   – Я все гадаю – как же кошка попала в комнату леди Каролины? Мне кажется, она никогда не забывала хорошенько закрыть дверь.
   Сестра пожала плечами:
   – Значит, на этот раз забыла. – Мэг вошла в свою комнату.
   Эмма осталась стоять на пороге.
   – Мэг, тебе здесь весело? Я тебя почти не вижу. – Мэг повернулась к сестре:
   – Может быть, войдешь?
   – Да, если ты не против. У меня есть несколько минут. Было бы приятно с тобой поболтать. Интересно, чем ты тут занимаешься? Гулять на озеро не пошла…
   – Я не пошла гулять, потому что тащиться с гостями со скоростью черепахи, очень скучно. Я уже была на озере и в более приятной компании.
   – Компании?
   – В компании самой себя. Без этих безмозглых лондонских мисс и их придурковатых спутников.
   – Но мы предполагали, что ты приобретешь светский лоск.
   – Не нужен мне лоск. Я не беру еду с тарелки руками, не разговариваю с набитым ртом. А учиться, как строить козни и говорить гадости, я не хочу.
   – Но…
   Эмма впервые оглядела комнату Мэг. И растерянно заморгала: каждый кусочек свободной поверхности был занят растениями. На письменном столе Мэг разложила гербарные листы с цветами и стеблями. Полочка под подоконником была уставлена горшочками с зеленью. На туалетном столике красовалась целая коллекция листьев.
   – Ох, Мэг!
   – Не начинай, Эмма.
   – Но что же ты делаешь?
   – А как по-твоему? Собираю образцы, разумеется. Не так уж часто мне приходится бывать в Найтсдейле, знаешь ли. Я отыскала здесь несколько интересных растений.
   Эмма снова осмотрела царящий в спальне беспорядок. Она уже решила, что не станет спорить с сестрой. В конце концов, она ей не мать. При этой мысли глаза вдруг защипало от слез. Она смахнула их движением ресниц.
   – Мэг, что ты думаешь о миссис Грэм?
   Мэг бросила на нее пристальный взгляд:
   – Почему ты спрашиваешь?
   Эмма подошла к окну и стала рассматривать горшочки с растениями.
   – Думаешь, папа хочет на ней жениться?
   – Наверное.
   – И тебя это нисколько не волнует? Тебе все равно, что она займет место мамы?
   – Эмма… – Мэг сцепила руки за спиной и тяжело вздохнула. – Может, присядешь?
   – Не могу.
   Мэг огляделась. Даже стулья были заняты ее находками.
   – Ах да. Извини. Можешь сесть на кровать.
   – Я не это имела в виду. Просто я слишком волнуюсь – не усидеть мне на месте.
   – Понятно. Видишь ли, Эмма. Я не помню маму. Когда она умерла, мне и года не исполнилось. Ты была мне матерью.
   – И тебе безразлично, что миссис Грэм… – ей снова захотелось заплакать, – что миссис Грэм займет мое место?
   – Эмма. – Мэг потерла лоб. – Я уже давно обхожусь без матери. Ты моя сестра. Всегда ею будешь. Ты всегда сможешь прямо сказать мне о моем поведении, поинтересоваться моими планами, будущим. Не думаю, что наши отношения сильно изменятся.
   – Правда?
   – Правда.
   Эмма шмыгнула носом и села на кровать. Сестра уселась с другого края.
   – Мне кажется, миссис Грэм подходит папе, – сказала она.
   – Как это? Что может быть в ней хорошего?
   – Она ему нравится, Эмма. Думаю, он ее любит. Он стал чаще улыбаться.
   – Как будто он не улыбался раньше!
   – Да, но сейчас по-другому. Он выглядит… счастливее. Его радует что-то… помимо пыльных книг и переводов.
   – Но у него есть мы! – Эмма вцепилась в край стеганого покрывала.
   – Наверное, он понимает, что мы не всегда будем рядом. Когда-нибудь мы выйдем замуж, и тогда он; останется один.
   – Нет!
   – Именно так, Эмма. Конечно, я не собираюсь пока замуж. Но это случится в один прекрасный день. Тебе тоже следует подумать насчет замужества. Я знаю, папа вовсе не хочет, чтобы ты посвятила ему жизнь. Не нужно жертвовать собой. Ты и без того сделала достаточно.
   – Я не жертвую собой. Что за странная мысль.
   – Да, тебе это не кажется жертвой. Но поразмысли – разве не хочется тебе иметь свой дом?
   – У меня есть дом отца.
   – А дети? О детях ты думала?
   – Может быть. – Эмма считала Мэг ребенком, почти как Изабелл с Клер. Она любила детей. Но если она останется в доме отца и примется вести хозяйство, ей не завести детей. Это так! А женись отец на миссис Грэм, у нее не будет даже дома, которым можно заниматься… Ее существование лишится всякого смысла. Она обхватила себя руками.
   – Папа не женится на миссис Грэм против нашего желания!
   – Возможно. Но ты ведь не станешь распоряжаться его жизнью, не так ли? Запрещать? С нами он так не поступал. Всегда говорил – поступайте, как велит сердце.
   – Что ты хочешь сказать? Что значит «как велит сердце»? Мы все еще живем в родительском доме!
   – Папа разрешил мне бродить по полям, собирать растения и все такое. Он не настаивал, чтобы ты поехала в Лондон, и меня не заставлял, хотя было довольно просто отправить меня вместе с Лиззи этой весной. Он ни разу не заикнулся, что тебе пора замуж. А ведь ты засиделась в девицах. Другой отец бы…
   Эмма отвернулась.
   – Мне никто не делал предложения.
   – Это оттого, что тебя не интересовал никто из наших соседей.
   – Ну и что? – Эмма нахмурилась. – Я танцевала на всех праздниках, была вежлива и приветлива со всеми.
   – Да, вежлива и приветлива. Ни намека на страсть.
   – Мэг! Что ты знаешь о страсти?
   – Да ничего. Но у меня есть глаза. Я наблюдаю. Я очень наблюдательна, потому что занимаюсь ботаникой. Иначе как мне найти различия между похожими растениями? В любом случае я сразу вижу, когда пахнет любовью. Когда девушка влюблена, она словно светится изнутри. Глаза сияют, кожа розовеет, а сердце бьется, как у пойманной птички. Ее душа расцветает. А ты всегда одинакова – разговариваешь ли с пожилой дамой или молодым симпатичным лордом.
   – Забавно. Но ты ошибаешься, я уверена. Мне кажется, папа не настаивал, чтобы мы пустились в плавание по бурным волнам, потому что был слишком занят своими книгами.
   Мэг рассмеялась:
   – Справедливо. Он предпочитал, чтобы его не беспокоили. До недавних пор. Пока не появилась миссис Грэм, он был доволен, что ничего не меняется. Но, думаю, теперь он сам очень хотел бы кое-что изменить.
   – Вот как? – Эмма не замечала каких-либо изменений в отце. Был, конечно, тот случай, когда она вошла в кабинет и застала его с миссис Грэм. Она предпочитала не вспоминать тот злосчастный, день.
   – Эмма, если папа действительно любит миссис Грэм, ему следует на ней жениться.
   – Чепуха. Какая любовь? Он ослеплен, вот и все. Конечно, миссис Грэм довольно привлекательна для женщины ее возраста. Она знает, как обольстить мужчину! И я ее не виню. Жизнь вдовы не сахар. Но пусть она найдет себе другую жертву. Мужчину, который обеспечит ее будущее.
   – Эмма, ты сама веришь в то, что говоришь?
   Эмма пожала плечами:
   – Не знаю, во что я верю. Но твердо уверена – я не смогу жить с этой женщиной под одной крышей.
   – Тебе и не придется.
   – Нет? – Эмма вздохнула с облегчением и улыбнулась. – Ты считаешь, папа опомнится?
   – Это не папе нужно опомниться.
   Эмма нахмурилась:
   – Кому же?
   – Думаю, тебе недолго осталось жить в отцовском доме. Говорю же, я весьма наблюдательна. Хотя тут и слепой бы заметил. Стоит тебе заговорить с лордом Найтсдейлом – и ты меняешься. Сразу видно, лорд Найтсдейл – это не пожилая дама.
   – О чем ты?
   – Твои глаза сияют, щеки розовеют, а грудь так красиво поднимается…
   Эмма вытаращила глаза и разинула рот. Неужели Мэг… Нет, она не наговаривает.
   – Сейчас, я еще кое-что подниму, и ты у меня получишь! Тоже мне, сестра называется!
   Эмма схватила подушку и бросила в Мэг. Обе с хохотом повалились на кровать.

Глава 9

   Чарлз обозревал гору бумаг на своем письменном столе. Ему необходим секретарь!
   Нет, ему нужна жена. Эмма. Он довольно-таки продвинулся в своих ухаживаниях. Жаль, леди Каролина выследила их в гроте.
   В дверь постучали.
   – Войдите!
   Появился мистер Ламберт с грудой писем.
   – Почта, милорд.
   – Положите на стол, Ламберт.
   Ламберт осмотрел бумажную гору.
   – Куда, милорд?
   Чарлз вздохнул:
   – Хороший вопрос. Ламберт. Просто дайте письма мне.
   – Слушаюсь, милорд. Полагаю, вы слышали новость? Лорд Данли с семьей отбыл восвояси.
   – В самом деле? Несколько неожиданно. Он указал почему?
   – Полагаю, на отъезде настояла леди Данли.
   – Леди Данли? Господи, что случилось? Она же мечтала побывать на балу.