Макклар Джеймс. Паровой каток

   Доктор Стридом проводил его до дверей.
   - Где Аббот? - по пути спросил Крамера...
   - Я здесь, лейтенант, - робко донеслось из часовни.
   И хотя жена его уехала и Фартинга тоже не было, хозяин заведения настоял, чтобы разговор происходил в выставочном зале, за звуконепроницаемыми дверьми.
   Доктор Стридом откланялся, ибо вспомнил о своей ежедневной обязанности присутствовать при экзекуциях в местной тюрьме. Те, кому предстояло подвергнуться порке, уже наверняка выстроились в ряд и ждут только его. Он ведь должен подтвердить, что они в хорошей кондиции, присмотреть, чтобы все шло по правилам и следить за их реакцией. Зад - отличное место для воспитательных целей, но злоупотреблять ими не следует.
   - Ладно, идите, но заключение мне понадобится ещё сегодня. - Крамер повернулся к нему спиной. Подождал, пока Аббот проводит его к дверям, и выбрал себе большое кресло за большим письменным столом. Но не сед. В результате и Аббот застыл на середине движения, собираясь устроиться в кресле напротив.
   Крамер усмехнулся.
   Аббот тоже попытался улыбнуться.
   Потом он все же поднялся и подошел к одному из гробов, выставленных в зале.
   - Глупая ошибка, - начал он.
   - Ага, - сказал Крамер.
   - "Арабелла", - поправил, не поняв его, Аббот и показал на табличку.
   Крамер подошел поближе. Потом наклонился, чтобы прочитать имя в серебристой рамке.
   - Не настоящее, - пояснил Аббот.
   - Угу.
   Крамер с итересом взглянул на свое отражение в безупречно отполированной крышке гроба. Все-таки очень интересно, как будешь когда-то выглядеть сам. Но, если на то пошло, смерть не могла так уж сильно изменить эти запавшие щеки, ввалившиеся глаза и выступавшие передние зубы. Лицо суровое и унылое, no-правде говоря. Крамер подмигнул себе так, чтобы Аббот не видел. Потом вернулся к креслу и наконец уселся. На этот раз Аббот не удержался и тоже присел на краешек кресла.
   - Нечего сказать, ситуация, - серьезно сказал Крамер. - Полковник Дю Плесси не знает, что с вами делать - отдать под арест или выдать медаль.
   Аббот начал оправдываться.
   - Но мне в самом деле так жаль, так жаль... - прошептал он.
   - Да хватит вам, - оборвал его Крамер. - Меня интересует только Ле Руке.
   - А как же с миссис Боуэн?
   - Пусть суд решает, если до него дойдет дело. Мне все равно. Может вам и повезет.
   - Дай-то Бог. - Аббот поудобнее устроился в кресле.
   - Попытайтесь меня понять, лейтенант, - заныл он. - Оба тела привез Фартинг, так что я о них ничего не знал. Конечно, как мне кажется, я взглянул на бирки, но нам пришлось так спешить. Мне и в голову не пришло, что она может состоять в общине Святой Троицы.
   - Почему?
   - В ее-то годы? Это было бы уже извращением.
   - Почему?
   - Вам бы надо взглянуть в проспекты этой общины. Они предлагают свои услуги в основном старикам да беднякам. Она же была в расцвете лет и судя по пальцам на ногах, нужды в деньгах не испытывала.
   - Что-что?
   - Понимаю, что это может звучать несколько самоуверенно, но должен сказать, что касается пальцев ног, я специалист. Уже длина ногтей многое может сказать. В её случае почти не были нисколько искривлены от не совсем удобной обуви. - У большинства фабричной обуви разница между размерами велика и меряется только по длине.
   - Объясните же мне, что все это значит.
   - Признаюсь, вначале меня это смутило, но потом сообразил: либо она носила обувь, сделанную на заказ, либо могла себе позволить туфли фирмы "Кларк" или любую другую дорогую обувь, которую производят разной полноты. Разная полнота - самое главное. Но в обоих случаях у неё должно было быть достаточно денег.
   У Крамера не было желания слушать очередного доктора Ватсона, но он старался сделать заинтересованный вид.
   - Видно, вы немало времени уделили этому телу.
   - Да уж...
   - И только пальцам ног?
   - Ну... так, обычный осмотр - нет ли колец или других украшений...
   - И?..
   - Ничего не нашел.
   - И при этом не заметили бирку с пометкой, что она состояла в общине Святой Троицы?
   - Нет.
   - Понятно, - протянул Крамер. - Значит, все это время вы провели, разглядывая пальцы её ног... Это очень странно, ведь она была красивой девушкой, прежде чем за неё принялся ваш приятель со своими ножами...
   Аббот нервно заерзал.
   - Мне что-то кажется, здесь есть что-то, о чем вы умалчиваете, продолжал Крамер; в голосе его зазвучала угрожающая нота, потому что ему вдруг кое-что пришло в голову. И с удовлетворением он увидел, как Аббот бледнеет. Этот цвет ему очень шел и больше подходил к общему антуражу. И к тому же был гарантией, что больше не будет болтать впустую.
   - Что именно вы хотите знать, лейтенант? - выдавил наконец из себя Аббот.
   - Каким же образом доктор Стридом сам не проверил, что это за труп? И часто он так, ненароком, разделывает вам не тех клиентов?
   - А у него вы спрашивали?
   - Нет, ещё нет.
   - Это хорошо, потому что ошибку совершил я, - мужественно заявил Аббот. - Сегодня утром я сказал ему по телефону только то, что здесь тело белой женщины, что я все приготовил и жду, как обычно.
   - Но ведь он должен заполнять всякие протоколы, не так ли?
   - Все это мы делаем уже потом обычно, - я бы сказал, совместно.
   - Да?
   - Он приходит сюда, я все готовлю и потом...
   - Ну?
   - ...пропустим по рюмочке.
   Бедолага... Судя по тому, как при этом ужасном признании голос его упал до шепота, можно было судить, на каком коротком поводке держит его супруга. Крамер попытался открыть шкафчик, из которого торчал ключ, и тот легко подался. Налил себе в один стакан, в другой, уже подозрительно попахивавший - Абботу. Дешевый медицинский спирт явно относился к орудиям производства - на случай, если кому-то станет плохо. И ясно было, что списывались его такие количества, которых хватило бы на целые толпы падающих в обмороки близких.
   Пили они неторопливо и молча.
   - Давайте начнем все с начала, - предложил Крамер. - Фартинг занимался...
   - Перевозкой, господин лейтенант. Старуху забрал из городского морга у сержанта Ван Ренсберга было выше головы хлопот с тем поездом, что сошел с рельсов, - а девушку - из её дома.
   - Продолжайте.
   - А утром его не было. Я ужасно спешил и...
   - Ну-ну, - подбодрил его Крамер.
   - Так получилось, что в крематорий мы уехали до того, как пришел доктор Стридом.
   - Но ведь там нужны были документы...
   - Этим всегда занималась моя жена.
   - Кто её готовил?
   - Фартинг. Видите, в чем дело... Девушка... гм, была прикрыта простыней, а за деньги "Троицы" не полагается табличка с именем - ведь это обычная "Арабелла". Фартинг посмотрел только на гроб.
   - Женщины были примерно одного сложения?
   - Да.
   - В крематории был и священник? И он не упоминал имени покойной?
   - Я как раз вышел, чтобы отогнать катафалк, ждали следующего клиента.
   - А Фартинг?
   - Он был ещё в канцелярии крематория и подписывал счета.
   - Так что вы поняли, что совершили ошибку, только когда вернулись?
   - Нет.
   Двусмысленность все нарастала, но детали продолжали ускользать от Крамера. Аббот одним духом опорожнил стакан.
   - Ладно, пусть вас там не было вначале, но в какой-то момент вы все-таки вошли внутрь?
   - Всю вторую половину.
   - Значит, можете описать некоторых присутствовавших? Кого-нибудь, кто бросился вам в глаза...
   - Там никого не было.
   Крамер отставил стакан. Этого он не ожидал. Судя по словам врача, хотя бы один безутешный молодой человек там должен был быть.
   Аббот торопливо продолжал:
   - Уверяю вас, объявление было помещено в городских газетах в точном соответствии с Уставом Погребальной общины Святой Троицы, но не пришла ни одна живая душа. И это ещё одна из причин, почему я не думал, что что-то не в порядке, - у стариков, членов "Троицы", часто никого уже нет. Потому они туда и вступают.
   Вот и настал момент, который Крамер долго оттягивал.
   - Бумаги мисс Ле Руке у вас? - спросил он.
   Аббот показал на толстую книгу с надписью "Протоколы "Троицы", лежавшую у телефона. Крамер начал её листать. Убедился, что нужная ему запись действительно не содержит ничего кроме имени, номера страховки, даты, вида погребения и шифра. Списав себе эти данные, он развернул некий документ, приложенный к той же странице.
   Оказалось, это официальное письмо из местного филиала "Погребальной общины "Святой Троицы", где за несколькими вводными фразами следовал длинный, мелким шрифтом набранный перечень расходов.
   Имя: Ле Руке Тереза
   Дата рождения: 12 ноября 1948
   Расса: белаяАдрес: Треккерсбург, Барнато Стрит, 223В Семейное положение: не замужем Профессия: преподаватель музыки Наследники: отсутствуют Инструкции: по стандартному договору
   Так, теперь хоть что-то понятно. Или нет? И у сирот всегда был кто-то, кто их оплакивал. А как же люди, жившие в доме 223А? А как же - и это самое странное - её ученики? Умерший учитель - всегда проблема для родителей, и они рады скрыть её под грудой венков. Правда, многое зависело и от времени, поскольку объявление в печати появлялось только раз, в день похорон.
   - И ни цветов, ни венков? - спросил Крамер.
   - Никаких, - ответил Аббот и умолк, а когда наливал себе еще, видно было, что задумался.
   Странное дело, на миг Крамер почувствовал уважение и чуть ли не симпатию к тому, кто задумал это убийство, кем бы он ни был. Этот убийца попытался работать по-чистому. Большинство же из них даже не давали себе труда обдумать заранее свои действия. Живой пример - Нкоси. У этих людей плохо обстоит дело с самообладанием, и чуть что - пускают в ход все, что ни попадя. Вот и Нкоси выхватил мачете, на глазах соседей нанес Гертруде тридцать две раны, а потом стоял и вытирал окровавленные руки о штаны, пока люди вызывали полицию. Некоторые оказываются потверже. Обычно это белые или негры, ходившие в школы при миссиях и кое-чего поднахватавшиеся.
   Крамер был убежден, что все зависит от чтения. Благодетели, пополняющие библиотеки в миссиях, всегда имеют неисчерпаемые запасы подержанных книг Агаты Кристи. Убийцы такого типа чувствуют себя обязанными играть главную роль в разыгрываемой сложной партии. Они уделяют много внимания алиби и отпечаткам пальцев. На все у них готовы ответы. Часто не щадят сил, чтобы избавиться от трупа. Но все равно в конце концов им не уйти от встречи с полицией, или в открытой схватке, или под прикрытием ложных версий. И подозрение падает на них прежде всего потому, что уж слишком они скрывают свою какую-бы то ни было связь с преступлением. И даже если им удастся представить себя невинной жертвой, они никогда не уверены, что не раздастся вдруг над ухом глас закона, потому что где-то чей-то пес выкопает из песка запретную кость.
   Для совершенного убийства ничего этого не нужно. Совершившему его нет нужды оставаться в стороне от случившегося - просто потому, что он абсолютно уверен, что никто никогда ничего не узнает. Он может беззаботно забросить ключи от загадки, потому что ей никто заниматься не будет. Он и думать не будет о полиции, а она - о нем. Всего лишь никому ничего не говорящее имя появится в колонке траурных объявлений в "Газетт". Ибо его прикрытие - естественная смерть. Педант, конечно, может настаивать на том, что некоторый риск есть всегда: ведь даже муж, заделавший жене ребенка, тоже не может быть гарантирован, что не родится монгол. Дело в обоих случаях в вероятности, в количестве шансов. Вероятность, что не родится монгол, гораздо меньше, чем вероятность, что врач усомнится в своем собственном диагнозе о смерти от длительного хронического заболевания - ив миллион раз меньше вероятности, что профессионал - владелец похоронной конторы в запарке вдруг перепутает трупы.
   Итак, схватка все-таки начинается.
   - Ну, Джордж, должен признать, хорошенькую штучку ты подложил мне на этот раз, - заметил Крамер, чувствуя, как кровь интенсивнее забегала по его телу.
   - Спасибо, - тихо отозвался Аббот. Он заканчивал третий стакан и чувствовал себя уже гораздо лучше.
   Крамер воспрянул духом, сердце забилось сильнее. Он был похож на человека, к которому пришла любовь: чувствовал себя невесомым, рвался на подвиги и был к ним готов. Жаждал добраться до убийцы и задать ему... Но жизнь научила его в таком состоянии быть особенно осмотрительным. Поэтому он остался сидеть, продолжал беседу, прикидывал, что к чему и старался быть любезен с Джорджем, который, хотя и говорил по-английски, был неплохим парнем.
   - Что касается того мерзавца, который это сделал, - сказал он, - он рисковый парень, понимаете? Ведь на карту было поставлено многое, готов побиться об заклад на последний цент. И что он делает? Выбирает простейшее оружие - велосипедную спицу. Вот только ему не повезло, он угодил в собственную ловушку. Стрелять или орудовать ножом может кто угодно, но мало кто умеет так обращаться со спицей. И это сужает нам круг подозреваемых.
   - Я думаю.
   - Далее: что общего у белой девушки с черными гангстерами?
   - Здорово у вас получается.
   - Только поосторожнее с выпивкой, Джордж.
   - Нечего бояться, дружище, моя старуха убралась к своей мамочке. А та ещё чище её. Вечно наготове клыки и когти.
   Крамер рассмеялся.
   - Знаете что? Когда вы этого гада возьмете, привезите его сюда. Я им займусь.
   Его мрачный взгляд пылал угрозой.
   - Ни в коем случае, - ответил Крамер. - Я приберегу его для себя. И, клянусь, ему небо с овчинку покажется.
   Аббот чокнулся с ним.
   - Только я вас прошу, ни гу-гу о том, что случилось, - предупредил его Крамер. - Мы сумеем удачно начать, если всё сохраним в тайне. Вам ясно?
   - Разумеется ясно, дружище. Компания мистера Аббота начала его утомлять. И вообще Крамеру было пора. Так что он ушел.
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   Когда он вернулся, в отделе никого не было, только в пишущей машинке он обнаружил листок с шутливым донесением. Там сообщалось, что у полковника Дю Плес-си важные новости и что в крайне неотложном случае его можно найти по телефону 21111. Это был телефон резиденции бригадного генерала. Ну, разумеется, у того прием по поводу обручения его дочери, этого страшилища, с каким-то архитектором. Обычно это бы Крамера взорвало - самое время лакомиться мясом на гриле и следить вполглаза, все ли в порядке. Но сейчас ничего лучшего он и желать не мог. Неотложный у него случай или нет, это как посмотреть. А он может продолжать свое дело как минимум до утра без помех. И очень хорошо, что больше никого нет, значит не будет претендентов перенять следствие. Это дело принадлежит ему - и Зонди, если этот ленивый черномазый надумает им заняться. Он позвонил дежурному.
   - Это Крамер, я только что вернулся из конторы Аббота. Белая женщина Ле Руке действительно была убита. Колотая рана. Подозреваемый какой-нибудь негр.
   Молчание дежурного было не менее выразительным, чем зевок. Все к лучшему, ему даже не придется лгать, все сойдет за заурядное дело. В конце концов, немалому числу белых случалось застать черных грабителей на горячем и заплатить за этот сюрприз жизнью.
   - Но не вздумайте передать это в печать, слышите, Джейк?
   Капитан Джейк Коксмоор уверил его, что не вздумает, тем более, он не в курсе, только что заступил.
   Отлично. Он положил трубку.
   С чего начать? Нужно было поговорить с множеством людей: с Фартингом, с доктором Мэтьюзом, с председателем Погребальной общины Святой Троицы и с обитателями .дома 223 А на Барнато Стрит. И сделать так, чтобы у миссис Аббот взяли официальные показания в полицейском участке там, куда она уехала, чтобы не вызывать её сюда; так будет лучше для Аббота.
   Лучше всего начинать поскорее, причем именно с обитателей дома на Барнато Стрит. Вполне вероятно, что там же живет приятель мисс Ле Руке, а это здорово облегчило бы работу. Крамер знал, как это бывает в домах этой части Треккерсбурга. После принятия закона, по которому чернокожие на ночь должны были покидать город, многие прежние комнаты для слуг были переоборудованы в холостяцкие квартирки. Тогда в доме 223 А можно найти ключ ко всей истории, да и на место преступления следует взглянуть поскорее.
   Крамер ещё немного задержался, чтобы нацарапать сердитую записку Зонди. Потом спустился черным ходом к стоянке. Там, как всегда, выстроился длинный ряд подержанных автомобилей, которые с удовольствием предоставляли служащим полиции. Он выбрал помятый черный "крайслер" с белыми кругами на шинах и сиденьями под леопарда.
   * * *
   Дом 223 А выглядел именно так, как он и ожидал: бунгало со светлым фасадом и гонтовой крышей, словно козырек глубоко нависший на окна веранды. Стоял он у самого тротуара, чтобы выгадать сзади побольше места для довольно большой пристройки. Вблизи взгляду открывалось множество мелких примет упадка, особенно на крашенных поверхностях; ещё там всюду были необычайно массивные замки и запоры, особенно на входных дверях. Таковы уж привычки стариков-белых, которых нервирует даже визит мастера, которого сами же вызвали. Эти люди никогда не впустят впотьмах чужого человека. Ладно, главное тут долго не торчать, дать знать о себе,4 остальное сделает шарм, достойный Рудольфе Валентино.
   Итак, Крамер, закрыв калитку, деликатно постучал бронзовым молотком. Подействовало. И минуты не прошло, как раздался лязг цепочки, две задвижки отодвинулись и двери чуть приоткрылись, только чтобы в щель могла просунуть нос щуплая седовласая женщина. От неё потянуло лавандой.
   - Слушаю вас?..
   Натруженные пальцы сжимали бусы, словно собираясь удавиться при малейшем признаке опасности. Она явно принадлежала к поколению, считавшему, что тюрьма хуже смерти.
   - Криминальная полиция, - довольно миролюбиво сообщил Крамер, достав удостоверение. Выдернув его из рук, хозяйка тут же захлопнула дверь.
   Ах, Боже, вся жизнь состоит из ожидания коротких мгновений до нового ожидания. Крамер огляделся. Веранда была пуста, за исключением двух кресел. Одно - плетеное, широкое и удобное, и на нем - огромный плед с цветочным узором. Второе явно стояло когда-то у стола в какой-то викторианской столовой. Человеку делалось плохо от одного взгляда на его невероятно прямую спинку. То, как кресла стояли друг возле друга, кое о чем говорило. Расстояние между ними было меньше, чем полагалось'в избранном обществе, но большим, чем позволяли близкие отношения. По правде говоря, так было бы удобно померить давление. Так что в плетеном кресле можно было представить себе дряхлую вдову, достаточно богатую, чтобы содержать компаньонку, которая бы была у неё под рукой.
   Импровизация получилась весьма поучительной и Крамер использовал её, как только двери вновь отворились.
   - Уважаемая мадам, полагаю, вы хозяйка этого дома?
   - Нет, хозяйка здесь госпожа Безуденхут. А я мисс Генри. - И прелестно разрумянилась, словно от удовольствия, что все ещё выглядит так представительно, несмотря на натруженные руки.
   Крамер продолжал вежливо улыбаться.
   - Если вы будете так любезны, я бы хотел с ней поговорить.
   - Разумеется, сэр.
   Осторожность мисс Генри уже была забыта, и столь заботливо охраняемые двери дома распахнулись настежь.
   - Сюда, сэр.
   Мисс Генри провела его в гостиную направо. Вид вглубь комнаты она заслонила собой, так что увидел он только персидскую кошку на персидском же ковре, причем проплешинами они соперничали друг с другом, явно страдая одним и тем же видом экземы.
   - Тот полицейский уже здесь, дорогая, - сказала мисс Генри, отступив в сторону.
   Перед Крамером стоял президент Пауль Крюгер, только без своих знаменитых бакенбардов. И Крамер не сразу понял, что у "президента" вместо этого выросла большая плоская грудь.
   - Если вы по поводу этого бесстыдного налога на мою черную служанку, то я и слышать ничего не хочу, - взвизгнул "президент".
   Вот так-то! Но сходство было невероятным, даже в манере, с которой, госпожа Безуденхут опиралась на свою трость с серебрянным набалдашником. Какой восторг вызвало бы её появление в живых картинах о славных предках южноафриканской республики! Нужно было только чуть подтянуть ей бока и сменить длинное черное платье на фрак.
   - Мне девяносто два, если вы так уставились из-за этого.
   - Нет, просто вы мне кое-кого напомнили, мадам.
   - Только не думайте, что с такими сентиментальными глупостями вы от меня чего-то добьетесь. Слава Богу, я не ваша матушка.
   - Но, моя дорогая, - попыталась остановить её мисс Генри, бросая на Крамера извиняющиеся взгляды, - ведь это весьма приличный молодой человек.
   - Не вмешивайтесь, Генри!
   - Мадам, я только хочу вас спросить...
   - Садитесь и не курите.
   Она хотя бы не пыталась посадить ему на колени свою ужасную кошку. Крамер сел.
   - Вы пришли из-за Трикси.
   - Из-за кого?
   - Трикси, Тереза - называйте её как хотите. Я звала её так. На похороны не пошла, я их не переношу. ^
   А Крамер только собрался спросить её об этом поделикатнее.
   - Но почему же, мадам?
   - Мне все было совершенно ясно с самого начала. В ней было что-то подозрительное, и вообще...
   - Да, дорогая, вы это с самого начала говорили, - поддакнула компаньонка.
   - Но почему?
   - Потому что я знаю, кто виноват.
   - Да?
   - Да, этот старый дурак доктор Мэтьюз. Я бы его не вызвала даже к больной собаке.
   Крамер сдался. Жить с такой ведьмой... Из неё так и перла врожденная мизантропия, злоба переполняла её и поджаривала на медленном огне. Нужно действовать быстро и попробовать тактику шока.
   - Мисс Ле Руке была убита.
   Мисс Генри попыталась достойно упасть в обморок. Явно пыталась вспомнить, как должна вести себя в такой ситуации воспитанная дама, но память подводила - романы на эту тему были прочитаны слишком давно.
   - Вегетарианка, - презрительно фыркнула госпожа Безуденхут. - Она... ну да просто у неё вера такая. Это правда, что вы сказали? Убита?
   - Да.
   - Как?
   - Пока я не могу распространяться об этом. - Крамера все происходящее начинало забавлять.
   - Ну вот, пожалуйста, а этот Мэтьюз такой тупица, что даже этого не заметил. И подписал свидетельство о смерти.
   Казалось, это было её последнее слово.
   - Я был бы вам благодарен за любую помощь.
   - Разумеется, - прошептала мисс Генри, которая уже быстро и ловко вернулась к жизни. - Разумеется, мы вам поможем, не так ли, дорогая?
   Госпожа Безуденхут сердито хмурилась, но была явно заинтересована.
   - Тогда расскажите мне все, что вы знаете о мисс Ле Руке, все, что вам придет в голову.
   Вот тут то их и прорвало. Не было такого, что бы они не знали о мисс Ле Руке - о том, что она ела, как спала, как купалась, в общем, обо всех её привычках, обычаях и манерах. Несомненно, они не один месяц провели в бдительной слежке за ней: укрытием, судя по всему, служила кухня, откуда через газон были видны её окна.
   Но когда ему наконец выложили все до последнего пустяка, понял, что такая информация немногого стоит. Проблема в том, что была она всего лишь результатом прижатых к стеклу носов, то есть болезненного любопытства, и, как всякая информация, полученная без связи с объектом слежки, слишком поверхностна.
   Мисс Ле Руке жила здесь целых два года, была идеальной жилицей, но очень замкнутой. Для молодой девушки это несколько необычно, но, с другой стороны, люди с художественными наклонностями - в отличичие от шумной университетской молодежи - порой предпочитают одиночество. И это заслуживает уважения. Проблема в том, что того на свете все меньше.
   Контакты они поддерживали только когда первого числа каждого месяца мисс Ле Руке аккуратно вносила деньги за квартиру. Обычно передавала наличные в изящном розовом конверте, вежливо отклоняла приглашения пройти дальше, чем на веранду и практически ни о чем не говорила, пока они ей выписывали квитанцию. Иногда деликатно спрашивала, не мешают ли её ученики своим шумом; нынешняя мода на электронные органы, завозимые из Японии, подала ей идею по. вечерам давать уроки игры с листа и нескольким взрослым. "Нет, разумеется нет, дорогая, мы к тому же несколько глуховаты..." И это все.
   И ни малейшего понятия, откуда она приходила и куда уходила в тех редких случаях, когда вообще выбиралась наружу, но зато они были твердо убеждены, что в её прошлом скрыта какая-то ужасная трагедия.
   Это ему тем более не помогло.
   - Минутку, дамы, - перебил их Крамер, - давайте придерживаться фактов, ладно? Вы говорите, что мисс Ле Руке ответила на ваше объявление в "Газетт", где вы предлагали квартиру в наем. Рекомендаций у неё не было, но вы её приняли, поскольку она казалась порядочной девушкой.
   - Вот именно, - проворчала госпожа Безуденхут, рассерженная, что Крамер её перебил.
   - Итак, она вставала в восемь. По дому все делала сама. Ученики приходили к ней после школы, так что если она и выходила .из дому, то всегда с утра. Занятия шли до шести тридцати, а иногда и после ужина, а ужинала она в семь. Свет выключала в одиннадцать. Утверждаете, что никогда не принимала друзей или поклонников, но почему вы убеждены, что ходившие к ней по вечерам были только её учениками?
   - Потому что это были мужчины явно не её типа. Все за сорок, холеные боссы, из тех, что могут себе позволить покупать дорогие игрушки, хотя понятия не имеют, как с ними обращаться. Кроме того, у них всегда были папки с нотами - понимаете?
   Мисс Генри дала понять, что у неё тоже есть что сказать. Крамер кивнул.
   - И к тому же мы слышали, - ну конечно мы слышали, как они все играют гаммы, и повторяют одно и то же, а оно все не получается. Все время одни и те же ошибки.
   - Она хочет похвастаться своим музыкальным слухом, - насмешливо фыркнула госпожа Безуденхут. - Хотя такая же глухая тетеря, как я.