Маклейн Джулиана. Прелюдия любви

   – Если бы я мог сопротивляться этому чувству, я бы сопротивлялся. Но вы видите, что я не могу.
   Он наклонился к ней, и этого было достаточно, чтобы от стены, которую она выстраивала вокруг себя все утро, не осталось и следа. Донован погладил ее щеку, глядя в ее глаза еще мгновение, прежде чем слиться с ней в неистово-страстном поцелуе.
   Мир поплыл вокруг Джоселин, когда она обвила руками сильную шею Донована. Утонув в жарких поцелуях, она забыла, кто она и что здесь делает.
   – Поехали домой. Я хочу заниматься с тобой любовью в моей постели, – прошептал он, прервав на секунду сумасшедшие ласки.
   Слова Тесе вновь возникли в сознании Джоселин. Действительно, почему бы не насладиться моментом, не провести ночь со столь желанным мужчиной?
   Она уже была почти под ним, его влажные поцелуи уносили остатки ее самообладания. Да, она безумно хочет близости с этим человеком, и неважно, что будет потом. О своих страхах она подумает в другой раз.
   Вдруг в ее разгоряченное сознание проник… смех, он шел откуда-то извне. Джоселин немного отстранилась от Донована. Около машины стояли двое подростков, с живым интересом наблюдая за ними сквозь окна. Будучи разоблаченными, дети тотчас ретировались, но этой передышки было достаточно, чтобы Джоселин вспомнила о своих обязанностях.
   – Они ушли, – прошептал Донован, продолжая целовать ее, но она отстранила его.
   – Это знак.
   – Только не говорите мне, что вы вдруг стали суеверной.
   – Нет, я вдруг стала разумной. А если бы это был тот преступник? То, что мы делаем, – безумие, и вы это знаете.
   Он положил руки на руль.
   – Знаю. Хорошо, что вы уходите. Мне бы все равно пришлось вас уволить, потому что вы больше не нужны мне как телохранитель, вы нужны мне как женщина, по которой я схожу с ума.
   – Это невозможно, – сказала она, противореча своим желаниям. – Не здесь, не сейчас.
   – Может быть, когда-нибудь потом? Не лишайте меня по крайней мере надежды.
   Она не решалась ответить. Любопытные подростки встряхнули ее, вернули в реальность. Видя ее колебание, Донован отвернулся.
   – Мне нужно немного остыть, – сказал он, выходя из машины.
   – Нет, подождите! Донован! – Она выскочила из машины и, встретившись с ним перед капотом, взяла за руку. – Вернитесь в машину. Возможно, вы здесь не в безопасности.
   В это самое мгновение синий седан, стоящий на достаточно большом расстоянии от их машины, медленно отъехал от тротуара и стал приближаться к ним. Полностью овладев собой, Джоселин схватила Донована за руку и понеслась к могучему дубу, росшему рядом с дорогой. Спрятавшись за его ствол, она заслонила клиента своим телом как раз в тот момент, когда с заднего сиденья седана открыли огонь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Древесная кора взорвалась около самой головы Джоселин, потом послышался визг шин, и машина умчалась прочь. Джоселин вглядывалась в номерную табличку, но ее усилия были напрасны.
   Донован вышел на проезжую часть, провожая взглядом преступника.
   – Садитесь в машину. Я поведу, – твердо сказала Джоселин, доставая из кармана сотовый телефон, чтобы позвонить в полицию. Сев на место водителя, она рассказала по телефону подробности происшествия.
   Донован наблюдал, как она выводит машину со стоянки.
   – Слушайте, что здесь произошло?
   – За нами следили, и не только те двое подростков. Посмотрите в заднее стекло: может, нас все еще преследуют?
   – Никого нет.
   Машина дала задний ход и выехала на главную дорогу. Потом вдруг лихо нырнула в переулок и так же лихо вынырнула через пару минут. Донована прижало к окну на повороте.
   – А вы неплохо водите.
   – Приходится иногда. Посмотрите, пожалуйста, еще раз, нет ли «хвоста».
   – Нет, все чисто.
   Оставшуюся часть пути они так и петляли по переулкам, опасаясь прямой дороги. Добравшись наконец до его дома, они объехали здание и оставили машину сзади, вместо того чтобы занять привычное место в гараже. У Джоселин оказались ключи от запасного хода, о котором Донован не имел ни малейшего понятия.
   – Вы отлично выполнили домашнее задание, верно?
   – Подготовка – это все. – Она заглянула во все углы холла и поспешила к лифту. Лишь после тщательного осмотра она, как обычно, впустила Донована. Двадцать два этажа пролетели в полной тишине.
   Со всеми предосторожностями Джоселин проскользнула в квартиру пентхауса и проверила все комнаты. Опустив шторы и жалюзи, она потребовала, чтобы Донован держался подальше от окон.
   Наконец, убедившись, что сейчас им ничто не угрожает, она проследовала на кухню, где Донован занял один из центральных стульев.
   – Как ты? – спросила она, неожиданно для себя самой перейдя с ним на «ты». Но преодолев смущение, предложила:
   – Хотите стакан воды?
   – Да, пожалуйста, – проговорил он в некотором оцепенении, все еще думая о том, что произошло.
   Джоселин протянула ему стакан минералки.
   – Похоже, ваш недоброжелатель очень решителен. То, что произошло сегодня, будет повторяться снова и снова. Я намерена во всем помогать полиции в их расследовании. – Она подошла к окну. – Скоро они будут здесь. Вам следует еще раз подумать, кто может желать вам зла. Полиции нужно за что-то зацепиться. Подумайте, не теряли ли вы пациентов за последнее время? Может быть, кто-то винит вас в потере близкого человека?
   – Да, пожалуй, это возможно. Я хороший хирург, но не Господь Бог.
   – Постарайтесь вспомнить имена. Полиция могла бы проверить этих людей.
   Донован кивнул.
   Она набрала номер полиции, чтобы спросить, не остановили ли они ту машину, и не удивилась отрицательному ответу. Преступник умчался слишком быстро, и она не успела разглядеть номер. Ей сказали, что следователь будет у них с минуты на минуту для допроса.
   Два часа спустя после того, как ушел полицейский и она рассказала о происшедшем Тесе, Джоселин вошла на кухню, где Донован готовил ужин. Примостившись на одном из стульев у стола, она участливо спросила:
   – Как вы себя чувствуете?
   Донован стоял у плиты и помешивал что-то в большой кастрюле. На нем были знакомые ей потертые джинсы и белая рубашка, заправленная вовнутрь.
   – Лучше. Я люблю готовить, это помогает отвлечься, – ответил он. – Хотите закусить горячим чебуреком?
   Не услышав возражения, он открыл духовку и достал хорошо подрумянившийся чебурек.
   Откусив кусочек, Джоселин воскликнула:
   – Какая вкуснятина! – но, почувствовав нарастающий жар во рту, стала махать рукой около губ. – Уф!
   Донован улыбнулся и вернулся к плите.
   – Что, обожглись? Если бы вы имели хоть частичку этой неосторожности, охраняя меня!
   – Вы бы сейчас не улыбались.
   – Да, пожалуй. Но машину вы водите все-таки здорово.
   – А вы, дорогой сэр, прекрасно готовите! – заметила она, улыбнувшись, и вернулась к уже несколько остывшему чебуреку. – Над чем колдуете?
   – Вы будете первая женщина, которая отведает волшебного жареного цыпленка под лимонным соусом и волшебное овощное рагу.
   Оба рассмеялись.
   – Первая женщина и вправду очень голодна.
   Мы ведь с вами забыли пообедать по объективной причине.
   Он кивнул.
   – Послушайте, Донован, перед тем как мы сядем есть, я бы хотела поговорить с вами о происшедшем.
   – Сегодня меня чуть не застрелили, только и всего.
   – Нет, до того.
   – А, вы о том, чем были так заворожены те двое подростков! Наверное, это и правда было интересное зрелище, – сказал он, улыбнувшись.
   – Это было более чем интересно, это было недопустимо.
   Донован выключил газ и подошел к ней уверенной походкой, с чувственной улыбкой на лице.
   – Почему же это было недопустимо?
   Он взял ее за руку и легким рывком поставил на ноги. Она смотрела в его глаза, в то время как он целовал ее пальцы, тыльную сторону руки, – и испытывала острое чувство наслаждения.
   – Вот поэтому? – Он хитро сощурился.
   – А вы жестокий, – тихо произнесла она, борясь со страстной волной, охватывающей все ее существо.
   – Не больше, чем вы, которая не оставляет мне надежды.
   Она нервно сглотнула.
   – Мы не должны думать об этом сейчас.
   – Вы сами об этом заговорили.
   – Да, но я хотела, чтобы мы…
   Его влажные губы касались ее руки все выше, и в нарастающем возбуждении она начинала забывать, о чем они говорят.
   – Чтобы мы выяснили ситуацию? – подсказал он. – Ну так давайте выяснять. – Он выпустил ее руку. – Я слушаю.
   Она начинала злиться на себя. «Ты же обещала себе быть несокрушимой стеной, почему же одно его прикосновение превращает тебя в полную идиотку?»
   – Я знаю, мне следовало бы уволиться, но в свете произошедших сегодня событий, видимо, придется задержаться. Тем более что поиски замены идут неважно.
   Он облизал влажные губы.
   – Догадываюсь, что сейчас вы скажете, что нужно прекратить поцелуи.
   – Точно.
   Она уже готовила массу аргументов, чтобы возразить на его следующую реплику, когда он вдруг неожиданно ретировался:
   – Договорились.
   Она покачала головой.
   – Договорились? Я вам не верю.
   – Вы мне не доверяете? – спросил он в притворном удивлении.
   – Доверяю, но… не в этой области. Вы ведь и раньше давали обещания…
   – Но я много думал, и мое отношение к этому изменилось.
   – В какую сторону?
   – Я вижу, что вы нервничаете из-за возникающей между нами близости и боитесь, что… я окажусь тем легкомысленным плейбоем, которого вы видели во мне в начале нашего знакомства. Я понял, что нужно время, чтобы доказать вам, что я не такой. А в данной ситуации давить на вас было бы вдвойне преступно, ведь я ваш клиент и вы чувствуете свою ответственность.
   – Значит, вы обещаете вести себя хорошо? спросила она, ловя себя на мысли, что это первый случай, когда Донован говорит с ней о себе, и вполне серьезно.
   – В общем, да. Но, конечно, надеюсь получить награду в конце концов.
   – Плитку молочного шоколада?
   – Ваше сердце.
   Ужинали в столовой при свечах, сидя за столом из красного дерева с переливающейся лаковой поверхностью. Затем пили клюквенный коктейль из высоких фужеров. Когда посуда была вымыта, часы пробили десять вечера.
   – Последний шанс отменить завтрашние операции: давайте не будем рисковать и проведем грядущий день, сидя у телевизора.
   – Операции – слишком серьезное дело, чтобы их отменять.
   Она вздохнула.
   – Тогда отправляйтесь спать, если вам удастся заснуть после всего, что случилось.
   – В чем я очень сомневаюсь.
   – Тогда можно посмотреть какой-нибудь фильм…
   – Нет, мне завтра в шесть утра нужно быть в операционной. Нужно постараться заснуть.
   – Не волнуйтесь. Вы же знаете: я сплю с одним открытым глазом, кроме того, у вас теперь улучшенная сигнализация. Вы хорошо отдохнете.
   Он прислонился плечом к дверному проему.
   – Вы думаете?
   Джоселин почувствовала легкий жар в крови, глядя в зеленые глаза, такие манящие при тусклом свете лампы.
   – Уверена, – ответила она бодрым тоном.
   Но он все не уходил, глядя ей в глаза, потом на губы, снова в глаза.
   – Перестаньте. Вспомните, что вы обещали.
   – Я обещал не целовать вас. О том, чтобы не смотреть, речи не было. Не смотреть на вас я не могу – Лучше вам все-таки смочь, если вы собираетесь завтра оперировать с открытыми глазами.
   – Вы правы. Я должен идти. – Он двинулся по направлению к двери. Потом оглянулся. – Спасибо, Джоселин.
   – За что?
   – За то, что вы здесь.
   – Это моя работа.
   – Нет, это больше… С вами я впервые в жизни чувствую себя… счастливым, не так, как с другими женщинами.
   – Просто счастье легче разглядеть из соседней комнаты.
   – Вы чудо, Джоселин.
   – Спокойной ночи, доктор.
   – И вам того же, хоть вы и разбиваете мне сердце.
   Она заперла дверь и прислонилась к ней ухом, слушая, как его тяжелые шаги смолкают в глубине холла.
   В три часа ночи в дверь ее комнаты постучали.
   – Да?
   – Вы спите? – спросил Донован.
   Джоселин потянулась, включила лампу и пошла открывать. Перед ней стоял ее клиент, сонный, в одних штанах от пижамы, щурившийся на яркий свет. Его загорелая грудь с соблазнительными завитками темных волос, как раз на уровне ее глаз, казалось, являла непреодолимое препятствие их разговору.
   – Я вас разбудил, верно?
   – Ничего. Мне все равно пришлось бы проснуться, чтобы ответить на ваш стук.
   Он улыбнулся, а она все не могла преодолеть волнение, возникшее у нее при виде его обнаженного торса.
   Увидев, что глаза его слегка покраснели, она спросила:
   – Не спится?
   – И не сомкнул глаз. Видимо, впечатления дня…
   – Мне тоже знакомо это чувство. Чем я могу вам помочь? Хотите горячего молока или чего-нибудь еще?
   – Горячего молока? Я похож на сумасшедшего?
   – Вы не пьете горячее молоко?
   – Я не думал, что его все еще кто-то пьет в наше время, кроме маленьких детей.
   – А зря. Оно действительно помогает. – Она направилась на кухню. – Сейчас вы сами в этом убедитесь.
   Джоселин включила свет, налила молоко в кастрюлю и поставила на огонь. Пока оно грелось, она объяснила технику процедуры:
   – Чтобы сработало, нужно закрыть глаза сразу, как только вы почувствуете сонливость. Если упустить момент, все насмарку. Поэтому горячее молоко нужно пить не на кухне, а прямо в спальне, чтобы потом сразу опустить голову на подушку.
   – Похоже, вы не раз имели дело с бессонницей.
   – Мы с ней подруги.
   Она налила кипящее молоко в чашку и размешала.
   – Вот. Идите.
   Он понюхал.
   – Горячее молоко… м-да.
   Джоселин надавила рукой на его спину, напоминая, что нужно поскорее лечь в кровать. От тепла его упругих мускулов по ее телу побежала приятная дрожь. Она попыталась бороться с ней, но из этого ничего не вышло, и она оставила попытки.
   Войти в его спальню она решилась не сразу, однако забота о клиенте была ее правилом, и она шагнула внутрь.
   – Теперь вы будете в порядке, – сказала она» наблюдая, как он поставил чашку на столик и забрался в кровать.
   – Все зависит от горячего молока.
   Она уже собиралась пожелать спокойной ночи и удалиться, но он указал рукой на стул в углу:
   – Садитесь. Давайте поговорим минутку. Расскажите мне немного о себе.
   Она нервно сглотнула.
   – Что, например?
   – Ну, например, о том, какой вы были в институте: ответственной старостой, прилежной студенткой, известной на всех курсах, или отчаянной прогульщицей, душой компании; а может, вы употребляли наркотики?
   – Ни то, ни другое, ни третье. Просто ходила на занятия, получала средние отметки, а свободное время проводила с небольшой компанией друзей.
   – А как насчет влюбленностей? Или тот студент-медик, мечтающий о блестящей карьере, был вашей единственной любовью?
   – Никаких влюбленностей. Были несколько парней, с которыми я общалась, но ни я, ни они не делали попыток сближения. Молодежь в нашем институте была вполне целомудренная. И все же мне было иногда одиноко. Да и теперь бывает.
   – Но почему? Вы красивая и остроумная. Удивительно, что вы до сих пор не замужем.
   – Мне так проще. Я привыкла все свое время посвящать работе. Кроме того, не знаю, какой мужчина выдержит мои постоянные разъезды. Я ведь не бываю дома по две и более недель. Но позвольте, кто вы такой, чтобы упрекать меня в этом, мистер Холостой Мужчина?
   Он отпил из чашки.
   – У меня были веские оправдывающие обстоятельства. Во-первых, я учился в медицинском институте и у меня не было почти ни одной свободной минуты, а во-вторых, я жил в общежитии, где невозможно было даже нормально выспаться. Так что у меня просто не было времени на романы.
   – А сейчас? Ведь вы живете в Чикаго в своем доме уже несколько лет, ходите в театр, встречаетесь с женщинами.
   – Наверное, я немного побаиваюсь семейных обязанностей, ведь я так долго был один.
   – Но ведь у вас есть семья? Братья, сестры?
   Он покачал головой.
   – Нет. Я единственный ребенок. Не то чтоб мои родители больше не хотели детей, просто они умерли, когда мне было два года.
   Сердце Джоселин наполнилось сочувствием.
   – Донован, мне очень жаль. Я не знала. То есть я знала, что ваши родители умерли, но не знала когда. Как это случилось?
   Глядя на чашку в своих руках, он начал рассказ:
   – Это был несчастный случай. Мы ехали на машине и врезались в глыбу льда. Машина перелетела через невысокую горку, и все погибли, кроме меня. Я каким-то чудом выжил, и на следующее утро мой плач услышала какая-то женщина.
   – Боже! А вы что-нибудь помните?
   – Нет. Я и родителей-то плохо помню, но бабушка, которая взяла меня к себе, много рассказывала о них. Она любила меня, но умерла, когда мне было семнадцать. Тогда-то я и вступил во владение моим наследством, частью которого была эта квартира. Мои родители купили ее, когда поженились, и я жил здесь с ними до того, как случилось несчастье. Так что, как видите, у меня не всегда были деньги, и я никогда не просил их и не считаю их частью себя. Я бы отдал все, что имею, сию секунду, чтобы вернуть родителей.
   Сердце Джоселин сжималось от боли за этого человека, который почти не знал родительской ласки и заботы.
   – Мне очень жаль, – повторила она. – А когда вы решили стать доктором?
   – Сколько себя помню, я всегда хотел быть врачом, но не затем, чтобы иметь дорогой дом и крутую машину, как ваш Том. Как я уже говорил, в той катастрофе я чудом остался жив, вопреки всем физическим законам. Думаю, здесь был Божий Промысел – оставить меня в живых для какой-то цели. Я решил – для того, чтобы помогать людям, поэтому и стал врачом. Когда я переехал в эту квартиру, у меня было чувство, что я вернулся домой, хотя почти не помню то время, когда жил здесь с родителями. – Немного помолчав, он добавил:
   – Если бы ремни безопасности были тогда такими же надежными, как сейчас, мои родители могли бы остаться в живых.
   Джоселин подошла, села на кровать напротив него и, взяв его за руку, произнесла:
   – Мне очень жаль, Донован, что все это случилось с вами.
   – Мне тоже. Судя по рассказам бабушки, мои родители были прекрасными людьми.
   – Из-за того, что с вами случилось, вы хотите открыть Центр помощи детям, попавшим в чрезвычайную ситуацию?
   – Да. Я знаю, насколько необходимо таким детям получить квалифицированную психологическую помощь, которая поможет им справиться с ощущением покинутости после потери близких, со страхом и с чувством вины, что ты выжил, а другие нет.
   Он допил молоко и наклонился, чтобы поставить чашку на стол. Когда он протянул руку, Джоселин увидела, что, кроме шрама на плече, который она заметила во время первой пробежки, у него было еще несколько шрамов, идущих вдоль ребер. Она дотронулась до них и произнесла с сочувствием:
   – Это следы двух несчастных случаев? Похоже, это были серьезные ранения.
   Донован поднял руку и дотронулся до шрамов.
   – Но их хорошо вылечили.
   – Да. – Она продолжала гладить его кожу, безумно желая облегчить боль от потери родителей, которая все еще мучила его, хотя прошло так много лет. – Вы говорили, что в последнем несчастном случае была виновата женщина, которая проехала на красный свет?
   – Да.
   – Она выжила?
   – Нет, она не пристегнула ремень безопасности.
   – Она была пьяна?
   – Нет, но очень взволнована. Видимо, поссорилась с мужем.
   – Вспомните, пожалуйста, точную дату несчастного случая.
   Донован сказал ей.
   – Но ведь в этот же день, год спустя, к вам в дом в первый раз влезли и оставили письмо с угрозой. Вы не думаете…
   Донован выпрямился.
   – Что меня преследует муж той дамы?
   – Ведь это возможно? Я сейчас же оставлю сообщение на автоответчике следователя, который приходил к нам сегодня, чтобы он проверил эту версию.
   Джоселин сделала звонок из кухни и вернулась в спальню Донована. Он уже спал: его глаза были закрыты, дыхание было ровным и глубоким.
   Она приблизилась к кровати и поцеловала его в лоб.
   – Видите? Горячее молоко помогло, – прошептала она и осторожно укрыла его одеялом.
   Некоторое время она стояла и смотрела на его лицо: на четко очерченную линию подбородка, высокие скулы, прямой нос.
   Донован был очень красивым мужчиной, но в нем было и нечто большее, чем физическая красота. Через всю свою жизнь он пронес боль утраты от потери родителей, и никто не мог облегчить эту боль. Теперь он хочет помочь детям, оказавшимся в такой же ситуации, хочет облегчить их боль в надежде, что они не будут страдать так же, как страдал он.
   К ее горлу подкатил комок. Она посмотрела на грудь Донована. Там бьется горячее, но раненое сердце, которое не знало родительской любви и не нашло в себе мужества полюбить кого-то.
   Джоселин еще раз поправила одеяло на его груди и вышла из комнаты. Ее переполняло незнакомое доселе острое желание во что бы то ни стало защитить этого человека, даже ценой собственной безопасности.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   На следующий день поздно вечером они вернулись в квартиру Донована, совершенно разбитые после долгого напряженного дня в больнице. Напряженного для Донована, который провел две серьезные операции подряд, и напряженного для Джоселин, которая не могла расслабиться ни на минуту, наблюдая за каждым человеком, находящимся в десяти шагах от ее клиента.
   Понимая, что это слишком большая нагрузка для одного человека, она позвонила Тесе и попросила подыскать ей несколько помощников, хотя бы до того момента, как станет что-нибудь известно о преступнике.
   Не прошло и получаса после их возвращения, как зазвонил телефон.
   – Я подниму трубку, – сказала Джоселин, направляясь в холл. – Слушаю. Сержант О'Рейли, вы что-нибудь узнали?
   Донован подошел ближе, с нетерпением ожидая новостей.
   – Понятно… – Она посмотрела на Донована. Да, нам сегодня повезло… Пока не уверена… Да, я это сделаю. Спасибо, что позвонили.
   Она повесила трубку.
   – Что случилось?
   Джоселин подошла к Доновану и положила руку ему на плечо.
   – Вы не поверите в то, что я должна вам рассказать. Давайте присядем.
   Они прошли в гостиную и сели на диван. Джоселин взяла Донована за руку.
   – Человек, жена которого погибла в той автокатастрофе, и есть тот, кто вас преследует. Его имя Бен Коэн.
   Донован долго смотрел на нее, ничего не говоря.
   – Как полиция узнала об этом? – наконец спросил он.
   – Прослушав мое сообщение, они отправились к нему домой, чтобы допросить. Его не было дома, но хозяйка его квартиры кое-что рассказала им, и этого оказалось достаточно для получения ордера на обыск. Войдя в квартиру, они увидели ваши фотографии на стене и вырезки из газет с информацией о той автокатастрофе.
   – Они арестовали его?
   – В этом все дело. Дома его не застали, и, по словам хозяйки, он там не показывался уже больше недели. На работу он тоже давно не являлся, и его начальник также ничего не знает.
   – Такое ощущение, будто он жаждет, чтобы его разоблачили.
   – Да, и это делает его еще опаснее. Видимо, он хочет славы, любой ценой, не думая о последствиях. Его не волнует, что он может потерять работу, квартиру и отправиться за решетку.
   Донован оперся локтями о колени и сжал пальцами виски.
   – Я ведь не был виноват тогда. Это она выскочила на красный свет.
   – Я знаю, но наш противник мыслит нерационально. Ему нужно найти виноватого, и сообщение о том, что ваш джип не пострадал, только подлило масла в огонь. Ему кажется, что гибель его жены была олицетворением политики по уничтожению низших слоев, и тот факт, что вы богатый человек, провоцирует его агрессию еще больше.
   – Но это же чушь! – Он встал и нервно зашагал по комнате. – Я купил джип не для того, чтобы убивать людей. Просто он не увязает ни в снегу, ни в грязи. Моя миссия – спасать людей. Я не могу позволить себе задерживаться по дороге в больницу.
   – Знаю, знаю, – сказала Джоселин, поднимаясь с дивана вслед за ним. – Вы ни в чем не виноваты.
   Просто этот парень – одержимый. Но полиция ищет его и обязательно найдет.
   – А что же мне делать? Ждать следующего выстрела, который может на этот раз попасть в цель?
   – Нет, этого делать не придется. – Она снова взяла его руку в свою.
   – Что же вы предлагаете?
   – Моя работа – охранять вас, а за последние двадцать четыре часа риск значительно возрос.
   Вы уже не можете жить своей обычной жизнью, так как преступник постоянно наблюдает за вами, выжидая удобного момента, чтобы снова выстрелить. А я не могу позволить вам быть живой мишенью. Нам нужно уехать.
   – Не могу тебе сказать, куда мы направляемся, – ответил Донован доктору Марку Ривзу в телефонную трубку. – Потому что сам не имею об этом представления. Она ничего не говорит.
   – Не знал, что это так серьезно, – сказал Марк. Я был почти уверен, что это простой воришка, как и хотелось думать полиции, надеялся, что письмо не имеет к этому отношения. Но, как видно, надежды не оправдались.
   – Думаю, не стоит волноваться. Джоселин настоящий профессионал. Она знает, что делает, и я ей абсолютно доверяю.
   – Здорово, – отреагировал Марк не без намека.
   Он был не женат и нечасто заводил интрижки.
   Нельзя сказать, что на его руку и сердце (в придачу к роскошной квартире) совсем не было претенденток, но он пока был не готов принимать столь ответственное решение. Может быть, поэтому его и интересовали все любовные приключения Донована.
   – Итак, вы можете провести вдвоем сумасшедший уик-энд где-нибудь на Ямайке, пока я лечу твоих пациентов, – радостно заключил Марк.