Маклин Алистер. Шлюз

   — И ты этому веришь?
   — Конечно. У меня нет оснований сомневаться в этом.
   — Но фотографии с воздуха? Как же это возможно?
   — Боюсь, что это было довольно просто. В той суете лишний вертолет был незаметен. Тем более, он наверняка имел официальные опознавательные знаки.
   — Каков же смысл этой идиотской выходки?
   — Выходка далеко не идиотская. Преступники преследуют все ту же цель. На случай, если мы чего-нибудь не поняли, нам объяснили это довольно ясно. Они сказали, что за сутки им удалось убедить страну, и особенно правительство, в полном бессилии лиц, облеченных властью. Эти так называемые власти, а они сделали ряд крайне неприятных замечаний в адрес правительства, полиции, армии и тех, чей долг обеспечивать безопасность и благополучие дамб, шлюзов, плотин и Бог знает чего еще, — были абсолютно не в состоянии помешать FFF. Как утверждают злоумышленники, властям оставалось только сидеть по домам, втыкать флажки в карту, звонить в газеты и обеспечивать работу спасательных и ремонтных бригад. FFF утверждает, что ситуация создалась очень забавная и очень благоприятная для них. Можно себе представить, как они довольны.
   — И ни слова о целях? Никакого намека на то, что за всем этим кроется?
   — Ни малейшего намека. Просто обещание, что мы скоро узнаем, каковы их требования. Слово «требования» злоумышленники не употребили, но на деле это будут именно требования. Террористы также сказали, что завтра они собираются затопить значительную часть страны, после чего начнут переговоры с правительством. Ты можешь себе это представить? Какая наглость, какое высокомерие! Они так говорят, словно являются независимым государством. Можно предположить, что дальше FFF начнет дебаты в ООН. — Ван Эффен посмотрел на часы. — У меня еще куча времени. Чтобы сменить костюм, понадобится всего две минуты — ни мытья, ни отмокания не потребуется. Пять минут на то, чтобы надеть костюм для посещения «Охотничьего рога». Так что я предлагаю выпить кофе.
   Аннемари дотронулась до его руки.
   — Ты и в самом деле собираешься туда идти, да, Питер?
   — Конечно. Я же говорил тебе. Кто-то же должен это сделать, а я единственный человек, с которым эти люди контактировали, значит, мне и идти. Как же иначе обеспечить исполнение закона, если не упреждать злодейства, проявляя инициативу?
   — Мне бы хотелось, чтобы ты не ходил. У меня такое чувство, что что-то должно случиться. Что-то ужасное. Ты можешь быть ранен, даже убит или, что еще хуже, покалечен на всю жизнь. Ты же знаешь, что сделали с двумя твоими людьми. Ох, Питер! — Она некоторое время помолчала, потом добавила: — Если бы я была твоей женой, я бы тебя остановила.
   — Как?
   — Я не знаю как, — огорченно призналась девушка. — Взывала бы к лучшим сторонам твоей натуры, напоминала о твоей любви ко мне, говорила бы что-нибудь вроде: «Ради меня, если ты меня любишь, пожалуйста, не ходи». Что-нибудь вроде этого, — горько сказала она.
   — Ну, ты не моя жена. И даже если бы ты ею была, я бы все равно пошел. Мне жаль, что это звучит так резко, эгоистично и жестоко, но это моя работа и я должен пойти. — Ван Эффен дотронулся до ее руки. — Ты добрая девушка и я ценю твою заботу.
   — Добрая? Заботу? — Аннемари ласково взяла его за запястье и убрала его руку со своей руки. — Заботу?
   — Аннемари! Ради Бога, что происходит? — Удивление лейтенанта было искренним.
   — Ничего. Абсолютно ничего.
   Некоторое время ван Эффен смотрел вперед, потом со вздохом заметил:
   — Мне кажется, я никогда не смогу понять женщин.
   — Мне тоже так кажется. — Она некоторое время колебалась, потом сказала:— Мне что-то не хочется идти пить кофе.
   — ЕСЛИ ты не хочешь, мы не пойдем. Но почему?
   — Мне не очень хочется появляться с такой физиономией на публике. Здесь вокруг приличные люди. Там, у кракеров, это неважно. И я не думаю, что тебе очень хочется появляться на публике с таким чудовищем, как я.
   — Я знаю, что скрывается за твоим гримом, так что для меня это неважно, — Лейтенант помолчал, потом добавил. — Может быть, я ничего не понимаю в женщинах, но я всегда знаю, когда они врут.
   — Это я вру?
   — Ну конечно.
   — Ладно, пусть я вру. Не могли бы мы выпить кофе дома у Жюли? Это всего лишних пять минут.
   — Конечно. У меня есть время. Я знаю, что ты любишь Жюли. Ты хочешь зайти к ней, потому что беспокоишься за нее?
   — Мне кажется, это она беспокоится обо мне. Твоя сестра знала, что ты будешь меня охранять, и всё равно ей не нравилось, что я должна буду пойти к Васко.
   — Ты не ответила на мой вопрос. Разве ты не беспокоишься о ней?
   Аннемари не ответила.
   — Уж эти мне братья Аннеси! Поверишь ли, я в жизни не видел ни одного из них. Я рассматриваю их как некую отдаленную угрозу.
   — Угроза, о которой я думаю, гораздо ближе к дому. Точнее, не угроза. Скорее, проблема.
   — Это что-то новое для меня. Наверняка ерунда, что бы это ни было. Скажи мне, как зовут этого человека, или изложи суть проблемы и я обо всем позабочусь.
   — В самом деле, лейтенант? — В голосе Аннемари было нечто такое, что заставило ван Эффена внимательно посмотреть на девушку. — Как же ты собираешься справиться с этой пустяковой проблемой, когда она в тебе самом?
   — О Господи! Снова я! Какой смысл повторять прежние жалобы?
   — То есть?
   — Что, черт возьми, я должен сделать на этот раз?
   — По твоим понятиям, ничего. Абсолютно ничего.
   — Это что, сарказм? Или ирония? Последнее время ты много иронизируешь. Это тебе не идет, Аннемари. Тебе следует подумать об этом. Ну так что я такого сделал?
   — Ты довел до слез прелестную девушку. И не раз, а три раза. А когда я сказала «прелестную», я имела в виду не просто красивую. Я имела в виду, что более милой, доброй, сердечной девушки я в жизни не встречала. Как я уже сказала, ты довел ее до слез три раза. Но, по твоим понятиям, это пустяк.
   — Жюли?
   — Жюли! Кого еще я могла иметь в виду? Или у нас тут множество дам, которых ты доводишь до слез?
   — Из-за чего она плакала?
   — Не знаю, как тебе объяснить. Я не могу поверить, что ты такой жестокий. Но ведь тебе не безразлично, что она расстроена?
   — Конечно, не безразлично. Но хотелось бы знать, из-за чего именно она расстроилась.
   — Боюсь, тебе это может показаться смешным. Во-первых, вчера ты ушел, не обняв и не поцеловав сестру на прощанье. Она говорит, что ты никогда так не поступал.
   — Это поразительно! Мои люди в госпитале, банда лунатиков угрожает затопить страну, другая банда лунатиков наняла меня взорвать королевский дворец и Бог знает что еще. Возможна национальная катастрофа, а я должен думать о каких-то нежностях. Разумеется, это пустяк. Я скоро все улажу!
   — Конечно, ты все уладишь. Выдашь двойную порцию сердечных прощаний. Возможно, это все ерунда. Какое тебе дело до того, что говорит Жюли? Ну и что, если твоя сестра утверждает, что своим вмешательством обидела двоих людей, которых она любит? Мне кажется, что Жюли имела в виду нас с тобой. Ей очень хотелось нам помочь, но вышло наоборот, и она расстроилась.
   — Это ее проблемы. Немножко самоанализа никогда никому не вредило.
   — Ты заявил ей, что она вмешивается не в свое дело и что она умна во вред себе.
   — Это ты от Жюли узнала?
   — Разумеется, не от нее. Твоя сестра слишком лояльно к тебе относится. Жюли никогда бы не стала на тебя жаловаться. Она слишком неэгоистична, чтобы думать о себе. Но мне кажется, что ты чем-то ее обидел. Это на тебя похоже.
   — Я уже говорил, что сожалею. Очень, очень сожалею.
   — И ты, конечно же, расскажешь Жюли то, что я вступилась за нее?
   — Нет. Печально сознавать, что я так низко пал в глазах двух моих любимых женщин.
   — Лейтенанту угодно поболтать? — холодно спросила Аннемари.
   — Поболтать? Вовсе нет. Ты мне не веришь?
   — Да, я тебе не верю.
   — Ты мне не безразлична. Но в интересах дисциплины я должен соблюдать дистанцию. Это совершенно необходимо между младшим и старшим по званию.
   — Да заткнись же! — раздраженно сказала девушка.
   — Боюсь, что мы недостаточно соблюдаем субординацию. Совершенно не выдерживаем дистанцию. Не говоря уже о дисциплине.
   Аннемари сделала вид, что не слышит.
   Жюли, вежливая, но сдержанная, пошла варить кофе. Аннемари отправилась в ванну. Ван Эффен вышел поговорить с охранником, которого звали Тиссен. Охранник заверил лейтенанта, что все спокойно, ночь прошла без происшествий. Жюли вошла в гостиную одновременно с Питером. Она молчала и не улыбалась.
   — Жюли!
   — Да?
   — Прости меня!
   — За что?
   — Я обидел мою Жюли.
   — Ты? Обидел? Как?
   — Это ты правильно. Так мне будет легче покаяться. Я знаю, что ты огорчёна. Скорее всего, ты все еще обижаешься на меня. Во всяком случае, Аннемари так показалось.
   — Она сказала тебе, почему я расстроена?
   — Нет. Такому мощному интеллекту, как у меня, не требуется посторонняя помощь. Ты меня просто недооцениваешь. Я и сам все понял. Аннемари так за тебя переживает, что и сама расстраивается. Признаю, я виноват. В будущем постараюсь быть более тактичным. И все же, попробуй поставить себя на мое место: У меня сложная и опасная работа. Я просто не могу себе позволить дать волю чувствам — тогда я начну делать ошибки. Чтобы быть ловким, хитрым, расчетливым и наблюдательным, я должен быть бесстрастным. Порой мне просто необходимо быть безжалостным. Если я спокоен и сосредоточен, я добьюсь своей цели и останусь жив. Подумай только, дорогая сестричка — если из-за домашних неурядиц я не смогу сосредоточиться на работе, то начну делать ошибки. В результате меня застрелят, сбросят с крыши или утопят в канале. Ты же себе никогда этого не простишь. Ну что, все еще расстраиваешься?
   Жюли подошла к брату, обняла за шею и положила голову ему на плечо.
   — Конечно, расстраиваюсь. Не из-за вчерашнего вечера, а из-за того, что ты только что сказал. У меня только один брат. Должна же я кого-то любить. — Она крепче обняла его. — Однажды галантный лейтенант уйдет в глухую темную ночь и не вернется.
   — Сейчас утро, Жюли.
   — Пожалуйста, не надо. Ты знаешь, что я имею в виду. Мне страшно, Питер. Я чувствую, что сегодня случится нечто ужасное. — Она еще крепче обняла брата. — Как бы мне хотелось, чтобы тебе не нужно было уходить. Я готова на все, чтобы помешать тебе. Ты знаешь, что это не впервые, — несчастья происходили три или четыре раза, и каждый раз у меня было предчувствие. Отмени сегодня свою встречу, ну пожалуйста, дорогой! Я знаю, я точно знаю, что завтра у меня не будет такого предчувствия.
   — Я вернусь, Жюли. Ты любишь меня, я люблю тебя. Я знаю, тебе будет тяжело, если я не вернусь. Но я обязательно вернусь.
   — Ну пожалуйста, Питер, пожалуйста!
   — Жюли, Жюли! — Ван Эффен погладил сестру по голове. — Вы способны творить чудеса над моей моралью!
   — Почему «вы»?
   — Аннемари просила меня о том же. Думаю, она тоже боится. Пророчит смерть и несчастье. Вы что думаете таким образом меня ободрить! Давай найдем компромиссное решение. Я буду очень осторожен. Из «Охотничьего рога» со своими новыми знакомыми никуда не пойду. Просто выслушаю их, договорюсь о новой встрече, сам назначу время. Мне необходимо побольше разузнать об их намерениях. Выяснить, как эти люди собираются меня использовать. Будем считать, что мы с тобой заключили сделку. Если ты пообещаешь продемонстрировать мне свое кулинарное искусство — с французским вином, конечно, то я обещаю быть здесь в час дня.
   Не разжимая рук, Жюли откинулась назад и посмотрела на брата.
   — Ты придешь?
   — Я же сказал. Ты опять готова заплакать из-за галантного лейтенанта?
   — Я собиралась, — улыбнулась она. Но я передумала. Вместо этого я прикину, что приготовить на обед.
   Вошла Аннемари в купальном халате не по росту, с головой, обернутой полотенцем. Она улыбнулась и заметила:
   — В этом доме трудно куда-нибудь пойти, чтобы не помешать чьим-нибудь сугубо личным разговорам. Прошу прощения за мой вид.
   — Можешь пугать меня, сколько хочешь, — бодро отозвался ван Эффен. — А она не так уж плохо выглядит, не правда ли, Жюли?
   — Она самая красивая девушка, которую ты когда-либо видел.
   — Не могу сказать, что моя профессиональная деятельность протекает в окружении прекрасных дам. — Он задумчиво посмотрел на Жюли. — Ты и сама очень привлекательна. Но, конечно, я привык к твоему лицу. Мне трудно судить о твоей красоте. Да и кто я такой, чтобы шутить в такой компании?
   — Лейтенант изволит веселиться, — ядовито заметила Аннемари. — Но все сегодняшнее утро он был очень далек от этого. Что ты с ним сделала?
   — Просто удивительно, до чего слаженно вы выступаете! — сказал лейтенант.
   — Вовсе нет. И я даже не взываю к лучшим сторонам его натуры — я просто не знаю, где они. Однако я думаю, что мы немного несправедливы к бедняжке. Похоже, мы обе полны дурных предчувствий. Мы пророчили ему всякие ужасы. Он же просто страдал от плохого настроения.
   — Не он один, — заметила Аннемари. — Ты, кажется, тоже не слишком повеселела.
   — Ты меня задушишь! — пожаловался ван Эффен.
   — Питер обещает не совершать сегодня никаких подвигов. Просто сходит в «Охотничий рог», кое с кем встретится, договорится о новой встрече и вернется сюда. Ему необходимо выяснить, как знакомые Васко собираются его использовать. В ресторане Питера будут охранять Бог знает сколько переодетых детективов.
   Аннемари улыбнулась. Она явно испытывала такое же облегчение, как и Жюли.
   — Вот это хорошо! — Улыбка ее немного угасла. — А откуда ты знаешь, что он сдержит слово?
   — Слово офицера полиции... — начал ван Эффен.
   — Питер обязательно вернется сюда к часу дня. Обедать, У нас будет фирменное блюдо. И французские вина. И он знает, какова я к тем, кто опаздывает ко мне на обед, или, не дай Бог, не приходит вовсе! В таком случае я вообще больше никогда не стану для него готовить.
   — Как, никогда в жизни? Нет, только не это! Я вернусь. Гарантирую. Аннемари спросила:
   — Он вернется ради нас или ради обеда?
   — Ради обеда. Нас он может увидеть в любой момент.
   — Не «или», а "и", — поправил ее ван Эффен. — Приду провести часок в тишине. Хотя часа в два меня могут куда-нибудь вызвать по поводу FFF.
   — А я думала, что террористы не станут ничего предпринимать до завтрашнего утра.
   — Я собирался тебе рассказать, но меня прервали. Жюли спросила:
   — И кто же тебя прервал?
   — Аннемари. Она то ли была напугана, как ты, то ли хотела чего-то от меня добиться.
   — И что же? — спросила Аннемари.
   — Я всего лишь человек и не в состоянии помнить обо всем. Но все же попытаюсь восполнять упущение. FFF обещала развлечь нас сегодня в два часа дня. Речь шла о каком-то месте канала Нордхолландс к северу от Алкмара. Злоумышленники утверждают, что взрывные устройства там заложены еще вчера. Они якобы и не собирались взрывать канал — просто хотели предоставить нам возможность поискать, где заложена взрывчатка. Террористы были абсолютно уверены, что мы ничего не найдем. Они опять проводят ту же политику — держать нас в состоянии неуверенности, сеять панику. Ну, мне пора одеваться, чтобы идти на встречу.
   Питер сжал плечо сестры и поцеловал ее. Потом проделал то же самое с пораженной Аннемари.
   — Кто-то же должен следить, чтобы соблюдался закон, — сказал он и вышел.
   Жюли посмотрела вслед брату и сказала:
   — Временами мне хочется, чтобы кто-нибудь принял закон против него.
   Ван Эффен, одетый для посещения «Охотничьего рога» точно так же, как и накануне, припарковал свою машину — на этот раз это был не «пежо» — на боковой улочке в трех кварталах от ресторана и остальной путь прошел пешком. Он решил войти в ресторан с черного хода. Поскольку ресторан располагался в довольно беспокойном районе, задняя дверь его была постоянно на замке, но у лейтенанта имелся свой ключ.
   Войдя в ресторан, ван Эффен оказался в полутемном коридорчике, и едва успел запереть за собой дверь, как что-то твердое ударило его по пояснице.
   — Не двигаться!
   Ван Эффен не шевельнулся, но спросил:
   — Кто это?
   — Полиция.
   — А имя у вас есть?
   — Поднимите руки! Сзади зажгли фонарик.
   — Жан, смотри-ка, у него пистолет!
   Чьи-то руки обшарили куртку лейтенанта и достали пистолет из кобуры у него под мышкой. Ван Эффен спросил:
   — Итак, я поднял руки. Пистолет вы забрали. Могу я повернуться:?
   — Да.
   — Очень хорошо! — Ван Эффен повернулся. — Сержант Коенис, разве так нужно искать оружие? — говоря это, он извлек из кобуры на лодыжке «лилипут»: — Включите верхний свет!
   Включили свет. Мужчина с пистолетом сказал:
   — Господи Боже мой, лейтенант ван Эффен! Извините, сэр!
   — Не за что извиняться. Хорошо, хоть не продырявили меня, сержант. Здесь полутемно, я стоял к вам спиной. Мой костюм, шрам и черная перчатка не были видны. И, конечно же, вы не ожидали, что я войду в эту дверь. Я рад, что вы и ваши люди столь бдительны.
   — Я даже не узнал ваш голос.
   — Я несколько изменил форму щек. Это слегка меняет голос. Сколько людей у вас здесь, сержант?
   — Пятеро, сэр. Двое с пистолетами.
   — А снаружи, на улице?
   — Еще пятеро. Из них двое с автоматами.
   — Очень неплохо. Приятно видеть, что полковник так ценит своего лейтенанта. — Ван Эффен повернулся к молодому полицейскому, державшему в руке пистолет.
   — Как вы считаете, я могу получить назад свое оружие?
   — Да, сэр, конечно. Извините. — Полицейский был очень смущен. — Больше я так не ошибусь.
   — Надеюсь, что не ошибетесь. Пойдите спросите Генри, не может ли он зайти сюда. Генри — это грустный человек за стойкой бара.
   Появился мрачный, как всегда, Генри.
   — Я слышал, что вас тут взяли на мушку? Должно быть, это для вас довольно необычная ситуация. Это моя вина. Я забыл сказать сержанту, что у вас есть свой ключ. Не думал, что сегодня вы придете этим путем.
   — Ничего страшного. Как посетители? Сколько их?
   — Только трое. Постоянные клиенты. Еще несколько человек вошли, когда вы разговаривали. Я буду держать их подальше. Никто не сможет услышать, о чем вы будете говорить.
   — Кроме вас, конечно. Генри почти улыбнулся.
   — Кроме меня. Джентльмен, который заходил сюда, сказал, что ваши друзья не найдут микрофон, даже если станут искать. Он попросил меня поискать, и я ничего не нашел. Ни на столе, ни под столом, ни здесь, за стойкой. Ваш человек считает вполне возможным, что люди, с которыми вы встречаетесь, захотят проверить везде.
   — Я тоже так думаю. Переключите на запись, как только они войдут. Я сейчас уйду, как пришел, а вскоре самым благопристойным образом войду в парадную дверь. Приятели Васко, скорее всего, поставят кого-нибудь наблюдать.
   Ван Эффен сидел за столиком в ближайшей к двери кабинке, когда в зал вошли трое. Первым шел Ангелли. Ван Эффен встал и пожал ему руку. Ангелли выглядел таким же дружелюбным, как и в прошлый раз.
   — Очень рад снова встретиться с вами, мистер Данилов, — сказал Ангелли. — Хельмута, вы, конечно, знаете. А это мой брат, Леонардо.
   Леонардо Ангелли протянул руку ван Эффену. Он был совершенно не похож на своего брата — невысокий, коренастый, с густыми кустистыми бровями. Несмотря на свою некрасивость, Леонардо вовсе не выглядел агрессивным. Подобно его брату, по внешнему виду Леонардо нельзя было сказать, что он принадлежит к преступному миру. После того как присутствующие были представлены друг другу, ван Эффен сел. Ангелли и двое других остались стоять.
   Ромеро спросил:
   — Это ваш любимый столик, мистер Данилов? Ван Эффен слегка озадаченно посмотрел на него.
   — У меня нет любимых столиков. Просто этот расположен подальше от остальных посетителей. Я подумал, что вам, может быть, захочется поговорить без лишних ушей.
   — Конечно, конечно. Но вы не против, если мы сядем за другой столик?
   Ван Эффен так же озадаченно нахмурился.
   — Вовсе нет. Но могу я узнать, в чем дело? Минутку! Я понял! Скрытый микрофон. Прекрасная основа для взаимного доверия.
   — Вы специалист по взрывам, — извиняющимся тоном заметил Ангелли. — Такие люди обычно понимают толк в электронике.
   Ван Эффен встал, вышел в проход и махнул рукой в сторону пустого стола:
   — Тысячу гульденов тому, кто найдет там микрофон, который я, потратив на это уйму времени, якобы установил под заинтересованными взглядами хозяина и его клиентов. Тысячу гульденов за несколько секунд работы. Я человек щедрый.
   Ангелли рассмеялся.
   — В таком случае, я думаю, что мы можем не беспокоиться.
   Он сел и жестом пригласил сесть своих спутников.
   — Вы не присоединитесь к нам, мистер Данилов?
   — Во время разговоров я...
   — Конечно, мы все возьмем пива. Ван Эффен сделал заказ и сказал:
   — Ну, джентльмены, ближе к делу.
   — Конечно, — улыбнулся Ангелли. — Мне бы этого тоже хотелось. Мы доложили своему шефу, и он одобрил наш выбор.
   — Я надеялся увидеть его сегодня утром.
   — Вы увидите его сегодня вечером. В королевском дворце, часть которого мы собираемся взорвать с вашей квалифицированной помощью.
   — Что? — Ван Эффен пролил немного пива из кружки, которую только что взял. — Королевский дворец? Вы, в самом деле, сказали «королевский дворец»?
   — Да.
   — Вы сошли с ума. Вы совершенно сошли с ума, — убежденно произнес ван Эффен.
   — Мы так не думаем. И мы не шутим. Вы это сделаете?
   — Черт меня побери, если я это сделаю! Ангелли охотно улыбнулся.
   — У вас что, приступ праведности? Вы вдруг стали законопослушны?
   — Ничего подобного. Но вы должны понять, что, хотя я действую главным образом, незаконно и мое прошлое далеко не безупречно, я во многих отношениях — обычный человек. Голландия мне нравится и, хотя я не так давно здесь живу, я привык уважать королёвскую семью и даже восхищаться ею.
   — Ваши чувства делают вам честь, мистер Данилов. Поверьте мне, я их разделяю, но не думаю, что это истинная причина отказа. Вы вчера сказали, что не будете участвовать в операции, в результате которой могут пострадать люди. Это так?
   Ван Эффен кивнул.
   — Уверяю вас, что сегодня вечером ничего подобного не случится.
   — Тогда это значит, что вы хотите произвести взрыв' во дворце, но так, чтобы никто не пострадал...
   — Именно.
   — Но зачем вам нужен этот взрыв?
   — Пусть вас это не волнует. Как вы догадываетесь, этот взрыв будет иметь чисто психологический эффект.
   — Откуда мне знать, что этот взрыв ничего не разрушит?
   — Вы сможете в этом убедиться, когда придете на место. Взрыв произойдет в пустом подвале. Во дворце их великое множество. Мы достали ключи от нужных дверей. Над тем подвалом, где мы собираемся взрывать, расположены пустые помещения. Так что никакой опасности для людей не будет.
   — Но есть опасность для нас. Дворец усиленно охраняется. Охрана сначала застрелит незваных гостей и только потом начнет задавать вопросы. Моя неприязнь к убийствам распространяется и на меня самого.
   — Что вы, мистер Данилов! Мы не такие уж простачки. Разве я похож на человека, который начнет такую операцию без подробной проработки?
   — Уверен, что нет.
   — Тогда будьте спокойны — проблем не будет. Чтобы оказать посильную помощь, я и наш шеф, оба будем с вами. Мы не меньше вас дорожим своей жизнью.
   — Скажите, у вас тоже были проблемы с полицией?
   — Были или нет, но любому не поздоровится, если его поймают со взрывчаткой на территории дворца.
   — Совершенно верно, — невесело произнес ван Эффен. — Только вы знаете, что у меня были проблемы с полицией, а я о вас ничего не знаю.
   — Это едва ли меняет дело, не так ли?
   — Так это или нет, но я, похоже, узнаю об этом, когда уже будет слишком, поздно. Что у вас за бомба?
   — Я не знаю, — улыбнулся Ангелли. — Я не эксперт по взрывам. У меня, скорее, организаторский талант. Насколько мне известно, эта бомба весит около трех килограммов и начинена толом.
   — А из чего сделаны подвалы?
   — Из чего сделаны? Вы имеете в виду 'стены?
   — Что же еще можно иметь в виду?
   — Не могу вам сказать.
   — Возможно, это не так уж и важно. Я просто пытаюсь прикинуть эффект от взрыва. Если подвал глубокий и имеет...
   — Эти подвалы очень глубокие.
   — Так. А над ними расположен дворец. Значит, стены подвалов должны выдерживать значительный вес. Я не знаю, как давно могла быть построена интересующая вас часть дворца. Я вообще ничего не знаю о дворце, но полагаю, что стены должны быть очень крепкими. Вряд ли в то время при строительстве использовали армированный бетон. Думаю, что, скорее всего, там тесаный камень, причем значительной толщины. Ваш маленький фейерверк вряд ли причинит таким стенам заметный ущерб. Обитатели дворца ощутят легкое сотрясение. Эта легкая дрожь слегка удивит сотрудников сейсмологической станции, где бы она ни находилась. Что до звукового эффекта, то им можно будет пренебречь.
   — Вы в этом уверены? — неожиданно резко спросил Ангелли.
   — Если мои предположения верны, то я не вижу причин, почему это могло бы быть иначе. Так что я уверен.