Страница:
Железный снаряд ударил Янга в лоб. Обливаясь кровью, он сполз на пол, и передатчик выпал из его рук.
Схватив передатчик, Витлок быстро надел на него предохранитель и подошел к окну, вынул из чемоданчика беспроволочный телефон и, связавшись с Колчинским, рассказал все, что здесь произошло. Сергей посоветовал ему возвращаться в свою гостиницу и ждать специалиста, которого пообещал немедленно вызвать из Цюриха, чтобы тот избавил его от часов со взрывным устройством-ловушкой. Витлок положил телефон в кейс и, подхватив лежавшее на полу «бернаделли», направился к двери.
— Слава Богу, нет. Возвращается в свою гостиницу.
— Лучше бы ему прийти к нам.
— Но его же увидит Калвиери и опознает в нем сообщника убийцы Пизани. У «Красных бригад» есть довольно точное описание К.В. Не стоит рисковать. Пусть сидит в укрытии, пока нам не понадобится.
— Я вас понял, — согласился Грэхем.
— Я бы хотел, чтобы вы спустились вниз и сказали Сабрине, что произошло. Когда Фабио и комиссар Кухлманн возвратятся из Ворба, я дам вам знать.
Когда Грэхем, выйдя из лифта, появился в холле, многие оборачивались ему вслед и провожали любопытными взглядами, что было совсем не удивительно, учитывая, как он выглядел. Грэхем же не обращал на них никакого внимания: он разыскивал Сабрину, но безуспешно: в фойе ее не было. Тогда он, вздохнув, направился к стойке дежурной и попросил, чтобы ее вызвали. Как только ее имя объявили по внутренней связи, Сабрина появилась через несколько секунд.
— Где вы были? — спросил Грэхем, отводя ее от стойки дежурной.
— В баре, вместе с Калвиери, — ответила девушка.
— Очень мило, — пробормотал Грэхем.
Сабрина проигнорировала его саркастический тон и спросила:
— Что-нибудь известно о К.В.?
Грэхем коротко рассказал, ей, что произошло.
— Это хорошо, — облегченно вздохнула Сабрина, — я ведь чуть было не упустила Калвиери.
— Как это?
— У меня был такой план: как только бы Калвиери появился, я позвонила бы дежурной по внутреннему телефону и попросила бы позвать его. Хотела сказать, что имею информацию об убийстве Пизани. Думала, что буду разговаривать с Калвиери по телефону, пока К.В. разбирается с Янгом. Но я наблюдала за лифтом, а Калвиери, видимо, спустился по лестнице. Из кабинок внутреннего телефона лестницу мне не было видно. И я заметила Калвиери, только когда он уже собирался выйти из отеля. Пришлось его окликнуть.
— План был неплохой. Но ведь Калвиери мог по телефону узнать ваш голос.
— Ну, я прекрасно умею его изменять.
— И что же дальше?
— Пришлось пойти с ним в бар, что еще было делать? Присоединяйтесь к нам.
— Нет уж, спасибо. С террористами я не пью.
— Это работа, Майк, пойми. Я не собираюсь здесь с тобой пререкаться. Если не хочешь пойти, дело твое. Я просто хотела... — Девушка не докончила фразу и, пожав плечами, повернулась, чтобы уйти.
— Просто хотела что? — Майк схватил ее за плечо.
— Не важно. — Сабрина сбросила его руку и пошла к бару.
Грэхем, глубоко вздохнув, направился вслед за ней.
В баре было довольно много народу. К столу, где уже сидел Калвиери, подошел официант с бутылкой воды и стаканом со льдом и поставил все это на стол перед Грэхемом.
— Запишите на меня. — Калвиери потянулся за счетом, но Грэхем мгновенно схватил счет и подписал. После того как официант отошел, он обратился к Калвиери:
— Будьте любезны, не делайте мне никаких одолжений. За себя я буду платить сам.
— Знаю, что вы меня ненавидите. Вас не устраивают мои убеждения, но почему вы так уверены в своей правоте?
— Спросите об этом людей, чьи родные и близкие стали жертвами «Красных бригад». Много их наберется за двадцать лет, — зло проговорил Грэхем, глядя в упор на Калвиери. — Тогда и поймете, за что я вас ненавижу.
— Но мы убиваем не из любви к убийству, мистер Грэхем, а только тех, кто этого заслуживает: политиков, типа Моро или Тарантелли, которые принесли народу столько горя; вояк, как генерал Джорджьери или ваш Демон Хант, командующий силами по поддержанию мира на Синае. Это же фашисты.
Грэхем отхлебнул воды и наклонился вперед, опираясь руками о стол:
— А как насчет прохожих, которые попадают под перекрестный огонь во время ваших так называемых битв с фашизмом? Они что, тоже относятся к «подлежащим уничтожению»?
— Это, правда, очень печально, но в таких конфликтах всегда бывают невинные жертвы.
Грэхем с отвращением покачал головой:
— Обычный для террориста ответ. Вы разве не знаете, что любого человека, пусть и ненавистного, должен судить только суд?
— А мы судим их судом народа, не надеясь на вашу Фемиду и буржуазный закон, которые стоят только на страже богатых. Нет, мы не стремимся к анархии. У нас есть цели и задачи, как у каждой политической организации. Многие нас поддерживают, особенно рабочие.
— Да, до того как вы убили Альдо Моро в 1973-м, у вас была мощная поддержка, — вступила в разговор Сабрина, — но после этого вам уже никогда не удавалось добиться ее.
— Согласен, власти сделали из Моро мученика, а мы лишились важного заложника, за которого могли бы получить много денег. Его не надо было убивать. Мы совершили ошибку. Но с тех пор снова завоевали симпатии масс. Люди видят, что правительство погрязло в коррупции, платежный баланс наихудший, какой только можно припомнить, безработица достигла пятнадцати процентов, десятки тысяч итальянцев живут за чертой бедности, а правительство во главе с Энцо Беллини ничего не делает, чтобы как-то помочь народу.
— Прекрасный климат для революции, — съязвил Грэхем.
— Прекрасный климат для перемен, — возразил ему Калвиери. — Люди больше не верят ни христианским демократам, ни коммунистам. Настало время отправить всех этих политиков на свалку истории и заменить их новой, динамичной политической силой, которая сможет поставить страну на ноги.
— Другими словами, надо привести к власти «Красные бригады», — заключила Сабрина.
— Совсем необязательно, — возразил ей Калвиери. — Есть, конечно, среди «бригадистов» те, которые мечтают сбросить законно избранное правительство, они надеются, что после этого в стране возникнет всеобщая анархия, неразбериха и на этой волне «Красные бригады» смогут прийти к власти.
— Среди таких «бригадистов», как я понимаю, и Дзокки? — спросила Сабрина.
— Он был хуже многих. Но даже среди членов комитета такие люди есть. И именно им власти постоянно уделяют много внимания в средствах массовой информации, чтобы представить всех нас как жаждущих крови революционных анархистов, которые признают только один закон — пулю и автомат.
— Но вы же сами выступаете в средствах массовой информации и можете высказывать свои собственные взгляды, — заметила Сабрина.
— Я бы этого хотел, но все не так-то просто. В теленовостях только тогда говорят о «Красных бригадах», когда они нарушают закон. И только в этом случае средства массовой информации дают мне слово. Когда же в своих выступлениях я пытаюсь объяснить, что «Красные бригады» отнюдь не однородны, редакторы на телевидении вырезают то, что их не устраивает, и почти все, что я хотел бы сказать, из передачи исчезает. Так что с правдивой информацией мне в эфир не пробиться.
— Какие же цели у тех, которые думают так же, как вы? — спросил Грэхем.
— Теоретически я не против того, чтобы свалить правительство, применив силу. Особенно если речь идет о нынешнем правительстве, где большинство коммунистов. Если бы понадобился доброволец, чтобы покончить с Беллини, я бы не задумываясь с удовольствием разрядил пистолет ему в голову. Однако здесь, в Европе, свергнуть правительство силой не удастся. В этом-то я и расхожусь с приверженцами военного решения вопроса. Расхожусь потому, что армия и полиция поддержат правительство и плохо вооруженный народ будет разгромлен, восстание подавлено — на вещи надо смотреть реально. Потому такие, как я, предпочитают действовать мирным путем в союзе с другими партиями и движениями. Мы считаем, что рабочий класс должен участвовать в управлении государством. В настоящее время у рабочих такой возможности нет, поэтому безработица постоянно растет. Дальше это терпеть уже нельзя. Вот я и хочу, чтобы Компартия Италии со временем привлекла бы двух, ну, может, трех «бригадистов» и вручила им портфели министров.
— С будущей перспективой на то, что в конце концов «Красные бригады» будут управлять страной? — спросил Грэхем, скрестив руки на груди.
— В отдаленном будущем это, может быть, и станет возможным, но сегодня у нас нет опыта, чтобы самим управлять страной. «Крайние» со мной не согласны. Я же настаиваю на коалиции с КПИ.[5] У этой партии есть достаточно опыта, а у нас немало идей, тогда как у нескольких правительств, сменявших друг друга за последнее время, их попросту недостает.
— Но вы не учитываете один факт, — заметила Сабрина, — несколько лет назад КПИ объявила вас «обыкновенными террористами». Почему же вы думаете, что они станут сотрудничать с вами, согласятся на коалицию?
— КПИ полностью развалила экономику, утратила популярность. У христианских демократов сейчас более высокий рейтинг. Поэтому у КПИ нет никаких шансов победить наследующих выборах и остаться у власти. Но если КПИ вступит в коалицию с нами, а у нас есть, повторяю, большая поддержка рабочих, наша коалиция опередит христианских демократов, выиграет не только грядущие выборы, но и последующие тоже. В этом я просто уверен. — Калвиери допил бренди. — Пока все, о чем я вам рассказал, только проекты; у нас, конечно, есть контакты с КПИ, но последнее слово должен сказать Беллини и его главные министры.
— А если они не согласятся вручить «бригадистам» портфели министров, не образуют с вами предвыборное объединение, что вы с ними сделаете? Объявите, как Моро и Тарантелли, «подлежащими уничтожению»?
Калвиери улыбнулся, глядя на Грэхема.
— Они уже объявлены. Так что, чем скорее Беллини и его министры согласятся с нами, тем лучше будет для всех.
— Шантаж, — пробурчал Грэхем, — как я сразу не догадался.
— А по-моему — здравый смысл, — заметил Калвиери.
Разговор прервался, потому что по внутреннему радио передали просьбу Грэхему немедленно подойти к телефону. Майк поспешил к аппарату, установленному в дальнем углу бара. Звонил Колчинский.
— Комиссар Кухлманн и майор Палуцци только что вернулись, — сказал он, — встретимся сейчас в моей комнате. Сабрина с вами?
— Да, и Калвиери тоже.
— Я же просил оставить Калвиери в покое, — резко заметил Колчинский.
— Не беспокойтесь, мы просто поболтали в баре. С ним была Сабрина. Не мог же я сесть за другой столик? Скажите, его нужно приглашать к вам? На совещание?
— Нет, приходите вдвоем. При нем мы не сможем говорить откровенно. Сабрина потом ему расскажет все, что нужно.
— Хорошо. Будем через несколько минут. — Грэхем повесил трубку и вернулся к столику.
— Сергей звонил? — сразу же спросила Сабрина.
— Да. Он хочет, чтобы мы к нему поднялись.
— Мне идти с вами? — спросил Калвиери.
— Все, что вам необходимо знать, расскажет Сабрина.
— Очень приятно работать в атмосфере сотрудничества и доверия, — с горечью заметил Калвиери.
— Я бы назвал это скорее здравым смыслом. — Грэхем заставил себя улыбнуться.
Они поднялись на лифте на третий этаж и прошли в номер Колчинского. Сабрина постучала. Колчинский сам открыл им дверь и пригласил войти.
— Слышал, вы только что выпивали вместе с противником, — улыбнулся Палуцци.
— Без всякого желания, поверьте, но узнали кое-что интересное. — Грэхем изложил товарищам взгляды Калвиери, сообщил и о возможной коалиции КПИ и «Красных бригад».
— Никогда об этом не слышал, — заметил Кухлманн.
— А меня это нисколько не удивляет, — сказал Палуцци, — просто КПИ не хочет, чтобы об этом стало известно, по крайней мере, пока.
— Неужели вы думаете, что на следующих выборах КПИ действительно объединится с «Красными бригадами»? — удивился Грэхем.
— Да, это возможно. Как заметил Калвиери, у КПИ нет шансов удержаться у власти. Им нужны дополнительные голоса избирателей. А «Красные бригады» могут их принести, по крайней мере, теоретически.
— Но, я уверена, итальянский народ будет против такого союза! — воскликнула Сабрина.
— Но вы ведь знаете, — пожал плечами Палуцци, — в каком плачевном состоянии находится сейчас наша экономика. И положение ухудшается с каждым днем. Люди потеряли веру в политиков, разве можно их за это винить? Народ хочет быть уверен в своем будущем. И если блок КПИ и «Красных бригад» сумеет предложить им такую надежду, за него многие проголосуют.
— Тогда я не понимаю, почему этот блок еще не образован? — спросил Колчинский.
— Если совсем коротко, из-за Беллини. Он относится к этой идее резко отрицательно.
— Хорошо, что хоть у кого-то есть остатки совести и голова на плечах!
— Вы просто не знаете Беллини, Майк. — Палуцци рассмеялся и потрепал Грэхема по плечу. — Он вовсе не против «Красных бригад» и пойдет на сделку с самим дьяволом, если это поможет ему удержаться у власти. Его не коалиция беспокоит, Беллини просто боится, что может лишиться поста премьер-министра со всеми полагающимися ему привилегиями.
— А если коалиция состоится, его сместят? — поинтересовалась Сабрина.
— Вне всяких сомнений. Вместе с большей частью его кабинета. Особенно это касается главных министров, ему преданных. Хотя я и не голосую за КПИ, должен признать, что у них есть несколько очень неплохих политиков, которые могли бы сделать многое для страны. Эти политики поддерживают идею коалиции. И поэтому никто из них не получил поста в правительстве.
Колчинский, который стоял у окна, повернулся лицом к товарищам и произнес в раздумье:
— А что, если пробирку хотят использовать не только для того, чтобы освободить Дзокки, но и чтобы заставить Беллини уйти с поста премьер-министра? Тогда можно было бы действительно создать коалицию.
Палуцци покачал головой:
— Не только в КПИ есть оппозиция этой идеи. В самих «Красных бригадах» тоже не все с ней согласны. Дзокки решительнее всех остальных выступал против коалиции. Как вам сказал Калвиери, Дзокки из тех «крайних», которые ни на что другое, как правительственный переворот, осуществленный путем насилия, не согласны. Этот человек всегда был категорически против каких бы то ни было отношений между КПИ и «Красными бригадами». Такого же мнения придерживается и вся Римская организация. Идею коалиции поддерживали Пизани, Калвиери и Луиджи Беттинга, шеф Генуэзской организации — все эти трое «умеренные» члены комитета. Если бы кто-нибудь из них был замешан в похищении пробирки, я бы с вами согласился, что они действуют против Беллини, но у Дзокки и Убрино совсем другие цели.
В дверь, постучали, вошли два официанта, и Колчинский попросил их поставить подносы на туалетный столик. Сабрина тут же подписала чек, и они ушли.
— Прошу вас, — предложил Колчинский, — чай, кофе, сандвичи.
Палуцци, налив себе кофе, стал внимательно рассматривать бутерброды.
— Я заказал вам с сыром, салатом и майонезом, — улыбнулся Колчинский.
Палуцци удивленно воскликнул:
— Но откуда вы знаете, что я вегетарианец?
— Из вашего дела в ЮНАКО, — ответил Колчинский, наливая себе кофе.
— Вы завели на меня дело? — возмутился Палуцци, переводя взгляд с Колчинского на Сабрину.
Грэхем положил руку ему на плечо:
— Но, Фабио, когда выбираешь друзей или когда речь идет о врагах, излишняя предосторожность не помешает. Кто сегодня друг, завтра может оказаться врагом.
— Значит, вы поставили меня на одну доску с Калвиери? — с обидой в голосе продолжил Палуцци.
— Нет, — ответил ему Грэхем, — Калвиери всегда был и остается только врагом. И давайте перейдем к делу. Скажите, комиссар, удалось что-нибудь обнаружить, осматривая вертолет?
— Пока ничего. Группа специалистов продолжает там работать, но я сомневаюсь, что они что-нибудь найдут, — ответил Кухлманн.
— Ни одного отпечатка пальцев не обнаружено, — заметил Палуцци, взглянув на Сабрину, — ни единого.
— А что насчет Убрино и Франча? — поинтересовался Грэхем. — Ведь кто-то из местных обязательно должен был их заметить.
— Какой-то водитель подвез до станции двух человек, по описанию очень похожих на Убрино и Франча, — ответил Кухлманн, — но после этого они просто испарились.
— Но беглецы непременно должны были купить билеты. Неужели никто их не запомнил?
— Мы опросили всех служащих на станции, мистер Грэхем, никто их не может вспомнить.
— А что, если они так и не сели в поезд, а просто-напросто вернулись в город?
— Мы и об этом подумали, мисс Карвер, — сказал Кухлманн. — Мы проверили все отели, пансионы, все места, где можно остановиться. Ничего. Я приказал также заняться проверкой всех известных нам лиц в Швейцарии, которые симпатизируют террористам. Если только Убрино или Франча у них, нам сразу же сообщат.
— По-видимому, нам пока ничего другого не остается, как только ждать, — заметил Палуцци, усаживаясь рядом с Грэхемом.
— А вы разговаривали с полковником, Сергей? — спросил Грэхем:
Колчинский кивнул:
— Он этой ночью вылетает в Швейцарию. Утром я встречу его в аэропорту.
— Что он сказал насчет Вайсмана?
— Никто не знает, где он находится, словно сквозь землю провалился.
— А как с Александром? — спросила Сабрина.
— Его видели утром в Лондоне, на станции метро. Скотланд-Ярд обещает задержать его в самые ближайшие дни.
— "Скорая" приехала, — сказал Палуцци, выглянув в окно.
— Какая «скорая»? — спросила Сабрина, пытаясь из-за его плеча рассмотреть, что происходит на улице.
— "Скорая" должна увезти тела Янга и Эсколетти, — ответил Палуцци и отошел, чтобы Сабрине было лучше видно.
— Эсколетти? — переспросил Грэхем, подходя к окну.
— Да, Джанкарло Эсколетти по прозвищу Специалист — самый опытный убийца «Красных бригад», — ответил Палуцци. — Его направили покарать убийц Пизани.
— А откуда вы знаете, что это именно Эсколетти? — спросила Сабрина.
— Сергей сказал, что рядом с трупом нашли черный докторский чемоданчик, и я сразу же понял, что погиб Специалист. Черный чемоданчик это, так сказать, фабричная марка Эсколетти.
— Надеюсь, К.В. не притянут в связи с этим делом? — встревоженно спросил Грэхем Колчинского.
— Я уже обсудил этот вопрос с комиссаром Кухлманном. Дело будет открыто и тут же закрыто. Версия выглядит так: Эсколетти застал Янга врасплох, между ними завязалась борьба, и они убили друг друга. Третьего при этом не было. Во всяком случае, в таком виде эта история появится в утренних газетах.
Грэхем поставил пустую чашку на поднос.
— Я думаю, Сергей, нам пора перейти к обсуждению плана действий на завтра.
— Вы совершенно правы, Михаил. Мы с комиссаром в семь тридцать встретим полковника на аэродроме, поедем прямо в Оффенбах-центр и проведем там короткое совещание с представителями всех государств, участвующих в конференции.
— Они уже знают о пробирке? — спросила Сабрина.
Колчинский кивнул:
— Как только стало известно, что Убрино собирается совершить в Оффенбах-центре, полковник тут же собрал представителей шестнадцати стран при ООН и проинформировал их.
— А что мы завтра будет делать? — поинтересовался Майк.
— Вы и Калвиери будете сидеть в машине, припаркованной неподалеку от Оффенбах-центра, и поддерживать со мной постоянную связь по радио.
— Что толку сидеть в автомобиле! — разочарованно воскликнул Грэхем. — Мы же знаем, как выглядит Убрино, и должны действовать вместе с сотрудниками службы безопасности.
Колчинский осмотрел бутерброды, оставшиеся на тарелке, выбрал себе один и повернулся к Грэхему:
— Убрино тоже знает, как вы выглядите. Знает вас всех в лицо. И если увидит в Оффенбах-центре, то конечно же скроется. И что тогда? Где мы будем его искать? Я вам уже говорил, что к Оффенбах-центру дополнительно стянуты сто полицейских. И мы сможем его схватить.
— И все-таки существует большая опасность, что он будет в гриме, — заметил Палуцци, взглянув на Кухлманна. — А если так, я гарантирую, что никто из ваших людей его не распознает. Он большой мастер на такие дела.
— Я уже слышал об этом, — с еле заметным раздражением ответил Кухлманн. — Поэтому всех, входящих в здание, будут обязательно обыскивать. Кроме того, на каждом входе мы установили рентгеновскую установку, чтобы проверять сумки и кейсы. Себя он, может, и загримирует, но не пробирку. Так что в здание незамеченным он не проникнет, это я вам точно говорю.
— Будем надеяться, — устало вздохнул Палуцци и повернулся к Колчинскому: — Я вам еще нужен? Мне надо сделать несколько звонков и пораньше лечь спать. Завтра всем нам предстоит трудный день.
— Вы свободны, — ответил Колчинский.
— Когда мы должны быть на месте, Сергей? — поинтересовалась Сабрина.
— Я буду там начиная с восьми. И вы подъезжайте к этому времени. — Колчинский взял карту Берна, которая лежала под досье на столике около кровати, и передал Сабрине: — Я пометил крестиком улицу, где надо будет находиться. Это неподалеку от главной дороги.
— Как насчет радио? — спросил Грэхем.
— Радио есть у Фабио. — Колчинский строго посмотрел на Грэхема. — Вам следует держаться вместе и подчиняться приказам.
— Разумеется, сэр, — пробормотал Грэхем и подавил зевок. — Я, пожалуй, тоже пойду спать.
— Думаю, и мне пора отдохнуть, — поднялась Сабрина.
— Не торопитесь, дорогая, — остановил ее Колчинский, — вам, прежде чем лечь спать, придется обо всем проинформировать Калвиери.
— Вы просто душка, Сергей, — ответила Сабрина, скорчив гримасу.
Колчинский проводил Кухлманна и Палуцци до двери и потом, обернувшись к Грэхему и Сабрине, сказал:
— Странно все-таки устроен человек. Вот все мы тут о чем-то разговариваем, делаем вид, что ничего не боимся, что это наша обычная работа. На самом же деле каждый втайне задает себе вопрос: «Что, если Убрино не задержат и он откроет пробирку? Сколько миллионов погибнет, прежде чем найдут противоядие? Да, мы погибнем первыми... И все-таки все держатся молодцом — никакой паники, никаких волнений».
— Ничего странного, Сергей. — Грэхем похлопал Колчинского по плечу. — Просто мы хорошо умеем владеть собой, научились за годы работы. Мы просто обязаны быть оптимистами. За это я вас всех и люблю...
— И все же я знаю, что не засну, — тяжело вздохнул Колчинский, — не смогу взять себя в руки. Наверное, я так и не стал оптимистом...
Сабрина, взглянув на мужчин, увидела, что они не на шутку встревожены. Стараясь, чтобы друзья не заметили и ее подавленного состояния, она тихо вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Сергей и Майк остались вдвоем.
— Не думай, что мне — море по колено, — подбодрил Колчинского Грэхем, — не один ты сегодня не в своей тарелке. Я — тоже. Уверен, сегодня не заснет никто.
Витлок долго сидел, уставившись на стоящее перед ним блюдо: его любимое шукрут гарни — кислая капуста с вареной ветчиной и венскими сосисками, которые он только что купил по дороге в пансион. Но есть совершенно не хотелось. Он расковырял сосиску, так и не проглотив ни кусочка. Теперь блюдо остыло и выглядело совсем невкусным. Витлок отодвинул еду, посмотрел на часы: 10.40 вечера. Встал, подошел к телефону, стоящему на тумбочке около кровати, и позвонил в свою квартиру в Нью-Йорке. Ему никто не ответил. Сколько раз за последний час он уже набирал этот номер? Десять? Нет, наверное, раз пятнадцать. И каждый раз с тем же самым успехом. Не удалось ему застать Кармен и на работе, хотя он очень старался это сделать. Положив трубку, подошел к окну и посмотрел вниз, на улицу. Молодая парочка самозабвенно целовалась, стоя в тени около двери. Он сердито отвернулся и опять сел. Витлок страшно беспокоился и никак не мог понять, где Кармен? Ее сестра и друзья ничего о ней не знали: он обзвонил все главные больницы Нью-Йорка, даже морги, но и там ему ничего не сказали. Витлок со всего размаху ударил кулаком по столу и приказал себе больше не думать об исчезновении жены, а сосредоточиться на задании. Его личные беды не должны мешать делу. Надо держать себя в руках!
Витлок взял лежащие на столе ключи от комнаты Янга. Вернувшись в пансион, К.В. хотел ее осмотреть и решил сделать это сейчас, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о жене. Он вышел в коридор, огляделся и быстро нырнул в соседнюю комнату. Закрыв за собой дверь, зажег свет. В комнате стояла точно такая же мебель, как у него: двуспальная кровать, стол, стул, комод и умывальник у окна. Обыскав комод, он нашел в нижнем ящике паспорт на имя Винсента Ярдли. Рядом лежал «Вальтер-П-5» — хорошее, надежное оружие, но он все же предпочитал браунинг за его точность. Теперь же выбора не было: браунинг, который передала ему в Риме Сабрина, остался в руках итальянской секретной службы вместе со всеми вещами, которые они бросили в пансионе. Витлок достал из-под кровати голубую сумку Янга, которую тот взял в камере хранения аэропорта Берна. В ней оказались сотни швейцарских франков, все банкноты, уже бывшие в употреблении. Ну что же, он передаст деньги Колчинскому для ЮНИСЕФ.[6]
Схватив передатчик, Витлок быстро надел на него предохранитель и подошел к окну, вынул из чемоданчика беспроволочный телефон и, связавшись с Колчинским, рассказал все, что здесь произошло. Сергей посоветовал ему возвращаться в свою гостиницу и ждать специалиста, которого пообещал немедленно вызвать из Цюриха, чтобы тот избавил его от часов со взрывным устройством-ловушкой. Витлок положил телефон в кейс и, подхватив лежавшее на полу «бернаделли», направился к двери.
* * *
— Он не ранен? — взволнованно спросил Грэхем, как только Колчинский сообщил ему, что Витлок убил Янга.— Слава Богу, нет. Возвращается в свою гостиницу.
— Лучше бы ему прийти к нам.
— Но его же увидит Калвиери и опознает в нем сообщника убийцы Пизани. У «Красных бригад» есть довольно точное описание К.В. Не стоит рисковать. Пусть сидит в укрытии, пока нам не понадобится.
— Я вас понял, — согласился Грэхем.
— Я бы хотел, чтобы вы спустились вниз и сказали Сабрине, что произошло. Когда Фабио и комиссар Кухлманн возвратятся из Ворба, я дам вам знать.
Когда Грэхем, выйдя из лифта, появился в холле, многие оборачивались ему вслед и провожали любопытными взглядами, что было совсем не удивительно, учитывая, как он выглядел. Грэхем же не обращал на них никакого внимания: он разыскивал Сабрину, но безуспешно: в фойе ее не было. Тогда он, вздохнув, направился к стойке дежурной и попросил, чтобы ее вызвали. Как только ее имя объявили по внутренней связи, Сабрина появилась через несколько секунд.
— Где вы были? — спросил Грэхем, отводя ее от стойки дежурной.
— В баре, вместе с Калвиери, — ответила девушка.
— Очень мило, — пробормотал Грэхем.
Сабрина проигнорировала его саркастический тон и спросила:
— Что-нибудь известно о К.В.?
Грэхем коротко рассказал, ей, что произошло.
— Это хорошо, — облегченно вздохнула Сабрина, — я ведь чуть было не упустила Калвиери.
— Как это?
— У меня был такой план: как только бы Калвиери появился, я позвонила бы дежурной по внутреннему телефону и попросила бы позвать его. Хотела сказать, что имею информацию об убийстве Пизани. Думала, что буду разговаривать с Калвиери по телефону, пока К.В. разбирается с Янгом. Но я наблюдала за лифтом, а Калвиери, видимо, спустился по лестнице. Из кабинок внутреннего телефона лестницу мне не было видно. И я заметила Калвиери, только когда он уже собирался выйти из отеля. Пришлось его окликнуть.
— План был неплохой. Но ведь Калвиери мог по телефону узнать ваш голос.
— Ну, я прекрасно умею его изменять.
— И что же дальше?
— Пришлось пойти с ним в бар, что еще было делать? Присоединяйтесь к нам.
— Нет уж, спасибо. С террористами я не пью.
— Это работа, Майк, пойми. Я не собираюсь здесь с тобой пререкаться. Если не хочешь пойти, дело твое. Я просто хотела... — Девушка не докончила фразу и, пожав плечами, повернулась, чтобы уйти.
— Просто хотела что? — Майк схватил ее за плечо.
— Не важно. — Сабрина сбросила его руку и пошла к бару.
Грэхем, глубоко вздохнув, направился вслед за ней.
В баре было довольно много народу. К столу, где уже сидел Калвиери, подошел официант с бутылкой воды и стаканом со льдом и поставил все это на стол перед Грэхемом.
— Запишите на меня. — Калвиери потянулся за счетом, но Грэхем мгновенно схватил счет и подписал. После того как официант отошел, он обратился к Калвиери:
— Будьте любезны, не делайте мне никаких одолжений. За себя я буду платить сам.
— Знаю, что вы меня ненавидите. Вас не устраивают мои убеждения, но почему вы так уверены в своей правоте?
— Спросите об этом людей, чьи родные и близкие стали жертвами «Красных бригад». Много их наберется за двадцать лет, — зло проговорил Грэхем, глядя в упор на Калвиери. — Тогда и поймете, за что я вас ненавижу.
— Но мы убиваем не из любви к убийству, мистер Грэхем, а только тех, кто этого заслуживает: политиков, типа Моро или Тарантелли, которые принесли народу столько горя; вояк, как генерал Джорджьери или ваш Демон Хант, командующий силами по поддержанию мира на Синае. Это же фашисты.
Грэхем отхлебнул воды и наклонился вперед, опираясь руками о стол:
— А как насчет прохожих, которые попадают под перекрестный огонь во время ваших так называемых битв с фашизмом? Они что, тоже относятся к «подлежащим уничтожению»?
— Это, правда, очень печально, но в таких конфликтах всегда бывают невинные жертвы.
Грэхем с отвращением покачал головой:
— Обычный для террориста ответ. Вы разве не знаете, что любого человека, пусть и ненавистного, должен судить только суд?
— А мы судим их судом народа, не надеясь на вашу Фемиду и буржуазный закон, которые стоят только на страже богатых. Нет, мы не стремимся к анархии. У нас есть цели и задачи, как у каждой политической организации. Многие нас поддерживают, особенно рабочие.
— Да, до того как вы убили Альдо Моро в 1973-м, у вас была мощная поддержка, — вступила в разговор Сабрина, — но после этого вам уже никогда не удавалось добиться ее.
— Согласен, власти сделали из Моро мученика, а мы лишились важного заложника, за которого могли бы получить много денег. Его не надо было убивать. Мы совершили ошибку. Но с тех пор снова завоевали симпатии масс. Люди видят, что правительство погрязло в коррупции, платежный баланс наихудший, какой только можно припомнить, безработица достигла пятнадцати процентов, десятки тысяч итальянцев живут за чертой бедности, а правительство во главе с Энцо Беллини ничего не делает, чтобы как-то помочь народу.
— Прекрасный климат для революции, — съязвил Грэхем.
— Прекрасный климат для перемен, — возразил ему Калвиери. — Люди больше не верят ни христианским демократам, ни коммунистам. Настало время отправить всех этих политиков на свалку истории и заменить их новой, динамичной политической силой, которая сможет поставить страну на ноги.
— Другими словами, надо привести к власти «Красные бригады», — заключила Сабрина.
— Совсем необязательно, — возразил ей Калвиери. — Есть, конечно, среди «бригадистов» те, которые мечтают сбросить законно избранное правительство, они надеются, что после этого в стране возникнет всеобщая анархия, неразбериха и на этой волне «Красные бригады» смогут прийти к власти.
— Среди таких «бригадистов», как я понимаю, и Дзокки? — спросила Сабрина.
— Он был хуже многих. Но даже среди членов комитета такие люди есть. И именно им власти постоянно уделяют много внимания в средствах массовой информации, чтобы представить всех нас как жаждущих крови революционных анархистов, которые признают только один закон — пулю и автомат.
— Но вы же сами выступаете в средствах массовой информации и можете высказывать свои собственные взгляды, — заметила Сабрина.
— Я бы этого хотел, но все не так-то просто. В теленовостях только тогда говорят о «Красных бригадах», когда они нарушают закон. И только в этом случае средства массовой информации дают мне слово. Когда же в своих выступлениях я пытаюсь объяснить, что «Красные бригады» отнюдь не однородны, редакторы на телевидении вырезают то, что их не устраивает, и почти все, что я хотел бы сказать, из передачи исчезает. Так что с правдивой информацией мне в эфир не пробиться.
— Какие же цели у тех, которые думают так же, как вы? — спросил Грэхем.
— Теоретически я не против того, чтобы свалить правительство, применив силу. Особенно если речь идет о нынешнем правительстве, где большинство коммунистов. Если бы понадобился доброволец, чтобы покончить с Беллини, я бы не задумываясь с удовольствием разрядил пистолет ему в голову. Однако здесь, в Европе, свергнуть правительство силой не удастся. В этом-то я и расхожусь с приверженцами военного решения вопроса. Расхожусь потому, что армия и полиция поддержат правительство и плохо вооруженный народ будет разгромлен, восстание подавлено — на вещи надо смотреть реально. Потому такие, как я, предпочитают действовать мирным путем в союзе с другими партиями и движениями. Мы считаем, что рабочий класс должен участвовать в управлении государством. В настоящее время у рабочих такой возможности нет, поэтому безработица постоянно растет. Дальше это терпеть уже нельзя. Вот я и хочу, чтобы Компартия Италии со временем привлекла бы двух, ну, может, трех «бригадистов» и вручила им портфели министров.
— С будущей перспективой на то, что в конце концов «Красные бригады» будут управлять страной? — спросил Грэхем, скрестив руки на груди.
— В отдаленном будущем это, может быть, и станет возможным, но сегодня у нас нет опыта, чтобы самим управлять страной. «Крайние» со мной не согласны. Я же настаиваю на коалиции с КПИ.[5] У этой партии есть достаточно опыта, а у нас немало идей, тогда как у нескольких правительств, сменявших друг друга за последнее время, их попросту недостает.
— Но вы не учитываете один факт, — заметила Сабрина, — несколько лет назад КПИ объявила вас «обыкновенными террористами». Почему же вы думаете, что они станут сотрудничать с вами, согласятся на коалицию?
— КПИ полностью развалила экономику, утратила популярность. У христианских демократов сейчас более высокий рейтинг. Поэтому у КПИ нет никаких шансов победить наследующих выборах и остаться у власти. Но если КПИ вступит в коалицию с нами, а у нас есть, повторяю, большая поддержка рабочих, наша коалиция опередит христианских демократов, выиграет не только грядущие выборы, но и последующие тоже. В этом я просто уверен. — Калвиери допил бренди. — Пока все, о чем я вам рассказал, только проекты; у нас, конечно, есть контакты с КПИ, но последнее слово должен сказать Беллини и его главные министры.
— А если они не согласятся вручить «бригадистам» портфели министров, не образуют с вами предвыборное объединение, что вы с ними сделаете? Объявите, как Моро и Тарантелли, «подлежащими уничтожению»?
Калвиери улыбнулся, глядя на Грэхема.
— Они уже объявлены. Так что, чем скорее Беллини и его министры согласятся с нами, тем лучше будет для всех.
— Шантаж, — пробурчал Грэхем, — как я сразу не догадался.
— А по-моему — здравый смысл, — заметил Калвиери.
Разговор прервался, потому что по внутреннему радио передали просьбу Грэхему немедленно подойти к телефону. Майк поспешил к аппарату, установленному в дальнем углу бара. Звонил Колчинский.
— Комиссар Кухлманн и майор Палуцци только что вернулись, — сказал он, — встретимся сейчас в моей комнате. Сабрина с вами?
— Да, и Калвиери тоже.
— Я же просил оставить Калвиери в покое, — резко заметил Колчинский.
— Не беспокойтесь, мы просто поболтали в баре. С ним была Сабрина. Не мог же я сесть за другой столик? Скажите, его нужно приглашать к вам? На совещание?
— Нет, приходите вдвоем. При нем мы не сможем говорить откровенно. Сабрина потом ему расскажет все, что нужно.
— Хорошо. Будем через несколько минут. — Грэхем повесил трубку и вернулся к столику.
— Сергей звонил? — сразу же спросила Сабрина.
— Да. Он хочет, чтобы мы к нему поднялись.
— Мне идти с вами? — спросил Калвиери.
— Все, что вам необходимо знать, расскажет Сабрина.
— Очень приятно работать в атмосфере сотрудничества и доверия, — с горечью заметил Калвиери.
— Я бы назвал это скорее здравым смыслом. — Грэхем заставил себя улыбнуться.
Они поднялись на лифте на третий этаж и прошли в номер Колчинского. Сабрина постучала. Колчинский сам открыл им дверь и пригласил войти.
— Слышал, вы только что выпивали вместе с противником, — улыбнулся Палуцци.
— Без всякого желания, поверьте, но узнали кое-что интересное. — Грэхем изложил товарищам взгляды Калвиери, сообщил и о возможной коалиции КПИ и «Красных бригад».
— Никогда об этом не слышал, — заметил Кухлманн.
— А меня это нисколько не удивляет, — сказал Палуцци, — просто КПИ не хочет, чтобы об этом стало известно, по крайней мере, пока.
— Неужели вы думаете, что на следующих выборах КПИ действительно объединится с «Красными бригадами»? — удивился Грэхем.
— Да, это возможно. Как заметил Калвиери, у КПИ нет шансов удержаться у власти. Им нужны дополнительные голоса избирателей. А «Красные бригады» могут их принести, по крайней мере, теоретически.
— Но, я уверена, итальянский народ будет против такого союза! — воскликнула Сабрина.
— Но вы ведь знаете, — пожал плечами Палуцци, — в каком плачевном состоянии находится сейчас наша экономика. И положение ухудшается с каждым днем. Люди потеряли веру в политиков, разве можно их за это винить? Народ хочет быть уверен в своем будущем. И если блок КПИ и «Красных бригад» сумеет предложить им такую надежду, за него многие проголосуют.
— Тогда я не понимаю, почему этот блок еще не образован? — спросил Колчинский.
— Если совсем коротко, из-за Беллини. Он относится к этой идее резко отрицательно.
— Хорошо, что хоть у кого-то есть остатки совести и голова на плечах!
— Вы просто не знаете Беллини, Майк. — Палуцци рассмеялся и потрепал Грэхема по плечу. — Он вовсе не против «Красных бригад» и пойдет на сделку с самим дьяволом, если это поможет ему удержаться у власти. Его не коалиция беспокоит, Беллини просто боится, что может лишиться поста премьер-министра со всеми полагающимися ему привилегиями.
— А если коалиция состоится, его сместят? — поинтересовалась Сабрина.
— Вне всяких сомнений. Вместе с большей частью его кабинета. Особенно это касается главных министров, ему преданных. Хотя я и не голосую за КПИ, должен признать, что у них есть несколько очень неплохих политиков, которые могли бы сделать многое для страны. Эти политики поддерживают идею коалиции. И поэтому никто из них не получил поста в правительстве.
Колчинский, который стоял у окна, повернулся лицом к товарищам и произнес в раздумье:
— А что, если пробирку хотят использовать не только для того, чтобы освободить Дзокки, но и чтобы заставить Беллини уйти с поста премьер-министра? Тогда можно было бы действительно создать коалицию.
Палуцци покачал головой:
— Не только в КПИ есть оппозиция этой идеи. В самих «Красных бригадах» тоже не все с ней согласны. Дзокки решительнее всех остальных выступал против коалиции. Как вам сказал Калвиери, Дзокки из тех «крайних», которые ни на что другое, как правительственный переворот, осуществленный путем насилия, не согласны. Этот человек всегда был категорически против каких бы то ни было отношений между КПИ и «Красными бригадами». Такого же мнения придерживается и вся Римская организация. Идею коалиции поддерживали Пизани, Калвиери и Луиджи Беттинга, шеф Генуэзской организации — все эти трое «умеренные» члены комитета. Если бы кто-нибудь из них был замешан в похищении пробирки, я бы с вами согласился, что они действуют против Беллини, но у Дзокки и Убрино совсем другие цели.
В дверь, постучали, вошли два официанта, и Колчинский попросил их поставить подносы на туалетный столик. Сабрина тут же подписала чек, и они ушли.
— Прошу вас, — предложил Колчинский, — чай, кофе, сандвичи.
Палуцци, налив себе кофе, стал внимательно рассматривать бутерброды.
— Я заказал вам с сыром, салатом и майонезом, — улыбнулся Колчинский.
Палуцци удивленно воскликнул:
— Но откуда вы знаете, что я вегетарианец?
— Из вашего дела в ЮНАКО, — ответил Колчинский, наливая себе кофе.
— Вы завели на меня дело? — возмутился Палуцци, переводя взгляд с Колчинского на Сабрину.
Грэхем положил руку ему на плечо:
— Но, Фабио, когда выбираешь друзей или когда речь идет о врагах, излишняя предосторожность не помешает. Кто сегодня друг, завтра может оказаться врагом.
— Значит, вы поставили меня на одну доску с Калвиери? — с обидой в голосе продолжил Палуцци.
— Нет, — ответил ему Грэхем, — Калвиери всегда был и остается только врагом. И давайте перейдем к делу. Скажите, комиссар, удалось что-нибудь обнаружить, осматривая вертолет?
— Пока ничего. Группа специалистов продолжает там работать, но я сомневаюсь, что они что-нибудь найдут, — ответил Кухлманн.
— Ни одного отпечатка пальцев не обнаружено, — заметил Палуцци, взглянув на Сабрину, — ни единого.
— А что насчет Убрино и Франча? — поинтересовался Грэхем. — Ведь кто-то из местных обязательно должен был их заметить.
— Какой-то водитель подвез до станции двух человек, по описанию очень похожих на Убрино и Франча, — ответил Кухлманн, — но после этого они просто испарились.
— Но беглецы непременно должны были купить билеты. Неужели никто их не запомнил?
— Мы опросили всех служащих на станции, мистер Грэхем, никто их не может вспомнить.
— А что, если они так и не сели в поезд, а просто-напросто вернулись в город?
— Мы и об этом подумали, мисс Карвер, — сказал Кухлманн. — Мы проверили все отели, пансионы, все места, где можно остановиться. Ничего. Я приказал также заняться проверкой всех известных нам лиц в Швейцарии, которые симпатизируют террористам. Если только Убрино или Франча у них, нам сразу же сообщат.
— По-видимому, нам пока ничего другого не остается, как только ждать, — заметил Палуцци, усаживаясь рядом с Грэхемом.
— А вы разговаривали с полковником, Сергей? — спросил Грэхем:
Колчинский кивнул:
— Он этой ночью вылетает в Швейцарию. Утром я встречу его в аэропорту.
— Что он сказал насчет Вайсмана?
— Никто не знает, где он находится, словно сквозь землю провалился.
— А как с Александром? — спросила Сабрина.
— Его видели утром в Лондоне, на станции метро. Скотланд-Ярд обещает задержать его в самые ближайшие дни.
— "Скорая" приехала, — сказал Палуцци, выглянув в окно.
— Какая «скорая»? — спросила Сабрина, пытаясь из-за его плеча рассмотреть, что происходит на улице.
— "Скорая" должна увезти тела Янга и Эсколетти, — ответил Палуцци и отошел, чтобы Сабрине было лучше видно.
— Эсколетти? — переспросил Грэхем, подходя к окну.
— Да, Джанкарло Эсколетти по прозвищу Специалист — самый опытный убийца «Красных бригад», — ответил Палуцци. — Его направили покарать убийц Пизани.
— А откуда вы знаете, что это именно Эсколетти? — спросила Сабрина.
— Сергей сказал, что рядом с трупом нашли черный докторский чемоданчик, и я сразу же понял, что погиб Специалист. Черный чемоданчик это, так сказать, фабричная марка Эсколетти.
— Надеюсь, К.В. не притянут в связи с этим делом? — встревоженно спросил Грэхем Колчинского.
— Я уже обсудил этот вопрос с комиссаром Кухлманном. Дело будет открыто и тут же закрыто. Версия выглядит так: Эсколетти застал Янга врасплох, между ними завязалась борьба, и они убили друг друга. Третьего при этом не было. Во всяком случае, в таком виде эта история появится в утренних газетах.
Грэхем поставил пустую чашку на поднос.
— Я думаю, Сергей, нам пора перейти к обсуждению плана действий на завтра.
— Вы совершенно правы, Михаил. Мы с комиссаром в семь тридцать встретим полковника на аэродроме, поедем прямо в Оффенбах-центр и проведем там короткое совещание с представителями всех государств, участвующих в конференции.
— Они уже знают о пробирке? — спросила Сабрина.
Колчинский кивнул:
— Как только стало известно, что Убрино собирается совершить в Оффенбах-центре, полковник тут же собрал представителей шестнадцати стран при ООН и проинформировал их.
— А что мы завтра будет делать? — поинтересовался Майк.
— Вы и Калвиери будете сидеть в машине, припаркованной неподалеку от Оффенбах-центра, и поддерживать со мной постоянную связь по радио.
— Что толку сидеть в автомобиле! — разочарованно воскликнул Грэхем. — Мы же знаем, как выглядит Убрино, и должны действовать вместе с сотрудниками службы безопасности.
Колчинский осмотрел бутерброды, оставшиеся на тарелке, выбрал себе один и повернулся к Грэхему:
— Убрино тоже знает, как вы выглядите. Знает вас всех в лицо. И если увидит в Оффенбах-центре, то конечно же скроется. И что тогда? Где мы будем его искать? Я вам уже говорил, что к Оффенбах-центру дополнительно стянуты сто полицейских. И мы сможем его схватить.
— И все-таки существует большая опасность, что он будет в гриме, — заметил Палуцци, взглянув на Кухлманна. — А если так, я гарантирую, что никто из ваших людей его не распознает. Он большой мастер на такие дела.
— Я уже слышал об этом, — с еле заметным раздражением ответил Кухлманн. — Поэтому всех, входящих в здание, будут обязательно обыскивать. Кроме того, на каждом входе мы установили рентгеновскую установку, чтобы проверять сумки и кейсы. Себя он, может, и загримирует, но не пробирку. Так что в здание незамеченным он не проникнет, это я вам точно говорю.
— Будем надеяться, — устало вздохнул Палуцци и повернулся к Колчинскому: — Я вам еще нужен? Мне надо сделать несколько звонков и пораньше лечь спать. Завтра всем нам предстоит трудный день.
— Вы свободны, — ответил Колчинский.
— Когда мы должны быть на месте, Сергей? — поинтересовалась Сабрина.
— Я буду там начиная с восьми. И вы подъезжайте к этому времени. — Колчинский взял карту Берна, которая лежала под досье на столике около кровати, и передал Сабрине: — Я пометил крестиком улицу, где надо будет находиться. Это неподалеку от главной дороги.
— Как насчет радио? — спросил Грэхем.
— Радио есть у Фабио. — Колчинский строго посмотрел на Грэхема. — Вам следует держаться вместе и подчиняться приказам.
— Разумеется, сэр, — пробормотал Грэхем и подавил зевок. — Я, пожалуй, тоже пойду спать.
— Думаю, и мне пора отдохнуть, — поднялась Сабрина.
— Не торопитесь, дорогая, — остановил ее Колчинский, — вам, прежде чем лечь спать, придется обо всем проинформировать Калвиери.
— Вы просто душка, Сергей, — ответила Сабрина, скорчив гримасу.
Колчинский проводил Кухлманна и Палуцци до двери и потом, обернувшись к Грэхему и Сабрине, сказал:
— Странно все-таки устроен человек. Вот все мы тут о чем-то разговариваем, делаем вид, что ничего не боимся, что это наша обычная работа. На самом же деле каждый втайне задает себе вопрос: «Что, если Убрино не задержат и он откроет пробирку? Сколько миллионов погибнет, прежде чем найдут противоядие? Да, мы погибнем первыми... И все-таки все держатся молодцом — никакой паники, никаких волнений».
— Ничего странного, Сергей. — Грэхем похлопал Колчинского по плечу. — Просто мы хорошо умеем владеть собой, научились за годы работы. Мы просто обязаны быть оптимистами. За это я вас всех и люблю...
— И все же я знаю, что не засну, — тяжело вздохнул Колчинский, — не смогу взять себя в руки. Наверное, я так и не стал оптимистом...
Сабрина, взглянув на мужчин, увидела, что они не на шутку встревожены. Стараясь, чтобы друзья не заметили и ее подавленного состояния, она тихо вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Сергей и Майк остались вдвоем.
— Не думай, что мне — море по колено, — подбодрил Колчинского Грэхем, — не один ты сегодня не в своей тарелке. Я — тоже. Уверен, сегодня не заснет никто.
Витлок долго сидел, уставившись на стоящее перед ним блюдо: его любимое шукрут гарни — кислая капуста с вареной ветчиной и венскими сосисками, которые он только что купил по дороге в пансион. Но есть совершенно не хотелось. Он расковырял сосиску, так и не проглотив ни кусочка. Теперь блюдо остыло и выглядело совсем невкусным. Витлок отодвинул еду, посмотрел на часы: 10.40 вечера. Встал, подошел к телефону, стоящему на тумбочке около кровати, и позвонил в свою квартиру в Нью-Йорке. Ему никто не ответил. Сколько раз за последний час он уже набирал этот номер? Десять? Нет, наверное, раз пятнадцать. И каждый раз с тем же самым успехом. Не удалось ему застать Кармен и на работе, хотя он очень старался это сделать. Положив трубку, подошел к окну и посмотрел вниз, на улицу. Молодая парочка самозабвенно целовалась, стоя в тени около двери. Он сердито отвернулся и опять сел. Витлок страшно беспокоился и никак не мог понять, где Кармен? Ее сестра и друзья ничего о ней не знали: он обзвонил все главные больницы Нью-Йорка, даже морги, но и там ему ничего не сказали. Витлок со всего размаху ударил кулаком по столу и приказал себе больше не думать об исчезновении жены, а сосредоточиться на задании. Его личные беды не должны мешать делу. Надо держать себя в руках!
Витлок взял лежащие на столе ключи от комнаты Янга. Вернувшись в пансион, К.В. хотел ее осмотреть и решил сделать это сейчас, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о жене. Он вышел в коридор, огляделся и быстро нырнул в соседнюю комнату. Закрыв за собой дверь, зажег свет. В комнате стояла точно такая же мебель, как у него: двуспальная кровать, стол, стул, комод и умывальник у окна. Обыскав комод, он нашел в нижнем ящике паспорт на имя Винсента Ярдли. Рядом лежал «Вальтер-П-5» — хорошее, надежное оружие, но он все же предпочитал браунинг за его точность. Теперь же выбора не было: браунинг, который передала ему в Риме Сабрина, остался в руках итальянской секретной службы вместе со всеми вещами, которые они бросили в пансионе. Витлок достал из-под кровати голубую сумку Янга, которую тот взял в камере хранения аэропорта Берна. В ней оказались сотни швейцарских франков, все банкноты, уже бывшие в употреблении. Ну что же, он передаст деньги Колчинскому для ЮНИСЕФ.[6]