Макнейл Алистер. Ночной дозор

   — В каком качестве буду задействован я? — спросил Витлок.
   — Ты мой водитель.
   — А что, если он позвонит в Мет, чтобы проверить насчет Ван Дехна? — спросила Сабрина.
   — Я попросил Питера де Йонга вылететь из Амстердама. Завтра он скорее всего будет в Мет.
   — В этом что-то есть, Сергей, — сказал Витлок после паузы. — Все зависит от того, передаст ли Шредер тебе картину.
   — Поставь себя на его место, — ответил Колчинский. — Он пошел на огромные расходы, чтобы заполучить оригинал «Ночного дозора» для своей коллекции. А затем человек, который написал эту картину, говорит, что это копия. У него один выход — согласиться на этот план. Копия для него не имеет никакой цены.
   — Если он поверит тебе.
   — Он поверит мне, К.В. Когда я захочу, я умею быть очень убедительным. Ты знаешь.
   — Стоит попытаться, — признал Грэхем. — А что будем делать мы с Сабриной?
   — Ничего. Шредер знает вас.
   — Когда мы завтра выезжаем? — спросил Витлок.
   — Встречаемся в вестибюле в восемь тридцать.
   — Уже два часа.
   Витлок поднялся, подавив зевок:
   — Терпеть не могу расстраивать компанию, но все-таки я пойду спать.
   — А я, пожалуй, вернусь в свой отель, мне еще надо сделать несколько звонков перед сном.
   Сабрина закрыла за ними дверь, повернулась к Грэхему и показала на его ногу:
   — Я заметила, ты прихрамываешь. В чем дело?
   — Ударился о гору, больше ничего.
   — Это я уже слышала. Дай-ка я взгляну.
   — Незачем, — раздраженно сказал он. — Я уже сам все осмотрел. И хватит нянчиться со мной.
   — Я хочу помочь тебе, — не отступала Сабрина. — Я ведь лучше разбираюсь в этих вещах, согласен?
   — Да, лучше. Но я и сам могу обработать свои раны.
   Он метнулся в ванную, хлопнув за собой дверью.
   В отчаянии она всплеснула руками, но не успела опуститься на кушетку, как раздался громкий, полный муки крик, который заставил ее броситься к двери ванной и распахнуть ее. Грэхем сидел на крышке унитаза с закатанными до лодыжек джинсами, сжимая руками ногу на несколько дюймов выше пропитанной кровью повязки.
   — Что случилось? — с волнением спросила она.
   — Я закатывал джинсы и сдвинул повязку. Господи, здесь открытая рана.
   — Разрежь бинт и намочи повязку под душем.
   Она взяла с подоконника ножницы.
   — Вот возьми. А новую одежду я положу на подоконник, хоть ты, конечно, и не любишь, чтобы с тобой нянчились.
   Он улыбнулся, но промолчал. Она закрыла за собой дверь и включила радио. Поймав «Голос Америки», она легла на кровать и закрыла глаза.
   Через несколько минут из ванной вышел Грэхем в белой майке и голубых шортах и, вытирая полотенцем мокрые волосы, посмотрел на Сабрину сверху вниз, гадая, спит она или нет.
   — Ты снял повязку? — спросила она, не открывая глаз.
   — Да, — ответил он, садясь на кровать.
   Она спустила ноги на пол и достала из своего чемодана голубую брезентовую сумку. Это был стандартный набор ЮНАКО для оказания первой помощи, который перед каждым выходом на задание оперативник должен взять со склада. Она встала перед ним на колени и чуть-чуть повернула ногу, чтобы лучше взглянуть на рану. Рана была рваная и пересекала колено по диагонали.
   — Ну как, буду жить? — спросил он, вешая полотенце на шею.
   — Пока да.
   Она открыла брезентовую сумку и вытащила пузырек с дезинфицирующей жидкостью, тампон и бинт.
   — Готовься, будет сильно щипать, — предупредила она, смачивая дезинфицирующей жидкостью тампон.
   — Ладно, — сказал он и поморщился, когда она приложила тампон к ране.
   — Останется шрам, имей в виду.
   — Многие люди коллекционируют фотографии о тех странах, где они побывали. А я коллекционирую шрамы.
   Пожалуй, она впервые видела его таким мягким, сейчас его настроение было абсолютно противоположным тому, с каким он кинулся в душ. Загадка ЮНАКО! Она мысленно улыбнулась, перевязала колено бинтом, скрепила повязку булавкой и положила аптечку в чемодан. Подняв глаза, она с удивлением обнаружила, что он смотрит в зеркало. Грэхем ненавидел зеркала, считал, что они разжигают тщеславие. Что с ним?
   Он поймал ее взгляд.
   — Шрамы будоражат память. И больше всего вспоминается Вьетнам.
   Сабрину охватило волнение. Грэхем ни одному человеку в ЮНАКО не рассказывал о своей службе во Вьетнаме. Это было его табу, как однажды сказал Витлок.
   — Вот этот, маленький, положил конец моей футбольной карьере, — сказал он, проводя пальцем по светлому шраму на правом плече.
   — Что произошло? — спросила она.
   Он сел на кровать и сцепил руки.
   — Взрыв гранаты. Три месяца не мог шевельнуть рукой. Никогда в жизни я не испытывал большего унижения. Каждый день меня одевали, подавали мне еду. Господи, даже помочиться я не мог без помощи санитара. И вот однажды наглый юнец, только что вышедший из медучилища, заявил, что мол, рука никогда не будет действовать. Я и взвился, не допущу, черт возьми, чтобы... байстрючонок оказался прав. Я взялся за физиотерапию и через семь месяцев меня направили в Таиланд инструктором по подготовке наемников. Но до сих пор завести руку за спину я не в силах.
   Грэхем вытянул правую руку перед собой и тщетно попытался завести ее назад.
   — Настало время прощаться с футболом. Я не силен в футбольной терминологии, но понял, что с футболом покончено. Так, в девятнадцать лет моя мечта стать Даном Марино или Джимом Макмахоном развеялась.
   — Это футболисты? — неуверенно спросила она.
   — Два лучших защитника.
   — Я не разбираюсь в футболе, — сказала она, виновато улыбаясь. — И ни разу в жизни не была на матче.
   — Ни разу? — удивился он.
   Она кивнула:
   — Ближе всего я была к стадиону, когда встречалась с одним парнем, он был фанатом вроде тебя и все время уговаривал меня пойти с ним на стадион, но мне это было неинтересно.
   — Я не упрекаю ни тебя, ни его за то, что он звал тебя на стадион. Ты не хочешь, чтобы видели, как ты болеешь за «Ракет».
   Она рассмеялась.
   — Футбол — ваша стихия. Он говорил мне примерно то же самое, но про «Гигантов».
   — Ты можешь отделаться от кого угодно, — сказал он, улыбнувшись, и встал, подавляя зевоту. — Скоро день, и, пожалуй, пора бы поспать.
   Она тоже зевнула:
   — Да, подумать только, завтра в это время мы будем уже дома.
   — Ну, тут все зависит от Сергея, разве не так?
   — Да, так.
   — До завтра.
   Он пошел к своему ложу и начал разбирать постель.
   — Угу, — пробормотала она и отправилась в ванную.

Глава 12

   — Похуже ты ничего не мог достать, Сергей? — презрительно спросил Витлок, медленно обходя побитый фургон, припаркованный у отеля. — Да тебя тут же арестовали бы, если бы ты выехал на нем на улицы Нью-Йорка. Что за прихоть?
   — Не прихоть, просто я нанял бедного favelado^[32], чтобы он довез меня до Шредера. Мы же не можем прикатить на сверкающем «хертце», правда? Вчера ночью я купил фургон за сто долларов. Это как раз то, что нам нужно.
   — Да никто никогда не примет меня за favelado! И одет я по-другому.
   — Кое-какую одежду ты найдешь на заднем сиденье. Я уверен, она придется тебе впору.
   Витлок открыл заднюю дверцу и залез в микроавтобус. Через мгновение он выскочил с искаженным от ужаса лицом.
   — Сергей, от нее воняет!
   — А как же! Я купил ее сегодня утром у бродяги рядом со своей гостиницей. Ты должен смириться, К.В., это единственный способ одурачить Шредера.
   — Прекрасно, я куплю Что-нибудь в «Сэконд хэнд».
   Колчинский отрицательно покачал головой.
   — Сергей, я не надену эти лохмотья! В них, возможно, вши, блохи и еще черт знает какие паразиты. А что касается вони...
   — Я не могу заставить тебя. Придется отказаться от этого плана. Пошли поднимем Михаила и Сабрину, может, они придумают что-нибудь получше.
   — Ты отказываешься от своего плана из-за такого пустяка?
   — Это не пустяк, К.В.! Тойсген наверняка нанял бы favelado, а не лощеного таксиста. Если бы ты приехал и от тебя пахло, как от Пако Рабаца, охрана вмиг взяла бы тебя на заметку и доложила бы Шредеру.
   — Ладно, надену, — недовольно пробурчал Витлок и снова залез в фургон.
   Колчинский улыбнулся про себя и сел на переднее сиденье. Витлок надел вонючую рубаху, потертый фланелевый пиджак и изношенные коричневые туфли, захлопнул дверь заднего отделения и сел рядом с Колчинским на место водителя.
   — Теперь я знаю, что значит входить в образ, — пошутил он ворчливо с выражением гадливости на лице.
   Колчинский опустил окно и решил не вводить Витлока в курс дела, сомневаясь, что он оценит это по достоинству.
   — Надеюсь, ты знаешь дорогу? — спросил Витлок, включая стартер.
   — Я ездил туда сегодня утром.
   Колчинский вытащил карту и разложил ее на коленях.
   — Поворот на авениде Ниемейер.
   — Езжай. Я покажу.
   Через двадцать минут они были на повороте.
   — По дороге, в миле отсюда, есть заброшенное кафе, — сказал Колчинский, нарушив продолжительное молчание. — Оттуда я позвоню Драго.
   Витлок переключил скорость, когда дорога пошла под уклон, и пропустил идущие за ним машины. У кафе Колчинский вылез из машины и подошел к желтой телефонной будке. Он бросил жетон и набрал номер.
   — Данаэ. Bon dia, доброе утро, — раздался женский приветливый голос.
   — Можно попросить Андре Драго?
   — А кто его спрашивает?
   — Леонов.
   — Одну минутку, сэр. Я посмотрю, свободен ли он.
   Через некоторое время Драго взял трубку:
   — Драго слушает.
   — Это Леонов, нам надо немедленно встретиться.
   — Что случилось? Мы же договорились встретиться сегодня вечером в доме на набережной.
   — А почему ты не рассказал всему миру о том, где мы встретимся? — оборвал Колчинский в типичной леоновской манере. Драго стушевался:
   — Простите, у меня сейчас голова забита не тем.
   — Встречаемся перед музеем Кармен Миранды через тридцать минут.
   — Я должен привезти конверт? — нерешительно спросил Драго.
   — Разумеется.
   Колчинский повесил трубку и сел в машину.
   — Клюнул? — спросил Витлок.
   — Леонов назначил встречу через тридцать минут на другом конце города. У нас будет достаточно времени на то, чтобы зайти и выйти из Данаэ.
   — Но как мы узнаем, что Драго выехал?
   Колчинский вытащил из «бардачка» бинокль.
   — Вот так. Пошли покажу.
   Витлок последовал за Колчинским к перилам вокруг автостоянки. Вид был потрясающий — Ипанема и Леблон простирались перед ними как глянцевая фотография из туристического альбома.
   Колчинский отдал бинокль Витлоку и показал на ближайшие горы за пляжем Сан Конраду.
   — Посмотри вон туда. Видишь что-нибудь?
   — Деревья, — ответил Витлок. — Одни деревья.
   — Там есть дорога между деревьями. Возьми выше.
   — Не знаю, что я... постой-ка, вижу ворота. Должно быть, футов в десять высотой.
   Витлок опустил бинокль.
   — Это вход?
   Колчинский взял бинокль у Витлока и поднес его к глазам.
   — Да, единственная дорога в Данаэ. Драго поедет по ней.
   — Но откуда ты узнал, куда смотреть?
   — Ниоткуда. Просто удача. Я видел ворота, когда ездил туда, а на обратном пути я случайно остановился здесь и увидел их в бинокль.
   Витлок уловил движение и стукнул Колчинского по руке.
   — Мы забыли про ворота. Засеки время. Сейчас двенадцать.
   Колчинский вскинул бинокль. Белый вертолет «Газель» взмыл с вершины горы, резко развернулся и полетел прямо к пляжу Сан Конраду. Он настроил бинокль и посмотрел на кабину вертолета. Ошибки быть не могло, это был Драго со своими белыми волосами. На нем был ремень безопасности, он сидел рядом с пилотом в шлеме.
   — Ты не передумал? — спросил Витлок.
   — Конечно нет. У нас в запасе целых полчаса. Хватит.
   Они выехали на трассу и, не доезжая милю до Данаэ, увидели знак поворота. Дорога сворачивала к горе и последние двести ярдов вела прямо к внушительным воротам из сваренной стали, которые являлись въездом в поместье.
   Колчинский вышел из машины, взглянул на телекамеру, подошел к панели внутренней связи и нажал на кнопку.
   — Я хотел бы увидеться с Мартином Шредером.
   — Вам назначено? — спросил мужской голос.
   — Нет, но у меня к нему очень важное дело.
   — Мистер Шредер никого не принимает без предварительной договоренности.
   — У меня не было возможности позвонить. Я только сегодня утром прилетел из Амстердама.
   — Я же сказал вам...
   — Я понимаю нежелание мистера Шредера видеть кого-либо без приглашения. Тогда сделаем так. Сегодня днем, в час дня, я улетаю в Амстердам, и, если до этого времени я не увижу мистера Шредера, он потеряет миллионы долларов, и произойдет это по вашей вине.
   Наступила продолжительная пауза.
   — Хорошо, я позвоню мистеру Шредеру и спрошу его, примет ли он вас. Ваше имя?
   — Тойсген.
   — По буквам, — попросил он.
   Колчинский продиктовал по буквам.
   — Скажите ему, что это по поводу картины. Он знает, о чем речь.
   Через минуту раздался металлический щелчок, и ворота открылись. Колчинский снова сел в машину, и Витлок въехал на территорию поместья. Ворота за ними закрылись. Перед вторыми воротами их остановил другой охранник. С очевидным презрением он осмотрел машину, затем подошел к окну со стороны водителя и заглянул внутрь.
   — Что-нибудь не так? — спросил Колчинский.
   Охранник обошел фургон и подошел к окну пассажира, приходя в себя от зловония, которое исходило от Витлока.
   — Я осмотрю кузов, — сказал он, постукивая по машине.
   — Он открыт, — сказал Колчинский.
   Охранник открыл заднюю дверь. Фургон был пуст. Он захлопнул дверь и дал знак двигаться дальше. Витлок выехал на просторную стоянку и остановился у регистратуры. Колчинский вытащил из-под сиденья черный дипломат.
   — А там что?
   — Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы убедить Шредера расстаться с картиной.
   Колчинский вылез из машины и подошел к стеклянной двустворчатой двери, которая открылась перед ним.
   Девушка за столом регистратуры улыбнулась:
   — Доброе утро, мистер Тойсген. Мистер Шредер просил вас подняться прямо наверх. Лифт вон там.
   — Какой этаж?
   — Там только одна кнопка, — ответила она.
   Колчинский не знал, что, пока он ждал лифт, содержимое его дипломата изучалось с помощью скрытой телекамеры, работающей в рентгеновском диапазоне. На столе регистратора зажглась зеленая лампочка, и девушка открыла двери лифта. Пока лифт поднимался на триста футов вверх на вторую зону регистрации, Колчинский держал дипломат перед собой, уставившись на свои ботинки. На втором уровне Дежурная подвела его к стальной двери и открыла ее с помощью идентификационной карточки. Затем нажала на кнопку, и они поднялись на следующий этаж. Дверь открылась на освещенный солнцем балкон с шезлонгами. Шредер стоял у окна, сцепив руки за спиной.
   — Мистер Тойсген, сэр, — представила его дежурная.
   Шредер повернулся.
   — Спасибо, Карла.
   Она исчезла в лифте.
   Шредер пожал руку Колчинскому и пригласил сесть в одно из ротанговых кресел.
   — Прошу вас, садитесь. Хотите что-нибудь? Чай? Кофе? Легкий завтрак?
   — Спасибо, не надо. Я прилетел в Рио только на несколько часов, поэтому хотел бы перейти прямо к делу, если вы не возражаете.
   — Прошу вас.
   Колчинский сделал вид, что он в затруднении, и начал нервно теребить ручку от дипломата.
   — Я даже не знаю, как начать, мистер Шредер. Вы были так добры ко мне в прошлом.
   — Говорите по возможности прямо. Тогда между нами не возникнет недопонимания.
   — Отлично.
   Колчинский вытер губы.
   — У меня есть все основания полагать, что «Ночной дозор», который Ван Дехн вам продал, подделка.
   Шредер уставился на ковер и подошел к окну.
   — Продолжайте.
   — Он работал вместе с человеком по имени Хорст Кепплер...
   — Кепплер? — воскликнул Шредер и виновато улыбнулся Колчинскому. — Прошу вас, продолжайте.
   — Я думаю, вы знакомы с методами проверки подлинности картин?
   — С самого начала я был особенно в них заинтересован.
   — Тогда не знаю, что делать, — сказал правду Колчинский. — Первая часть операции шла по намеченному плану. Ван Дехн подменил оригинал подделкой, находящейся в кузове фургона, и уехал с ней в Вену. А Кепплер, вернувшись в свой офис, подменил оригинал второй копией, которую и отдали вам.
   — Была вторая копия? — удивленно спросил Шредер.
   — Я сделал две, но я никогда не думал, что Ван Дехн собирается надуть вас, мистер Шредер. Поверьте мне.
   — Где же сейчас оригинал?
   — У Кепплера. Если это действительно оригинал. Я и приехал к вам для того, чтобы убедиться в этом.
   Шредер задумчиво погладил нос.
   — А как вы все это узнали?
   — Через Де Вере и Остерхёйза. Это служащие Кепплера, которые также участвовали в подмене. Можно сказать, бывшие служащие. Кепплер вышвырнул их, не заплатив за работу. Они не могли пойти в полицию с жалобой на него и вместо этого пришли ко мне. Мы обсудили все варианты и решили, что я поеду к вам и проверю, у вас оригинал или нет.
   Шредер налил себе шотландского виски.
   — А что собираются делать с оригиналом? Если это оригинал.
   — Остерхёйз слышал, как Кепплер разговаривал по телефону с человеком, который согласился заплатить Ван Дехну за оригинал в два раза больше, чем предлагали вы. Ему показалось, что фамилия этого человека что-то вроде Аверхарт.
   Шредер сжал челюсти, рука, державшая стакан, побелела.
   — Эберхарт. Ральф Эберхарт. Это очень на него похоже — взять и тайно что-то отнять, а уж насолить мне для него особенное удовольствие. Что будем делать?
   — Прежде всего надо провести химический анализ, проверить картину на подлинность. — Колчинский похлопал по своему дипломату. — Все необходимое для анализа у меня с собой. Мне нужно взять две пробы для сравнения. Обе диаметром в один дюйм. Одну с «Ночного дозора», а вторую с картины, про которую вы точно знаете, что она написана в шестнадцатом или семнадцатом веке. Это можно организовать?
   — Конечно.
   Когда Шредер вышел из комнаты, Колчинский подошел к окну. Взглянул на часы. С тех пор как Драго уехал, прошло восемнадцать минут.
   Шредер вернулся с двумя образцами в разных конвертах, помеченных литерами "А" и "Б". Колчинский открыл дипломат и вытащил деревянную подставку с двумя пробирками. Он установил ее на столе и вынул бутылочку с бесцветной жидкостью, запечатанную пробкой, и поставил ее на свет. Спектакль должен был удаться.
   — Что это такое? — спросил Шредер.
   — Раствор хлорной кислоты.
   Колчинский вытащил пробку и налил две равные дозы в пробирки, затем посмотрел на Шредера и заметил, что тот нахмурился.
   — Вы не знакомы с этим тестом? — спросил он.
   — Боюсь, что нет.
   — О, я думал, вы знаете его. Он очень простой. И построен на том, что более старая краска на кислоту реагирует медленнее, что и позволяет определить сравнительный возраст картин. Таким образом, если «Ночной дозор», который продал вам Ван Дехн, подделка, то краска с нее вступит в реакцию с кислотой гораздо быстрее, чем краска с другой картины. Вы уверены, что вторая картина относится к шестнадцатому или семнадцатому веку?
   — Я знаю ее точную дату — 1641 год.
   Шредер сделал маленький глоток виски и показал на пробирки:
   — А на само полотно кислота не подействует?
   — Отличный вопрос. Подействовала бы, если бы концентрация раствора была больше, но у нас очень слабый раствор, хотя и достаточный, чтобы растворить краску. Особенно свежую.
   — Как просто!
   — Именно.
   Колчинский достал из дипломата две полоски лакмусовой бумажки и поместил их в пробирки.
   Обе стали красными.
   — Кислота, верно?
   Шредер кивнул.
   — Вы не дадите мне что-нибудь выпить, что-то в горле пересохло.
   — Что бы вы хотели? — спросил Шредер.
   — Немного виски, пожалуйста.
   Колчинский вытащил из кармана пачку сигарет, и, когда Шредер повернулся к нему спиной, открыл ее. Внутри было полдюжины сигарет и закрытая пробкой пробирка с простой водой. Он вынул пробку и поставил пробирку на подставку, убрав одну из прежних. Прежде чем сунуть сигареты снова в карман, он зажал одну в губах.
   — Ваше виски, — сказал Шредер, протягивая ему стакан. Колчинский зажег сигарету и пинцетом вытащил из конверта образец краски с «Ночного дозора» и положил его в раствор кислоты. Другой образец он положил в воду. Шредер склонился над пробирками, переводя взгляд с одной на другую. Краска в растворе кислоты начала растворяться. Он яростно ударил кулаком по столу и подошел к окну, сунув руки в карманы.
   — Как мне получить оригинал? — тихо спросил он.
   — У меня есть идея, но не знаю, согласитесь ли вы.
   — Я слушаю.
   Колчинский вытащил кусочки полотна из пробирок, положил их в один из конвертов и бросил в свой дипломат.
   — Подделку я возьму с собой в Амстердам. Де Вере и Остерхёйз выкрадут оригинал у Кепплера, а затем мы предложим ему купить у нас подделку, выдав ее за подлинник. У него не будет выбора, и он купит то, что мы ему предложим, чтобы потом перепродать ее Эберхарту.
   — А оригинал?
   — Я привезу его в Рио и при вас сделаю тесты, чтобы подтвердить подлинность картины.
   — А откуда мне знать, можно ли вам доверять?
   — Мы могли бы украсть оригинал, не ставя вас в известность, и продать на черном рынке по той же цене, что просят Ван Дехн или Кепплер. Но мы этого не сделали. Вместо этого мы обратились к вам.
   Шредер задумчиво потер лоб и подошел к телефону:
   — Карла, скажи Рамону, чтобы он упаковал картину, которую мы с ним принесли в «Убежище», и доставил ее вниз. И пусть сделает это немедленно!
   Он положил трубку, подошел к лифту вместе с Колчинским и вставил в прорезь свою идентификационную карточку, дверь открылась, они вошли внутрь, и он нажал на кнопку.
   — Тойсген, не пытайтесь вести со мной двойную игру, иначе я убью вас.
   Триумф Колчинского омрачали тяжелые предчувствия: уже прошло двадцать восемь минут после звонка, которым он выманил Драго из дома. Очень скоро Драго поймет, что его обманули. Но как он поступит? Окажись он на месте Драго, он тут же связался бы с Данаэ по рации и узнал, не случилось ли чего-нибудь в его отсутствие, и, услышав о Тойсгене и его водителе, приказал бы их задержать, пока лично не разберется с ними. Одна надежда, что он ошибается...
   Когда Колчинский спустился в фойе, дежурная сказала ему, что картину сейчас доставят. Он пошел к машине и рассказал Витлоку, как обстоят дела. Витлок не успел еще сказать и слова, как четверо мужчин притащили «Ночной дозор». Колчинский отдал Витлоку свой дипломат, вышел из машины и открыл задние двери. Ящик хорошо встал к стене, и Колчинский закрепил его. Запер двери и сел рядом с Витлоком.
   Они проехали первые ворота, перед ними открылось свободное полотно извилистой дороги, и Витлок радостно вскрикнул, когда они наконец выехали на прямую в сотне ярдов от главных ворот, которые заранее распахнули перед ними.
   Неожиданно ворота стали закрываться.
   — Успеем, — процедил сквозь зубы Витлок.
   Зрачки Колчинского расширились от ужаса:
   — Не успеем. Иди на таран, К.В., на таран!
   — Да, черт возьми, — ответил Витлок и вдавил педаль акселератора до упора.
   Зеркальца заднего вида полетели, краску по бокам ободрало, но машина все-таки проскочила закрывающиеся ворота, и Витлок неистово закрутил баранку, чтобы не врезаться в дерево у дороги.
   — Ну, если бы мы шмякнулись в эти ворота...
   — Не надо морали, Сергей. Бандиты сейчас появятся. Белый вертолет «Газель» прогудел прямо над ними и исчез за рощей высоких красных деревьев.
   — Я попытаюсь уйти от них. Как только выедем на трассу, мы будем спасены.
   — Если мы выедем, — поправил его Колчинский. — Кто знает, какими еще возможностями располагает Драго?
   — А что он может сделать? Если он будет стрелять по машине, он рискует испортить картину. И тогда Шредер ему голову оторвет.
   Вертолет завис над ними, и Драго прокричал в мегафон:
   — Остановите машину у обочины, тогда вам не причинят вреда. Повторяю, остановите машину.
   Дорога плавно повернула, и Витлок повел машину по безопасному участку, въехав под крышу развесистой кроны красных деревьев. Пилот не рискнул следовать за ними, и Драго приказал ему поднять вертолет над деревьями, чтобы они могли следить за машиной по блеску крыши сквозь крону деревьев.
   Колчинский, прикрыв глаза от слепящих лучей солнца, попытался разглядеть через боковое окно вертолет, ему это не удалось, хотя шум пропеллера был слышен отчетливо. Он откинулся на спинку сиденья и вытер со лба пот платком, затем вытащил из «бардачка» четыре жетона и сунул их Витлоку в карман рубашки:
   — Если Драго удастся нас остановить, ты должен бежать. Позвони Михаилу и расскажи, что произошло.
   — А ты?
   — Я буду для тебя только обузой.
   Как только машина выехала из-под крыши деревьев, вертолет тут же повис у них за спиной, и Драго быстро выстрелил четыре раза подряд в шины. Одна пуля попала в цель, и Витлоку понадобилось все его мастерство, чтобы удержать машину на дороге.
   — Пошел! — выпалил Колчинский, заметив смятение в глазах Витлока.
   Витлок толчком открыл дверь, выпрыгнул из машины, упал и катился до тех пор, пока не оказался в безопасности, за стеной густого кустарника. Едва вертолет коснулся дороги, Драго выпрыгнул из него и бросился к зарослям, в которых исчез Витлок. Никакого движения. Рядом с вертолетом со скрипом затормозил черный «мерседес», из него выскочили четверо охранников и подбежали к Драго. У каждого был автоматический пистолет системы «хеклер-и-кох». Троих из них Драго послал за Витлоком, а сам занялся фургоном. Кабина была пуста, но в кузове он заметил отодвинутую от стены панель. Он подошел к дверям кузова и подергал большой висячий замок. Сделал шаг назад, выстрелом сбил его и рывком распахнул дверь. Колчинский посмотрел на «КЗ-75» и медленно поднял руки. Драго приказал ему выходить, прижал к машине, обыскал, но ничего не нашел. Охранник защелкнул наручники на запястьях Колчинского, вывернув ему руки за спину.