Страница:
9 декабря 1995 года против ленинцев была проведена крупная операция РУОПа. Оперативники получили данные о «сходняке» преступного бомонда в офисе фирмы «ЭГО» на улице Веснина. Офис штурмовали оперативники РУОП и бойцы спецназа. Среди задержанных оказался и Анатолий Францкевич. У него изъяли «ПМ» и разрешение на его ношение. Из него следовало, что Толик Красноярский является сотрудником службы безопасности «Нового московского банка». И одновременно – помощником народного депутата. В милицейские сети угодил на этот раз и сам Борис Антонов (он же Циклоп), который, правда, оружия при себе не имел. Лишь омский гангстер Сергей Козубенко (Сережа Омский) имел незарегистрированный «ствол» – испанский пистолет «Астра» с двумя обоймами. Он и был арестован. Остальных пришлось отпустить.
К тому времени у бригады Францкевича был уже свой, весьма разнообразный (и почти что легальный) бизнес: отечественные автомобили, никель, алюминий, алмазы, а также уголь и нефть. Франц стоял у истоков создания Благотворительного фонда социальной реабилитации заключенных «Возрождение», который сотрудники милиции считали легализованным воровским «общаком».
…«Грохот взрыва на Кутузовском проспекте был слышен, наверное, за несколько километров, а за искореженным „Мерседесом“ образовалась огромная пробка», – сообщала ежедневная газета. За рулем этого автомобиля сидел Франц. Когда выяснилось, что жертвой криминальной разборки стал сотрудник аппарата влиятельной думской фракции, разразился нешуточный политический скандал. Но потом это дело как-то замяли – криминальная хроника подбрасывала более свежие и не менее вопиющие факты.
А за полтора года до этих событий, в ноябре 1995 года, сотрудники МУРа и РУОПа провели совместную операцию, в ходе которой была окончательно ликвидирована банда еще более известного «авторитета» Сергея Мансурова по кличке Мансур, к тому времени уже полгода «прописанного» на кладбище. Было арестовано семь головорезов, на счету которых как минимум пять громких убийств.
Обладатель «черного пояса» карате Сергей Мансуров сколотил свою банду в 1992 году, после выхода из Бутырки, где он находился под следствием по обвинению в мошенничестве. В сизо Мансур подружился с известным вором в законе Леонидом Завадским (он же Батя), который стал «соучредителем» этой банды. Вскоре у главарей появились влиятельные покровители во властных структурах и правоохранительных органах. Банда полностью контролировала вещевой рынок, расположенный на территории спорткомплекса ЦСКА. По оперативным данным, ежедневная дань, собираемая людьми Мансура, составляла 5 миллионов рублей. Позже каратист основал свою охранную фирму и открыл банк. Под «крышу» банды попадали все новые и новые фирмы. Неуступчивых руководителей мансуровцы брали в заложники и пытали, после чего их предприятия платили «авторитету» ежемесячно от 5000 «зеленых». Кроме того, Мансур стал директором фирмы «Осмос», которая специализировалась на операциях по продаже компьютеров.
Мансура погубило его пристрастие к наркотикам. Он часто впадал в депрессию, начинал беспричинно психовать. После одной из таких пьяных ссор погиб Батя. Труп Завадского был найден на Введенском кладбище. Вдогонку за Батей отправили его любовницу, что-то знавшую об обстоятельствах убийства. Слухи о причастности Мансурова к убийству Бати быстро распространились по Москве, и на одной из воровских сходок «авторитет», по некоторым данным, был приговорен к смерти.
Узнала об убийстве и милиция. Мансур был задержан, однако следователям доказательств собрать не удалось, и вскоре он вышел на свободу. Но на Мансура стали охотиться друзья Бати, а чеченская группировка вытеснила его с рынка в ЦСКА. Распри начались и в самой банде: Мансур застрелил одного из своих воинов.
Штурм дворца Мансура на Петровке, 19 – операция, которая, вероятно, войдет в анналы российской криминологии. Поводом для ареста стало обращение в милицию молодого человека, сообщившего, что он находился у Мансура в заложниках, но ему удалось сбежать. Каратист решил сражаться до последнего патрона, заодно объявив заложницами находившихся в квартире женщин (одна из них, любовница главаря банды Татьяна Любимова, получила в ходе штурма смертельное ранение). В квартиру пытались ворваться бойцы специального отряда быстрого реагирования РУОПа.
Операция была заснята на видео, и автор этих строк наблюдал ее наутро по телевизору (штурм начался в два часа ночи). Сложилось впечатление, что руоповцы работали не очень профессионально. Долго и упорно колошматили по входной двери здоровенной кувалдой (дверь оказалась удивительно крепкой). Мансур с той стороны открыл огонь и ранил одного или даже двух руоповцев, хотя все они были в бронежилетах. Милиционеры стали колошматить с еще большим остервенением. Наконец образовалась огромная дыра, через которую собровцы, ведя беспорядочную автоматную стрельбу, наконец ворвались в квартиру. Мансура они уже не брали, а убивали. Наверное, боялись, что он и на этот раз легко выйдет на свободу. Что ж, они имели на это все основания… Когда камера телеоператора въехала в квартиру, в глаза бросились беломраморные колонны и пальмы. Бандит был одет в элегантный и, видимо, очень дорогой костюм. На каждом пальце блестели золотые и платиновые перстни.
Предчувствуя скорую расправу, Мансур буквально за пару недель до этих событий решил дать интервью «Общей газете» и «Криминальной хронике». Видимо, он хотел публично оправдаться: Батю убивал не я. С главным редактором «Криминалки» Леонидом Шаровым «авторитет» встретился в ресторане. Мансур пришел в светло-сером пальто. Высокий. Напряженный. С четырьмя телохранителями. Он был крупнее, мощнее, резче каждого из них. Мы сели за столик напротив друг друга. Мансур – лицом в зал. Себе он спросил водки и кофе. Время от времени к нему подходили люди. Здоровались. С некоторыми он обнимался. «Авторитет» говорил много и весьма туманно. Но один пассаж из его невнятной речи запомнился. Потому что это было одно из первых и самых откровенных определений сегодняшней роли криминальной элиты, данное одним из наиболее ярких ее представителей.
«Мафия действительно бессмертна. Она – двойной буфер. Между обществом и преступным беспределом. И в какой-то степени между государством и обществом. Да, можно сказать: мы собираем мзду. Но за что нам платят? За то, что мы единственные, кто может обуздать преступность. И еще за то, что мы первые принимаем на себя произвол чиновников. Но и они не могут существовать без нас, потому что именно нам они придают власть… А мы знаем нашу силу. Один я могу организовать 200–300 „штыков“. И навести порядок».
Если в Москве с уличной преступностью кое-как справляются, то выходить на тихие улочки городов-спутников российской столицы после 24 часов знающие люди не рекомендуют. Да и днем здесь неспокойно. Такое ощущение, что «под крышей» находятся не только отдельные торговые ряды, рынки, вокзалы и коммерческие фирмы – а вообще вся территория, включая водоемы и лесные массивы. Даже слово «милиция» здесь воспринимается совсем по-другому. Это восприятие можно сформулировать примерно так: подмосковная милиция – вооруженное формирование, поддерживающее порядок на территориях, принадлежащих «братве». И, добавим, находящееся под частичным или полным (в зависимости от мощи той или иной группировки) контролем у преступных «авторитетов» – зачастую близких друзей местного милицейского начальства. У подмосковных бандитов по большому счету только один враг – ГУОП МВД России. Но часто беспокоить «братву» у федеральной милиции не получается.
Напряженная криминогенная обстановка в окрестностях столицы сложилась, можно сказать, исторически, во многом благодаря пресловутому тоталитарному институту прописки. Жителям Москвы, попадавшим в места не столь отдаленные, запрещалось возвращаться после отсидки домой. Они могли селиться только за пределами 100-го километра. Туда же, кстати, по сей день милиция выкидывает столичных бомжей. А поскольку тяга на «малую родину» остается, к тому же именно в Москве, по убеждению многих, крутятся самые большие деньги, освободившиеся урки испокон веков селились в Подмосковье. Когда пришла пора организационного оформления криминальных структур, подмосковные бандиты подняли головы и расправили плечи.
К началу 1993 года криминологи фиксируют резкую активизацию нескольких группировок, контролирующих территории за пределами Кольцевой автодороги (МКАД). Выделялись:
калининградская (имеется в виду подмосковный городок Калининград) под руководством некоего Винограда;
балашихинская под руководством Фрола;
гольяновская, орудующая на восточных окраинах столицы;
люблинско-таджикская;
шереметьевская, которая контролировала Северо-Запад Москвы и Московской области;
красноярская, состоящая из приезжих сибиряков, но тем не менее отважившаяся вступить в боевые операции против долгопрудненской группировки на ее территории (в результате этих боевых действий было обнаружено четыре трупа бандитов с обеих сторон).
Впоследствии многие из них утратили свое значение, а в прессе и в оперативных сводках все чаще стали появляться другие наименования: подольская ОПГ, одинцовская ОПГ, раменская ОПГ, пушкинская ОПГ, люберецкая ОПГ. Последняя развернулась еще в начале 80-х (кто не помнит качков-люберов, кромсающих тупыми ножницами патлы рокеров?), но постепенно ее оттеснили более могущественные кланы – прежде всего соседи люберов измайловцы. Окончательный распад бригады, некогда наводившей ужас на всю округу, произошел после ареста ее лидера Шестакова (Сливы) – в группировке начались разброд и шатания, мощь команды пошла на убыль. Но свою исконную территорию – Люберецкий район – соратники г-на Шестакова по-прежнему держат крепко.
А в небольшом городке Долгопрудном к северо-западу от Москвы насчитывается аж пять конкурирующих группировок. Причем две из них пребывают в весьма дружественных отношениях с местной милицией (и чуть ли не в оперативном управлении у ее начальника), зато три прочие не признают никакой власти, кроме власти оружия.
Практически все бригады успели потерять своих прежних лидеров. Кровавые разборки не прекращаются по сей день. В борьбе за место под солнцем погибли «бригадиры» Старшой и Кузнецов – их расстреляли в собственных авто на Коровинском шоссе. Погиб в бою и «авторитет» Сергей Лазаренко – в перестрелке у поселка Северный верх взяли армяне.
И лишь 27-летний вор в законе Григорий Серебряный (самый молодой коронованный вор страны), возглавлявший одну из наиболее сплоченных долгопрудненских группировок, умер собственной смертью – от передозировки наркотиков. Любопытно то, что перебрал дозу кайфа он не где-нибудь, а в Бутырской тюрьме, где сидел за вымогательство (гендиректору долгопрудненской фирмы «Рамис» он приказал отстегивать 5 миллионов долларов ежемесячно).
К 1996 году специалисты ГУОПа насчитывали 9 наиболее мощных и сплоченных бандитских группировок Подмосковья.
Если в московских криминальных структурах лидеры постоянно менялись в результате «отстрелов» и милицейских операций, то за пределами Кольцевой автодороги бразды правления группировками и бригадами удерживаются одними и теми же «авторитетами» по многу лет. Так, бессменным лидером подольской ОПГ почти десять лет считается Лучок, в Пушкине перманентно правит бал Акоп Юзбашев, а одинцовскую бригаду по-прежнему возглавляет Деньга.
Виктор Деньга (Витя Хохол) обосновался в Москве в конце 80-х годов. До этого он с трудом закончил восемь классов средней школы в поселке Юхново Киевской области. Свою преступную деятельность он начал у техцентра «Кунцево» простым наперсточником. Вместе с ним азартных автолюбителей обирал и небезызвестный Михась. Вскоре Хохол стал своего рода бригадиром артели кунцевских наперсточников.
После ареста в 1990 году лидеров кунцевской преступной группировки Ястреба и Лексика в бригаду Хохла пришли их «братишки». Набравшая силу банда Деньги взяла под свою «крышу» несколько коммерческих предприятий Одинцовского района, техцентр «Кунцево» и некоторые гостиницы, в том числе мотель «Можайский». Деньга приобретает в Калужской области огромную виллу, отделанную разноцветной керамической плиткой, и прочую недвижимость под Москвой. В Немчиновке, где Хохол прикупил особнячок и квартиру, он сколотил еще одну бригаду, специализирующуюся на угонах автомашин. Бригадиром был поставлен кореш Деньги Пырьев (в июне 95го он был арестован сотрудниками РУОПа). Чуть позже группировка Хохла взяла под свой контроль мелкооптовый рынок на площади Киевского вокзала и ресторан «Хрустальный». Хохол также пытался урегулировать наперсточный бизнес в Москве. По оперативным данным, он встречался с Отари Квантришвили, предложив ему ограничить число наперсточников, чтобы ими было легче управлять. Квантришвили согласился.
Впервые правоохранители попытались приструнить Хохла в 1992 году. В операции по его задержанию участвовали сотрудники РУОПа, КГБ и 7-го отдела следственного управления МВД России. Вместе с Деньгой арестовали пятерых его соратников. Однако предъявленное им обвинение в грабежах и незаконном хранении оружия спустя четыре месяца по каким-то причинам рассыпалось (вероятно, «не нашлось» свидетелей). Деньга вышел из «Бутырки» на свободу. Известный своим либерализмом по отношению к бандитам Солнцевский нарсуд приговорил его к исправительным работам, а вскоре и эта мера наказания была аннулирована – одинцовского «крестного отца» амнистировали.
После выхода из тюрьмы Деньга решил укрепить свое положение на «подведомственных» территориях. По данным РУОПа, он участвовал в организации ряда заказных убийств на территории Москвы и Калужской области. Наворованное «отмывалось» путем участия в легальных инвестиционных программах – например, по строительству московских ресторанов. Кроме того, под контроль Деньги перешло несколько фирм, торгующих импортными автомобилями. В отличие от его соседа Михася, Деньга был не чужд честолюбия – он давно мечтал получить воровскую корону. Но, несмотря на поддержку ряда славянских воров, коронации не произошло: воры, курировавшие кунцевскую группировку (Рамаз Дзнеладзе и некоторые другие), отказали на том основании, что Хохол слишком мало времени провел за решеткой.
Правда, правоохранители неоднократно пытались исправить это упущение. Но всякий раз безуспешно. Так, Деньгу арестовали в конце 1994 года за хранение наркотиков. Но всего через два дня он вышел под подписку о невыезде, а дело потихоньку прикрыли.
Хохол много путешествовал по свету. Только в Соединенных Штатах, по оперативным данным, он побывал четыре раза. Естественно, приходил на поклон к Япончику. Побывал и в Чехии, на именинах у солнцевского «авторитета» Виктора Аверина. В числе прочих приглашенных его прямо в ресторане задержали пражские полицейские (подробнее об этой операции – в главе о Михасе).
Последний арест Деньги состоялся 5 июня 1995 года. На 16-м километре Минского шоссе его автомашина «Бьюик-Регал» была остановлена сотрудниками РУОПа на посту-пикете ГАИ. При обыске оперативники изъяли у Хохла 0,17 грамма кокаина – дозу, вполне достаточную для возбуждения уголовного дела.
И вновь он отделался легким испугом. К середине 96-го года Хохол правил бал, не считая «законного» Одинцова, во всех западных районах Москвы и Подмосковья – в Матвеевском, Кунцеве, Строгине, на Можайском шоссе.
К тому времени у бригады Францкевича был уже свой, весьма разнообразный (и почти что легальный) бизнес: отечественные автомобили, никель, алюминий, алмазы, а также уголь и нефть. Франц стоял у истоков создания Благотворительного фонда социальной реабилитации заключенных «Возрождение», который сотрудники милиции считали легализованным воровским «общаком».
…«Грохот взрыва на Кутузовском проспекте был слышен, наверное, за несколько километров, а за искореженным „Мерседесом“ образовалась огромная пробка», – сообщала ежедневная газета. За рулем этого автомобиля сидел Франц. Когда выяснилось, что жертвой криминальной разборки стал сотрудник аппарата влиятельной думской фракции, разразился нешуточный политический скандал. Но потом это дело как-то замяли – криминальная хроника подбрасывала более свежие и не менее вопиющие факты.
А за полтора года до этих событий, в ноябре 1995 года, сотрудники МУРа и РУОПа провели совместную операцию, в ходе которой была окончательно ликвидирована банда еще более известного «авторитета» Сергея Мансурова по кличке Мансур, к тому времени уже полгода «прописанного» на кладбище. Было арестовано семь головорезов, на счету которых как минимум пять громких убийств.
Обладатель «черного пояса» карате Сергей Мансуров сколотил свою банду в 1992 году, после выхода из Бутырки, где он находился под следствием по обвинению в мошенничестве. В сизо Мансур подружился с известным вором в законе Леонидом Завадским (он же Батя), который стал «соучредителем» этой банды. Вскоре у главарей появились влиятельные покровители во властных структурах и правоохранительных органах. Банда полностью контролировала вещевой рынок, расположенный на территории спорткомплекса ЦСКА. По оперативным данным, ежедневная дань, собираемая людьми Мансура, составляла 5 миллионов рублей. Позже каратист основал свою охранную фирму и открыл банк. Под «крышу» банды попадали все новые и новые фирмы. Неуступчивых руководителей мансуровцы брали в заложники и пытали, после чего их предприятия платили «авторитету» ежемесячно от 5000 «зеленых». Кроме того, Мансур стал директором фирмы «Осмос», которая специализировалась на операциях по продаже компьютеров.
Мансура погубило его пристрастие к наркотикам. Он часто впадал в депрессию, начинал беспричинно психовать. После одной из таких пьяных ссор погиб Батя. Труп Завадского был найден на Введенском кладбище. Вдогонку за Батей отправили его любовницу, что-то знавшую об обстоятельствах убийства. Слухи о причастности Мансурова к убийству Бати быстро распространились по Москве, и на одной из воровских сходок «авторитет», по некоторым данным, был приговорен к смерти.
Узнала об убийстве и милиция. Мансур был задержан, однако следователям доказательств собрать не удалось, и вскоре он вышел на свободу. Но на Мансура стали охотиться друзья Бати, а чеченская группировка вытеснила его с рынка в ЦСКА. Распри начались и в самой банде: Мансур застрелил одного из своих воинов.
Штурм дворца Мансура на Петровке, 19 – операция, которая, вероятно, войдет в анналы российской криминологии. Поводом для ареста стало обращение в милицию молодого человека, сообщившего, что он находился у Мансура в заложниках, но ему удалось сбежать. Каратист решил сражаться до последнего патрона, заодно объявив заложницами находившихся в квартире женщин (одна из них, любовница главаря банды Татьяна Любимова, получила в ходе штурма смертельное ранение). В квартиру пытались ворваться бойцы специального отряда быстрого реагирования РУОПа.
Операция была заснята на видео, и автор этих строк наблюдал ее наутро по телевизору (штурм начался в два часа ночи). Сложилось впечатление, что руоповцы работали не очень профессионально. Долго и упорно колошматили по входной двери здоровенной кувалдой (дверь оказалась удивительно крепкой). Мансур с той стороны открыл огонь и ранил одного или даже двух руоповцев, хотя все они были в бронежилетах. Милиционеры стали колошматить с еще большим остервенением. Наконец образовалась огромная дыра, через которую собровцы, ведя беспорядочную автоматную стрельбу, наконец ворвались в квартиру. Мансура они уже не брали, а убивали. Наверное, боялись, что он и на этот раз легко выйдет на свободу. Что ж, они имели на это все основания… Когда камера телеоператора въехала в квартиру, в глаза бросились беломраморные колонны и пальмы. Бандит был одет в элегантный и, видимо, очень дорогой костюм. На каждом пальце блестели золотые и платиновые перстни.
Предчувствуя скорую расправу, Мансур буквально за пару недель до этих событий решил дать интервью «Общей газете» и «Криминальной хронике». Видимо, он хотел публично оправдаться: Батю убивал не я. С главным редактором «Криминалки» Леонидом Шаровым «авторитет» встретился в ресторане. Мансур пришел в светло-сером пальто. Высокий. Напряженный. С четырьмя телохранителями. Он был крупнее, мощнее, резче каждого из них. Мы сели за столик напротив друг друга. Мансур – лицом в зал. Себе он спросил водки и кофе. Время от времени к нему подходили люди. Здоровались. С некоторыми он обнимался. «Авторитет» говорил много и весьма туманно. Но один пассаж из его невнятной речи запомнился. Потому что это было одно из первых и самых откровенных определений сегодняшней роли криминальной элиты, данное одним из наиболее ярких ее представителей.
«Мафия действительно бессмертна. Она – двойной буфер. Между обществом и преступным беспределом. И в какой-то степени между государством и обществом. Да, можно сказать: мы собираем мзду. Но за что нам платят? За то, что мы единственные, кто может обуздать преступность. И еще за то, что мы первые принимаем на себя произвол чиновников. Но и они не могут существовать без нас, потому что именно нам они придают власть… А мы знаем нашу силу. Один я могу организовать 200–300 „штыков“. И навести порядок».
Подмосковные ночи
Если в Москве с уличной преступностью кое-как справляются, то выходить на тихие улочки городов-спутников российской столицы после 24 часов знающие люди не рекомендуют. Да и днем здесь неспокойно. Такое ощущение, что «под крышей» находятся не только отдельные торговые ряды, рынки, вокзалы и коммерческие фирмы – а вообще вся территория, включая водоемы и лесные массивы. Даже слово «милиция» здесь воспринимается совсем по-другому. Это восприятие можно сформулировать примерно так: подмосковная милиция – вооруженное формирование, поддерживающее порядок на территориях, принадлежащих «братве». И, добавим, находящееся под частичным или полным (в зависимости от мощи той или иной группировки) контролем у преступных «авторитетов» – зачастую близких друзей местного милицейского начальства. У подмосковных бандитов по большому счету только один враг – ГУОП МВД России. Но часто беспокоить «братву» у федеральной милиции не получается.
Напряженная криминогенная обстановка в окрестностях столицы сложилась, можно сказать, исторически, во многом благодаря пресловутому тоталитарному институту прописки. Жителям Москвы, попадавшим в места не столь отдаленные, запрещалось возвращаться после отсидки домой. Они могли селиться только за пределами 100-го километра. Туда же, кстати, по сей день милиция выкидывает столичных бомжей. А поскольку тяга на «малую родину» остается, к тому же именно в Москве, по убеждению многих, крутятся самые большие деньги, освободившиеся урки испокон веков селились в Подмосковье. Когда пришла пора организационного оформления криминальных структур, подмосковные бандиты подняли головы и расправили плечи.
К началу 1993 года криминологи фиксируют резкую активизацию нескольких группировок, контролирующих территории за пределами Кольцевой автодороги (МКАД). Выделялись:
калининградская (имеется в виду подмосковный городок Калининград) под руководством некоего Винограда;
балашихинская под руководством Фрола;
гольяновская, орудующая на восточных окраинах столицы;
люблинско-таджикская;
шереметьевская, которая контролировала Северо-Запад Москвы и Московской области;
красноярская, состоящая из приезжих сибиряков, но тем не менее отважившаяся вступить в боевые операции против долгопрудненской группировки на ее территории (в результате этих боевых действий было обнаружено четыре трупа бандитов с обеих сторон).
Впоследствии многие из них утратили свое значение, а в прессе и в оперативных сводках все чаще стали появляться другие наименования: подольская ОПГ, одинцовская ОПГ, раменская ОПГ, пушкинская ОПГ, люберецкая ОПГ. Последняя развернулась еще в начале 80-х (кто не помнит качков-люберов, кромсающих тупыми ножницами патлы рокеров?), но постепенно ее оттеснили более могущественные кланы – прежде всего соседи люберов измайловцы. Окончательный распад бригады, некогда наводившей ужас на всю округу, произошел после ареста ее лидера Шестакова (Сливы) – в группировке начались разброд и шатания, мощь команды пошла на убыль. Но свою исконную территорию – Люберецкий район – соратники г-на Шестакова по-прежнему держат крепко.
А в небольшом городке Долгопрудном к северо-западу от Москвы насчитывается аж пять конкурирующих группировок. Причем две из них пребывают в весьма дружественных отношениях с местной милицией (и чуть ли не в оперативном управлении у ее начальника), зато три прочие не признают никакой власти, кроме власти оружия.
Практически все бригады успели потерять своих прежних лидеров. Кровавые разборки не прекращаются по сей день. В борьбе за место под солнцем погибли «бригадиры» Старшой и Кузнецов – их расстреляли в собственных авто на Коровинском шоссе. Погиб в бою и «авторитет» Сергей Лазаренко – в перестрелке у поселка Северный верх взяли армяне.
И лишь 27-летний вор в законе Григорий Серебряный (самый молодой коронованный вор страны), возглавлявший одну из наиболее сплоченных долгопрудненских группировок, умер собственной смертью – от передозировки наркотиков. Любопытно то, что перебрал дозу кайфа он не где-нибудь, а в Бутырской тюрьме, где сидел за вымогательство (гендиректору долгопрудненской фирмы «Рамис» он приказал отстегивать 5 миллионов долларов ежемесячно).
К 1996 году специалисты ГУОПа насчитывали 9 наиболее мощных и сплоченных бандитских группировок Подмосковья.
Если в московских криминальных структурах лидеры постоянно менялись в результате «отстрелов» и милицейских операций, то за пределами Кольцевой автодороги бразды правления группировками и бригадами удерживаются одними и теми же «авторитетами» по многу лет. Так, бессменным лидером подольской ОПГ почти десять лет считается Лучок, в Пушкине перманентно правит бал Акоп Юзбашев, а одинцовскую бригаду по-прежнему возглавляет Деньга.
Виктор Деньга (Витя Хохол) обосновался в Москве в конце 80-х годов. До этого он с трудом закончил восемь классов средней школы в поселке Юхново Киевской области. Свою преступную деятельность он начал у техцентра «Кунцево» простым наперсточником. Вместе с ним азартных автолюбителей обирал и небезызвестный Михась. Вскоре Хохол стал своего рода бригадиром артели кунцевских наперсточников.
После ареста в 1990 году лидеров кунцевской преступной группировки Ястреба и Лексика в бригаду Хохла пришли их «братишки». Набравшая силу банда Деньги взяла под свою «крышу» несколько коммерческих предприятий Одинцовского района, техцентр «Кунцево» и некоторые гостиницы, в том числе мотель «Можайский». Деньга приобретает в Калужской области огромную виллу, отделанную разноцветной керамической плиткой, и прочую недвижимость под Москвой. В Немчиновке, где Хохол прикупил особнячок и квартиру, он сколотил еще одну бригаду, специализирующуюся на угонах автомашин. Бригадиром был поставлен кореш Деньги Пырьев (в июне 95го он был арестован сотрудниками РУОПа). Чуть позже группировка Хохла взяла под свой контроль мелкооптовый рынок на площади Киевского вокзала и ресторан «Хрустальный». Хохол также пытался урегулировать наперсточный бизнес в Москве. По оперативным данным, он встречался с Отари Квантришвили, предложив ему ограничить число наперсточников, чтобы ими было легче управлять. Квантришвили согласился.
Впервые правоохранители попытались приструнить Хохла в 1992 году. В операции по его задержанию участвовали сотрудники РУОПа, КГБ и 7-го отдела следственного управления МВД России. Вместе с Деньгой арестовали пятерых его соратников. Однако предъявленное им обвинение в грабежах и незаконном хранении оружия спустя четыре месяца по каким-то причинам рассыпалось (вероятно, «не нашлось» свидетелей). Деньга вышел из «Бутырки» на свободу. Известный своим либерализмом по отношению к бандитам Солнцевский нарсуд приговорил его к исправительным работам, а вскоре и эта мера наказания была аннулирована – одинцовского «крестного отца» амнистировали.
После выхода из тюрьмы Деньга решил укрепить свое положение на «подведомственных» территориях. По данным РУОПа, он участвовал в организации ряда заказных убийств на территории Москвы и Калужской области. Наворованное «отмывалось» путем участия в легальных инвестиционных программах – например, по строительству московских ресторанов. Кроме того, под контроль Деньги перешло несколько фирм, торгующих импортными автомобилями. В отличие от его соседа Михася, Деньга был не чужд честолюбия – он давно мечтал получить воровскую корону. Но, несмотря на поддержку ряда славянских воров, коронации не произошло: воры, курировавшие кунцевскую группировку (Рамаз Дзнеладзе и некоторые другие), отказали на том основании, что Хохол слишком мало времени провел за решеткой.
Правда, правоохранители неоднократно пытались исправить это упущение. Но всякий раз безуспешно. Так, Деньгу арестовали в конце 1994 года за хранение наркотиков. Но всего через два дня он вышел под подписку о невыезде, а дело потихоньку прикрыли.
Хохол много путешествовал по свету. Только в Соединенных Штатах, по оперативным данным, он побывал четыре раза. Естественно, приходил на поклон к Япончику. Побывал и в Чехии, на именинах у солнцевского «авторитета» Виктора Аверина. В числе прочих приглашенных его прямо в ресторане задержали пражские полицейские (подробнее об этой операции – в главе о Михасе).
Последний арест Деньги состоялся 5 июня 1995 года. На 16-м километре Минского шоссе его автомашина «Бьюик-Регал» была остановлена сотрудниками РУОПа на посту-пикете ГАИ. При обыске оперативники изъяли у Хохла 0,17 грамма кокаина – дозу, вполне достаточную для возбуждения уголовного дела.
И вновь он отделался легким испугом. К середине 96-го года Хохол правил бал, не считая «законного» Одинцова, во всех западных районах Москвы и Подмосковья – в Матвеевском, Кунцеве, Строгине, на Можайском шоссе.
Балашиха и Ногинск
По-прежнему у всех на слуху балашихинцы. Именно здесь скопились наиболее внушительные бандитские силы, именно в этом районе в наибольшей степени удалось развернуться российской воровской элите.
Как считает милиция, балашихинская преступная группировка была в основном сформирована уже к концу 70-х годов. Изначально ставка делалась на те воровские промыслы, которые стали в итоге «базовыми» для новейших криминальных образований. Это, естественно, автобизнес, разбой, рэкет, квартирные кражи, хищения государственного имущества, наркобизнес и торговля оружием. Долгое время во главе группировки стоял легендарный Сергей Фролов – вор в законе по кличке Фрол.
Он был одним из первых «западников» в современной воровской элите – как впоследствии и Михась, Фрол считал, что наилучшая модель банды нового типа – классический американский мафиозный клан. Говорят, Фрол постоянно сыпал цитатами из фильма «Крестный отец». Еще одна принципиальная позиция Фрола – ставка на борьбу с инородцами, «черными». Оппонировал Фролу глава второй балашихинской группировки Владимир Мушинский по кличке Муха, в 1987-м получивший ранения во время перестрелки с «бригадирами» Фролова.
В 1988 году, в самом начале кооперативного движения, быстро сориентировались и балашихинцы – учредили кооператив «Вымпел». В отремонтированной школе подшефные Фрола шили джинсовые вещи из «варенки», вырезали мебель, делали дешевую бижутерию. Вскоре кооператив стал «крышей» и штаб-квартирой группировки. Через некоторое время на базе «Вымпела» и его дочерних фирм была организована настоящая финансово-промышленная группа со связями в Узбекистане, на Украине и в Крыму.
В 1990 году начались первые криминальные разборки. В Балашихе людьми Мухи убит известный вор в законе Пхакадзе по кличке Тимур. Воровское собрание выносит убийце – блатарю по кличке Маноха – смертный приговор. Он расстрелян средь бела дня в поселке «5-й фабрики». Но каким-то чудом он выжил. Точнее, получил «отсрочку». В апреле Маноха попадает в сизо-З Серпухова – почему-то именно туда, где сидел исполнитель приговора, балашихинский «беспредельщик», Соломатин и его земляк, вор в законе Султан. На сей раз шансов Манохе не оставили. Он скончался от побоев в камере.
А Фрол тем временем продолжает набирать силу. Под его контролем уже оказываются Ногинск, Орехово-Зуево, Павловский Посад, Щелково, Мытищи, Калининград, Реутово. Все самые прибыльные точки – рестораны, кафе, предприятия автосервиса – попадают под широкую «крышу» лидера балашихинской «братвы». Иные территории сдавались без боя, в других случаях приходилось демонстрировать боевую мощь. Однажды, например, подмосковные милиционеры с удивлением и ужасом обнаружили на обочине шоссе у деревни Афанасово «Жигули», а в машине – три трупа с простреленными головами. Это были считавшиеся необычайно «крутыми» реутовские «авторитеты» Парамонов, Шиков и Коровкин. Еще жестче балашихинцы поработали в Бутове. Туда на «стрелку» с конкурентами прибыла почти сотня бойцов. Разговор завершился автоматной очередью. Итог – три трупа и несколько раненых.
Фрол оказался масштабно мыслящим криминальным бизнесменом. Он выезжает в Новороссийск – на переговоры о торговле нефтью и нефтепродуктами. Его люди берут под контроль крымскую гостиницу «Ореанда». Зафиксированы контакты Фрола с бизнесменами из Прибалтики и некоторых западноевропейских стран – речь уже идет об экспорте цветных металлов. Судя по всему, он дружен и с местными правоохранителями. Дважды его арестовывали за незаконное хранение оружия – и дважды он выходил из узилища без особых проблем (второй раз в 1993 году – под залог в пять миллионов рублей).
Свидетелем одной из характерных историй периода правления в Балашихе и Ногинске достославного Фрола (точнее, судебного развития этой истории) стал автор этих строк. Ко мне обратились мать одного из подсудимых и тогдашний директор Общества попечителей пенитенциарных заведений. Вот что они рассказали.
27-летний офицер запаса Александр Киселев оказался за решеткой за преступление, еще, к счастью, не прописанное в УК: отказ отстегивать рэкетирам. Впрочем, сперва его строптивость наказывалась ординарными избиениями. Били, когда он, возглавляя похоронное бюро пригородного поселка Обухове, хоронил бедняков бесплатно и упорно не платил дань. Били и в период работы заместителем директора ногинского АО «Драмадер», тоже прекратившего по инициативе Киселева «левые» выплаты. Вязали и приставляли дуло ко лбу, когда под начало Александра перешло ногинское кладбище. Оттуда ему пришлось уйти через три дня работы под угрозой остаться там навсегда.
Уроки впрок не пошли. Строптивец и его коллеги из «Драмадера» решили организовать собственную охранную фирму, чтобы на законном основании с оружием в руках защищать себя и других от беспредела местной мафии. Чаша терпения последней была переполнена.
10 октября 1992 года в ночь после обмывания регистрации охранного бюро был убит один из «драмадерцев» Саша Захаров (полный тезка одного из лидеров здешней «братвы»), на даче которого и отмечали. Его труп нашли недалеко от дома Сашиной знакомой, куда его отвезли после сабантуя друзья – С. Капустинский, А. Рыбочкин, А. Чумаков и А. Садовников.
«Странности» в этом уголовном деле начались сразу же. Версию убийства из-за ревности, что напрашивалась в первую очередь (у приятельницы Захарова был муж), следствие так до конца и не проверило, сразу же выбрав самую странную и мало мотивированную из всех прочих: Захарова убили его же друзья по личному приказу Киселева. За девять месяцев следователи так и не установили сколько-нибудь логичных мотивов для такого убийства. Ответа на вопрос, зачем именно в день регистрации собственной фирмы и сразу же после того, как многие горожане видели их вместе, понадобилось «драмадерцам» убивать своего друга, – следствием не дано.
Впрочем, мотивы и не искали. Через несколько дней после того, как 11 ребят арестовали, было получено то, что со времен Вышинского считается необходимым и достаточным условием для подписания обвинительного приговора: их чистосердечные признания – 7 из 1. Как они выбивались на этот раз – кулаками, каблуками, дубинками? – история умалчивает. Но матери пятерых освобожденных из-под стражи говорили, что сыновья потом целую неделю мочились кровью.
Правда, Александра Киселева сломать так и не удалось. Последняя попытка была предпринята уже во время судебного разбирательства. В нарушение закона Киселева перевели из сизо в Ногинский изолятор временного содержания, где задержанные должны находиться не больше трех дней. Не три дня, а несколько месяцев Киселев и Земляков (его подельник) спали там на голых досках и были лишены даже ежедневной часовой прогулки, положенной по закону. А когда и эти меры не помогли изменить их показания, в один прекрасный день сопровождавший Киселева в туалет сотрудник изолятора Попов схватил подсудимого за волосы, застегнул наручники за спиной и в этом положении продержал Киселева минут сорок в том же сортире, приговаривая, что будет еще хуже, если тот «дальше будет жаловаться». По этому факту в прокуратуру Московской области было направлено около десяти обращений. Все жалобы «спустили» прокурору Ногинска Федору Ильину. Однако проверяющий даже не встретился с Александром. Стоит ли удивляться, что «факты, изложенные в жалобе, подтверждения не нашли».
Можно было бы предположить, что г-н Ильин занятой человек, что ему не до общения с подследственными. Но подсудимый Пшенов, также проходивший по делу «драмадерцев», рассказывает, что в первый же день их задержания прокурор Ильин лично пришел к нему и посоветовал валить все на Киселева. Тому, мол, уже пора «мазать себе лоб зеленкой», а его друзьям обеспечено по «десятке».
Увидев, что г-н Ильин играет в деле далеко не последнюю роль, общественный защитник Киселева Бабушкин попытался с ним переговорить. Пояснил, что является членом Комиссии по правам человека Общественной палаты при Президенте РФ. Однако хранитель ногинской законности заявил, что общественные организации и граждане не имеют права к нему обращаться. А со статьей 33 Конституции, гарантирующей гражданам такое право, он не знаком.
Вообще ключевые моменты этого странного процесса происходили в основном за пределами здания суда. Так, от защиты Землякова совершенно неожиданно для него один за другим отказались пять (!) адвокатов (заметим, что Уголовнопроцессуальный кодекс такого права им не дает). Последний из них, адвокат Мосин, совершенно определенно высказался о причинах выхода из игры: в первый же день его приезда в Ногинский суд на улице к нему подошли двое неизвестных и настоятельно посоветовали либо заказывать гроб, либо отказаться от защиты.
Невесело приходилось и свидетелям. Л. Обухов, бывший председатель Обуховского сельсовета, давший категорически положительную характеристику Киселеву на предварительном следствии, приехав домой, увидел, что кто-то стрелял по его окнам. А у свидетельницы Р. Никировой, председателя общества «Богородск», также давшей Александру положительную характеристику, взорвали входную дверь. Таковы современные методы корректировки свидетельских показаний.
Впрочем, и судья Г. Бурыкина старалась «корректировать». В числе прочих, отклонила ходатайства Землякова об участии Бабушкина в качестве его защитника, но копию своего определения предусмотрительно не дала. Вновь и вновь заявлял Земляков ходатайства о допуске к делу защитника, отказываясь от навязываемого ему адвоката «из местных». Г-жа Бурыкина держалась стойко. А вот у прокурора Сергеевой нервы все же сдали: «Еще раз заявишь ходатайство о защитнике – признаем это нарушением порядка в судебном заседании и будем тебя судить в твое отсутствие».
Как считает милиция, балашихинская преступная группировка была в основном сформирована уже к концу 70-х годов. Изначально ставка делалась на те воровские промыслы, которые стали в итоге «базовыми» для новейших криминальных образований. Это, естественно, автобизнес, разбой, рэкет, квартирные кражи, хищения государственного имущества, наркобизнес и торговля оружием. Долгое время во главе группировки стоял легендарный Сергей Фролов – вор в законе по кличке Фрол.
Он был одним из первых «западников» в современной воровской элите – как впоследствии и Михась, Фрол считал, что наилучшая модель банды нового типа – классический американский мафиозный клан. Говорят, Фрол постоянно сыпал цитатами из фильма «Крестный отец». Еще одна принципиальная позиция Фрола – ставка на борьбу с инородцами, «черными». Оппонировал Фролу глава второй балашихинской группировки Владимир Мушинский по кличке Муха, в 1987-м получивший ранения во время перестрелки с «бригадирами» Фролова.
В 1988 году, в самом начале кооперативного движения, быстро сориентировались и балашихинцы – учредили кооператив «Вымпел». В отремонтированной школе подшефные Фрола шили джинсовые вещи из «варенки», вырезали мебель, делали дешевую бижутерию. Вскоре кооператив стал «крышей» и штаб-квартирой группировки. Через некоторое время на базе «Вымпела» и его дочерних фирм была организована настоящая финансово-промышленная группа со связями в Узбекистане, на Украине и в Крыму.
В 1990 году начались первые криминальные разборки. В Балашихе людьми Мухи убит известный вор в законе Пхакадзе по кличке Тимур. Воровское собрание выносит убийце – блатарю по кличке Маноха – смертный приговор. Он расстрелян средь бела дня в поселке «5-й фабрики». Но каким-то чудом он выжил. Точнее, получил «отсрочку». В апреле Маноха попадает в сизо-З Серпухова – почему-то именно туда, где сидел исполнитель приговора, балашихинский «беспредельщик», Соломатин и его земляк, вор в законе Султан. На сей раз шансов Манохе не оставили. Он скончался от побоев в камере.
А Фрол тем временем продолжает набирать силу. Под его контролем уже оказываются Ногинск, Орехово-Зуево, Павловский Посад, Щелково, Мытищи, Калининград, Реутово. Все самые прибыльные точки – рестораны, кафе, предприятия автосервиса – попадают под широкую «крышу» лидера балашихинской «братвы». Иные территории сдавались без боя, в других случаях приходилось демонстрировать боевую мощь. Однажды, например, подмосковные милиционеры с удивлением и ужасом обнаружили на обочине шоссе у деревни Афанасово «Жигули», а в машине – три трупа с простреленными головами. Это были считавшиеся необычайно «крутыми» реутовские «авторитеты» Парамонов, Шиков и Коровкин. Еще жестче балашихинцы поработали в Бутове. Туда на «стрелку» с конкурентами прибыла почти сотня бойцов. Разговор завершился автоматной очередью. Итог – три трупа и несколько раненых.
Фрол оказался масштабно мыслящим криминальным бизнесменом. Он выезжает в Новороссийск – на переговоры о торговле нефтью и нефтепродуктами. Его люди берут под контроль крымскую гостиницу «Ореанда». Зафиксированы контакты Фрола с бизнесменами из Прибалтики и некоторых западноевропейских стран – речь уже идет об экспорте цветных металлов. Судя по всему, он дружен и с местными правоохранителями. Дважды его арестовывали за незаконное хранение оружия – и дважды он выходил из узилища без особых проблем (второй раз в 1993 году – под залог в пять миллионов рублей).
Свидетелем одной из характерных историй периода правления в Балашихе и Ногинске достославного Фрола (точнее, судебного развития этой истории) стал автор этих строк. Ко мне обратились мать одного из подсудимых и тогдашний директор Общества попечителей пенитенциарных заведений. Вот что они рассказали.
27-летний офицер запаса Александр Киселев оказался за решеткой за преступление, еще, к счастью, не прописанное в УК: отказ отстегивать рэкетирам. Впрочем, сперва его строптивость наказывалась ординарными избиениями. Били, когда он, возглавляя похоронное бюро пригородного поселка Обухове, хоронил бедняков бесплатно и упорно не платил дань. Били и в период работы заместителем директора ногинского АО «Драмадер», тоже прекратившего по инициативе Киселева «левые» выплаты. Вязали и приставляли дуло ко лбу, когда под начало Александра перешло ногинское кладбище. Оттуда ему пришлось уйти через три дня работы под угрозой остаться там навсегда.
Уроки впрок не пошли. Строптивец и его коллеги из «Драмадера» решили организовать собственную охранную фирму, чтобы на законном основании с оружием в руках защищать себя и других от беспредела местной мафии. Чаша терпения последней была переполнена.
10 октября 1992 года в ночь после обмывания регистрации охранного бюро был убит один из «драмадерцев» Саша Захаров (полный тезка одного из лидеров здешней «братвы»), на даче которого и отмечали. Его труп нашли недалеко от дома Сашиной знакомой, куда его отвезли после сабантуя друзья – С. Капустинский, А. Рыбочкин, А. Чумаков и А. Садовников.
«Странности» в этом уголовном деле начались сразу же. Версию убийства из-за ревности, что напрашивалась в первую очередь (у приятельницы Захарова был муж), следствие так до конца и не проверило, сразу же выбрав самую странную и мало мотивированную из всех прочих: Захарова убили его же друзья по личному приказу Киселева. За девять месяцев следователи так и не установили сколько-нибудь логичных мотивов для такого убийства. Ответа на вопрос, зачем именно в день регистрации собственной фирмы и сразу же после того, как многие горожане видели их вместе, понадобилось «драмадерцам» убивать своего друга, – следствием не дано.
Впрочем, мотивы и не искали. Через несколько дней после того, как 11 ребят арестовали, было получено то, что со времен Вышинского считается необходимым и достаточным условием для подписания обвинительного приговора: их чистосердечные признания – 7 из 1. Как они выбивались на этот раз – кулаками, каблуками, дубинками? – история умалчивает. Но матери пятерых освобожденных из-под стражи говорили, что сыновья потом целую неделю мочились кровью.
Правда, Александра Киселева сломать так и не удалось. Последняя попытка была предпринята уже во время судебного разбирательства. В нарушение закона Киселева перевели из сизо в Ногинский изолятор временного содержания, где задержанные должны находиться не больше трех дней. Не три дня, а несколько месяцев Киселев и Земляков (его подельник) спали там на голых досках и были лишены даже ежедневной часовой прогулки, положенной по закону. А когда и эти меры не помогли изменить их показания, в один прекрасный день сопровождавший Киселева в туалет сотрудник изолятора Попов схватил подсудимого за волосы, застегнул наручники за спиной и в этом положении продержал Киселева минут сорок в том же сортире, приговаривая, что будет еще хуже, если тот «дальше будет жаловаться». По этому факту в прокуратуру Московской области было направлено около десяти обращений. Все жалобы «спустили» прокурору Ногинска Федору Ильину. Однако проверяющий даже не встретился с Александром. Стоит ли удивляться, что «факты, изложенные в жалобе, подтверждения не нашли».
Можно было бы предположить, что г-н Ильин занятой человек, что ему не до общения с подследственными. Но подсудимый Пшенов, также проходивший по делу «драмадерцев», рассказывает, что в первый же день их задержания прокурор Ильин лично пришел к нему и посоветовал валить все на Киселева. Тому, мол, уже пора «мазать себе лоб зеленкой», а его друзьям обеспечено по «десятке».
Увидев, что г-н Ильин играет в деле далеко не последнюю роль, общественный защитник Киселева Бабушкин попытался с ним переговорить. Пояснил, что является членом Комиссии по правам человека Общественной палаты при Президенте РФ. Однако хранитель ногинской законности заявил, что общественные организации и граждане не имеют права к нему обращаться. А со статьей 33 Конституции, гарантирующей гражданам такое право, он не знаком.
Вообще ключевые моменты этого странного процесса происходили в основном за пределами здания суда. Так, от защиты Землякова совершенно неожиданно для него один за другим отказались пять (!) адвокатов (заметим, что Уголовнопроцессуальный кодекс такого права им не дает). Последний из них, адвокат Мосин, совершенно определенно высказался о причинах выхода из игры: в первый же день его приезда в Ногинский суд на улице к нему подошли двое неизвестных и настоятельно посоветовали либо заказывать гроб, либо отказаться от защиты.
Невесело приходилось и свидетелям. Л. Обухов, бывший председатель Обуховского сельсовета, давший категорически положительную характеристику Киселеву на предварительном следствии, приехав домой, увидел, что кто-то стрелял по его окнам. А у свидетельницы Р. Никировой, председателя общества «Богородск», также давшей Александру положительную характеристику, взорвали входную дверь. Таковы современные методы корректировки свидетельских показаний.
Впрочем, и судья Г. Бурыкина старалась «корректировать». В числе прочих, отклонила ходатайства Землякова об участии Бабушкина в качестве его защитника, но копию своего определения предусмотрительно не дала. Вновь и вновь заявлял Земляков ходатайства о допуске к делу защитника, отказываясь от навязываемого ему адвоката «из местных». Г-жа Бурыкина держалась стойко. А вот у прокурора Сергеевой нервы все же сдали: «Еще раз заявишь ходатайство о защитнике – признаем это нарушением порядка в судебном заседании и будем тебя судить в твое отсутствие».