Мале Лео. Смерть ростовщика

   – Мне нужен Роже Заваттер, дорогая. Его нет дома. Если он объявится в конторе, попросите тут же позвонить мне.
   Час спустя самый щеголеватый из моих агентов позвонил.
   – Вы по-прежнему предоставляете мне кредит? – спросил я.
   – Честное слово...
   – Хорошо. Может удастся кое-что заработать, может, нет. Попытка не пытка.
   – Ладно. Что нужно делать?
   – Последить за неким Морисом Баду.
   Я описал молодого человека, дал его адрес и т. д.
   – Морис Баду? – вопросительно произнес Роже Заваттер. – Это имя мне о чем-то говорит.
   – Вы прочитали его в газетах. Конкурент. Он обнаруживает трупы.
   – А, да! На улице Фран-Буржуа?
   – Именно.
   – Хорошо. Специальные указания?
   – Никаких. Вы проследите за парнем и все. И не спрашивайте, зачем. Я сам не знаю. Это вроде покупки лотерейного билета.
   – Да? Хм-м...
   – Некоторые выигрывают.
   – Будем надеяться, что хоть окупим расходы, – проворчал он. – Ладно, я этим займусь.
   – Устный отчет завтра после полудня или как только что-нибудь появится.
   – Ладно. До свиданья. Вот и все на этот день.

Глава четвертая
Версия полицейских

   Назавтра в 10 я толкнул дверь конторы агентства "Фиат Люкс", директор Нестор Бурма. Элен Шателен, такая вежливая, словно я не задолжал ей зарплату за два месяца, и с верностью долгу, достойной лучшего заведения, ожидала клиентов на месте. Они, предполагаемые клиенты, не знали, что теряют, пренебрегая нами. Но я, я-то хорошо знал, чего на этом не зарабатывал.
   – Ничего нового? – спросил я по привычке, обменявшись обычными приветствиями.
   – Ничего, – ответила Элен. – А ваш грипп?
   – Ложная тревога... Кстати, о гриппе. Я слегка потряс Гроссэ, врача. Пришлось... Хотите 10 тысяч?
   – Охотно... Начали какое-нибудь дело?
   – Почему вы так решили?
   – Заваттер.
   – Так, попытка. Может из этого ничего не выйдет.
   – Это связано с убийством Кабироля?
   – Очень отдаленно...
   Других объяснений она не потребовала, и мы поболтали о том, о сем, только не о папаше Самюэле, на которого всем, или почти всем, становилось наплевать. Из десяти пролистанных мною за время завтрака газет только в трех упоминалось о внезапном печальном конце ростовщика, впрочем, читателям не сообщалось ничего нового. Все ограничивалось повторением вчерашних статей. С самого начала следствие, кажется, топталось на месте. Но я подозревал, что Фару и его команда знают больше, чем признают. Некоторые особенности все же не должны были ускользнуть от привычных все сразу схватывать глаз, иначе стоило всерьез задаться вопросом о пользе содержания полиции налогоплательщикам.
   Но мне не пришлось долго задаваться этим вопросом. Так как к двум часам разговор начал затухать, кое-кто взял на себя его поддержание. Флоримон собственной персоной, со своими усами, большими, ложно строгими глазами и в мятой шляпе, чей коричневый цвет плохо сочетался с цветом плаща. Он пришел один и выглядел довольным. Это мне понравилось.
   – Привет, ребятки, – сказал комиссар.
   Он снял шляпу, пожимая руку Элен, но надел обратно, дойдя до меня:
   – Что – военный совет?
   – Мы слишком миролюбивы для этого, – ответил я. – Просто ждем, пока какой-нибудь клиент рискнет зайти.
   – Чтобы устроить ему западню?
   Я пожал плечами:
   – Считаете себя самым умным?
   – А вы? – рассмеялся он.
   – Не больше, чем другие.
   – Я так и думал.
   Он поискал взглядом стул. Элен ему пододвинула один, он сел:
   – Вы правильно сделали, что позвонили мне вчера. Это избавило меня от неожиданности... – Он выдержал паузу, право же, комиссар был больше комедиантом, чем вся Школа драматического искусства. – ...Мы нашли следы вашего пребывания у Кабироля.
   Элен подавила движение, все же не ускользнувшее от комиссара, но он никак его не откомментировал.
   – Значит, он все же вел более или менее упорядоченную отчетность? – спросил я, набивая трубку.
   – Нет.
   – Нет? Значит, он записывал имена клиентов на стене? Чтобы мое...
   – Мне казалось, я правильно говорю по-французски. Кто упоминал об именах, Бурма? Речь идет об отпечатках...
   Он с улыбкой взглянул на меня, наслаждаясь моим замешательством. Наступившую тишину нарушил треск моей спички.
   – Очень хорошо, – вздохнул я, отправив к потолку облачко дыма. – Я вам все расскажу.
   – Ради Бога, только не это, – жизнерадостно запротестовал он. – Жизнь слишком коротка. Удовольствуйтесь ответами на мои вопросы.
   – Валяйте.
   – Вы недавно посещали этого ростовщика?
   – Да.
   – Когда?
   – Позавчера.
   – В день убийства?
   – Да.
   – В котором часу?
   – Где-то после полудня.
   – Он уже был мертв?
   – Нет. Иначе я бы вас уведомил. На бегство от трупа очень косо смотрят, если узнают.
   – Да, очень косо.
   – Я бы не стал рисковать.
   – Вам уже случалось.
   – Ну, когда обнаруженный труп оказывался связан с делом, которое я вел, куда ни шло. Но это не тот случай.
   – Зачем же вы ходили к Кабиролю в таком случае?
   – По профессиональному вопросу. Я был на мели.
   – А! Да?
   – Надеюсь, что хоть в этом-то вы мне верите?
   Он рассмеялся:
   – Продолжайте.
   – Это все.
   – У вас есть квитанция?
   – Какая квитанция?
   – Что касается отчетности, нельзя сказать, чтобы он ее вел, но так или иначе, он должен был вам выдать квитанцию на взятые в залог вещи, нет? И, разумеется, вы что-нибудь ему принесли...
   – Безделушки моей покойной тетки. Но мы не договорились. Он предложил ничтожную сумму. С таким же успехом я мог немного занять у кого-нибудь. Что я и сделал, кстати.
   – Могу я спросить, у кого?
   – Нет. Вы отправитесь надоедать этому человеку, и в следующий раз, когда мне понадобится его помощь, он пошлет меня куда подальше.
   – Пусть так, – согласился Фару, делая широкий жест рукой, чуть не выбив при этом глаз Элен. – Не важно.
   – И все предшествующее, кстати, тоже. У вас забавный способ вести дела, Флоримон. Все так, как и должно было быть. Вы проверяете все или ничего.
   Он не рассердился:
   – Я веду дело как считаю нужным и проверяю то, что должен проверить. Вот и все. Я отчаиваюсь заставить вас когда-нибудь отказаться от ваших гнусных привычек. Черт возьми! Вместо того, чтобы честно мне признаться, что вы там были...
   – Послушайте, старина. Может, я и в самом деле поступаю как олух. Причина верно в недостатке денег. Когда плохо с платежеспособностью, это отражается на остальных способностях. Поставьте себя на мое место. Я прихожу к этому ростовщику, целые четверть часа с ним спорю, потом узнаю, что его прикончили. Так как я уже имел с ним дело, – это правда, я не обманул вас по телефону, – мое имя должно фигурировать в одном из его списков. Тогда я сказал себе: Фару, узнав о смерти ростовщика, начнет интересоваться моим молчанием. Я не подумал о том, что мог оставить отпечатки. Все мои мысли сводились только к старым следам, к записям. В таких обстоятельствах лучше не давать повода заподозрить, будто уклоняешься от ответственности... Но, не желая, чтобы вы воображали Бог знает что, я умалчиваю о моем присутствии там в роковой день.
   – Да, да. Не важно, что все эти хитрости и предосторожности, отдающие идиотизмом, рискуют сыграть с вами дурную шутку в ближайшее время. Не знай я, что вы не убийца...
   – А! Так я не убийца?
   – Не мелите чепуху.
   – Так ведь, кто знает...
   – Если бы я пришел с враждебными намерениями, я был бы не один... Мне хотелось вас немного припугнуть, проучить... Если бы только это хоть что-то дало в вашем случае, да?
   – Хм-м... В общем-то... спасибо, что сняли с меня этот груз. Кто он?
   Фару ответил уклончиво:
   – Один тип, который тоже оставил свои отпечатки. Не на оружии. Что до орудия убийства, то его рукоять вытерли. Но в других местах, там, где он не думал, что их оставит. Один наш старый знакомый... Вам повезло, Бурма. Может, я идиот, но между "потрясающим" детективом и бывшим заключенным, я выбор сделал.
   – А! Это и есть "любопытные отпечатки"?
   – Да. Кабироль занимался не только ростовщичеством. Он также понемногу скупал краденое, и как все скупщики, исполнял роль хранителя для некоторых мошенников. Такие связи опасны. Иные из этих проходимцев в определенных обстоятельствах испытывают настоятельную нужду в деньгах.
   – К сожалению, не только проходимцы. Вы задержали этого типа? Я ничего не видел в газетах.
   – Пока нечего и видеть. У парня длинные ноги. А теперь не пойти ли нам позавтракать? Нельзя сказать, что у меня на вас зуб. Я приглашаю.
   Протяжным зевком я прикрыл удовольствие от того, что так хорошо обернулся разговор, который мог закончиться гораздо хуже.
   – Очень мило с вашей стороны... Итак, что этот тип такой длинноногий?
   – Да. Куда пойдем? Вы не знаете какого-нибудь доступного ресторанчика неподалеку?
   Не хочет больше говорить об этом? Как угодно. Меня это не угнетало. А если он рассчитывал поймать меня, ожидал, что я проявлю нетерпеливое любопытство, придется ему перебиться.
   – В двух шагах.
   Мы отправились обедать втроем. Обед прошел спокойно. Во время десерта в зал вошел продавец газет, предлагая их у каждого столика. Я купил "Крепю", "Суар", "Франс-Суар" и "Пари-Пресс". О Кабироле они писали не больше, чем утром или накануне. Никаких намеков на последние подозрения полиции в адрес человека с "любопытными отпечатками".
   – Скрываете информацию в голубых далях?
   – Это вы точно заметили, что в голубых, – рассмеялся полицейский.
   – Почему?
   – Просто так.
   – А?..
   Я просматривал "Крепю" в поисках заметки, которой не находил, и наткнулся на одну, которой не искал: рассказ о крупной облаве, проведенной прошлой ночью в увеселительных заведениях, где "певицами" в основном выступали переодетые мужчины.
   Все выстраивалось, у меня словно глаза открылись.
   – Вы знаете Кювье, Фару?
   – Это кто такой?
   – Один малый, имеющий улицу в пятом квартале. Но права на нее он получил потому, что был ученым, головоломтоло...
   – Палеонтологом, – поправила Элен.
   – Мерси... Этот Кювье, старина Фару, по одному осколку ископаемой кости в две секунды восстанавливал вам полный скелет любой доисторической твари.
   – Ну и?
   – Я – человек в духе Кювье.
   – Скромен, как всегда. Ладно, – он посмотрел на часы, – у меня нет времени выслушивать ваши клоунады. Я должен возвращаться в контору. – Он подозвал официанта заплатить по счету.
   – Думаете, ваша команда задержала Жеманницу? – мягко поинтересовался я.
   Комиссар перестал считать деньги.
   – Что? – поперхнулся он. Я улыбнулся:
   – Длинные ноги, специфические наклонности, облава по особенным заведениям, внезапно установившееся молчание о сбежавшем из тюрьмы и еще находящемся в бегах, тип, который может нуждаться в деньгах, – беглец наверняка нуждается, – короче, я говорю: Латрюи или Латюиль, по прозвищу Жеманница.
   – Латюи.
   – Я не был уверен насчет фамилии. Угадал?
   – Да. Но держите при себе свою блестящую догадку. Если вдруг малейший намек на нее выйдет из-под пера Марка Кове, к примеру, я воспользуюсь тем, что в тот день вы наследили на улице Фран-Буржуа, чтобы устроить вам массу неприятностей.
   – С чего бы я стал рассказывать Кове? Плевать мне на него.
   – Тем лучше.
   – Итак, по-вашему, Кабироля прикончил Жеманница?
   – А вы предпочли бы оставаться под подозрением?
   – Нет, черт возьми. У вас прекрасный подозреваемый, сберегите его.
   – Это больше, чем подозреваемый. Я уверен. Эти профессиональные голубые...
   – Что? Он бисексуал?
   – Он – что?
   – Ну, так называют периодических гомосексуалистов, продажных мужчин, которые кормятся из двух кормушек. Потому что временами они позволяют себе поразвлечься с девушкой. Их еще называют биметаллистами. Не знали? И чему вас только учат в школе полицейских? Итак, вы говорили, что эти профессиональные голубые...
   – ...рано или поздно кончают ударом ножа. Наверно в припадке отвращения, не знаю.
   – Теперь вы впадаете в психоанализ, Фару? Не смешите меня. Если цель убийства – кража...
   – Да. Но есть еще кое-что... По роду службы полицейским случается сталкиваться с крайностями и не рекомендуется вспоминать такое за столом... Рискую лишить вас аппетита.
   – Неважно. Мы уже закончили.
   – Да. Но в присутствии юных девушек...
   – Элен давно не из их числа. Надеюсь, по крайней мере...
   Фару встал, пожимая плечами:
   – Удару ножом предшествовала небольшая вакханалия. Мы обнаружили следы губной помады на губах Кабироля...
   Он скорчил гримасу, вытер рот и заключил:
   – И есть ведь люди, которым это нравится...
   * * *
   – Так, так, Нестор Бурма! – кокетливо заметила Элен по возвращении в контору. – Об этом вы мне не говорили!
   Я рассмеялся:
   – Успокойтесь, дорогая. Флоримону я тоже не все рассказал.
   У Элен заблестели глаза:
   – В самом деле? Ну что ж, если в следующем месяце я останусь без зарплаты, так хоть по уважительной причине.
   – Какой же?
   – По той, что вы будете в тюрьме Санте.
   В этот момент зазвонил телефон. Это оказался Роже Заваттер с первым устным отчетом:
   – Алло. Скажите-ка, патрон, речь в самом деле идет о типе по имени Морис Баду, а? Я не ошибся насчет личности? Может, волноваться поздновато, но лучше поздно, чем никогда...
   – Морис Баду, – подтвердил я, – проживает на улице Тэмпль, такой...
   – ...худышка, ростом метр с кепкой, очкарик, и вид как у учителя, проглотившего линейку...
   – Он самый. Ушел от вас?
   – Ему не светит, но он не далеко меня увел. Сначала в ресторан, потом в Национальные архивы. Он только что туда вошел. Я навел справки – он завсегдатай этих мест и, конечно, останется вплоть до закрытия. Не похоже, чтобы парень каждый день обнаруживал по трупу.
   – Между тем, он обнаружил труп Кабироля.
   – Разумеется. Мне продолжать?
   – Я бы предпочел, чтобы да. Потом посмотрим.
   – У меня впечатление, что смотреть больше не на что, – без воодушевления проворчал Заваттер, вешая трубку.
   Вполне вероятно. Возможно, я поддался игре воображения. Вокруг убийства Кабироля сгустилась такая атмосфера таинственности, что я мог ей поддаться без значительных усилий с моей стороны. Для Флоримона Фару все казалось просто: сбежавший осужденный под давлением обстоятельств убивает скупщика краденого, с которым имел дело до ареста. Но Фару не знал, что помимо меня, как минимум, двое были в курсе происшедшего, но предпочли не ставить в известность полицию: безуспешно дозванивавшийся по телефону молодой человек и блондинка. Последняя даже была свидетельницей особого зрелища: рядом с трупом безжизненно лежал еще один персонаж, оглушенный дубинкой. Если только... У меня имелась на сей счет одна идейка. По самым разным соображениям именно блондинку мне бы больше всего хотелось найти, но, без абсолютно невероятной случайности, не стоит об этом и мечтать. Я вычислил, из какой кабинки звонил Кабиролю молодой человек и, хотя в танцевальном зале на улице Вольта на меня смотрели искоса, мог с легкостью его отыскать при желании. Но, что дальше? Относительно молодого человека я знал, что он невиновен в убийстве ростовщика. Скорее всего он был просто проходимцем, собиравшимся сбыть Кабиролю по дешевке какой-нибудь товар, вот и все.
   Оставался Баду-сын. Меня интересовал только он. Также невиновный, он все же солгал всем относительно истинной причины своего визита к Кабиролю. Если он замешан в каком-либо темном деле в сообщничестве с жертвой и это откроется, для его папы будет большой удачей возможность располагать, за соответствующую мзду, конечно, талантами детектива моего уровня, чтобы вытащить сына из переделки.
   Я пережевывал эти мысли в течение доброго часа, выкуривая трубку за трубкой, и размышления, вкупе с табаком, вызвали у меня сильную жажду. В конторе имелся в наличии только арманьяк, а моя глотка требовала чего-нибудь менее благородного и менее крепкого. Я спустился в бар напротив.
   Да простят мне некоторые, но порой бывает полезно испытать жажду и пропустить стаканчик. Выпив кружку пива, я выходил из погребка и выронил пачку только что купленного табака. Она покатилась по тротуару в опасном направлении – к водостоку, к счастью, все же туда не провалившись. Я наклонился за ней и какому-то пешеходу пришлось круто свернуть, чтобы не поддать мою покупку ногой или не наступить мне на руку. В следующую секунду другой, уже женский, ботинок замер в нескольких сантиметрах от меня.
   Я будто перенесся на два дня назад. В мире не единственная пара туфель из змеиной кожи. Для змей это было бы слишком прекрасно. И подобная случайность, самую возможность которой я отвергал, была бы слишком прекрасна для детектива.
   С бьющимся сердцем я распрямился и взглянул на женщину.
   Мне не померещилось. Это была она.

Глава пятая
Блондинка

   Она держала под мышкой сумку рыжеватой кожи, а в руке – пакет из магазина женского белья. Свой двусторонний плащ она сменила на серый костюм, оживленный изумрудного цвета шарфом.
   Светлые волосы спадали на плечи тяжелой золотистой массой, обрамляя лицо, которому слегка выступающие скулы придавали экзотическое очарование. Глаза вписывались в общий тон картины – темно-серые с зеленым отливом, в длинных, часто моргающих ресницах. Носик был прямой, маленький и изящный, что называется, очаровательно обрисованный. Чувственные губы, похожие на прекрасный спелый плод, сияли ярко-красной помадой, вызывая у меня неприятное воспоминание о такой же помаде, виденной в другом месте.
   На лестнице в доме Кабироля я не успел толком разглядеть ее лицо, частично скрытое носовым платком и капюшоном плаща, так что будь туфли из кожи рептилии единственной приметой, я бы вполне закономерно заключил, что этого недостаточно. Но окаменевшая от испуга девушка выглядела как Дон Жуан перед статуей Командора. Последние сомнения улетучились в тот момент, когда она подняла к губам затянутую в перчатку руку, удерживая готовый сорваться крик.
   – Не падайте в обморок, – сказал я, хватая ее за руку, – встречаются типы и пострашнее.
   – Боже мой! – пробормотала она.
   – Мир тесен, не правда ли? Мы уже встречались, если не ошибаюсь?
   Отрицать она не пыталась. Ее перепуганный взгляд казалось не мог оторваться от моего лица, на котором помимо моей воли возникало подобие улыбки. В смятении, она утвердительно кивнула:
   – Да, да... мне... мне кажется...
   В ее голосе звучали усталые нотки. Вообще, все в ней обличало крайнюю усталость. Мимо прошел мальчишка, принявший нас за повздоривших влюбленных. Удаляясь, он несколько раз оглянулся, смеясь идиотским смехом.
   – О! Умоляю вас, отпустите меня. Вы делаете мне больно.
   Видимо я бессознательно сжал ее руку сильней, чем это было необходимо.
   – Ну уж дудки! Чтобы вы снова смылись? Как же! Раз уж мы встретились, так должны мило побеседовать.
   – Ну, если хотите, – решилась она.
   Я отпустил ее руку. Девушка продолжала неподвижно стоять передо мной. Мне это не понравилось. Я бы предпочел попытку к бегству. По крайней мере, это было бы хоть на что-то похоже. Тогда как... эта перепуганная девочка...
   У меня возникло смутное впечатление, что я пытаюсь черпать воду решетом... О господи! Мое воображение!
   – Идемте ко мне в контору.
   – Вашу контору?
   – Ну, где-то же нужно поджидать удачу. Я с этой целью снимаю офис. Большую часть времени я там сплю. Это напротив. Требуется только пересечь улицу. Мы будем там вдвоем, нас никто не потревожит.
   Я снова взял ее за руку. Она опустила голову и позволила себя увести. Молча мы поднялись по лестнице. Во всяком случае в отношении ног я не ошибся: они были очень красивы.
   Дойдя до второго этажа, девушка увидела на двери табличку с указанием рода моих занятий, что вызвало у нее легкий шок и заставило отступить:
   – Поли... вы полицейский?
   – Частный сыщик. Что мало о чем говорит. Так что не бойтесь.
   Я посторонился, пропуская ее вперед. Переступая порог агентства "Фиат Люкс", она прошептала неразборчивую фразу. Может, молитву. В наше время религия проникает в странные места и сочетается с неожиданными вещами. При виде того, чем закончился мой поход в бар напротив.
   Элен распахнула глаза до размеров обычной тарелки, я имею в виду те, что не летают.
   – Меня ни для кого нет, – заметил я.
   И пригласил таинственную блондинку пройти в мое святилище. Вскоре оно заполнилось запахом ее опьяняющих духов.
   – Садитесь, – предложил я, закрывая за нами обитую дверь.
   С отсутствующим видом она упала в первое же подвернувшееся кресло, не удостаивая взглядом окружающее. Между тем, на стене под стеклом висел чудесный поддельный диплом, достойный внимания. На нем по обе стороны рамки были нарисованы молодец в куртке, пытающийся разрешить головоломную задачу или вспомнивший о налоговом инспекторе, короче, испытывающий серьезные затруднения, и голая женщина, завернувшаяся в распущенные волосы, скрывающие ее с головы до полноватых ног. Черт знает, куда она могла унестись в такой час. Я имею в виду блондинку. Возможно, к Кабиролю. Я представил его, мертвого, под полками, заставленными вещами, бедными, ничтожными, жалкими и невзрачными вещами, среди которых находился и плюшевый мишка, вырванный из рук малыша какого-то бедняка...
   Я выругался сквозь зубы и подошел к блондинке, оценивающе разглядывая ее. Ей явно не могло быть больше 22 лет. Очень красивая, очень хорошо сложенная, она определенно стоила, чтобы ею заняться, и выглядела куда привлекательнее, чем мне показалось при первой встрече.
   – Я себя лучше чувствую, чем позавчера, – заметил я. – А вот вам, похоже, не по себе. Чего-нибудь укрепляющего? Мне кажется, вы в этом нуждаетесь.
   Никакого ответа. Только мимолетный кивок, возможно непроизвольный, но я расценил его как утвердительный. Я отправился в соседнюю комнатушку смешать компоненты успокаивающего зелья. Вернувшись, я убедился, что девушка так и не пошевелилась. Я подал ей стакан:
   – Может познакомимся? Это я Нестор Бурма. Ну, тот тип, чья фамилия указана на дверной табличке. А вы?
   – Одетт Ларшо, – чуть поколебавшись, представилась она.
   – Разумеется, шутка? Она пожала плечами:
   – Я не в настроении шутить.
   – Выпейте вот это.
   Освободившись от сумки и положив на колени пакет, девушка затянутыми в перчатку чуть дрожащими пальцами взяла протянутый ей стакан. Тут же я быстрым жестом схватил ее сумку, задев при этом пакет, упавший на ковер. Там он и остался. У блондинки вырвался слабый протестующий крик, она вздрогнула. Вот и вся самозащита. Половина содержимого стакана оказалась на полу. Одним глотком она выпила остаток, не пытаясь помешать мне в исследовании сумки.
   Там оказались обычные пустяки: тюбик помады, пудреница, флакон духов, носовой платок и тому подобное. Выудив оттуда конверт, я вслух прочитал адрес: "Госпожа Эрнестин Жакье, улица де Ториньи".
   – Какое счастье, что вы не расположены шутить, – откомментировал я.
   – Это моя мать, – ответила она.
   – Значит, она вторично замужем?
   – Да. Овдовела и снова вышла замуж.
   – Таскаете у нее письма?
   – Мне нужен был клочок бумаги записать кое-что... Я взяла, что подвернулось.
   Конверт был пуст. На обороте стоял штемпель отправителя – нотариуса, мэтра Диану с бульвара де Фий-дю-Кальвэр, а карандашом записано название модного журнала и какая-то дата.
   – Раз уж вы устроили обыск, не останавливайтесь на полдороги, – резко сказала блондинка. – Мое имя – Одетт Ларшо – стоит в записной книжке, она в кармане, который вы все равно обнаружите.
   Я улыбнулся:
   – Должен заметить, алкоголь идет вам на пользу. Придает сил.
   – Не откажусь от еще одной порции, если вы не против. Да, он идет мне на пользу.
   Похоже, она слегка захмелела. Тем лучше. Это облегчит мою задачу. Я наполнил ее стакан. Она поднесла его к губам, оставив на краю ярко-алый треугольник.
   Я возобновил изучение содержимого сумки и извлек из нее упомянутую книжку. Действительно, на первой страничке, отведенной для информации о владельце, значилось имя Одетт Ларшо без других указаний. Возможно, это ничего и не значило, но пришлось удовольствоваться тем, что есть. Я пролистал книжку. Много чистых страниц. Там и сям разбросанные записи, внешне малоинтересные. Я сложил все обратно в сумку и закрыл ее.
   – Вы тоже живете на улице Ториньи?
   Она осушила свой стакан:
   – Да. Это запрещено?
   Фраза прозвучала как удар бича. Удар бича, которым ее подстегнул напиток.
   – С чего бы? Думаю, это такая же улица, как остальные.
   – Она вам незнакома?
   – А должна быть знакома?
   Девушка топнула ногой:
   – Тупица! Это так действуют сыщики? Ни с того ни с сего обыскивают чужие сумки?
   – Некоторые начинают с обыска тех, кому сумки принадлежат. Такой красавице как вы я бы не пожелал попасть в лапы одного из этих джентельменов.
   – Верните мою сумку.
   – Держите.
   – Надеюсь, вы там нашли, что хотели?
   – Нет.
   – А что вы искали?
   – Револьвер.
   Она подскочила:
   – Рев... Какого черта стану я носить револьвер?
   – Справедливо. Вы правы, я тупица. Почему, в самом деле, револьвер?.. Вы с большим удовольствием пользуетесь ножом для разрезания бумаг.
   Тень скользнула в ее глазах и напущенный ею на себя нахальный вид слетел, словно плохо подогнанная маска. Она вжалась в кресло и прошептала: