Маншетт Жан-Патрик. Мотив убийства

   Я предательски отскочил в сторону, когда раздался выстрел. Но это палил не араб. Прижимаясь к тротуару, я увидел бегущего Коччиоли. Он выстрелил в воздух во второй раз и крикнул что-то нечленораздельное. В уже наступившей темноте «ситроен» горел, как факел.
   – Осторожно! – предупредил я. – Это дурак. Он нас всех сейчас перебьет.
   В этот момент бежавший к нам мясник с топором в руке увидел Коччиоли, стреляющего в небо, и бросился к нему. Они схватились в тот миг, когда девушка нанесла мне новый удар по голове. В руке Коччиоли блеснула вспышка света, и девушка посмотрела на меня полными ужаса глазами.
   – О-о-о-о!.. – закричала она, упав на меня.
   Я помешал ее голове стукнуться о землю. И тогда из небытия возникли оба бородатых и подбежали к нам. Один из них ударил меня красным огнетушителем по носу.
   – Прекратите! Посмотрите, что вы наделали своими глупостями! – гневно проговорил я слабеющим голосом.
   Я весь обмяк и почувствовал, что меня подхватили под руки и бросили внутрь «пежо». Из глаз у меня по неизвестной причине текли слезы. Я упал в промежуток между задним сиденьем и спинками передних кресел. Я видел только пыльный коврик, в то время как люди ходили по мне, хлопали дверцами и гудели клаксоном. «Пежо» тронулся с места, скрипя сцеплением. Раздался еще какой-то треск, но я не был уверен, что услышал выстрел, быть может, это был выхлоп газа. Я почувствовал на своем лице что-то теплое и липкое и попытался приподнять голову.
   – Кто-то истекает кровью, – сказал я. – Это девушка. По вашей дурости.
   Я снова получил удар огнетушителем, затем чья-то нога опустилась на мою щеку и придавила мою голову к коврику. Он был грязный, но мне было на это плевать, мне было не до этого. Впрочем, через некоторое время давление ноги ослабло и мне надели на голову мешок из-под картошки. В мешке еще оставалась картошка. Я попытался чихнуть и освободиться от него, но мне скрутили руки за спиной и надели на них наручники, затем вторые наручники – на лодыжки.
   – У девушки рана кровоточит, – кричал я из мешка. – Сделайте ей перевязку, черт возьми!
   Меня снова ударили по голове. Сознание оставляло меня, хотя я и пытался его удержать, а не скатываться в туннель.
   – Повязку, – повторил я еще раз, и они, видимо, снова меня ударили, так как сознание покинуло меня.

Глава 12

   – Вы совершенно чокнутый, – заявил голос, который я почти узнал.
   Я полностью разделял это мнение. Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на кровати, на голове у меня уже не было мешка, но на руках и лодыжках по-прежнему были наручники, и, должно быть, меня привязали к кровати, так как я не мог пошевелиться. Я был распластан, как кролик в руках мясника.
   Голос принадлежал Мемфис Шарль. Если бы я не был взбешен, я бы признал, что мне приятно снова увидеть ее. Она действительно была красивой. На ней был тот же костюм, что и накануне, и у нее был утомленный вид. Она ругалась с арабом и с одним из бородатых поджигателей, тем, который облил машину бензином из гигантского спрея и оглушил меня.
   У меня раскалывалась голова, и это мешало мне думать. Поэтому мой взгляд блуждал. Комната была в запущенном состоянии. Обои цвета охры с розовыми цветами отсырели и отклеивались на стыках. Они были засижены мухами. Пол был неровный и грязный, усыпанный окурками и отвалившейся штукатуркой. Одно окно и дверь с укрепленной на ней вешалкой. За окном была ночь. Желтая лампа освещала комнату, кровать, плетеный стул, стоящий рядом с кроватью, и комод в стиле Второй империи, как я думаю. Его ящики выдвигались с большим трудом.
   – Девушку, – процедил я сквозь зубы. – Куда вы дели раненую девушку?
   Они сразу прекратили пререкания и с раздражением посмотрели на меня. Если я их раздражал, то не надо было меня сюда привозить, по моему мнению.
   – Она выкарабкается, – сказала Мемфис Шарль.
   – Врач, – сказал я, еле ворочая языком.
   – У нас есть врач. (Это сказал араб надменным тоном.) У нас есть собственная санитарная служба.
   – У кого это – у нас?
   – Не отвечай, – быстро предупредил бородатый араба.
   Тот пожал плечами.
   – Мы – антиимпериалисты, – бросил мне бородатый презрительным тоном. – Вам не понять, – добавил он.
   Я закрыт глаза. Мне хотелось проснуться в моей комнате, и чтобы мама принесла мне какао в постель, потому что я был болен, я бредил, я видел то, чего не было. Я открыл глаза и увидел все ту же комнату, как и до того момента, когда их закрывал. Трое ненормальных подошли к моей кровати и окружили меня. С одной стороны – Мемфис Шарль, а бородатый и араб – с другой.
   – Я не империалист, – заметил я со здравым смыслом. – Почему вы меня привязали?
   – Вы видите, что он полный дурак?! – воскликнула Мемфис Шарль.
   Может, поблагодарить ее? Я попытался высвободить руку из наручников, но безуспешно, только рука заныла. Между тем три моих стража снова начали препираться над моей головой. По мнению Мемфис Шарль, меня вообще не следовало привозить сюда.
   – Даже если он получил инструкции, – заявил бородатый, – он не стал менее опасен.
   – И не стану! – крикнул я. – Не стану, если мне сейчас же не дадут что-нибудь съесть!
   Они посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Разве они поймут? Я же буквально подыхал с голода.
   – Тебе дадут поесть, если ты все расскажешь, – сказал бородатый.
   – Что, черт подери?
   – Не валяй дурака, – ответил он. – Со мной этот номер не пройдет. Представь себе, что я знаю, кто ты такой, фараон.
   – Все это знают, – вздохнул я.
   – Я не про Сен-Бриек, – сказал бородатый. – Я говорю о другом.
   У него было злое лицо, и мне стало страшно, потому что от него несло глупостью на двадцать метров, при том что он был фанатиком.
   – Промышленный шпионаж, – добавил он.
   Я заморгал глазами.
   – Что?
   Он повторил.
   – Тебе это о чем-нибудь говорит? – протявкал он. – Имя Форан тебе о чем-нибудь говорит?
   – Я... Да, допустим, – замялся я, широко открыв глаза.
   – Сволочь! – крикнул бородатый и с размаху ударил меня по щеке.
   Я заскрипел зубами. Араб взял своего приятеля за локоть, чтобы успокоить его. Он казался таким же ошеломленным, как и я.
   – Что это за история? – шепнул он на ухо бородатому.
   – Этот парень, – сказал бородатый, уставив в мой правый глаз свой указательный палец, – этот парень был в том же жандармском подразделении, что и Форан. Это многое объясняет.
   – Это ничего не объясняет, – возразил араб. – Ты забыл, что Шарлотт обратилась прямо к нему. Ведь это же не он пришел к ней.
   – Но он отказался ей помочь, а после этого его видели на месте убийства. В промежутке его проинструктировали, понятно?
   Мне ничего не было понятно. В этот момент дверь в комнату распахнулась и появился второй бородач. В руке он держал автомат.
   – Там какая-то машина едет в нашу сторону, с погашенными габаритными огнями.
   Он размахивал руками, чтобы придать вес своим словам, и я от страха закрыл глаза. Если он будет продолжать так трясти своей пушкой, то скоро здесь будет четверо или пятеро тяжелораненых.
   – Надо увезти парня! – крикнул первый бородатый, бросившись ко мне.
   – Мы не успеем, – сказал второй бородач.
   – Приказы даю я, – заявил араб не очень уверенным тоном.
   Между тем первый бородач вынул ключи и открыл наручники, освободив мне руки. Я попытался сесть на кровати, но мои руки подвернулись, и я упал. Я абсолютно не чувствовал своих конечностей.
   Второй бородач проковылял к темному окну и посмотрел вниз. За окном стояла черная ночь, как торт с тутовой ягодой.
   – Они остановились! – крикнул он. – Они выходят из машины. Они направляются сюда.
   Первый бородач снял наручники с моих лодыжек и поставил меня на ноги, поддерживая за галстук. Я тотчас же рухнул на пол.
   – У меня онемели ноги. Я не могу идти, – сказал я.
   – Быстро уходим! – крикнул второй бородач. – Они уже в саду! Ну и бордель!
   Первый бородач посмотрел на меня с ненавистью.
   – Вам остается только нести меня на себе, – предложил я. – Я вешу всего семьдесят шесть килограммов.
   – Как хотите, а я ухожу, – сообщил первый бородач и выбежал из комнаты.
   – Предатель! Мерзавец! – крикнул второй бородач, бросившись вслед за первым.
   Было слышно, как они бегом спускаются по лестнице. Араб неуверенно посмотрел на меня. Вид у него был не слишком приветливый.
   – Месье Тарпон, – обратился он ко мне, – если бы я был уверен в том, что предполагает мой товарищ, я убил бы вас на месте.
   – Я не знаю, что он предполагает, – вздохнул я. – Я ничего не понял из того, что он сказал.
   На первом этаже послышался звон разбитого стекла. Араб кинулся к двери.
   – Быть может, мы еще встретимся, – бросил он, исчезая.
   Я посмотрел на Мемфис Шарль, сидящую на кровати. Она была бледной и казалась еще более утомленной.
   – Вы не уходите с ними? – спросил я.
   – С меня хватит, – вздохнула она.
   Кровь наконец прилила к моим рукам и ногам, и я сел на кровать, морщась от боли.
   – Что с вами?
   – Колет, – объяснил я, сжав зубы.
   Я стал неловко растирать лодыжки. Мне стало еще больнее, но неожиданно боль прошла. Я стал прислушиваться к шуму внизу. Я услышал, как дважды хлопнула дверь. Кто-то поднимался по лестнице, кто-то очень осторожный. Если бы половица не скрипнула, я бы не услышал, что кто-то поднимается.
   – Это не полиция, – сказал я, глядя на девушку.
   Она побледнела и встала как раз в тот момент, когда в комнату влетел парень и прислонился спиной к стене. Красивый пируэт! И он нацелил на нас свой «ругер». Я уже видел эту пушку, и парня тоже. В «торнадо». В лесу Веррьер.
   – Хелло! – сказал он.
   Что я мог на это ответить?

Глава 13

   Он медленно оторвался от стены. Он был без черных очков, и это было понятно, так как было за полночь. Его рука была вытянута вперед, а запястье ритмично покачивалось, так что дуло «ругера» описывало дуги в воздухе. Я не мог объяснить этот жест нервозностью, так как парень нервничал не больше, чем бутыль с молоком.
   – Вы не двигаетесь, – сказал он, словно знал только настоящее время изъявительного наклонения.
   В любом случае я был не в состоянии что-либо сделать. Я заметил, что Мемфис Шарль вся напряглась, мне даже показалось, что я вижу, как выступили ее мышцы под кожаной курткой.
   – Делайте, что он вам говорит, – посоветовал я. Папаша-Ругер посмотрел на девушку и прищурил глаза.
   – Кто она? – спросил он. – Это Шарлотт Шульц, да или нет?
   Мне понадобилась секунда, чтобы вспомнить, что это ее настоящее имя. Я кивнул.
   – Мы ждем, – скомандовал снайпер.
   Мы подождали. Я полностью овладел своими руками и ногами.
   – И чего мы ждем? – спросил я.
   Он не ответил. Мне очень хотелось обезоружить его. В остросюжетных романах профессионального убийцу очень легко обезоруживают. Можно потянуть за ковер, и он падает, как дурак, либо в него запускают настольной лампой, либо бросают в камин баллончик с газом для зажигалки, и он взрывается, отвлекая внимание убийцы. Но в этой проклятой комнате не было ни ковра, ни настольной лампы, ни баллончика – ничего, кроме мебели и четырех стен. Папаша-Ругер открыл рот и произнес неодобрительно:
   – Вы не двигаетесь с места.
   Я замер. Я бы мог снять ботинок и запустить им в электролампу. Но у меня ботинки на шнурках, я не хиппи. Когда я попытался тайком развязать узел, Папаша-Ругер снова открыл рот.
   – Тарпон, – сказал он, – прекратите валять дурака.
   Я прекратил.
   В этот момент в комнату вошел приятель Папаши-Ругера. Он держал под мышкой автомат бородатого номер два, а в руке – «маузер», который я определил сразу же, потому что это изящное и очень быстрое оружие, которое делает большие дыры.
   Оба типа стали с живостью лопотать на своем языке, они разговаривали очень приветливо, что было неожиданно для двух убийц.
   – Вы случайно не понимаете, что они говорят? – спросил я малышку без особой надежды.
   Она кивнула. Вид у нее был совершенно ошеломленный.
   – Они поймали моих... моих приятелей. У запасного выхода. Они закрыли их внизу.
   – Живых? – спросил я.
   Я был готов ко всему, даже к самому худшему.
   – Кажется, да. Пока.
   – Они говорят по-английски?
   – На американском. Это подонки. Вы довольны?
   – Я просто интересуюсь.
   Человек с «маузером» поставил автомат у стены и прислонился к ней, направив на нас пистолет. Папаша-Ругер подошел к нам, избегая попасть на линию огня своего приятеля.
   – Вы не двигаетесь, – сказал он. – Я вас обыскиваю.
   Он снова взял мои ключи, мои часы и шариковую ручку, а у Мемфис Шарль – косметичку, пилку для ногтей и бумажник.
   – Вы не двигаетесь, – сказал он (это был уже четвертый или пятый раз).
   Он и его приспешник вышли, пятясь, из комнаты и закрыли за собой дверь. Я услышал, как в замке повернулся ключ. Некоторое время Мемфис Шарль и я оставались неподвижными и прислушивались к их шагам, удалявшимся по лестнице вниз, затем девушка подбежала к окну и открыла его.
   – Позвольте мне! – крикнул я, неловко встав на ноги.
   Она застыла, но не из-за меня, затем закрыла окно.
   – Там внизу еще третий, – тихо произнесла она.
   Я подошел к окну и посмотрел через стекло. Я еле различил силуэт человека, курящего у крыльца. Должно быть, это шофер «торнадо», предположил я. Он был слишком далеко, чтобы я смог прыгнуть на него.
   Я осмотрел окрестности, чтобы представить себе декорацию. Мы находились на втором этаже дома, одиноко стоявшего посередине заброшенного сада, который я смутно различал благодаря свету, падавшему из комнаты. Вокруг была сплошная темнота, не считая нескольких огоньков на расстоянии одного или двух километров. В какой-то момент фары осветили горизонт и кривую линию холма.
   – Где мы? – спросил я.
   – В Валь д'Уаз. Недалеко от Мани-ан-Вексен.
   Я повернулся к девушке.
   – Вы хотели видеть меня?
   – Что?!
   Это было восклицание приглушенное, но не возмущенное.
   – Вы, по всей вероятности, из леваков, – сказал я. – Либо Гризельда Запата была левачкой, но мне кажется, что скорее вы. Хорошо. Кто-то убивает Гризельду. Вы просите у меня помощи, и я вам отказываю. Хорошо. Вы ищете помощь в другом месте, у ваших друзей. Хорошо.
   – Перестаньте говорить «хорошо»! – взвизгнула она.
   – О'кей. Итак, вас приютили ваши приятели, и через некоторое время вы отправляете их за мной. Видимо, вы хотите мне сообщить нечто важное.
   – О... – произнесла она, нервно дернув головой, но без отрицательного жеста.
   – Добавлю к этому, что ваши друзья абсолютно чокнутые, – сказал я. – На кой черт им понадобилась эта диверсия? Вы уверены, что раненая девушка выживет?
   Мемфис Шарль оперлась о стену. Под глазами у нее были круги. Она кивнула с некоторой неуверенностью.
   – Я... я думаю, – сказала она. – Я не видела... раненую, они не привозили ее сюда, но пуля вышла, как мне сказали. Она вошла только в мякоть бедра и не задела кость. Они могут... У них есть все необходимое, чтобы помочь ей.
   – Ну и заварили вы кашу, – сказал я.
   Я заметил, что у меня дрожат руки. То ли от ярости, то ли от голода.
   – Это вы ее заварили! – крикнула она. – Если бы вы с самого начала согласились мне помочь, мы бы сейчас не были здесь!
   Интересно, где бы мы были. Вероятно, оба за решеткой. Я вздохнул. К чему дискутировать? Я присел на край кровати.
   – Что они имели в виду, когда говорили, что я получил инструкции? – спросил я. – При чем здесь бывший жандарм Форан?
   – Ни при чем.
   – Ни при чем?! – крикнул я.
   – У вас не будет сигареты? – спросила она.
   – Нет.
   – Вы раздражаете меня.
   Это было уж чересчур, но я ничего не ответил, и ей пришлось обойтись без курения, но она тем не менее продолжала говорить.
   – Вы знаете, – сказала она, – я чувствовала себя здесь как пленница. Конечно, эти трое парней и раненая девушка, которую вы видели, – все они мои друзья, но я не очень хорошо знаю их.
   – Однако вы пришли к ним.
   – Сначала я обратилась к вам, хотя вас практически не знала.
   «Допустим», – подумал я и ворчливо сказал вслух:
   – Продолжайте.
   – Единственными, кого я знала и у кого был хоть какой-то опыт подполья, – это были они. Я думаю, они ультралевые.
   На самом деле их левачество перешло все границы. Но я не хотел дискутировать. И так все было слишком сложно.
   – Я знаю, – сказал я. – А взрывчатка в подвале тоже их?
   – Я оказала им услугу.
   Она обезоруживала меня, осмелюсь сказать.
   – Одним словом, – продолжала она, – выйдя от вас, я пошла к ним. Мне, правда, пришлось кое-что приукрасить, для того чтобы они согласились мне помочь, но обойдемся без деталей.
   – Нет, – сказал я, – не обойдемся без деталей. Что вам пришлось приукрасить?
   Она снова нервно задергала головой.
   – Я дала им понять, что это я должна была быть на месте Гризельды, что ее, по всей вероятности, убили по ошибке и что во всем этом замешана политика. Не смотрите на меня такими глазами!
   – Какими глазами я на вас смотрю?
   – Вы смотрите на меня, как мой отец, когда он считал, что я наделала глупостей.
   – Я не ваш отец.
   – Но вы считаете, что я наделала глупостей.
   – А вы?
   Она стала ходить по комнате, не глядя на меня. Она спросила еще раз, нет ли у меня сигареты, и я ей сказал, что по-прежнему нет.
   – Я не представляю себе, – сказала она: – Они играют в жуткое кино, они говорят о терроризме ночи напролет, они боятся пользоваться телефоном, потому что уверены, что все телефоны Франции и Наварры прослушиваются. Из того, что я им рассказала, они навоображали себе бог знает что.
   Она повернулась ко мне и снова тряхнула головой очень странным жестом, снизу вверх, вероятно чтобы откинуть волосы назад, но создавалось впечатление, будто она тонет и пытается удержать голову над водой.
   – Это правда, что вы были в одном жандармском подразделении с Шарлем Фораном? – спросила она.
   – Да. А почему вы спрашиваете об этом?
   – Вы знаете, что он организовал патрональную милицию?
   – Да, знаю, – сказал я.
   Я не стал уточнять, что узнал об этом накануне от самого Форана. Она бы подпрыгнула до потолка.
   – И этого достаточно, чтобы ваши друзья вообразили, что я доносчик? А почему, в таком случае, не израильский шпион?
   – О! – воскликнула Мемфис Шарль. – Об этом они тоже думали...
   Она села на кровать рядом со мной.
   – Я хочу сдаться в полицию, – сказала она усталым голосом. – Я хотела... Стоило мне пробыть здесь несколько часов, как мне захотелось прекратить все это и сдаться в полицию. Но мои... друзья никогда бы не допустили этого. Я слишком много знаю, я знаю эту подпольную квартиру... Я заставила их поверить в то, что причастна к политическому убийству... Какая я дура!
   – Не расстраивайтесь, – сказал я довольно рассеянно. – Это ничего не изменит. И это не объясняет мне того, почему меня схватили на улице.
   – Я хотела вас видеть. Я думала, что вдвоем нам удастся отсюда выбраться.
   – Очень мило с вашей стороны втянуть меня таким образом во все это дерьмо. В одиночку вы не могли из него вылезти. И вы надеетесь, что я вам поверю?
   – Черт побери, – крикнула, она. – Почему вам все приходится объяснять по три раза! Они живут в мечтах. Они были уверены, что если я пойду в полицию, то меня убьют. Они хотели защитить меня, в том числе и от меня самой.
   Я тряхнул головой, чтобы прочистить мозги. Я начинал терять связь с реальностью из-за недостатка пищи или сна – не знаю. Разумеется, история Мемфис Шарль была неправдоподобной, но что в наши дни правдоподобно? Двадцатилетние парни нападают на комиссариаты и закидывают их бутылками со взрывчаткой, и я убиваю парня, кинув ему в лицо гранату. Мир сошел с ума. Мне следовало поехать к маме, как я намеревался это сделать.
   – Почему ваши друзья не пришли просто ко мне? – простонал я.
   – Внизу стоял полицейский и следил за вами. Им пришлось нейтрализовать его.
   – Пришлось, – повторил я.
   – Во всяком случае, – сказала Мемфис Шарль, – даже если они были чокнутыми с самого начала, в конечном счете они приобрели на это право. Это как магия, – добавила она таинственно. – В конце концов все получается. Люди танцуют, чтобы вызвать дождь, и рано или поздно дождь пойдет.
   – Дождь? – спросил я. (Я чувствовал себя абсолютно сбитым с толку.)
   – Эти парни, которые напали на вас, – сказала Мемфис Шарль, – израильские агенты. Это очевидно.

Глава 14

   Когда Папаша-Ругер открыл дверь, я еще не пришел в себя. Сумасшествие заразно. В моей голове все перемешалось! А Хейман тоже израильский агент? Может быть, действительно в тот вечер пытались убить Мемфис Шарль? К тому же меня не покидала мысль об отбивной с картофелем фри. В общем, в голове была полная каша. Беарнский соус тек по лицу палестинцев, то есть в моей голове.
   – Вы идете с нами, – заявил Папаша-Ругер.
   Я спросил куда. Он покачал головой и улыбнулся.
   – Еще одно свидание с плачущим толстяком? – спросил я.
   Он пожал плечами. Я взял Мемфис Шарль под руку. Мне было приятно прикоснуться к ней. Ее била нервная дрожь.
   – Они закопают нас в саду, – заключила она.
   – Замолчите, – сказал я. – Вы мне мешаете думать.
   Пока мы выходили, Папаша-Ругер продолжал вращать в воздухе своей пушкой. На лестничной клетке нас поджидал человек с «маузером». Если бы я действительно думал, что они собираются нас укокошить, я бы в этот момент наделал много глупостей.
   Но я думаю, что свихнулся лишь до какой-то определенной степени. Я послушно спустился по лестнице, держа под руку Мемфис Шарль. Убийцы шли следом за нами.
   Лестница оканчивалась небольшим коридором, в обоих концах которого находились двери (одна внутренняя, подумал я, другая, с матовыми стеклами, – входная). В вестибюле было еще две закрытых двери. Нас толкали к входной двери, и я не знаю, как бы события разворачивались дальше, если бы я позволил им разворачиваться. Дело в том, что в этом подобии вестибюля я неожиданно услышал приглушенный протяжный звук, напоминающий стон недобитого кролика. Он доносился из-за одной из двух закрытых дверей, мимо которых мы как раз проходили. Я, не раздумывая, открыл дверь.
   В комнате не было окон, и она освещалась лампой. Это была мастерская с проходящими по ней вдоль стен канализационными трубами. К ним, бледные как полотно, были привязаны оба бородача. Араб был прикручен к козлам. Одна его рука была зажата в тиски, и это он стонал, как недобитый кролик. Его пальцы были красно-черного цвета.
   Я отпустил руку Мемфис Шарль. Папаша-Ругер схватил ее, чтобы удержать и не впустить в комнату. Его напарник уже доставал из кармана свой красивый «маузер». Я успел сделать шаг в мастерскую, и в поле моего зрения попали инструменты, висящие на стене справа. Я не осознавал, что делаю, так как мои действия опережали мысли. Я схватил молоток и ударил им по кисти человека с «маузером».
   Он вскрикнул от боли и ярости, но сдержанно, сжав зубы, и я обрушился на него всем своим весом, размахивая молотком. Он упал на спину и стукнулся головой о плиты. «Маузер» упал на пол.
   В этот момент Папаша-Ругер попытался нацелить на меня свое оружие, но Мемфис Шарль повисла у него на руке, кусая его и царапая. Одновременно она осыпала его такой отборной бранью, какой я еще никогда не слышал в устах девушки, несмотря на то, что я живу далеко не в аристократическом квартале. Снайпер тоже выругался и ударил девушку по голове, но в этот момент я хватил его молотком и он рухнул. Из мастерской неслись вопли двух бородачей, зовущих на помощь. Хорошо, что дом стоял особняком от других.
   Я схватил Мемфис Шарль, оглушенную ударом и царапающую мне руку, и быстро втащил ее в мастерскую. Мимоходом я еще раз стукнул молотком по голове человека с «маузером», начавшего было шевелиться. В этот момент я заметил, что входная дверь приоткрылась, и запустил молотком в матовые стекла, подбирая с пола «маузер». Стекло разлетелось на куски, и я увидел шофера «торнадо» с ошеломленным лицом и «кольтом» в руке.
   – Не двигайтесь, или я стреляю, – крикнул я как дурак, и он выстрелил в меня.
   Раздался такой оглушительный грохот, что я закрыл глаза и на ощупь спустил курок «маузера». Когда же открыл глаза, шофера не было, а я сам находился в дверях мастерской, поставив одно колено на пол. Не помню, когда это я встал на колени. Я ощупал себя и убедился, что невредим.
   Я обернулся и заметил, что Папаши-Ругера не было на том месте, где я его оставил. Когда их шофер стрелял, он как раз опускался на пол, и пуля из «кольта» угодила в его голову, а удар отнес его тело метра на два назад. Сейчас он лежал у основания лестницы, а его голова, или то, что от нее осталось – лежала на первой нижней ступеньке. Я недоумевал и спрашивал себя: неужели при жизни он так же плохо водил машину, как шофер стрелял?
   – Что... что... Что произошло? – спросила меня Мемфис Шарль.
   У нее стучали зубы. Она вся съежилась и прижалась к стене, уперев подбородок в колени и зажав уши руками. В вестибюле пахло порохом.
   – Тсс... – произнес я, осматривая входную дверь.
   Посередине нижней деревянной части я обнаружил след от моей пули, то есть «маузера» тридцать второго калибра, которая, в принципе, без проблем может пройти сквозь дверь. Я почувствовал во рту горький привкус, дополз до двери, зацепил створку одним пальцем и потянул ее на себя, готовый к новому обмену любезностями.