Маншетт Жан-Патрик. Сумасшедшие убийцы

   В шестнадцать часов, побрившись, переодевшись в белую сорочку и спортивный костюм цвета опавших листьев, он вошел в бар "Королевский герб". Томпсон чувствовал себя совсем больным. Он был очень бледен, на лбу выступили капли холодного пота. Посмотрел на часы. Жертвы уже должны быть повешены. Представил себе сцену: девушка и мальчишка, не приходя в сознание, испустили дух на веревке. Из их ртов вывалились огромные черные отвратительные языки. Боль в желудке стала постепенно затихать. К Томпсону подошел бармен. Томпсон заказал "Кампари" и разбавил его газированной водой. После первого глотка его сильно затошнило и пришлось мчаться в туалет, где его вырвало. Он вернулся в бар. Официант с беспокойством спросил:
   – Вам нездоровится, месье?
   Томпсон отрицательно покачал головой, сжав зубы. Официант отошел от него, но время от времени бросал на клиента встревоженные взгляды. Томпсон сидел неподвижно и больше не прикасался к стакану.
   В бар вошел Коко. "Сейчас я почувствую себя лучше, – подумал Томпсон. – Он расскажет мне, как они умерли, и у меня прекратятся боли. Тогда я смогу поесть". Он посмотрел на белобрысого гангстера и сразу понял: что-то стряслось.
   – Идемте, – сказал Коко, – быстро.
   Томпсон спустился с табурета, оставив на прилавке пятифранковую монету.
   На улице шел проливной дождь. Начиналась гроза. Коко и Томпсон добежали до "рено". Томпсон запрокинул голову назад, и дождь лил прямо в его открытый рот. Мужчины сели на переднее сиденье, на заднем полулежал Ненэсс. На его плечи был наброшен плащ.
   – Он ранен? – спросил Томпсон. – А где Биби?
   – Биби убит, – ответил Коко. – Ненэсс ранен в грудь, но пуля вышла сбоку. Ничего страшного. Девка и ребенок сбежали.
   "Вот почему я страдаю", – подумал Томпсон.
   – Что случилось? – поинтересовался он вслух.
   – Это все она. Мы уже собирались ее вешать, но она проснулась, когда Биби держал ее на руках, достала пистолет и убила его.
   – А дальше?
   – Она убежала с мальчишкой. Ненэсс сказал, чтобы я оставался с Биби, а сам побежал за ней. Через несколько минут я услышал выстрел. В кустах ничего не было видно, и я не сразу нашел брата. Она ранила его, а сама исчезла. Я искал ее, клянусь, но не нашел. Она ушла.
   – А ребенок тоже проснулся?
   У Коко был смущенный вид. Он облизал свои толстые губы.
   – Наполовину, – сказал он. – Не совсем. Ей пришлось его тащить.
   – Я не понимаю, как это возможно, – удивился Томпсон. – Что вы сделали с Биби?
   – Он был убит наповал, пуля пробила ему печень. Мы ничем не могли ему помочь, поэтому вырыли яму и закопали его.
   – На месте?
   – Да.
   – Глупо, – проворчал Томпсон. – Достаточно, если она приведет туда полицейских. Они тут же обнаружат его могилу. И тогда они ей точно поверят. Глупо!
   – Мы хотим вам сообщить, что выходим из игры, – заявил Ненэсс.
   Глаза Томпсона сверкнули от ярости, усы задрожали.
   – Это решаю я! – прошипел он. – Вы не выполнили работу. Мы должны свести счеты.
   – Аванс мы оставляем себе, – сказал Коко. – Мы сожалеем, месье Томпсон, но вы шли на риск. Дело сорвалось, потому что девушка проснулась.
   Он смотрел Томпсону прямо в глаза.
   – Это ваша вина, – заключил он.
   Ненэсс слабо пошевелил рукой под плащом, и Томпсон догадался, что он навел на него пистолет. По крыше автомобиля неистово барабанил дождь.
   – О чем вы думаете? – презрительно спросил Томпсон. – Вы что, хотите устроить здесь перестрелку? Вы меня разочаровываете. Я скажу вам, что надо делать.
   – Не стоит, месье Томпсон...
   – Замолчите! Я свяжусь со своим клиентом и сообщу вам, требует ли он возврата денег назад. Не слишком надейтесь. Вы виноваты.
   – Вы тоже, Томпсон, не слишком надейтесь, – прохрипел Ненэсс – Я имею в виду возмещение суммы.
   – Сейчас бесполезно об этом спорить, – сказал Томпсон. – До свидания, господа. Я свяжусь с вами не позднее завтрашнего вечера.
   Томпсон вышел из машины. Некоторое время он стоял неподвижно под дождем, затем втянул голову в плечи и быстрым шагом направился к своему "роверу".

Глава 18

   После грозы между облаками, несущимися на восток, снова засияло солнце. Шоссе было мокрым от дождя. Краснолицый водитель напевал песенку.
   – Надо же, как крепко спит ваш малыш! Просто обзавидуешься. Вот это сон. Это ваш ребенок?
   – Нет, – ответила Жюли с акцентом, – это младший сын моей хозяйки.
   – Вы француженка?
   – Нет, я англичанка.
   – Я это понял по вашему виду. По цвету лица – лилия и роза, вам понятно?
   – Лилия?
   – Это белый цветок, символ чистоты и красоты.
   – А...
   – Лилия и роза – это значит бледно-розовый, это поэтическое выражение.
   – О! Понимаю...
   – Вы должны очень нравиться французским мужчинам, не правда ли?
   – Англичанам я тоже нравлюсь.
   Жюли развлекалась, представляя себе французов и англичан, которым она нравилась. "Я что-то слишком возбуждена", – подумала она.
   – Да, но что вы думаете о французах, – настаивал краснолицый водитель, – об их манере ухаживать?
   – Я не знаю. Некоторые довольно грубы.
   – Грубы? Вы хотите сказать, что они резки?
   – Нет, грубы. Они говорят мне пакости.
   Автомобилист с вожделением посмотрел на нее.
   – Но вы должны понимать... э-э... девушка в шортах... Вы из Лондона? Вы студентка?
   – Да, я учусь в Оксфорде, – подтвердила Жюли. – Я изучаю экономику.
   – Вот это везение! – воскликнул водитель с энтузиазмом. – Я продавец. Я могу вас посвятить в практическую экономику. Вы едете только до Питивье?
   Жюли развалилась на своем сиденье, вытянув вперед ноги и подрагивая мышцами ляжек.
   – А вы едете дальше?
   – Я должен только переговорить с одним клиентом – пять минут, не больше, – и поеду дальше. А вам куда?
   – Мне южнее.
   – Превосходно. Я еду в Сюлли, а оттуда в Бурж. Вас это устраивает?
   Жюли посмотрела на мужчину. Он носил синий костюм в тонкую полоску. У него были курчавые темные волосы, маленькие глаза за большими очками в прямоугольной оправе и толстые губы. Он был из поросячьей породы.
   – Вы очень любезны, – сказала Жюли.
   Правой рукой она приветливо хлопнула автомобилиста по плечу, затем положила руку ему на грудь, вонзив ногти в ткань пиджака. Автомобилист стал свекольного цвета, на его губах появилась идиотская улыбка. Жюли убрала руку. Мужчина, красный и вспотевший, продолжал вести машину, кидая на девушку косые взгляды. Он не совсем понял ее жест и спрашивал себя, что бы это могло означать. Его кудри лоснились от пота.
   – Не могли бы вы ненадолго остановить машину? – спросила Жюли.
   – Остановить? Вы хотите остановиться? Ну, разумеется!
   – Там, – попросила Жюли, – на грунтовой дороге. Она указала пальцем. "Пежо" резко затормозил и свернул на грунтовую дорогу.
   – Остановите здесь.
   Машина остановилась. Водитель выжал ручной Тормоз. Он бросил беглый взгляд на Петера, спящего на заднем сиденье. Жюли открыла дверцу.
   – Подождите минутку, пожалуйста.
   Она вышла из машины. Автомобилист нерешительно смотрел на нее в боковое зеркало с той же дурацкой улыбкой на губах. Он увидел, как она скрылась за изгородью. Автомобилист весь дрожал от вожделения. Жюли вышла из-за укрытия. Она как-то странно махала рукой.
   – Принесите ваш домкрат! – крикнула она.
   Автомобилист открыл дверцу и высунулся наружу.
   – В чем дело? – спросил он.
   – Быстро! Домкрат! Принесите его сюда.
   – Но зачем? А, черт возьми! – произнес он.
   Схватив домкрат, он побежал к Жюли. У него были короткие ноги и широкие бедра. Жюли, наклонившись, что-то разглядывала в заборе. Автомобилист смотрел на ее длинные раздвинутые ноги.
   – Здесь! Здесь!
   Он наклонился, и Жюли вырвала рукоятку у него из рук.
   – Вот! Смотрите!
   Он еще ниже наклонился и потерял равновесие. Жюли опустила домкрат ему на голову. "Я это предчувствовал", – подумал он, встав на четвереньки.
   – Свинья! Гад! Сволочь! – кричала Жюли.
   Он попытался встать на ноги. Жюли ударила его по лбу. Она рассекла ему лоб, из раны хлынула кровь и потекла по лицу доверчивого малого.
   – Перестань! – сказал он умоляющим голосом.
   Жюли ударила его еще дважды. Он упал на пыльную дорогу, застонав, почти без сознания. Попытался схватить Жюли за лодыжку, но тут на него обрушился последний удар. Он затих. Жюли обыскала его, нашла пачку "Житан", блокнот для записей, серебряную ручку и мелочь. В отделении для перчаток Жюли обнаружила документы на имя Эмиля Вантре и пятьсот франков. Она сунула деньги в шорты, сняла с Эмиля Вантре туфли и забросила их подальше, сняла с него брюки и разорвала их. После этого вернулась в машину. Ключ зажигания был на месте. Петер по-прежнему спал непробудным сном. Жюли быстро свернула на дорогу и прибавила скорость. Час спустя "пежо" выехал на Южную автостраду в Куртене. Жюли направилась к Средиземному морю.

Глава 19

   Томпсон в мокром от дождя костюме поставил свой "ровер" на стоянке в Орли и занял место в самолете-такси. Утром следующего дня он вернулся в Орли на другом самолете-такси. Он снял на час комнату в отеле "Хилтон", отдал почистить и погладить оба своих костюма. Одетый в махровый халат с сине-коричневыми полосами, он сидел в комнате, попивая "Виттель", и время от времени отправлялся в туалет, где его рвало. Кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок, глаза налились кровью. На смену рвоте приходил непреодолимый жуткий кашель. У него был заложен нос. Все тело горело. Он принял душ, но это не помогло. Все тело сотрясала дрожь, а зубы стучали.
   Как только ему принесли чистую одежду, он быстро оделся. Надел рубашку стального цвета с отложным воротничком и костюм табачного цвета. Оплатил счет, сел в "ровер" и направился в Париж. Из-за тошноты ему было очень трудно вести машину. Он свернул с кольцевой дороги и въехал в Малакофф через ворота Брансьон. Томпсон остановил машину неподалеку от железнодорожного полотна, на узкой грязной улочке, где сквозь мостовую пробивалась трава. Он вышел из машины и направился к облезлому дому, к которому примыкали внутренний дворик и проржавевший ангар. В тротуаре, усыпанном разным мусором, были выбоины. Мимо шныряли бездомные кошки. К воротам была прикреплена старая табличка с полустертой надписью "Ридвей". Томпсон нажал на кнопку звонка рядом с решетчатой калиткой. Его лицо исказила гримаса боли.
   Калитка отворилась. При виде Коко, одетого в синий комбинезон механика, Томпсон не выказал никакой радости.
   – Я хочу завести машину во двор.
   Коко осмотрел улицу подозрительным взглядом.
   – Что решено насчет денег?
   – Сейчас расскажу.
   Томпсон вернулся к "роверу". Коко открыл ему ворота, и машина въехала во двор, где валялись колеса без шин, стиральные машины без мотора, кабина грузовика "додж" и "бьюик-родмастер", посаженный на обода. Коко закрыл ворота. Расставив ноги и упершись кулаками в бедра, он застыл в такой позе. Томпсон, кашляя, вылез из машины.
   – Как чувствует себя ваш брат?
   – Все в порядке. Вы хотите поговорить с ним?
   – Да.
   – Вы, как всегда, очень осторожны, месье Томпсон.
   – Не дурачьтесь. Мне необходимо поговорить с ним.
   Коко недоверчиво посмотрел на Томпсона и стал подниматься по короткой крутой лестнице со стеклянным навесом. Стекло в некоторых местах треснуло. Стоявшие на лестничной площадке щетки для чистки обуви были забиты толстым слоем высохшей грязи.
   Ненэсс встретил их у входа в дом. Было видно, что он со вчерашнего дня не брился и не умывался. Голубые джинсы плотно облегали его. Под трикотажной футболкой вырисовывалась повязка. От него дурно пахло колбасой. Он держал перед собой винтовку "Тарзан" со спиленным стволом. Томпсон закрыл за собой дверь.
   – Я пришел поговорить по-хорошему, – сказал он. – Уберите это.
   Ненэсс поколебался, затем сунул винтовку в подставку для зонтиков, прикладом вверх.
   – Что-нибудь выпьете? – спросил он.
   Томпсон отрицательно покачал головой. Мужчины перешли в салон с тяжеловесной мебелью и натертым паркетом. Окно с кретоновыми гардинами выходило на железнодорожное полотно. Все трое сели за стол, покрытый клеенкой. Коко достал из огромного буфета бутылку перцовой настойки и три небольшие рюмки. Томпсон не стал возражать.
   – Как ваша рана?
   – Уже подсыхает. Не впервой...
   – Я рад за вас, – сказал Томпсон. – Теперь о деле. Мне нужен шофер. Я разговаривал с моим клиентом. Он очень сердит, вернее, просто взбешен. Разговор был тяжелым. Потом по радио передали последнюю информацию. Вы слушали радио?
   – Да, – ответил Коко. – Полиции ничего не известно.
   – Разумеется. Девушка не обращалась в полицию. Она скрылась, и мы должны найти ее и убить. Я должен ее убить.
   Он сложил руки на животе.
   – Она исчезла? – переспросил Коко.
   – Вчера вечером – но мы узнали об этом только ночью – она напала на одного автомобилиста, посадившего ее в машину вместе с ребенком. Она оглушила его домкратом, забрала бумажник и угнала автомобиль. Машину обнаружили на стоянке, на автостраде № 6, в сорока пяти километрах к северу от Лиона.
   – Она рехнулась! – воскликнул Коко.
   – Да.
   Коко кивнул.
   – Откуда вам это известно? – спросил Ненэсс.
   – Мой клиент получил информацию непосредственно от полицейских. У него есть связи в полиции.
   – И чего он хочет?
   – Он хочет, чтобы я отыскал ее раньше полицейских и убил. Мне нужен шофер, так как я сам не могу вести. Я болен.
   – Но ваш клиент требует невозможного, – возразил Коко.
   Томпсон поморщился.
   – Почему же? Я должен ее убить. И ребенка тоже.
   Братья переглянулись. Томпсон спятил, это было очевидно, но, с другой стороны, речь шла о деньгах.
   – Он платит две тысячи каждому?
   Томпсон кивнул.
   – Можно попытаться, – сказал Ненэсс.
   – Мне нужен только шофер. Я возьму Коко, вы ранены.
   – Мы с Ненэссом работаем только вдвоем, – ответил Коко.
   – Хорошо, хорошо, – проворчал Томпсон.
   Он вздохнул и протер свои покрасневшие глаза.
   – Нас ждет самолет-такси. Детали обсудим по дороге.
   Томпсон резко встал, уронив стул. На полу, у стены, убийца заметил дамскую сумочку. Он наклонился и поднял ее.
   – Идиоты, – тихо, почти шепотом, сказал он. – Кретины! Ее сумочка! Это нужно уничтожить. Я заберу.
   Он направился к выходу. Братья допили перцовку и встали.

Глава 20

   Жюли не спала уже вторую ночь подряд.
   Петер проснулся в шесть часов утра, проспав семнадцать часов. К полуночи его сон стал спокойным. Проснувшись, ребенок закричал. Жюли соскочила с кровати и поспешила к нему. Он сидел на своей кровати и, ничего не понимая, смотрел в серую мглу комнаты.
   – Я здесь, Петер. Не бойся.
   Петер обхватил руками шею девушки и прижался к ней.
   – Жюли, где мы? Где гангстеры?
   – Тсс! Мы в отеле. Мы убежали.
   – Они преследуют нас?
   – Нет.
   – Их поймала полиция? Ты предупредила полицию?
   Жюли высвободилась из его объятий. Ее знобило. Ребенок осмотрел просторную комнату с оштукатуренными белыми стенами. Кроме двух кроватей, в ней стоял старомодный туалетный столик с вмонтированной в него раковиной, кувшином и большим овальным зеркалом, прикрепленным к горизонтальной оси между двумя деревянными ставнями.
   – Ты не ответила мне, – сказал Петер. – Ты предупредила полицию?
   – Нет, я не ходила в полицию.
   – Почему?
   Жюли с отчаянием покачала головой, и ее черные волосы рассыпались вокруг белой шеи.
   – Ты абсолютно голая, – с интересом заметил Петер.
   – Я одеваюсь. Ты тоже одевайся. Мы пойдем завтракать.
   – А как же полиция?
   "Маленький негодяй, до чего же вредный, – подумала Жюли. – А впрочем, это я спятила".
   – Я не пошла в полицию, потому что боюсь ее, ненавижу. Понял? – с яростью прошипела Жюли.
   – Почему?
   – О господи! – воскликнула девушка, садясь на край кровати.
   Она не знала, плакать ей или смеяться. Натянула на себя шорты и пропитанную потом майку. Накануне, бросив "пежо", она проделала большой путь пешком, снова с Петером на руках. Она шла лесом, полями, узкими тропами и не могла точно сказать, сколько это километров – десять или двадцать. Все ее тело болело, голова кружилась.
   – Я преступница, – непроизвольно вырвалось у нее, и она с беспокойством взглянула на Петера, чтобы посмотреть, какое это произвело на него впечатление.
   Он захныкал.
   – Это неправда.
   – Правда. Я была в тюрьме.
   – За что? За убийство?
   – Одевайся.
   За ставнями было светло. После того как Петер произнес слово "полиция", Жюли почувствовала, что задыхается.
   – Объясни мне! – потребовал ребенок. – Когда я лег спать?
   Девушка обхватила голову руками.
   – Ты в самом деле хочешь знать? Ты хочешь знать все, как есть? Так вот, к твоему сведению, я сбежала. Ты веришь мне?
   – Конечно, – сказал Петер. – Но ты должна доказать свою невиновность.
   – Вот в этом и проблема, – вздохнула Жюли.
   – В чем тебя обвиняют?
   – В убийстве. Ты удовлетворен?
   – Я верю тебе, – заявил Петер.
   – В таком случае одевайся.
   Девушка помогла ребенку одеться.
   – Как ты докажешь свою невиновность?
   – Мы должны вернуться к дяде Хартогу, – сказала Жюли. – Я объясню ему все.
   Некоторое время она сидела неподвижно.
   – Я не знаю, что говорю, – сказала Жюли. – Я поглупела, чувствую себя полной идиоткой. Нам нужно идти в... полицию. Я не знаю, что делать.
   – Завяжи мне шнурки, – попросил Петер.
   Снаружи донесся скрип покрышек тормозящей машины. Жюли подбежала к окну. В щель жалюзи она увидела черную крышу "пежо", остановившегося на посыпанной песком стоянке отеля. Из машины вышли мужчины в голубых плащах. Один из них поднял голову и осмотрел фасад. Это был молодой человек с подстриженными бобриком волосами. Он курил сигарету, сунув руки в карманы.
   – Все спят, – сказал он.
   – Черт, – сказал другой тип, – солнце уже встало. Пойдемте.
   Молодой человек опустил голову. Оба голубых плаща скрылись из поля зрения Жюли. Минуту спустя Жюли услышала звонок во входную дверь внизу.
   – Полицейские, – сказал Петер.
   – Бежим! – воскликнула Жюли.
   Она взяла ребенка за руку. Они вышли в коридор. Внизу послышались шаги.
   – Иду, иду.
   Жюли покрылась испариной. Она бежала по коридору, держась ближе к закрытым дверям. Одно окно выходило на крышу, покрытую листовым железом. Вдали виднелись приземистые зеленые холмы, окутанные туманом. Жюли вылезла на крышу. Петер смеялся. Девушка и ребенок съехали вниз. Навес был невысоким. Жюли спрыгнула на землю, следом за ней Петер. Она поймала его на лету. Они оказались во дворе отеля. В сарае пронзительно запел петух. Беглецы пробежали по коровьему навозу, свернули на тропинку, идущую вдоль каменной стены, и вышли на склон, поросший густой травой. Жюли поскользнулась, упала и покатилась с Петером по траве. Они встали и через лесонасаждения вышли к повороту дороги. Навстречу им ехал автобус. Жюли махнула рукой, и автобус остановился. Жюли и Петер быстро поднялись по ступенькам.
   – Тебе повезло, что ты хорошенькая, – сказал кондуктор в белой куртке.
   Дверцы закрылись, и автобус начал спускаться по склону. В салоне было душно. Крестьяне в шляпах, с корзинами на коленях дремали на исцарапанных сиденьях. У Жюли кружилась голова. Она села. Во рту был металлический привкус. Автобус выходил из одного виража и тут же попадал в другой...
   Кондуктор потряс Жюли за плечо.
   – Вам плохо?
   Девушка открыла глаза и с недоумением посмотрела на площадку, окруженную деревьями, на которой остановился автобус.
   – Я уснула, – извиняясь, сказала она.
   – Конечная. С вас пять франков пятьдесят сантимов.
   Жюли заплатила. Они с Петером вышли из автобуса, недалеко от остановки заметили кафе и сели за столик на террасе.
   Жюли заказала сливки и какао. В кафе не было круассанов.
   – Подожди меня секунду, – сказала она Петеру.
   В двух шагах от кафе находилась булочная, а рядом с ней – табачный киоск. Девушка вернулась к столику с круассанами, сигаретами и газетами. Пока Петер ел, Жюли дрожащими пальцами прикурила "Голуаз" и развернула газету. Им посвящались пока что заголовки средней величины, с коротким сопроводительным текстом. Очевидно, у журналистов не было свежей информации. У Жюли раскалывался затылок. Она читала статью под заголовком "Узел затягивается". Журналист писал о Хартоге как о "молодом финансисте, имеющем много завистников в силу своего космического взлета". Жюли прочитала далее, что "в настоящее время совершенно невозможно связаться с промышленником. Как только Хартог узнал об исчезновении своего племянника, он тотчас же вылетел из Мюнхена, но вскоре снова оставил Париж, чтобы укрыться от репортеров на время, пока идет расследование".
   – Он укрылся в башне Мор, – прошептала Жюли.
   Девушка еще больше утвердилась в своем решении. Она была уверена, что сказочный дом и горный лабиринт находятся неподалеку отсюда. Скорее добраться туда, броситься в ноги Хартогу. Жюли с волнением представляла себе эту сцену. Богач поднимает ее, прощает, поздравляет, усаживает справа от себя, вдали от людей, от мира. Девушка встала, взяла Петера за руку и пошла оплачивать завтрак. Она спросила о дороге на вокзал. Они дошли до шлагбаума, откуда была видна платформа, над которой висела табличка. На белом фоне синими буквами было написано: "Боэн". Жюли не знала такой станции. Петер стоял рядом с ней, дожевывая свой круассан. Он был спокоен и с любопытством озирался вокруг. Они пошли в торговый центр, и Жюли купила серый некрасивый плащ, доходивший ей до колен, и карты. Выйдя из магазина, она заметила на другой стороне улицы огромную афишу с ярко-красными буквами на белом фоне.
   ЗАКОН И ПОРЯДОК
   МОЖЕМ ЛИ МЫ ЖИТЬ БЕЗ ПОЛИЦИИ И БЕЗ ЖАНДАРМЕРИИ?
   ЧТО ОЗНАЧАЕТ УПАДОК ЦЕННОСТЕЙ?
   В ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ВАС ОЖИДАЮТ ТРУДНЫЕ МОМЕНТЫ
   Пауль Цвиккау
   Жюли сунула карты под мышку. Взяв Петера за руку, она пересекла улицу и направилась к двери, находившейся под афишей. В небольшом холле с плиточным полом вполголоса разговаривали крестьяне.
   Открытая дверь вела в конференц-зал, где сидели немногочисленные посетители, большинство из которых были пожилыми людьми. На сцене на фоне красно-золотого занавеса стоял человек. Когда Жюли опустилась на сиденье, он протянул руку в сторону занавеса и объявил:
   – Пауль Цвиккау.
   Из-за кулис выбежал молодой человек в очках, в черном костюме и коричневой рубашке. У него был аккуратный пробор.
   – Хотелось бы вам жить, – выкрикнул он, – при режиме, который избавит человечество от преступлений, насилия, несправедливости и нищеты?
   Аудитория молчала в знак согласия. Цвиккау расхаживал по эстраде, резким движением закидывая голову назад. Временами казалось, что он может сломать себе шею.
   – Во Вселенной царят закон и порядок! – воскликнул он. – Когда мы смотрим на небесный свод, мы убеждаемся в этом, даже если от нас ускользает смысл движения небесных тел. Мы должны относиться с почтением к утверждениям великих ученых астрономов и атомщиков о том, что из года в год, из века в век звезды продолжают движение в пространстве, перемещаясь по своим орбитам с такой поразительной закономерностью, что позволяют нам предсказывать затмения на века вперед!
   Оратор прокашлялся.
   – Братья и сестры, слушайте меня! Господь Бог установил во Вселенной незыблемый гармоничный порядок. Разве он не способен сделать так, чтобы этот порядок и эта гармония царили на нашей планете, представляющей собою небольшой сгусток грязи, вращающийся в межзвездном пространстве?
   Что мы видим? – вопрошал Цвиккау с ухмылкой. – Способен ли человек утвердить закон и порядок, положить конец насилию, несправедливости и нищете? Нет! Знаете ли вы, что может произойти в большом городе, если в нем не будет полиции? Так случилось в Монреале седьмого октября тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, когда полицейские бастовали. Соблюдали ли в это время граждане закон? Нет! В Монреале тотчас же начались беспорядки, поджоги, грабежи и столкновения между таксистами! Люди вооружились камнями и дубинками, чтобы приступить к разрушительной оргии. Они разбили стеклянные витрины отеля "Королева Елизавета" и похитили товары. Они ограбили отель "Виндзор" и отель "Королевская гора". По оценкам правительства, город находился "на грани анархии". Только полиция стоит на страже закона и порядка!
   Цвиккау приподнялся на цыпочки и поднял вверх руку, подчеркивая значимость своих слов.
   – Что означают эти события? – продолжал он. – Откуда этот приступ ярости? А главное, что делать? Человек искренне искал. Он познал все режимы. Но он не обратился к своему Создателю! Его Создатель знает лучше кого-либо другого проблемы человека, потому что наблюдает за происходящим с начала сотворения мира.
   – Да! – закричали голоса.
   – Аллилуйя!
   – Классно! – крикнула Жюли.
   – Замолчите, сестра моя, – сказал ей служащий атлетического телосложения.
   – Я вам не сестра, – возразила Жюли, но замолчала.
   – Создатель! – продолжал Цвиккау. – Наш Господь Бог наведет порядок, создав такое государство, которое нам нужно. Ибо в Писании сказано, что Господь создаст царство, которое никогда не будет разрушено и не попадет под власть другого народа. Он разрушит и уничтожит все царства и воздвигнет себе царство вечное.